История семьи Канашовых

150
тывали суть требуемых задач и с энтузиазмом бросались решать
их, порою в ущерб учебе. Студенты‐свердловчане были
более прагматичными людьми: они больше времени отдавали
учебе и своей будущей карьере.
В институте атомных реакторов комсомольская жизнь была.
Но какого‐либо впечатления о себе не оставила: это было время
застоя. Общественная мысль всколыхнулась в начале 80‐х
годов, когда со сцены сошел Л. Брежнев, и началась чехарда с
генсеками. Во мне снова проснулся зуд общественной деятельности,
и я, будучи в ясном сознании, вступил в КПСС. Мне казалось
тогда, что можно легальным образом изменить эту систему,
стоит только предложить справедливую модель устройства
общества. В этом заблуждении я находился недолго: первое же
поручение возглавить комитет народного контроля в ОРМ и
изучение «Закона о народном контроле в СССР» привели меня
в уныние. У народного контроля не было никаких прав воздействовать
на положение дел в обществе. Народный контроль
был такой же пристяжной лошадью к тройке «партияпрофсоюз‐комсомол»,
как и другие институты общественной
жизни. Его представители также отчитывались на парткоме
предприятия, хотя не подчинялись ему. Хитрость была в том,
что руководить народным контролем назначали всегда коммуниста.
А вот уж он‐то должен был отчитываться перед партией,
как миленький.
Я воспарил духом, когда генсеком ЦК КПСС был выбран М. Горбачев.
С жадностью читал материалы 18‐ой партконференции,
выписывал журнал «Известия ЦК КПСС», в котором обсуждались
все текущие вопросы перестройки и печатались стенограммы
заседаний Политбюро, что было невозможным во времена
Л. Брежнева. Это время совпало с моей подготовкой к экзаменам
в аспирантуру, где я начитался литературы по диа‐