speech: 17 contrast

contrast / контраст 

17

17 

Сontents / Содержание 

issue / номер 

contrast / контраст 

мнение / opinion 

12 Мария Алессандра Сегантини / 

Maria Alessandra Segantini 

14 Сергей Кудрявцев / 

Sergey Kudryavtsev 

16 Юлия Каусте / Juulia Kauste 

77 объекты / objects 

среда / environment 

158 Не черно-белый город 

Застройка современного Баку 

Анна Старостина 

галерея / gallery 

232 Кадры контрастов 

Анна Мартовицкая 

Shots of Contrast 

Anna Martovitskaya 

240 Авторы номера 

Authors of the issue 

тема / subject 

24 Гармония контраста 

Сергей Чобан 

Not a black-and-white city 

The buildings of modern Baku 

Anna Starostina 

175 технологии / technology 

Harmony in Contrast 

Sergei Tchoban 

32 Двенадцать аккордов новаторства 

Анна Броновицкая 

Twelve chords of innovation 

Anna Bronovitskaya 

56 Презумпция современности 


портрет/ portrait 

196 Том Мейн: 

Архитектура не может 

не воздействовать на людей 

Интервью Владимира Белоголовского 

Thom Mayne: 

It’s impossible for architecture not 

to have an effect on people 

interview by Vladimir Belogolovsky 

214 Герт Вингорд: 

Самое интересное в архитектуре — 

это организация свободы 

Интервью Анны Мартовицкой 

Gert Wingårdh: 

The most interesting thing in architecture 

is the organization of freedom 

interview by Anna Martovitskaya 

Presumption of Modernity 

Anna Martovitskaya

objects / объекты 

78 Застывшая музыка 

HERZOG & DE MEURON 

Филармония на Эльбе. Германия 

Ханс Вольфганг Хоффманн 

108 В складках темного металла 

TERROIR, KIM UTZON ARKITEKTER 

Здание Всемирного морского университета. Швеция 


138 Капитализация контраста 

HASCHER JEHLE ARCHITEKTUR, 

MITISKA WÄGER ARCHITEKTEN 

Культурный центр Монтфортхаус. Австрия 


Frozen music 

HERZOG & DE MEURON 

Elbphilharmonie. Germany 

Hans Wolfgang Hoffmann 

88 Доки в алмазах 

ZAHA HADID ARCHITECTS 

Администрация порта г. Антверпен. Бельгия 


In folds of dark metal 


Extension to the World Maritime University. Sweden 


118 Танец для двух зданий 

SNØHETTA 

Новое здание Музея современного искусства 

SFMoMA в Сан-Франциско. США 

Нина Фролова 

Capitalization of Contrast 

HASCHER JEHLE ARCHITEKTUR, 

MITISKA WÄGER ARCHITEKTEN 

Montforthaus (cultural centre). Austria 


148 Прозрачные связи 

MVRDV 

Торговый и жилой комплекс Crystal Houses. 

Нидерланды 

Екатерина Шалина 

Diamond Docks 

ZAHA HADID ARCHITECTS 

Antwerp Port House. Belgium 


98 Цифровое ар нуво 

UNSTUDIO 

Торгово-жилой комплекс Le Toison d’Or. Бельгия 


Dance for two buildings 

SNØHETTA 

The new building of SFMoMA, the San Francisco 

Museum of Modern Art. USA 

Nina Frolova 

128 Контраст как символ реновации 

ARC.AME 

Многофункциональный комплекс со Школой. Франция 

Дени Боке 

Transparent Links 

MVRDV 

Crystal Houses, retail and residential complex. 

Netherlands 

Ekaterina Shalina 

Digital Art Nouveau 

UNSTUDIO 

Le Toison d'Or retail and residential complex. Belgium 


Contrast as a symbol of renovation 

ARC.AME 

Mixed-use complex with School of Arts. France 

Denis Bocquet

© C+S Architects 

Контраст — это 

позиция действия 

Мария Алессандра 

Сегантини 

со-основатель 

архитектурного бюро 

C+S Architects (Италия) 

Этимологически слово «контраст» восходит 

к латинскому contra-stare — противостоять. 

И нам, архитекторам, интересна именно 

эта отсылка к битве, к сопротивлению: как 

правило, в процессе проектирования мы 

вынуждены преодолевать сопротивление — 

контекста, традиции, общественного 

мнения. В этом, возможно, и есть смысл 

нашей профессии. 

В этом году нас пригласили принять участие 

в XV Международной биеннале архитектуры 

в Венеции, тема которой, «Репортаж с линии 

фронта», должна была отразить борьбу 

архитекторов со стандартными подходами 

к профессии. Мы решили рассказать 

о том, чем занимаемся уже 15 лет: как, 

противостоя существующему положению 

вещей в области проектирования школьных 

зданий, мы превратили школу, понимаемую 

как монофункциональная коробка, в живое 

пространство, открытое для всего местного 

сообщества и подпитываемое энергией 

его деятельности. И тут я должна пояснить: 

проектируя школы, мы противостоим, в первую 

очередь, сложившейся традиции. Контекстом, 

который нам надлежит переформатировать, 

мы считаем не градостроительное окружение, 

а саму систему создания школ и финансирование 

этого процесса. Совсем иначе было со зданием 

суда, которое мы построили в Венеции в 2015 

году. Венеция уже больше 30 лет как застряла 

на одной и той же официальной идее сохранения 

status quo; консервация наследия осуществляется 

таким образом, что не остается ни малейшей 

возможности усвоения каких-либо достижений 

современности и возникновения на их основе 

каких-либо новых форм. 

Победа в международном конкурсе на 

проект нового здания суда дала нам возможность 

оспорить вышеописанный венецианский 

подход и включить новый объем в программу 

перепрофилирования объекта культурного 

наследия XIX века — бывшей табачной фабрики. 

Вопреки конкурсному заданию, которое 

предполагало убрать общие технологические 

системы под землю, мы решили разместить их 

на верхнем уровне нового здания и трактовать 

его как своего рода «входную дверь» в бывшую 

промышленную зону, наконец возвращаемую 

жителям Венеции. Это здание не выпадает 

из окружающего контекста по масштабу, но явно 

контрастирует с ним по цвету, форме 

и материалу. В сущности, ни один из этих 

элементов нельзя считать действительно 

противоречащим контексту: материал — тот 

же самый, что всегда использовался при 

строительстве промышленных зданий в Венеции; 

цвет со временем превратится в зеленый, но 

сейчас этот процесс едва начался, он еще далек 

от завершения. Форма — типично венецианская: 

крытый склад с брутальными боковыми стенами 

и двухскатной крышей; постройка вытянута по 

длине и высоте, в соответствии с имевшимся 

на участке свободным пространством. И тем не 

менее оно выглядит подчеркнуто современно, как 

произведение именно сегодняшнего дня. И для 

нас важно, что в данном случае именно контраст 

положил начало изменению менталитета 

венецианских властей, которые теперь стали 

по-другому понимать сохранение наследия. 

Contrast is a verb 

Maria Alessandra 

Segantini 

Co-founder of C+S 

Architects (Italy) 

C+S Architects (Италия) 

Основано архитекторами Карлом 

Каппаи и Марией Алессандрой 

Сегантини в 1994 году. Ключевым 

принципом своей работы бюро 

считает «перевод на язык 

архитектуры многомерности 

окружающего мира». 

C+S Architects (Italy) 

Was founded by Carlo Cappai 

and Maria Alessandra Segantini 

in 1994. Architects view the 

fundamental principle upon which 

their work is based as “to translate 

into the language of architecture 

the multidimensionality of the 

surrounding world.” 

The etymological root of the word contrast 

comes from the latin ‘contra-stare’, stand 

against. What interests us as architects is 

the reference to battle, to resistance: usually 

during the design process we have to overcome 

the resistance of the context, traditions, 

public opinion. This perhaps is at the core 

of our profession. 

This year we were invited to take part in the 15th 

International Architecture Biennale in Venice. The 

Biennale’s topic, Reporting from the Front, is meant to 

reflect architects’ struggles with standard approaches 

to the profession. We proposed to describe the work 

we have done in the past 15 years: in opposing 

the status quo in the process of school building 

design, we transformed schools understood as 

monofunctional boxes, into vivid spaces open to the 

entire community and activated by the energy of its 

activities. And here I should clarify: regarding schools, 

we foremost opposed established traditions. 

The context that we need to re-format is not the 

urban surroundings but rather the system itself of 

establishing schools and the funding of this process. 

A quite different experience was that of the 

law-court offices which we built in Venice in 2015. 

Venice has been stuck for more than 30 years on 

a vernacular formal repetitive idea of conservation 

of the status quo. The aim of preserving heritage, 

in this way, was against any possibility of the 

assimilation of contemporary values and translation 

of them into new forms. 

Winning the international competition for 

the design of the new law-court offices gave us 

the opportunity to question the above mentioned 

Venetian conventional idea of conservation and to 

insert a new volume in the heritage requalification of 

a 19th century former tobacco factory. 

To do this we contrasted the competition brief 

where all the technological systems were supposed 

to be underground and we decided to graft a new 

hybrid building to house them on the top levels, 

which was to act as a new ‘entrance door’ for 

the ex-industrial zone, finally giving it back to the 

Venetian citizens as a sequence of buildings and 

public spaces undergoing processes of renovation. 

The form of the building is not contrasting in scale, 

but it is clearly contrasting the surrounding context 

with its colour, shape and materiality. In fact 

none of these elements can be considered truly 

contradictory to the context: the materiality is the 

same that is used for the construction of Venetian 

industrial buildings; over time, the colour will turn 

green but the process has just begun, it is still far 

from complete. The shape is a typical Venetian teza: 

a covered dock with two lateral thick walls and a 

pitched roof, and our structure is stretched in height 

and length in accordance to the available free space 

at the site. And yet it looks decidedly modern, a work 

of our time. And for us it is important that in this 

case contrast started to change the mindset of the 

Venetian authorities who now welcome a different 

idea of preservation. 

12 мнение / opinion

© Patrick Rastenberger 

Контекст 

сосуществования 

Юлия Каусте 

директор Музея 

архитектуры Финляндии 

Архитектура всегда отражает ценности 

времени и общества, в котором 

создана, при этом пребывая в родстве 

с рукотворным или природным 

окружением, существовавшим до ее 

появления. Точно так же, как здания, 

построенные в прошлом, существуют 

сейчас, здания, построенные в наше 

время, будут существовать в будущем. 

В силу такой двойственности временной 

и социальной природы архитектуры 

контраст на разных уровнях неизбежен. 

Более того, именно многочисленные 

пласты контрастной застройки 

создают контекст, в котором творение 

архитектуры приобретает наиболее 

глубокий смысл. 

Лично для меня как для социолога 

города, занимающегося изучением 

развития жизни и энергетики мегаполисов, 

многообразие контрастов, возникающих 

по причине соседства в застройке зданий 

разных эпох, есть выражение потенциала 

города, возможности обеспечить людям 

самого разного происхождения платформу 

для коммуникации и совместного 

времяпрепровождения. 

Проследить это можно на примере 

самых разных городов. Так, в Москве 

огромные жилые кварталы советской эпохи 

соседствуют со старыми промышленными 

зданиями, теперь перепрофилируемыми, 

и современными небоскребами. Или 

вспомним светлые промышленные лофты 

на улицах Манхэттена, сосуществующие 

со зданиями, построенными с учетом 

самых новых технологий. Или — наиболее 

близкий мне пример — современное 

развитие окраинных районов Хельсинки. 

Построенные в 1960 — начале 1970-х 

годов как ответ на стремительную 

урбанизацию, они сейчас реновируются 

и дополняются новыми комплексами, 

поскольку население больших городов 

Финляндии снова стремительно растет, 

на сей раз за счет увеличения числа 

иммигрантов. В контексте изменения 

демографической ситуации меняется 

и роль общественных зданий. Примерами 

удачного ответа на новые вызовы могут 

служить школа в Кирккоярви, построенная 

по проекту Verstas Architects (2010) 

и церковь в Сувеле с общественным 

парком по проекту OOPEAA 

(2016). Оба сооружения служат 

многофункциональными пространствами 

для общения и сотворчества 

и одновременно являются яркими 

архитектурными доминантами, 

контрастирующими со сложившейся 

застройкой районов. 

На мой взгляд, именно подобные 

контрасты создают условия для 

сосуществования в общем пространстве 

города людей с разными потребностями 

и стремлениями, для встречи разных идей, 

ценностей и культур и появления 

в результате чего-то нового, неотторжимо 

связанного с интенсивной и динамичной 

жизнью мегаполисов. 

Context of 

coexistence 

Juulia Kauste 

director of the Finnish 

Museum of Architecture 

Юлия Каусте — директор 

Музея финской архитектуры 

в Хельсинки, социолог и куратор 

многих международных выставок, 

исследующих отношения 

архитектуры и современного 

общества 

Juulia Kauste is the director of the 

Finnish Museum of Architecture, 

a sociologist, and the curator of 

numerous international exhibitions 

that explore the relationship 

between architecture and 

contemporary society 

Architecture always reflects the values 

of the time and society in which it was 

created, yet it also stands in relation 

to the built or natural environment that 

existed prior to its creation. Just like 

the buildings of the past are present in 

the contemporary moment, so will the 

buildings of this time continue to exert 

their presence in the future. Because of 

this dually temporal and social nature 

of architecture, contrasts on various 

levels are inescapable. Moreover, it is the 

many layers of contrasting buildings that 

create a context in which the creation of 

architecture acquires more meaning. 

For me personally as an urban 

sociologist fascinated by the dynamics of life 

and energy in big cities, the rich variety of 

contrasts embedded in the temporal layers 

of architecture in cities is an expression 

of the potential of cities to provide people 

of different backgrounds a platform for 

communication and shared spending of time. 

This can be seen in the most different 

of cities. So for example in Moscow, large 

residential blocks from the Soviet era 

coexist with older industrial buildings 

now being repurposed, as well as with 

contemporary skyscrapers. Or we can recall 

the light manufacturing lofts in the streets 

of Manhattan, coexisting with buildings 

constructed with the latest technologies. Or the 

example that’s closest to me — the modern 

development of the suburban neighborhoods 

in the metropolitan area of Helsinki. Originally 

constructed in the 1960s and early 1970s in 

response to rapid urbanization, they are now 

being transformed and further supplemented 

with new buildings, as the bigger cities in 

Finland are experiencing yet another period 

of rapid growth in population, this time due to 

the rising numbers of immigrants from other 

parts of the world. In this context of changing 

demographics, the role of public buildings 

is also changing. Examples of a successful 

response to the new challenges can be 

observed in the Kirkkojärvi school by Verstas 

Architects (2010) and the Suvela Chapel and 

Community Park by OOPEAA (2016). Both 

structures are multifunctional spaces for 

communication and co-creation, and at the 

same time are striking architectural dominants 

that contrast with the existing built-up 

environment. 

In my opinion, it is precisely these 

contrasts which create the conditions for the 

coexistence of people with different needs 

and desires in the city’s common space, for 

encountering different ideas, values and 

cultures, and as result the emergence of 

something new, inseparably connected with the 

intense and dynamic life of megacities. 

16 мнение / opinion

Гармония контраста 

Harmony in Contrast 

текст: Сергей Чобан / text: Sergei Tchoban 

1 Архитектурная фантазия из цикла 

«Мосты будущего», демонстрирующая 

возможные сценарии сосуществования 

исторической и современной 

иконической архитектуры. Рисунок 

Сергея Чобана, 2014 / 

Architectural fantasy from the “Bridges 

of the Future” series showing the 

possible scenarios of the coexistence 

of historical and contemporary iconic 

architecture. Drawing by Sergei Tchoban, 

2014 

Этот выпуск журнала посвящен контрасту в архитектуре и своей 

темой принципиально отличается от предыдущих номеров, которые 

рассказывали либо об отдельных выразительных средствах архитектуры, 

либо об определенных разновидностях ее типологии. 

Когда мы задумывали speech:, то стремились 

каждый из номеров посвятить не только важной 

теме, связанной с современной архитектурой 

в целом, но найти самые актуальные ее 

аспекты, возможно, и не получившие еще 

своего полноценного воплощения в российской 

архитектуре. Тема архитектурного контраста 

в русле этих поисков, на мой взгляд, не только 

сверхактуальна, но и вызывает наиболее 

острую полемику. 

Наверное, каждый из практикующих 

архитекторов размышлял о сочетаемости 

(и степени гармоничности) создаваемой новой 

архитектуры с существующим окружением, 

историческим или просто сложившимся 

в прошлые годы. И у меня здесь неизменно 

возникает вопрос: а в состоянии ли 

современная архитектура вообще внедряться 

в окружающую её застройку столь же 

естественно и гармонично (в традиционном 

понимании этого слова), как это происходило, 

например, 100–150 лет назад? Как создать 

здание, которое должно органично вписаться 

в линию исторической застройки, при условии, 

что словарный запас современной архитектуры 

вот уже сто лет как потерял те формообразующие 

средства, которые, собственно, и позволяли 

осуществить это органичное внедрение? 

К таким средствам, в первую очередь, относится 

пластическая и изобразительная структура 

поверхности фасада, которая позволяла при 

внешней простоте формы здания создавать 

его неповторимое и в то же время 

не контрастирующее с окружением лицо. 

Развитие архитектуры в XX–XXI веках 

пошло принципиально другим, отличающимся 

от всех предыдущих периодов путем. На 

протяжении многих веков архитектура была 

преимущественно (я бы сказал, процентов 

на 90) занята выбором стилистики собственного 

украшения, созданием канонов, по которым 

следовало формировать декор, и лишь, может 

быть, на 10 процентов шла по пути изобретения 

новых конструктивных и структурных форм. А в 

двадцатом веке, разом отринув все украшения, 

орнаменты, декорирование поверхности, 

архитектура приступила к производству 

огромного количества разновидностей именно 

форм, повлёкших за собой разнообразние 

конструктивных схем и геометрических 

структур зданий. Конечно, готика и раньше 

разительно отличалась от классики, барокко от 

ренессанса, а модерн от неоклассики, но все же, 

с известной долей допущения, можно сказать, 

что речь шла об отличии способа и порядка 

украшения объема, который — за исключением 

функционально обоснованных сторожевых 

башен замков и крепостей — был более 

массивным в нижней своей части и становился 

более легким кверху; несущие же стены были 

перпендикулярны земной поверхности. Такой 

принцип формообразования соответствовал 

не только историческим представлениям 

о гармонии, но и в первую очередь 

существовавшим в те времена строительным 

возможностям. Никому не приходило в голову 

строить вдоль улицы дома принципиально 

разной высоты и в принципиально разных 

материалах, а также спорить высотой светского 

здания с размерами колокольни церкви. То есть 

гармония в традиционном смысле этого слова, 

во всяком случае, в европейской архитектуре, 

означала иерархию — соподчинение высот, 

пространств, способов возведения зданий 

и их убранства. Никому не приходило 

в голову ставить здание с кривыми стенами 

рядом с прямым фасадом, а объем с целиком 

отражающей окружение поверхностью — 

рядом с массивной стеной. Гармония означала 

сочетание подобного с нюансными отличиями, 

которых было достаточно, чтобы создать свое 

неповторимое произведение архитектуры 

в современную мастеру эпоху. 

Новый, абсолютно контрастный по 

сравнению с предыдущими эпохами путь, 

выбранный архитектурой примерно сто лет 

назад, по которому она идет и до сегодняшнего 

дня, во многом стал возможен благодаря 

открытию европейцами в XIX веке новых для них 

культур. В первую очередь это японская культура 

с совершенно другим, минималистически 

эстетским отношением к структуре несущего 

каркаса и ширмы-стены, с непохожими на 

24 тема

This issue is dedicated to contrast in architecture, and with this theme it is 

fundamentally different from the previous issues that covered either certain 

expressive means of architecture or specific varieties of its typology. 

When we conceived speech:, we sought to have 

each issue devoted not only to an important topic 

related to contemporary architecture in general, 

but also to find the most relevant aspects of 

it, perhaps even those not yet fully realized in 

Russian architecture. The theme of architectural 

contrast in the course of these searches, in my 

opinion, is not only super-topical, but also stirs up 

very heated debate. 

Probably each practicing architect has thought 

about the compatibility (and the degree of harmony) 

of newly created architecture with the existing 

environment, whether it be historical or simply 

from the past. And I always find myself asking: is 

contemporary architecture in a position at all to be 

inserted into the surrounding built environment as 

naturally and harmoniously (in the traditional sense 

of the word) as it did for example, 100–150 years 

ago? How can a building be created that blends in 

with the line of historic buildings, provided that those 

determining means which could have allowed for 

organic incorporation have been missing from the 

vocabulary of contemporary architecture already 

for a hundred years now? These means concern, 

first of all, the plastic and decorative structure of 

the facade’s surface which, with a simple exterior 

shape of the building, allow for the creation of an 

identity that is unique and at the same time does not 

contrast with the surroundings. 

The development of architecture in the 20th 

and 21st centuries went along a fundamentally 

different path, distinct from all previous periods. For 

many centuries, architecture was mostly (I would say 

about 90 percent) concerned with choosing the style 

of decoration, creating canons by which decoration 

ought to be formed, and only perhaps 10 percent 

went towards the invention of new design shapes 

and structural forms. And in the 20th century, at 

once rejecting all embellishments, ornaments and 

decorative surfaces, architecture started to produce 

a variety of forms, resulting in a wide range of design 

schemes and geometric structures in buildings. Of 

course, Gothic and earlier styles strikingly differed 

from classical, Baroque from Renaissance, and Art 

Nouveau from neoclassical, but nevertheless with 

a certain degree of allowances, we can say that it 

was a question of the differences in the methods 

and decoration order of the volume which — with 

exception of the functionally-justified watchtowers 

of castles and fortresses — was more massive in its 

lower part and was lighter approaching the top; after 

all the supporting walls were perpendicular to the 

ground’s surface. Such a principle of form making 

was consistent not only with historical notions 

of harmony, but also first and foremost, with the 

existing building possibilities at the time. It never 

occurred to anyone to line the street with buildings 

that fundamentally differed in height and out of 

fundamentally different materials, as well as to have 

the height of a secular building contend with the size 

of a church’s bell tower. In other words, harmony 

in the traditional sense, at least in European 

architecture, meant hierarchy — subordination of 

heights, spaces, ways of constructing buildings and 

their adornments. It never occurred to anyone to 

put a building with curved walls next to a straight 

facade, or a volume made of an entirely reflective 

surface — next to a massive wall. Harmony 

meant the combination of similar features with 

nuanced differences, and those were enough to 

create a unique piece of architecture in the era 

contemporary to the creator. 

The new, absolutely in contrast to previous 

eras, path chosen by architecture around a hundred 

years ago, and the very same that continues to this 

day, was largely made possible by a discovery, new 

for their culture, made by Europeans in the 19th 

century. First of all, this is Japanese culture with 

a completely different, minimalistic in aesthetics, 

approach to the structure of the support frame and 

screen-walls, with forms of roofs and junctures of 

1

Двенадцать аккордов новаторства 

Twelve chords of innovation 

текст: Анна Броновицкая / text: Anna Bronovitskaya 

Двенадцать 

хрестоматийных 

примеров реализации 

принципа контрастной 

гармонии, определивших 

лицо и развитие 

архитектуры XX века. 

Созданные в разных 

странах, в разное время 

и в разных стилях, эти 

здания могут быть 

объединены лишь по 

одному признаку — 

то радикальное 

новаторство, с которым 

их авторы отнеслись 

к форме, материалам, 

пространству 

и окружению. 

Сигрэм-билдинг, Нью-Йорк 

Людвиг Мис ван дер Роэ, Филип 

Джонсон, 1958 / 

Seagram Building, New York 

Ludwig Mies van der Rohe, Philip 

Johnson, 1958 

Инженерный корпус Лестерского 

университета, Великобритания 

Джеймс Стерлинг и Джеймс Гоуэн, 

1957–1963/ 

Engineering Building, Leicester 

University, Great Britain 

James Stirling and James Gowan, 

1957–1963 

5 

Twelve classic examples 

of the realization of the 

principle of contrastrich 

harmony which 

determined the face 

and development of 

20th-century architecture. 

Created in different 

countries, at different 

times, and in different 

styles, these buildings 

may be seen as having 

only one characteristic in 

common — the radical 

innovativeness of their 

authors’ approach to 

shape, materials, space, 

and context. 

9 

10 

12 

Национальный центр искусства и 

культуры имени Жоржа Помпиду, 

Париж 

Ренцо Пьяно, Ричард Роджерс, при 

участии Джанфранко Франкини и 

инженеров Arup, 1971–1977/ 

The Georges Pompidou Centre for Art 

and Culture, Paris 

Renzo Piano, Richard Rogers, assisted 

by Gianfranco Franchini and Arup. 

1971–1977 

Штаб-квартира Коммунистической 

партии Франции 

Оскар Нимейер при участии Поля 

Шеметова, Жана Пруве. 1967–1980/ 

The headquarters of the Communist 

Party of France 

Oscar Niemeyer, assisted by Paul 

Shemetov and Jean Prouvé. 1967–1980 

Музей Гуггенхейма в Бильбао 

Фрэнк Гери. 1993–1999/ 

The Guggenheim Museum in Bilbao 

Frank Gehry. 1993–1999 

32 история

Дом Шрёдер, Утрехт 

Геррит Ритвельд, 1924/ 

Schröder House, Utrecht 

Gerrit Rietveld, 1924 

Купол Рейхстага, Берлин 

Foster + Partners, инженеры Arup. 

1995–1999/ 

The dome of the Reichstag, Berlin 

Foster + Partners; engineers: Arup. 

1995–1999 

Дом Мельникова, Москва 

Константин Мельников, 1929/ 

Melnikov House, Moscow 

Konstantin Melnikov, 1929 

6 

9 

2 

10 

11 

3 

4 

8 

Казанский государственный цирк 

Георгий Пичуев, инженеры Ефим 

Брудный и Осип Берин, 1963–1967/ 

Kazan State Circus 

Georgy Pichuev; engineers; Yefim Brudny 

and Osip Berin, 1963–1967 

12 

1 

7 

Доходный дом Мила, Барселона 

Антонио Гауди, 1906–1910/ 

Casa Milà, apartment block, Barcelona 

Antonio Gaudi, 1906–1910 

Здание Центросоюза, Москва 

Ле Корбюзье при участии Пьера 

Жаннере, Николая Колли. 1928–1937/ 

Centrosoyuz Building, Moscow 

Le Corbusier, assisted by Pierre Jeanneret 

and Nikolay Kolli. 1928–1937 Сиднейский оперный театр 

Йорн Утцон при участии Питера Холла, 

Д.С. Литтлмора, ЛайонеллаТодда; 

инженеры Arup. 1957–1973/ 

Sydney Opera House 

Jørn Utzon, assisted by Peter Hall, David 

Littlemore, and Lionel Todd; engineers: 

Arup. 1957–1973 

17 speech: history 

33

совмещенного с вентиляцией воздушного 

отопления, которую он хотел использовать 

в здании Центросоюза, основывалась на 

технологии, в самой Франции находившейся 

еще на стадии эксперимента, и никак не могла 

бы справиться с московскими морозами. 

Довольно быстро стало понятно, что проект 

западной знаменитости придется значительно 

видоизменить, и после 1930 года Ле Корбюзье 

в Москву не приглашали, скорее всего, просто 

чтобы избежать излишних споров, — политику 

сотрудничества с западными специалистами 

свернули несколько позже. Николаю Колли, 

которому был поручен авторский надзор, 

не удалось сохранить все три пандуса — 

в порядке эксперимента был оставлен только 

один, пришлось поделить обширные рабочие 

залы на стандартные кабинеты и пойти еще 

на множество уступок, но все же в основном 

проект французского мастера был реализован. 

Даже застройка нижнего этажа, оставившая 

лишь несколько опор под выносом объема 

большого зала, не уничтожила общего эффекта 

сооружения, своей сложной пластикой намного 

превосходящего аналогичные крупные 

административные здания, построенные 

неподалеку русскими архитекторами — 

Госторг Бориса Великовского и молодых 

конструктивистов (1925–1927), Наркомзем 

Алексея Щусева (1928–1933), НКПС Ивана 

Фомина (1929–1930). 

5 

Сигрэм-билдинг, Нью-Йорк 


Джонсон. 1958 

Среди пышно убранных каменной облицовкой 

и резьбой небоскребов Манхэттена гладкая 

призма 38-этажного Сигрэм-билдинга выглядит 

пределом лаконичности. Но не аскетизма: 

крупнейший в мире производитель крепких 

спиртных напитков выделил на свою ньюйоркскую 

штаб-квартиру крупный бюджет, 

и это очень заметно. 

Бывший директор Баухауза всегда 

был склонен отдавать приоритет не 

функциональности, а эстетике, и в этом 

проекте, пользуясь благосклонностью 

богатого заказчика (вернее, заказчицы, 

Филлис Ламберт, дочери владельца Seagram 

Distilleries), он смог ни в чем себе не 

отказывать. Функционализм баухаузовского 

толка предполагает, что конструкция здания 

должна считываться на фасаде, но с этим 

возникли проблемы: строительный кодекс 

Нью-Йорка не допускал использования 

стального каркаса, не защищенного бетоном, 

а железобетонные балки на фасаде испортили 

бы «эффект гладкой кожи» параллелепипеда. 

Поэтому фасад темного, топазового оттенка, 

стекла расчерчен вторящими рисунку каркаса 

полосками бронзы. Вместе с той, что Филип 

Джонсон использовал в отделке интерьеров 

здания, бронзы ушло полторы тысячи тонн. 

Если добавить к этому значительное 

количество мрамора и травертина, 

пошедшего на облицовку нижнего этажа, 

и техническую начинку, неудивительно, что на 

момент открытия Сигрэм-билдинг оказался 

самым дорогим небоскребом из когда-либо 

построенных. 

Ради совершенства геометрии обитателей 

офисов не только лишили возможности 

открывать окна, но и ограничили их свободу 

в регулировке штор: все окна были снабжены 

жалюзи, способными только на три положения — 

полностью открыто, закрыто наполовину, 

закрыто полностью. Красота требует жертв. 

Естественно, Сигрэм-билдинг еще и абсурдно 

дорог в эксплуатации, так как обладает худшим 

индексом энергоэффективности во всем Нью- 

Йорке. Но небоскребы никогда не строят из 

соображений экономии или экологии. 

А по символической ценности творение Миса 

ван дер Роэ не уступает своим соседям 

Эмпайр-Стейт и Крайслер-билдингу 

и совершенно затмило своего модернистского 

предшественника, Ливер-Хаус. Наверное, его 

следовало бы рассматривать как произведение 

искусства, заодно обладающее некоторой 

функциональностью. Если бы не еще одна 

особенность: широким жестом архитектор 

и подписывающий счета заказчик оставили 

незастроенной часть отведенного под здание 

участка, сформировав небольшое, но очень 

привлекательное общественное пространство. 

Подражающие Сигрэм-билдинг офисные 

небоскребы, обычно не обладающие столь 

выверенными пропорциями, не особенно 

украсили мир, зато прецедент уступки земли 

городу побудил муниципалитет в дальнейшем 

поощрять застройщиков, готовых поступить так 

же. В результате в деловом центре Манхэттена, 

а затем и в других местах скопления 

небоскребов, появилось немало таких 

микроплощадей, где турист может остановиться 

перевести дух, а офисный сотрудник съесть свой 

бутерброд на открытом воздухе. 

6 

Инженерный корпус Лестерского 

университета, Великобритания 

Джеймс Стерлинг и Джеймс Гоуэн. 

1957–1963 

Лестерский университет — новый по 

британским меркам. Он был основан в 1921 

году и сильно вырос после Второй мировой 

войны, когда Великобритания строила 

общество всеобщей социальной поддержки. 

Но и в модернистском кампусе инженерный 

корпус держится совершенно особняком. 

Едва ли не первые западные архитекторы, 

открывшие для себя русский авангард, Джеймс 

Стерлинг и Джеймс Гоуэн проявили в этом 

проекте свое увлечение конструктивизмом 

и, в частности, творчеством Константина 

Мельникова. Об этом говорят и выступающие 

консоли лекционных аудиторий — прямая 

цитата из клуба Русакова, и выполненные 

в аксонометрии презентационные чертежи. 

Важнее, однако, само следование принципам 

функционализма, выстраивание форм здания, 

исходя из программы и особенностей участка, 

безо всякой оглядки на окружение. 

Техническое задание требовало, чтобы 

мастерские обладали гибкой планировкой 

и могли быть расширены (что впоследствии 

и было сделано), и при этом освещались 

10, 11 Сигрэм-билдинг, Нью-Йорк 


Джонсон, 1958 / 



Johnson, 1958 

10 

© Ulysses / Фотобанк Лори / age Fotostock 

40 история

took the form of three gently inclined 14 ° ramps, 

with paternoster lifts and staircases as a back up. 

Stretching along the blocks were 3.25-metre-wide 

corridors. The Centrosoyuz building was supposed 

to be the first full-scale realization of Le Corbusier’s 

principles of the ‘architectural landscape’ and 

the ‘architectural walk’. On its outside, the rivalry 

between this building and nature is underlined by 

the use of tufa cladding whose texture contrasts 

with extensive areas of glazing. The client was 

counting on his foreign architect bringing to Moscow 

the latest attainments in Western technology and 

too readily trusted Le Corbusier’s proposals for 

controlling the climate inside this building with its 

enormous glazed facades. The ‘respiration exacte’ 

system — air heating combined with ventilation — 

which Le Corbusier wanted to use in the Centrosyuz 

building was based on a technology which was still 

experimental in France and could never have coped 

with Moscow’s cold weather. 

Quite quickly, it became clear that the design 

project by this foreign celebrity would have to be 

substantially changed, and after 1930 Le Corbusier 

ceased to be invited to Moscow — probably simply 

so as to avoid unnecessary arguments. The policy 

of working with foreign specialists was dropped a 

little later. Nikolay Kolli, who was given the task of 

supervising construction, was unable to preserve 

all three ramps; only one was left, as an experiment 

and, among many other concessions, the spacious 

work rooms were divided into standard small 

offices. And yet, all in all, the finished building 

realized the design by the French master. Even the 

filling in of the ground floor, leaving only a small 

number of pilotis under the projecting volume of 

the large auditorium, did not destroy the overall 

impression made by the building, whose complex 

shape made it far superior to the similar large 

administrative buildings built nearby to designs by 

Russian architects — namely, the Gostorg building 

by Boris Velikovsky and young Constructivists 

(1925–1927), the Narkomzem building by Aleksey 

Shchusev (1928–1933), and Ivan Fomin’s NKPS 

[People’s Commissariat for Railways] building 

(1929–1930). 

5 



Johnson. 1958 

Among the skyscrapers of Manhattan with their 

lavish use of stone cladding and carvings, the 

smooth prism of the 38-storey Seagram Building 

looks like an extreme understatement. But this 

is not asceticism: it cannot escape notice that 

the world’s largest producer of spirits allocated 

a very sizable budget for its headquarters in New 

York. Mies van der Rohe, the former director of 

Bauhaus, was always inclined to prioritize not 

functionality, but aesthetics, and in this project 

he took advantage of the favour shown by this 

rich client (Phyllis Lambert, daughter of the CEO 

of Seagram Distilleries) to deny himself nothing. 

The Bauhaus type of functionalism supposes 

that a building’s load-bearing structure should be 

legible on its exterior. However, this was not easy 

to do here: New York’s construction laws did not 

allow the use of a steel framework unprotected 

by concrete, while reinforced-concrete beams on 

the facade would have ruined the parallelepiped’s 

‘smooth-skin effect’. For this reason the facade of 

dark glass of a topaz colour is divided up by strips 

of bronze which repeat the pattern of the frame. 

Together with the bronze used by Philip Johnson 

in the building’s interior decoration, one and a half 

11 

© Perry van Munster / Alamy Stock Photo 

17 speech: history 

41

1 

© Iwan Baan 

56 тема

Презумпция современности 

Presumption of modernity 

текст: Анна Мартовицкая / text: Anna Martovitskaya 

В арсенале архитекторов XXI века принцип контраста, бесспорно, занимает одно из 

центральных мест. И хотя в последнее десятилетие идеи преемственности архитектурнопланировочных 

традиций и контекстуальности вновь создаваемых объектов приобрели 

значительный вес, можно выделить, как минимум, несколько случаев, когда именно 

контраст помогает проектировщикам дать наиболее адекватный ответ на запросы 

заказчика, градостроительной ситуации и контекста. 

In the arsenal of devices available to 21st-century architects the principle of contrast 

undoubtedly occupies a central position. And although the arguments in favour of contextual 

design for new buildings and continuity of architectural and urban-planning traditions have in 

the last decade come to carry even more weight than ever before, it is possible to distinguish 

at least a number of instances where it is contrast that has helped architects provide a 

satisfactory response to the client’s needs, urban situation, and context. 

17 speech: subject 

57

объем со стеклянным куполом 33-метровой 

высоты и образуют своего рода городскую 

площадь. Основной же фасад небоскреба 

выполнен из стекла, и для него было придумано 

оригинальное конструктивное решение, 

получившее название diagrid, — диагонально 

перекрещенные стальные балки придали 

поверхности здания необычную выразительную 

структуру, а также позволили избавиться от 

угловых колонн, многократно улучшив тем 

самым видовые характеристики офисов 

и конференц-залов. 

Годом позже пример Фостера вдохновил 

румынских архитекторов Богданеску и Марина, 

которые отвечали за реконструкцию бывшего 

здания охраны диктатора Чаушеску. Дом 

в стиле пышного неоисторизма после свержения 

коммунистического режима в Румынии передали 

Союзу архитекторов, но тому оно оказалось 

маловато, так что его кардинально надстроили. 

Сценарий был использован абсолютно тот же: 

стеклянный объем вырастает прямо 

из памятника, уподобленного подиуму. Однако 

недостаток качественных материалов 

и технологий дал о себе знать: лаконичный 

по своим очертаниям, но весьма массивный по 

габаритам стеклянный параллелепипед выглядит 

тяжеловесно и чужеродно по отношению 

к историческому объему, который, 

в свою очередь, теперь воспринимается 

как выпотрошенная оболочка. Впрочем, 

даже в таком виде здание стало 

достопримечательностью Бухареста и часто 

попадает на фотографии туристов. 

В том же 2007 году была начата реализация 

проекта филармонии на Эльбе, футуристический 

объем которой архитекторы Herzog & de Meuron 

также водрузили на историческое кирпичное 

здание пакгауза. Достроили его лишь сейчас, 

превысив все мыслимые бюджеты, однако 

факт остается фактом: еще один образец 

искусно срежиссированной контрастной 

гармонии обречен войти в историю архитектуры 

(подробнее о проекте читайте на стр. 78). 

И, наконец, в этом году сдано в эксплуатацию 

Новое здание Администрации порта г. Антверпен 

по проекту Zaha Hadid Architects (подробнее — 

на стр. 88), где алмазоподобная консоль также 

покоится на историческом памятнике. 

Не реже сценарий контрастного 

противопоставления старого и нового 

реализуется и при горизонтальном, а не 

вертикальном расширении исторических 

объемов. Конечно, очень многое зависит 

от типологии: чем более социально значимым 

является объект, тем выше его шансы 

на преображение в подчеркнуто экспрессивном 

ключе. Иными словами, когда целью 

реконструкции является привлечение более 

пристального внимания более широкой публики, 

контраст оказывается незаменимым приемом. 

Общепризнанным мастером подобной 

реконструкции считается Даниэль Либескинд. 

Достаточно вспомнить, например, его проект 

расширение Музея военной истории 

в Дрездене (2011) — в классическую архитектуру 

существующего здания он врезал пятиэтажный 

треугольный клин из стекла, металла и бетона. 

Образ прерванной симметрии традиционного 

здания 140-тонным подчеркнуто заостренным 

объемом выбран автором не случайно: 

открытость и прозрачность новой структуры 

контрастирует с глухим фасадом и жесткостью 

135-летнего здания — представителя тяжелого 

4 Здание Национального союза 

архитекторов Румынии, Бухарест, 

2007. Арх. З.Богданеску, Д.Марин / 

Union of Romanian Architects, 

Bucharest, 2007. Arch. Zeno Bogdanescu, 

Dan Marin 

4 

© Caro Photoagency / Фотобанк Лори 

5 Музей военной истории, Дрезден, 

Германия. Реконструирован в 2011 

году. Арх. Studio Libeskind / 

Military History Museum, Dresden, 

renovated in 2011. Arch. Studio Libeskind 

60 тема

which has been christened ‘diagrid’; the diagonally 

crossed steel beams give the tower’s surface an 

unusual expressive structure and have made it 

possible to do without corner columns, thereby 

vastly improving the quality of the views from the 

offices and conference rooms. 

A year later, Foster’s example inspired the 

Romanian architects Bogdanescu and Marin, 

who were commissioned to reconstruct a building 

formerly occupied by dictator Ceaușescu’s 

security force. Following the fall of the Communist 

regime in Romania, this lavish neo-historical 

building was handed over to the Union of 

Architects, but it turned out to be too small for the 

latter, so was extended upwards. Bogdanescu 

and Marin took exactly the same approach as 

Foster in New York: their glass volume springs 

directly from the old building, which is again 

treated as a podium. However, the lack of highquality 

materials and technologies is all too 

clear: understated in its contours, but of massive 

dimensions, the glass parallelepiped looks 

ponderous and alien with respect to the historical 

volume — which in its turn is now perceived 

as a disembowelled skin. Even so, however, 

the building has become one of the sights of 

Budapest and is often photographed by tourists. 

In the same year (2007), a start was made 

on building Hamburg’s philharmonic hall on the 

Elbe. Again, the architects, Herzog & de Meuron, 

planted a futuristic structure on an old building — 

this time, a warehouse made of brick. The 

building has only just been completed, costing 

far more than could ever have been thought 

possible; nevertheless, this is yet another 

example of skilfully choreographed harmonythrough-contrast 

which is fated to enter the 

architectural-history books (on this project, see 

p. 78). And, finally, this year has brought the 

opening of the new building of Antwerp’s harbour 

authority, designed by Zaha Hadid Architects (on 

this, see p. 88); here a diamond-like console is 

likewise supported by an old building. 

Just as often, the contrast between old and 

new is realized when an old building is extended 

5 

© Mediaserver Dresden 


61

16 

© K. Thomas / Фотобанк Лори / age 

68 тема

архитектора, способного создать иконический 

объем, поистине неоценима. Ведь что, если 

не здание, может служить наиболее зримым 

воплощением амбиций и чаяний компании? 

Неудивительно, что на проекты штаб-квартир 

международные открытые и закрытые конкурсы 

объявляются столь же часто, как и на объекты 

культуры (куда более массово строящиеся 

жилье и просто офисные здания становятся 

предметом состязаний на порядок реже, гласит 

статистика). Не менее предсказуемо и то, что 

уже построенные здания представительств 

тех или иных корпораций и банков зачастую 

десятилетиями остаются предметом горячих 

дискуссий профессионалов и горожан. 

В качестве относительно свежего примера 

можно привести штаб-квартиру компании 

по переработке природного газа Gas Natural 

в Барселоне (арх. EMBT, 2007) — довольно 

эксцентричный по своей форме комплекс 

из трех разновысоких объемов, объединенных 

вывешенными в разные стороны консолями, 

одна из которых поражает своей длиной, 

а вторая — криволинейными очертаниями. 

16 Реконструкция газометра B, Вена, 

Австрия, 2001. Арх. Coop Himmelb(l)au / 

Gasometer B renovation, Vienna, 

Austria, 2001. Arch. Coop Himmelb(l)au 

17 Штаб-квартира Европейского 

центрального банка, Франкфурт, 

Германия, 2014. 

Арх. Coop Himmelb(l)au / 

Headquarters of European Central 

Bank, Frankfurt, Germany, 2014. 

Arch. Coop Himmelb(l)au 

When we talk of showrooms, we cannot 

not talk about the headquarters buildings of 

large corporations. These are likewise display 

windows of a kind — only they display not 

particular products, but entire businesses. 

They are illustrations of companies’ might, 

orientation on the future, and confidence in this 

same future. And here the role of the architect 

capable of creating an iconic volume is truly 

invaluable. What, if not a building, can serve as 

the most visible embodiment of a company’s 

ambitions and hopes? It is hardly surprising 

that international competitions, both open and 

invited, are held for designs for headquarters 

buildings no less frequently than for cultural 

buildings (statistics tell us that residential and 

office buildings, which are erected in far greater 

numbers, are the subject of competitions ten 

times more rarely). No less predictable is the 

fact that already realized projects for buildings 

designed to represent particular corporations and 

banks frequently remain for decades the object 

of heated discussion among the architectural 

community and ordinary citizens. A relatively 

17 

© Philip Lange / Фотобанк Лори / PantherMedia 


69

Herzog & de Meuron спроектировали для Гамбурга гигантскую 

стеклянную волну, вздымающуюся над старым кирпичным складом. 

Изначально задуманная как символ реновации огромного района 

Хафенсити, Филармония на Эльбе стала собранием новейших 

достижений мировой архитектуры и самым дорогим храмом культуры 

во всей Германии. 

Наиболее драматичная история создания храма 

музыки, пожалуй, показана в 1982 году в фильме 

«Фицкарра́льдо»: там главный герой, имя которого 

вынесено в название, ради осуществления 

своей мечты об оперном театре перетаскивает 

целый пароход из одной реки в другую через 

гору в джунглях. В реальной жизни эта история 

повторяется сейчас в Гамбурге: вскоре после 

миллениума магнату в сфере недвижимости 

Александру Герарду пришла в голову идея 

устроить в бывшем пакгаузе «Кайшпайхер 

А» концертный зал. Самый большой склад 

ганзейского города к тому времени уже многие 

десятилетия пустовал, одиноко возвышаясь над 

Эльбой, и Герард придумал вдохнуть в него новую 

жизнь, одновременно подарив Гамбургу новую 

достопримечательность, способную сделать его 

мировым центром притяжения туристов 

и меломанов. Пятизвездочный отель 

и апартаменты категории «люкс» должны были 

поддержать реализацию проекта Филармонии 

на Эльбе. Но по-настоящему проект начал 

осуществляться только тогда, когда Герард 

попросил Жака Херцога и Пьера де Мерона 

сделать первый набросок. Лаконичными 

штрихами новоиспеченные лауреаты 

Притцкеровской премии изобразили гигантскую 

стеклянную волну на мощном кирпичном 

основании — в полтора раза выше, чем сам склад, 

который предстояло надстроить! 

Эта поэтичная, но монументальная фантазия 

приковала к архитекторам всеобщее внимание, 

что привело к серьезному увеличению спроса 

на работы, рождавшиеся в их мастерской. 

В результате Herzog & de Meuron не избежали 

соблазна автоповторов: во многом похожий 

проект они создали для музея Кюпперсмюле в 

Дуйсбурге, аналогичные приемы осваивали и в 

Базеле, когда реконструировали Музей культур, 

2 

© Maxim Schulz 

80 объект

3 

1 Филармония на Эльбе / 

Elbphilharmonie 

2 Вид с высоты птичьего полета: 

здание филармонии – ключевой 

проект редевелопмента территории 

района Хафенсити / 

Аerial view: Elbphilharmonie is the key 

project of HafenCity's redevelopment 

3 Поперечный и продольный разрезы / 

Cross and longitudinal sections 

4 Фрагмент надстройки, высота которой 

составляет 110 метров/ 

Detail of the superstructure, which 

reaches a height of 110 meters 

For a site in Hamburg Herzog & de 

Meuron have designed a gigantic 

glass wave which soars above 

an old brick warehouse. Initially 

conceived as a symbol of the 

renovation of Hamburg’s enormous 

HafenCity district, the Elbe 

Philharmonic Hall has become a 

showcase of the latest attainments 

in world architecture and the most 

expensive temple of culture in the 

whole of Germany. 

The most dramatic story of the construction of 

a temple of music is probably that shown in the 

1982 film Fitzcarraldo, in which the eponymous 

main character, in order to realize his dream of 

building an opera house, drags a whole steamboat 

over land, across a mountain in the jungle, from 

one river to another. This story is currently being 

repeated in real life in Hamburg: shortly after the 

beginning of the new millennium the real-estate 

magnate Alexander Gérard had the idea of building 

a concert hall in an old warehouse (Kaispeicher 

A). The Hanseatic city’s largest warehouse had 

by this time been standing empty for a number of 

years; it was a solitary presence looming over the 

Elbe, and Gérard’s idea was to breathe new life 

into it while at the same time giving Hamburg a 

new attraction capable of making the city a world 

centre for tourists and music-lovers. A five-star 

hotel and luxury-class apartments were to help 

fund the realization of the ‘Philharmonic Hall on the 

Elbe’. But the project only really began to get off the 

ground when Gérard asked Jean Herzog and Pierre 

de Meuron to create a first sketch of the building. 

The recent winners of the Pritzker Prize put down 

on paper just a few lines to suggest a gigantic wave 

of glass rising above a mighty base of brick, with 

© Maxim Schulz © Herzog & de Meuron 

4 

17 speech: object 

81

2 

1 Администрация порта г. Антверпен/ 

Antwerp Port House 

2 Экспрессивный объем, 

взметнувшийся почти на 50 метров 

ввысь, символически напоминает о 

башне, которая должна была завершать 

пожарную часть, но не воплотилась в 

жизнь по экономическим причинам/ 

The expressive volume that shoots up 

almost 50 meters up is reminiscent 

of the tower which was to crown the fire 

station but due to economic reasons was 

never realized 

3 Вечерний вид на комплекс/ 

Evening view 

© Hufton + Crow 

90 объект

В сентябре этого года в Антверпене открылось новое административное 

здание городского порта. Построенный по проекту Захи Хадид и ставший 

одной из, увы, посмертных реализаций знаменитого архитектора, этот 

объект как нельзя более ярко воплощает принцип контрастной гармонии. 

Раскинувшийся на обоих берегах реки Шельды, 

Антверпен входит в двадцатку крупнейших 

портов мира и является вторым в Европе после 

порта города Роттердама. На столицу Фландрии 

приходится 26 процентов всех грузоперевозок 

Старого Света, а функционирование 

самого порта и всех сопутствующих служб 

обеспечивают более 60 тысяч человек. Иными 

словами, именно порт является одним из самых 

важных с точки зрения экономики и занятости 

населения предприятий этого бельгийского 

города, и в то время как бывшие портовые 

сооружения многих других европейских 

мегаполисов меняют функционал, Антверпен, 

наоборот, продолжает активно развивать 

инфраструктуру своих морских ворот. Впрочем, 

город очень далек от утилитарного подхода 

к решению этого вопроса: когда в 2007 году 

стало понятно, что администрации порта нужно 

новое здание, на его проект сразу был объявлен 

3 

© Tim Fisher 

© Xxxxxxxxxx 

In September of this year a new administrative building for the city's port 

opened in Antwerp. Designed by Zaha Hadid, alas one of the posthumous 

realizations of the famous architect, this work quite vividly embodies the 

principle of harmony by contrast. 

© Xxxxxxxxxx 

Spread across both banks of the Scheldt river, 

Antwerp is one of the twenty largest shipping 

ports in the world, and is second largest in Europe 

after Rotterdam’s port. The Flemish capital 

handles 26% of all container shipping in the Old 

World, while the port itself and all the related 

services employ over 60 thousand people. In 

other words, the port is one of the most important 

enterprises in this Belgian city from an economic 

and employment standpoint, and at a time when 

the former port facilities of many other European 

cities are changing their functions, Antwerp on 

the contrary is continuing to actively develop the 

infrastructure of its sea gate. However, the city 

is quite far from a utilitarian approach to this 

issue: in 2007 when it became clear that the 

port’s administration needed a new building, an 

international architectural competition for such 

a project was announced immediately, and the 

significance of the future building was deemed one 

of the mandatory conditions. 

The construction site of the new 

administrative complex was chosen near the 

docks, naturally, right by the water. Located at 

the site was a former fire station that had long 

been out of use but since 2000 was recognized 

as an architectural monument. It was worthy of 

such a high status: built in 1922 to the designs of 

Emiel Van Averbeke, the building has recognizable 

features of industrial brick architecture from 


91

В складках темного металла 

In folds of dark metal 

текст: Анна Старостина / text: Anna Starostina 

1 


Реконструкция здания Всемирного 

морского университета / 

Extension to the World Maritime 

University 

адрес / location 

Мальмё, Швеция/ Malmö, Sweden 

архитектура / architecture 

Terroir, Kim Utzon Arkitekter 

заказчик / сlient 

Муниципалитет Мальмё/ The municipality of Malmö 

генеральный подрядчик / general contractor 

PEAB 

конструкции / structural engineering 

Tyrens 

инженерия / engineering 

Sydtotal 

общая площадь / total area 

6500 м 2 

архитектурный конкурс / architecture competition 

2011 

проектирование / design 

2011–2013 

реализация / realization 

2015 

108 объект 

© Torben Eskerod and Mark Syke


109

2 

1 Культурный центр Монтфортхаус/ 

Montforthaus cultural centre 

2 Новый культурный центр в застройке 

города, на заднем плане – крепость 

Шаттенбург / 

The new cultural centre within the city’s 

built-up environment, the Schattenburg 

Castle is in the background 

© Svenja Bockhop

Две очень разные команды 

архитекторов — Hascher Jehle 

и Mitiska Wäger — вместе создали 

в австрийском городке 

Фельдкирхе культурный центр 

Монтфортхаус, привносящий 

в ладную историческую застройку 

освежающий стильный контраст. 

3 

Впечатление такое, будто Фрэнк Ллойд Райт 

опять как следует перетряс все архитектурные 

детали своего Музея Гуггенхайма в Нью-Йорке: 

спиральный пандус, идущий вокруг атриума, 

то изгибается здесь широкой дугой, то резко 

закругляется, то устремляется ввысь. Под 

треугольным фонарем верхнего света сияет 

второй гигантский треугольник. Доминирующий 

цвет — белый, сопутствующая ему лазурь 

нивелирует даже паркетный пол. Кажется, что 

ты находишься на выставке кузницы хай-тека. 

На самом деле все с точностью до 

наоборот. Мы — в Фельдкирхе, на западной 

оконечности Австрии. До современных 

метрополий отсюда — полдня пути. Маленький 

городок зажат между границами Германии, 

Швейцарии и Лихтенштейна. Рейн, не замечая 

никаких границ, течет здесь свободно, до 

своего впадения в Боденское озеро похожий 

больше на горный ручей, чем на могучую 

© David Matthiesen 

3 Главный фасад / Main facade 

4 Ситуационный план: амебоподобный 

объем в регулярной застройке 

исторического города / 

Site plan: an amoeba-like shape plan 

situated in the city’s ordered historic 

built-up environment 

Two very different teams of 

architects — Hascher Jehle and 

Mitiska Wäger — have together 

created Montforthaus, a cultural 

centre in the Austrian town of 

Feldkirch. The new building 

introduces a refreshing stylistic 

contrast into an area of harmonious 

historical development. 

4 

© HASCHER JEHLE Architektur + mitiska wäger architekten 

The impression this building makes is as if Frank 

Lloyd Wright has once again taken the details of 

his Guggenheim Museum in New York and given 

them a good shaking: the spiral ramp around the 

atrium in places curves in a broad arc, in others 

coils sharply, and in others still soars upwards. 

Under the triangular skylight a second enormous 

triangle radiates light. The dominant color is white, 

while the accompanying ethereal blue levels out 

even the parquet floor. You might think you were at 

an exhibition of high-tech. 

In fact, though, the exact opposite is the 

case. We are in Feldkirch, at the western end of 

Austria. And the nearest modern metropolis is half 

a day’s travel away. This small town is squeezed 

between the borders of Germany, Switzerland, 

and Liechtenstein. The Rhine, oblivious to any 

borders, flows freely here, and until it reaches the 

Bodensee is more like a mountain stream than a 

mighty European river. In these thinly populated 

Alpine areas a distinctive kind of architecture 

has flourished over the last few decades, its 

understated angular shapes embodying the 

meagerness of these parts and serving as 

an example of the ultra-rational approach to 

expenditure of resources. Better known as the 

‘new Vorarlberg school [of architecture]’, it has 

been met with delighted amazement far outside 

the region itself. Seen against the background 

of these emphatically laconic surroundings, 

whose plasticity embodies historical continuity, 

Montforthaus looks radical, to put it mildly. But 

it would be a mistake to think that the architects 

set themselves the objective of designing an 

antithesis to the architectural context. 


141

10 

© Farid Khayrulin

панели фасадов играют на солнце 

и отражают окружающий их город, а вечером 

благодаря огромному количеству светодиодов 

превращаются в экраны, транслирующие 

красочное огненное шоу. 

Городу, принимающему международные 

события высокого уровня, необходимо 

организовывать связь с внешним миром. 

Так что строительство новых воздушных 

ворот вместо возведенного в советскую 

эпоху терминала было лишь делом времени. 

Международный аэропорт «Гейдар Алиев» 

расположен в 25 км от Баку и связан с ним 

современной автомагистралью. Он имеет 

площадь около 65 000 кв. м и может принять 

до 6 млн пассажиров в год. Архитектурную 

концепцию здания, треугольного в плане, 

со скругленными углами и как бы вогнутыми 

гранями, разрабатывали специалисты 

компании Arup, а оформлением интерьеров 

занималось турецкое бюро Autoban. 

Во всех зонах четырехъярусного пространства 

архитекторы активно использовали материалы 

с атмосферной, живой фактурой: натуральный 

камень, дерево, ткани. Мягкий, естественный 

свет дополнительно помогает выявить качество 

покрытий. Но главным элементом оформления 

и организации внутреннего пространства стали 

гигантские «коконы» в зоне вылета на третьем 

этаже. Было разработано пять различных типов 

таких коконов; все они покрыты ромбовидными 

дубовыми пластинами. Коконы имеют высоту от 

6,2 до 10,5 м и помогают выделить различные 

функциональные зоны: магазины, кафе и бары, 

10 Небоскребы Flame Towers. 

Арх. HOK, 2007–2013/ 

Flame Towers skyscrapers. 

Arch. NOK, 2007–2013 

11 Три башни в виде языков пламени 

стали самыми высокими в стране/ 

The three towers shaped as tongues of 

flame are the tallest in the country 

by class-A offices. The three towers are linked by 

a three-storey podium containing restaurants, 

shops, and a cinema. During the day the glass 

panels of the facades scintillate in the sun, 

reflecting the surrounding city, while in the evening 

the numerous LEDs turn into screens broadcasting 

a colorful lightshow. 

Baku hosts high-level international events 

and so needs well-organized links with the 

outside world. This means that the construction 

of a new airport to replace the terminal erected 

during Soviet times was bound to be merely a 

matter of time. Situated 25 km from Baku and 

linked to it by a modern expressway, the Heydar 

Aliyev International Airport has a floor area of 

approximately 65,000 square meters and can 

handle up to 6 million passengers a year. The 

building has a triangular floor plan, rounded 

corners, and concave facets. The architectural 

design is by Arup, while the interiors were 

designed by Autoban (Turkey). All zones in this 

four-tiered space make extensive use of materials 

with natural, atmospheric textures, including 

natural stone, wood, and fabrics. The soft natural 

light additionally helps reveal the quality of the 

facing materials. But the main feature of the 

interior space is the gigantic ‘cocoons’ in the 

departures area on the third floor. Five different 

types of cocoon were devised; all are faced in 

rhomboid sheets of oak. The cocoons are from 

6.2 to 10.5 meters high and help to distinguish 

the various functional zones (shops, cafes and 

bars, a children’s room, baggage storage, and an 

information desk). 

11 

© Farid Khayrulin 

17 speech: environment 

167

© Michael Powers 

1 Том Мейн/ Thom Mayne 

196 

портрет

Том Мейн: 

Архитектура не может 

не воздействовать на людей 

Thom Mayne: 

It’s impossible for architecture not 

to have an effect on people 

интервью Владимира Белоголовского / interview by Vladimir Belogolovsky 

Американский архитектор Том Мейн (род. в 1944), основатель Южнокалифорнийского 

института архитектуры (SCI-Arc) и бюро Morphosis, на протяжении многих десятилетий 

считался апологетом деконструктивизма. Его работы, особенно ранние, критики 

называют бунтарскими, радикальными и даже агрессивными. Мейн, напротив, 

называет себя гуманистом, так как подражает сложным природным формам, которые 

он противопоставляет абстрактной геометрии. Сам архитектор считает, что не 

деконструирует, а реконструирует пространство, закладывая в городскую ткань ДНК 

постоянного роста, развития и контраста. 

American architect Thom Mayne (b. 1944), founder of the Southern California Institute 

of Architecture (SCI-Arc) and the architectural firm Morphosis, for decades was 

regarded as a proponent of deconstructivism. Critics called his works, especially the 

earlier ones, rebellious, radical and even aggressive. Mayne, on the contrary, considers 

himself a humanist in that he mimics complex natural forms, which he sets against 

abstract geometry. The architect himself believes that he does not deconstruct but 

rather reconstructs space, embedding in the urban fabric a DNA of constant growth, 

development and contrast. 

17 speech: portrait 

197

10 

© Jasmine Park; Courtesy of Morphosis Architects 

11 

© Iwan Baan 

204 портрет

10 Вид изнутри внешней «рамы» 

10-этажного здания/ 

View from within the “frame” of the 

10-story building 

12 

11 Общий вид на комплекс/ 

Bird’s-eye view of the complex 

12 Фрагмент переходов из одной части 

комплекса, объединившего в себе 

целый кампус, в другую / 

A view of pedestrian bridges linking 

two parts of the campus 

© Iwan Baan 

с его утопическими идеями». Не кажется ли 

вам, что модернистский проект до сих пор 

имеет потенциал? Вот, например, Энрике 

Нортен сказал мне: «Я считаю, сейчас все 

делают только одно: заново изобретают 

модернизм, каждый на свой лад. Иные 

архитекторы в этом не признаются, но все 

мы ищем вдохновения в работах великих 

мастеров модернизма». А вы ищете вдохновения 

где-нибудь еще? 

Т М Энрике под модернизмом имеет в виду 

что-то свое, а общеизвестное историческое 

определение здесь не при чем. Я думаю, он 

говорит о возвращении внимания к инновациям, 

к изобретению чего-то принципиально 

produce spaces that accommodate and 

enhance human activities.” 

T M Yes, we shape behavior through space. We 

really are shaping it; we influence how people 

operate, to some degree. It is a social idea. I think 

it is inevitable. It is a fact of architecture. It is 

impossible not to have an effect on people. 

V B You also once said, “I am an architect 

and I am interested in making exciting 

buildings.” This was your reaction to what 

you called “the exhaustion of the modernist 

project with its utopian ideas.” Don’t 

you think the modernist project still has 

potential? For example, Enrique Norten 


205

© Jacob Karström 

1 Герт Вингорд / Gert Wingårdh 

214 

портрет

Герт Вингорд: 

Самое интересное в архитектуре — 

это организация свободы 

Gert Wingårdh: 

The most interesting thing in architecture is 

the organization of freedom 

интервью Анны Мартовицкой / interview by Anna Martovitskaya 

Герт Вингорд (род. в 1951 г.) — безусловно, самый именитый и активно строящий 

архитектор современной Швеции. Собственное бюро Вингорд основал в 1977 году, 

и к своему 40-летию Wingårdh Arkitektkontor подходит с тремя филиалами — 

в Гетеборге, Стокгольме и Мальмё — и более чем 40 постройками по всей 

Скандинавии. Впрочем, феномен Вингорда не в количестве реализаций или, 

во всяком случае, не только в этом: он строит очень успешные с точки зрения 

коммерции и общественного признания здания, между которыми если и есть что-то 

общее, то только их яркость и непохожесть ни на что вокруг. При этом, работая 

на контрасте по отношению к сложившейся застройке, ландшафту, традиции, 

Вингорд не ставит перед собой задачу создавать исключительно иконические 

здания, тиражируемые на открытках и селфи. Появление такого рода объектов 

становится результатом тщательного поиска ответов на вызовы градостроительной, 

экономической и социальной ситуации, — и именно в этом заключается суть 

фирменного подхода Герта Вингорда. 

Gert Wingårdh (born in 1951) is without any doubt the most eminent and actively building 

architect in modern Sweden. Wingårdh founded his own office in 1977. Celebrating their 

40th anniversary, Wingårdh Arkitektkontor now has three branches — in Gothenburg, 

Stockholm, and Malmö — and more than 40 buildings throughout Scandinavia. 

However, the phenomenon of Wingårdh is not in the number of built projects, or in any 

case, not only in this: he builds very successful buildings in terms of commerce and 

public recognition, and if there is something in common, then it’s only in their striking 

appearance and their distinctness from everything around them. However, working in 

contrast to the existing buildings, landscape, and traditions, Wingårdh does not task 

himself with creating only iconic buildings to be replicated on postcards and in selfies. 

The emergence of such buildings is the result of a thorough search for answers to the 

challenges of urban planning, and economic and social circumstances; this is the 

essence of Gert Wingårdh’s signature approach. 


215

6 

© Tord-Rikard Söderström 

218 портрет

Балтийское море рядом, да и сама тема 

консьюмеризма располагала. Могу сказать 

честно: конкурс на этот масштабный комплекс 

мы выиграли благодаря одной эффектной 

визуализации. 

А М Правильно ли я понимаю, что вокруг в 

Хилли ничего выдающегося в градостроительном 

плане не было? 

Г В Да, это ситуация работы в чистом поле. 

Сценарий функционирования комплекса и его 

взаимодействия с прилегающими территориями 

мы придумали с нуля. 

А М Означает ли это, что здания, подобные 

Emporia, возможны только «посреди 

ничего»? 

Г В Я бы так не сказал. Мы ведь не просто 

воткнули в центр Хилли некий самородок, мы 

тщательно изучили все видовые и логистические 

связи. Да, мы создали яркий образ, но 

больше всего нас беспокоил вопрос о том, 

чтобы этот образ был оправдан и работал, 

качественно улучшая ситуацию в целом. 

center, and now the area is being actively built 

up with housing and office complexes. According 

to the master plan, a landmark multifunctional 

facility of sorts was to be built at the intersection 

of two main streets. The technical specifications 

required us to design a huge multi-purpose 

complex that consisted of a shopping mall, as well 

as housing, offices, and of course a giant parking 

lot. Just to take and pack in together these 

functions along the boulevard seemed to us very 

banal, so we decided to propose instead of this 

a kind of building-screen, a building-transition, 

which would hide an entire mini-city behind it and 

which would be the main visual focus of the area. 

And since we had to make a kind of gateway to 

this huge new complex, we practically had the 

same situation as in Munich. Only the “funnel” in 

Munich was designed in green glass, but here we 

almost instantly had an association with amber, 

the Baltic Sea is nearby after all, that and also 

the theme of consumerism itself lent itself in 

this direction. I can honestly say that we won the 

competition for this massive complex thanks to 

the spectacular visualization. 

6 Эффектное янтарное око задает 

масштаб и лицо всего района / 

The spectacular amber eye determines 

the scale and face of the entire region 

7 Каждый атриум торгового центра 

украшен собственной инсталляцией — 

работой современных шведских 

художников / 

Each atrium in the shopping center is 

decorated with its own installation, with 

work by contemporary Swedish artists 

8 Одно из внутренних зданий 

комплекса с эффектной облицовкой 

из разноцветного стекла / 

One of the complex’s inner buildings 

with spectacular facing of multi-colored 

glass 

9 Фрагмент стеклянной облицовки 

главного входа / 

Detail of the main entrance’s glass 

facing 

7 8 

© Tord-Rikard Söderström 

© Tord-Rikard Söderström © Tord-Rikard Söderström 

9 


219

Кадры контрастов 

Shots of contrast 

текст: Анна Мартовицкая / text: Anna Martovitskaya 

В мае этого года онлайн платформа PinWin, специализирующая 

на проведении конкурсов в области архитектуры и дизайна, 

подвела итоги состязания «Архитектурная фотография. Контрасты». 

Из всего массива работ мы отобрали те вышедшие в финал 

фотографии, которые наиболее полно и драматично раскрывают тему 

архитектурного контраста. 

This May, the website PinWin, which specializes in holding competitions in 

the field of architecture and design, announced the results of a competition 

entitled ‘Architectural photography. Contrasts’. From the many entries we 

have selected the shortlisted photographs which most completely and 

dramatically explore the theme of architectural contrast. 

1 Блеск и нищета. Илья Иванов / 

Splendor and povetry. Ilya Ivanov 

Тему «Контраст» предложила куратор 

дружественного PinWin конкурса 

«АрхиГрафика» Екатерина Шалина. «Мы 

стараемся давать как можно более свободную 

тему, чтобы заинтересовать широкую 

аудиторию и получить как можно больше работ. 

По опыту предшествующих фотоконкурсов 

на PinWin было видно, что участников 

интересует встреча построек разного времени 

и характера, фактур, материалов, цветов, 

природного и рукотворного. Задача этого 

конкурса — предоставить пространство для 

высказывания как профессионалам, так 

и любителям. Мы стараемся предлагать темы, 

способные охватить широкую аудиторию. 

«Контрасты» представлялись одной из таких», — 

признается Екатерина. И, надо сказать, 

организаторы оказались правы в своих 

расчетах. Всего было подано 328 работ, 

в финал вышли 50. Любопытно, кстати, 

что в этом конкурсе финалистов выбирает 

народное голосование, а победителя — 

профессиональное жюри. 

Официальные условия конкурса гласили, 

что на него принимаются фотографии, 

«демонстрирующие единство и/или борьбу 

противоположностей в архитектурных 

объектах: контрасты цветов, фактур, 

масштабов, старого и нового, света и тени». 

Интересно, что подавляющее большинство 

участников (как профессиональные 

фотографы, так и любители) поняли тему 

контраста как взаимодействие ярких цветов 

или форм, а также как диалог рукотворных 

построек с природным ландшафтом. 

Впрочем, достаточное количество 

откликов нашла и тема контраста социального. 

Именно такая работа в итоге и была признана 

победителем — «Блеск и нищета» московского 

архитектурного фотографа Ильи Иванова, 

запечатлевшего частный выставочный зал 

на Рублево-Успенском шоссе (арх. Карина 

Бунятова) на фоне полузаброшенных 

деревенских домов. И хотя архитектурный 

контраст здесь также налицо: лаконичная 

почеркнуто современная геометрия объема 

противопоставлена традиционным домам 

с двухскатной кровлей, по-настоящему звучной 

фотографию делает контраст материалов. До 

миллиметра выверенная деревянная обшивка 

и гигантские витражные окна выглядят особенно 

дорогими и холеными на фоне покосившихся 

пристроек соседей. «Я несколько часов работал 

на объекте, перешел от интерьерной съемки 

к наружной, и вдруг выглянуло солнце, — 

рассказывает фотограф. — Буквально на 

несколько мгновений. Все сошлось в этом 

кадре — безумная дороговизна объекта, 

реальная нищета людей, которые живут на 

золотой земле, и именно контраст архитектуры 

выявляет глубочайшую пропасть между ними 

как, пожалуй, никакой другой индикатор». 

Любопытно, что лидером народного 

голосования при этом стал сюжет на тему 

именно архитектурного контраста. 

В обрамлении хайтечного портала из стекла 

и металла жилого комплекса «Дом 

на Шпалерной» (арх. «Земцов, Кондиайн 

и партнеры») фотограф Галина Вишнякова 

запечатлела Смольный собор. Одно из самых 

известных произведений Б. Растрелли 

и хрестоматийный пример русского барокко, 

собор нельзя назвать миниатюрным, однако из 

внутреннего двора рекордно крупного жилого 

комплекса 2006 года постройки он выглядит 

почти игрушечным. 

Контраст пластических приемов 

оформления поверхности фасадов разных 

эпох стал главной темой исследования еще 

одного финалиста конкурса — Александра 

Шевцова из Калининграда. Кадр был сделан 

ранней весной на острове Канта (Кнайпхоф). 

В это время года листьев на деревьях 

еще нет, благодаря чему автору удалось 

телеобъективом собрать в один кадр прусский 

кафедральный собор и Дом Советов. 

На примере двух других эпох — советской 

и нынешней — такой же контраст выявляет 

и москвичка Александра Ярославова: из-за 

жилого дома, построенного в стиле ар деко, 

выныривает и уходит в небесную высь упругая 

спираль небоскреба «Эволюция». Детально 

проработанному декору из натурального камня 

противопоставлены гладкие остекленные 

поверхности и четкие горизонтальные штрихи 

межэтажных перемычек. 

«Тема архитектурных контрастов интересна 

почти каждому фотографу, — считает Галина 

Вишнякова. — Когда я приезжаю в какой-либо 

город, то сразу иду рассматривать его улочки, 

интересные и необычные здания-скульптуры. 

И сразу в глаза бросается, что гармоничные 

ансамбли любого города начинаются там, где 

контраст подчеркивает сходство, а сходство 

оборачивается контрастом». 

232 галерея

1 

© Ilya Ivanov 

‘Contrast’ was the theme proposed 

by Ekaterina Shalina, curator of 

ArchiGraphicArts, a competition which 

enjoys amicable relations with PinWin. “Our 

experience in previous competitions on 

PinWin made it clear that participants are 

interested in buildings from different periods, 

with different characteristics, textures, 

materials, and colors, both natural and manmade. 

The aim of this contest is to provide a 

space for expression for both professionals 

and amateurs. We try to offer themes that 

can reach a large audience. ‘Contrasts’ 

represents one of these.” says Ekaterina. This 

strategy proved spot on. A total of 328 works 

were submitted, of which 50 were shortlisted. 

The finalists, incidentally, were selected by a 

popular vote, while the winner was chosen by 

a jury consisting of professionals. 

The terms and conditions for the 

competition stated that it was for photographs 

which “demonstrate the unity and/or conflict 

of opposites in architectural structures — 

contrasts of colors, textures, scales, old and 

new, light and shadow”. Interestingly, the 

great majority of participants (including both 

professional photographers and amateurs) 

interpreted the theme of contrast as the 

interaction of striking colors or shapes or as 

a dialogue of manmade structures with the 

natural landscape. 

However, there were also a good number 

of entries which explored the theme of social 

contrast. It was a work of this kind which in 

the end was chosen as the winner — 

‘Splendor and poverty’ by the architectural 

photographer Ilya Ivanov. Ivanov photographed 

a private exhibition hall on Rublevo-Uspenskoe 

Shosse (architect: Karina Bunyatova) against 

a background of half-abandoned wooden 

houses. And although his photograph also 

demonstrates architectural contrast (the 

structure’s understated emphatically modern 

geometry is contrasted with traditional houses 

with their double-pitched roofs), what makes it 

truly resonant is the contrast of materials. The 

millimeter-precise wooden cladding and gigantic 

plate-glass windows look even more expensive 

and well-groomed against the background of the 

collapsing outbuildings of their neighbors. 

"I spent several hours working on this site; I 

moved from shooting the inside of the building to 

the exterior and suddenly the sun came out,” says 

Ivanov. “Literally for a few instants. Everything 

came together in this shot: the building’s insane 

expensiveness, the real poverty of the people 

who live on this astoundingly pricey land; and it 

is the contrast in architecture which brings out, 

like no other indicator perhaps, the insane gulf 

between them.” 

Interestingly, the entry which won the 

popular vote was on the theme of architectural 

contrast. Photographer Galina Vishnyakova 

used the high-tech metal-and-glass portal 

of the House on Shpalernaya (architects: 

Zemtsov, Kondiayn, and Partners, 2006) as a 

frame for Smolny Cathedral. One of the bestknown 

works by Bartolomeo Rastrelli and a 

classic example of Russian Baroque, Smolny 

Cathedral can in no way be called miniature, 

and yet, when seen from the internal 

courtyard of this record-breakingly large 

residential complex, it looks almost toy-like. 

The contrast in plastic techniques for 

designing the surface of facades in different 

ages was the subject of a study by another 

finalist, Alexander Shevtsov from Kaliningrad. 

Shevtsov’s entry was shot in early spring on 

Kant Island (Kneiphof). At this time of year 

there are as yet no leaves on the trees, and 

this allowed Shevtsov to use a telephoto lens 

to get the Prussian Cathedral and House of 

Soviets together in the same shot. 

Muscovite Alexandra Yaroslavova took two 

other epochs — the Soviet age and the 

present time — as an illustration of the same 

kind of contrast: the elastic spiral of the 

Evolution skyscraper leaps out from behind 

an Art-Deco residential building before 

receding upwards into the heavens. Against 

detailed décor made from natural stone are 

set surfaces of smooth glass and the precise 

horizontal strokes of the crosspieces placed 

between the storeys. 

“The theme of architectural contrasts 

is something which is of interest to 

almost every photographer,” says Galina 

Visnhyakova. “The first thing I do upon 

arriving in a city is to go and look at its 

little streets and interesting and unusual 

sculptural buildings. And what is immediately 

noticeable is that in any city harmonious 

architectural ensembles occur where 

contrast underlines similarity and similarity 

turns into contrast.” 

17 speech: gallery 

233

4 

© Galina Vishnyakova 

4 Архитектурные контрасты 

Санкт-Петербурга. Галина Вишнякова / 

Architectural contrasts 

of St. Petersburg. Galina Vishnyakova 

236 галерея

5 

© Alexander Shevtsov 

5 Калининград|Königsberg. 

Александр Шевцов/ 

Kaliningrad|Königsberg. 

Alexander Shevtsov 

17 speech: gallery 

237

Авторы номера / 

Authors of the issue 

cтр. /pages 

56, 88, 214, 

232 


Окончила факультет журналистики 

МГУ. С 1997 по 2006 год работала 

в газете «Культура». В 2006–2009 

годах — заместитель главного 

редактора журнала ARX, 

в 2009–2014 годах — 

заместитель главного редактора 

портала archi.ru. С июня 2014 

года — главный редактор 

журнала speech: 


Graduated from the department 

of journalism at Moscow State 

University. In 1997–2006 worked 

for the newspaper «Kultura». 

In 2006–2009 deputy editor of 

the ARX magazine, in 2009–2014 

deputy editor of the internet portal 

archi.ru. Since June 2014 — 

chief editor of speech: magazine. 

cтр. /page 24 

Сергей Чобан 

Родился в 1962 в Ленинграде. 

Российский и немецкий 

архитектор, работающий в 

различных городах Европы и 

Российской Федерации. Член 

Союза немецких архитекторов 

(BDA), Союза архитекторов России 

и Союза художников России, 

академик Московского отделения 

Международной академии 

архитектуры и почетный академик 

Российской академии художеств, 

обладатель архитектурных 

премий и участник различных 

архитектурных выставок. 

Sergei Tchoban 

Born in 1962 in Leningrad. Russian 

and German architect working in 

various cities in Europe and the 

Russian Federation. He is a member 

of the Association of German Architects 

(BDA), the Union of Architects 

of Russia and the Union of Artists of 

Russia, academician of the Moscow 

branch of the International Academy 

of Architecture and honorary academician 

of the Russian Academy 

of Arts, the recipient of architectural 

awards and a participant in various 

architectural exhibitions. 

cтр. /pages 

98, 148 


Окончила исторический факультет 

МГУ (2002). Более десяти лет 

работает в изданиях, освещающих 

современную архитектуру, 

дизайн, искусство. В настоящее 

время — шеф-редактор архитектурных 

ресурсов Archplatforma.ru 

и Аrchilenta.ru группы cайтов 

360.ru. С 2013 года курирует 

Международный конкурс архитектурного 

рисунка «АрхиГрафика», 

организованный при поддержке 

Фонда Сергея Чобана — Музея 

архитектурного рисунка и Союза 

московских архитекторов. 


Graduated from the Faculty of 

History of Moscow State University 

in 2002. Writing about modern 

architecture, art and design for 

more than 10 years. Chief editor of 

Archplatforma.ru and Аrchilenta.ru 

(part of 360.ru group). Since 2013 

manages the ArchiGraphicArts open 

international competition, supported 

by the Tchoban Foundation — 

Museum for Architectural Drawing 

and Union of Moscow Architects. 


Анна Броновицкая 

Окончила отделение истории 

искусства исторического 

факультета МГУ. С 1993 года 

преподает в Московском 

архитектурном институте, 

в 2004–2014 годах работала 

редактором журналов «Проект 

Россия» и «Проект International», 

с декабря 2014 — директор 

по исследованиям Института 

модернизма. 

Anna Bronovitskaya 

Graduated from the History of 

Art Department in the Faculty 

of History at the Moscow State 

University. Since 1993 she has 

taught at the Moscow Architectural 

Institute, in 2004-2014 she was 

editor of Project Russia and Project 

International magazines, and since 

December 2014 she is the Director 

of Research at the Institute of 

Modernism. 

cтр. /pages 

78, 138 


Родился в 1970 г. в Берлине. 

Окончил Технический университет 

по специальностям социология 

и урбанизм, кандидат 

архитектуры. Автор многочисленных 

публикаций об архитектуре 

и градостроительстве в 

муниципальных и национальных 

немецких изданиях, а также 

архитектурных путеводителей. 


Born in 1970 in Berlin. Graduated 

from Technical University of Berlin 

with focus on sociology, building 

design theory and urban history, 

Ph.D. in architecture. Editor and 

author of numerous publications in 

newspapers and magazines as well 

as architectural guides. 


Дени Боке 

Родился в 1970 г в Гренобле. 

В 2002 году окончил 

Университет Прованса 

(факультет градостроительства). 

Автор многочисленных книг 

и публикаций об архитектуре 

и устойчивом урбанизме Европы 

и Юго-Восточной Азии. Профессор 

Высшей школы архитектуры 

в Страсбурге. 

Denis Bocquet 

Was born in 1970 in Grenoble. 

Graduated in 2002 from Aixen-Provence 

University (Urban 

Studies). He is the author of 

numerous books and articles 

about architecture and sustainable 

urbanism in Europe and South East 

Asia. Professor at Ecole Nationale 

Supérieure d'Architecture in 

Strasbourg. 


Нина Фролова 

Родилась в Москве в 1981 году. 

Окончила отделение истории искусства 

исторического факультета 

МГУ им. М.В. Ломоносова. 

В 2003–2008 — старший научный 

сотрудник Музея архитектуры 

им. А.В. Щусева, с 2008 — старший 

научный редактор научного издательства 

«Большая Российская 

Энциклопедия». Шеф-редактор 

портала Archi.ru. 

Nina Frolova 

Born in 1981 in Moscow. Studied 

art history at Moscow State 

Lomonosov University. In 2003 she 

joined the Shchusev Architecture 

Museum as a senior research fellow 

and since 2008 has been a senior 

scientific editor at the Great Russian 

Encyclopedia publishing house. 

Managing editor of the Russian 

architectural portal archi.ru. 

cтр. /pages 

108, 158 


Закончила отделение истории искусства 

исторического факультета 

МГУ. Сфера интересов — русская 

неоклассика начала XX века. 

С 2001 года пишет о современной 

архитектуре и интерьерах для 

различных печатных и онлайн 

изданий. 


Graduated from the History of 

Art Department in the Faculty of 

History at Moscow State University. 

Areas of interest include early 20th 

century Russian neoclassicism. 

Since 2001 she has been writing 

about contemporary architecture 

and interiors for various print and 

online publications. 


Владимир Белоголовский 

Родился в 1970 г. в Одессе. 

С 1989 г. живет в Нью-Йорке. Закончил 

Архитектурную школу Купер- 

Юнион. Работал архитектором 

в Испании и США. В 2010 г. 

основал Межконтинентальный 

кураторский проект. Автор книг 

«Разговоры с архитекторами в 

эпоху звездности», «Гарри Сайдлер: 

жизнетворчество», «Феликс 

Новиков», «Советский модернизм: 

1955–1985» и Green House. 

Vladimir Belogolovsky 

Born in 1970 in Odessa. Lives in New 

York since 1989. Graduated from the 

Cooper Union School of Architecture. 

Worked as an architect in Spain and 

the USA. Since 2010, he has been the 

founding director of New York-based 

Intercontinental Curatorial Project. 

His books include Conversations 

with Architects in the Age of 

Celebrity, Harry Seidler: Lifework, 

Felix Novikov, Soviet Modernism: 

1955–1985, and Green House. 

240

speech: 17 contrast

Create successful ePaper yourself

Delete template?

Save as template?