Сборник тезисов
(Москва, РАНХиГС, 11–12 декабря 2015). Авторы на разном материале рассматривают представления об оборотнях, широко распространенные в мифологии, книжности, иконографии и масс-культуре XX–XXI вв. Как описывали людей или духов, меняющих свой облик, в средневековой литературе; как функционируют такие мотивы в фольклоре и постфольклоре; как изображают динамичный процесс смены личин в искусстве и как его репрезентируют в кино; наконец, где границы самого понятия «оборотничество» и всякую ли перемену облика можно охарактеризовать таким словом – эти и другие вопросы рассматривают историки, фольклористы, антропологи и культурологи.
(Москва, РАНХиГС, 11–12 декабря 2015). Авторы на разном материале рассматривают представления об оборотнях, широко распространенные в мифологии, книжности, иконографии и масс-культуре XX–XXI вв. Как описывали людей или духов, меняющих свой облик, в средневековой литературе; как функционируют такие мотивы в фольклоре и постфольклоре; как изображают динамичный процесс смены личин в искусстве и как его репрезентируют в кино; наконец, где границы самого понятия «оборотничество» и всякую ли перемену облика можно охарактеризовать таким словом – эти и другие вопросы рассматривают историки, фольклористы, антропологи и культурологи.
Create successful ePaper yourself
Turn your PDF publications into a flip-book with our unique Google optimized e-Paper software.
(fission) Дконтрадикторные элементы распределены между<br />
различными, хотя и метафизически соотносимыми, идентичностями»<br />
[Ibid.: 46]. В качестве примера фигур расщепления Кэрролл<br />
приводит доппельгангеров, альтер-эго персонажей и оборотней.<br />
В случае оборотничества Дживотное и человек обитают в<br />
одном и том же теле (понимаемом как локализованная в пространстве<br />
протоплазма), однако это происходит в разное время.<br />
Человеческая идентичность и идентичность волка не сливаются,<br />
но, так сказать, сменяют одна другую» [Ibid.: 46].<br />
Однако кинематографический образ оборотня не укладывается<br />
в эту схему. Фантастическое в кино, по замечанию Сергея Зенкина,<br />
имеет не семиотический, но миметический характер.<br />
Единственный кинематографический способ создания эффекта<br />
онтологической двойственности, конститутивного для фантастического,<br />
Дсделать его средоточием сам персонаж, превратив<br />
его в чудовище» [Зенкин 2006: 56]. Монстр в таком случае – Дэто<br />
персонаж, который не свидетельствует о мире сверхъестественного,<br />
а несет его отпечаток прямо на себе, в собственном визуальном<br />
облике», поэтому в кино на первый план Двыдвигается<br />
визуальная проблема чужого тела, которым одержим персонаж.<br />
Чудовище представляет собой двойственное, получеловеческое<br />
существо, в нем совмещены два тела, нормальное и диное” » [Там<br />
же: 56–57]. Именно поэтому кинематографического оборотня не<br />
удается поместить в категорию фигур расщепления. Идентичность<br />
классического человека-волка действительно темпорально<br />
расщеплена. Трагедия чистого душой человека-волка Ларри<br />
Тальбота заключается в осознании своей альтернативной идентичности,<br />
над которой он не властен. Но кинематографическая<br />
иконография оборотня представляет его в виде фигуры слияния.<br />
Более того, взаимодействие механизмов расщепления и слияния<br />
начинает определять способы репрезентации оборотничества и<br />
имеет последствия для сюжета. Если в случае классического человека-волка<br />
разные онтологические порядки оказываются непроницаемыми,<br />
то в более поздних вариантах иное начинает<br />
проступать задолго до превращения. У персонажа появляются<br />
131
Change language