Наша Якиманка № 7-8 (45-46).2021

4
№ 7-8 (45-46) 5 декабря 2021
Муниципальный округ Якиманка
«Конца-края нет, сколько
всего надо еще спасти» –
Юрий Метелкин о своем проекте «Старое Радио»
>>> Окончание. Начало на стр. 1
– Ка к р а б о тает « Ста р о е
радио»?
– У нас круглосуточно онлайн
идут три основных потока – детское
вещание, взрослое и музыкальная
волна. Но еще есть выбор, возможность
создания собственного плейлиста.
Необязательно нас по расписанию
слушать, что робот сложил
на месяц вперед. Можно зайти
в приложение, созданное для всех
систем мобильных, позволившее
отвязаться от стационара, рабочего
стола. Можно прямо в этой программе
выбрать что-то неизвестное
для себя, объединить в плейлист.
Приложение, может быть, не
самое совершенное, но без него
было худо.
– А приложение разрабатывали
тоже вы?
– Когда я связывался с компаниями,
которые занимаются мобильными
приложениями, мне выкатывали
такие ценники – десятки
тысяч долларов – что я за голову
хватался и понимал, что это точно
мне тяжеловато будет. А если еще
многолетняя поддержка техническая,
апдейты, апгрейды, пополнение
коллекции… Мобильное
приложение – это ведь отдельное
облако, вне сервера вещательного,
куда заливается вся коллекция. Ее
надо туда залить, получить на это
квоту, например в том же Apple,
а там ряд правил, условий, все надо
знать и поддерживать… Это целая
наука! И компания из Ульяновска,
Advanced Software Development
(ASD), где-то в 2014–2013 году сама
вышла на меня и сказала: «Мы вам
все сделаем». Я поставил условие,
что приложение не может продаваться,
«Старое радио» – некоммерческий
проект и никакой коммерческой
задачи не преследует.
И они сделали, и по сей день, уже
девятый год создают обновления,
просто времена довольно сложные
сейчас, для них в том числе,
и не всё делается так быстро, как
хотелось бы. Тем не менее мы планируем,
может быть к Новому году,
еще один апдейт приложения для
Android, потому что последняя версия
оказалась неудачной.
– Что вы можете рассказать
про жизнь «Старого радио» в наши
дни?
– Собрано практически шестьдесят
тысяч фонограмм – даже
если человек будет слушать в день
по восемь часов, ему нужно будет
две-три жизни, чтобы все прослушать.
Даже при том, что мы не
транслируем радиозаписи позже
конца 60-х, может, начала 70-х
годов. И как ни странно: казалось
бы, берешь любую вновь найденную,
спасенную от свалки фонограмму,
ну должны быть повторы?
Их нет. Значит, по моим прикидкам,
за сорок лет активного радиовещания
в СССР изданы миллионы
записей. А мы спасли всего шестьдесят
тысяч. То есть конца-края нет,
сколько всего надо еще спасти.
Вообще на счету «Старого радио»
колоссальное количество открытий.
У нас есть голоса Пастернака,
Ахматовой, Шаламова, Солженицына
– я могу десятки имен перечислить.
Есть находки и исторические.
Например, нашлось единственное
звуковое отображение
нападения Красной армии
в 1939 году на Польшу. Это запись
живого эфира КОМИНТЕРНА из Берлинского
дома радио, их записали
немецкие системы радионаблюдения,
разведка фактически. Они
постоянно мониторили, писали
эфир в 30-е, и эта запись каким-то
образом попала коллекционеру
в Канаду. Он ее оцифровал, выложил,
не понимая толком, что это
такое. Я связался с ним, получил,
и вот, мы опубликовали. И это единичные
записи! Ценнейшие! И все
это могло бы сгинуть, потому что
современное общество понятия не
имеет об проблеме гибнущих звуковых
(и не только) архивов и артефактов.
Она нигде не озвучивается.
Министерству культуры, кажется,
все равно.
На моем личном счету ряд оцифрованных
коллекций, абсолютно
недоступных, закрытых и уникальных
– Центрального дома литераторов
(ЦДЛ), Центрального дома
работников искусств (ЦДРИ) – всего,
что у них сохранилось. Самый большой
архив – архив Центрального
дома актера ВТО (ЦДА), который
горел в 1990 году, а при тушении
пожара еще и тонул, потому что
заливали его пеной. Все, что уцелело
из их коллекции, я (челноча
туда-сюда, брал по 40 кг рулонов)
привозил домой, оцифровывал,
отвозил назад, брал другие. Шаттл
такой вот бесконечный. Вот так
достаются записи: руками, ногами,
на себе таскаешь мешки по 15–20
и более килограммов, ставишь на
профессиональный магнитофон,
загоняешь в компьютер. Так появляется
материал для «Старого радио».
– Как вы находите волонтеров?
– Очень вовремя подросла социальная
сеть. Когда появились социальные
сети, я там завел страничку –
«Старое Радио Подкаст». Начинал
с личной, а потом пришлось сделать
общественную, потеряв очень
многих, потому что на личной – что
не сразу выяснилось – регистрируется
максимум пять тысяч фолловеров
и все. Это неудобно, потому что
аудитория проекта гораздо больше.
Все, что делалось 3–4 года, накрылось
медным тазом, пришлось переделывать
с нуля. Сейчас там около
сорока тысяч подписчиков, но эти
подписчики… один стоит, не знаю,
какого числа людей, потому что не
все интересуются радио, да и тема
сложная – находки голосов актеров,
воспоминания их или какие-то
интервью редкие. Но когда я в 2007
году открыл радио, у Facebook аудитории
почти не было, и такого рода
серьезные глобальные социальные
сети были в зачаточном состоянии,
и толком никто не знал и не
понимал, нужны ли они. Поначалу
у меня был форум прямо в проекте
станции, чтобы хоть какую-то обратную
связь принимать от слушателей,
что было абсолютно неэффективно,
потому что станция для этого
не предназначалась. Обратная связь
все-таки была, например мне написали
слепые письмо: из-за того, что
у вас установлен шрифт, который
нашими программами не читается,
мы не можем пользоваться «Старым
радио». Спасибо, что сказали!
Какой надо? Шрифт поменяли, и они
стали пользоваться. После этого нам
годами помогало московское общество
слепых. У нас уговор: они из
наших материалов пополняют свою
коллекцию для слабозрячих слушателей,
а нам помогают оцифровывать.
Раньше, чтобы что-то послушать,
надо было приходить в специальную
библиотеку для слепых,
по абонементу, и только в зале для
прослушивания им ставили записи,
а домой их взять с собой нельзя.
А сейчас эпоха им помогла – в любой
точке мира, где есть интернет можно
включить и слушать свою любимую
передачу. Слабозрячему человеку
это большое подспорье.
Театры – значимая часть моей
аудитории, потому что у нас очень
много театральных постановок.
Причем найденные записи я часто
раздаю напрямую театрам, потому
что тех спектаклей, что я нахожу,
у них нет и быть не может. Это
уже по опыту известно, что театры
почти ничего не сохраняли.
Пожалуй, самая полная, собранная,
кстати, не без нашего участия,
фонотека Малого театра, появилась
ровно потому, что там работал подвижник
Максим Редин, надоумивший
руководство собирать собственные
фонограммы. И они на
сайте сделали довольно большую
подборку радиоспектаклей, фрагментов
выступлений, чтений стихов
старых актеров.
– А как вы спасаете радиофонд?
Может быть, есть какие-то
яркие примеры?
– Как мы спасаем наше наследие?
Вот примеры. В 2013 году звонят
ребята из Иркутска и говорят:
«У нас сто тысяч рулонов записей
лежат в воинской части. Больше мы
их там держать не можем – продать
не удалось, а выбрасывать жалко.
Что делать?» Я говорю: «Мы заберем».
И действительно: оплатили
контейнер, привезли рулоны. Приезжали
ТВ «Культура», «Вести»,
делали репортажи. Сейчас уже
другая эпоха – спасение наследия
никому неинтересно.
Еще шестнадцать тысяч рулонов
привезено из Ставропольского
края – огромная радиоколлекция,
которую хотели выбросить. Удалось
остановить – отдали, сейчас мы их
цифруем.
Прямо в данный момент, сию
минуту, из Норильска «Норникель»
оплачивает нам – огромное
спасибо «Норникелю» – транспортировку
до Москвы двадцати одной
тысячи записей Норильского телерадиокомитета.
Он закрылся, и эти
пленки обнаружились в уже проданном
доме. Владельцы хотели
отвезти их на свалку. Удалось
вовремя отреагировать. Сейчас уже
все загрузили в контейнер, контейнер
поставят на корабль, и корабль
по Северному морскому пути довезет
это до Санкт-Петербурга, там
перегрузят на машины и привезут
сюда, в Москву, к нам в архив.
От Дома актера, естественно,
было очень много находок. Самая
яркая из них – это обретение голоса
основателя Московского Камерного
театра (сейчас это театр имени
Пушкина) А.Я. Таирова. Когда началась
опала, о нем уничтожалась
память подчистую. И по воспоминаниям
Высоцкого (а он начинал
актерскую деятельность в 60-е,
в том самом театре Пушкина), на
репетиции, в ходе действия, нужно
было, как бы рассвирепев, по роли,
рвать бумагу на клочки. И во время
такой репетиции он увидел, что-то
на бумаге написано. Взял, развернул
этот лист скомканный и понял,
что это настоящее письмо Таирова,
которое должно быть в музее
вообще-то. Первую запись голоса
Таирова я встретил на пленке 1946
года. Это было торжественное заседание,
посвященное юбилею образования
всероссийского театрального
общества. И если бы не объявление
диктора, никто никогда бы
и не понял, что это голос Таирова,
потому что слышавших его в живых
уже нет. И тут я, пытаясь понять
ситуацию, начал искать информацию.
Выяснилось, что голоса Таирова
не существует. Но в итоге на
сегодняшний день я уже нашел пять
его фонограмм – на обрывках пленок
40-х годов, высохших уже. И не
что-нибудь – частные воспоминания
о Немировиче-Данченко!
Гостелерадиофонд нам ничего
не дает – он продает фонограммы
по 800 рублей за минуту, по-моему.
У них на шее ярмо зарабатывания
на наследии, извращенная «бизнесмодель»,
из-за которой от сохраняемого
архивами наследия отпрянули
почти все, кто еще в нем заинтересован.
Из-за этого даже одна
песня будет по цене золота. А если
мы перемножим еще на шестьдесят
тысяч фонограмм и увеличим
время (мы ведь и спектакли,
и радиопостановки транслируем),
то нам надо было бы около двух
миллиардов долларов заплатить,
чтобы составить коллекцию «Старого
радио». А мы это делаем за
копейки – у нас есть волонтеры
из Москвы и соседних городов, из
Санкт-Петербурга. Люди приезжают
на машинах, забирают по пятьвосемь-десять
мешков, потом привозят
оцифровки.
– А как найти тех, у кого есть
записи и, самое главное, как с ними
договориться?
– Сложно, но когда у меня уже
сложилась репутация «Старого
радио», меня знали, потому что
телевизионщики приезжали снимать,
радийщики приезжали. Сейчас
уже такой рекламы не нужно,
потому что все знают, кому это
интересно. Люди, когда вдруг натыкаются
на какие-то пленки, напри-