Сочинения Г. П. Данилевского

% 

Jjv. 

f 

J iC p C U . ( C d i A > -t 

V ^ « 

C. w , &JMbjL

СОЧИНЕНЫ 

I \ - ! 

A J I 

Г . И . Д А Н И Л Е В С Ш О . 

ТОМ Ъ ДВАДЦ АТЬ П Е РВ Ы Й . 

ИЗДАН1Е ВОСЬМОЕ, 

ПОСМЕРТНОЕ, 

В Ъ Д В А Д Ц А ТИ Ч Е Т Ы Р Е Х Ъ ТОМ АХЪ, 

СЪ ПОРТРЕТОМЪ АВТОРА. 

• > v 

■ . 0 # ■- Ь \ Ъ'* 

Р>риложен1е и ъ журналу „ Д и в а " «а 1 Д О f . 

^ 

С.-ПЕТЕРБУРГЪ. 

И з д а ш о А . Ф . М А Р К С А . 

vw

Типография ft. Ф. Маркса, И змай.! пр , Х5 29.

f i y p ' !" 

УКРАИНСКАЯ СТАРИНА. 

I. 

ХАРЬКОВСКШ НАРОДНЫЙ ш к о л ы . 

(Съ 1732 по 18G5 г.). 

Школы временъ Петра I п Анны 1оанновны.— Завещаше пращура.— 

Мандрованкые, бродяч1е дьякн.—Услов1е помЬщнка съ учителемь.— 

Роммель. — Каитониеты. 

Слободская У крайня, съ 1835 г. харьковская губершя, 

населилась въ X V II столЬтш бкльш и днепровскими казаками 

и другими жителями западной Малоросс]и, въ новыхъ 

колошяхъ искавшими спасен in отъ тогдашнихъ польскпхъ 

смутъ. 

Въ качестве казацкой колоши, Слободская У крайня несла 

съ остальною Малоросшей общую судьбу и въ отношенш 

нервыхъ попытокъ народнаго образован in. 

«За полтораста и болЬе лЬтъ назадъ,— какъ говорилъ въ 

X V III вЬк'Ь Шафонсшй («Топографическое onucaHie Черниговскаго 

наместничества 1786 года», изд. 1851 т.),— 

будучи Малая Poccia иодъ державою польскою, завела у 

себя въ монастыряхъ латинская школы. Вт. сихъ училищахъ 

прежде, кроме лагннскаго и польскаго языка, да н [.сколько 

Аристотелевой древней философш, краснор1;ч1я и богослов'ш, 

никакнхъ ыаукъ не обучали. Въ позднейшее время стали 

нЬсколысо греческому, еврейскому, немецкому и французскому 

языкамъ и новейшей Баумейстеровой философш учить; 

но все cic уч ете весьма слабое и недостаточное. Бедное 

1*

содержите учителей, а оттого и недостаток! въ хороших! 

учителях! и въ книгахъ, причиною, что наука я нросв!- 

щеше по cie время въ семъ край весьма въ худомъ и б!дномъ 

состояши находится. Должно малоросшянамъ ту справедливость 

отдать, что они охотно въ науки вступаютъ, 

такъ что не только достаточных!, но и самыя бЬдныя м!- 

щ ансыя и казачьи д!ты съ доброй воли въ вышеписанныя 

училища идутъ и м1рскимъ подаяшемъ ежедневной пищи, 

списыванием! для собственнаго и другихъ обучешя печатн 

ы х! книгъ живутъ и, терпя холодъ и голодъ и всю скудость 

и нужду, охотно и прилежно учатся, и мнопе изъ 

ннхъ, какъ в-ь духовномъ, такъ и въ св!тскомъ зван!и, достойные 

выходили люди. ЛЬтъ за сорокъ назадъ (именно 

въ 1716 г.), когда малоросйяне, кром! самой Малой Poccin, 

нигд! не искали с.тужбы, дворянсшя и самыхъ почтеннЬйшнхъ 

дЬти, обучась дома русской грамот!, вступали въ 

латинсгая школы и, обучась тамъ л !тъ десять и больше 

латинскаго языка, затруднительнаго и темнаго стихотворства, 

краснор!ч1я и философш, будучи уже въ возмужалыхъ л!- 

тахъ, вступали въ гражданскую службу канцеляристами, не 

поставляя то себ! ни мало за стыдъ и подлость. Н ы н! достаточные 

дворяне содержать учителями иноземцевъ,-—такъ 

что уже въ малороссШскихъ латинскихъ школахъ одни почти 

поповская и друпя церковнычосшя д!ти учатся». 

Эти-то польско - латинсгая школы при монастырях! въ 

Малороссш были разсадниками грамотности въ т!хъ сельских! 

и приходскихъ школахъ, которыя оказываются во 

многихъ деревняхъ и нынЬшней харьковской губерши, in. 

царствоваше Петра I и еще бол!е при Анн! 1оавновнЬ. 

Авторъ «Историко-статистическаго описанья Харьковской 

euapxin», преосвященный Фыларетъ, у котораго были подъ 

рукой документы м!стныхъ церковных! архывовъ, говорить 

(изд. 1852 г., ст. 14— 15): «При обозрЬнш церквей мы видимъ, 

что въ Слободской У крайн! при многихъ церквахъ— 

въ 1732 году — были лриходстая школы. По ставленническимъ 

дЬламъ видимъ, что зд!сь учились почти вс! гЬ, которые 

поел! исправляли должность прычетныковъ при церквахъ, 

а потомъ иные поступали и въ священники. Понятно, 

что въ этнхъ школахъ учили немногому— читать и писать. 

Ставленники, согласно съ духовным! регламентом!, обязывались 

подпискою выучить катехизисъ. Но каковы были

священники въ приходахъ? Получивъ священный санъ, бол'Ье 

уже не заботились они знать догматовъ в!ры, и мнопе не 

видали и въ рукахъ своихъ книжки поел! свящешя своего.— 

Въ 1749 г. вм!нено въ обязанность, дабы въ каждой протопоши 

были пропов!дники для обучешя народа истинамъ 

в!ры и благочеепя, въ воскресные и праздничные дни. Но 

оказалось, что учительныхъ священников!, которые могли бы 

говорить пропов!ди своего сочинетя, было мало; MHorie изъ 

священников! были изъ неучигшшхея ничему, кром! часослова 

и псалтири».— Священникам! поэтому разослали книгу 

0 тайнахъ, съ объяснешемъ ихъ зван1я и обязанностей. Но 

въ 1752 году преосвященный 1осафъ Горленко нашелъ въ 

одномъ изъ у!здовъ своей enapxin 10 такихъ священников!, 

которые «были до того грубы и нерадивы, что даже не 

прочли этой книжки», какъ не читали ничего на св!т!... 

Въ «Историко - статистическом! описанш Харьковской 

enapxin» перечисляются народно - церковный школы начала 

X V III в!ка въ слободско-украинской губернш. — Г1о переписи 

1732 года упоминается: близъ Харькова, въ г. Кураж!, 

«при собор! шпитадь, гд! призр!ваются нишде, и д в! школы, 

изъ которыхъ въ одной три наставника, а въ другой одинъ 

дьячокъ»; въ г. Харьков!, при тропцкомъ храм!, «кром! 

богад!льнн, школа съ 7-ю наставниками-дьячками»; въ 15 

верстахъ отъ Харькова, въ селЬ Деркачахъ, «школа и шпиталь, 

богад!льня»; въ 30 верстахъ отъ Харькова, «въ сел!. 

Должнк! школа, а въ сел! Рогозянк! школа и шпнталь»; 

въ город! Валкахъ «школа и пшиталь»; въ сел! Повой- 

Водолаг!, въ томъ же 1732 г., показаны дв! школы, па 

иждивенш тамошнихъ жителей, съ 4-мя наставниками въ 

одной и съ однимъ въ другой; въ томъ же сел! поздн!е 

заведено училище, въ котором! «скященничесшя д!ти обучаются 

латинскому языку до риторическаго класса, также 

ариеметик!, россШской грамматик!, правописашю и катехизису, 

по способности». Вотъ вс! остальныя школы того 

времени: въ сел! Водолажк! дв! школы; въ г. Ахтырк! 

1 школа (она же значится и по ахтырскнмъ купчимъ № 911); 

въ город! Сумахъ 5 школъ, изъ коихъ при церкви Троицкой 

школа съ 2 учителями и богад!льия для м!щанъ; въ 

сел! Нижней-Сыроватк! 1 школа, гд! учителей, т. е. «школярей 

7-мъ»; въ сел! Бабрик! 1 школа (на 328 душъ муж. 

пола); въ сел! Стецковк! 1 школа ц «2 школяри-учителя»

(па 1124 души муж. пола); въ cc.it ХотФнь 1 школа; въ 

селЬ Кровномъ 1 школа съ 4-мн дьячками; въ БГлоПрлье 

1 школа съ двумя учителями и братерскШ дворъ при соборЬ, 

а при Ильинской церкви еще 1 школа и 2 учителя; 

въ селЬ Ворожбе (Сумской) 1 школа съ 4 наставниками; 

въ дЬлахъ правлешя 1754 г. есть просьба Даш ила Чепиринцова, 

который пишетъ: «1741 г. имЬлъ я учительство 

.Тебедннскаго уезда въ селе Михайловке, при церковной 

школе»; въ иомещичьемъ шИши «подданныхъ подпрапорнаго 

Павла Штепенка», въ селЬ ШтеповкЬ, упоминается 

1 школа съ И наставниками; въ селЬ БалаклеЬ 1 школа 

и проч. 

Въ 1732 году въ Слободской У крайне, нынешней харьковской 

губернш, было 45 приходскихъ школъ. гдЬ учителями 

были дьячки и священники. Следовательно, одна, школа 

приходилась на 3030 человЬкъ жителей. 

Н азывая древнюю школу въ селе БоромлЬ, пр. Филаретъ 

говорить: при Боромлянскомъ храме соборномъ. ахтырскаго 

уезда, существуетъ школа съ древнихъ временъ. Одпнъ пзъ 

уроженцевъ Боромли, сумской 1ерод1аконъ, Маркъ Мушенко, 

передъ посвящешемъ своимъ въ 1еромонахи 1744 г., давалъ 

такое показаше о себе: «по смерти отца своего остался онъ 

5-ти летъ и въ 1709 г. пошелъ въ училище, въ городе 

Боромле, церкви Рождество Богородицы въ школу, къ бывшему 

въ то время дьячку Ивану Ивчепку, своею волею».— 

Другой черкашенинъ (казакъ изъ - за Днепра), уроженецъ 

седа Крнничнаго, монахъ Сумскаго монастыря Дорофей, въ 

1749 г. показывалъ: «отъ роду ему 30 летъ; книжному 

чтоni го и ntuiio обученъ онъ ахтырскаго (слободско-украинскаго) 

полку села Тростинца дьячкомъ Петромъ; а по изучены 

русской грамоты бывалъ онъ при церковныхъ гико- 

.чахъ дьячкомъ». Эти два показашя очень важны, говорить 

пр. Филаретъ: они доказывают!., что при церквахъ значительныхъ 

черкасскихъ (харьковскихъ) м1.стечекъ уже около 

1700 года были школы и учителями школъ были дьячки. 

Отселе несомненно, что выражен ic, такт, часто встречающееся 

въ делахъ о посвященш дьяконовъ и священннковъ 

черкасскихъ стараго времени — «обученъ дьячкомъ», означаетъ 

то же, что «обученъ въ церковной школе». По справке 

съ документами оказывается, что заведете школъ при церквахъ 

Слободской Украины современно самому ея населенно,

и что это учреждеше принесено Черкассами изъ-за ДнЬпра, 

гдгь ут я вынуди,’а рано приняться за книги, чтобъ быть 

въ состоянш бороться съ пропонЬдниками у Hin— юзу т а м и. 

Въ т*хъ же документах!, говорится: «обученъ чтение и 

п*нио по разнымь школамъ дьячками, а по нзученш былъ 

въ маетности (имЬшн) г. полковника въ сел* Ж укахъ дьячкомъ 

по черкасскому обыкновению, вь школгь, 9 лгьшь.»— 

«Въ сел* Капустина* былъ (другой) при Воздвиженской 

церкви, по черкасскому обыкновенно, дьячкомъ, а онъ, Алекс*й, 

жительство имЬетъ въ сел* Груш;* (полтавской гу- 

6epHiii), при церкви святаго Михаила въ школ*», — и еще 

выражеше: «онъ, 1оанникШ, по нзученш славянской грамоты, 

ходилъ но разпымъ м*стамъ л*тъ съ 27 въ дьячковскомъ 

звашп; русскаго письма чтению и н*нш обученъ онъ 

мандрованнымъ дыгкомъ, Павломъ.» — Приводя св*д*ше о 

школ* въ сел* Кровномъ, пр. Фнларетъ говорить: «Въ 

1742 г. дьячокъ Пвант, Григорьеве въ сел* Кровномъ, поставлясшШся 

въ священники на м*сто отца своего, показывалъ: 

русскаго письма чтешю ц п*вш обученъ онъ, Иванъ, 

той же церкви дьячкомъ В ааш ем ъ; а по изучен!п русской 

грамоты отданъ былъ въ харьковстя славено - лашиисгия 

школы и трактовалъ до поэтики, подъ учителя Варлаама 

Тищинскаго, и изъ показанныхъ латинскихъ школъ опред*ленъ 

той же церкви д*йствительнымъ дьячкомъ». — Упоминая 

школу въ сел* Семеренкахъ, нр. Филаретъ говорить: 

«дьяконь Яковъ Ивановъ, которому велЬно было непрем*нно 

выучить наизусть катехизисъ и тогда черезъ годъ явиться 

къ посвящение въ священники, показывать о себ* въ декабрь 

1737 года: «родомъ онъ, Яковъ, малороссшшшъ; чтсniio 

и lrliHiro изученъ въ сел* Семеренкахъ, въ школ*, дьячкомъ: 

взять быль но указу въ сдавено-латинсшя школы и 

ученъ въ аналопн и ннфим* профессором!, Петромъ Венсовичемъ, 

в!, грамматик* Пелчннскимъ, въ синтаксис* и въ 

поэтик* Корабановнчемъ, въ Харьков*, въ риторик* Тапольскимъ 

два года, и по окончан1и риторики дань ему отпускной 

патеитъ; въ учеши былъ 7 л*тъ».— Наконец!,, называя 

школу въ сел* Балакле*, зм1евскаго у*зда, пр. Филаретъ 

говорить: «послушникъ Святогорскаго монастыря, 

онъ Изюмскаго полка въ город* Балакле*; отецъ его при 

школ* ВлсилШ ЖутовскШ въ lconcncTopiii показать о себ*: 

родился Успенской церкви города Б алти ей , обучать тко-

ляровъ гг крылосному тънгю, и жилъ при отц! своемъ въ 

школахъ въ томъ город! Балаклегъ до возрасту своего и 

училъ; а по смерти отца своего живалъ въ томъ же Изюмскбмъ 

полку но разнымъ м!стамъ— въ школахъ». 

Такимз, образомъ, въ Слободскую Украйну наука перешла 

изъ-за Дп!пра, вм !ст! съ жителями, въ начал! X V III в!ка. 

Сперва она носила чисто латинско-иольскШ, схоластически! 

характер!,, какъ ироизвсден1е релипозныхъ смутъ и унш. 

Тогдашшя школы далеко еще не были школами для народа, 

т. е. для поселянъ-пахарей и м!щанъ. Въ нихъ обучалось 

б!дное и грубое сельское духовенство, изъ котораго вскор! 

вышли первые учители будушнхъ народныхъ училнщъ, возникших!, 

при Екатерин! II, и даже учители пом!щичьихъ 

д!тей, купцовъ н горожанъ. Украинский дьякъ, такъ характерно 

обрисованный Квпткой-Основьяненкомъ въ его роман! 

«11анъ - ХалявскШ», и бурсакъ, предокъ гоголевскаго Bin. 

были первыми С'Ьятелями науки на югЬ России въ начал!, 

XVIII в!ка. Считаю полезным!,, для обрисовки ионятШ того 

времени о наук!, привести въ точной Koniii напечатанное 

въ газет! «Харькова.» (1865 года № 1-й) завгьщате моего 

пращура, бывшаго Изюмскаго слободского полка андреевской 

сотни сотника, Данилы Данилевскаго. Это зав!щ ате 

писано 1юсл!днимъ въ 1716 году, 24 декабря, засвид!тельствовано 

въ бывшей тогда белгородской контор! кр!пбстныхъ 

д!лъ въ 1719 г. и найдено мною, въ двухъ подлинны 

х! кош яхъ, въ харьковскомъ архив! гражданской палаты, 

при одномъ тяжебном! д !л ! прошлаго X V III в!ка. Сотника. 

Данило въ 1709 г. 31 т л я угощалъ у себя на хутор!, на 

Допц!, въ сотенной кр!постц! *), царя Петра I, въ проездаиосл!дняго 

черезъ земли Изюмскаго полка къ полтавскому 

войску, переда, знаменитою баталией съ Карломъ X II, а въ 

1717 году была, схваченъ, по ложному доносу Сербина-Чиркова, 

и увезена, «въ-навечерш Рождества Христова» въ 

Петербург!,, въ розыскную канцелярию кн. Юсупова, гд! и 

умеръ, оправданный, впрочемъ. за нисколько нед!ль переда, 

своею смертью. Онъ тогда чуть не лишился всего своего 

громаднаго состояшя, щнобрфтеннаго имъ но заимк!, по 

купчимъ и отъ паря Петра Т въ подарокъ «за службу и за 

иолонное его терп!ш е», — ложно обвиненный въ мнимой 

*) До 1800 года Великое Село, а теперь .if,спал пустошь, куплена ал 

Д. Д. Кузнецовымъ, нын'Ьпринадлежащая Я. И. Гееру.

измене.— Онъ бы.гь Нодолянинъ, выходецъ изъ ваднепровской 

Украйны. и, какъ православный, на берсгахъ Донца 

явился въ числе первыхъ осйдчихъ или наседителей земель 

Слободской Украйны, вмЬстЬ съ Донцами - Захаржевскими. 

Квитками, Шидловскими, Савичами и другими. Объ этомт. 

сотнике Даниле Данилевскомъ и о его сыне Евстаф'Л, потомъ 

извЬстномъ полковнике Изюмскаго полка, во времена 

царицы Анны 1оанновны осталось въ фамильныхъ бумагахъ 

гг. Данилевскихъ мно;кество сказаны и офищальныхъ документов!.. 

Приводимое здесь завЬщаше писано Данилою 

Данилевским!, наскоро, передъ глазами присланнаго за нимъ 

грознато «юсуповскаго посла», и обращено къ полковнику 

Михай.тИз Донецъ-Захаржевскому, который, какъ оказывается 

изъ этого завЬщашя и изъ другихъ бумагъ, теперь находящихся 

въ моихъ рукахъ, быль зятемъ завещателя, будучи 

ясенатъ на его дочери, Варваре Даниловне Данилевской. 

Данило Даниловичъ, всего за 25-ть лЬтъ передъ тймъ, съ 

своими верными товарищами - казаками и подпомощннками 

бежалъ отъ «ляшской справы» изъ Подолш, на берега новой 

своей родины, на Донце, въ нынФшшй зм!евскШ уездъ, где 

его потомки до сихъ поръ вдадеютъ его «купленнымъ, подаревнымъ 

отъ царя и старозаимочнымъ, но его черкасской 

обыкности», наследствомъ, селомъ Прйшибомъ, сь хуторами, 

лесами, озерами, рыболовнями и степями. Вотъ это завещан 

ie, замечательное темъ взглядомъ на науку, какой внесли 

на берега Донца тогдашше украинсюе православные выходцы 

изъ Подол in: 

«Пане полковнику, милый мой зятю! 

«Объявляю вашей милости, такожъ всему дому, кому о 

семъ надлежитъ, едучи въ назначенный мой путь, въ Санктпетербургский, 

жадая (1) по васъ не оставить моего куреня 

(2), въ случаяхъ, аки вся Богу возможно. То помнить 

надлежитъ всймъ моимъ детямъ по Бозе и по Пресвятой 

Богородице; и ныне сродниковъ и родниковъ въ упеку 

всехъ вручаю полковниковн Михаилу Захаржевскому, абы. 

прозираючи по годности детей моихъ, что-бъ кому вделить, 

по реестру моей кровавой працы (3), что ныне остается, якъ 

въ доме моемъ, такожъ и въ разныхъ маетностяхъ (4) и хуторахъ, 

такожъ въ мельницахъ. Первое, что ни есть въ 

скрыне (5) моей въ погребЬ запечатанныхъ денегъ, то все 

полковниковн и все въ его разсмотрЬше, серебро, такожъ

— 10 — 

иконы и сукманы (6). Н ы н! осталось по отъ!зд! моеыъ сто 

осьмдесятъ кухаъ (7) гор!лкн; ту горелку иопродавъ, роздать 

но монастырями и по церквамъ и убогихъ, задуш у. Что нынЬншей 

зимы нароблнтъ (8), то продавши, въ ыонастыр! 

Зм 1евскомъ зробнть каменную трапезу. Жен!', моей Анн!, 

зъ моей 11 ради, строить обГ.ды, а въ дом! моемъ жить ей 

до смерти н вс!м ъ госиодарстновать, что ни есть на АндреевцЬ, 

мельницами, гутою (9), иасикою, Винницею (10), 

маетностями и бидломъ (11). Что есть ;ке па Балаклсйкахъ 

(12) и въ Курбатов!,, такожъ балаклейскими млинами; 

что надлежать Евстафйо—по смерти моей, жен!', Анн!,; да 

мельница куиенская и лешсовская—два кола (13) Анн!,; а 

въ возвратъ Евстафйо куиенская и левковскля мельницы 

до смерти особо владЬть ей. А по смерти жены моей та 

купенская мельница внукови между Михайлова Захаржевскому 

(14); а левковеше кола два Т аш к! внуци (16). Зм'швской 

грунтъ, если суденъ (10) будетъ Максимъ, сильно есть 

ему; если-жъ такъ, какъ ны н! не вчптся (17), то только 

едну мельницу ему, которая отл, Лиману; такожъ тогда и 

олынанскШ грунтъ, что есть нашева и что въ город!, заводовъ 

пашнхъ; а мельница полковникови З.'певская.— Пече- 

H'lwKCKitt грунтъ Иванова, со всЬмъ бидломъ, и оба Бурлучки 

(18). Грицьковн мужикови, простому валянц! (19), 

тысяча рублей, что въ ярми бывшаго ралечнаго (20). А что 

остался Прокопъ триста рублей виноватъ съ давннхъ долговъ, 

тими церковную работу въ Андреевц! сд!лать. А что 

есть гд'Ь долговъ въ записной книг!, и то доиравивши 

чинить по разсмотр!шю. ДЬтямъ моимъ сынамъ зъ грошей 

ничего не дать. За ннхъ много грошей страчено, а иные 

и сами не стоять, за то, что не вчплись (21). Пехай нын! 

за то страждутъ, въ юности не хотяще труждатнея. А когда 

пожените, то въ томъ но своему разсмотрЬшю зробнте, кому 

что дасте, намятуючн на смерть. Зат!.чъ, вамъ предложивши 

зичливо (22) всего добра и вручая Госиодевн моему и Пресвятой 

Богородиц! н нс!мъ святымъ, вашъ родичъ, знчлнвый 

на iiQC-iymaiiie — Даннло ДанилевскШ. — Зм1евскаго 

хутора въ навечерш Рождества 1717 т.» 

(1) Ж елая.— (2) Домъ.— (3) Трудъ,— (4) Движимое ю А ш е.— (5) Сундукъ.— 

(0) Суконныя платья.- ( 7 ) Бочка. 

(8) Сд-Ьлаютъ.— (9) Стекляпыц заводъ,— (10) Bunoftypnn.— (11) Скотъ.— 

(12) РЬки. впадаюпия к теперь вь Доиецъ.— (13) Колеса.— (14) Сынъ

— 11 — 

Найдя mi приведенном!, выше документ!; у пр. Филарета 

выражеше «ыандрованный дьякъ», я обратился въ 1805^ г. 

къ старожилу г. Харькова, Т. И. Селиванову, съ просьбой 

объяснить, что это значить? 

— Очень хорошо знаю и понимаю, что это такое было,— 

отв1)Тилъ г. Селивановъ: — дьячки въ старину нанимались, 

по добровольны Mi, сдЬлкамъ съ прихожанами, къ церквами, 

для нЬшя, чтешя и для учешя въ церковпыхъ ннсолахъ. 

У читель-дьякъ при школ I., обучая будущаго такого же дьяка, 

обыкновенно говорили, ему такую поговорку: «Какъ станешь 

самъ учнтолсмъ, учи такъ, чтобь не отбнль школы!» т.-е. 

не открывай своему ученику всею, чтобь ученики, у тебя 

не отбилъ въ приход!; школы и пе с!;лъ бы на твое мЬсто. 

Вотъ этого-то всего, всей сути школьнаго познан1я и добивались 

узнать разными хитростями у своихъ учителей поступающее 

въ школы дьячки... Для этого-то, между прочимъ, 

они переходили нзъ школы въ школу, бродили по селамъ, 

«мандровали» — по-украински. Бродячи! или мандрованный 

дьякъ являлся въ сельскую школу, притворялся ничего незнающимъ, 

узнавалъ часть нужныхъ свЬдЬнШ у одного 

учителя-дьяка, часть у другого, шелъ дальше н вскорЬ становился 

самъ знающнмъ все, перехитривши своихъ учителей, 

изъ которыхъ каждый, между гЬмъ, выросъ на пресловутой 

noroBopict: учи такъ, чтобъ не отбилъ школы... 

— Въ чемъ ясе состояло это могучее всезнаше тогдашнихъ 

церковныхъ школъ? 

— II самъ учился въ семииарш,— отвЬтилъ Т. И. Селивановъ: 

— лЬтъ за СО передъ этнмъ. А у насъ были свои 

старожилы по СО и 80 л!>тъ. Отъ нихъ-то мы и узнали о 

былыхъ времснахъ. Вотъ въ чемъ было знаше мандрованныхт. 

дьяковъ. Первыя св'ЬдЬшя везд!; въ сельскихъ школахъ, 

въ прошломъ в’ЬкЬ, состояли въ чтен!н псалтыря. 

Потомъ шло обучеше irbiiiro 8 гласовъ: на «Господа возтого 

полковника Михаила, кому писано завД,manic.— (15) ВнукЬ Татьян!, 

Захаржевской.— (16) Разсудителенъ,— (17) Не учится.— (18) Два огромныхъ 

HMtuia, Великш и Малый Бурлукъ, принадлежавшее въ 1710 г. 

Д. Д. Данилевскому, поел!, частью перешли въ руки гг. Задонскихъ,— 

(19) Сынъ сотника Григорш быль, какъ видно, своему отцу iienpiKTute 

еще Максима; Максимъ только былъ не суденъ, а этого отецъ зовстъ 

и мужикомъ, п валяпцеп, т.-е. пьннппрй; in itn ie ему не дано. 

(20) Въ долгу у бывгааго ларечнаго» казначея.— (21) Не учились.— 

(22) Отм’Ьнно.

— 12 — 

звахъ къ теб'Ь!»— потомъ 8 гласовъ на «Бо Господи явися 

намъ»; затЬмъ на ирмосы 8 гласовъ. Но были еще на тЬ 

же псалмы и ирмосы nfaie самогласное, т.-е. на свой собственный 

голосъ, своего сочинешя, и подобное, т.-е. двойныя 

слова, двойной текстъ на одинъ мотивъ или голосъ. Въ тотъ 

отдаленный вЬкъ только и можно было щегольнуть, что 

этими мудростями пЬшя. Оттого-то и были у насъ тогда 

мандроваиные дьяки, учнвипеся ирмосамъ въ ВодолагЬ у 

одного учителя, а самогласноыу пЬшю въ БоромлЬ, или 

подобному въ БалаклеЬ. II не одни дьяки знали ташя премудрости. 

Крестьяне тонули въ невЬжествЬ; зато нЬкоторые 

купцы знали всЬ эти тонкости и на домашнпхъ бесГдахч. 

и пирушкахъ распЬвали псалмы самогласные и подобные. 

Еще въ мое отрочество славились въ ХарьковЬ екатеринпнцы-купцы 

такого рода: А. Д. Скрынникъ, И. Т. Ващенко 

и И. Г. РЬшнтько. Такъ что о такихъ людяхъ говорили 

въ городЬ: «они учнлися у мандрованныхъ дьяковъ, да и 

сами, кажется, изъ мандрованныхъ», т.-е. разумнЬйшихъ. 

ВскорЬ ученость дьяковъ въ губернш вошла въ известность. 

И хъ и ссмннаристовъ стали брать «на кондицш », 

т.-е. къ дЬтямъ своимъ въ домашше учителя, — богатые 

помЬщнки. Гоголь въ повЬсти «Вiй» приводитъ вЬрное 

изображеше этихъ бурсаковъ, отправлявшихся на кондицш 

изъ городовъ по деревнямъ. «Самое торжественное для семинарш 

собьтс было вакащн. Тогда всю большую дорогу 

усЬявали грамматики, философы и богословы. ПослЬдше 

отправлялись па кондицш, т.-е. брались учить или приготовлять 

дЬтей людей зажиточныхъ и получали за то въ годъ 

новые сапоги, а иногда и сюртукъ. Каждый тащнлъ съ собою 

мЬшокъ, въ которомъ находилась одна рубашка и пара 

онучъ. Закидывали въ сторонЬ хуторъ, тотчасъ сворачивали 

съ дороги и, приблизившись къ хатЬ, выстроенной поонрятнЬе 

другпхъ, становились иередъ окнами въ рядъ и во весь 

ротъ начинали пЬть кантъ. Хозяинъ долго ихъ слушали, 

подпершись обЬими руками, потомъ рыдалъ прегорько и 

говорилъ, обращаясь къ своей женЬ: «жинко! то, чтб поютъ 

школяры, должно быть, очень разумное; вынести имъ сала 

и чего-нибудь такого, что у насъ есть!» Такъ поступали 

полтора в^ка назадъ безсмертные: богословъ Халява, фндософъ 

Хома Брутъ и риторъ ТиберШ Горобецъ у Гоголя. 

Я спросилъ Т. И. Селиванова, не помнить ли онъ, какъ

— 13 — 

въ старину приглашались тайле семинаристы на кондицш? 

— К акъ не знать! Обыкновенно зажиточный какой-нибудь 

харьковскШ пом'Ьщикъ писалъ къ a p x ie p e io или къ ректору 

семинарш такое письмо съ дворецкимъ своимъ: «ваше преосвищенство, 

мнЬ нуженъ учитель учить дЬтей грамматикЬ, 

риторикЬ, no33in; жалованье ему десять или пятнадцать 

рублей въ годъ и одежда». A p x ie p efi выберетъ семинариста 

и послЬднШ, съ одною книгою «Письмовникомъ Курганова», 

этою полнейшею энциклопедюю того времени, ■Ьдетъ учить, 

и имъ очень довольны. Бывали съ этими бЪдняками-учителямн 

грустный n cT opiu. Такъ, иомЬщнкъ сумскаго уТзда, 

Хрущовъ, въ концЬ прошлаго X V III вЬка, обратился къ 

a p x ie p eio Аггею съ просьбой объ учителЬ, прибавляя, чтобъ 

выслалъ такого, «который училъ бы д15тей говорить по-русски, 

а не по-малороссШски». «Мы, прибавить при этомъ 

Т. И. Селивановъ, застали уже въ 1807 г. въ училшцахъ 

самого Харькова учителей, что такъ и резали по-украински 

съ учениками; да мы, т.-е. новоприбывипе изъ семинарШ 

учителя, по распоряжений начальства, сломили ихъ и npiучили 

говорить по-русски». В ъ стать!. В. И. Каразина: 

«Взглядъ на украинскую старину» мы нашли очень характерную 

замЬтку, но части украинскаго языка и его судебъ 

въ украинскихъ школахъ прошлаго вЬка: «города наши 

прежде заселились велпкорошяпами, преимущественно торговыми 

людьми; школы прежде ввели русскШ язьткъ (Молодикъ, 

1843 г.). «Вотъ и поЬхалъ къ Хрущову на кондищю, 

изъ духовнаго народнаго училища, семинаристъ 

Павловский,— продолжалъ Селивановъ:—пргЬхалъ къ помещику 

учить его дЬтей. ДЬти выросли, оставили науку; 

ПавловскШ такъ сжился съ хозяевами, что сталъ учить его 

крестьянскихъ дЬтей. Пока былъ онъ учителемъ въ дом]. 

Хрущова, онъ съ хозянномъ и обЬдалъ, а туть уже перевели 

его въ людскую. Прошло еще нисколько лЬтъ; сталъ 

онъ отъ скуки и конторой заниматься, а тутъ его уже почти 

и приказчпкомъ дЬлаютъ. Потяготился онъ, стал ь проситься 

изъ деревни.— «Ты чтб?— спрашиваетъ его Хрущовъ:—не 

слушаться? ты тьдь мой!»— ОдГ.ли Павловскаго по-мужицки, 

заставляютъ уже и жениться на крестьянкЬ.— «НЬтъ, этого 

не будетъ!»— «НЬтъ, будетъ!»— «Да почему же я вашъ?»— 

«Л потому, что я тебя, братецъ,— говоритъ Хрущовъ:— 

записалъ иъ ш ут ку за собою по pceim u крестьяниномъ

своимь кртюстпымъ». Сдовомъ, свободный учитель изъ семинарнстовъ, 

Павловский, сталъ нежданно мужикомъ барина 

Хрущова. Зан.ткалъ онъ, сталт, тосковать; гоннтъ его уже 

н на панщину, на работу. Искать, жаловаться? но кому? 

попалъ въ рсвпзно, н баста. Къ счастью его, явился но 

сосЬдству, за сборомъ, 1еромонахъ изъ того л;е училища, 

гд! былъ когда-то н Павловский. Разговорились. ПапловскШ 

умолплъ его навести справки, отыскали въ архив!, семи- 

Eapin ордеръ apxiepen объ отсылк! Павловскаго въ учителя 

н вызволили его, съ выговоромъ Хрущову: что-де онт, могъ 

записывать за собою крестьянъ переходныхъ, но не свободныхъ 

учителей. Этотъ Павловский, бывшШ на своемъ 

в!ку черезъ учительство въ крестьянахъ, жилъ 80 л!тъ н 

умеръ въ 1848 году. По его словами, не опт, одинъ попадали, 

въ крестьяне въ то время. Н1,которые такъ и не освободились 

и остались I,-pi,постными за помещиками, у кото- 

1)ыхъ учили д!тей или были поел! приказчиками... 

Т. Й. Селивановъ передалъ мн! еще слЬдующШ очеркъ 

учителя того времени. 

«Былъ н!кто дворяипнъ Ведорт, Иваиовичъ КудрицкШ. 

Учился онъ въ харьковскомъ коллепум! и зналъ, хоть 

плоховато, французскШ языкь. Онъ ио!халъ на кондицш 

къ купянскому ном'Ьишку Сошальскому. Сошальсшо тогда 

были «громше», а КудрицкШ былъ бойкШ нзъ бойкнхъ. 

Бурсаки тогда еще «м1рковалн», т.-е. побирались подъ 

окнами, распЬвая канты. У Кудрицкаго всего имущества 

была вязаночка кннгъ, да войлочекъ и подушка. Разсказываютъ, 

что когда онъ пргЬхалъ и легъ въ пуховую постель, 

приготовленную ему б'Ьдыми ручками изъ б!лосн!жныхъ 

простынь г-жою Сошальскою, такъ съ него снялся 

дфликомъ отнечатокъ на б!ль!, точно чернилами... Барыня 

и вся семья сб!жались въ уж ас!, узнали, что у учителя, 

кром! халатика, н !тъ никакого б!лья, сшили ему рубаху, 

чунарку н прочее,— онъ сталъ учить хозяйскихъ дЬтей, и 

они, какъ нередаютъ, поел! .недурно говорили ио-французски». 

Въ «Исторш Руссовъ», т.-е. Малороссти, Георпя Конискаго, 

приводится следующая черта о школахъ, или скор!е 

украннекпхъ школьникахъ конца XVIII в!ка, «Царствоваше 

Петра III, продолжавшееся только половину года, отличалось 

воинскими ополчетями, экзерцшцями и приготонле-

— 15 — 

шями къ н'ш ъ. Столица его и окрестности ея наполнились 

звуконъ оруяня. Въ Малороссш посланы отъ сего государя 

зазывы, самые лестные для молоды хъ людей, приглашающе 

въ военную службу голштинскую. Юношество зд'Ьшнее всЬхъ 

состояшй и восниташй, какъ бы волшебною силою, возмутилось 

н поднялось птичьимъ полетомъ на с’Ьверъ. ВсЬ 

дороги были наполнены сими голштинцами. ОдЬтые изъ 

ннхъ въ гонкое шелковое платье, т.-е. панычи, текли вмТсгЬ 

съ ободранными и полунагими молодцами и равнялись съ 

ними гарусными галстучками, надетыми на подобие обрончиковт. 

(ошейниковъ) на ихъ шеи. Студенты и ученики 

училищъ приняли на себя военные обрончики и тянулись 

всл-Ьдъ за первыми вербовщиками.— Но, какъ все скорое и 

порывистое имЬетъ и такой же конецъ, такъ и они, съ коня 

месяца 1702 года, но кончинЬ государя, бывъ уничтожены 

и распущены во-своясн, волоклись всЬми дорогами въ Малороссии 

и, подходя къ свонмъ жилищамъ, прятались въ 

л1;сахъ и байракахъ до ночи, не показываясь отъ стыда 

свонмъ знакомымъ». Этотъ школьный иогромъ помнятъ еще 

MHorie и въ здЬшней губернш изъ разсказовъ старожнловъ. 

Европейсшя смуты въ кониф X V III в-Ька снабдили Poceim 

учителями изъ эмигрантовъ всЬхъ нацШ. Такъ и Слободская 

Украйна увидЬла многихъ изъ этнхъ почтенныхъ лицъ, 

родомъ нймцевъ, венгровъ, чеховъ, французов-!., итальянцевъ 

и даже швейцарцевъ. Старожилы помнятъ южно-русскихъ 

учителей гг. Санбёфа, Ивана Вернета (этоть швейцарецъ 

былъ иотомъ любимымъ харьковскимъ журиалистомъ) 

и многихъ изъ первыхъ харысовскихъ профессоровъ, о которыхъ, 

по oTHOinouito ихъ къ тогдашннмъ иароднымъ школам-ь, 

скажется ниже. Но иослЬдуюшде гувернеры и сельсше 

учители изъ иностранцевъ далеко не были гЬмъ, ч1ап> 

первые изъ иностранцевъ, явившихся въ конц-Ь X V III вТка 

просвЬщать южиыя степи и то изъ ея сословШ, которое 

тогда только и училось, рядомъ съ духовонствомъ, г.-е. дворянскихъ 

д-Ьтей. 

Вотъ зам!,чательное «услоте помпщика съ учитслемъ» 

за 63 годк назадъ, которое можетъ легко обрисовать полоя 

.е те тогдашнихъ первостепенныхъ сельскихъ учителей, 

т.-е. иностранцевъ. Какъ же смотрели тогда на учителей 

изъ -русских!,! Выписываю это yc.m ie, слово въ слово; оно 

озаглавлено въ «Молодик!;» 1843 г. съ «черновато, пн-

— 16 — 

саннаго рукою г-на помЬщика»: «1806 года, октября 7 дня, 

я ниже подъннсавшейся Прусской нацие Фридрихт. Лоть 

обовязалъ ся сымъ контрактомъ отвступлешя моего вдолжность 

жить годъ вдоме Харьковскаго уезда у г. помещика 

подполковника К. обучать зимше мЬсяци дЬтей ево немецкому 

язику граыатнческимъ правиламъ читать н писать и 

нижнихъ классовъ арифметики it за спномъ ево К. иметь 

неусииное смотреше за поведсшемъ ево и доставлять всякое 

ему благонъранне какъ воспитанию благородному дитяти 

принадлежигь безъ малМшаго упущешя весть себя всегда 

трезво и добропорядочно, какъ честному человеку принаддежитъ 

быть для хорошово примеру, впротнвномъ же случае 

за несмотрение мое или пянство и худыя поступки повиненъ 

я Лотъ отвечать по законами; и по прохождснее 

згьмнихъ месяцем, мне Лоту за ево синомъ уже болЬя не 

смотреть и дЬтей не учить, а вступить мнгь вдолжность 

садовничию и старатца здЪлать два аглицкия сада завестъ 

теплици цветники и парники крытия алей ранжирею и 

огородни порасаживать деревья и делать прививки колеровки 

и отводи самими искуснимъ образомъ по сей должности

— 17 — 

Въ рукописной замйткй г. Кеппена, находящейся въ архивй 

харьковскаго университета, подъ назвашемъ «.Училища 

въ Харъковть*, я нашелъ некоторый данный касательно возникиовешя 

народныхъ школъ въ край. «Первоначальное заведен 

ie публичныхъ школъ въ Харьков!., кажется, говорил, 

г. Кеппенъ, должно отнесть къ 172G г., когда ЕпифанШ, 

епискоиъ бйлогородсюй и обоянскШ, перевелъ туда, основанное 

имъ въ 1722 г. въ Бйлгородй, училище. Завед ете c ie , 

обязанное существован1емъ духовному регламенту 1721 года 

и грамот!'., дарованной императрицею Анною 1оанновною 

10 марта 1731 года, именуется славепо-греко-латннскою 

школою. К ъ нему была приписана Покровская церковь, почему 

н названо харьковскимъ учйлнщемъ покровскимъ монастыремъ, 

съ тймъ, чтобы учить всякаго народа и зватя 

дйтей православных’!, не только пштикй, риторикф, но и 

фияософш и богослов!», и языкамъ славено-греческому и 

латинскому. Князь М. М. Голицына., въ то время бывшШ 

главнокомандуюгцимъ на Украйнй, снабдилъ училище вотчинами 

(въ 50 верстахъ отъ Харькова, въ валковскомъ 

. оо^уйздй, с. Песочки съ хуторами), а генерадъ-машръ Шид- 

^О \ловсьчй подарила, училищу каменный домъ. ТакимЪ обра- 

^ зомл., положено было основаше харьковскому духовному 

коллепуму, въ которомъ apxieniiCKOifL Петръ Смйличъ (съ 

. [ 1730 года) ввелъ языки французски! и нймецкШ, ncTopiio. 

\ К географ! ю, вызвалъ изъ свропейскихъ училищъ потребное 

! V число учителей. По отлученш его отъ e n a p x in въ 1741 г., 

' эти науки тамъ прекратились, но введены снова Екатериною 

И, но инструкцш 1705 года, данной сснатомъ слободскому 

губернатору. О послйднемъ просили царицу сенаторы: 

Шаховской, Панинъ и Олсуфьевъ, въ доклад* 1705 г., по 

комиссш слободскихъ подковъ. Классы предоставлены вйдйнш 

губернскаго правлен!я, съ тймъ, чтобы ученики колдепума 

обучались въ нихъ безъ всякаго платежа. Сироты 

н ненмупце обучались на казенномъ содержанш, проживая 

въ такъ-называемомъ сиропитательномъ домй (въ бурей). 

Тутъ въ учнлищй обучались: языкамъ французскому’ и 

нЬиоцкому, reoM eT pin, гсодезш, фортификащи, артиллср!и, 

рисованш, музыкй, танцован!»» н пр.» Коллепумъ, 

но словамъ статьи «Молодика» 1843 г., «воспиталъ миогихь 

государствонныхъ мужей, a p x ie p o eirr,, губернаторов'!., 

отличнййщихъ врачей и даже отдичнмхъ иоиновъ, 

Сочггаешя Г. И. Дапилевскаго. Т. XXI. , 2

— 18 — 

ибо дворянство училось въ немъ совместно съ духовенствомъ». 

Въ Топографическомъ описант харьковскаго намгьстничества, 

съ историческимъ предувпдомлетемъ о бывшихъ въ 

сей ст ранп съ древнихъ времснъ перемгънахъ» и пр. 1788 г., 

приведена грамота императрицы Анны 1оанновны 1731 г. 

объ-открыли народной школы при харьковскомъ покровскомъ 

монастыр'Ь, гдй говорится: «Понеже дядя нашъ 

Петръ Ведший особливое попечете им'Ьлъ о размноженш 

училшцъ и школъ, какъ духовныхъ, такъ н для свйтскихъ 

наукъ, вт. 1721 году объявлено, чтобы каждый apxiepefl 

въ своихъ епархзяхъ имЬлъ школы и семинарш; а нынЬ— 

Епифашй епископъ въ г. Харьков!: основалъ школы каменный 

и учредили игумена надъ школами ректоромъ, да 

еще префекта и учителей, а именно всйхъ 8 человйкъ, 

отчего-де не токмо священству, но и отечеству российскому 

по малый плодъ происходить; и чтобъ на подкрйплеше 

гЬхъ школъ и свободнаго въ нихъ учен in, дабы и впредь 

были отъ его сукцессоровъ содержаны ненарушимо, дать 

нашу жалованную грамоту; такожде стараться, чтобъ науки 

вводить на собственномъ рот йскомъ языкп; а неспокойиыхъ 

и вражды творящихъ учителей и учениковъ унимать 

и смирять» и пр. 

Въ «Юэюномь Сбор-’кюъ» (учено-литературный журнадъ, 

изд. Н. Максимова, 1859 г., Одесса) напечатаны въ высшей 

степени любопытный «воспоминания профессора Роммеля 

о своемъ времени, Харьков!: и харьковскомъ университет!;» 

съ 1811 по 1815 г. въ перевод!: г. Я. Баляснаго 

съ подлинника, изданнаго въ 5-мъ томй лзвйстнаго. собраш 

я Б'юлау: «Geheime Geschichten und rathselhafte Marcheu». 

Нельзя не пожалйть, что наша литература представляетъ 

такъ мало подобныхъ мемуаровъ. Покойный Роммель 

(у 1859 г.) приводить кучу анекдотовъ о профессорахъ, 

своихъ быдыхъ товарищахъ, рисуетъ- смйло картину первыхъ 

насажден in науки въ край. Въ Харьков!;, между прочими, 

до того тогда грязномъ, что профессора были вынуждены 

учредить для студентовъ «грязныя каникулы» 

ferine iuti — въ 1811 году, въ отношенш къ наукй, былъ 

еще совершенный хаосъ. «Все это» (устройство школъ), 

говорить Роммель, «было въ какомъ-то хаотическомъ состоянш, 

дапоминавщемъ времена св. Вннфрнда и его уче-

— 19 — 

нйковъ, Ш турма и Лулля. Отдельными учреЖдешемъ былъ 

училищ ный комитета, изъ шести ординарныхъ профессоровъ, 

по выбору; члены его отряжались для обозрМ я гимназий 

и у'Ьздныхъ учнлищъ и, на время о т с у т с т я , заменялись, 

при чтенш лекцШ, адъюнктами». Описывая научныя 

командировки профессоровъ, Роммель, при очерке своей 

поездки въ Славянскъ, говоритъ (стр. 49): «Иостоялыхъ 

дворовъ не существовало; ихъ заменяло украинское гостепршмство; 

издержекъ на пищу почти не было; зато всякая 

починка повозки или саней требовала много веревокъ; 

поэтому, не задумываясь, ставили на порванный веревки 

страшно высшие счеты». Уездныя училища тогда едва 

возникали, причемъ украинсие помещики, финансовые 

основатели университета, показали много патрютцзма; дворянство 

взяло на себя содержаще училшцныхъ здашй, а 

священники первое недалекое преподаваше». Дворянская 

молодежь, по словами Роммеля, «смотрела на заняпя, какъ 

на ступень къ высшими чинами по службе; студенты, уже 

не молодые, изъ окрестныхъ дворянъ, поступившее съ теми, 

чтобы выдержать особенный экзаменъ для повышешя въ 

чинахъ, были подчинены нелепой, почти военной дисциплине». 

«Въ качестве члена училищнаго комитета, говорили 

Роммель, я открыли два главные недостатка: нравственную 

порчу учениковъ, которые были въ постоянномъ заговор!', 

протнвъ учителей, и чрезмерное самоуправство дирокторовъ 

гимназШ, больше выслужившихся и полуграмотныхъ офицеровъ 

военной и даже морской службы». ДЬлая намеки 

на «обкрадываше казны» даже членами университета, 

Роммель съ горечью рисуетъ физюномш профессоровъ, 

этнхъ членовъ тогдащняго училищнаго комитета. «Успенскгй 

былъ русскШ крючокъ; по должности синдика, онъ 

умйлъ толковать указы вкривь и вкось... Все эти господа 

отличались большими притворствомъ и хитростью. Въ заседашяхъ, 

хладнокровно и зорко следили они за ходомъ 

споровъ, ловили каждое слово иностранцевъ, не всегда разборчпвыхъ 

на выражения, и умели пользоваться минутою, 

когда кто-нибудь изъ нихъ, въ пылу спора, увлекался открытыми 

выражешемъ своего мнешя. Тотчасъ же изъ ихъ 

фаланги поднимался голоси: «въ протоколе записать!» — 

«довести до свшкьтя начальства!-» «Всегдашнею ихъ тактикою 

было: представить неосторожнаго вольнодумцемъ, 

2»

врагомъ порядка п правительства. И это они называли: 

служить вйрою и правдою!» Отъ этого профессоръ Ш адъ 

однажды въ совйщаши до того забылся, что сказалъ: «вы 

вей холопы!» Н а него впослйдствш былъ сдйланъ доносъ; 

лекщи метафизики по Шеллингу выданы за атеизмъ. Его 

препроводили изъ Харькова до границы и онъ кончнлъ 

несчастную жизнь въ 1енй, гдй Гёте и Шиллеръ приняли 

его и поручили вниманш русскаго посланника. Въ 1817 г. 

у него была мысль издать записки о вейхъ пережптыхъ 

имъ на 1’уси несправедливостяхъ и скандалахъ, но крайняя 

нищ ета заставила его, незадолго до смерти, продать 

свою тайну. 

Такимъ образомъ, хотя школы въ Слободской Украйнй 

были открыты еще въ началй XVTlI-ro вйка, усилшми 

мйстнаго духовенства, но въ нихъ приготовлялись только 

будушде служители клиросовъ и алтарей: Грамотность черезъ 

нихъ въ народъ собственно но проникала, зато, готовя 

пйвчихъ, пона марей, дьячковъ и дьяконовъ, эти пе- 

TpoBcnia школы въ то время въ этихъ лицахъ готовили 

будущихъ учителей. Народъ тогда иекалъ въ наук* одного: 

узнашя немногихъ молитвъ, догматовъ вйры и пйн 1я церковыыхъ 

кантовъ. Послйди!е расийвались даже на званыхъ 

частныхъ пирушкахъ. Спйть кантъ значило тогда то же, 

чтб теперь сыграть польку или вальсъ. Но если въ началй 

Х У Ш -го вйка въ нетровскихъ греко-славянскихъ школахъ 

преобладала стих!я церковная, внйшне-обрядовая. в.нявшая 

на народъ, въ концй X V III-ro вйка въ полу-датннскихъ 

и также полу-духовныхъ народныхъ нашихъ школахъ было 

также народнаго одно назваше. Мало утйшительнаго прннесъ 

этимъ школамь u XIX вйкъ. Тутъ сельск!я школы 

подавлены чиновнпчьимъ в.йятем ъ въ обширнййшихъ размйрахъ. 

Въ 1860— 61 годахъ на югй Poccin закрыты шкоды 

военныхъ кантонистовъ, одна память о которыхъ до спхъ 

цоръ составляетъ пугало въ дйлй развитая грамотности въ 

средй народа. Эти школы теперь уже принадлежать исторш, 

вслйдств!е унпчтожешя самихъ военныхъ поселешй; 

сдйдукншя данньтя о нихъ извлечены мною изъ мйстныхъ 

архивовъ. Въ 1835 году состоялось п остановлен, дабы 

солдатсше сыновья, при родственникахъ до 20-ти лйтъ

— 21 — 

оставляемые, отнюдь не проживали при нихъ долЬе сего 

возраста, подъ онасешомъ штрафа. Въ весеннее время 

солдатск1я Д'Ьти (до 20-ти лЬтъ) высылались въ губерясше 

города тЬхъ губершй, гдЬ они прож ивает,. Тутъ они поступали 

въ вЬдЬшо командировъ внутреннихъ гарнизоновт,, 

гд'Ь сперва образовались въ выправкЬ и маршировкЬ, безъ 

оруж1я. Къ кантонистамъ причислились, по Своду Военныхъ 

Постановленifl: «всЬ сыновья, прижитые военными 

нижними чинами не изъ дворянъ, во время нахождсшя 

ихъ въ службЬ военной»; «сыновья, коими матери, при 

вступленш мужей ихъ въ военную службу, остались беременными»: 

всЬ Д’Ьти мужского пола, незаконнорожденные 

солдатками, или рекрутскими женами при жизни мужей, 

и незаконнорожденный отъ солдатскихъ вдовъ, отъ солдатскихъ 

дт окъ до брака и отъ дочерей силъ дгъвот до брака 

же»; «подкидыши мужескаго пола къ нижнимъ военньвп, 

чинамъ или служителямъ регулярныхъ войскъ»; «сыновья 

кантонистовъ, поступившихъ въ межевое вЬдомство»; «сыновья 

солдатскихъ сыновей», и ир. (статьи 04, 65 а СО кн. 1 гл. 

1 Свода Военныхъ Пост.).— По окончанш срока учешя вт. 

кантонистскихъ батальонахъ и полубатальонахъ, «кантонисты, 

менЬе способные къ фронту, поступали наиболЬе въ 

писаря, а также дейхшреберы, цейхдинеры, фельдшера, 

цирюльники и ап текарш е ученики, а затЬмъ, мало-способные 

по поняттямъ въ наукЬ — въ вагенмейстеры, надзиратели 

бо.тьныхъ и служители при церквахъ военнаго ведомства»; 

«выпускаемые же на службу опредЬлялись рядовыми»; 

а пныхъ «черезт. три года, не ранЬе, производили 

при этомъ въ унтеръ-офицеры» (статьи 101— 108). — Въ 

архивЬ с. Андреевки мы видЬли старую книжку издан in 

1826 года. Въ ней означено во множествЬ табелей: число 

стульевъ для учителей, табуретовъ для кантонистовъ, число 

бутылей для квасу, на нихъ воронокъ большнхъ и среднпхъ, 

и проч.; въ числЬ безерочныхъ вещей поставлены: 

ведеръ 8, квашень 8, лоханей 12 и проч. до утиральниковъ, 

тюфяковъ, набитыхъ соломою, поставленпыхъ также 

въ графу безерочныхъ; тутъ же сказано, что въ классахъ 

учебнаго батальона столы должны быть длиною въ 5-ть 

аршинъ, шириною въ 1 аршинъ, высотою въ 1 аршинъ 

8 вершковъ. ВсЬ столы выкрашиваются черною краскою и 

въ каждомъ вдЬлывается 3 чернильницы. Столы cin должны

— 22 — 

стоять противъ оконъ 1ю два Bjiicrii, чтобы между стеною 

и столами осталось еще м'Ьста на I 1./* аршина. Во время 

преподавашя наукъ ученики сидятъ спиною къ свету; 

въ каждомъ класс'Ь имеется по одной доске на каждые 

два стола; длина доски два аршина, ширина 11/з аршина; 

каждая изъ 3 ножекъ стойки ея имйетъ въ длину 

3 аршина; сш доски ставятся въ 2-хъ ш агахъ отъ переднихъ 

столовъ и пр. Учебнымъ дивизюномъ завйдывалъ 

один о изъ штабсъ-ротмистровъ поселеннаю полка, по назначение 

полкового командира. Обучете кантонистовъ состояло: 

въ военномъ ученьи, ученьи въ классахъ и ученьи 

въ мастерскихъ. Въ военномъ ученьи было: пЬшее и конное 

ученье, верховая 4зда, рекрутская школа, эскадронное 

и полковое ученье, фехтоваше и фланкированie. Для этого 

содержались казною лошади (до 139) и огромная прислуга, 

до 68-ми унтеръ-офицеровъ и вице-унтеръ-офицеровъ при 

дивизюнй. Въ классахъ преподавались: законъ божШ, росciflcKifl 

языкъ, ариеметика, геометрия, судопроизводство, 

бухгалтер1я, чтеше воинскаго устава, рисоваше. Между 

прочимъ, здйсь преподавалось и словосочинеше, и составле- 

Hie бумагъ, употребительныхъ по службе. Верховая 'Ьзда, 

между тймъ, производилась ежедневно. Кантонисты встаютъ 

по-утру въ 51/а часовъ; умывшись, они оправдяютъ свои 

постели, одеваются; по воскресеньямъ содержатъ караулы 

въ селешяхъ и проч. Школы кантонистовъ, изобретете 

прошлой нашей бюрократической жизни, стали плохо приниматься 

въ губернш: неудачи въ нихъ вызвали карательный 

ыйры мЬстныхъ начальствъ. 

Строгости къ кантонистамъ были неимоверны. Я видЬлъ 

кучу «штрафныхъ журналовъ» (рукописныхъ) въ андреевскомъ 

архиве зм1свскаго уезда, по 1-й батарей кантонистовъ 

1-й артиллерШской дивизш. Н а каждомъ шагу вы 

встречаете отмЬтки о розгахъ. Такъ въ журнале, съ 

6-го ноября 1836 года по 19-е гоня 1844 года, кантонисты 

Касьянъ Каверзневъ и Кирилле Грешечникъ, «за неопрятность 

въ одеждй и неоднократный приказашя отдавать 

честь гг. гатабъ- и оберъ-офицерамъ» наказаны: первый 

25-тью и второй 50-тью ударами розогъ. Пометку 

скрйпилъ поручпкъ г. М—въ, котораго подпись въ такихъ 

случаяхъ повторяется въ тетради, имеющей 22 страницы, 

122 раза: сперва на 14 страннцахъ иодъ каждымъ слу-

- 23 — 

чаемъ ctqoHiii, а съ 11 по 22-ю только книзу страницы, 

въ виде скрепы. Г. М— въ въ томъ числе наказадъ кантониста 

Андроиа Пимонова (мальчика отъ 1 Г до 18-ти л'Ьтъ) 

«за слабое смотрЬшо вв’Ьреннаго ему взвода», какъ говорится 

въ его отметке, «по моему приказашю, 100 ударами 

роз огь». Кантонистъ Тарасъ ведосЬенко, «за картежную 

игру, мая 10 1839 года, наказанъ 1.00 ударами розогъ»; 

какой-то кантонистъ Ш ивцовъ — 100 ударами просто «за 

шалость»; Егоръ ГнучШ— 30 ударами «за несвоевременное 

прибытие въ школу»; Степанъ Гончаровъ «за неопрятность 

— 100 ударами». Полкниги занимаютъ отметки неизвестной 

руки, вероятно, одного изъ солдатъ, такого рода: 

«по приказание господина поручика М— ва, наказанъ ф.ейерверкеръ 

Пстръ Комисаренко за непорядки палками 25 ударами, 

въ 5-й разъ; палками 30 ударами "Егоръ Ивановъ, 

въ 4-й разъ». 

Несмотря на пометки рсвизоровъ для высшим начальства 

«о хорошемъ сбережен1и кантоннстовъ и о здоровомъ 

вид’Ь ихъ», на инспекторскнхъ смотрахъ, въ дЬлахъ архива, 

мы встречаема другого свойства донесешя низшихъ ревнзоровъ, 

такъ-сказать, въ ихъ домашней переписке съ блнжайшимъ 

начальствомъ. Такъ, въ предписании одному 

штабсъ-ротмистру говорится: при постоянномъ посещены 

моемъ столовой залы кантонистскаго дивизшна, я находилъ 

въ оной большую нечистоту и безпорядки, а именно: на 

стенахъ во многихъ местахъ цвель, полы въ столовой до 

такой степени нечисты, что грязи на нихъ на цЬлый вершокъ; 

почему предлагаю вашему благородда приказать столы 

счистить ж елезными лопатками и вымыть, а кантонистамъ 

велеть, входя, вступать сапогами въ (приготовленный) песокъ, 

а потомъ уже входить въ залу». 

Чтобы какъ-нибудь обратить внимаше высшаго начальства 

на школы кантонистовъ и уверить его, что онЬ представляють 

нечто въ родЬ художественно - гражданскихъ 

школъ, местные ихъ командиры пускались на тысячи хитростей. 

О подобныхъ проделкахъ кантонистскихъ командировъ, 

иногда разгаданныхъ, но бблыпею частью удававшихся 

въ пользу ихъ нзобр1;тателей, села бывшнхъ военныхъ 

поселений въ губерши полны многими легендами. 

Вспомннмъ, что по уставу о кантонастахъ (см. «Инвалидъ», 

статьи по поводу полемики о чугуевскомъ военномъ учи-

— 24 — 

лищЬ 1863 г.), штатъ ихъ былъ на 10,000 человФкъ въ 

PocciH, а въ натурф ихъ оказалось 40,009 чел., почему 

ихъ и размещали по деревнямъ, собирая париями для мастерскихъ, 

шагистики и проч. 

Чтб же выходило изъ этихъ кантонистскихъ школъ въ 

губернш? Ими наполнялись военно-поседенсшя и армейсш 

канцеяарш. Писаря изъ кантонистовъ донынФ славятся 

отличнымъ почеркомъ и полнейшею безграмотностью. Попадавшихъ 

въ полки кантонистовъ скоро производили въ 

унтеръ-офицеры, фельдфебеля и вахмистры. О послФднихъ 

изъ кантонистовъ и теперь вздыхаютъ мнопе бойые эскадронные 

и полковые командиры. 

1805 г.

и. 

ГРИГОР1Й САВВИЧЪ СКОВОРОДА. 

(1722— 1794 г.). 

Г Л А В А I. 

Значеше Сковороды.— Слободская Украйна до конца прошлаго вйка,—• 

Харьковское намЬстничество.— Видъ сёлъ.— Харьковъ въ восьмидесяти 

хъ годахъ прошлаго вТ.ка,— Коллепумъ.— Записки Тимковскаго.— 

Остатки вольницы. 

Въ старые годы Харьковъ имйяъ нисколько значительнораспространенныхъ 

издашй. Въ первой четверти этого стол'Ьпя 

въ немъ издавались журналы: Укра иною и Впст никъ 

(Филомаентскаго и Гонорскаго), Харъковскш Демокритъ 

(Масловича), Украинскгй Журналъ (Склабовскаго) и Харъковсюя 

И зт спия, газета политическая и литературная 

(Вербицкаго). Одновременно съ этими журналами и послй 

нихъ здйсь издавался цйлый рядъ альманаховъ п ученыхъ 

сборниковъ: Записки срилотехническаго общества (Каразина), 

Подарокъ городскимъ и селъскимъ жителлмъ (Вербицкаго), 

Утренняя звт да, УкраинскШ алъманахъ, Сочинетя 

а переводы студентовъ Харьковскаго университета, 

Труды общества наукъ при Харъковскомъ университета, 

Акт ы филотехническаго общества, сборники Запорожская 

старина (Срезневскаго), Снипъ (Корсуна), Южно-русскШ 

сборникъ (Метлинскаго) и богатый матер 1алами альманахи 

М олодит (Бецкаго) — теперь справочная книга для каждаго, 

работающего надъ малорусскою былою жизнью. Харьковская 

литература июЪла въ то время большой успйхъ, 

вполнй заслуженный. Вей названный здйсь издашя соста-

— 20 — 

вляютъ теперь библюграфическую редкость. Но если въ 

настоящее время большинство украинскихъ писателей перенесло 

свою деятельность въ столичные журналы, не надо 

забывать, что долгое время почти веб столичные журналы 

относились къ провинщальной жизни свысока и мимоходоаъ, 

питая къ ней полное безучаспе. Эту долю въ особенности 

испытала наша, такъ называемая, украинская ста-- 

рпна, которой Ш евъ посвящалъ тоже когда-то и съ такимъ 

усп-Ьхомъ свои сборники (Шевлянинъ и др.), Черниговъ 

свой ЧерниговскШ листокъ, а г. БЬлозерсшй почтенную 

«Основу». 

Изъ первыхъ, по времени, харьковскихъ писателей слЬдуетъ 

назвать rpuropiu Сковороду. 

Лпчность Сковороды мало известна въ русской литературе. 

О немъ существуютъ до сихъ пОръ отдельный неболышя 

замЬгки въ давно-забытыхъ сборннкахъ и журналахъ; 

но никто еще не посвящалъ ему труда, где бы собраны 

были и проверены возможно-полныя свЬдЪн1я о жизни 

этого писателя. Сковорода, какъ Квитка и друпе родственные 

ему украннсюе писатели, Котляревскгй и Нарйжный, 

имйетъ чисто-народное, туземное значеше. 

Ж елая, въ возможной полнотЬ п целости, представить 

читателю характеристику Сковороды, о которомъ доныне въ 

рйдкомъ уголке его родины не вспоминаютъ съ сочувсшемъ, 

мы коснемся и самихъ трудовъ его. 

Сковорода былъ челов-Ькъ самостоятельный, вольнолюбивый, 

съ большою стойкостью нравственныхъ убЬждешй, 

смелый въ облнченш тогдашнихъ мЬстныхъ злоупотребленШ. 

Несмотря на свой мистицизмъ и семинарсшй, топорный 

и нередко неясный слогъ, Сковорода умЬлъ, на практике, 

въ своей чисто-стоической жизни, стать совершеннопонятнымъ 

и вполнЬ-народнымъ человЬкомъ во всей Украйне 

тогдашняго времени. Его хвалители тогда восхищались и 

его духовными умствовашями, называя его степнымъ Ломоносовымъ. 

Если уже гонйться за литературными кличками, 

то съ деятельностью Сковороды скорее можно найти 

сходство въ деятельности питомца другой мистической школы, 

Новикова. 

Новикова, работалъ въ типографияхъ, въ журналахъ, на 

ораторскихъ каеедрахъ лнтературныхъ обществъ и въ пз-

— 27 — 

бранныхъ кружкахъ Москвы, уже обвйянной гЬмъ, что тогда 

выработали наукр. и общество на запад1!; Европы. У него 

было cocTOHHie, много сильныхъ и самостоятельныхъ друзей. 

Сковорода былъ голышъ и бфднякъ, но действовали въ 

томъ же смысл!.. Видя все безсмыш е окружающей его 

среды, откуда, действительно, выходили схоластики и тупицы, 

онъ самовольно отказался отъ чести кончить курсъ 

въ ыевскомъ духовномъ коллепумЬ, обошелъ, съ палкой и 

съ сумой за плечами, нЬкоторыя страны Европы и, возвратись 

на тихую и пустынную родину тймъ же голодными и 

бездольнымъ бЬднякомъ, сталъ действовать въ поле, на 

сходкахъ— въ деревняхъ, у куреней отдельных!, пасекъ, въ 

домахъ богатыхъ предразсудками всякаго рода тогдашнихъ 

номЬщиковъ, на городскихъ площадяхъ и въ бЬдныхъ избахъ 

поселянъ. Въ Сковороде олицетворилось умственное 

пробуждеше украинекаго общества конца X V III столЬНя. 

Это общество, вслЬдъ за Сковородой (ридЬвпшмъ, какъ его 

нравственно-сатирическш пЬсни стали достояп!емъ народнымъ 

и распЬвались бродячими лирниками и кобзарями), 

стало выходить изъ нравственнаго усыплешя. Сковорода 

„ былъ сыномъ того времени на Украйне, которое вскоре 

создало рядъ прочныхъ школъ, гимназий, университетъ и, 

наконецъ, вызвало къ жизни украинскую литературу. 

Сковорода болйе действовали въ Украйне восточной, Слободской. 

Въ 1765 году, указомъ Императрицы Екатерины II, 

изъ вольныхъ СлобОдскихъ полковъ была учреждена Слободская 

Украинская губертя; ея губернскими городомъ 

назначенъ Харьковъ. Отдельные полковые города переименованы 

въ провинщальные. Въ каждой ировинцш установлено, 

для гражданскаго управлешя, по шести комиссарствъ; 

казачьи полки переформированы въ гусарские. Н а 

войсковыхъ обывателей наложенъ подушный окладъ; на 

пользующихся правомъ винокурешя по 95 коп., а на лишенныхъ 

его— по 85 коп. съ казенной души. Но вотъ прншелъ 

1780 годъ. Слободско-украинская губершя переименована 

въ Харьковское Налтстничестио, которое 29 сентября 

въ томъ году и открыто. Страна, еще недавно почти 

дикая и малообитаемая, населялась и принимала, наконецъ, 

видъ благоустроеннаго общества. Нустынныя, но плодородный 

земли новаго харьковскаго наместничества стали при

— 28 - 

влекать богатыхъ переселенцевъ съ юга и съ запада Poccin. 

Ещ е въ 1654 году въ его гранидахъ было не болЬе 80 

тысячъ жителей мужского пола; въ 1782 году, по словамъ 

нов'Ьйшаго изыскателя *), въ Слободской УкрайнЬ было уже 

до С00 церквей, при которыхъ заводились въ иныхъ мйстахъ 

ириходсюя школы, обучавшдя дйтей поселянъ и номйщиковъ 

читать и писать. И въ то время, какъ осйдлые 

переселенцы съ «тогобочной» заднйпровской Украйны, убегая 

отъ притйсненШ поляковъ, заводились здйсь хлопотливою, 

домашнею жизшго, вольными грунтами и пасйчными 

угодьями, лйсами и прудами съ пышными «сйножатями», 

мельницами и винокурнями,— распадающееся Запорожье не 

переставало ихъ тревожить набйгами отдйльныхъ, отважныхъ 

шаекъ. Въ это время уважаемый нйкогда запорожецъ, 

«рыцарь прадйдовщины» считался уже многими наравнЬ съ 

татарами, являвшимися изрйдка, изъ Ногайской стороны, 

выжигать новоразсаженные, по берегамъ Донца и Ворсклы, 

ольховыя пристйны и сосновыя пустоши. Чугуевъ, гдй новМ 

ппя изыскашя указываютъ слйды печальной судьбы 

Остряницы, попавшаго сюда, по ихъ указашямъ, около 

1638 года, въ подовин'Ь X V III стол'Ыя, уже обзаводился 

«садомъ болышшъ регулярнымъ» и другимъ, «за оградой, 

садомъ винограднымъ». 

Въ «Топографнческомъ описает Харьковскаго Н ам ест 

ничества, съ историческими предуведомлетемъ о бывшихъ 

въ сей ст ране, съ древнихъ временъ, перемпнахъ» (Москва. 

Въ тииографш Компанш Типографической, съ указнаго 

дозволения, 1788 года), мы нашли много интересныхъ подробностей 

о частной жизни Украйны того времени, о ея нравахъ, 

производительности жителей и земли, и о состояши ея 

высшихъ сословШ. Любопытно видйть см'Ьшеше разнородныхъ 

началъ въ зтомъ юномъ, еще неутвердившемся обществ'!. 

Съ одной стороны, наружное благоденсше жителей 

деревень и мйстечекъ; съ другой — извращ ете властей и 

всякаго рода насильства частныхъ лицъ, богачей и дерзкихъ 

проходимцевъ, чему мы приведемъ примеры изъ другихъ 

источниковъ того времени. Названная нами топограф!я 

края, подъ 1788.годомъ, говоритъ о домашнемъ бытй украинцевъ 

той поры: «Се есть характеръ, или начерташе, домо 

*) См. йсторико - статистическое описате харьковской епархш, 

преосв. Филарета.

водства Южныхъ Росйянъ, отличаюпий ихъ от г, СЬверныхъ. 

Селеше Украинское, при разныхъ земли выгодахъ состоящее, 

отменной кажетъ видъ. ЗдЬсь между пахотнымъ полемъ 

видно несколько запущенныхъ и долговременно неоранныхъ 

облоговъ; въ самомъ селенш на гумнахъ только посредственное 

количество хлЬба; притомъ хворостяныя п о й ти , 

коморы и всякая городьба; малаго иждивения стоюнця ворота— 

съ перваго взгляда влагаютъ намъ, великоросиянамъ, 

догадку о скудости селешя и о небреженш жильцовъ. Но съ 

другой стороны, покрытыя сЬномъ лугов ыя сЬножати и облоги 

оправдаютъ предъ всякимъ родъ ихъ хозяйства; обремененный 

пастбища великорослымь и гпрающимъ скотомъ нарощаютъ 

ц'Ьну къ имуществу жилища. Кладовыя коморы, 

скотинные сараи и городьба, деланные изъ хворосту, доказываютъ, 

что они строятся для защиты только отъ воздушныхъ 

перемЬнъ и звЬрей, а крепкая и дорогая городьба 

была бы въ семъ дЬлЬ для хозяевъ убыточна».— «Липовые 

покои по сту лЬтъ слишкомъ пребываютъ невредимы, чисты, 

светлы и здоровы».— «Духъ европейской дюдскости, отчужденной 

aaiaTCKofi дикости, питаетъ внутреншя чувства какимъ-то 

усдаждешемъ: духъ любочесНя, превратись въ 

наследное качество жителей, предупреждаетъ рабскгя низриновешя 

и поползновешя, послушенъ гласу властей самопреклонно, 

безъ рабства. Духъ общаго соревновании препннаетъ 

стези деспотизма и монополии. 

Въ этихъ виНсватыхъ словахъ современнаго летописца 

много истины. Описывая забавы и увесолешя старыхъ харьковцевъ, 

онъ говорить: «Самой скудной человекъ безъ скриницъ 

свадьбы не играетъ».— «Простой народъ употребляетъ 

горячее вино съ малолетства» *).— Половину праздничнаго 

дня просидягъ пятеро человекъ, пьючи между темъ подъосьмухи 

вина; они пыотъ медленно и малыми мгьрами, 

больше разговариваютг». Средоточ1емъ образоватя того 

времени былъ въ Слободской Украйне харъковскШ духовный 

коллепумъ, единственный п р т т ъ науки, до откръгш 

въ 1805 году харьковскаго университета. Въ назвашюмъ 

нами «Топографическомъ описании Харьковскаго Намйст- 

*) Что удивило руескаго, не состав, шетъ ничего вошющаго дли украинца. 

Зд!еь причина чисто медицинская. Вино на ю г! — единственно 

доступное и удобное средство для избавлены д!тей отъ золотухи, лихорадокъ 

н другихъ болезней, убивающихъ д!тей.

— 30 — 

ничества» сохранились и о немъ дюбопытныя данный. Авторъ 

прежде говорить: «Въ Харьков'!; считается нынЬ, въ 

1778 г.,— партикуляриыхъ домовъ 1582; въ нихъ жителей— 

купцовъ, мЬщанъ, цеховыхъ, отстав ныть нижнихъ чиновъ, 

гшогтранцевъ, войсковыхъ казенныхъ обывателей, однодворцевъ, 

помЬщичьихъ подданныхъ черкасъ, помЬгцичьихъ 

крестьянъ, цыгань и нищихъ, мужеска полу 5338 души».— 

ДалЬе: «ПослЬ состоявшагося въ 1721 году Духовнаго регламента, 

БЬлгородсшй епископъ Епифашй ТихорскШ основалъ 

въ 1722 году спарх!альную семинар1ю въ БЬлЬгородЬ, 

откуда въ 1727 году перевелъ училище въ Харьковъ **). 

Къ сему главною помопщо и основашемъ было naTpioTiiческое 

усорд1е покойнаго-генералъ- фельдмаршала, князя 

М. М. Голицына, бывшаго тогда главнокомандующимъ на 

Украйн’Ь. — Потомъ училищный домъ нанменованъ Харьковскими 

Покровскими училищными монастыремъ».— Императрица 

Анна 1оанновна, въ 1731 году, даровала жалованную 

грамоту, гдЬ, «ревнуя дяди Петра Великаго намЬреню 

и определенно, указала: учить всякаго народа и звашя 

дЬтей православныхъ не только пштикЬ, риторикЬ, но и 

философш, и богословш, славено-греческнмъ и латинскими 

языки; такожде стараться, чтобъ тагая науки вводить на 

собственномъ россШскомъ языкЬ». Въ заключеше грамоты 

сказано: «Чего ради сею жалованною грамотою тотъ монастырь, 

и вь немъ школы, и въ нихъ свободное учете утверждаемы*. 

ВмЬстЬ съ этими повелЬно вс'Ь книги покойнаго 

митрополита муромскаго и рязанскаго, Стефана Яворскаго, 

передать на основашс бпблютеки харьковскаго училища. 

«Въ ней книги разныхъ языковъ, въ томъ 1788 г.», говорили 

авторъ, «болЬо 2000; но рукописей достопамятныхъ 

не пмЬется, а только хранится собственноручная лЬтопись 

св. Д иж щ пя Ростовскаго. ЗдЬсь же хранятся фамильныя 

бронзовыя медали, присланныя изъ ВЬны отъ князя Д. М. 

Голицына, для памяти, что покойный его родитель тому 

училищу основатель».— «Потомъ БЬлгородскШ apxienncitonn 

Петръ Смпличъ д о п о л н и л и Харьковское училище классами 

**) Подробная статья о коллепум! напечатана въ «Молодик!» 

1843 г., стр. 7— 32 неизвКстнаго автора, подъ именемъ: «Основаше 

Харьковскаго Коллепума нынешней Харьковской духовной Академш». 

О харьковскомъ коллепум! помещена также статья въ «Харьков. Губ. 

ВЬд.» за 18-55 г.

— 31 — 

французскаго и нймецкаго языковъ, математики, reoMcrpiit, 

архитектуры, исторш и географш, на что вызвали изъ европейскихъ 

училищъ учителей, выписавъ къ теми наукаыъ 

потребный книги и математически инструменты». — «Но, 

зам'Ьчаетъ авторъ, по отлученш его, 1741 года, отъ Белгородской 

епархш, классы французскаго языка, исторш и 

математическихъ наукъ оставлены, а отъ инструментовъ 

только некоторые поврежденные остатки до сихъ временъ 

дошли».— «Cie 0скуд'1>н1е продолжалось до временъ Великш 

Екатерины».— Въ 1765 году снова къ наукамъ здесь прибавлены 

французской и немецкий языки, даже инженерство, 

артиллер1я и геодезхя, каоедрй которыхъ въ 1768 году, въ 

феврале, и открыты, безплатно. БЬднымъ же дозволено обучаться 

и остальными наукамъ даромъ.— «Въ 1773 году прибавленъ 

классъ вокальной и инструментальной музыки». 

Друпя записки о малороссШскомъ обществе того времени 

представляютъ не менЬе дюбопытпыя черты переходнаго 

состояюя страны, медленно оставлявшей казачество, запорожскую 

воинственность и предан (я гетманщины для новыхъ 

обычаевъ и стремленШ. Эти записки принадлежать бывшему 

директору Новгородъ-Северской гимназии Илыь Федоровичу 

Тимковскому, и напечатаны въ отрывке, въ «Москвитянине» 

(1852 года, J6 17), подъ заглав!емъ: «Мое опред>ьленге 

въ служ бу». Авторъ представляетъ черты воспиташя 

детей тогдашнихъ помещиковъ, для которыхъ еще не существовало 

ни гимназШ, ни лицеевъ, ни университетовъ. 

Онъ говорить: «Первому чтешю церковно-славянской грамоты 

заучили меня въ селе Деньгахъ мать и, въ роде моего 

дядьки, служивший въ поручешяхъ изъ дедовскихъ людей, 

Андрей Кулидъ. Онъ носидъ и водидъ меня въ церковь, 

забавляли меня на бузиновой дудке, или громко трубя въ 

сурму изъ толстаго бодяка, и набирали мне пучки клубники 

на сенокосахъ. Не безъ того, что ученье мое, утомясь на 

складами и титлахъ, бывало въ бегахъ, и меня привязывали 

длинными ручннкомъ къ столу». «По общему совету 

семействъ, насъ четверыми съ весны отдали учиться, за десять 

верстъ, въ 3o.ioT0HoiucKifl женскШ монастырь. У монахини 

Варсонофш мы составили родъ пансшна. Съ нею жила 

другая монахиня, Ипполита, племянница ея, тоже грамотная, 

цветная блондинка. Та ходила за нами и учила насъ». 

Потомъ автора, когда онъ подросъ, отдахотъ къ сельскому

— 32 — 

дьячку, осанистому пану Васшпю, съ длинною косою. Въ 

нзбЪ дьячка «столы составили родъ классовъ, на букварь, 

часословъ и псалтирь; посл'Ьдше два съ иисьмомъ. Писали 

начально разведеннымъ м'Ьломъ на опаленныхъ съ воскомъ 

черныхъ дощечкахъ неслоистаго дерева, съ простроченными 

линейками, а пр1ученные уже писали чернилами на бумаг!,. 

Изъ третьяго же отдЬлешн набирались охотники въ особый 

ирмолойный классъ, для церковнаго ш Ьтя, чтб производилось 

раза три въ недкш : зимою— въ комнатЬ дьячка, а по 

пес nil — подъ навЬсомъ. Шумно было въ школЬ отъ крику 

30 или 40 головъ, гд'Ь каждый во весь голосъ читаетъ, 

иной и ноегъ свое. Отцы за науку платили дьяку, но условно, 

натурою и деньгами. О кончате класса школьникомъ 

было торжествомъ всей школы. Онъ приносилъ въ нее большой 

горшокъ сдобной ваши, покрытый полотнянымъ платкомъ. 

Дьякъ съ своимъ обрядомъ снимадъ платокъ себЬ, 

кашу разъедали школьники и разбнвачи горшокъ палками, 

на пустыр-b, издалека, въ мелйе куски. Отецъ угощалт, 

дьячка. Къ праздникам;!, онъ давалъ ученикамт. поздравительные 

вирши». Но вотъ еще одна иеремЬна учителя. Уче- 

Hio у дьячка, описанное еще интереснее въ «11ан1> Халявскомъ» 

Квитки, становится уже нсдостаточнымъ. Авторъ 

воспоминан!й изображаетъ это очень живописно. «Раннею 

весною явились на двор!! двЬ голубыя кирёи. Он!; позваны 

въ свЬтлицы. То были пореяславсйе семинаристы, отпущенные, 

какъ издавна велось, на испрошеше пособий, ст. 

именемъ эпетицш. Tai>ic ходоки выслуживались болЬе niiшемъ 

ио домамт, и церквамъ, проживали но монастырнмъ 

и пустынямт,, еще им1>впшмъ въ то время свои деревни; 

пнымъ эиетентамъ счастливилось, что одно село разомъ ихъ 

обогащало; иные пробирались даже па Запорожье. Начавъ 

труды, они учреждали свои складки, разживались на лошадь 

и привозили запасы ceoi и братш, иривозили умъ и 

журналы, чтб вндЬть, слышать и узнать досталось. Пришельцы 

наши,— одинъ рослый, смуглый, острижонъ въ кружокъ; 

другой бЬлокурый, коренастый, съ косою, — поднесли 

отцу на раснпсанномъ лист!; оратю. Онъ поговориль съ 

ними, посмотр’Ьлъ у нихъ бумаги и почерки; задалъ имъ 

прочитать изъ книги и прошЬть «Блаженъ мужъ»: перваго 

принялъ моимъ наставником!,, второго надЬлилъ ч'Ьмъ-то».— 

«Къ праздникам!, для своихъ поздравлен!!! учитель гото-

ви.ть расписные листы съ особыми мастерствомъ. ИмЬя запаси 

разныхъ узоровъ, наколотыхъ иглою, онъ набивали 

сквозь нихъ узоры на подложенную бумагу толчеными углемъ, 

сквозь жидкое полотно, и но черными отъ того точками рисовали 

рашпилемъ, а по немъ отдЬльтвалъ перомъ съ оттушевкою. 

Въ так!я рамы онъ вписывали подносимый своего 

сочинешя орацги (9— 10 стр.). Ученики скоро уже моги 

щегольнуть ученостью и, на дворовой сходке, на всеобщее 

удивлеше, неожиданно начать «по латинской Геллертовой 

грамматике вычитывать и пророчить бабами вешай вздоръ, о 

чемъ хотЬли». 

Если наука въ новомъ обществ!; туго принималась и приносила 

тощ'ю и скудные плоды — нравы и обычаи изменялись 

еще меддепн'Ье. Д’Ьти помЬщиковъ отъ дьячковъ переходили 

въ монастырская школы и обратно; окончательно 

доучивали ихъ бродячie эпетенты - семинаристы. Духовные 

Bbiciuie коллепумы, въ Харьков!; и въ K ieet, оставались 

для большинства высшаго общества чужды. Туда стекались 

обучаться только дЬти духовенства. II напрасно въ классахъ 

эпетентовт, раздавались особыя одобрсшя числомъ похвали 

на доске, «laudes», изъ которыхъ за вины положена 

была такса учетовъ, такъ что въ зимше месяцы ученики 

выслуживали до 500 похвали, а въ привольные весенше 

съезжали на десятокъ н менЬе. Напрасно и на дверяхъ самихъ 

семннарШ, во словами Тимковскаго, изображались 

символы степеней тогдашней науки: иа первой двери символъ 

грамматиковъ — нарисованный «мудрецъ съ долотомъ 

и молоткомъ, обтесывающШ пень въ иригожаго нодноясаннаго 

ученика, съ книгами подъ рукой»; на второй двери— 

символъ пштовъ н риторовъ— «колодець съ воротомъ надъ 

нимъ о двухъ ушатахъ, нзъ которыхъ одинъ опускается норожшй, 

а другой выходить такъ нолонъ воды, что она 

струями проливается», и на третьей двери— символъ философов!, 

и богослововъ — «большой размахнувшШся орелъ, 

далеко оставившШ землю и паряшдй нрямо противъ солнца». 

Грамматики тогдашше были порядочными «пнями иеведЬнiя», 

шиты и риторы мало почерпали знан!й изъ колодца 

черствой риторической науки, и философы далеко не походили 

на орловъ. Большинство народонаседешя оставалось 

въ полномъ ненежеств!;. Поселяне работали и велн мирную 

жизнь, обуреваемую нередко попойками отъ распространяв- 

Сочинешя Г. П. Данилевскаго- Т. XXI. 3

— 34 

х 

шагося болФе и болЬе свободнаго винокурешя. 1. Маркевичъ, 

въ своей «Исторш Малороссии» (1842 г., т. 2, стр. 

G47), нодъ 1761 годомъ, говорить: «Вскор* гетманъ (посл*днШ 

гетманъ, графъ К Г. Разумовскш) обнародовалъ 

универсалъ, въ которомъ говорилъ, что малороссияне, пренебрегая 

земледпллемъ и скотоаодствомъ, вдаются въ непомгьрное 

винокурете, нстребляютъ л*са для вннныхъ заводовъ, 

а нуждаются въ отопк* хатъ; нокупаютъ дорого хл*бъ 

и не богат*ютъ, а только пыотъ; во избЬжаше этпхъ безпорядковъ, 

онъ запретилт, винокурете всФмъ, кром* пом*- 

щиковъ и казакогъ, имФющихъ грунты и лФса». Отъ А. М. 

Лазаревскаго, владФющаго спискоыъ названнаго универсала, 

я получилъ следующую выдержку изъ этого документа: 

«Его ясновельможное собственными примЬчашями усмотрФно, 

что въ народа малороссШскомъ винокурете въ такое 

ycn.iie пришло, что отъ великаго до наименынаго хозяина 

вс*, безъ разбору чина и достоинства своего природного, 

равно винокурете во всемъ малороссШскомъ краю производить, 

такъ что почти тотъ токмо вина не курить, кто M i- 

ста на винокурню не имйетъ: отъ чего хл*бу въ Малой 

Poccin рождающемуся столь великое иовсягодное истреблеше 

бывае, что Шя страна паче другихъ областей, въ случа* 

недороду, опасности голода подвержена быть должна».— Въ 

универсал* приводится нЬсколько частныхъ прнм*ровъ вредныхъ 

иослФдствШ распространена винокурешя, изъ которыхъ 

я выписываю два. «Полковникъ Лубенсгай, Кулябка, 

донесъ ясновельможное, яко мнопе казаки его полку, не 

им*я собствеинаго своего довольнаго хлЬба, покупаютъ оный 

по торгамъ дорогою нфною и вино курятъ не для какой 

своей корысти, но ради одного пьянства, и лйса свои вырубкою 

для винокурешя пустошатъ, такъ что и для отоплеш 

я въ хатахъ едва что остается. Да и неимйюнце собственных!, 

своихъ винокурень казаки, взимая у посторонних!, 

куфамн и ведрами вино, вышенковуютъ убыточно и иьяиствомъ 

истощеваютъ страну». 

«ХмйловскШ сотникъ, Шкляровичъ, доносить ясновельможное, 

что казаки его сотни отъ винокурешя обнищали 

и къ служб* казачьей несостоятельными учинились, ибо-де 

кои им*ли винокурни, т* прежде л*са свои на винокурете 

пожгли, а поел* у другихъ, своей братш, покупая, или за 

вино вым'Ьнивая, тожъ учинили, и пристрастясь къ пьян-

— 35 — 

ству и разленясь къ работам* н не имея откуда себя снабдить 

лошадьми н амунищею къ служи!, казачьей, принуждены, 

у можн'Ьйшихъ, своей братш, занимая деньги, давать 

въ закладъ свои грунта и за невыкупъ на сроки вечно терять 

ихъ должны». 

Всл1 ,дст1пе развитая винокурешя въ такихъ огромныхъ 

размЬрахъ, гетманъ РазумовскШ былъ принужденъ ограничить 

его строгими положешями. 

Любопытны также сд'Ьдуюпця строки г. Маркевича: «Около 

этого времени, 1763 года, появились въ Малороссш пикинер'ш 

и вербунки (вербования). Мельгуновъ ездил* по З а 

днепровью и, описывая народъ полудикиыъ, подалъ мысль 

вербовать. Явились вербовщики. Мельгуновъ останавливался 

въ шннкахъ, его шайка иЬла, плясала, пила до-нельзя, 

поила казаковъ и народъ; нотомъ пьяным* предлагала записаться 

на службу въ иикинеры, прибавляя, что пикинеры 

даже лучше, чЬмъ казаки, потому что начальства не боятся 

и шапки ни передъ кЬмъ не снимают*. Бйдн'Ьйийе и 

«великйе ошяки» записывались съ радостью. Грамотные 

шинкари и церковники становились ротмистрами и поручиками. 

Но когда начали ихъ учить строевой службе, они, 

увидя б!ду, разбежались но запорожскимъ куренямъ и но 

хуторамъ новосербскимъ». Мелкое чиновничество грабило 

по мелочамъ и крупно простой народъ. Чиновничество покрупнее 

брало увёсистыя взятки натурою и деньгами съ 

помещиков*, на деревенской скуке поднимавших* безконечныя 

тяжбы друг* съ другомъ. Дворянство ленилось и 

давило чернь. Опекуны грабили опекаемыхъ. «Щ хождешя 

Столбикова», Квитки, иъ этомъ отношенш не простой вымыселъ, 

а истинная лЬтопись, нодтверждешя которой разсынаны 

во всехъ тогдашнихъ делахъ. Кто изъ высшаго 

ошляхеченнаго чиновнаго и помЬщичьяго люда тогда не тягался 

съ сосйдом*, или не тянулъ дома горькой чаши,— 

нредставлялъ образец* Ивана Никифоровича, проводившаго 

время съ утра до вечера на ковре, въ натуре, утучняеиаго 

снадобьями домашней кухни и мучимаго одним* только горем* 

житейским*, изредка икотою, или нежданно завистливым* 

помыслом* о какомъ-нибудь дрянном* ружье или бекепгЬ 

своего соседа, И вана Ивановича. Напрасно и Екатерина 

II вводила новые меры и законы: въ крае наставлеш 

я ея принимались медленно. Дворянству указано служить

въ войск!, и въ м 'ктахъ правосудия. Въ 1782 году, после 

ревизской переписи 17С4 года, произведена новая народная 

перепись; тогда же учреждены малороссШсюя губернш. Изъ 

полковъ, назначенныхъ въ составъ губернШ, войсковые 

чины бывшихъ правленШ созваны въ губернск!е города. 

Самыхъ деловыхъ и достаточныхъ изъ нихъ положено тотчасъ 

определить на места. Любопытно разсказываетъ объ 

этомъ роковомъ времени ТимковскШ (13 стр.): «Переяславскгй 

вельможный полковникъ, Иваненко, поступилъ председателемъ 

палаты. ОболенскШ, владелецъ семи тысячъ душъ, 

сталъ совестнымъ судьею. Заметимъ, что онъ боялся льдовъ 

на рекахъ, и зимою, подъЬхавъ къ Днепру, выходилъ изъ 

кареты и нереезжалъ длиннымъ цугомъ но льду, иъ лодкгь». 

Въ разсказе Тимковскаго появляется и образъ его отца— 

олицетвореше тогдашняго времени: «Малороссш, скидающей 

кунтушъ п красные сапоги, для вицмундира и канцелярскаго 

золенаго стола». — «Тогда и отецъ мой, — говоритъ 

онъ,— отправясь въ Юевъ, возвратился избранный заседателемъ 

уезднаго суда, въ Золотоношу. Онъ явился въ другой 

перемене. Поехалъ въ черкеске, съ подбритымъ чубомъ, 

шапкою и саблею; пргбхалъ въ сюртуке и въ камзоле, 

съ запущенною косою, мундиромъ, шляпою и шпагой.— 

«То-таки бувадо выйдс», говорили межъ собой люди: «або 

на коня сяде, уже панъ, якъ панъ; а теперь— або-що: т - 

мецъ не нгмецъ, а такъ собг т дщ ипанный!»— И я помню, 

номню эту крепкую, вольную героическую фигуру, въ черкеске, 

съ турецкой саблей по персидскому поясу, на зломъ 

коне, какихъ онъ до страсти любилъ... — Было слово и о 

моемь благородстве: не переодеть ли н меня? Отецъ разеудилъ 

оставить года на два въ черкеске, стриженныыъ въ 

кружокъ». Новые носители камзоловъ и косъ служили плохо. 

Богатые только числились на службе и сидёли по деревнями. 

Бедняки лезли нлечомъ впередъ, протирая на засаленныхъ 

столахъ локти и совесть, ябедничали, кривили душой 

и грабили. Имя комиссара равнялось имени разбойника. 

Благотворный светъ нросвещенш и правосудия 

едва проника.1ъ въ далекШ, глухой, непочатый край. Судъ 

п расправа были оцЬнены и продавались всякимъ щедрымъ 

даятелямъ. Эгимъ пользовались охотники до всякой сумятицы 

и своепо.пя. Надеше Запорожья напустило на Украйну 

целую толпу разобиженныхъ выходцевъ, которые овладЬ-

I 

вади мелкими и большими дорогами, держали откуиъ на 

про*здъ по лЬсамъ и оврагамъ и всячески своевольничали. 

Но общество нуждалось въ бол*е чсстныхъ охранителяхъ 

правосуд1я. Пос.гЬдше, за извраш,ен!смъ настоящнхъ правителей 

и судей, являлись въ сред* самихъ разбойниковь. 

Предан!я того времени представляютъ любопытный образецъ 

одного изъ подобныхъ «вулачныхъ судШ» на "Ькрайн*. 

Я говорю объ извктном ъ разбойник* Гаркуш п, похождешя 

котораго составляютъ въ высшей степени интересным и живописный 

черты жизни того времени. 

О немъ читатель найдетъ любопытный подробности въ 

повести А. П. Стороженка «Братья-близнецы», въ стать* 

г. Маркевича, онубликовавшаго полное судебное д*ло о I аркуш*, 

а также въ моей стать* «Одесскаго ВЬстника», 1851) 

года №№ 21 и 22: «Романтичесюе типы старосвЬтской 

Украйны. 1. Разбойникъ Гаркуша». 

Въ такой-то разладъ и сумятицу украинскаго общества 

явился писатель, практичесшй философъ и иоэть, Сковорода. 

Его сочинешя, встр*ченныя съ сочувсш емъ, были ббльшею 

частью писаны подъ в-няшемь школы мистиковъ. Для нашего 

времени они им*ютъ значен1е лишь со стороны его 

отношен ifl къ народу и обществу, на которое онъ действовали 

примГ.ромъ своей жизни, своими р*чами и убеждениями. 

* 

ГЛАВА И. 

Неизданный записки КовалЬпскаго. — ДЪтство Сковороды. ОпредЬлсliic 

въ придворную капеллу. — ВъЬздъ Имп. Елисаветы въ Ьлевъ. •— 

Сковорода ускользаеп, за границу. — Его путсшествш и возвращ еше 

В!, Малоросено. — Уроки у помЬщика Тамары.— Москва и «1итъ ЛивШ». 

— Ж изнь у КовалЬискихъ, Сошальскнхъ и Захар ж ев ск н хъ .— 

Странствован1е и псрвыя сочинешя. — И редложеш е Екатерины II. 

Анекдоты о СковородЬ. — Начало извЬстности. 

Сообщаю жизнеописание Сковороды по наиданнымъ до 

сихъ порь запискамъ КовалЬнскаго, въ списк*, получеиномъ 

мною отъ М. И. Алякринскаго, изъ Владим1ра на 

Клязьм*. Подлинная рукопись Ковал*нскаго изъ Kiena была 

передана М. II. Погодину. 

Г. КовалЬнскШ говорить: 

«ГригорШ Саввнчъ Сковорода родился въ Малоросс!и, 

Шевскаго НамЬстничества, Лубснскаго округа, въ сед*

Чернухахъ, въ 1722 г. *). Родители его были простолюдины: 

отецъ — казакъ, мать—казачка. М*щане по состоянш, они 

были недостаточны; но ихъ честность, гостепршмство и миролюбие 

были известны въ ОКОЛОТИ*. 

«ГригорШ Сковорода, уже по седьмому году, получилъ 

наклонность къ музык* и наукамъ. Въ церковь онъ ходилъ 

охотно, становился на клиросъ и отличался п*шемъ. Любимою 

пЪсшю его былъ стихъ 1оанна Дамаскнна: «Образу 

златому на иол* Дейр* служиму, трте твои отроцы небрегоша 

безбожнаго вел*шя» **). 

«По охот* сына къ учешю, отецъ отдалъ его въ киевскую 

акадешю, славившуюся тогда науками. Мальчикъ 

скоро иревзошелъ/своихъ товарищей сверстниковъ. Митрополитъ 

шевскШ, Самуилъ МиславскШ, челов*къ остраго ума 

и р'Ьдкихъ способностей, былъ тогда соученикомъ его и во 

всемъ оставался ниже его. 

«Тогда царствовала императрица Елисавета, любительница 

музыки и Малоросс] и. Способность къ музык* и n p i- 

ятный голосъ дали поводъ избрать Сковороду въ придворную 

п'Ьвческую капеллу, куда онъ и былъ отправленъ при 

вступленш императрицы на престолъ». Г. АскоченскШ, пересказывая 

жизнь Сковороды по рукописи Ковал*нскаго, 

прибавляетъ еще отъ себя (Клев. Губ. В*д. 1852 г. Л» 42): 

«Въ KieBCKofl Академ1и юный пришелецъ съ перваго раза 

обратилъ на себя внимаше дерижера тьвческой капеллы и 

немедленно ноступилъ въ хоръ; а отличными успЬхами въ 

наукахъ заслужилъ себ* похвалу отъ вс*хъ наставниковъ. 

При BocinecTBin на престолъ императрицы Елисаветы Петровны, 

въ Мадороссш набирали мальчиковъ для придворной 

капеллш. Сковорода попалъ туда изъ первыхъ». 

*) Г ессъ-де-К альве («Украинскш В'ботиикъ» 1817 г.) неверно сообщаетъ, 

что Сковорода родился въ харьковской губерюи, и что его 

отецъ былъ б4дпый священникъ. Ковалынскш зналъ Сковороду короче 

и1 потому нельзя не отдать ему въ этомъ случай предпочтения передъ 

другими бюграфйгаи. Такт, и И. И. Срезневсый неточно сказалъ 

(«Утренняя Звезда» 1834 г.), что Сковорода родился въ 1726 году. 

**) Г . С ю ы иревъ («Отечественный Записки» 1823 г.), ночерпавпий 

ев'Ьд'Ьтя о Сковород-Ь изъ рукописи КовалЪискаго и еще «отъ двухъ 

почтенныхъ мужей, зиавшихъ его лично», прибавляетъ: «Сперва пгралъ 

онъ на дудочка, а потомъ на флейтЬ; одииъ ходилъ по рощамъ и a t- 

c-амъ или. прштившись дома, снд-Ьлъ въ yro.iKt и на память повторяли 

читанное нмъ или слышанное».

В . В . Стаеовъ доставил* мнЬ любопытную выписку изъ 

д'Ьлъ архива придворной конторы, которую онъ сдЬлалъ 

для составляемой имъ «Исторш Церковною пгьтя въ Воссги». 

Известно, что придворная капелла, еще со времен* 

царя Алекс4я Михаиловича, постоянно пополнялась голосами 

изъ Малороссы. Въ дЬлахъ придворной конторы постоянно 

встречаются слова: «вновь привезенным* ко двору 

изъ Жалороссш певчим* выдавать жалованье». Императрица 

Елисавета, но известной своей набожности и по любви къ 

духовному пенно, еще до восш ееш я на престол*, имела 

своихъ певчих*. Имена: И ван* Доля, ГригорШ Берло, Максим* 

Бокугаъ, Панокъ ГригорШ, Таврило Головня и друrie, 

ясно говорятъ об* ихъ происхождении Места, откуда 

нзъ Украйны брались пРвч1е, слРдуюпця. Въ указе 1784 

года, октября 16-го, сказано: Дисканты: города Лохвицы, 

войскового товарища, Максима Афонасьева, сын*, 6 летъ, 

г. Кролевца, войскового товарища, Дойголевскаго, сынъ, 8 

лРтъ; г. Ромны, священника Клименка, сынъ, 6 летъ; Стародубскаго 

словеснаго судьи сынъ; Роменскаго казака, Обухова, 

сынъ, 7 летъ; Стародубскаго мЬщанина, Бокурнна, 

сынъ, 6 летъ; Новгорода-Северскаго, мещанина Кушнерева, 

сынъ; Роменскаго уезда, села Галки, казака Галайницкаго. 

сынъ, 8 летъ. Альты: Прилуцкаго уезда, села Дедовецъ, 

священника Тройницкаго, сынъ, 7 летъ; Знобовскаго жителя, 

Стожка, сынъ, 6 лРтъ; Стародубскаго значкова товарища, 

Горлича, племянник*, 8 летъ. Подписано: Новгородъ- 

Северскаго Наместничества верхней расправы председатель, 

бунчуковый товарищ* РачинскШ». 

При отставке за потерю голоса, они обыкновенно снова 

возвращались на родину. Такъ, подъ 1734 годомъ, читаем*: 

«Пять человек*, которые спали съ голоса, отъ двора уволить 

въ ихъ отечество, въ малую Pocciio, и дать имъ абшиты, 

а для иропиташя ихъ въ пути дать имъ за службу 

по 25 рублей, отъ камеръ-цалмейстера Кайсарова». При 

капелле они получали столько же: «а жалованья давать въ 

год* по 25 р., вычтя на госпиталь». Иногда давалась и 

особая винная порщя: «Певчему Кирилле Степанову выдать 

вина простого пять ведеръ» (1731 года, собственная 

подпись: Елисавета). И Ьвч1е набирались изъ Украйны, изъ 

дворян* н простого звашя. Подъ 1746 годомъ стоить: «Указали 

мы двора нашего певчим*, дворянамъ и прочимъ, жа

— 40 — 

лованье и за иорцш деньгами и хлЬбомъ производить».— 

Нарядъ носили такой: «1741 г., декабря 15-го. Императрица 

изволила указать двора своего пЬвчимъ, уставщику 

Ивану Петрову съ товарищи, сд'Ьлать вновь: мундиръ изъ 

зеленыхъ суконъ, а именно, нЬмецкое: кафтаны, камзолы и 

штаны, и на кафтанахъ обшлага изъ зеленаго сукна; малымъ 

черкасское, долгое платье, кафтаны и штаны изъ зеленаго 

сукна, полукафтаны и штаны изъ шелковой матерш, 

пунсовыя или алия».— Подъ 1745 г., февраля 14, читаемъ: 

«Новопривезеннымъ изъ Малороссш пЬвчимъ, всего 34 человЬкаыъ, 

по новости ихъ, до учинешя имъ жалованья, 

сд'Ьлать на каждаго рубахъ и порты по пяти паръ, полотенцевъ 

но три, изъ средняго полотна, сапоговъ, и башмаковт., 

и чулковъ по двЬ пары, хапокъ по одной, рукавицъ 

по одной парЬ, и раздать имъ съ роспискою». — Нодъ 

1747 г., февраля 18-го, стонтъ: «Изустный указъ. Тенористу 

Ивану Иванову сдЬлать платье нЬмецкимъ манеромъ, суконное, 

кофейнаго цвЬта, подбить стамедомъ, или камлотомъ, 

и пугвицы гарусныя». Заботливость императрицы Елисаветы 

простиралась до того, что на росписи 1784 г., марта 

26, она собственною рукою приписала: «Четыремъ на верх- 

Hie кафтаны широкаго позументу положить и взять у Дмитрея 

Александровича». (Вотъ любопытный указъ о благочинш 

во время службы и церковнаго лЬшя: 1649 года, января 

5-го иовелЬно: «Во время службы, ежели кто какого 

бы чина и достоинства ни былъ, будетъ съ кЬмъ разговаривать, 

на тЬхъ надЬвать цЬпи съ ящикомъ, какая обыкновенно 

бываютт. въ приходскихъ церквахъ, которыя для того 

нарочно заказать сдЬлать вновь, для знатныхъ чиновъ мЬдныя 

вызолоченный, для посредственныхъ бЬлыя луженыя, 

а для ирочихъ простая желЬзныя»). Съ 1751 года, для 

обучешя пЬвчихъ, былъ прннятъ «французской на щи учитель 

П ажъ Ришардъ». Что касается до Сковороды, то его 

прозвища мы нигдЬ въ бумагахъ конторы не нашли. Это, 

быть можетъ, оттого, что пЬвчихъ знали только по имени, 

обращая отчества въ фамилш. Въ указЬ 1740 г., января 

8-го, при выдачЬ наградъ «за славлеше и поздравдеше въ 

Рождество», вт, числЬ другихъ стоитъ «робятамъ» такимъ-то: 

«Каленику, Екиму, Павлу и Гриюръю по 6 рублей каждому». 

Въ числЬ старшихъ, получившихъ по 10 рублей, 

тутъ же названъ еще «Грт орш Сыновоеннпъ» (не Сав-

- 4 1 — 

вичъ ли?). Въ указЬ же 1741 г., декабря 21-ю , стоить: 

«.Вновь привезенным* изъ МалоросЫи ппвчимъ едплать 

мундир*. А каковы имена больших* и малыхъ ппвчихъ, о 

томъ взять за рукою уставщика, icpo.vouaxa Иллмрюна, 

реест ры. Можно съ бодыннмъ вЬрояНемъ полагать, что въ 

чисдЬ послЬднихъ былъ именно и Fjniropifl Сковорода, потому 

что въ этомъ случаЬ слова указа, по времени, совпадают!. 

съ разсказомъ КовалЬнскаго, нереданнаго имъ со 

словъ Самого Сковороды. 

Въ «Отрывкахъ изъ записокъ о старцЬ СковородЬ» И. И. 

Срезневскаго («Утренняя ЗвЬзда» 1831 г.) читаемъ дополlieHie 

къ разсказу КовалЬнскаго: «Находясь там!, около 

двухъ лЬтъ, онъ сложнлъ голосъ духовной пЬсни Иже херувимы, 

который и доселЬ употребляется во многихъ сельскнхъ 

церквахъ на УкрайнЬ». Къ этимъ словамъ г. Срезневскаго 

тутъ же сдЬлано примЬчаше Г. 0. Квитки: «НаиЬвъ 

сей духовной пЬсни, подъ именемъ придворнаго, помЬщенъ 

въ обЬднЬ, по высочайшему повелЬнпо напечатанной 

и разосланной по всЬмъ церквамъ, для единообраз1я въ 

церковномъ пЬши. КромЬ сего, Сковорода сложилъ веселый 

и торжественный напЬвъ: «Христосъ воскресе» и канонъ 

Пасхи: «Воскресен1я день», нынЬ употребляемый въ дерквахъ 

но всей Poccin, вмЬсто прежняго унылаго, ирмолойнаго 

напЬва, и вездЬ именуемый: «Сковородин*■>. Квитка 

зналъ Сковороду лично и былъ самъ нЬсколько лЬтъ монахомъ. 

Его слова должны быть здЬсь авторитетомъ. Но, къ 

сожалЬндо, тутъ есть неточности. Изыскашя г. Стасова въ 

архнвЬ придворной конторы, равно какъ и справки инспектора 

придворной пЬвческой капеллы, II. Е . БЬликова, которые 

благосклонно отвЬчали на мои сомнЬшя, не могли 

вполнЬ подтвердить словъ Квитки и И. И. Срезневскаго. 

Сковорода не сочинялъ, въ бытность въ Петербург!, духовной 

пЬсни «Иже Херувимы», которая введена въ Poccin, и 

подобный напЬвъ, подъ именемъ придворнаго, напечатанный 

въ обЬднЬ, изданной подъ руководствомъ Бортнянскаго въ 

1804 году, не принадлежать СковородЬ. Если же Квитка 

пршшсываетъ ему, по памяти, некоторые, принятые вь 

церквахъ, духовные напЬвы, изъ которыхъ одинт. именовали 

даже прямо «Сковородпннымъ», то ото могло легко 

случиться, потому что даровитый мальчикъ Сковорода, возвратясь 

изъ Петербурга, училъ желающихъ придворнымъ

— 42 — 

нанЬвамъ тогдашнихъ знаменитостей, въ родЬ его земляка 

Головни, и эти П'Ьснн сохранились въ памяти потомства 

вмЬстЬ съ его именемъ. 

Впрочемъ, Сковорода сочинялъ духовные канты. Профессоръ 

петербургской духовной академш, В. Н. Карповъ, къ 

которому я также обращался съ вопросоыъ по этому случаю, 

отвЬчалъ мн'Ь письменно: «живя въ ШевЬ, я имЬлъ 

случай слышать напЬвы, приписываемые СковородЬ. Но эти 

напЬвы не введены въ церковное употреблеше, а употребляются 

келейно, въ частныхъ, обычныхъ собрашяхъ гаевскаго 

духовенства, любящаго завЬтную старину». 

Въ бытность Сковороды въ ПетербургЬ, придворнымъ 

пЬвчимъ было неслыханно-привольное житье. Въ то время 

были въ зенитЬ славы Разумевшие, украинцы по происхождение 

и по душЬ. Мальчиковъ, взятыхъ ко Двору за голоса, 

лелЬяли, ласкали. Въ числЬ пЬвчихъ были дЬти и 

значительныхъ малороссШскихъ пановъ, каковы Стоцкте, 

Головачевсше. СтарЬя, если ихъ не возвращали на родину, 

они сохраняли важный, сановитый видъ, и гордились, нося 

названie пЬвчихъ Двора любимой императрицы. Но Сковорода 

оставался при ДворЬ недолго,— около двухъ лЬтъ. 

«Императрица,— продолжаетъ КовалЬнскШ,— скоро предприняла 

путешеств1е въ Шевъ, и съ нею весь кругъ двора. 

Сковорода прибылъ туда вмЬстЬ съ другими пЬвчими». 

Это было въ августЬ 1744 года. 

Въ «Шевскихъ Губернскихъ ВЬдомостяхъ» 1846 года *) 

(августа 23, въ неофищальной' части, стр. 327— 328) мы 

нашли статью: «О посгьщети Императрицею Елисаветою 

Петровною Егева», гдЬ говорится слЬдующее объ этомъ любопытномъ 

событии «Елисавета здЬсь прожила нЬсколько 

недЬль; пЬшкомъ носЬщала пещеры и храмы, раздавала 

дары священству и неимущими. Е е встрЬЧали и конвоировали 

войска малоросшйсюя **). Войска были одЬты на-ново, 

*) Подробности о путешествш императрицы Елисаветы по Малоросс 

е ! помещены въ «Черниговекпхъ Губерн. В4дом.» 1852 г. №jY: 29 и 45 

(Разсказъ современника, изъ дневника подскарб1я, Андрея Марковича). 

**) Въ 'З а п и с к а х ъ о с.гободскнхъ п олкахъ » съ начала ихъ поселе- 

Hia до 1766 года (Харьковъ, 1812 г.), при описанш встречи императрицы 

у города ОЬвСка, говорится: «При этомъ бригадирь Лесевпцкш, 

по старости и слабости, а харьковскш полковникъ Тевяптевъ, по неизвестной 

причин1!, отказались быть при отряженныхъ командахъ, и 

полку харьковскаго отрядомъ командовалъ полковой обозный Ив. Вас.

43 — 

въ синихъ черкескахъ, съ вылетами, п въ широкихъ шальварахъ, 

съ разноцветными по полкамъ шапками. Изъ ьневской 

академш были выписаны вертепы: пйв’пе п'Ьли, семинаристы 

представляли зрелища божественный въ лицахъ и 

п'кш канты поздравительные. А въ Шев’Ь молодой студентъ, 

въ короне и съ жезломъ, въ виде древняго старца, выехали 

за городъ въ колеснице, названной «фаэтонъ божественный», 

на двухъ коняхъ крылатыхъ, которыхъ студенты назвали 

пегасами и которые были ни что иное, какъ пара 

студентовъ. Этотъ странникъ представляли шевскаго князя 

ВладимГра Великаго, на конце моста встретили онъ государыню 

и произнеси длинную речь, въ которой называли 

себя княземъ мевскимъ, ее —■своею наследницею, приглашали 

ее въ городъ и поручали весь русский народи во 

власть ея и въ милостивое покровительство». 

«При возвратномъ отбытш Двора въ Петербургъ, продолжаетъ 

КовалЬнскШ, Сковорода получили увольнеше, съ чиномт. 

придворнаго уставщика, и остался въ KieB'Is продолжать 

учете» ***). 

Гессъ-де-Кальве прибавляетъ: «Тамъ Молодой Сковорода 

занялся ревностно еврейскими, греческими и латинскими 

языками, упражняясь притоми въ краснор'Г.чш, философш, 

метафизике, математике,. естественной исторш и богословш. 

Но онъ совершенно не имели расположешя къ духовному 

звашю, для котораго, впрочемъ, преимущественно отецъ назначали 

его. И его нерасположенность возросла до такой 

степени, что онъ, замечая ж елате тевскаго a p x ie p e n посвятить 

его въ священники, прибегнулъ къ хитрости и притворился 

сумасбродными, переменили голоси, стали, заикаться. 

Почему обманутый a p x ie p e ft выключили его изъ 

бурсы, какъ непонятнаго, и, признавъ неспособными къ 

духовному звашю, позволили ему жить где угодно. Этого-то 

и хотели Сковорода; будучи на свободе, онъ почитали себя 

уже довольно награжденными за несносныя для него шесть 

летъ, который, впрочемъ, онъ совсйми иначе употребили 

Ковалевскш». Оба посдЬдшя лица впосл^дствш играли роль въ жизни 

Сковороды. \ 

***) Этотъ чшгь давался обыкновенно всЬмъ лучшимъ придворнымъ 

нЬвчимъ, при оставлеши ими капеллы, и означалъ запевалу въ xopt, 

CMbiaro и одареннаго острымъ слухомъ. Уставщикъ же при Двор'Ь носш 

ъ особое платье и въ x op t былъ съ булавой (Со словъ П. Е. B t- 

ликова).

нежели какъ думали всЬ его окружавние. Онъ прюбрЬлъ 

бояы тя свЬдЬшя въ разныхъ наукахъ» («УкраинскШ В !стникъ» 

1817 г.). 

«Кругъ наукъ, преподаваомыхъ въ ШевЬ, продолжаетъ 

КовалЬнскШ, показался ему недостаточнымъ. Сковорода пожелалъ 

видЬть чучгае края. Скоро представился къ этому 

яоводъ, и онъ имъ воспользовался охотно. 

«Отъ Двора былъ отиравленъ въ Венгрпо, къ Токайскимъ 

садамъ, генерала,-маюръ Вишневский, котор|.1Й, для находившейся 

тамъ грско-россШской церкви, хогЬлъ имЬть церковннковъ, 

способныхъ къ служб!, и ■п!,нш. Сковорода, 

извЬстный уже знашемъ музыки, голосомъ и желан1емъ 

своимъ быть въ чужихъ краяхъ, также знашемъ нЬкоторыхъ 

языковъ, былъ представленъ Вшиневскому и взять 

имъ подъ покровительство. Путешествуя съ генераломъ Вишневскимъ, 

онъ получилъ его иозволеше и помощь къ обозр-bHiio 

Венгрш, ВЬны, Офена, Пресбурга и другихъ м!,стъ 

ABCTpin, гдЬ изъ любопытства старался знакомиться бол'Ье 

съ людьми учеными. Онъ говорилъ чисто и хорошо по-латыни 

и по-нЬмецки и порядочно понималъ греческлй языкъ, 

почему легко могъ пршбрЬтать знакомство и расположеше 

ученыхъ, а съ тЬмъ вмЬстЬ и новыя познан in, какихъ не 

имЬдъ и не могъ имЬть на родин!,». 

Гессъ-де-Кальве, также коротко знавши! Сковороду, сообщаетъ 

объ этомъ еще нЬсколько любоиытныхъ подробностей: 

«Онъ взялъ посохъ въ руку и отправился истиннофилософски, 

т.-е. пЬшимъ и съ крайне тощимъ кошелькомъ. 

Онъ странствовалъ въ ПольнгЬ, Ilpyccin, Герман!и и Итал!и, 

куда сопровождала его нужда и отреченie отъ всякихъ 

выгодъ. Рпмъ любопытству его открылъ обширное поле. Съ 

благоговЬшемъ шествовалъ онъ по сей классической'вемлЬ, 

которая некогда носила на себЬ Цицерона, Сенеку и К а 

тона. Тр!умфальныя врата Траяна, обелиски на площади 

св. Петра, развалины Каракальскихъ бань, словомъ — вс!, 

остатки сего владыки св!,та, столь противоположные нынЬшнимъ 

постройкамъ тамошнихъ монаховъ, шутовъ, шарлатановъ, 

макаронныхъ и сырныхъ фабрикантов!,, произвели 

въ нашемъ циник!, сильное внечатлЬше. Онъ замЬтилъ, что 

не у насъ только, но и везд!,, богатому поклоняются, а 61,днаго 

презираютъ; видФлъ, какъ глупость нредпочнтаютъ 

разуму, какъ шутовъ награждаютъ, а заслуга питается но-

даяшемъ; какъ развратъ нЬжится на мягкихъ пуховикахъ, 

а невинность томится въ мрачныхъ темницахъ». Гессъ-де- 

Кальве зд’Ьсь нЬсколько фантазнрустъ, но легко могло быть, 

что это отступлеше отъ рЬчи строгаго историка навЬяно 

ему разсказами самого Сковороды. ДалЬе онъ говорить: 

«Наконецъ, обогатившись нужными иознашямн, Сковорода 

желалъ непремЬнио возвратиться въ свое отечество. 11адЬясь 

всегда на проворство ногъ, онъ пустился назадъ. 

Какъ забилось сердце его, когда онъ издали увидЬлъ деревянную 

колокольню родимой своей деревушки! Вербы, посаженныя 

въ отеческомъ дворЬ тогда, какъ онъ былъ еще 

дитятею, распростирали свои вЬтви по крышЬ хижины. Онъ 

шелъ мимо кладбища; тутъ большое число новыхъ крестовъ 

бросало длинный тЬни. «Можетъ быть, многихъ, думалъ 

онъ, теперь заключаешь вт» себЬ мракъ могилы!» Онъ нерсскочилъ 

черезъ ограду, нереходилъ съ могилы на могилу, 

пока, наконецъ, поставленный въ углу камень иоказалъ 

ему, что уже нЬтъ у него отца.— Онъ узналъ, что всЬ его 

родные переселились въ царство мертвыхъ, кромЬ одного 

брата, коего пребывание было ему неизвЬстно. Побывавши 

въ родимой деревушкЬ, онъ взялъ опять свой странииче- 

CKitt посохъ и, многими обходами, ношелъ въ Харьковъ» 

(110— 112 стр.) *). 

Но еще до посЬщешя Харькова, Сковорода испыталъ 

одну любопытную превратность судьбы. Объ этомъ говорить 

КовалЬнскШ. 

Возвратись изъ чужихъ краевъ, полный учености, но съ 

весьма скуднымъ состояшемъ, въ крайнемъ недостаткЬ всего 

нужнЬйшаго, ироживалъ онъ у своихъ прежнихъ пр1ятелей 

и знакомыхъ. Состояше послЬднихъ было также невелико; 

потому они изыскивали случай, какъ бы употребить его 

труды съ пользою для него и для общества. Скоро открылось 

мЬсто учителя поэзш въ НереяславлЬ, куда онъ и отправился, по 

ириглашешю тамошняго епископа, Никодима Сребннцкаго **). 

*) О sitcrb родины Сковороды, c c j t Ч срнухахъ, я иапюлъ въ «Черлиговскихъ 

Губсрнскпхъ В*домостяхъ>, 1853 г. У 4, cn t,;tiiie, что это 

село издавна представляегь людное и торгово: jiicTO. Въ этой стать% 

о старин-Ь села Чернухъ сказано: «Въ Чернухахъ, Лубенскаго полка, 

бываетъ въ годъ четыре ярмарки. Изъ Kieaa, Лубенъ, Прилукъ и Лохвицы 

сюда пргЬзжаютъ торговцы съ сукнами, кожами и мелочными товарами,—а 

изъ околидъ— хлЪбо.мъ. лошадьми и питейными товарами». 

**) По сливамъ 0 . М. Бодянскаго, въ НереяславлЬ сущ ествует, пре-

— 4G — 

Сковорода, им'Ья уже обширныя, по тогдашнему времени, 

написадъ для училища «Руководство о поэзш», 

ii0 3 H a n iH , 

въ такомъ новомъ видЬ, что епископъ счелъ нужнымъ приказать 

ему изменить его и преподавать предметъ по старинЬ, 

предпочитавшей силлабичесше стихи Полодкаго ямбамъ 

Ломоносова. Сковорода не согласился. Епископъ требовалъ 

отъ него письменнаго ответа, черезъ консисторпо, какъ 

онъ см'Ьлъ ослушаться его предписашя. Сковорода отвЬчалъ, 

что онъ полагается на судъ всЬхъ знатоковъ, и прибавилъ, 

къ объяснению своему, латинскую пословицу: «Alia 

res sceptnun, alia plectrum* (Иное дЬло пастырский жезлъ, 

а иное дЬло — пастушья свирель). Епископъ, на доклад!; 

KOHCHCTopiii, сдЬлалъ собственноручное раслоряжеше: «Не 

живяше посредЬ дому моего творяй гордыню». Вс.гЬдъ за- 

Т’Ьмъ Сковорода изгнанъ былъ изъ переяславскаго училища. 

Бедность крайне его стесняла. но нелюбостяжательный 

нравъ ноддерживалъ въ немъ веселость и бодрость духа. 

Онъ перешелъ жить къ своему пргяте.но, который зналъ 

цйну его достоинствъ, но не зналъ его бедности. Сковорода 

не см'Ьлъ просить помощи и жилъ молчаливо и терпеливо, 

им'Ья только дв'Ь худыя рубашки, камлотный кафтанъ, одни 

башмаки и черные гарусные чулки. Нужда сЬяла въ сердцй 

его, по словамъ КовалЬнскаго, сЬмена, которыхъ плодами 

обильно украсилась впос.тЬдствщ его жизнь. Невдалеке жилъ 

малоросшйсшй пом’Ьщнкъ, Степанъ Тамара, которому нуженъ 

былъ учитель для сына. Сковороду представили ему знакомые, 

и онъ приняли, его въ село Каврай. 

ЗдЬсь Кова.тЬнскп1 останавливается со Сковородою н е 

сколько долЬе. Старикъ Тамара отъ природы былъ большого 

ума, а на служб!; прюбрЬлъ xopomia лознашя отъ иностранцсвъ; 

но придерживался застарелыхъ нредразсудковъ 

и съ презр'Ьшемъ смотрЬлъ на все, что не одЬто въ гербы 

и не украшено родословными. Сковорода принялся возделывать 

сердце молодого человека, не обременяя его излишними 

свЬдЬшями. Воспптанннкъ привязался къ нему. Целый 

годъ шло учете, но отецъ не удостонвалъ учителя взгля • 

домъ, хотя онъ всякий день сиделъ у него за столомъ съ 

даше, что въ ту пору сотоварищами по переяславской семинарш у 

Сковороды были дв1> друпя знаменитости: npoToiepefi Гречка и известный 

впосдедствш ироиоведникъ Леванда, — оба не менее Сковороды 

богатые разнообраз ными приключешями.

своимъ воспитанникомъ. Тяжело было такое униж ете; но 

Сковорода желалъ выдержать yc.ioBie: договоръ былъ ед!- 

ланъ на годъ. Тутъ случилась одна нещнятность. Какъ-то 

разговаривали онъ ст, своимъ ученикомъ и за-просто спроснлъ 

его, какъ онъ думаетъ о томъ, что говорили? Ученикъ 

отвЬтилъ неприлично. Сковорода возразили, что, значить, 

онъ мыслить, «какъ свиная голова!» Слуги подхватили 

слово, передали его барын!, барыня мужу. Старнкъ Тамара, 

ц!ня все-таки учителя, но уступая жен!, которая требовала 

мести «за родовитаго шляхетскаго сына», названнаго свиною 

головою, отказалъ Сковород! отъ дому u отъ должности. 

При прощапь!, однако, онъ съ нимъ впервые заговорилъ и 

прибавили: «Прости, государь мой: мн! жаль тебя!» 

И вотъ, за «свиную голову» Сковорода опять остался 

безъ м!ста, безъ пищи, безъ одежды, но не безъ надежды,— 

заключаетъ КовалЬнскШ. 

Въ крайней нужд! зашелъ онъ къ своему щнятелю, переяславс!;ому 

сотнику. Тутъ ему представился случай !хать 

въ Москву, съ каллиграфомъ, получившими м!сто пропов!дника 

йъ московской академш. Съ нимъ и по!халъ. Изъ 

Москвы они проЬхалн въ Троицко-Серпевскую Лавру, гд! 

былъ тогда намЬстникомъ Кириллъ ФлоринскШ, большпхъ 

нознанШ челов!къ, бывшШ виослЬдствш епископомъ черниговскимъ. 

Кириллъ стали уговаривать Сковороду, уже знакомого 

ему но слухами, остаться въ Л авр! для пользы 

училища; но любовь къ родин! влекла его въ Малороосш. 

Сковорода возвратился снова въ Переяславль, «оставя но 

себ! въ Л авр! имя ученаго и дружбу Кирилла» :"J. Сковорода 

уже отдалялся отъ всякихъ привязанностей и становился 

странникомъ, безъ родства, стяжашй н домашняго 

угла. 

*) ВТроитно къ этому времени отиоситсн черта, сохраненная въ 

стать! г. СнЬгнрева: « О спюринномъ русском» переводи, Тита 

Ливы » (Учения записки Импер. Моек. Университета 1833 г., ч. 1, 

стр. 6 9 4 — 695). Вотъ слова г. Снегирева: «Переводъ Тита Лйвг'я хранится 

въ патриаршей библштек!, подъ .V 292, въ четырегь большнхъ 

томахъ, нисанъ скороипсыо; на заглавш IV -го тома надписано: П ереведена 

з латинскаго диалекта на славенскш трудами учителя Колдепума 

Черн!говскаго, року 1716». — На бумажной закладк!, вложенной 

въ одинъ томъ, подписано рукою Григория Сковороды, изв!стнаго 

нодъ именемъ украинскаго философа «196 году, мгьсяца М а и , въ 

119 день, к у п и .п С коворода, д а м восемь а л т т ъ * .

— 48 — 

Не успЪлъ онъ пргЬхать въ Переяславль, какъ Тамара 

поручнлъ знакомымъ отыскивать его и просить снова къ 

себё. Сковорода отказался. Тогда одинъ знакомый обманомъ 

привезъ его, соннаго, въ домъ Тамары ночью, где его и 

успели уговорить остаться. Онъ остался безъ срока и безъ 

условШ. 

Поселясь въ деревнЬ и обезпеча свои первый нужды, онъ 

сталъ предаваться уединенно и размышлешямъ, удаляясь 

въ поля, рощи и аллеи сада. «Рано утромъ заря была ему 

спутницею, а дубравы собеседниками». Это не осталось безъ 

посл'ЬдствШ. Ковад'ЬнскШ сохраняетъ въ своемъ разсказЬ 

выдержку изъ оставшихся у него «Заиисокъ» Сковороды. 

Изъ этой выдержки видно, что Сковорода жилъ у Тамары 

въ 1758 году. Значить, со времени его петербургской жизни 

уже прошло четырнадцать лйтъ, и онъ поступалъ въ тридцать-шестой 

годъ жизни. Учителю Тамары стали видеться 

чудные, знаменательные сны. 

«Въ полночь, ноября 24 числа, 1758 гида, въ се.тЬ 

КавраЬ, говорить Сковорода, казалось во снЬ, будто разсматриваю 

различный охоты жит!я человЬческаго, по разнымъ 

местамъ. Въ одномъ месте я былъ, где царсюе чертоги, 

наряды, музыка, плясан in; где любяшдяся то п'Ьли, то 

въ зеркала смотрелись, то бегали изъ покоя въ покой, 

снимали маски, садились на богатыя постели. Оттуда повела 

меня сила къ простому народу. Люди шли по улицамъ, съ 

скляницами въ рукахъ, шумя, веселясь, шатаясь, также и 

любовныя дЬла сроднымъ себе образомъ происходили у 

нихъ». Сонъ заключается картиною сребролюб1я, которое 

съ «кошелькомъ таскается» всюду, и видомъ сластолгоСпя, 

иопирающаго смиренную бедность, «имеющую голыя колена 

и убопя сандалш». Сковорода кончаеть словами: «Я, не 

стерня свирепства, отвратилъ очи и вышелъ». 

Более ]i более влюблялся онъ въ свободу и уедннеше. 

Мысли просились къ перу. Онъ писалъ стихи. Прочтя одно 

изъ нихъ, старый Тамара сказалъ: «Другъ мой! Богъ благословить 

тебя даромъ духа и слова!» *). 

Сковорода иродолжалъ учить сына Тамары языкамъ и 

нервымъ сведешямъ. Вскоре ученику выпало на долю пе- 

*) Эти стихи паписаиы на тему: «Ходя по ее мл К, обращайся на 

небесахъ», и помещены въ рукописномъ сборник! «Садъ iitc n e ib , 

подъ У 2.

— 49 — 

рейхи въ другой круп»; Сковорода также всгупнлъ на новое 

поприще. Вт» БЬлгородъ прибыль епископъ Госафъ Миткевичъ. 

Онъ вызвалъ изъ Переяславля своего друга, игумена 

Герваая Якубовича. Послйдшй заговорнлъ о СковородЬ; 

епископъ вызвалъ къ ce6f> бывшаго учителя Тамары и доставит» 

ему M'hc.To учителя поэзш въ харьковскомъ коллепумй, 

вт» 1759 году **). 

Отрадно остановиться здЬсь надъ Сковородою. Жизнь 

ему на время улыбнулась. Онъ явился уже въ простомъ, 

но нриличномт» нарядЬ. Чудакъ начинаетъ въ немъ пробиваться 

но поводу пищи, которую онъ принимать только 

вечеромъ, ио захожденш солнца, и 'к ъ только овощи, плоды 

и молочный блюда, не употребляя ни мяса, ни рыбы. Спить 

въ сутки только четыре часа. Встаетъ до зари и п'Ьшкомъ 

отправляется за городъ гулять; какъ замФчаетъ Кова.тЬнскШ, 

иредъ всЬмн «веселъ, бодръ, подвиженъ, воздерженъ, б.тагодушенствующъ, 

словоохотенъ, изъ всего выводяицй нравоучеше 

и почтителенъ». Годъ прошелъ и онъ, оконча 

срочное время, пргЬхалъ въ Бйлгородъ кт, Тосафу отдохнуть 

отъ трудовъ. Епископъ, ‘желая удержать его дохЬс при 

училищ’Ь, поручилъ Герваспо уговаривать его, какъ пр)ятеля, 

вступить въ монашеское зваше, обЬщая при отомъ скоро 

довести его до высокаго сана. Сковорода отказался. Гер- 

Bacitt сталъ съ нимъ холоденъ. Тогда Сковорода, на третШ 

же ден!» по npii6biTin въ Б кгородъ, дождавшись въ передней 

выхода Гервастя, подоптелъ къ нему и попросн.ть себ’Ь «напутственнаго 

благословен!я». T opB acitt нонялъ его намеренie 

и благословилъ его, скрЬня сердце. Сковорода отправился 

къ новому своему пр1ятелю, въ деревню Старицу, въ окрестности 

Белгорода. -Это было хорошенькое мЬсто, богатое 

.тЬсами, водоточннами и уютными «удольями», по словами 

КовалЬнскаго, «благопр1ятствующими глубокому уединенно». 

ЗдЬсь Сковорода принялся изучать себя и на эту тему написалъ 

нисколько сочиношй. ГервасШ донесъ епископу о 

поступкЬ Сковороды. 1осафъ не досадовалъ, а только пожал 

к ъ о немъ. Пустынножительство Сковороды продолжалось 

въ СтарицЬ. СосЬди, заслышавъ о его нрав)», съезжались 

**) Въ этб время ректоромъ коллепума б ш ъ архпмандригь Константннъ 

БродскШ, изъ префектовъ московской академш, а префектомъ— 

ЛаврентШ Кордеть, игумснъ (См. статью о коллепумФ въ «МолодпкЬ-> 

1Я43 г., стр. 30). 

С о'ш иеш я Г. П. Д ан и левскаго. Т. XXI. 4

— 50 — 

съ нимъ познакомиться. Онъ также пос'Ьщалъ нЬпоторыхъ 

но деревнямъ, и, между прочимъ, вздумадъ снова посетить 

Харьковъ. «Н'Ькто, говоритъ КовалЬнскШ, изъ познакомившихся 

съ нимъ, сделавшись нр!ятелемъ его, просилъ, чтобъ, 

будучи въ ХарыювЬ, познакомился онъ съ племянникомъ 

его, молодымъ челов'Ькоыъ, находивпшмся тамъ для наукъ, 

и не оставилъ бы его добрымъ словомъ». ЗдЬсь Кова.гЬнскШ, 

подъ именемъ племянника, говоритъ о себЬ самомъ. Съ 

этой поры онъ познакомился съ Сковородою, и ему мы обязаны 

достовЬрнымъ жизнеописатемъ Сковороды. Встретившись 

съ нимъ въ Харьков!;, Сковорода, смотря на него, 

полюбнлъ его, и полюбилъ до самой смерти. 

1осафъ, между гЬмъ, не теряя Сковороды изъ виду и 

желая привлечь его снова въ харьковское училище, предложнлъ 

ему должность учителя, какую онъ захочетъ. Полюбивъ 

новаго своего знакомаго, Сковорода принялъ предложенге 

епископа и остался въ Харьков'!; преподавать въ 

коллепумЬ синтаксисъ и греческШ языкъ. 

Покинувъ БЬлгородъ для Харькова, Сковорода, кромЬ 

коллепума, занялся съ новымъ своимъ другомъ, М. И. КовалЬнскимъ. 

Онъ сталъ чаще и чаще навещать его, занималъ 

его музыкою, чтешемъ книгъ, — словомъ, невольно 

сталъ его руководителемъ. Молодой человЬкъ, воспитываемый 

до той поры полуученымп школьными риторами и частью 

монахами, съ жадностью сталъ вслушиваться въ слова новаго 

учителя. Одни говорили ему, что счасйе состоитъ въ 

довольствЬ, нарядахъ и въ праздномъ веселш. Сковорода 

говорпдъ, что счаст!е— ограннчеше желанШ, обуздаше воли 

и трудолюбивое исполнеше долга. Вдобавокъ къ этому, словами 

Сковороды отвЬчала и жизнь его, и его дЬла. Ученики 

проходили съ нимъ лгобимыхъ древнихъ авторовь: Плутарха, 

Филона, Цицерона, Горащя, Луьчяна, Климента, Орнгена, 

Дюнишя Ареопагита, Нила и Максима-Исповедника. Новые 

писатели шли съ ними рядомъ. П редпринят, перевоспитать 

своего ученика совершенно, Сковорода почти ежедневно 

писалъ въ нему письма, чтобы ответами на нихъ вкратце 

npiyniiTb его мыслить писать. Вскоре, именно въ 1763 году, 

какъ самъ КоваленскШ приводитъ въ выдержке изъ своихъ 

тогдашнихъ «Подсниыхъ Записокъ», онъ увиделъ сонъ, въ 

которомъ на ясномъ небе представились ему зодотыя очертан1я 

имен'ь трехъ отроковъ, ввержениыхъ въ печь огненную:

— 51 — 

Анашя, A;sapiu и Мисаила. Отъ этихъ трехъ словъ на 

Сковороду сыпались искры, а нЬкоторыя попадали и на 

КовалЬнскаго, производя въ немъ легкость, спокойств1е и 

довольство духа. «Поутру,— говорить онъ, — вставь рано, 

нересказалъ я cie видЬше старику, троицкому священнику, 

Бор., у котораго я имЬлъ квартиру. Сгарикь сказали: молодой 

человЬкъ! слушайтесь вы сего мужа; онъ поставленъ 

вами отъ Бога руководителемъ и наставникомъ. Съ того 

часа молодой сей человЬкъ предался вседушно дружбЬ Гриropia 

Сковороды». Три отрока, говорили ему Сковорода,— 

это три способности человека: умъ, воля и д1:ян!е, непокоряюнцяся 

злому духу Mipa, несгорающгя отъ огня любостраст1я. 

Это объяснили ему Сковорода уже черезъ тридцать 

лЬтъ самой тЬсной дружбы съ своимъ ученикомъ, за два 

мЬсяца до своей кончины, потому что послЬднШ не рЬшался 

ему разсказать прежде своего сна. 

Въ бесЬдахъ съ своимъ ученикомъ, раздЬляя человЬка 

надвое, на внутренняго и внЬшняго, Сковорода этого внутренняго 

человЬка называли Минервою, по сказкЬ о происхожденш 

Минервы изъ головы Юпитера. «Такими образомъ, 

часто,— говорить ученикъ,— видя робкаго военачальника, 

грабителя судью, хвастуна ритора, роскошнаго монаха, 

онъ съ досадою замЬчалъ: вотъ люди безъ Минервы! Взглянувъ 

на изображеше Екатерины II, бывшее въ гостиной у 

друга его, сказали онъ съ движешемь: вотъ голова съ Минервою! 

» 

Въ своихъ бесЬдахъ онъ приглашали ученика въ иоздше 

дЬтше вечера за городи и незамЬтно доводили его до кладбища. 

Тутъ онъ, при видЬ посчаныхъ могилъ, разрытыхъ 

вЬтромъ, толковали о безумной боязливости людской при 

видЬ мертвыхъ. «Иногда же, замЬчаетъ КовалЬнскШ, онъ 

пЬлъ тамъ что-либо, приличное благодушеству; иногда же, 

удаляясь въ близъ-лежащую рощу, играли на флейттраверсЬ, 

оставя ученика своего между могилъ одного, чтобъ издали 

ему и р ш ’нЬе было слушать музыку». Такъ онъ укрЬилялъ 

бодрость мысли и чувствъ своего ученика. 

Въ 1764 году КовалЬнскШ поЬхалъ въ KieBb изъ любопытства. 

Сковорода рЬшился Ьхать съ нимъ, и они отправились 

въ августЬ. Тамъ они осматривали древности, а 

Сковорода былъ ихъ истодкователемъ. «Muorie изъ соучениковъ 

его и родственниковъ,— замЬчаетъ КовалЬнскШ,— 

4*

— 52 — 

будучи тогда монахами въ Печерской Лавр’Ь, напали на 

него неотстуино, говоря: «полно бродить по свЬту! Пора 

пристать къ гавани! намъ известны твои таланты! ты будешь 

столпъ и украшеше обители!»— «Ахъ,— возразилъ въ 

горячности Сковорода:— довольно и васъ, столбовъ неотесанныхъ!» 

Черезъ нисколько дней КовалЬнскШ возвратился 

домой, а Сковорода остался погостить у своего родственника, 

нечерскаго типографа, 1устнна. Спустя два мйсяца, онъ 

снова пргЬхалъ изъ Шева въ Харьковъ. Украйну онъ предиочиталъ 

Малороссы за воздухъ и воды. «Онъ обыкновенно,— 

замГчаетъ его ученикъ, — называлъ Малороссш 

матерью, потому что родился тамъ, а Украйну теткою, по 

жительству въ ней и но любви къ ней». 

Въ Харьков! былъ тогда губернаторомъ Евдокимъ АлекеЬевичъ 

Щербининъ, челов!къ стараго в!ка, но поклонникъ 

искусств!» и наукъ, а въ особенности музыки, въ которой 

и самъ былъ искусенъ. Онъ много наслышался о Сковород!. 

Одинъ старожилъ передалъ мн! о первой встр!ч! его 

съ Сковородою. Щербининъ !халъ по улиц!, въ пышномъ 

рыдван! и съ гайдуками, и увидЬлъ Сковороду, сидЪвшаго 

у гостпнаго двора, на тротуар!». Губернаторъ послалъ къ 

нему адъютанта.— «Васъ требуетъ къ себ! его превосходительство!»— 

«Какое превосходительство?»— «Господинъ губернаторъ!»— 

«Скажите ему, что мы незнакомы!»— Адъютантъ, 

заикаясь, передалъ отв!тъ Сковороды. Губернаторъ 

послалъ вторично. «Васъ просить къ себ! Евдокимъ А лекоъевичъ 

Щербининъ!'» — «А! — отв!тилъ Сковорода: — объ 

этомъ слыхалъ; говорятъ, добрый челов!къ и музыкантъ!» 

II, снявши шапку, подошелъ къ рыдвану. Съ той минуты 

они сошлись. Ковал'ЬнскШ сохраняетт» черты ихъ далытЬйшихъ 

отношенШ. «Честный человйкъ, для чего не возьмешь 

ты себ! извйстнаго состояшя?»-—спросилъ его Щ ербининъ 

въ первые дни знакомства.— «Милостивый государь, 

отвЬчалъ Сковорода:— св!тъ подобенъ театру. Чтобъ представить 

на немъ игру съ усн!хомъ и похвалою, берутъ 

роли по способностямъ. Действующее лицо не но знатности 

роли, но за удачность игры похваляется. Я увид!лъ, что 

не могу представить на театр! свЬта никакого лица удачно, 

кром! простого, безпечнаго и уединительнаго; я сш роль 

выбралъ. и доволенъ».— «Но, другъ мой!— продолжалъ Щербининъ, 

отведя его особенно изъ круга:— можетъ-быть, ты

— 53 — 

им'Ьешь способности къ другими состояшямъ, да привычка, 

мнешя, предубеждеше»... («м1ппаютъ»—-хотели онъ сказать). 

«Если бы я почувствовалъ,— перебилъ Сковорода:— 

сегодня же, что могу рубить турокъ, то привязали бы 

гусарскую саблю и, над1;въ кпверъ, пошелъ бы служить 

въ войско. А ни конь, ни свинья не сд-Ьлаютъ этого, потому 

что по им1;ютъ природы къ тому!..» 

Любимымъ заю ш емъ Сковороды въ это время была 

музыка. Онъ сочинялъ духовные концерты, положа некоторые 

псалмы на музыку, также и стихиры, иЬваемые на, 

литургш. Эти вещи были, по словами Коваленскаго, исполнены 

гармонш, простой, но важной и проникающей душу. 

Особую склонность питалъ онъ къ ахроматическому роду 

музыки. Сверхъ того, онъ игралъ на скрипке, фдсйттраверс!;, 

бандуре и гусляхъ. 11о словамъ г. Срезневскаго 

(«Утренняя Звезда», 1834 г., к. 1), «онъ начали музыкальное 

поприще въ домЬ своего отца— со пил кою, свирелью. 

Тамъ, одевшись въ юфтовое платье, онъ отправлялся отъ 

ранняго утра въ рощу и наигрывали на сопилке священные 

гимны. Мало-но-малу онъ усовершенствовали свой инструмента 

до того, что могъ на немъ передавать переливы 

голоса птицъ пЬвчихъ. Съ техъ поръ музыка и пЬше сделались 

постоянными заняпемъ Сковороды. Онъ не оставляли 

ихъ въ старости. За несколько летъ до смерти, живя въ 

Харькове, онъ любили посещать домъ одного старичка, где 

собирались беседы добрыхъ, иодобныхъ хозяину, стариковъ. 

Бывали вечера и музыкальные, и Сковорода занимали въ 

такихъ случаяхъ всегда первое место, пели primo и за 

слабостью голоса вытягивали трудныя solo на своей флейт!;, 

какъ называли онъ свою сопилку, имъ усовершенствованную. 

Вирочемъ, онъ игралъ и пе.ть, всегда наблюдая важность, 

задумчивость и суровость. Флейта была неразлучною его 

спутницей; переходя изъ города въ городи, изъ села въ 

село, по дорогЬ онъ всегда или 1гЬлъ, или, вынувъ изъ-за 

пояса любимицу свою, наигрывали на ней свои печальный 

фантазш и симфоши». 

Въ 1766 г., по повеленйо Екатерины И харьковскими 

училищами, но нредстательсгву Щербинина, прибавлены 

некоторый науки подъ именемъ «прибавочныхъ классовъ». 

Между прочими, благородному юношеству было назначено 

преподавать правила благонрав1я. Начальство для этого

избрало Сковороду, которому было уже сорокъ-четыре года, 

и онъ принялъ вызовъ охотно, даже безъ опред'Ъденнаго 

оклада жалованья, ссылаясь, что это доставить ему одно 

удовольсше. Въ руководство ученикамъ написалъ онъ тогда 

известное свое сочинеше: «Н ачальная дверь кг xpucmiauскому 

добронравт для молодого ш ляхетства Харьковской 

губернт» *). Вс4 просвещенные люди, заийчаетъ при зтомъ 

Ковал'ЬнскШ, отдали Сковороде полную справедливость. Но 

нашлись при зтомъ завистники и гонители. Г. СрезневскШ, 

въ своей статье: «Отрывки изъ записокъ о старце Сковороде» 

(«Утренняя ЗвЬзда», кн. I), сохранилъ объ зтомъ 

нЬсколько любопытныхъ подробностей. Воротившись изъ-за 

границы, Сковорода былъ нолонъ новаго учетя, новыхъ 

животворныхъ истинъ, добытыхъ на пользу человечества, 

любящШ все доброе и честное и ненавидящШ ложь и невежество. 

«Бедный странникъ,— говорить г. СрезневскШ:— въ 

рубище явился онъ въ Харьковъ. Скоро распространилась 

молва о его учености и красноречш». Въ предварительной 

лекщи, по получение каеедры правилъ благонрав1я въ училище, 

онъ высказалъ некоторый свои мысли и напугалъ 

непросвещенныхъ своихъ товарищей. И въ самомъ деле, 

могли ли они не быть поражены такимъ громкимъ вступлешемъ! 

Выписываю оное слово въ слово: «Весь м1ръ 

спитъ! Да еще не такъ спитъ, какъ сказано: аще упадетъ, 

не pa36ieTca; спитъ глубоко, протянувшись, будто ушибенъ! 

А наставники не только не пробуживаютъ, но еще поглаживаютъ, 

глаголюще: спи, не бойся, место хорошее... чего 

опасаться!» Волнеше было готово. Но это только начало, и 

скоро все затихло. Сковорода началъ свои уроки, написалъ 

вышеупомянутое сочинеше, какъ сокращеше оныхъ, отдалъ 

рукопись, и тогда-то буря возстала на него всею силой. 

Рукопись пошла по рукамъ. Съ жадностью читали ее. Но 

какъ некоторый места въ ней найдены сомнительными, то 

Сковороду осудили на отрешеше отъ должности. Конечно, 

тутъ действовала более зависть; но невежество было для 

нея достаточною подпорою, и оно-то всего более оскорбило 

*) Напечатана вполнЬ въ « СюнскоМг В »,ст никгъ> веопемпата Миеаилова, 

1806 г., ч. III, и въ * У т ренней Звгьздгь», 1834 г., кн. I, въ 

отрывкахъ, въ e m i t И. И. Срезневскаго. Начало этого сочинешя, 

подъ именемъ П реддвергя С ковороды », напечатано еще въ « М осквы - 

т я н и т ь», 1842 г., ч. I, съ замЬткою: доставлено г. Срезиевскимъ.

Сковороду. Назначены были диспуты. Сочинеше разобрано 

на нихъ съ самой дурной стороны, все истолковано въ превратномъ 

смысл'Ь. Сковороду обвинили въ такихъ мысляхъ, 

какихъ онъ и иметь не могь. Сковорода опровергалъ противниковъ 

умно; но р-Ьшеше осталось прежнее, Сковорода 

былъ принужденъ удалиться изъ Харькова». 

Кова.гЬнскШ продолжаетъ разсказъ. Близъ Харькова есть 

место, называемое Гужвинское. Это — поместье Земборгскихъ, 

покрытое угрюмымъ .тЬсомъ, въ глуши котораго 

была устроена тогда пас'Ька, съ хижиною пчельника. Н а 

этой пасеке, у любнмыхъ имъ помйщиковъ, поселился Сковорода, 

укрываясь отъ молвы и враговъ. ЗдЬсь написалъ 

онъ сочинеше «Наркизъ, познай себя»: вслГ.дъ за гЬмъ, тутъ 

лее онъ написалъ разеуждеше: «Книга Лсхань, о познати 

себя» *). Это были нервыя полныя сочинешя Сковороды; 

прежде, говорить КовалЬнскгй, онъ написалъ только «малый 

отрывочный сочинешя, въ стихахъ и въ прозе». «Лжемудрое 

BbicoieoyMie, не въ силахъ будучи уже вредить ему, 

употребило другое оруд1е— клевету. Оно разглашало повсюду, 

что Сковорода возстаетъ противъ употреблешя мяса и вина, 

противъ золота и ценныхъ вещей, и что, удаляясь въ леса, 

не имеетъ любви къ ближнему, а потому называли его манихейцемъ, 

мизантропомъ, чедовеконенавистникомъ». Сковорода, 

узнавши объ этомъ, явился въ городъ и въ первомъ 

же обществе нашелъ случай разгромить очень Д1алектически 

своихъ враговъ. «Было время, — говорилъ онъ, по 

словамъ Коваленскаго,— когда онъ воздерживался, для внутренней 

экономя! своей, отъ мяса и вина. Не потому ли и 

лекарь охуждаетъ, напримеръ, чеснокъ тому, къ которому 

вредный жаръ вступилъ въ глаза?» И стрелы его противъ 

«оглагольниковъ его» сыпались безъ числа. Слушавние его 

только робко переглядывались и не возражали. Онъ раскланялся 

и вышелъ. Новое уединеше влекло его къ себе. 

Въ изюмскомъ округе, харьковской губернш, продолжаетъ 

КоваленскШ, жили тогда дворяне Сошалъсше, младшШ братъ 

*) Первая не напечатана. Второй также я нпгдЬ не нашелъ въ печати. 

Но въ сппскЬ сочиненш Сковороды, переданномъ мн'Ь отъ преocBHDieiinaro 

Иннокентия, сказано: «Асхань, о нознан1н еебя> напе-_ 

ч атан а въ П етербург!, въ 1798 году. Это, вЬроятно, книга подъ другимъ 

имеяемъ: « Б и б .п о т е к а д у х о вн а я , друж еск а я беаьда о п о зн а т и себя», 

о которой я скажу ниже, въ персчнЬ сочнненш Сковороды.

которыхъ приглашать Сковороду разделить его жилище и 

дружбу. Сковорода поехалъ съ шшъ въ деревню его, Гусннку, 

полюбилъ снова и место, и хозяевъ, и поселился у 

нихъ, по обычаю своему, на пасЬке. Тишина, безмятежность 

и свобода снова возбудили въ немъ чувство несказаннаго 

удовольств!я. «Мноле говорятъ,— писалъ онъ при втомъ къ 

Коваленскому: — что дЬлаетъ въ жизни Сковорода, чЬмъ 

забавляется? — Я радуюсь, а радоваше есть цветъ человеческой 

жизни!» Въ это время бывшШ ученикъ его поехалъ 

на службу въ Петербургъ. Это было въ ноябре 170!) года. 

Тамъ прожилъ онъ три года, превознося своего учителя. 

Сковорода, между гЬмъ, въ 177о году съ Сошальскиыи 

уЬхалъ въ Шевъ. Тамъ поселился онъ у своего родственника 

1 устина въ Китаевской пустыни, близъ Шева, и прожилъ 

тутъ три месяца. «Но вдругъ», но словамъ Коваленскаго, 

«приметили онъ однажды нъ себЬ внутреннее движ 

ете духа, побуждавшее его ехать нзъ Шева. Онъ сталь 

просить Дустина отпустить его въ Харьковъ. Родственникъ 

началъ его уговаривать остаться. Сковорода обратился къ 

другимъ пр!ятелямъ, съ просьбою отправить его на Украйну. 

Между тймъ, пошелъ онъ на Подолъ— нижнШ Шевъ. Сходя 

туда по горе, онъ, по словамъ его, вдругъ остановился, почувствовавши 

сильный запахъ труновъ. Н а другой же день 

онъ уЬхалъ изъ Шева. Приехавши черезъ двЬ недели въ 

Ахтырку, онъ остановился въ монастыре, у своего npinтеля, 

архимандрита Венедикта, н успокоился. Неожиданно 

получается известие, что въ ШевЪ чума и городъ уже запертъ». 

Поживя несколько у Венедикта, онъ обратно отправился 

въ Гусинку, къ Сошальскимъ, где н обратился къ 

свонмъ любнмымъ занятшмъ. Здесь Коваленсшй делаетъ 

маленькое отступлеше, въ объяснеше того, почему Сковорода 

при жизни подписывался, въ пнсьмахъ и сочннсшяхъ, 

еще иногда такъ: ГриюрШ Варсава Сковорода, а иногда 

Д ам н лъ Мейншрдъ. 

Въ 1772 году, въ февралЬ, КовалЬнсый поЬхалъ за границу 

и, объехавши Франщю, ви. 1776 году прибыль въ 

швейцарский городъ Лозанну. Между многими учеными въ 

Лозаннё сошелся онъ съ Даншломъ Мсйнгардомъ. Этоти. 

Мейнгардъ былъ до того нохожъ на Сковороду — образомъ 

мыслей, даромъ слова и чертами лица, что его можно было 

признать ближайшиыъ родственннкомъ его. Коваленскому

Мейнгардъ пришелся поэтому еще болйе пб-сердцу, и они 

такъ сблизились, что швейцарецъ предложить русскому 

страннику свой загородный домъ иодъ Лозанною, съ садомъ 

н обширною библиотекой, чймъ тотъ и пользовался въ свое 

пребывшие въ Ш вейцара!. Возвратись, въ 17То году, изъ-за 

границы, КовалйнскШ передалъ о своей встрйчй Сковород!;. 

И послйднШ до того полюбилъ заочно своего двойника, что 

съ той поры сталъ подписываться въ письмахъ и въ своихъ 

сочннешяхъ: Грт орш Варсава (но еврейски; варъ сыпь 

Савы) и Д ат илъ МеитарОъ. Это были его псевдонимы. 

Въ 1775 году СковородЬ было уже иятьдесятъ-трн года, 

а онъ попрежнему былъ такой же безиечный, старый ребенокъ, 

такой же чудакъ и охотникъ до уединешя, такой же 

мыслитоль и неносйда. Съ этого времени его жизнь уже 

принимаете видъ постоянных’!, нереходовъ, странствованШ 

ийшкомъ за сотни верстъ и краткихъ отдыховъ у неыногн.хъ, 

которыхъ онт. любнлъ и которые гордились его поейщешямн. 

Здйсь разсказъ Ковалйнскаго я прерву воспоминашями 

другнхъ лицъ, писавшихъ о Сковородй. КоьалйнскШ говорить: 

«И добрая, н худая слава распространилась о немъ 

по всей Украйнй. Muorie хулили его, нйкоторые хвалили, 

и вей хотйли вндйть его. Онъ живалъ у многнхъ. Иногда 

мйстоиоложенie— но вкусу его, иногда же люди привлекали 

его. Непремйннаго же жилища не имйлъ онъ ннгдй. Ьолйе 

другихъ онъ въ это время любнлъ дворянъ Сошальскихъ и 

ихъ деревню Гусинку»*). 

*) Въ обьяснеш с словь Ковалйнскаго, 1 ессьгде-Кадьве и Ивана Вернета, 

нотомокъ этихъ Сошальскихъ, В . В . СоишлъскШч доставить мнй, 

отъ 15 января 1856 г., слйдуюпця замйтки своего отца: «Другь Сковороды, 

Алексей Юрьевичъ СошальскШ жиль въ Г у с и п к п , возлй церкви, 

гд-Ь теперь живетъ 15. 0 . Земборгсюй. Онъ быль старый холостякъ, оритиналъ, 

упрямаго характера и, будучи бсздйтснъ, все нмйше хотйлъ 

передать своему племяннику, моему отцу. Но разсердился на него за то, 

что тотъ приказать выбросить изъ пруда конопли, которыя онъ велйлъ 

мочить, и конопли были причиною того, что HMtiiie перешло въ разный 

руки. Отецъ мой послй выкупить небольшую часть. Это то MtcTo, гдЬ 

теперь я живу, т.-е. хуторъ Селище, близъ лйса, называемаго^ Васидьковъ. 

Я помню и самого Алексйя Юрьевича, п домъ его, особой архитектуры. 

Это было очень высокое здаше въ три этажа. Верхнш , по 

имени лйтнякъ, былъ безъ печей. Тугь съ весны проживать хозяннъ, 

другъ Сковороды. У него были еще два брата, Осипъ и I eopriii мой 

дйдъ. Первый жнлъ также въ Гусинкй, а второй въ Маиичиновюь.

Гессъ-де-Кальве говорить объ этой порЬ («Украинский 

В’Ьстникъ»-1817 г., IV кн.): «Въ крайней бедности нереходилъ 

Сковорода по Украйне нзъ одного дома въ другой, 

училъ д'Ьтей примЬромъ непорочной жизни и зрелыми наставдешемъ. 

Одежду его составляла сЬрая свита, пищу— 

самое грубое кушанье. Къ женскому полу не имЬлъ склонности; 

всякую непр1лтность сносилъ съ великимъ равноду- 

]шемъ. — Проживши н'Ьсколько времени въ одномъ домЬ, 

гдй всегда ночевадъ— хЬтомъ въ саду подъ кустарникомъ, 

а зимой въ конюшнЬ,— бралъ онъ свою еврейскую Биб.пю, 

въ карманъ флейту и пускался далее, пока попадалъ на 

другой предметъ. Никто, во всякое время года, не вндалъ 

его иначе, какъ пешимъ; также малейшШ вндъ награжден in 

огорчалъ его душу. Въ зре.ш хъ летахъ, по большей части, 

жилъ онъ въ Купянскомъ уЬзде, въ большомъ лесу, принадлежавшемъ 

дворянину О. Ю. Шекому (Ос. Юр. Сошальскому). 

Онъ обыкновенно приставалъ въ убогой хижинЬ 

пасечника. Несколько книгъ составляли все его имущество. 

Онъ любилъ быть также у помещика И. И. Меч— кова 

(И. И. Мечникова). Простой и благородный образъ жизни 

въ сихъ домахъ ему нравился. Тамъ онъ воспитывалъ детей 

и развеселялъ разговорами сихъ честныхъ стариковъ». 

Г. СрезневскШ говорить о его характере ^(«Утренняя 

Звезда», 1834 г., кн. I): «Уважеше къ Сковороде простиралось 

до того, что почитали за особенное благословеше 

Воине дому тому, въ которомъ поселился онъ хоть на несколько 

дней. Онъ могъ бы составить себе подарками порядочное 

состоите. Но, чтб ему ни предлагали, сколько ни 

просили, онъ всегда отказывался, говоря: «дайте неимущему!» 

и самъ довольствовался только серой свитой. Эта 

серая свита, чоботы про запасъ и несколько свитковъ со- 

Недалеко отъ Гусинки есть лЬсъ, Тамъ въ то время была хижина ц 

iiaetica, гдЬ Сковорода проживали иногда вмЬстЬ съ АлексЬемъ Юрьевнчемъ. 

МЬсто называлось Скрынншш и получило имя «Скрыниицкон 

пуеш ни». Друзья ходили оттуда въ церковь въ Гусинку, гдЬ и теперь 

въ алтарь хранится зеркало Сковороды, взятое по смерти его изъ домика 

Скрынницкон пустыни. Еще слово. Въ родЬ Сошальскпхъ было 

также монашеское зваш е. Одинъ изъ предковъ нашихъ потерялъ жену 

отъ чумы, занесенной въ Украину. ВозлЬ матери найденъ былъ живымъ 

ребенкомъ сынъ ея. Въ зрЬлыхъ лЬтахъ онъ часть имЬшя, именно хуторъ 

Черня чШ, впослЬдетвш взятый въ казну, пожертвовалъ на КуряжекЧй 

монастырь, близъ Харькова, н самъ пошелъ въ монахи».

чинешй,—вотъ въ чемъ состояло все его имущество. Задумавши 

странствовать или переселиться въ другой домъ, онъ 

складывалъ въ мЪшокъ эту жалкую свою худобу и, перекинувши 

его черезъ плечо, отправлялся въ путь съ двумя 

неразлучными: палкой-ж уравлемъ и флейтой *). И то, и 

другое было собственного его рукоделья». — Въ тЬхъ же 

«запискахъ о старце ГригоргЬ Сковороде» г. СрезневскШ 

говорить (стр. 68— 71): «Сковорода отъ природы былъ 

добръ, имели сердце чувствительное. Но, росшШ сиротою, 

онъ долженъ былъ привыкнуть по-неволе къ состояние одиночества, 

и сердце его должно было подпасть подъ иго меланхолш 

и загру&Ьть, и судьба наконецъ взяла свое: съ лотами 

созрело въ немъ это ледяное чувство отчуждешя оть 

людей и света. Умъ Сковороды ше.ть тою же дорогой: сначала 

добрый, игривый, оиъ мало-но-малу тяжелЬлъ, делался 

своенравнее, независимее, дичалъ все более и, наконецъ, 

погрузился въ бездну мистицизма. Притомъ всномнимъ время, 

когда жилъ Сковорода: мистики или т с т и с т ы разыгрывались 

тогда повсюду въ Германии Сковорода побывалъ въ 

этой стране н навсегда сохранилъ предпочтете къ ней 

передъ всеми прочими, исключая родины своей. Легко понять, 

отчего Сковорода заслуживали часто имя чудака, если 

даже и не юроднваго. Съ сердцемъ охладелыми, съ умомъ, 

подавленными мистицизмомъ, вечно пасмурный, вечно оди- 

H O K i f i , себялюбивый, гордый, въ проетомъ крестьянскомъ 

платье, съ причудами,— Сковорода могъ по справедливости 

заслужить это назваше. Сковорода жилъ самъ собою, удаляясь 

отъ людей и изучая ихъ, какъ изучастъ естествоиспытатель 

хищныхъ зверей. Этотъ духъ сатиризма— самая 

разительная черта его характера.— Вотъ что говорить Сковорода 

самъ о своей жизни: «что жизнь? То сонь Турка, 

упосннаго отумомъ,— сонь страшный: и голова болнтъ отъ 

него, сердце стынетъ. Что жизнь? То странствие. Прокладываю 

н себе дорогу, не зная, куда идти, зачемъ идти. 

И всегда блуждаю между несчастными степями, колючими 

кустарниками, горными утесами, — а буря надъ головою, и 

негде укрыться отъ нея. Но — бодрствуй!»... — Впрочемъ, 

Сковорода не искали ни славы, ни уважешя. Онъ жилъ 

*) По словамъ Хиждеу, въ стать!; с Т р и им ени С ковороды »,— пЪени 

Сковороды м алороссйсю е слЬпды поить подъ нменемъ «С ковородивопись 

весняновы .

— GO — 

самъ собою. Онъ не ыогъ равнодушно сносить, чтобъ уни 

жали его мысли. Любнлъ иногда похвастаться своими познашями, 

особенно въ языкахъ. КромЬ славянскаго церковнаго, 

русскаго и украинскаго, онъ зналъ нЬмецкШ, гречеcivifi 

и латинсшй и на всйхъ прекрасно говорилъ и писалъ. 

Сказавъ, что Сковорода вообще отличался особенною умеренностью, 

какъ въ пище, такъ и въ питш, что онъ былъ 

настоящШ постникъ, п «по сказанда всйхъ, знавшихъ лично 

его, почти вовсе не употреблялъ горячихъ напитковъ» 

г. СрезневскШ старается защитить Сковороду нротивъ замйчанШ 

къ статье Гессъ-де-Кальве издателей «Украинскаго 

ВЬстника», гдй указывается на письмо Сковороды, приложенное 

къ статьё «Вестника». Письмо писано къ харьковскому 

купцу Урюпину, изъ Бурлука, отъ 1790 года, 2 ноля; 

въ конце иослашя «старецъ ГригорШ Варсава Сковорода» 

выражается такъ: «Пришлите мнё ножикъ съ печаткою. 

Великою печатью не кстати н не люблю моихъ писемъ печатать. 

Люблю печататься еленемъ. Уворовано моего еленя 

тогда, когда я у васъ въ Харъковгъ пировалъ и буянили. Достойно!— 

Бочоночки оба отсылаются, вашъ и Дубровина; 

и сей двоицЬ отдайте огъ меня низенькШ иоклонъ и господину 

Прокопш Семеновичу». Къ словамъ г. Срезневскаго, 

въ стать!. «Утренней ЗвЬзды», сдЬлалъ нрим ечате Квитка- 

Основьяненко, подписавшись буквами: Г. 6. К —а. Онъ p i 

rn аетъ вопросъ такъ: «хотя Сковорода и не былъ пьяница, 

но не былъ и врагъ существовавшему въ его время здЬсь 

обыкновешю, въ дружескихъ и пр1ятельскихъ собрашяхъ 

поддерживать и одушевлять бесёды употреблешемъ не вина, 

котораго въ то время здЬсь, кроме крымскихъ и волошскихъ, 

и слыхомъ не было слышно, а разнаго рода наливокъ 

въ домахъ щннтельскнхъ». 

Г. СрезневскШ сохраняетъ еще одну черту изъ жизни и 

нрава Сковороды, которую должно упомянуть прежде, нежели 

я перейду къ дальнейшему развитие разсказа Кова- 

.тЬнскаго. 

Въ «Московскомъ Наблюдателе» 1836 г., ч. V’l, г. СрезневскШ 

иом'Ьстилъ повесть «Майоръ-маиоръ», гдй разсказываетъ, 

какъ судьба испытала-было Сковороду въ сердечныхъ 

стремлешяхъ его, какъ онъ чуть было не женился, 

и остался все-таки холостякомъ. Среди вымысла разговоровъ 

н обыкновенныхъ повествовательныхъ отступлений,

— 61 — 

авторъ сберегаетъ любопытный черты, взятыя ймъ изъ 

иреданШ старожиловъ, знавшихъ Сковороду. После того, 

какъ Сковорода «съ восторгомъ над'Ьлъ стихарь дьячка 

грекороссШской церкви въ Офене, только для того, чтобъ 

убежать изъ Офена и, пространствовав!, на свобода по 

Европе», бЬглымъ дьячкомъ исходнлъ онъ Венгрш, Австрю, 

северную И т а л т и Грецш; странствовалъ потомъ но УкрайнЬ 

и «въ 1766 г. зашелъ въ наши Валковскге хут ора». 

Значитъ, ему было тогда уже сорокъ три года. Свернувъ 

съ какой-то тропинки на проселокъ, а изъ проселка на 

огороды, онъ наткнулся на садикъ, близъ пасЬки, гдЬ виднтъ 

девушку, распевавшую н'Ьсни. Онъ знакомится съ 

отцомъ ея, оригинальнымъ хуторяниномъ, носившимъ прозвище 

- «Майоръ», часто беседуетъ съ нимъ, учитъ его 

дочку; дочка забол1шаотъ горячкой, онъ ее лечить. Тутъ 

дочка Майора и Сковорода влюбляются другъ въ друга. 

Сковорода, по словамъ бюграфовъ, «вовсе несклонный къ 

женскому полу», увлекается сильнее; его помолвили, ставятъ 

подъ венецъ. Но тутт. предаше, въ разсказе г. Срезневскаго, 

сберегаетъ любопытную черту. Природа чудака беретъ 

верхъ— и онъ убегаетъ изъ церкви изъ-иодъ венца... 

Или Сковорода объ этомъ не разсказывалъ своему другу, 

КовалЬискому, или Коваленскш умолчалъ объ этомъ изъ 

деликатности: только въ его разсказе этого эпизода не находится. 

Продолжаю записки Коваленскаго. 

Полюбя Тсвншева, воронежскаго помещика, Сковорода 

жилъ у него въ деревне и написалъ тутъ сочинеше: «Икона 

Алкиввдская» *). Потомъ онъ нме.ть пребываше въ Бурлукахъ, 

у Захаржевскаго, где поместье отличалось красивымъ 

видомъ. Ж илъ также у Щ ербинина, въ селе Бабаяхъ, 

въ монастыряхъ Старо-Харьковскомъ, Харьковскомъ учи- 

*) По случаю жизни Сковороды въ воронежской губернш yut.rbao 

нЬсколько строкъ въ

- 62 — 

лшцномъ, Ахтырскомъ, Сумскомъ, Свйтогорскомъ, Сенняпскоыъ, 

у своего друга, КовалЬнскаго, въ селЬ Хатетов'Ё, 

близъ Орла, и въ селе Ивановке, у Ковалгънскаго, где потомъ 

и скончался. «Иногда жилъ онъ у кого-либо», замЬчаетъ 

КоваленскШ, «совершенно но любя пороковъ своихъ 

хозяевъ, но для того только, дабы черезъ продолжите времени, 

обращаясь съ ними, беседуя, нечувствительно привлечь 

ихъ въ познанге себя, въ любовь къ истимь и въ 

отвращенье отъ зла».— «Вирочемъ, во всЬхъ м'Ьстахъ, гдЪ 

онъ жилъ, онъ избиралъ всегда уединенный уголъ, жилъ 

просто, одинъ, безъ услуги.— Харьковъ любилъ онъ и часто 

посещать его. Новый начальникъ тамошнШ, услыша о немъ, 

желалъ видЪть его». Губернаторъ съ перваго же знакомства 

спроснлъ, о чемъ учить его любимая книга, «книга 

изъ книгъ», священная Биб.пя? Сковорода отвЬтилъ: «Поваренныя 

книги ваши учатъ, какъ удовольствовать желудокъ; 

псовыя — какъ зверей ловить; модныя — какъ наряжаться; 

а она учитъ, какъ облагородствовать человеческое 

сердце». Тутъ онъ толковалъ и спорилъ съ учеными, говорилъ 

о философш. И во всЬхъ его рЬчахъ была одна заветная 

цель: побуждешо людей къ жизни духа, къ благородству 

сердца и «къ светлости мыслей, яко главе всего». 

Изъ Харькова онъ надолго отправился въ Гусинку, къ Сошадьскимъ, 

въ «любимое свое пустынножительство». Онъ 

былъ счастливь по-своему и повторялъ заветную свою поговорку: 

«благодарете всеблаженному Богу, что нужное 

едгълалъ нетруднымъ, а трудное ненужнымъ!» —• Усталый, 

говорить КоваленскШ, при ходйлъ онъ къ престарелому 

пчелинцу, недалеко жившему на пасеке, «бралъ съ собою 

въ сотоварищество любимаго пса своего, и трое, составя 

общество, разделяли они между собою свечерю». «Можно 

жизнь его было назвать жпзныо; не таково было тогда состоите 

друга его!»— заключаетъ КоваленскШ и переходить 

къ описание собственнаго иоложетя, когда онъ почти на 

двадцать лЬтъ разстался съ Сковородою и, увлеченный внхремъ 

света и столичной жизни, свиделся съ нимъ опять 

уже въ годъ смерти бывшаго своего учителя. Здесь и я на 

время разстанусь съ разсказомъ Коваленскаго и пополню 

его слова изъ другихъ источниковъ о Сковороде, а именно 

несколькими анекдотами о странствующемъ философе, записанными 

харьковскими старожилами, безъ означешя времени.

— 63 — 

По словамъ 0 . Н. Глинки, Екатерина II знала о Сковороде, 

дивилась его жизни, уважала его славу и однажды, 

чрезъ Потемкина, послала ему приглаш ете изъ Украйны 

переселиться въ столицу. Посланный гонецъ отъ Потемкина, 

съ юга Малороссш, засталъ Сковороду съ флейтою, на закраинЬ 

дороги, близъ которой ходила овца хозяина, npiroтившаго 

на время философа. Сковорода, выслушавъ приглашение, 

отвЬтплъ: «скажите матушкЬ-дарицЬ, что я не покину 

родины... 

Мн£ моя свпрЬль и овца 

Дороже царскаго вЬнца!» 

Въ «Украпнскомъ ВФстникЬ» (1817 г., кн. IV ) сохранили 

о Сковороде нисколько любоиытныхъ черти Гессъ-де- 

Кальве и Иванъ Вернетъ. 

Гессъ-де-К альве говорить: «Чтобы дать поняые объ 

o c T p o y M iu и скромности Сковороды, приведу два случая.— 

При странномъ поведснш его, неудивительно, что некоторые 

забавники шутили надъ нимъ. Г , умный и ученый 

человГкъ, но атеистъ и сатирикъ (онъ былъ воспптанъ пофранцузски), 

хогЬлъ однажды осмеять его. «Жаль, — говорилъ 

онъ,— что ты, обучившись такъ хорошо, живешь какъ 

сумасшедшй, безъ цкти и пользы для отечества!»— «Ваша 

правда,— отвечали философъ:—я до сихъ поръ еще не сд1>лалъ 

пользы; но надобно сказать — и никакого вреда! Но 

вы, сударь, безболйем'ь вашнмъ уже много сделали зла. Ч е 

ловеки безъ В'Ьры есть ядовитое насЬкомоо въ природе. Но 

байбакъ (суслики), живя уединенно подъ землею, временемъ, 

съ своего бугорка, смотря на прекрасную натуру, отъ радости 

свищетъ и притомъ нпкого не кодетъ!» Г проглотнлъ 

пилюлю; однако, она не подействовала: онт> остался, 

какъ и былъ, безбожпикомъ до послЬдннго нздыхашя».— 

«Другой анекдотъ, — говорнгь Гессъ-дс-Кадьве: — показываетъ 

скромность Сковороды.— Мнопе желали познакомиться 

съ ними. Иные, будучи водимы благородными чувствомъ, а 

друпе, чтобы надъ нимъ почудиться, какъ надъ редкими 

человекомъ, полагая, что философъ есть родъ орангутанговъ, 

которыхъ показываютъ за деньги. — Въ Таганроге 

жили Г. И. КовалЬнскШ, воспитанники Сковороды (это, вероятно, 

братъ Коваленскаго, автора заннсокъ о Сковороде). 

Чтобы навестить его, пустился наши мудрецъ въ дорогу, 

на которой, какъ онъ сами говорили, помЬшкалъ болЬе года.

— 64 — 

Когда же онъ прибылъ въ Таганрогъ, то ученикъ его созвалъ 

множество гостей, между которыми были весьма знатные 

люди, хотЬвпйе познакомиться съ Сковородою. Но сей. 

будучи врагъ пышности и многолюдства, лишь только примЬтилЪ, 

что такая толпа милостивцевъ собралась единственно 

но случаю его прибытш туда, тотчасъ ушелъ изъ комнаты, 

и, къ общей досадЬ, никто не могъ его найти. Онъ спрятался 

въ сарай, гдЬ до гЬхъ поръ лежать въ закрытой кибиткЬ, 

пока въ домЬ стаю тихо». -Гессъ-де-Кальво заключаетъ 

свои воспоминашя словами: «Вотъ нЬсколько довольно 

странныхъ его изреченШ: «Старайся манить собаку, но 

пачки изъ рукъ не выпускай». — «Курица кудахчетъ на 

одномъ ыЬстЬ, а яйца кладетъ на другомъ».— «Рыба начинаетъ 

отъ головы портиться». 

Вотт> нЬсколько чертъ, переданныхъ во всей наивности 

Иваномъ Вернетомъ, еще любоиытпЬе.— «ПодлЬ Лоианскаго 

моста, вт, Харьков!;, въ домЬ почтеннаго моего нр!ятеля, 

II. в . Пискуновскаго, досталось мнЬ вндЬть въ послЬдшй 

разъ PpuropiH Саввича Сковороду. Онъ былъ мужъ умный и ученый. 

Но GBOCHpaBie, излишнее ca.40.uo6ie, нетерпящее никакого 

противорЬийя, слЬпое иоввновеше, котораго онъ требовать 

отъ слушавщихъ его—m agister dixit— затмевали сiян iе даровашя 

его и уменьшали пользу, которую общество могло 

ожидать отъ его способностей. Ему надлежало бы, по совЬту 

Платона, который относилъ слова свои къ Ксенократу, 

почаще приносить жертву гращямъ. Истина въ усталь 

ею, не будучи прикрыта пр 'шпною зав/ьсою скромности и 

ласковости, оскорбляла исправляемою. ВсЬхъ болЬо удивлялись 

ему достопочтенные Я. М. Донецъ-ЗахаржевскШ и 

А. Ю. СошачьскШ. Сковорода преимущественно любилъ ма- 

.lopocciHHb и нЬмцевъ. Gin исключительная любовь была 

причиною моего съ нимъ нрошя и uecor.iaciu при иервомъ 

свидан!н. Сковорода былъ музыкантомъ. Его духовные канты 

мнЬ нравятся. Но стихи его вообще противны моему слуху* 

можетъ быть, отъ того, что я худой знатокъ и цЬнитель 

красотъ русской ноэзш. При всемъ томъ, я чувствую въ 

себЬ склонность подражать ему въ нЬкоторыхъ огношен^яхъ. 

И вмЬсто того, чтобы чувствительно оскорбиться тЪмъ, что 

онъ меня назвалъ мужчиною съ бабьимъ умомь и дамскимь 

секретаремъ, я еще былъ ему весьма обязанъ за cin титла. ’ 

Это было въ тЬ счастлнвыя лЬта, когда человЬкъ, у коею

— 65 — 

не тыква на мгьсниь голозы и не куеокь дерева вмгьсто 

сердца, иоставляетъ все свое благополу’йе вл> томъ, чтобы 

любить н быть любиму; когда чувствительное сердце ищетъ 

себЬ подобнаго, и когда милая улыбка любимаго предмета 

такъ восхищаетъ сердце и душу, какъ послЬ суровой зимы 

солнечная теплота, Hl.Hie птицъ и природа во всемъ ея 

убранствЬ» («Украин. ВЬстн.», 1817 г. кн. IV). Модное 

некогда, какъ впослЬдствш — разочарованность, «чувствительное 

сердце» Ивана Вернета заставило его сказать въ 

кониф отъ души: «я нарочно 'Г.здилъ изъ Мерчика (имhHio 

Шидловскихъ) въ деревню Ивановку, богодуховскаго уЬзда, 

для посФщешя могилы, въ коей почиваютъ бренные останки 

незабвеннаго Сковороды. И. Вернетъ. Софийское, вал ковска) 

о угьзда. Въ мартгь 1817 года». 

Г. СрезневскШ сообщаете также любопытный анекдотъ о 

СковородЬ («Утренняя Звезда», 1834 г. кн. 1): «РЬдко, 

очень рЬдко Сковорода измЬнялъ своей важности, а если и 

измЬнялъ, то въ такнхъ только случаяхъ, когда дЬйствительно 

было трудно сохранить оную. Суровый старець, онъ 

былъ, однако, заегЬнчивъ и не могъ терпЬть, когда предъ 

нимъ величали его достоинства. Онъ становился самъ не 

свой, онъ терялся, когда нредъ нимъ внезапно являлся ктонибудь 

изъ давно желавши къ видеть его и разливался въ 

нривЬтс’ш н хъ. Такъ случилось однажды въ домЪ Пискуновскто, 

старика, любимаго Сковородою. Это было вечеромъ, 

во время ихъ обыкновенной стариковской бесЬды. Молча, 

съ глубочайшимъ внимашемъ слушали старики разсказы и 

нравоучения старца, который, выпивши на этотъ разъ лишнюю 

чарку вина, среди розыгра своего воображешя, говорилъ 

хотя и медленно и важно, но съ необыкновенными, 

жаромъ и краснорРйемъ. Прошелъ часъ и другой, и ничто 

не мЬшало восторгу разсказчика и слушателей. Сковорода 

началъ говорить о своемъ сочиненш: «Лотова жена», сочиненш, 

въ коемъ положилъ онъ главныя основашя своей мистической 

философш. Сковорода разсказалъ уже очеркъ. Н а 

чинаются подробности. Вдругъ дверь съ шумомъ растворяется, 

половинки хлоиаютъ, и молодой X— ъ, франтъ, недавно 

изъ столицы, вбЬгаетъ въ комнату. Сковорода, при 

появленш незнакомаго. умолкъ внезапно.— «Итакъ,— восклицаетъ 

X — ъ ,— я, наконецъ, достигъ того счасНя, котораго 

столь долго и напрасно жаждалъ. Я вижу, наконецъ, велн- 

Сочлнешя Г. П. Данилевскаго. Т. XXI. 5

— Об — 

каго соотечественника моего, Григория Саввича Сковороду! 

Позвольте»... и подходить Ьъ СковородЬ. Старедъ вскакиваетъ; 

сами собою складываются крестомъ на груди его 

костлявыя руки; горькой улыбкой искривляется тощее лицо 

его, черные впалые глаза скрываются за сЬдыми нависшими 

бровями, самъ онъ невольно изгибается, будто желая 

поклониться, и вдругъ прыжокъ, и трепетнымъ голосомъ: 

«позвольте! тоже позвольте!»— и исчезъ изъ комнаты. Хозяинъ 

за нимъ; просить, умоляетъ — н’Ьтъ. «Съ меня смЬяться!» 

говорить Сковорода и убЬжалъ. И съ тЬхъ поръ 

не хогЬлъ видЬть X— а». 

Вынисываемъ еще нЬсколько строкъ изъ повЬсти г. Срезневскаго 

«Майоръ- маиоръ» («МосковскШ Наблюдатель», 

1836 г. IV ч.), гдЬ онъ сохранилъ, по разсказамъ старожиловъ, 

портретъ Сковороды, относящШся къ его поздней 

жизни въ ХарьковЬ и окрестностяхъ. «Сухой, блЬдный, 

длинный», говорилъ онъ, «губы изжелкли, будто истерлись; 

глаза блестятъ то гордостью академика, то глупостью нищаго, 

то невиннымъ простодуипемъ дитяти; поступь и осанка 

важная, размЬренная». Въ это время слава Сковороды шла 

уже далеко, и украинские бродя'пе пЬвцы, называемые «бандуристами» 

и «сдЬпцами», подхватывали его стихи и духовные 

канты и распЬвали ихъ на большихъ дорогахъ, 

именуя ихъ «псалмами«. 

Г Л А В А I I I . 

Переписка Сковороды,— Письма КовалЬнскаго.— Свидате съ другомъ 

черезъ двадцать лЬтъ разлуки. — Болезнь, старческая суровость и 

смерть.— Надгробная и вызовъ черезъ «Московсшя Ведомости» читать 

его сочинешя. Письмо II. С. Мягкаго.— Заключеше. 

Начиная съ 1775 года, когда СковородЬ исполнилось уже 

за пятьдесятъ лЬтъ, его бюграфы оставляютъ въ его жизни 

пробЬлъ, вплоть до самой его смерти. КовалЬнскШ, выразившись, 

что около 1775 года разстался съ нимъ, «увлеченный 

великимъ свЬтомъ, возбудившимъ въ немъ разуыъ 

виЬшнШ», на двадцать лЬтъ, — прямо уже переходить къ 

разсказу о СковородЬ въ 1791 году, когда снова столкнулся 

съ нимъ и навЬки оплакалъ своего друга. Г. СрезневскШ, 

послЬ всего взятаго мною изъ его «Записокъ о 

старцЬ I'piiropin Ск-овородЬ», также кончаетъ свою статью 

коротенькимъ описашемъ его смерти. Этотъ пробЬлъ почти

въ двадцать лЬтъ, кромЬ приведенных! мною анекдотовъ, 

хотя нисколько могутъ освЬтить выдержки изъ немногихъ 

уц'ЬлЬвшнхъ писемъ Сковороды. Эти письма приложены частш 

къ н'Ьсколышмъ изданнымъ его сочннешямъ, частно 

лее сопровождают! его рукописный сочинешя, съ которыми 

постоянно и списываются, какъ необходимое предисловге къ 

его разеуждешямъ, обращавшимся постоянно къ гЬмъ, къ 

кому онъ писалъ письма. КромС, того, два письма Сковороды 

помещены отдельно въ « Украинском* Вж т ннюь», 

при стать!; Гессъ-де-Кальве и Ивана Вернет», и нисколько 

отрывков! ихъ напечатано въ стать!; В. Н. Каразина и 

И. И. Срезневскаго въ «Молодиюь», 1843 года. Нельзя 

не упомянуть при этомъ и нискольких! намоковъ на письма, 

именно на подписи ихъ года и числа и мЬста жительства 

Сковороды, въ подстрочных! выноскахъ при стать’Ь Хиждеу, 

въ «Телескопы» 1835 года, Въ тЬхъ письмахъ сохранена 

ncTopin появлешя сочинешй Сковороды, изрЬдка прерываясь 

краткими и скупыми намеками на собственную жизнь автора. 

Пособ'юмъ въ сведении этой переписки послужилъ мнЬ присланный 

отъ иреосвященнаго Иннокентгя, изъ Одессы, и 

неизданный еще нигдЬ списокъ нЬсколькихъ писемъ Кова- 

.гЬнскаго къ Сковород!;, отъ 1779 до 1788 года, сдЬланный 

вскор'1; iioc.it смерти Сковороды, въ конц1з прошлаго вЬка. 

«Самое старое изъ писемъ Сковороды, говорить г. Срезневскай 

въ отдельной своей стать!. «Выписки изъ писемъ 

Г. С. Сковороды». («Молодикъ», 1843 г.) есть то, которое 

помещено нередъ его книжкой (неизданной) «О древнемт, 

змгЬ или Виол in». Оно писано къ какому-то высокородш, 

и во всякомъ случай до 1763 года, когда это сочинешо 

было списано С. 0. Зад'Ьсскимъ». 

Вогь отрывокъ этого письма: «Учнлъ своихъ друзей 

Епикуръ, что жизнь зависит! отъ сладости и что весе.нс 

сердца есть жнвогь человеку. Силу слова сего люди не 

раскусивъ во всЪхъ в’йкахъ и народахъ, обезелавили Епикура 

за сладость и почти самого его величали пастыремъ 

стада свиного, а к аж даго изъ друзей его величали Epicuri 

cie grege porcus. В сякая мысль подло, какъ змгя, по земля, 

ползешь; но есть въ ней о к ) голубицы, взирающее выше 

потопныхъ водь на прекрасную ипостась истины» («Молодик!», 

1743 г., стр. 241— 242). 

При изданной книг!; Сковороды *Пасни Х арьковш я* 

а>* 

I

(Москва, 1837 года), въ видЬ предислов1я, напечатано, съ 

иомЬткою: «1774 года, въ сель Вабаяхъ; наканумъ п я 

тидесятницы'», следующее письмо Сковороды. Вотъ это 

письмо: 

«Любезному другу, Аоанаспо Кондратовичу Панкову. 

«Любезный пр1ятель! Въ седьмомъ десяткЬ нынЬшняго 

в'Ька, отставъ отъ учительской должности и уединяясь въ 

лежащихъ около Харькова лЬсахъ, поляхъ, садахъ, селахъ, 

деревняхъ и пчельникахъ, обучалъ я себя добродетели и 

поучался въ Библ1и; притомъ, благопристойными игрушками 

забавляясь, написалъ полтора десятка басенъ, не 

имЬя съ тобою знаемосги. А сего года, въ ce.rli Вабаяхъ, 

умножилъ оныя до половины. Между тЬмъ, какъ писалъ 

прибавочный, казалось, будто ты всегда притомъ присутствуешь, 

одобряя мои мысли и вмЬстЬ о нихъ со мною 

причащаясь. Дарую же тебЬ три десятка басенъ: тебЬ и 

нодобнымъ тебЬ! 

«Отческое наказаше заключаетъ въ горести своей сладость, 

а мудрая игрушка утаевастъ въ себЬ силу. 

«Глупую важность встрЬчаютъ но виду, выпровожаютъ 

по смЬху, а разумную шутку важный печатлЬетъ конецъ. 

НЬтъ смЬшн'Ье, какъ умный видъ съ пустымъ потрохомъ, 

и нЬтъ вссс.тЬе, какъ смЬшное лицо съ утаенною дЬльио- 

CTiio; вспомните пословицу: красна хат а не углами, но 

пирогами. Я и самъ не люблю поддЬльной маски тЬхъ людей 

и дЬлъ, о коихъ можно сказать малороссийскую пословицу: 

стучтпъу гиумитъ, гремитъ. А что тамъ? Кобылья 

мертва голова бгьжктъ. Говорятъ и великороссШцы: лет 

ала высоко, а сгьла недалеко, о тЬхъ, что богато и красно 

говорятъ, а нечего слушать. Не люба мнЬ c iя пустая надменность 

и пышная пустошь; а люблю тое, что сверху 

ничто, но въ середкЬ чтось: снаружи ложь, но внутрь 

истина. Картинка сверху смЪшна, но внутрь бого.тЬнна. 

Другъ мой! Не презирай баснослшпя. Басня и притча есть 

тоже. «Не ио кошельку суди сокровище». Праведенъ судъ 

судить! Басня тогда бываете скверная и Oaoifl, когда въ 

подлой и смЪшной своей шелухЬ не заключаетъ зерна 

истины: похожа на орЬхъ свищъ. Отт. такихъ-то басенъ 

отводить Павел-!, своего Тнмоеея; и Петръ не просто отвергаете 

басни, но басни ухншренныя, кромЬ украшенной 

наружности, силы Христовой неимущая. Иногда во вретипгЬ

дражайпнй кроется камень. Какъ обрядъ е с т ь , безъ силы 

Божьей, пустошь, такъ и басня безъ истины. Ьсли-жъ ст, 

истиною: кто дсрзнстъ назвать лживою.'1 

«Бее, убо, чисто чистымъ, оскверненнымъ же и не т р - 

нымъ ничтоже чисто, но оскиернися ихъ умъ и совтстъ. 

«Спмъ болышмъ, лишеннымъ страха Бояия, а съ нимъ 

н добраго вкуса, всякая пища кажется гнусною. Не пища 

гнусна, «но осквернился илъ умъ и совтапъ». 

«Ceii забавный и фигурный родъ нисашй былъ домашн1й 

самымъ лучшимъ древнимт, любомудрцамъ. Лавръ и 

зимою зеленъ. ' Такъ мудрые и въ игрушкахъ умны, и во 

лж’Ь истинны. Истинна острому взору ихъ не издали мелькала, 

такъ, какъ нпзкнмъ умамъ, но ясно, какъ въ зеркал 

Ь, представлялась; а они, увид’Ьвъ живо живый ея ооразь, 

уподобили оную различным!, тл'Ьннымт, фигурами. 

«Ни однЬ краски не нзъясняютъ розу, лилпо, нарцисса 

столько живо, сколько благолепно у ннхъ образуетъ невидимою 

Бож1ю истину тЬнь небссныхъ и земныхъ образовъ. 

Отсюду родились символы, притчи, басни, подобш, пословицы... 

.„ 

«И не дивно, что Сократи, когда ему внугреншй гешя. 

предводитель во всЬхъ его дЬлахъ, велЬлъ писать ему 

стихи, тогда избрали Езоповы басни. И какъ самая хиг 

рЬйшая картина неученымъ очами кажется враками, такт, 

и здЬсь дЬлается. 

«Пршми-жъ, любезный пр1ятель, дружескими сердцемт, 

ciro не безвкусную отъ твоего друга мыслей воду. Не мои 

cin мысли, и не я оныя вымыслили; истина есть безначальна! 

Но люблю!.. ТЬшь мои люби—и будутъ твои. Знаю, 

что твой гЬлесный болванъ далеко разнится отъ моего чучела, 

но два разноличные сосуды одними да наполнятся 

елеемъ; да будетъ едина душа и едино сердце! Сдя-то есть 

истинная дружба— мыслей единство. Все не наше, все погибнетъ. 

И самые болваны наши. ОднЬ только мысли наши 

всегда съ нами; одна только истина вЬчна! А мы въ ней, 

какъ яблоки въ своемъ зернЬ, сокрыемся. 

«Питаймо-жъ дружбу! Приши и кушай съ Потромъ четвероногая, 

звЬ ри ,' гадн и птицы. Богъ тебя да благословляеть! 

Съ нимъ не вредить и самый ядъ языческШ. Они 

ничто суть, какъ образы, прикрывавшие какъ иолотнимъ 

истину. Кушай, поколь вкусишь съ Богомъ лучшее! Любез

ный прштель, твой вЬрный слуга, любитель Священный 

Библш, ГригорШ Сковорода». 

ВслЬдъ за этимъ идутъ письма КовалЬнскаго къ СковородЬ, 

по рукописи преосвященнаго Иннокенпя. Ничего 

нанвнЬе и трогательнее этихъ писемъ нельзя себЬ представить. 

Въ нихъ сохранились любонытныя черты, дорисовываюндя 

окончательно образъ Сковороды и показывающая 

всю степень любви, которую питали къ нему современники 

и друзья его. 

Привожу слЬдующее, помЬченное 1779 г., нигдЬ неизданное, 

замЬчательное письмо Сковороды къ лицу неизвЬстной 

фамилш, найденное мною въ рукописяхъ библштеки -харьковскаго 

университета въ 1805 году, въ сборникЬ рукописей 

Сковороды, подаренных], университету II. Т. Лисенковымъ 

в-], 1861 году. 

Ботъ оно: 

Изъ Гусинской пустыни, 1779 г., февраля 19. 

«Любезный государь, Артемъ Дорофеевпчъ, радуйтесь и 

веселитесь! Ангелъ мой хранитель нынЬ со мною веселится 

пустынею. Я къ ней рожденъ. Старость, нищета, смирение, 

безпечность, незлоб!е суть мои въ ней сожительницы. Я 

ихъ люблю и онЬ мене. А что ли дЬлаю въ пустынЬ? Не 

спрашивайте. Недавно нЬкто о мнЬ спрашивалъ: скажите 

мнЬ, чтб онъ тамъ дЬлаетъ? Если бы я въ пустынЬ отъ 

тЬлесныхъ болЬзней лЬчился, или оберегалъ пчелы, или 

портняжилъ, или ловилъ звЬрь, тогда бы Сковорода казался 

имъ занять дЬломъ. А безъ сего думаютъ, что я праздненъ, 

и не безъ причины удивляются. Правда, что праздность 

тяжелЬе горъ кавказскихъ. Такъ только ли развЬ всего 

дЬла для человЬка: продавать, покупать, жениться, посягать, 

воеваться, тягаться, портняжить, строиться, ловить 

звЬрь? ЗдЬсь ли наше сердце неисходно всегда? Такъ вотъ 

же сейчасъ видна бЬдности нашей причина: что мы, погрузивъ 

все наше сердце въ прюбрЬтеше Mipa и въ море 

тЬлесныхъ надобностей, не имЬемъ времени вникнуть внутрь 

себе, очистить и поврачевать самую госпожу тЪла нашего, 

душу нашу. Забыли мы себе за неключимымъ рабомъ нашимъ, 

невЬрнымъ тЬлишкомъ, день и ночь о немъ одномъ 

пекущесь. Похожи на щеголя, пекущагося о сапогЬ, не о 

ногЬ, о красныхъ угдахъ, не о нирогахъ, о золотыхъ кошелькахъ, 

не о деньгахъ. Коликая-жъ намъ отсюду тщета

— 71 — 

и трата? Не всЬмъ ли мы изобильны? Точно, всЬмъ н всякимъ 

добромъ гЬлеснымъ; совсймъ телега, по пословицй, 

кромЬ колесъ— одной только души нашей не имйемъ. Есть, 

правда, въ насъ и душа, но такова, каковыя у шкорбутнка 

или подагрика ноги, или матрозсий алтына не стояний 

козырекъ. Она въ насъ разслаблена, грустна, нравна, 

боязлива, завистлива, жадная, нич'Ьмъ но довольна, сама 

на себя гнЬвна, тощая, блйдна, точно такая, какъ пащентъ 

изъ лазарета, каковыхъ часто живыхъ погребаютъ по указу. 

Такая душа, если въ бархагь одЬлась, но грооъ ли ей бархатный? 

Если въ свТтлыхъ чертогахъ пируетъ, не адъ ли 

ей? Если весь ьпръ ее превозносить портретами и пйсньми, 

сирЬчь одами величаеть, не жалобныя ли для нся оныя 

пророчесшя сонаты: 

«Въ тайн!; восплачется душа моя (1ёрем!я) 

«Взволнуются... и почти не возмогутъ! (Ilcaifl) 

«Если самая тайна, спрЬчь самый центръ души нзныетъ 

и болитъ, кто или что увеселить ее? Ахъ, государь мой н 

любезный щнятель! плывите но морю и возводьте очи къ 

гавани. Не забудьте себе среди изобилШ вашихъ. Одинъ у 

васъ х.тЬбъ уже довольный есть, а втораго ыного-ль? Рабъ 

вагаъ сытъ, а Ревекка довольна-ль? Cie-то есть? 

«Не о единомъ хлТбЬ живъ будегь человЬкъ!» 

«О семь послйднемъ ангельскомъ хлйбЬ день и ночь печется 

Сковорода. Онъ любить сей родъ блнновъ паче всего. 

Далъ бы по одному блину и всему Израилю, еслибъ былъ 

Давыдомъ. Какъ пишется въ книгахъ Царствъ: но и для 

себе скудно. Вотъ что онъ дЬлаетъ въ пустыпЬ, пребывая, 

любезный государь, вамъ всегда покорнЬйшнмъ слугою— и 

любезному нашему Степану Никитичу г-ну Курдюмову, отцу 

и его сынови поклонъ, если можно, и Ивану х\кимовичу». 

Н а пнсьый адресъ: «М. гос. г-ну Артему Дорофеевичу— въ 

Харьковй». 

Въ рукописяхъ преосвященнаго Иннокентчя найдено мною 

с.тЬдующее письмо огь М. КовалЬнскаго къ Сковородй: 

«1788 г., февраля 13, Сант-Петербургъ. — Возлюбленный 

мой Мейнгардъ! Такъ ты уже и не пишешь ко мпй оригинально, 

а только черезъ кошю говоришь со мною? Вчера 

я получидъ отъ Якова Михайловича Захарасевскаго письмо, 

въ которомъ ты препоручаешь ему ц'Ьловать меня. За дру

— 72 — 

жеское cie цйловаше душевно благодарю тебя, другъ мой; 

но желалъ бы я имйть цйловаше твоею рукою Мейнгардовою! 

ГЗидъ начертанныхъ твоихъ иисемъ возбуждаетъ во 

мнй огнь, пепломъ покрываемый, не получая ни движения, 

ни вйтра; ибо я живу въ такой странй, гдй хотя водъ и 

непогодъ весьма много, но движенья и вйтровъ весьма 

мало,— а безъ сихъ огонь совершенно потухаетъ. Ты говоришь 

въ письмй, что все мое получилъ, но меня самого не 

получаешь. Сего-то и я сердечно желаю. Давно уже направляю 

я ладпо мою къ пристани тихаго уединешя! — 

Тогда-то я бы утйшился тобою, другомъ моимъ, услаждая 

жизнь собесйдовашемъ твоимъ! — Прости! Не знаю, что 

послать тебй. Д а ты ни въ чемъ не импешь надобности, 

что прислать можно: все въ тебгь и съ тобою! Я слышалъ 

о твоихъ писан1яхъ. По любви твоей ко мнй, пришли 

мнй оныя. Я привыкъ любить мысли твои. Ты много 

оживотворишь меня бесйдою твоею. Впрочемъ, не безпокойся, 

чтобы я оныя сообщили кому другому. Можетъ 

быть, Богъ велитъ мнй увидйть тебя скоро. Я покупаю у 

Шидловскаго, Николая Романовича, село Кунее, въ Изюмской 

округй. Сказуютъ, что мйста хороиля тамъ; а ты бы 

еще собою мнй сдйлалъ оныя прекрасными. Другъ твой и 

слуга вйрный, Мнхайло Ковалйнской. Надежда моя посылаетъ 

тебй пармазану, съ дйтьми Якова Михайловича, и 

шесть платочковъ. ПрШми ихъ отъ дружбы». 

Тамъ же найдено мною письмо отъ 1788 г. С марта за 

подписью: «Ъ аслш й Тамара». «Любезный мой учитель 

Г; и opift Савичъ! Письмо ваше черезъ корнета Кислаяо 

получилъ я, съ равною любви и сердца привязан ностпо 

моею къ вамъ. Вспомнишь ты, почтенный др^гъ мой, твоего 

Васи.пя, по наружности, можетъ быть, и не-несчастнаго, 

но внутренне болйе имйющаго нужду въ совйтй, нежели 

когда былъ съ тобою. О, если-бы внушилъ тебй 

Господь пожить со мною! Если бы ты меня одинъ разъ 

выслушали, узнали, то-бъ не порадовался своими воспитанником!,. 

Напрасно ли я тебя желалъ? Если нйтъ, то 

одолжи и отпиши ко мнй, какими образомъ могъ бы я 

тебя увидйть, страстно любимый мой Сковорода? Прощай 

и не пожалйй еще одинъ разъ въ жизни удйлить частицу 

твоего времени и покоя старому ученику твоему — Василао 

Тамарй».

— 73 — 

Во вс'Ьхъ этихъ письмахъ, сильнЬе всякий бшграфической 

похвалы, говорить за Сковороду страстная любовь, 

которою его встречали и провожали вс/i, знавппе его.. За 

oicyTCTBieMb другого, высшаго нравственнаго интереса въ 

украинскомъ обществе того времени, за отсутешемъ литературы 

и науки въ главномъ город'Ь Слободскаго наместничества, 

къ Сковороде стремились все тогдаш те живые умы 

и сердца. О немъ писали въ письмахъ другъ къ другу, 

толковали, спорили, разбирали его, хвалили и злословили 

на него. Можно сказать, что по степени уважешя, которымъ 

онъ пользовался, его можно было назвать странствующимъ 

уннверситетомъ и академ1ею тогдашнихъ украинскихъ 

пом’Ьщиковъ, пока, наконецъ, чрезъ десять л1;тъ послЬ 

смерти Сковороды, ВасилШ Каразинъ послужилъ къ открытию 

въ Харькове университета. 

Рукопись неизданнаго сочинешя Сковороды «Книжечка, 

называемая Silenus Alcibiadis» (1777 года, марта 28), сопровождается 

неизданнымъ письмомъ Сковороды къ «Высокомилостивому 

Государю, Степану Ивановичу, Господину 

Полковнику, Тевягиову». Письмо кончается следующими 

словами: 

«Я въ сей книжечкЬ представляю опыты, коимъ образомъ 

входить можно въ точный сихъ книгъ разумъ. Писалъ 

я ее, забавляя праздность и прогоняя скуку; а вашему 

высокородш подношу, не столько для любопытства, 

сколько ради засвидЬтельствовангя благодарнаго моего 

сердца за мнопя милости ваши, на подоб1е частыхъ древесныхъ 

ветвей, прохладною теюю праздность мою вспокоиваюпця. 

Такъ что и мнЬ можно сказать съ Мароновымъ 

пастухомъ: Deus nobis haec otia fecit!— Вашего высокород1я 

всепокорнейнпй и многодолженъ слуга, студентъ, Грищ 

п й Сковорода». 

Въ письмЬ къ бабаевскому священнику, 1акову Правицкому, 

отъ 1785 г. окт. 3, Сковорода, пересылая ему новое 

свое сочинеше «Жарко препростый», изъ села Маначиновки, 

изъясняется по-латыни. Вотъ отрывокъ изъ этого 

письма, приведенный И. И. Срезневскимъ: 

«1785, окт. 3. И зъ Маначиновки. Въ «Postscriptum »: 

Si decsripsisti novos meos jam libellos: rem itte ad me 

Archetypa. E tiam ilium meum Dialogum, quem per alios 

laudare soles: simul cum Archetipis m itte. D escriptus, ad

te rem ittet iter Deo volente. Dicat ille Dialogue: «Марко 

препростый». 

Тутъ :ке образедъ его латинскихъ стиховъ: 

Впослйдствш я узналъ о несчастной смерти Дискаго: 

3-го ш ля 1833 года работавппй въ его домй плотники разрубили 

ему топоромъ голову; вмйстй съ нимъ убита еще 

бывшая у него въ услуженш женщина». 

Вотъ письмо къ Дискому: «ГригорШ Варсава Сковорода 

любезному другу, 6кодеру Ивановичу Дискому, желаетъ 

истиннаго мира. ЖпзНь наша есть вйдь путь непрерывный. 

_\Пръ сей есть великое морс всймъ намъ пловущимъ. Онъ 

есть Окчанъ. О! вельмн немногими щастливцами безбйдно 

преплываемый! Н а пути семи встрйчаюгь каменный скалы 

и скалки. Н а островахъ сирены; во глубннахъ киты; по 

воздуху вйтры; нолнешя повсюду; отъ камней претыкаше; 

отъ сирени прелыцеше; оть китовъ поглощение; отъ вйтровъ 

нротивдеше; оть волнъ погружеше. Каменные, вйдь, соблазны 

суть неудачи. Сирены суть то льстивые други, киты суть 

то запазушные страстей нашихъ auin. Вйтры разумйй напасти. 

Волнеше— мода и суета житейская. Непремйнно поглотила 

бы рыба младшаго Toeiro, если бы въ пути его не 

былъ наставннкомъ Рафаилъ! (Р аф а— по-еврейски значить 

медицину; Или или Элъ— значить Богъ). Сего путеводника 

промыслили ему отецъ его. А сынъ нашелъ въ немъ Еожш 

медицину, врачующую не гйло, но сердце. По сердцу же и 

тйло, 1оаннъ, отецъ твой, въ седьмомъ десятый вйка сего 

(въ 62 году), въ городй Кунянскгъ, первый разъ взглянувъ 

на меня, возлюбили меня. Услыгиавъ же имя, выскочилъ н, 

достигши на ули ц а , молча въ лицо смогпргълъ на мене и 

проникали, будто познавая мене, толь милыми взоромъ, яко 

до днесь, въ зеркалй моей памяти, живо мнй онъ зрится. 

Воистину прозрйлъ духи его, прежде рожден in твоего, что 

я тебй, друже, буду полезными. Видишь, коль далече прозираетъ 

симпапйя! Пршми, друже, отъ меня маленькое cie 

наетавлеше. Дарую тебй «Убогого моею Жайворонка». Онъ 

тебй заспйваетъ и зимою, не въ клйткй, но въ сердцй твоемъ, 

и нйсколько поможетъ спасатися отъ ловца и хит реца 

отъ лукавою M ipa сего. О, Боже! Коликое число сей волки, 

депь и нощь, незлобныхъ жретъ агнцовъ! Ахъ! Блюди, друже, 

да опасно ходиши! Не спнтъ ловецъ! Бодрствуй и ты. Оплошность 

есть мать несчаст'ш! Впрочемъ, да не соблазнить тебй, 

друже, то, что тетервакъ (тетеревъ) названъ Фридрикомъ. 

Если же досадно, вспомни, что мы вей таковы. Всю вгъдь 

Малороссию Великоросс!я нарицаетъ тетервакаШ . Чего

- ■ 70 — 

же стыдиться? Тетервакъ в*дь есть птица глупа, но незлоблива! 

Н е тотъ есть глупъ, кто не знаетъ (еще все перезиавппй 

не родился), но тотъ, кто знать не хочешь! 

Возненавидь глупость: тогда хоть глупъ, обаче будеши въ 

числЬ блаженныхъ оныхъ тетерваковъ! обличай премудраго 

и возлюбить тя. Я ко глупъ есть, какъ же онъ есть премудръ? 

яко пе любнтъ глупости! Почему? Потому что npieMлетт. 

и любить обличеше отъ друговъ своихъ. О! да сохранить 

юность твою Христосъ отъ умащающнхъ елеемъ главу 

твою, отъ домашнихъ сихъ тигровъ и сирень! Аминь. 1787-го 

лЬта; въ поянолуше послФдшя луны осешия». 

Въ «Молодик*» (1843 г.), при «Письм* къ издателю» 

Васшпн Каразина, приложено письмо Сковороды къ Ковал 

ьском у отъ 1790 года. Каразинъ пишетъ: «Посылаю къ 

вамъ то самое письмо украинскаго нашего философа, которое 

вы имЬть желали. Только оно не подлинное, а писанное 

мною съ подлинника, предъ самымъ его отправлешемъ 

на почту въ Орелъ, къ тайному советнику Михайлу Ивановичу 

Ковал*нскому. Я тогда, т. е. за полстолФИя слишкомъ, 

сохранилъ не только правоиисаше почтеннаго Сковороды, 

но, сколько могъ, даже и почеркъ его. Вотъ почему 

н*которые ошибались, почитая зтотъ списокъ за подлинник!.. 

Такъ я о неыъ и слышалъ, потерявъ, за давностш 

времени, изъ виду и памяти все это обстоятельство. Почему 

вы вообразите мое удивлеше, когда я увидЬлъ мой списокъ 

въ рукахъ нашего архипастыря пр. Иннокенття, который 

столь благосклонно нредложилъ его для насъ. Сковорода жил ь 

тогда въ дерева Г. давно-умершаго моего отчима, кол. совФтн. 

Андрея Пн. Ковалевскаю, въ Ивановк*, 1>оторая теперь принадлежить 

г. Кузину. Тамъ его и могила. Она украсится 

достойными памятникомъ, какъ обФщалъ мн* Козьма Никитичъ 

Кузинъ. Тогда, можетъ быть, напишу я бюграфш 

нашего мудреца. Мы подъ чубомъ и въ украинской свитк* 

имФли своего Пиеагора, Оригена, Лейбница. Подобно, какъ 

Москва, за полтораста л*тъ, въ Посошкоть, своего Филанджери, 

а Харьковъ нын* иыЬетъ своего 1оанна Златоуста». 

Вогь отрывокъ изъ письма Сковороды, отъ 1790 г., къ 

КовалФнскому: «До «Дщери» случайно привязалася г Ода 

Сидротя— Е зуит ы ». Благо же! Н а ловца звФрь, по пословиц*. 

Поел* годовой болЬзни, перевелъ я ее въ Харьков*, 

отлетая къ матери моей, пустып*. Люблю ciio ДФвочку. Ей

достойно быть въ ни c a t согрЬвающихъ Олаженну ‘Давидову 

и Лотову старость оныхъ. — Прилагаю тутъ же, какъ хвостнкъ, 

и закоснгъвшее мое къ вамъ письмишко Гусннковское. 

НынЬ скитаюся у моего Андрея Ивановича Ковалевскаго. 

Имамъ моему монашеству полное упокоеше, лучше Б урлуки. 

Земелька его есть нагорная. Л'Ьсами, садами, холмами, источниками 

распещрена. Н а томъ мЬстЬ я родился во.шь Лубенъ. 

Но ничто мн'Ь не нужно, какъ спокойна келья; да иаслаждаюся 

моею невЬстою оною: еда возлюбихъ отъ юности 

моея... О, сладчайнпй органе! Едина голубице моя, Биб.ш! 

О, дабы собылося на мнЬ оное! Давидъ- мелодивно выграваетъ 

дивно. Н а Bet струны ударяетъ! Бога выхваляетъ! 

Н а cie я родился. Для сего Ьмь и пда; да съ нею поживу 

и умру съ нею! Аминь! Твой другъ и братъ, слуга и рабъ, 

ГригорШ Барсова Сковорода, Д ат илъ Метгардъ». 

Въ публичной библютекТ, въ Петербург!;, находится рукопись 

Сковороды: «Книжечка Плут архова о спокойствт 

души». ЗдЬсь приложено письмо Сковороды: «Высокомилостивому 

Государю, Якову Михаиловичу Донцу - Захаржевскому», 

отъ 1790 года, апрЬля 13. Въ началЬ онъ говоритъ: 

«Пршмите милостиво отъ человЬка, осыпаннаго вашими малостями 

и ласками, маленькШ сей, аки лепту, дарикъ; уклонившись 

къ Плутарху, перевелъ я книжчонку его». 

Г. ЕовалЬнсюй такъ описываетъ свое нослЬднее свидаше 

со Сковородой. 

«Удрученъ, изможденъ, нстощенъ волнешями свЬта, обратился 

я въ себя самого, собралъ я разсЬянныя но свЬту 

мысли въ малый кругъ желанШ и, заключа оныя въ природное 

свое добродунпе, прибылъ изъ столицы въ деревню, 

надЬясь тамо найти брегъ и пристань житейскому своему 

обуревайiio. Хотя свЬгъ и тамъ исказилъ все и я въ глубоком!, 

уединены остался одинъ, безъ семейства, безъ друзей, 

безъ знакомыхъ, въ печаляхъ, безъ всякаго участья, 

совЬта, помощи и соболЬзновашя, — но былъ, наконецъ, 

утТшенъ. Сковорода, семидесяти-трехъ-.гЬтшй, но девятнадцати-лЬтнемъ 

несвидан1и, одержимъ бодЬзнями старости, несмотря 

на дальность пути, на чрезвычайно ненастлнвую 

погоду и на всегдашнее отвраьцеше къ краю сему, прИ>халъ 

въ деревню къ другу своему, село Хотетово, въ двадцгтипяти 

верстахъ отъ Орла, раздЬлить съ нимъ ничтожество 

его». Это было, значить, въ годъ смерти Сковороды, въ

— 78 — 

1794 году. — «Сковорода привезъ къ нему свои сочинении 

изъ которыхъ мнопя нриписалъ (посвятилъ) ему. Читывалъ 

оныя самъ съ нимъ ежедневно и, между чтешемъ, занимали 

его разсуждешями и правилами, каковыхъ ожидать должно 

отъ человека, искавшаго истины во всю жизнь не умствовав 

ieMrb, но д'Ьломъ, и возлюбившаго добродетель ради собственной 

красоты ея». Они толковали о сектахъ. «Я не 

знаю мартинистовъ», говорить Сковорода. «Но всякая секта 

пахнетъ собственности! А гдЬ собственность, тутъ нЬть 

главной цели или главной мудрости». Доходя до'толковъ о 

«философскомъ камне» и о «соделанш состава для продле- 

Н1Я человЬческой жизни до нЬсколькихъ тысячи летъ», Сковорода 

говорилъ: «Это остатки Египетскаго плотолюб1я, которое, 

не могши продлить жизни телесной, нашло способъ 

продолжать существо ваше труповъ, мумШ. (Ля секта, мЬряя 

жизнь аршиномъ лЬтъ, а не дЬлъ, несообразна тЬмъ правилами 

мудраго, о которомъ пишется: «поживъ съ малгъ, 

исполнъ лгъта долги». 

Иногда, говорить КоваленскШ, разговори Сковороды касался 

смерти. «Страхи смерти», замечали онъ: «нападаетъ 

на человека всего сильнее въ старости его. Потребно благовременно 

заготовить себя вооружешемъ противу врага 

сего не умствовашями, но мирными расположешемъ воли 

своей. Такой душевный мири пр1уготовляется издали, тихо, 

въ тайне сердца ростетъ и усиливается чувствомъ сделаннаго 

добра. Это чувство венецъ жизни». И, наконецъ, говорилъ: 

«Другъ мой! величайшее наказаше за зло есть сделать зло, 

какъ и величайшее воздаяшо за добро есть делать добро!» 

Услыша вгь окружности о прибытш Сковороды къ другу 

своему, «мнопе желали видки его, и для того некоторые 

npiexaau туда. Изъ начальства иравлешя окружного, губернски* 

прокурора, молодой человекъ, подошелъ къ нему и 

приветственно сказали: — ГригорШ Саввичи! прошу любить 

меня!— «Могу ли любить васъ, отвечали Сковорода: я еще 

не знаю васъ!»— Другой изъ числа таковыхъ же, директорг 

эконом in, желая свести съ нимъ знакомство, говорилъ ему: 

я давно знаю васъ но сочинешямъ вашими; прошу доставить 

мне и личное знакомство ваше. Сковорода спросили: 

какъ зовутъ васъ? — Я называюсь такъ - то! — Сковорода, 

остановись и иодумавъ, ответили: «имя ваше не скоро ложится 

на мое сердце!»

Пристота жизни, замЬчаетъ КоватЬнскШ, высокость познанШ 

и долголЬтнШ подвигъ Сковороды «въ любомудры 

опытномъ» раздиралъ ризу «высокомудрствующнхъ». Они 

отъ зависти говорили: «Жаль, что Сковорода ходить около 

истины II не находить ея!» Въ это же время онъ «увЬнчеваемъ 

былъ уже знаменами истины». 

Вотъ послЬдшя строки КовалЬнскаго. 

«Старость, осеннее время, безпрерывно мокрая иогода 

умножали разстройку въ здоровьЬ его, усилили кашель и 

разслаблеше. Онъ, проживая у друга своего около трех» 

недгълъ, просить отпустить его въ любимую шгь Украйну, 

гдЬ онъ жилъ до того и жедалъ умереть, что и сбылось. 

Другъ упрашивалъ его остаться у него зиму провести и 

вЬкъ свой скончать, современемъ, у него въ домЬ. Сковорода 

отвЬтилъ, что духъ его велитъ ему Ьхать, и другъ отправилъ 

его немедленно. — Напутствуя его всЬмъ потребцымъ, 

давъ ему полную волю, но нраву его, выбрать, какъ 

и куда, съ кЬмъ и въ чемъ хочеть онъ Ьхать, нредоставплъ 

ему для дороги нужный запасъ, говоря: возьмите cie; 

можетъ быть, въ пути бо.тЬзнь усилится п заставить остановиться, 

то нужно будетъ заплатить! — Ахъ, другъ мой! 

сказалъ онъ: неужели я не прюбрЬлъ еще довЬр1я къ Богу; 

Промыслъ его вЬрно печется о насъ и даетъ все потребное 

за благовременность!—Другъ его не безнокоилъ уже съ своимъ 

приношешемъ.— 1794 года, августа 26, отправился онъ 

въ путь изъ Хотетова въ Украйну. При разставанш, обнимая 

друга, Сковорода сказалъ: «можетъ быть, больше уже 

не увижу тебя! Прости! помни всегда, во всЬхъ приключеш 

яхъ твоихъ въ жизни то, что мы часто говорили:— свЬгь 

и тьма, глава и хвостъ, добро и зло, вЬчность и время»... 

ПргЬхавши въ Курскъ, пристать онъ къ тамошнему архимандриту 

Амвроспо, мужу благочестивому. Проживая нЬсколько 

тутъ, ради безирерывныхъ дождей, и улуча вёдро, 

отправился онъ далЬе. но не туда, куда намЬреватся. Въ 

концЬ пути, онъ почувствовать иобуждеше Ьхать въ то 

мЬсто, откуда ноЬхалъ къ другу, хотя совершенно не былъ 

расположен'!.. Это была слобода Ивановка, номЬщнка Ковалевскаго. 

БолЬзни, — старостью, погодою, усталостью отъ 

пути,—приближали его къ концу его. Проживя тутъ больше 

мЬсяца, всегда почти на ногахъ еще, часто говорнлъ онъ 

съ благодуппемь: «духъ бодръ, но тЬло немощно». ДалЬе

— 80 — 

КовалЬнскШ замЬчаетъ, что предъ смертш онъ оыло отказался 

совершать нЬкоторые обряды, положенные церковью, 

но потомъ, «представляя себЬ совЬсть слабыхъ», исполнилъ 

все по уставу и скончался октября 29, по ут ру на разевптгь. 

1794 года. 

Подобное же рЬзкое уклонение отъ общепрпнятыхъ обрядовъ, 

при всемъ своемъ благочеетш, Сковорода оказывалъ 

и въ другихъ случаяхъ. К. С. Аксаковъ передала мнЬ с.тЬдующее 

тлредатйе о СковородЬ. Однажды, въ церкви, въ ту 

минуту, какъ священника, выйдя изъ алтаря съ дарами, 

произнесъ: «Со страхомъ Божшмъ и вЬрою приступите»,— 

Сковорода отделился отъ толпы и подошелъ къ священнику. 

ПослЬдшй, зная причудливый нравъ Сковороды и боясь npiобщить 

нераскаявшагося, спросила его: «Знаешь ли ты, 

какой велший грЬхъ ты можешь совершить, не приготовившись? 

И готова ли ты къ сему великому таинству?» — 

«Знало и готова!» — отвЬчалъ суровый отшельника, и духовникъ, 

вЬря его непреложнымь словамъ, пршбщилъ его 

охотно. 

ЗдЬсь я пополню очерка послЬднихъ минута Сковороды 

следующими любопытными строками изъ статьи г. Срезневскаго: 

«Отрывки изъ запнеокъ о старцЬ ГригоргЬ СковородЬ» 

(«Утрен. ЗвЬзда» 1833 г.): «Въ деревнЬ у помещика 

К —го» (Ковалевскаго), небольшая «кимнатка», окнами въ 

сада, отдельная, уютная, была его послЬднимъ жилшцемъ. 

Внрочемъ, онъ бывала въ ней очень рЬдко; обыкновенно 

или бесЬдовалъ съ хозяиномъ, также старикомъ, добрымъ, 

б.лагбчестивымъ, или ходила но саду и по полямъ. Сковорода 

до смерти не переставала любить жизнь уединенную 

и бродячую.— Былъ прекрасный день. К ъ помЬлцику собралось 

много сосЬдей погулять и повеселиться. Послушать 

Сковороду было также въ предмегЬ. Его всЬ любили слушать. 

За обЬдомъ Сковорода былъ необыкновенно весела и 

разговорчива, даже шутила, разсказывалъ про свое былое, 

про свои стран сш я, испытанья. И зъ-за обЬда встали, будучи 

всЬ обворожены его краснорНйемъ. Сковорода скрылся. 

Она пошелъ въ сада. Долго ходила онъ но излучистымъ 

тропинкамъ, рвала плоды и раздавала ихъ работавшим!, 

мальчикамъ. Такъ прошелъ день. Пода вечера хозяина сама 

пошелъ искать Сковороду и нашелъ пода развЬснстой липой. 

Солнце уже заходило; нослЬдше лучи его пробивались

— 81 — 

сквозь чашу листьевъ. Сковорода, съ заступомъ вь рук'1., 

ры.гь яму— узкую длинную могилу. — «Что это. другъ Гриropifi, 

ч'Ьмъ это ты занять?» сказалъ хозяинъ, подошедши 

къ старцу.— «Пора, другъ, кончить странств1е!» -отвЬтиль 

Сковорода:— «и такъ все волосы слетели съ бЬдной головы 

отъ истязанШ! пора успокоиться!» — «И, брать, пустое! 

Полно шутить! Пойдемъ!» — «Иду! но я буду просить тебя 

прежде, мой благодетель, пусть здесь будетъ моя последняя 

могила»... И пошли въ домъ. Сковорода не долго въ немъ 

остался. Онъ пошодъ въ «кимнатку», переменить белье, 

помолился Богу и, подложивши подъ голову .свитки своихъ 

сочинешй и серую «свитку», — легь, сложивши на-кростъ 

руки. Долго его ждали къ ужину. Сковорода не явился. Н а 

другой' день утромь къ чаю тоже, къ обеду тоже. Это изумило 

хозяина. Онъ решился войти въ его комнату, чтобъ 

разбудить его; но Сковорода лежалъ уже холодный, окостенелый». 

КоваленскШ замечаетъ: «Предъ кончиною завЬщадъ онъ 

предать его погребенш на возвышенном!, месте близъ рощн 

и гумна, и следующую, сделанную имъ себе, надпись 

написать: 

«.Mipb ловилъ манн, но на поималъ». 

КоваленскШ кончаетъ свое «Ж япе Сковороды Cpuropia 

Саввича, описанное другомъ его», словами: «Другъ написа.лъ 

cie въ память добродетелей его, благодарность сердцу 

его, въ честь отечества, въ славу Бога». 

1795 юда, февраля 9, въ семь Хотетовгъ. Надгробная 

надпись Григории Саввичу Сковороде, въ Бозй скончавшемуся, 

1794 года, октября 2!) дня. 

«Ревнитель истины, духовный Богочтецъ. 

«И СЛОВОМ!., н умомъ, и ж и зп т мудрец'!,. 

«Любитель простоты и отъ суетъ свободы, 

«Безъ лести, другъ прямой, доволент. всъмъ всегда,— 

«Достигь на верхъ наукъ познанШ духъ природы. 

«Достойный для сердопъ примерз. Сковорода». 

fCo4HH6Hie друга его М. К .»— 

Это стихотворете помещено подъ единственнымъ. повтореннымъ 

въ несколькихъ издашяхъ. иортретомъ Сковороды, 

но словамъ Снегирева (Отеч. Зап. 182Н г.. ч. XIV. стр. 268). 

. гравированнымъ П. Мещеряковымы. После отдельного 

Сочинения Г П. Даинлевскаго. Т. XXI. 4»

изданы, этотъ портретъ перепечатанъ въ « Утренней 

Звгьздгъ» 1834 г., при статье Срезневскаго, безъ стиховъ: 

въ «Картинах» Септа» Вельтмана 1836 г. при статье о 

Сковороде, со стихами,—и безъ стиховъ, при статье о Сковород!, 

въ дурной Konin, въ «И ллю ст рацш » 1847 г. 

Замечу кстати, что рукописный сочинешя и переписка 

Сковороды, оотавппяся после его смерти, находились долгое 

время въ рукахъ П. А. Ковалевскаго, отъ него переданы 

преосвященному Иннокентии, и благосклонностью послЬдняго 

были сообщены для этой статьи мне, изъ Одессы, куда 

я въ свое время ихъ в о зв р а т ы . 

Пересказавши въ отрывкахъ рукопись КовалЬнскаго, 

СнЬгиревъ дЬлаетъ следующее .тюбопытное замечаше съ 

своей стороны: «Одинъ его почитатель вызывалъ къ себп 

чрезъ Московская Бпдомости желающих» читать сочинет 

я Украинского мудреца». 

Такова была, въ свое время, дань любви къ Сковороде и 

громадная известность этого «Украинскаго мудреца». 

Хиждеу, въ примЬчашяхъ къ своей статье, въ «Телескопе», 

1835 г. (XXVI ч.), говорить: «Магистръ киевской 

духовной академш, Симеонъ РудзинскШ, сообщали мнЬ опиcanie 

и рисунокъ Сковородиной сумы, оставленной у его 

отца; но она но принадлежит!, къ роду «бесагъ» (двойная 

сума, разделенная на двЬ ношп, соединенная вмЬстЬ швомъ). 

Это просто «торба» или обыкновенная «котомка». Эта также 

показываетъ всю силу уважешя, какими пользовался н е 

когда Сковорода на родинЬ... 

Собирая сведЬшя о Сковороде, я снесся съ помещикомъ 

харьковской губернии И . С. Мягкимъ, живущими въ ближайшими 

соседстве съ имешемъ Ивановкою, гдЬ нослЬдшо 

дни жили и умеръ Сковорода. Вотъ письмо, которое я получили 

огь Ы. С. Мягкаго, отъ 10 января 1856 года: 

«Г. С. Сковорода жили последнее время у моего тестя, 

коллежскаго советника Андрея Ивановича Ковалевскаго, 

въ селе Ивановке, въ сорока верстахъ отъ Харькова. Онъ 

имели большое вдтяше на хозяина, укрощая его крайне 

вспыльчивый нравъ, разражаяшШся грозою надъ домашними 

и дворнею, и уважая отъ души его жену, умную и благочестивую 

женщину. Огь прочихъ же женщинъ Сковорода 

удалялся. Похороиенъ онъ былъ въ Ивановке на возвы-

шенномъ берегу пруда, олизъ рощи, на любимом ь своем ь 

мЪст'Ь, гдЬ по зарямъ игрывадъ онъ на своемъ завЬтномъ 

флейттраверей псалмы. Чрезъ двадцать лЬтъ тЬло его было 

перенесено оттуда и похоронено въ саду священника, близъ 

памятника владЬльцевъ, но старашю одного изъ его учениковъ, 

который прибыль, послЬ смерти его, изъ Петербурга 

и издалъ впослйдствш его портрегь. — Отъ тестя 

моего имФше перешло къ его сыну, коллежскому советнику 

Петру Андреевичу Ковалевскому, отъ него къ Александру 

Кузьмичу Кузину, и теперь нрннадлежитъ малолЬтней дочери 

послЬдняго. — По времени, имя Сковороды въ ИвановкЬ 

было почти совсЬмъ забыто, и къ могилЪ его не имЬли никакого 

уважешя. Отъ этого, по мпЬшю тамошнихъ жителей, 

происходили нерЬдко страииыя собьгпя и, ббльшею частно, 

съ семействами тЬхъ, къ кому переходнлъ садикъ съ могилою 

«философа»: или умирали неожиданно сами владельцы 

этого мйста, или лишались своихъ женъ. Чаще же этого, 

въ продолжеше пятидесяти л'Ьтъ, кончалось гЬмъ, что пли 

владЬльцы, или ихъ жены спивались съ кругу. Въ былые 

годы этотъ порокъ не былъ дпковпнкой. ПродпослйднШ 

владЬлецъ сада и хижины обратилъ особое внимаше на 

м’Ьсто покоя Сковороды, и дожилъ дни спокойно. Нынйш- 

Hitt же даже обложили могилу дерномъ, а вблизи устроили 

свою паейку— м’Ьсто, свято чтимое у насъ искони. Еще 

любопытная черта дЬйствШ памяти о СковородЬ на впечат.тЬше 

потомковъ. По другую сторону рва, гдЬ была хижина 

Сковороды, садовники построили себЬ избу и мнй 

разсказывалъ о странномъ событш, бывшемъ съ нимъ. 

Однажды, велйдъ за его переселешемъ откуда ни взялся 

вихрь, влегЬлъ съ визгомъ и громомъ въ окно, растворили 

настежь двери, чуть не сорвали крыши и перепугали досмерти 

его жену. Б'Ьдный садовники не знали, что на томи 

м'ЬсгЬ жили необыкновенный старики, Сковорода. — Наконецъ, 

когда Ивановка принадлежала II. А. Ковалевскому, 

женЬ пос.тЬдняго одна юродивая сказала: «У тебя, матушка, 

въ им'Ьнш есть клади!»— Увы, эти слова были приняты за 

чистую монету; но клада не нашли, какъ ни старались». 

Заключу’ описато жизни Fpuropia Саввича Сковороды 

сожал’Ьшемъ, что слова В. II. Каразина, въ письмй его 

къ издателю «Молодика» (1843 г.) о СковородЬ — но сбылись. 

Каразинъ писали: «Ивановка принадлежать теперь 

6*

— 34 — 

господину Кузину. Тамъ могила Сковороды. Она украсится 

достойными памятникомъ, какъ обйщалъ мнй Козьма Никитич! 

Кузинъ, этотъ рйдкШ гражданинъ и чрезвычайный 

человйкъ добра общественнаго». Теперь село Ивановка или 

«Панъ - Ивановка» (на Украйнй села часто называются 

именами владетелей — «Панъ-Васильевка» — «Панъ-Лукьяновка») 

— принадлежишь сыну Козьмы, Павлу Кузьмичу 

Кузину. Никакого памятника на могилй Сковороды не существуешь. 

ГЛАВА IV. 

Известность Сковороды.— Характеръ и особенности его философскаго 

учешя. — Отрывки его «басенъ» и «стихотворешй». — I. Перечень 

печатныхъ сочинен ift Сковороды. — II. Перечень неизданных! сочи- 

nenift 

Сковороды. — I I I . Перечень печатныхъ статей о Сковороде, 

съ 1806 по 1862 годъ. 

У влечете личностью Сковороды у его современниковъ 

было такъ сильно, что даже позднМппя статьи о немъ 

называли его украинскимъ Сократомъ, сравнивали его съ 

великими иностранцами и съ Ломоносовымъ, отъ чего, 

впрочемъ, самъ Сковорода благоразумно отрекался, и наконецъ, 

какъ Хиждеу въ «Телескопй», подступали къ разбору 

его философских! началъ, какъ современная наука 

подступаетъ къ Гегелю или къ Канту. 

И вотъ чтб замечательно: Сковорода при жизни не печаталъ 

ничего. По моимъ усиленнымъ розыскашямъ оказалось, 

что только черезъ два года послй его смерти, въ 

Петербург!;, безъ его имени, издана какимъ-то М. Антоновскимъ 

крошечная его книжечка: «Бесгьда о познанш себя». Потомъ, 

въ 1806 г., въ мистическомъ «аонскомъ Впстникгь» 

помещено нисколько страничекъ изъ его «Преддвер]я». 

Наконецъ, уже только въ 1837 г., заботами Московскаго 

Человйколюбиваго Общества, издано нисколько его брошюръ, 

о которыхъ теперь знаетъ рйдко кто даже изъ библ!ографовъ. 

Для печатнаго Mipa и публики, читающей 

книги, Сковорода съ своими произведетями, можно сказать, 

вовсе не существовал! и не существуешь. 

Но, быть-можетъ, его произведенia нашли къ публикй 

доступъ другою дорогою, въ области, такъ-называбмой, нашей 

письменной литературы? Быть - можетъ, они удостоились, 

въ свое время, судьбы такихъ сочиненШ, каковы: «Ябеда» 

Капниста, «Горе отъ ума» Грибоедова и второй томь

— 85 — 

«Мертвыхъ душъ» Гоголя, которыя задолго до печати ходили 

по рукаыъ въ сотняхъ и тысячахъ списковъ?— Вопросъ 

решается иначе, нежели можно было бы ожидать. Сковорода 

писалъ для г!;хъ горячихъ и безкорыстныхъ поклонниковъ 

всего, чтб живо говорить сердцу и мысли, которые 

ум'1.ютъ служить любимому писателю и составляютъ его 

громкую славу помимо печатнаго Mipa и типографий. Сковорода 

действительно имЬлъ такихъ безв'Ьстныхъ, услужливыхъ 

поклонниковъ; это были люди серьёзные и не легко 

увлекаюпцеся. Да и было это въ гЬ времена, когда паука 

у насъ шла черепашьими шагами, а литература не расплодила 

еще переписчиковъ, не имевши еще ни автора 

«Кавказскаго пленника», ни авторовъ «Демона» и «Горе 

отъ ума». Сковорода писалъ тяжело, темнымъ и страннымъ 

языкомъ, о иредметахъ отвлеченныхъ, туманныгь, способныхъ 

заинтересовать кругъ слишкомъ ограниченный, почти 

незамЬтный. Значить, его сочинешя списывали только люди 

одного съ нимъ направлешя и жизни, профессоры и ученики 

духовныхъ академШ, старики-помещики и те немнопе 

досуяйе люди, которые списывали произведенгя Сковороды, 

иногда сами ихъ не вполне понимая, въ чемъ я убедился, 

сличая нЬкоторые списки прошлаго века, — списывали и 

держали ихъ просто, какъ произведешя человека страннаго, 

причудливаго, непонятнаго, о которомъ ходило столько 

споровъ и толковъ и котораго, со всеми его странностями, 

имъ удавалось видеть лично. 

Несколько полудуховныхъ, полусатирическихъ стихотво 

peHifl Сковороды, какъ, напримЬръ, известное стихотворение: 

«Всякому городу нравъ и права», тогда же были 

переложены на музыку и -распевались бродячими слепцамибандуристами 

на торгахъ и перекресткахъ дорогъ. Н екоторый 

песни, какъ и вышеназванный, даже попали въ кругъ 

любимейшихъ простонародныхъ произведенШ, то-есть въ 

кругъ такихъ, которыя народъ считаетъ своею собственност1ю, 

дополняетъ ихъ, переделываешь и сокращаешь, по 

собственному своему произволу, по врожденному поэтическому 

чутью и вкусу. Образчикъ этого г. СрезневскШ привелъ 

въ своей статье, въ «Утренней ЗвЬзде» 1834 года, 

напечатавъ песню Сковороды «Всякому городу» и ея вар1антъ 

— произведете уже народное. Подобной участи достигли 

въ наше время некоторый стихотворешя Пушкина

— 86 — 

и Кольцова и известная пЬсня 0. Н. Глинки: «Вотъ 

мчится тройка удалая», — авторъ которой до сихъ поръ 

многими считается за лицо спорное, неизвестное, причемъ 

существуотъ множество вар]'антовъ этой П'Ьсни. 

Собирая въ продолжеше нГсколькихъ лЬть с в ед ет я о 

жизни Сковороды, я, по непреложному опыту, пришелъ къ 

тому убежденно, что списковъ даже самыхъ любпмыхъ сочнненШ 

Сковороды могло существовать при его жизни многомного 

два-три десятка. И у кого же встречаются эти списки? 

Или у пом'Ьщиковъ, почти безвыездно жившихъ въ своихъ 

деревняхъ, людей несообщительныхъ по характеру и полныхъ 

мистнческаго, суроваго настроешя, или въ тишине 

ученыхъ, строгпхъ кабинетовъ нашего академическаго духовенства. 

Самые, наконецъ, любимые стихотворные канты 

Сковороды проникали въ читающШ, печатный и письменный 

M ipi. украинской и русской очень недалеко. Между списками 

прозаическихъ сочинешй Сковороды, стихотворныхъ я почти 

нигде не встречалъ, за исключешемъ одного. Въ печати же 

только появились, въ начале тридцатыхъ годовъ, три стихотворный 

песни его въ «Телескопе» и въ «Утренней 

Звезде». 

Значитъ, безошибочно можно сказать, что печатною славою 

сочинешя Сковороды на Украйне вовсе не пользовались. 

Письменную ихъ известность на родине Сковороды и 

вне ея поддерживали ограниченный кружокъ людей несообщительныхъ, 

полузатворннковъ, несоставлявшихъ живой и 

особенно - плодотворной стихш современнаго ему общества. 

А распеваемые его сатиричесше канты слушались не высшими 

обществомъ; ими внимали на торгахъ и перекресткахъ 

простой народи, жители украинскихъ сели и мЬстечекъ, 

поселяне и казачество, чумаки, бурлаки и далеко неграмотные 

еще тогда мещане, среди которыхъ Сковорода 

жилъ и, сильнее всякихъ прозаическихъ и риомованныхъ 

своихъ произведете, действовали на народи собственною 

личностно. Съ этой точки зреш я на него должно смотреть. 

Съ этой точки зреш я и вытекаетъ тотъ несомненный, по 

моему мнешю, выводи, что если сочинешя Сковороды и удостоились 

вращаться вместе съ его именемъ въ устахъ его 

современнпковъ, то эти современники, бблыпею частно, гогорили 

объ этихъ сочинешяхъ со словъ другихъ, безкорыстно 

смешивая ихъ значеше съ значешемъ и личными характе-

ромъ самого Сковороды. Действительно, если проследить 

большую часть его разсужденШ, что, влрочемъ, теиерь, но 

странному, тяжелому и вычурному ихъ языку, добровольно 

сделаешь разве записной библюманъ,— окажется, что, пожалуй, 

Сковорода былъ и замечательно начитанъ но своему, 

и отлично знали греческихъ и римскихъ авторовъ, прочитавъ 

ихъ въ подлиннике, и вообще былъ целою головою 

выше своихъ сверстнпковъ по воспитанш и украицскихъ 

ученыхъ но науке. Историкъ духовно-философскаго ynenin 

въ Poccin отведетъ ему почетный страницы въ своемъ труде 

и скажешь, быть-можетъ, много похвалъ Сковороде, какъ 

благородному, честному и горячему поборнику науки, которая 

до него шла иутемъ рсбяческнхъ, школьныхъ, никому 

ненужныхъ риторическихъ умствовашй и отъ которой онъ 

такъ смело стал ь требовать смысла и силы, самоотвержен in 

и службы общественнымъ пользами и нуждами. Авторъ 

статьи о Сковороде, А. К., въ «Воронежскими Сборнике» 

18С1 года, говорить, что Сковорода имели ясныя понятая 

о значенш народа и о пародномъ воспиташи. Вотъ, между 

нрочнмъ, собетвенныя слова Сковороды: «Учителю подобаешь 

быть изъ среды народа русскаго, а не нпм цу и не французу. 

Н е чужое воспитате должно быть привито къ р усскому 

человеку, а свое, родное. ■Нужно его умЬть силой 

найти, выработать его изъ нашей же жизни, чтобы Снова 

осмысленными образомъ его обратить въ нашу же жизнь». 

Итакъ, еще разъ скажу, я смотрю на Сковороду— преимущественно 

какъ на «человека общественнаго», дельца и 

бойца своего вЬка, который беседами и примЬромъ своей 

жизни, горячею, почти суеверною любовью къ науке и какимъ-то 

вдохновенными, отшельническими убШствомъ своей 

нлотн во имя духа и мысли, во имя божественных!» 

ц'Ьлей высшей правды и разума, добра и свободы, пробуждали 

дремавпие умы своихъ соотечественниковъ, зажигали 

пхъ па добрыя дела и чего ни касался, все просветляли 

какими-то новыми, ясными светомъ. Не тетрадки его сочиненШ, 

пересылавшихся отъ автора къ мирными, приходскими 

духовниками и его друзьями, помещиками, а жизнь 

и устное слово Сковороды сильно действовали. Помимо украинскпхъ 

коллепумовъ, въ Харькове и Шев'Ь, онъ былъ любимейшШ, 

ходячШ коллепумъ. То, чтб теперь молодежь выносить 

изъ университетовъ, жажду познашй и жажду добра

— 88 — 

к д'Ьлъ, пользы и чести, все это выносилось тогда изъ бесЬдъ 

странника и чудака, украинского философа Сковороды. 

Примеры этому я представилъ въ его жизнеописании Но 

лучшее доказательство общественного значешя Сковороды 

то, что безъ него, въ известной степени, не было бы долго 

основано нерваго университета на УкрайнЬ. Д'Ьло Каразина, 

открытие харьковскаго университета, кончилось такъ легко 

потому, что въ 1803 году первые изъ подписавшихся помЬщиковъ 

на безприм’Ьрную сумму въ 618 тысячъ руб. сер., 

для основашя этого университета, были, большею частш , 

все или ученики, или короткге знакомые и друзья Сковороды. 

Вотъ почему Сковорода должеиъ занять почетное М'Ьсто 

въ исторш украинскаго общества, рядомъ съ Каразинымъ, 

/йшшкою-Основъяненкомъ и Котляревскимъ, первыми, настоящими 

умственными двигателями малороссШскаго общества. 

Сковорода составляет!, переходъ оть M i p a былой казацкой 

вольницы, на его глазахъ уничтоженной одними 

взмахомъ пера Екатерины II, къ Mipy государственном), 

къ Jiipy науки, литературы и искусствъ. Сынъ приходскаго 

священника, онъ бросаетъ схоластическую академш для 

странствовашя за границей, Голышъ и бФднякъ, бросаегь 

онъ потомъ въ ПереяславлФ, въ Харьков): и въ Москв): 

удобства профессорства, для свободной и бродячей жизни 

независимаго мыслителя. Съ этой точки зрЬшя, онъ, современникъ 

СФчи и хаоса новаго степного общества, современники 

Гаркуши и былой неурядицы на Украйнй, достоинъ 

полной признательности. 

ОпредЬлеше философскаго учеши Сковороды изложено въ 

«Исторги философш въ Pocciu» (1840 г., ч. IV ) А . Гаврш ли. 

Разбирая исторш русской философской мысли отъ временъ 

древнихъ, онъ ведЬдъ за первыми ея представителями: 

Никифоромъ, тевскимъ митрополитомъ, В ла д /w i- 

ромъ Мономахомъ, Дантломъ Заточником?,, Ниломъ Сорскимъ, 

беофаномъ Прокоповичемъ и Георггемъ Конисскимъ, 

разбираегь и сочинешя Сковороды. Въ простонародной 

свиткй, съ «видлогою» и «торбою» за плечами, съ дудкою 

за поясомъ и съ палицею въ рукахъ, говоритъ Гавршлъ, 

Сковорода ходиль по селешямъ, просвЬщалъ народъ стариннымъ 

малороссШскимъ слогомъ, не льстилъ временщиками, 

и при богатствй внутренняго самодовольешя, ночи-

— 89 — 

тая всякую почесть мышеловкою для души своей, часто 

говаривалъ: «я все пока ничто; какъ стану чтб, то 

съ меня ничто. Добрый челов'Ькъ вездЬ найдетъ насущный 

хлЬбъ и людей, а воду даетъ ему земля безъ 

платы; лишнее не нужно. Меня хотятъ мЬрить Ломоносовымъ, 

замЬчалъ Сковорода: какъ будто бы Ломоносова 

есть казенная сажень, которою такъ же всякаго должно мЬрить, 

какъ портной однимъ аршиномъ мЬрить и парчу, и шелковую 

матерш, и ряднину. Прошу госиодъ не заказывать 

мн'Ь своихъ вощяныхъ чучедъ, я ваяю не изъ воску, а изъ 

м'Ьди и камня. МнЬ не нужны нодорожныя: я отважно встуиаю 

въ море не для прогулки, чтобы вилять изъ губы въ 

губу, но чтобы объЬхать землю, и для о т к р ы т новаго 

свЬта. Какъ Сократь, не ограничиваясь ни мЬстомъ, ни 

временемъ, онъ училъ на р а с п у т х ъ , на торжищахъ, у 

кладбища, на папертяхъ церковныхъ, на нраздникахъ, когда 

по его острому словцу, скачетъ пьяная воля и во дни 

страды, когда въ бездождш иотъ ноливаетъ землю. «Какъ мы 

сл’Ьпы въ томъ, чтб нужно намъ есть... Н а Руси мнопе хотятъ 

быть Платонами, Аристотелями, Зенонами, Эпикурами, а о 

томъ не разсуждаютъ, что академш, лицей и портикъ произошли 

изъ науки Сократовой, какъ изъ яичнаго желтка 

вывертывается цьшленокъ. Пока не будемъ имЬть своего 

Сократа, дотолЬ но быть ни своему Платону, ни другому 

(философу...» Эпгушазмъ Сковороды часто простирался до 

такой степени, что по нЬкоторымъ частнымъ явлешямъ его 

жизни можно бы иочесть его за теоманта, испытавшаго всЬ 

переходы вдохновешя. 

«СковородЬ, въ знтущазмЬ, казалось, что его духъ, носимый 

въ океанЬ безпредЬльныхъ идей, какъ бы осязаетъ 

вселенную въ ея безконечности», какъ говорить А. Гавршлъ, 

«видитъ въ соединены обЬихъ: но вселенною для него была 

Русь, человЬчествомъ— народъ РусскШ. Энтузиазма, Сковороды 

преимущественно отразился въ его драмахъ или, по его надиисанЬо, 

видЬ тяхъ, въ коихъ онъ представилъ борьбу стараго 

и новаго образовашя, какъ про благихъ и злыхъ духовъ, о человЬчествЬ 

и народности. ВидЬшя эти можно называть тьмосвЬтомъ 

неподдЬльнаго русскаго натоса, и они достойны 

особаго историко -критическаго изучешя, въ cpaB H euin ст. 

Прометеемъ Эсхила, съ Аяксомъ Софокла, съ Бакхами Эврипида, 

кои всЬ были извЬстны СковородЬ въ поддинникЬ, Ц

— 90 — 

съ чуждыми для него: съ Благогов!шемъ ко кресту, и съ 

чудод!йнымъ Магомъ, Кальдерона, съ Фаустомъ, Клингера 

и Гбте, съ Каиномъ и Манфредомъ, Байрона. Ирошя Сковороды 

была, большею частш, прикрьтем ъ его энтуз1азма; ея 

игривая молшя всего чаще тогда отражалась, когда преломляла 

высшую степень восторга. Ирошя Сковороды до 

того роскошествовала, что онъ обращали даже въ шутку 

свое собственное имя, называя мысли свои блиномъ бЬдымъ, 

спеченымъ на черной сковород1!. О самопознания, какъ объ 

основномъ начал! своего учешя, Сковорода, крон! Наркиза 

и Аекангя, написалъ G разговоровъ о внутреннемъ челов 

!к !, съ коими соединена Симфошя о природ!. Съ раскрыиемъ 

въ Сковород! внутренняго побуждения, какъ народнаго 

мыслителя и наставника, раскрылась вм !ст! и потребность 

нрюбр'Ьсть сознате простонародности. Потому Сковорода, 

оставнвъ учительство въ школ!, проводили жизнь, 

какъ старецъ, преимущественно въ селенгяхъ, кои онъ называли 

пустынями, въ тихой и смиренной дол! и, обращаясь 

въ кругу простого народа, старался изучить его природу, 

его волю, . его языки и обычаи: ибо, но его мысли, 

учитель — не учитель, а только служитель природы. Мысль 

эту относили Сковорода и къ з в а н т законодателя, и она 

прекрасно развита ими чрезъ уподоблешя. Таково было педагогическое 

искусство Сковороды въ образоваши простого 

народа, и оттого жизнь и вс! создашя Сковороды ц!ломудренны 

и свободны, какъ Библ1Я и наши предки. Сковорода 

сами называли учеше своею тканкою и плеткою простонародною, 

а себя называли другомъ поселянъ, чужими для 

т!х ъ ученыхъ, кои такъ горды, что не хотятъ и говорить 

съ поселяниномъ, и онъ гордился именемъ народоучителя, 

презирая кривые толки и насм!шки педантовъ своего времени. 

«Надо мною шФоруются,— говорили онъ:— пускай позоруются; 

о мн! баготъ, что я ношу св!чу предъ сл!пцами, 

а безъ очей не узр!ть св!точа: пускай баютъ; на меня 

острятъ, что я звонарь для глухихъ, а глухому не до гулу: 

пускай острятъ, они знаютъ свое, я знаю мое, и д!лаю мое, 

какъ я знаю, и моя тяга мн! упокоеше». «Барская умность, 

пишетъ Сковорода:— будто простой народи есть черный, 

видится м н ! . см!шная, какъ и умность тйхъ названныхъ 

философовъ, что земля есть мертвая. Какъ мертвой 

матери рождать живыхъ д!тей? И какъ изъ утробы чер-

- 01 — 

наго народа вылупились белые господа? Смехотворно и мудровате, 

якобы сонъ есть остановка и перерывъ жизни человека: 

я право не вижу толку въ междужитш и междусмертш: 

ибо чтб такое живая смерть и мертвая жизнь? О, докторы 

н философы! Сонъ есть часть жизни, т. е. живая смена въ 

явленш жизни, въ которой, замыкаются прелести внешняго 

Mipa и отворачиваются духовныя мечты, чтобы свергнуть 

познаше свыше, изъ внутренняго Mipa. Мудрствуютъ: простой 

народъ спитъ, — пускай спитъ, и сномъ крФпкимъ, 

богатырскимъ; но всякъ сонъ есть пробудный, и кто спитъ, 

тотъ не мертвечина и не трупище околевшее. Когда выспится, 

такъ проснется; когда намечтается, такъ очутится, 

и забодрствуетъ». Такое сознаше было первое, новое, образцовое 

на Руси; оно не было ни подражаше инородному, ни 

продолжеше своему прежде данному, и потому Сковорода 

называлъ свое учение, изъ его самороднаго сознашя построившееся, 

новою славою. Въ одномъ виденш, въ коемъ 

его душа извергалась кипучею лавою этуМ азма и ироти, 

онъ представплъ свое состязазпе съ бесомъ, враждовавшпмъ 

его новой славе. «Даймонъ: Слышь, Варсава!— Младенькгй 

умъ, сердце безобразное, душа, исполненная паучпны, не 

поучающая, но научающая! Ты ли творецъ новыя славы?— 

Варсава: Мы то, Бож1ею милостш, рабы Господни, и дерзаемъ 

благовестить новую славу.—-Даймонъ: 0, странность 

въ слове, стропотность въ пути, трудность въ деле: вотъ 

троеродный и источникъ пустыни новыя. — Варсава: И 

лжешь и темноречишь! Кто можетъ поднять на пути злато 

или бисеръ, мнящШ быти нечто безполезное? Не виню 

Mipa, не вини и славы новыя!.. Кто же виненъ? Ты, враже! 

ты, украшенная гробницаЬ> 

Здесь приводятся отрывки изъ лучшихъ произведенШ 

Сковороды, по слогу, более доступные для современного 

читателя. Его богословскихъ сочинешй, очерченныхъ Гаврш - 

ломъ, я не касаюсь. И зъ этихъ выдержекъ легко видеть, 

чемъ питалась въ то время украинская муза, вскоре нашедшая 

художественное развиые въ позднМшихъ пронзведевляхъ 

Квитки-Основьяненко и Гулака-Артемовскаго. 

Лучшимъ, для нашего времени, произведешемъ Сковороды 

въ этомъ роде можно считать его «Басни Харъковстя», 

издаяныя въ 1837 году, въ Москве.

— 02 — 

Вотъ ихъ образчики: 

« Чиж?, и Щеголь». Чижъ, вылетЬвъ на волю, слетЬлси 

съ давнимъ своимъ товарище мъ-1Цегломъ. который его спросилъ: 

«какъ ты, другъ мой, освободился?.. Разскажи мнЬ».— 

«Чуднымъ случаемъ», — отвЬчалъ плЬнникъ.— «Богатый 

турка пргЬхалъ съ посланникомъ въ ыашъ городъ и, прохаживаясь, 

для любопытства, по рынку, зашелъ въ нашъ 

птичШ рядъ, въ котОромъ насъ около четырехъ - сотъ у 

одного хозяина висело въ клЬткахъ. Турка долго на насъ, 

какъ мы одинъ передъ другимъ воспевали, смотрЬлъ съ 

сожалЬшемъ; наконецъ молвилъ: «а сколько просишь денеп. 

за всЬхъ?»— «25 рублевъ»,— отвЬчалъ хозяинъ. Турка, 

не говоря ни слова, выкинулъ деньги, и велЬлъ себЬ подавать 

по одной клЬткЬ, съ которыхъ каждаго съ насъ выиущая 

на волю въ разный стороны, утешался, смотря куда 

мы разлетались». — «А что-жъ тебя, снросилъ товарищи, 

заманило въ неволю?» — «Сладкая пища, да красная 

клетка»,— отв’Ьчалъ счастливецъ.— «А теперь поколь умру, 

буду благодарить Бога этою пЬсенькою! 

«Лучше MHt сухарь съ водою, 

Нежели сахаръ съ бЬдою!» 

Сила: Кто не любить хлопотъ, долженъ научиться просто 

•и убого жить. 

«Старуха и Горшечник?,». Старуха покупала горшки. 

Амуры молодыхъ лЬтъ еще и тогда ей отрыгалися. — «А 

что за сей хорошенькШ...?»— «За того возьму хоть три полушки», 

— отвЬчалъ горшечникъ. — «А за того гнуснаго 

(вотъ онъ), конечно, полушка?» — За того ниже двухъ копеекъ 

не возьму...— «Что за чудо?»— «У насъ, бабка, сказалъ 

мастеръ, — не глазами выбираютъ: мы испытуемъ, 

чисто ли звонитъ?» — Баба, хотя была не подлаго вкуса, 

однако, не могла больше говорить, а только сказала, что и 

сама она давно cie знала, да вздумать не могла. 

И зрядная велиitopoccificкая пословица cia: не красна 

хат а углами, красна пирогами! Довелось мнЬ въ ХарьковЬ, 

между премудрыми эмблемтами, на стЬнЬ залы видЬть 

слЬдующШ написанъ, схолий на черепаху, гадъ съ 

долговатымъ хвостомъ: средЬ черепа сгяетъ большая золотая 

звЬзда, украшая оной. Но подъ нимъ толкъ подписант. 

слЬдующШ: «подъ сгяшемъ язва!» Сюда принадлежите пословица, 

находящаяся въ Евангелш: «гробы повапленный».

Въ книге Сковороды «Друж еетй разговора» приводится 

басня объ Индш: 

«Я мальчиком'!, слыхадъ, отъ знакомаго пераянина, следующую 

басеньиу. Несколько чужестранцевъ путешествовали 

въ Индш. Рано вставши, спрашивали хозяина о дороге. 

«Две дороги,— говори ль имъ человеколюбивый старикъ:— 

вотъ вамъ две дороги, служа mi я вашему намеренш! 

Одна напрямикъ, а другая съ обинякомъ, советую держаться 

обиняка. Не спешите, и далее пройдете. Будьте 

осторожны. Помните, что вы въ Индш». — «Батюшка! мы 

не трусы, вскричал и одинъ вострякъ, мы европейцы! Мы 

ездимъ по всймъ морямъ, а земля намъ не страшна вооруженнымъ».— 

И, шовъ несколько часовъ, нашли кожаной 

мйхъ съ хлйбомъ, и такое же судно съ виномъ. Найлись 

и напились довольно. Отдыхая подъ камнемъ, сказать одинъ: 

«не дастъ ли намт, Богч. другой находки? Кажется, нечтось 

вижу вперэде по дороге. Взгляньте, по ту сторону бездны 

чернеетъ что-то»... Одинъ говорить: кожаной мешище. 

Другой угадалъ, что огорйлый пнище. Иному казался камень, 

иному — городъ, иному — село. — ПослйднШ угадалъ 

точно. Они вей тамъ посйли: нашедши на индШскаго дракона, 

вей погибли. Спасся одинъ, находясь глупее, но осторожнее. 

СеЙ, по нйкшмъ примйчашямъ и по внутреннему 

предвещающему ужасу, притворился остаться за нуждою 

на сей стороне глубочайшей яруги и, услышавъ страшной 

умерщвляемыхъ вой, спешно воротился къ старику, одобривъ 

старинныхт. вйковъ пословицу: «боязливаго сына матери 

плакать нечево». 

Изъ стихотворенШ Сковороды более известна его песня: 

«Всякому городу нравъ и права». Привожу ее въ заключеше 

моей статьи изъ сборника Сковороды: «Садъ божсственныхь 

пгьсней», присланнаго мий Е. Д. Роэальонъ-Сошальскимт., 

Списокъ сделанъ въ 1792 году сосйдомъ г. Сошальскаго, 

Дятловымъ. Воть она: 

Песнь Х-я. «Всякому Городу». 

Всякому городу нравъ и права, 

Вояка имйетъ свой умъ голова. 

Всякому сердцу своя есть любовь, 

Всякому горлу свой есть вкусъ каковъ.

— 94 — 

А мн'Ь одна только въ свЬтЬ дума, 

А мнЬ одно только не идетъ съ ума. 

* * * 

Петръ для чиновъ углы пансше треть, 

0е>дька кудецъ при аршинЬ все лжетъ 

Тотъ строить домъ свой на новый манеръ, 

Тотъ все въ процентахъ: пожа.луй, повЬрь! 

А мнЬ одна только въ свЬтЬ дума, 

А мнЬ одно только не идетъ съ ума! 

* * 

Тотъ непрестанно стягаетъ грунта, 

Сей иностранны заводитъ скота. 

Tli формируютъ на ловлю собакъ, 

Сихъ шумитъ домъ отъ гостей, какъ кабакъ. 

А мнЬ одна только въ свЬтЬ дума, 

А мнЬ одно только не идетъ съ ума! 

Строить на свой тонъ юриста права. 

Съ диспутъ студенту трещитъ голова. 

ТЬхъ безпокоитъ Венеринъ амуръ, 

Всякому голову мучить свой дурь, 

А мн’Ь одна только въ свЬтЬ дума, 

Какъ бы умерши мтъ не безъ ума! 

* * 

Смерте страшна, замашная косо! 

Ты не щадишь и царскихъ волосовъ! 

Ты не глядишь, гдЬ мужикъ, а гдЬ царь! 

Все жерешь такъ, какъ солому пожаръ? 

Кто-жъ на ея плюетъ острую сталь?.. 

Тотъ, ч!я совЬсть, какъ чистый хрусталь!

ш. 

ВАСИЛ1Й Н А З А Р Ь Б В И Ч Ъ К А Р А З И Н Ъ . 

(1773— 1842 г.). 

I. 

Предки.— ДЬтство В. Н. Каразина.— Огь'Ъздъ въ Петербурга и бЬгство 

за границу.— Резолюция императора Павла.— Записка, поданная императору 

Александру 1-му.— Близость ко Двору.— Отрывки изъ формуляра 

В. Н. Каразина.— Его Характеръ.— Статья В. Апастасевича. 

ВасилШ Назарьевичъ Каразинъ, основатель харьковского 

университета, первый эманципаторъ изъ украинскихъ помйщиковъ 

и долпо годы неутомимый, рйдкШ деятель. въ 

молодомъ еще тогда, слободско - украинскомъ обществ^, до 

сихъ поръ не имйлъ у насъ бшграфш. Въ нашей литературй 

вы тщетно >стали бы искать даже списка его сочинений, 

или хотя двадцати строкъ послфдовательнаго, въ общепринятыхъ 

словахъ, перечня годовъ его жизни и с.тужебнаго 

формуляра. Съ болынимъ трудомъ, при помощи его 

сем:ейныхъ бумагъ, благосклонно ввйренныхъ мнй сыномъ 

его, Ф. В. Каразинымъ, и при нФкоторыхъ любопытныхъ 

биб.пографическихъ у к а за тяхъ Г. II. Геннади, мнгЬ удалось, 

наконецъ, открыть цфлый рядъ неизв1>стныхъ и разбросанныхъ 

въ куч! нашнхъ журналовъ (съ 1807 по 1842 

годъ) сочинена! В. Н. Каразина. Одна забытая статья покойнаго 

вызывала находку другой и такимъ образомъ, впервые, 

составился у меня, по годамъ, списокъ сочиненш 

В. Н. Каразина, съ подробнымъ указашемъ ихъ появлен!я 

и, гдй нушсно, краткаго ихъ содержан!я, прилагаемый зд'Ьсь 

въ концЬ статьи. Мо нимъ лучше всего определяются черты

— 96 — 

этой замечательной личности. ЗатЬмъ, прося зяающихъ дополнить 

то, чтб здесь могло быть пропущено, спешу оговорить, 

что въ разсказе о жизни В. Н. Каразина я ограничивался, 

для первой попытки, подлинными выписками, 

собранными изъ разныхъ месть его печатныхъ статей, приводя 

везде ссылки на страницы ихъ (по подробному списку 

этихъ статей въ конце моего очерка), прибавила, къ этимъ 

выписками отрывки изъ неизданнаго, пиеьменяаго, подлиннаго 

разсказа о жизни отца, составлеяяаго для адмирала 

Л азарева сыномъ В. Н. Каразина, Ф. В. Каразинымъ, отрывки 

изъ сохраненнаго, въ семействе покойнаго, его послужного 

списка, и только въ нйсколышхъ м’йстахъ, для 

соединешя разрозненаыхъ черть, н позволилъ с е б е привести 

отзывы о немъ ностороннихъ лицъ, съ ссылкою на 

последнихъ. Отъ души желаю, чтобы мой очеркъ вызвала., 

наконеца., полные разсказы другихъ, особенно нетербургскихъ 

современников!, покойнаго, и съ радостью спешу 

прибавить, что вскоре можетъ осуществиться предщйяпе 

издашя подлинныхъ «Записокъ и писемъ В . Н . Каразина*, 

•хранимыхъ въ его семье. Повторяю: мой очеркъ есть свода, 

указанШ, основанныхъ на несомненныхъ данныхъ для полной 

бюграфш В. Н. Каразина, о которомъ въ наше время 

носится еще столько разноречивыхъ толковъ. 

ВасилШ Назарьевичъ Каразинъ родился 30-го января 

1773 года *). Отецъ его былъ происхождешемъ грекъ, изъ 

дворянскаго семейства Караджи. Вт, собственноручныхъ 

заметкахъ «Дневника» В. Н. Каразина, сохраненнаго въ 

его бумагахъ, находится такое известие: «Я родился 1773 г., 

на разсвете января 30-го, въ селе Кручике, слободскоукраинской 

губернш, краснокутскаго коммиссар1атства, впослёдствш 

богодуховскаго уезда, вч, простой хате крестьянина 

нашего, Минченка, по случаю того, что домъ отца 

моего еще не былъ конченъ, родился замертво и былъ названъ 

Богданомъ, а при крещешн что имя заменено Васил1емъ». 

Отецъ его матери, Як. Ив. КовалевскШ, былъ сотникъ 

харьковскаго полка, женатый на М. В. Магденко, по первому 

мужу своему бывшей Логачевой. 

*) Весь этотч. начальный разскааъ заимствую изъ «Записки о 

жизни отца*, составленной Ф. В. Каразинымъ. кромй указашн, найденных!, 

мною самимъ въ другихъ мЬетахъ.

— Э7 — 

Родоначальника семейства Караджи, переселившагося въ 

Pocciro при ПетрЬ I, Григорш Караджи былъ софШскимъ 

apxienncKonoM'b въ Болгарш. Сынъ его, Александръ, былъ 

уже капитаномъ русской гвардш и умеръ въ 1753 г., въ 

еедЬ РублевкЬ, близъ украинскаго мЬстечка Мурафы. Сын-!. 

Александра и отецъ виновника этой статьи, Н азаръ, былъ 

уже, однако, извЬстпымъ человЬкомъ. Говоря по-гречески 

и по-турецки, онъ иолучилъ отъ императрицы Е катерины 

l i -й норучеше отправиться секретно въ Турщю для 

осмотра и снятая илановъ крЬностей. Это было передъ началомъ 

нашей войны съ Турщею. Назаръ Каразинъ былъ 

иредставленъ императрицЬ, какъ xopouiifi инженерный офицеры 

ПереодЬтый монахомъ, съ отрощенною бородой, съ 

просительною книгой въ рукахъ и съ боченкомъ воды за 

плечами (въ боченкЬ было четыре дна, между средними 

были спрятаны бумаги и чертежные инструменты), онъ 

отправился въ путь нЬшкомъ, проникъ въ глубь 1урщи, 

все осмотрЬлъ, вывЬдалъ и снялъ на бумагЬ. Въ А.цнанополЬ 

его схватили, на разсвЬтЬ утра, за работою надъ 

съемкою какого-то бастюна. Онъ успЬлъ бросить боченокъ 

въ кусты. Но его чуть, но ириказанш паши, не посадили 

на кол ь. Онъ убЬжадь изъ заключено], доставилъ въ Россию 

свои заыЬтки и планы и приведъ еще съ собою 3,000 

арнаутовъ, вс.тЬдъ за нимъ бросившихъ Турцш . Его сдЬлали 

ихъ начальникомъ, и съ этимъ огрядомъ онъ пошелъ 

передъ нашей apMieft, открывшей войну съ неверными.— 

В. Н. Каразинъ, въ примЬчанш къ одной изъ своихъ иечатныхъ 

статей, говорить: «Маюръ, a впослЬдстш полкоиникъ 

Н азаръ Каразинъ, быль употреблены въ 17(38 и слЬдующихъ 

годахъ, до огкрыпя турецкой войны, въ секретным 

посылки и негощацш въ Молдавию, ВалахЬо и Морею. 

Велишй графъ Румянцевъ-ЗадунайскШ жаловалъ его 

лично, удостаивадъ своими письмами даже послЬ его отставки, 

а Екатерина Н -я наградила недвижнмымъ имЬшемъ» 

(«РЬчь о люб. къ от.»). Въ печатныхъ «реляцгяхь» 

о Екатерининскихъ войнахь, объ этомъ человЬкЬ сохранено 

нЬсколько извЬстШ. Такъ, подъ 1770 годомъ, говорится: 

«7,000 турокъ напади на полковника Каразина, бывшаго 

въ монастырь КомитЬ, въ тридцати верстахъ отъ Букареста. 

ВсЬ почти, предводимые Каразинымъ, пали»... Спасся 

самъ предводитель, съ немногими арнаутами. Зато, по сло- 

Оочииешя Г. П. Д&нилевскаго. Т. XXI 7

вамъ реляцш 1768 года: «Подполковники Каразивъ, со 

вверенными ему арнаутами, приблизясь къ Букаресту, столице 

Княжества Валахскаго, выгналъ изъ него турецкое 

войско и взялъ въ полонъ валахскаго господаря, Григор1я 

Гику, съ братомъ его, сыномъ и всеми придворными, коихъ 

и привелъ въ городъ Яссы».— Въ отставке онъ подвергался 

зависти и интригамъ, но императрица Екатерина П -я наградила 

его помЬстьемъ *) въ 500 душъ крестьянъ, въ шестидесяти 

верстахъ отъ Харькова. О немъ также есть свйдйшя 

въ «Русской Исторш» Глинки (т. IX ). Этимъ ограничиваются 

мои источники о родй Каразиныхъ. 

В. Н. Каразинъ, по словами его сына, Ф. В. Каразнна 

(«Записка о жизни отца»), начальное свое воспиташе получили 

сперва въ кременчугскомъ, а потомъ въ харьковскомъ 

частныхъ панслонахъ. Далее, въ отрывкахъ изъ статей В. Н. 

Каразина («Рйчь о любви къ от.»), я привожу найденный 

мною отзывъ его о соДержателяхъ этихъ пансюновъ. Теперь 

скажу, что имена этпхъ замечательныхъ людей были: 

Хр. Ив. Фирлвнгъ и Ив. Пет. Шульцъ. «Записка» его 

сына говорить, что на одиннадцатомъ году В. Н. Каразинъ 

сами лично, придя изъ панслона, подалъ прошеше графу 

Румянцеву-Задунайскому, проезжавшему тогда черезъ Харькову 

о желанш своемъ поступить въ военную службу. Я 

уже сказали, что графи жаловали его отца, умершаго между 

теми въ томъ самомъ 1783 году. 

Я упомянули уже, что въ числе моихъ источниковъ находится 

«Формулярный списокъ о служ ба В асилш Н а- 

зпръеоича Каразина отъ 1830 года» (когда онъ уже былъ 

пятидесяти лети отъ роду и въ чинЬ статскаго советника), 

выданный ему, за подписью «губернскаго предводителя дворянства 

Слободско-Украинской губернш, статскаго советника 

Времева». Здесь говорится: «Бывъ записали, на одиннадцатомъ 

году, но собственному прошенito въ кирасирскШ 

орденсшй полки (шефомъ онаго, фельдмаршаломъ графомъ 

Румянцсвымъ-Задунайскнмъ) въ 1783 году, на действительную 

службу вступили лейбъ-гвардш въ семеновсшй полкъ 

сержантомъ, 1791 г. января 22-го», на осьмнадцатомъ году. 

«Записка» его сына говорить: «Но между тймъ онъ про- 

*) Формуляръ В. Н. Каразипа отъ 1830 года говорить: «ИмЬте богодуховскаго 

уЬзда, село Кручикъ, 340 душъ крестьянъ мужеска пола, 

па 2,660 десятинахъ земли».

— 99 — 

должалъ учиться: Служба не помешала ему предаваться 

любимымъ его заняйямъ: теоретическому и практическому 

изучешю человека и природы. Горный корпусъ, лучшее изъ 

тогдашнихъ казенныхъ заведенШ, былъ посёщаемъ имъ постоянно, 

въ продолжение н’Ьсколькихъ лйтъ, и тутт.-то npiобрйлъ 

онъ тЪ познашя въ точныхъ наукахъ, которыми 

впослГдствш изумлялъ гораздо уже образованнейшее поколйше. 

Между прочимъ, проф. Кнорре не хогЬлъ верить, 

чтобы астроном1я не была иекдючительнымъ предметомъ 

его занята!. Съ математикою, хюиею, физикою, ботаникою, 

медициною и вообще естествослов1емъ ознакомился онъ 

такъ, что могъ бы съ честш занять каеедру каждой изъ сихъ 

наукъ въ любомъ заграничномъ университет!;. ФранцузскШ, 

нймецьлй и латинскШ языки были имъ также изучены въ 

совершенстве. Съ этимъ-то запасомъ свфд'Ьшй онъ, по внушешю 

своего сердца, началъ действовать на пользу отечества. 

Прежде всего онъ захотйлъ ознакомиться въ подробности 

съ нуждами обширной Poccin. Для этого онъ, пользуясь 

свободою, которая предоставлялась тогда молодыми, 

гвардейцамъ отлучаться изъ столицы, объйздилъ мног1я губернш. 

Поенное поприще представляло ему мало пищи. 

Онъ решился перейти къ дФламъ гражданским’!.; но чуть 

было не испортилъ навсегда всей своей дороги. Какъ пылliifl 

энтуз1астъ, у котораго еще мало было почвы подъ ногами, 

онъ решился прежде всего бежать изъ Pocciu, чтобы 

воспитаться за границею. При трудности тогдашнихъ отдучекъ 

въ чуж!е края, онъ ушелъ тайно безъ паспорта, но 

былъ задержанъ объ’Ьздомъ екатеринославскихъ гпенадеръ 

въ Ковнй, ночью, 3-го августа 1798 г., при переправе 

чрезъ Ийманъ»... Л вид1>лъ въ бумагахъ В. 11. Каразина 

собственноручное ветхое письмо его къ императору Павлу, 

набросанное имъ впослЬдствш по памяти. Будучи арестованъ 

и видя свою гибель, этотъ бйглецъ въ жертву науки, 

этотъ восторженный молодой человйкъ решился все чистосердечно 

передать великодунию императора и послалъ пзъ 

Ковно на имя его эстафету, чтобы предупредить донесеше 

о немъ мйстнаго, озадаченнаго начальства. Вотъ чтб онъ 

писалъ тогда (1798 г., 11-го августа): «ВелнкШ монархъ! 

Я не им’Ьлъ нужды спасаться бйгствомъ; оно будетъ загадкою 

для моихъ следователей. Я б’Ьжалъ учиться!..» Прочтя 

простосердечное покаяше молодого беглеца, нмператоръ П а- 

7 *

велъ, какъ приписываетъ въ концЬ этой кшии В. Н. Каразинъ, 

простили его.— «Слйдс'шемъ онаго была немедленная 

посылка за мною курьера, съ весьма милостивыми прию 

т е м ъ на службу. Я былъ рекомендованъ, отъ имени Его 

Величества, начальнику, котораго позволено было мпЬ самому 

выбрать». Записка его сына прибавляетъ: «Вместо 

того, чтобы строго наказать дерзкаго подданного, который 

признавался ему прямо, что намеренъ быль бежать изъ 

его имперш, Императоръ сказали ему, при личномъ представлены 

моего отца: «Я докажу тебе, молодой человёкъ, 

что ты ошибаешься! Скажи, при коми ты хочешь находиться?» 

Смущенный мой отецъ назвали на-угадъ одно изъ 

иравительственныхъ лицъ, къ которому и былъ немедленно 

определенъ секретаремъ». Формуляръ его говорить: «Произведенъ 

при определении по Высочайшему повелЬнш, къ 

статскими д'Ьламъ, въ канцелярш государственного казначейства 

и главнаго медицинской кодлегш директора (барона 

Васильева), коллежскими переводчикомъ 1800 г. февраля 

3-го». Въ елйдующемъ, 1801 году, января 22-го, по 

словами «Формула», онъ: «За собрате матер1аловъ къ истоpin 

медицины въ Россш, также и къ исторш финансовъ, 

награжденъ чиномъ колдежскаго ассессора». 

Но вотъ взошелъ на престолъ императоръ Александръ I. 

Это было 1801 года, 12-го марта. Черезъ десять дней, именно 

22-го марта, того же 1801 года, В. Н. Каразинъ уже сталь 

нзвестенъ молодому императору и заставили говорить о 

ceot цЬлый Потербургъ. О дюбопытномъ поступке его 

знаютъ теперь мнопе; вей собственные устные разсказы 

В. Н. Каразина при его жизни были полны этими собыпемъ, 

положившими яркШ слфдъ во всей его остальной 

жизни. Такъ объ этомь замЬчательноми случай иередаети 

записка его сына: «Воспользовавшись одними изъ дворцоныхн 

церемошаловъ, онъ нашелъ случай пробраться въ 

царскле покои, и тамъ оставили на стол’Ь запечатанный 

иакеть, си надписью на имя Императора. Ви накетЬ томи 

заключалась, бези подписи автора, бумага, въ которой изложены 

были надежды русского на юнаго своего царя. Императори 

Александръ, прочтя эту бумагу, велйлъ непременно 

отыскать сочинителя. Это нетрудно было исполнить: приказаше 

отдано было случайно тому самому вельможе, при 

которомъ отецъ мой тогда служили, и которому слоги и

— 101 — 

почеркъ его очень были знакомы. Н а другой же день отецъ 

мой быль представленъ императору. — «Ты написалъ эту 

бумагу?»— «Я, Государь!»— «Дай обнять тебя и благодарить 

за блапя твои пожеланья мн'Ь и чувства истиннаго сына 

отечества! Продолжай всегда такъ чувствовать и действовать 

сообразно съ этими чувствами. Продолжай всегда говорить 

мнЬ правду! Я желалъ бы имЬть побольше такихъ 

подданныхъ!» — ВнЬ себя отъ восторга, В. Н. Каразинъ 

бросился къ ногамъ Императора и, заливаясь слезами, долго 

не могъ вымолвить ни слова... Наконецъ, вырвалась изъ 

стесненной груди его клятва— исполнять волю Монарха»... 

Эта любопытная бумага, отрывокъ изъ которой напечатанъ 

въ «ВЬстникЬ Европы» 1843 г. (№ 1-й), съ помЬткою: 

М'Ьсто, взятое изъ бумаги автора, въ конце марта 

1801 года, препровожденной къ одной великой особе, содержит!. 

собственно похвальное, горячее и полное страстной 

любви слово о Poccin, съ указашямн, чтб можетъ сделать 

съ нею «юный монархъ, отдают)й всего себя въ 

жертву за ея благоденствш». Эта записка входить въ «Соб 

р ате писемъ и занисокъ В. Н. Каразина», предпринятое 

къ и зд ан т, и потому я не имЬю права поместить ее здЬсь 

цЬликомъ. Авторъ говоритъ въ ней, между прочими: «Время 

теперь возвести Pocciro на верхъ славы, но обЬту Твоему! 

Ночью, проходя мимо чертоговъ Твоихъ. я размышлялъ, 

представлялъ себе картину благословеннаго Твоего политический) 

положения, каковы будутъ пути Твои!— Я думалъ, 

говорить авторъ: — Онъ доставить намъ непреложные законы! 

Клятвою многочисленныхъ племенъ своихъ Онъ утверд 

и т. ихъ въ роды родовъ! Въ семъ будегь Онъ действовать 

медленно, какъ действует, природа въ таинственныхъ 

путяхъ, ей уготованных-i.. Съ доверенностью къ правительству, 

на одной степени поставит!. Онъ вЬру къ правосудию! 

Онъ презрит, новыхъ лже-политиковъ, утверждающих!,, 

будто для государства все равно, какъ ни переходить собственность 

изъ рукъ въ руки! Онъ предоставить весь судъ 

избранным!, о т . народа; удалить ихъ отъ соблазна не законами, 

безгласными по необходимости, а доставлением!, 

судьям!, избыточнаго содержания,— напримеръ, сборомъ съ 

отыскиваемых!, дЬлъ въ одну кассу со веЬхъ губерн!й! На 

сей конецъ, подниметъ Онъ судШ общественнымъ мнЬтемъ! 

Судъ при дверяхъ открытыхъ; право тяжущимся публнко-

— 102 — 

вать опредРлешя! Онъ обезпечитъ право человечества иом'Ьщичьимъ 

крестьянамъ; онъ введетъ у нихъ собственность; 

поставитъ пределы пхъ зависимости— постепенностью 

обычая, который бы укрепилъ болЬе общественный связи 

сослов!й!» (Въ примЬчанш, подъ строкой: «Это для опыта 

ввелъ я въ именш моеыъ съ давняго времени, и, какъ хозяинъ, 

не имею причины раскаиваться!»). — Въ конце записки 

онъ указываете молодому, его выслушавшему монарху: 

«Просвещеше, заботы о мануфактурахъ, свободу 

торговли, миръ съ державами и улучшеше путей сообщенля!» 

Онъ кончаете словами: «Слышалъ я, что юный нашъ 

владетель съ равнодуипемъ принимаете затверженный восьми 

цашя поэзш, которая безстыдно приноровляла ихъ ко 

всЬмъ царствовашямъ, уверяя каждое, что оно лучше своихъ 

предшественниковъ! Я смЬлъ начертать cin мысли: о, Ты, 

котораго обожаете мое сердце, не отвергни ciro дань его!» 

Въ отыекаши автора и въ представленш его императору 

помогли гр. П аленъи Дм. Прок. ТрощинскШ («Записка» сына). 

Н аш ъ исторюграфъ, носивпйй созвучное имя съ В. Н. 

Каразинымъ, въ 1808 году вновь вспоминая съ императоромъ 

объ этой записке, назвалъ ее въ разговоре «pia desideria*. 

Кстати: В. Н. Каразинъ былъ въ переписке съ Н. М. 

Карамзинымъ (я виделъ письма последняго въ семействе 

В. Н. Каразина), любилъ его, и въ шутку иногда, отдавая 

должную честь стойкости и благоразумно своего великаго 

сверстника, говаривалъ при случае: «Э! господа, вы, кажется, 

смешиваете меня съ Карамзинымъ?! Между нами 

одна маленькая разница въ букве мыслете!» 

«Записка» его сына продолжаете: «Сделавшись такимъ 

образомъ известенъ Императору Александру, отецъ мой некоторое 

время прододжалъ быть въ необыкновенныхъ для 

подданнаго сношешяхъ съ Царемъ. Нередко удостоивался 

частной съ Нимъ беседы въ Его кабинете и собственноручных!. 

Его, совершенно приватныхъ иисемъ. Беседы эти 

имели всегда цЬлйо какое-нибудь новое, ко благу Poccin, 

учреждеше. Прежде всего онъ обратилъ внимаше Императора 

на необходимость образования народного. Онъ предлагалъ 

для этого: искоренить рабство, исподволь, давая крестьянамъ 

голосъ въ ихъ дЬлахъ, право выбора представителей 

въ сельскую думу: пбдать въ пользу помещика онъ

— 103 — 

полагали только за землю послЬдняго, по ежегодно собираемыми 

справочными цЬнамъ, где бы шелъ процентъ и 

на священника. И это не одна его идея. О необходимости 

присоединены ушатовт. къ православной церкви хлопотали 

онъ съ 1804 по 1800 годъ, возбудивши на себя гонешя, 

какъ, напримЬръ, отъ кпязя Чарторншекаго, — что и состоялось 

тридцать восемь .тЬть спустя. Онъ предполагали— 

умножить приходная училища, основанный Екатериною II, 

применив!, ихъ къ потребностями поселянъ, и написали для 

этого катехизисы-—религюзный и гражданскШ *). Считали 

нужными составить особое министерство народнаго проев!,- 

щешя, обработавши для этого и самый проектъ. — Министерство 

состоялось.— Положивши основные ему, онъ сталь 

хлопотать о распространены учебныхъ заведены въ Россы. 

Любимая его Малоросшя пришла ему прежде всего па мысль, 

какъ край, где до того времени не было ни одного высшаго 

училища. Они отпросился въ отпускъ, и плодомъ этого 

отпуска былъ сборъ громадной суммы 018,000 руб. сер., 

которую онъ и представили Государю отъ дворянъ и куицовъ 

харьковскихъ, прося Его о дозволены открыть въ 

Харькове университеты... 

Н а этомъ я остановлюсь. Слова «Записки» его сына 

подтверждаются следующими местами формуляра Б. 11. 

Каразина: 

«За труды, кои были лично известны блаженной памяти 

Государю Императору Александру Благословенному, пожалованъ 

(черезъ чинъ) въ коллежсше советники, 1801 года 

апреля 11-го».— «И въ тотъ же день награжденъ богатыми 

нерстнемъ».— «За продолжеше оныхъ удостоенъ въ разное 

время несколькихъ весьма милостивыхъ собственноручных!. 

рескриИтовъ Его Величества». «Избрани отъ слободскоукраинскаго 

дворянства деиутатомъ для iicn{)oineiii:г у пре,- 

стола подтвержден!я привилепй сей ry6epHin 1801 года 

7 мая». — «При образованы министерства народнаго просвещен 

in Высочайше определенъ правителемъ делъ главнаго 

правлешя училищъ, 1802 года сентября ,8-го».— «Въ 

обоихъ сихъ зваш яхъ подали мысль слободско-украинскому 

дворянству къ основание въ Харькове университета (который 

Высочайше и утвержденъ въ 1803 году), послу ж иль 

орудгемъ къ пожертвованiio на оный изъ двухъ губерний 

*) Они, кг сожал-Ьшю, утрачены.

— 104 — 

618,000 руб. сер.— Уклонился отъ Всемилостивейше# награды 

за оный подвигъ. — Но между тймъ, за особливые 

труды по «комитету составления ученымъ въ Российской 

Имперги заведетямъ новыхъ уставовъ» награжденъ орденомъ 

св. Влади M ip a четвертой степени, 1802 года сентября 

22-го»— «Продолжая деятельно участвовать въустрое- 

Hin всего, принадлежащаго къ упомянутому университету, 

по необходимости въ художникахъ въ г. Харькове, доставилъ 

туда тридцать-два семейства иностранныхъ мастеровъ 

на собственномъ иждивенш, хотя впоследствии по особенной 

Высочайшей милости, употребленная имъ на то 

сумма 12,200 рублей, была ему возвращена въ 1803 

году». 

Такъ какъ весь въ точности приведенный мною любопытный 

формуляръ В. Н. Каразина оканчивается еще 

немногими только строками, то привожу и ихъ здесь целикомъ, 

для дальнейшаго разсказа о его жизни. Формуляр!, 

говорить: 

«Въ 1814 году былъ учредителем!. Высочайше потомъ 

одобреннаго филотехническаго общества».— «Получидъ въ 

благодарность изъявляющее отзывы министровъ: внутреннихъ 

д1ълъ— за учреждеше и успешный ходъ филотехническаго 

общества, 1815 года, апреля 15-го; военныхъ саль— 

за представлеше объ облегченш заграничнаго продовольствГя 

войскъ и флота, которое одобрено учрежденнымъ нарочно 

для раземотрйшя сего комитетомъ, и о умножеши въ государстве 

селитры, 1815 года, августа 20-го; полицш — за 

представлеше особливой идеи о хлебныхъ магазинахъ, 

1818 года, октября 3-го».— «Вторично былъ избранъ депутатомъ 

слободско-украинскаго дворянства, для всеподданнейшаго 

ходатайства о ненаругаимости привилеий губершй, 

1819 года въ ф еврале».— «Пользовался Высочайше дарованным!, 

ему въ 1801 году правомъ безпосредственной 

переписки съ Государемъ». — «Отставленъ, съ награждешемъ 

чина статскаго советника, 27-го августа 1804 года».— 

«Имеетъ детей: дочь Пелагею и шестерыхъ сыновей: Василпг, 

Егора, Фильделъфа, Александра, Николая и Валер1ана».— 

«Подъ судомъ никогда не былъ». 

Довольно любопытный очеркъ этого характера я нашелъ 

въ двухъ следующихъ издашяхъ. 

Неизвестный авторъ статьи «Иванъ Филипповичъ Вер-

— 105 — 

нетъ» въ «Современнике» 1847 года за подписью Л. *), 

говорить о В. Н. К аразине следующее: «Помню еще другую 

летнюю доездку въ Богодуховсюй уЬздъ, къ человеку, 

во многихъ отнош етяхъ замечательному. В. Н. Каразинъ 

былъ происхождешя греческаго. Жизнь его была исполнена 

самыхъ разительныхъ превратностей; и чтб- бы о немъ ни 

говорили, съ какой бы точки ни разсматривали его общественный 

характеръ, но одно не подлежитъ соми1ппю, рано 

или поздно Харьковъ, да и вся Украйна, отдадутъ ему 

должное и открыто признаютъ въ немъ одного изъ своихъ 

благотворителей. Его когда-то сильному в.шппю Харьковъ 

обязанъ своимъ университетомъ. Имъ было созвано въ этотъ 

городъ множество иностранныхъ ремесленниковъ. Черезъ 

его посредство призваны туда и некоторые отличные евроneflcK 

ie ученые. Каразинъ былъ человекомъ всем!рнымъ: ни 

одна отрасль наукъ или искусствъ не ускользала отъ его 

нрозорливаго внимашя. Отъ плуга и химической лаборатории 

до самыхъ коренныхъ вопросовъ науки или общественной 

жизни,— онъ везде былъ дома, по крайней мере, 

теоретически. Его библютека обнимала, какъ и онъ самъ, 

все отрасли человеческихъ знаний. Это былъ умъ, жадный 

къ познаниямъ, душа пылкая, сжигаемая жаждой деятельности. 

Ж ивя поочередно, то къ деревне, то въ городе, онъ, 

несмотря на ихъ отдаленность отъ центровъ просвещ етя, 

следилъ за всеми движешями века, получалъ множество 

журналовъ и книгъ и, деятельно занимаясь самъ всемъ 

понемногу, поощрялъ и другихъ къ самобытнымъ занятиямъ, 

къ живому труду. Къ сожаленш , самъ онъ не всегда обнаруживал!) 

тотъ практичесшй смыслъ, какого требовалъ ОП) 

другихъ. Его попытки, дорого ему стоивш1я, ввести въ свою 

деревню особенное, черезчуръ искусственное устройство, 

сельскую думу, судъ и расправу,— а вместе съ темъ сложную 

отчетность, иностранное земледе.ме и различныя ремесла,— 

не могли уже и потому увенчаться успехомъ, что 

они не сопровождались достаточнымъ практическимъ знашемъ 

и слишкомъ отражали на себе характеръ самого 

владельца... Н ет ерпеливый и отвлеченно - теоретичеекш, 

ВасилШ Назарычъ оставался теоретике мъ и въ практ ике. 

Страсть къ проектамъ по всемъ отраслямъ наукъ и граж- 

*) По iiiitniw С. И. Кованько, подпись Л. означает]. Лесли, итальянскаго 

выходца, знавшаго хорошо Верпета и Каразина.

— 106 — 

данскаго устройства, безпокойнос стремлете къ преобразоватямъ 

всякаю рода — дгълали его неспособнымъ къ холодному, 

настойчивому исполнение предначертанного. Онъ 

весь, н самыми недостатками, принадлежит'], къ исторш 

русской общественной жизни... Кто его зналъ, кто аналъ 

пламенную любовь къ уснЬхамъ отечества, одушевлявшую 

его во всю жизнь съ неизменными жаромъ и ревностью, 

тотъ согласится, что Каразинъ принадлежитъ къ знаменательными, 

поучительными явлешямъ нашего современнаго 

общества, и не откажетъ ему въ р а ж е н in и признательности 

». 

Мне попалось также любопытное письмо извЬстнаго въ 

> крайне А . А . Палигцгна къ В. 11. Каразину, отъ 1799 года 

4-го поля, изъ с. Иоповки («Молодикъ на 1844 г.»), гдЬ 

говорится о юности В. II. Каразина: «Прелюбезный другъ 

мой, ВасилШ Назарьевичъ. Следуйте всегда вашимъ здравымъ 

правиламъ: .избирайте и любите людей по себЬ; знакомьте 

ихъ, сближайте те.мъ, чтобъ сказать вашимъ словомъ 

все доброе, но притомъ терпите и прощайте прочихъ, 

не требуйте никогда великодуипя отъ душъ малыхъ, ума 

отъ дураковъ, терпимости отъ фанатиков!,, безкорыстГя отъ 

алтынниковъ; вы вЬрно также предохраните себя отъ ненависти 

къ людями, каю я бы несправедливости отъ нихъ 

ни испытали!» Въ этихъ словахъ къ будущему учредителю 

харьковскаго университета я вижу затаенную ирошю холоднаго 

практнческаго старика. В. Н. Каразинъ сами испортили 

свою блистательную небывалую дорогу. Онъ стали 

вскорЬ за первыми успехами такъ заносчивъ, такъ далекъ 

отъ почвы, на которой стояли, что самой небольшой интриги 

его враговъ было достаточно, чтобы смять его и выставить, 

нередъ доверчивыми къ нему государемъ, въ самомъ черномъ 

виде. Я не берусь ни защищать, ни строго судить 

В. Н. Каразина. У меня нЬтъ на это права потому, что 

н'Ьтъ для этого достаточнаго числа источниковъ. Другими 

остается пополнить этотъ пробЬлъ. Я скажу одно, что поди 

конецъ и сами В. Н. Каразинъ смирился и, вполнЬ сознавши 

свое положете, съ грустною улыбкою, поди старость 

говаривали: «Да! я былъ неопытно - самонадЬянъ. 

Я былъ бабочкой, опалившей себЬ крылья и зрЬше въ 

сферЬ, куда мнЬ, скромному труженику науки, не слЬдовало 

залетать!»

— 107 — 

За приведете этой фразы на меня заявилъ претензии ^ 

его сынъ, Фил. Вас. Каразинъ, но эту же фразу читатель 

найдетъ въ стать!; 13. Анастасовича. 

Въ «Чтенгяхъ общества исторш и древностей рос. при 

московск. университет!)» 18G1 г. напечатана въ высшей 

степени любопытная «Записка о В. Н. КаразинЬ» В. Анастасевича. 

Вотъ она цЬликомъ; привожу ее въ надежд!;, 

что живутъ еще на свЬтЬ люди, знавппе 1!. Н. Каразина, 

которые, быть-можетъ, снабдятъ ее нужными разъясиенгями. 

Въ нЬкоторыхъ данныхъ она расходится съ другими приводимыми 

мною матер1алами, а некоторые дополняетъ и 

иодтверждаетъ. 

«Каразинъ, Васи.ий Назарьевичъ, отставной статскш 

совФтникъ, помЬщикъ Харьковской губерн1и, Богодуховскаго 

уЬзда, села Кручина, умеръ въ г. Николаев!;, ■' го 

ноября 1842 года. Первое мое личное съ нимъ знакомство 

началось въ концЬ января 1802 года, черезъ покойнаго 

родственника моего (стат. сов., умершаго въ г. Кремеш'угЬ), 

Николая Николаевича Новицкаго, служившего тогда въ канцелярш 

Д. II. Трощинскаго, знакомаго съ Каразш ш мъ до 

того за нисколько времени и шгЬвшаго съ нимъ дружеская 

сношешя въ бытность свою при флигель-адъютант!; граф!; 

Иван!; Петрович!; Салтыков!;, въ МосквЬ. Васи.ий Назарьевичъ, 

будучи тогда знакомь съ княземъ А. А. Чарторыжскимъ, 

искалъ чиновника, могущаго занять мЬсто старшаго 

письмоводителя при семь князЬ, какъ попечителе виленскаго 

университета, и я, по Высочайшему повелЬшю, на 

докладъ министра народнаго просвЬщенгя, графа Петра 

Васильевича Заводовскаго, изъ бывшей военной коллегш 

былъ опредЬленъ 14-го февраля 1803 года, занимавшись 

уже до того нисколько времени вмЬстФ съ Васшиемъ Назарьевпчемъ 

и съ вывезеннымъ имъ тогда съ собою изъ 

харьковскаго коллеиума студентомъ Александромъ Степановичемъ 

Бируковымъ, поступившимъ потомъ въ штатъ министерства 

народнаго просвЬщешя (о семъ указ!; было особое 

дЬло, конченное сенатскимъ указомъ). Занятая мои тогда 

съ Bacn.rieMT) Назарьевичемъ особенно состояли въ начертанш 

нредварительныхъ правилъ министерства народнаго 

просвЬщенiя. Высочайше угвержденныхъ 24 января того же 

года, вд. нЬкоторыхъ ироектахъ для обравовашя харьковскаго 

университета и, въ особенности, по канцеляр1и князя

— 108 — 

Чарторыскаго, также въ приготовлеши диплома и общихъ 

уставовъ для преобразовашя виленскаго университета и его 

округа, по прежнимъ уставамъ бывшей училищной (едукащонной) 

коллегш, существовавшей въ последше годы (до 

1794 г.) прежняго польскаго правительства, съ прим'Ьнешемъ 

ихъ къ настоящему времени, и когда образовалась 

cia част1> виленскаго округа, то мои служебный сношеши 

съ Васил1емт, Назарьевичемъ продолжались, какъ съ правителемъ 

д^лъ главнаго лравдешя училищъ, и по случаю 

основаннаго имъ издаю я отъ того асе правлен i я: «Ежомесячное 

сочинете объ успехахъ народнаго просвещешя», 

также во все время, пока В. Н. оставилъ cie место и уволенъ 

вовсе отъ службы. Съ т1;хъ поръ началось уже частное 

мое съ нимъ дружеское сношеше, когда онъ, после неудачи 

въ женитьбе на Надаржинской, женился на Александре 

Васильевне Мухиной (падчерице Г. М. Бланкеннагеля) и 

щйезжалъ сюда по временамъ, а после отъездовъ его велъ 

я съ нимъ довольно частую переписку. Последнее мое личное 

съ нимъ свидаше было въ тотъ день, когда онъ изъ 

квартиры въ доме N, угольномъ отъ Литейной въ Бассейную, 

потребованъ къ военному генералъ-губернатору, графу 

М. А. Милорадовичу, и отъ него отправленъ въ Шлиссельбургъ, 

о чемъ на другой день *уведомила меня жена его и 

просила сперва- узнать, где ея мужъ, а потомъ найти средство 

доставить ея письмо Государю, бывшему тогда за границею, 

съ прошешемъ о помиловании, въ чемъ я и уснЬдъ, 

чрезъ общаго нашего знакомаго въ главномъ штабе, покойнаго 

генерала Павла Осиповича Д*'йр!арда, вследсыне чего 

позволено было ему, по освобожден iio изъ Шлиссельбурга, 

жить въ его селе, Кручике. О причине прежней къ нему 

милости, а потомъ немилости Государя Александра I разсказывали 

мне различно разныя лица, знавппя его, а отчасти 

я слышалъ отъ него самого, но всегда сбивчиво. В. И. Языковъ 

говорилъ, что В. Н. въ Спб. Петропавловской крепости 

находился до вступлешя на престолъ Государя Александра 

I -го, который, будучи великимъ княземъ и наследникомъ, 

и въ зваши генералъ - губернатора столицы, часто 

посещая Петропавловскую крепость, заметилъ въ числе 

узниковъ В. Н. и, после беседы съ нимъ, полюбилъ его, 

оказывалъ ему возможный, по тогдашнему времени, благоволеше 

и noco6ie. Согласно съ симъ окончашемъ слышалъ

— 109 — 

я и отъ Д. Н. Б.-Каменскаго, но иначе разсказывалъ мнЬ 

самъ В. Н., въ начадЬ моего съ нимъ знакомства, а именно: 

что отецъ его, у коего былъ еще и другой сынъ, Иванъ 

(неизвестно мнЬ, были ли у нихъ двухъ и друпе братья 

и сестры), въ одну турецкую войну, будучи изъ сербовъ, 

или болгаръ, оказалъ Pocciu важчыя услуги и, переселясь 

въ Россш, получили отъ Императрицы Екатерины II, въ 

Харьковской губерши, 2 тысячи душъ крестьянъ, которые 

по смерти его и достались пополамъ симъ двумъ его сыновьями. 

Иванъ, получа увольнеше отъ военной службы, 

с.ъ чиномъ поручика, занялся сельскими хозяйствомъ и 

долго вели мирную жизнь, потоми былъ училищными смотрятелемъ, 

имЬлъ непр1ятности по сей части отъ письмоводителя 

при попечитель харьковскаго университета, КорниловЬ, 

о чемъ В. И., будучи въ С.-ПетербургЬ, незадолго 

псредъ отослан icMH его въ Шлиссельбурга, жаловался тогдашнему 

министру народнаго иросвЬщешя, князю А. Н. Голицыну, 

но въ такихъ выражешяхъ, что болЬе его разсердилъ, 

чЬмъ доставили справедливость обиженному своему брату, 

потоми женившемуся несчастно, и, послЬ разныхъ семейныхъ 

раздоровъ, умершему въ чаду (о чемъ мнЬ разсказывалъ 

Н. К. Мавроди, женившШся на восиитанницЬ Василья 

Назарьевича и, помнится, сдужившШ въ департаментЬ внутреннихъ 

дЬлъ по медицинской части). ВасилШ Назарьевичъ, 

заложивъ свое имЬше, намЬренъ былъ тайно уЬхать 

въ чуж1е края, но схвачень на граннцЬ нашей и, но повелЬн1ю 

Павла I, посаженный въ крЬпость, содержался во 

все время царствовашя сего Государя. Александръ I, узнавъ 

его тамъ, какъ выше сказано, по нет у плен in своемъ на 

престолъ, тотчасъ освободили его, приблизили къ себЬ такъ, 

что онъ моги запросто входить въ кабинегъ Государя, безъ 

доклада, какъ самъ В. Н. мнЬ сказывали, получали часто 

отъ Государя своеручный самыя дружески: записки: «Мои 

cher Кат...» etc. Такое благоволенie къ нему Государя особенно 

обнаружилось въ бытность Александра 1-го въ МосквЬ, 

для коронацш, о чемъ также разсказывалн разнообразно. 

Д. Н. Бантышъ-КаменскШ:— что ВасилШ Назарьевичъ нсзвапный 

явился на балъ къ главнокомандующему, графу 

И . П . Салтыкову, когда ожидали Государя; хозяинъ, замЬтивъ 

его и по особенно рЬзкнмъ чертами лица, и по поступи, 

не весьма свЬтской и ловкой въ такомъ блистатель-

— 110 — 

номъ собрашн, посладъ одного Изъ своихъ чиновниковъ 

спросить, кто онъ и зач’Ьмъ? В. Н. отвЬчалъ, что онъ самъ 

доложитъ его шятельству и, подойдя, подалъ ему письмо: 

оно было отъ Государя, съ выразкешемъ принять его благосклонно. 

Едва лишь публика имЬла время изъявить удивлеше 

свое внезапно оказанному оть графа сему гостю 

отличному npieny, какъ объявлено о прибытш Государя. 

Bel; бросились на-встречу Государь, вошедши, заметили 

Васил1я Назарьевнча, изъявилъ ему рукою знакъ благосклонности 

и тотчасъ самъ рекомендовать его графу; этимъ еще 

более увеличилось удивлете собрашя. Но Д. И. Языковъ 

слышалъ отъ бывшаго тогда въ МосквЬ оберъ - полищймейстера 

Каверина такъ: Императоръ Александръ 1-й нредварилъ 

графа И. П. Салтыкова, что будетъ къ нему на вечеръ, 

но чтобы не было посторонннхъ, кроме близкихъ и 

родныхъ графу. Не усикли графъ спросить Васи.йя Н а- 

зарьевича, какъ онъ тутъ явился къ нему, въ то самое 

время, когда сказано, что Государь прибылъ, и хозяинъ съ 

гостями своими поспешилъ на-встречу высокому гостю, который, 

вошедши и увидЬвъ здесь Василля Назарьевнча, 

сказалъ графу, чтобы онъ извннилъ его за непредварен1е о 

семъ гостЬ, коего ему рекомендуетъ, и все не могли понять 

тогда сего отлшпя. ВасилШ Назарьевичъ, пользуясь тогда 

такою милостью Государя, нашелъ случай сказать ему, что 

онъ намЬренъ жениться на Надаржинской (немогшей получить 

значительнаго наследства по причине иска). Приготовя 

о семъ записку чрезъ оберъ-прокурора синодскаго, Пукалова, 

своего друга, онъ, единственно по сему уваженш, получилъ 

отъ Государя утверждеше правъ законной наследницы и, 

какъ невесте своей, богатыя серьги, или фермуаръ, а для 

протопопа харьковскаго, Прокоповича, орденъ св. Анны. 

В. П., прибылъ въ Харьковъ, публично самъ возложидъ 

этогь орденъ на сего протопопа, для показашя, чтб онъ 

значить у Государя. Притомъ же, чтобъ еще болЬе угодить 

мнимой невест!; своей, о коей не могъ и подумать, чтобъ 

она не оцЬнила по достоинству такихъ для нея благодея- 

Hifi, привезъ ей ея родственника изъ пажескаго кадетскаго 

корпуса (не спрося дозволешя начальства). По прибыт1и къ 

Надаржинской съ царскимъ подаркомъ и имея уже готоваго, 

преданнаго себе Прокоповича, лишь только попросили руки 

ея, какъ она наотрезъ ему отказала, сказавъ, что уже отдала

свое сердце другому (за котораго тогда же и вышла, т .-е . 

Корсакову), а "его в!лно будетъ считать своимъ другомъ и 

благодЬтелемъ. Говорятъ, что она тутъ же подала 50 тысячъ 

руб., пли выкупленные ею векселя его на эту сумму, 

но онъ ихъ бросилъ ей и пЬшкомъ, не опомнясь, вышелъ 

изъ ея дома. Иные же говорятъ, что онъ принялъ г!; деньги, 

и Государь, узнавъ о томъ, положилъ на него свой гнЬвъ. 

Но вЬроятнЬе, что Государь, получа отъ начальства рапортъ 

объ увозЬ самоправно кадета, или пажа, прогневался н въ 

слЬдъ послалъ повелГ.ше: лишь прибудетъ ВасилШ Н азарьевичъ 

въ Харьковъ, посадить его на гауптвахту, а кадета 

прислать въ корпусъ. Какъ бы то ни было, но такъ рушилось 

намЬреше В. Н. жениться на богатой невЬстЬ, воспользовавшейся 

опрометчивостью, свойственною ему и въ 

разныхъ другихъ случаяхъ его жизни обнаруженною, а враги 

В. Н. могли внушить Государю, что, въ самомъ дЬлЬ, какъ 

казалось, повидимому, Ц’Ьль его была корысть, а не страсть 

душевная къ сей, чрезъ него выигравшей свое дЬло, дЬвццЬ. 

Къ причннамъ гнЬва на В. Н. отъ Государя относятъ и 

то, что онъ выражался о своемъ министр!;, граф!; Заводовскомъ, 

обидными словами, что онъ лишь возить Государю 

портфель, наполненный бумагами, обработанными имъ, В. Н. 

РЬчи сш или подобныя могли быть съ прибавлешемъ 

переданы графу Заводовскому бывшнмъ сперва домашнимъ 

учителемт. дЬтей у Заводовскаго, а тогда директоромъ его 

канцелярш, Ив. Ив. Ма-ртыновымъ, жалкимъ педантомъ, 

желавшимъ къ своему жалованью, 2,500 р. (по сему звашю), 

присоединить такую же сумму, какую получадъ тогда В. II. 

но званно правителя дЬ.гь главнаго правлешя учияшцъ, 

въ чемъ и успЬлъ совершенно и чрезъ то избавился даже 

зависимости своей отъ сего, далеко превосходившего его, 

сверстника. Къ сему должно присовокупить еще одно обстоятельство. 

По новомъ образованш, вместо бывшей комис- 

Щи народныхъ училищъ, главнаго правлешя училпщъ, коего, 

какъ мйста, сохранившаго еще ирежнШ коллепальный 

видъ, вей попечители учебныхъ округовъ были членами и 

собирались подъ нредс'Ьдательствомъ своего министра народнаго 

прос.в!;щешя (Заводовскаго), какъ президента, В. II. 

все сохранялъ къ себЧз бдагорасположеше, въ особенности 

князя Чарторыжскаго и его друга, графа Северина Осиповича 

Потоцкаго, назначеннаго понечителемъ новоучрежден-

паго тогда харьковскаго университета, который обязянъ своими 

сущ ествоватемъ Василда Назарьевичу, склонившему 

дворянъ къ знатными пожертвовашямъ для сего высшаго 

въ томъ край училища. Но когда графи С. О. Потощай, 

иолуча отпускъ за границу, оставили В. Н-чу некоторый 

суммы въ распоряжеше, съ тЬмъ, чтобы объ ихъ употребленш 

относился онъ къ нему, графу Потоцкому, то В. Н. 

некоторыми распорядился самъ, на выдачу нёкоторымъ нрофессорамъ 

и т. п. издержки, чЬмъ навлеки на себя неудо- 

BOJBCTBie отъ графа Потоцкаго, и тЬмъ болЬе уже неблаговолившаго 

къ нему по вышеупомянутыми наговорами, 

министра графа Заводовскаго, а потому дЬло Надаржинской 

и увози ея родственника, кадета, могло быть представлено 

Государю въ гораздо худшемъ видЬ, нежели какъ оно было 

въ самой сущности. ЗдЬсь сбылась пословица: «на бЬдняго 

М акара и шишки валятся», или: «гдЬ тонко, тутъ и рвется». 

Ж енитьба его на А. В. Мухиной *) не только не вознаграждала 

ему потери Надаржинской, но всдЬдъ затЬмъ начинается 

длинная цЬпь его горестей. Финансы его были 

довольно разстроены прежними неудачами. Въ селЬ своемъ, 

КручикЬ, бросался онъ на разные опыты хозяйственные, 

но своими новым!, TeopiHMb, коихъ впредь ему не было 

довольно времени и терпЬливости новЬрить съ должностными 

внимашемъ на самомъ дЬлЬ; издержки давно уже 

превосходили его состояше. Т ребоватя семейства возрастали, 

и нужно было удобство жизни, къ коей изъ дЬтства 

привыкла жена его. Учреждеше филотехническаго общества, 

кажется мнЬ, было мЬрою отчаянною, которая, судя 

по степени средствъ и понятШ членовъ, вошедшихъ въ составь 

онаго, едва ли могла быть удачною и при лучшихъ 

обстоятельствахъ, вещеетвенныхъ и невещественныхъ, самого 

учредителя. Возгласы его въ собран 1яхъ были глаеомъ 

воптщ аго въ пустынЬ, а слободе ко-v к рай не i; in степи дЬйствительно 

были слишкомъ обширны для сего иолезнаго, 

даже самаго благонамЬреннаго, дЬла. Кому неизвЬстно, что 

если нелюбъ дЬлатель, нелюбо и дЬло его? Выданный ими 

акцш, съ тайными знакомь въ одной изъ клЬтокъ, наиисанныя 

химическими составомъ, съ услов1емъ, что акщя 

теряетъ свою данность, если сей знаки обнаружится (ко- 

*) Скончавшейся только 24-го мая 1861 г., на 79-мъ году, и погребенной 

въ подмосковной. См. «Моск. Щ дом.» X» 114, стр. 914. О. Б.

- 113 — 

торый въ самомъ д^лЬ самъ собою обнаружился зелеяаго 

цвета отъ теплоты записной карманной книжки), еще болЬе 

умножили колебавшуюся къ нему доверенность. И м Ь те 

его, коимъ онъ обезпечилъ акщы, подверглось тяжбе съ , 

подписчиками, верителями и прочими. Жалобы самого зятя 

его, Н. К. Мавроди, долго неудовлетворяемаго по вокселямъ 

(даннымъ ему по случаю женитьбы на дочери В. 11-ча), 

опала отъ Двора, назначеше за нимъ присмотра, запреще- 

Hie переписки, литературный его ссоры съ Карамзинымъ 

и съ некоторыми другими, раздражеше кн. А. Н. Голицына, 

сомнительное покровительство графа В. П. Кочубея, 

въ кабинете коего онъ иисалъ разный смелый бумаги, передаваемый, 

безъ его ведома. Государю, потомъ, тяжебный 

дГла по r a t a l » , умноживппя число недруговъ. несчасНе, 

постигшее сына его Васи.ня въ школе нодпрапорщиковъ, 

откуда онъ пошелъ въ Свеаборгъ, вооружеше нротивъ себя ' 

Общества соревнователей (рушившагося 14 декабря 1825 

года), въ которомъ былъ почти обпцй на него заговоръ за 

статью объ ученыхъ обществах'!, (самой непрштной сцены 

я самъ былд. свидетелемъ въ бурномъ онаго же общества 

заседай in, изъ коего и я тогда вышелъ съ Васи.пемъ Н а- 

зарьевичемъ, давно заметив!., что тамъ Muorie члены таились 

отъ непричастныхъ съ чемъ-то недобрымъ): все ciu 

обстоятельства и случаи, и, вероятно, Muorie мне неизвестные 

или ненриходянце теперь на память, при бегломъ 

семь восшУминанш столь давнихъ событШ, все зто могло 

сильно потрясти пылкШ духъ, горячую голову н раздражительное 

сердце Васил1я Назарьевнча, какъ бы обреченнаго 

на борьбу съ самою непрШзненною ему судьбою, 

сперва такт, злобно, такъ предательски ласкавшею и 

возводившею его выше и выше, чтобъ потомъ сделать ему 

чувствительнее падеше. Во всехъ отношешяхъ, во всякнх ь 

случаяхъ и обстоятельствахъ, есть, конечно, Наполеоны, 

шагаюпце, какъ бы однимъ скачкомъ, изъ Бр1еннской школы, 

чрезъ нрестолъ имлерш, за экваторъ, на островъ св. Елены! 

И нашъ добрый, умный и даже глубокомысленный ВасилШ 

Назарьевичъ, если бы ограничилъ себя или на литературном!,, 

иди на ученомъ, или даже на хозяйственномъ поле, 

могъ бы благополучно возделать оное, пожать обильные 

плоды и поделиться ими съ своими соотчичами и съ потомствомъ; 

но онъ, какъ бабочка, слишкомъ приблизился 

Сочицешя Г. И. Данилевскаго. Т. XXI. 8

— 114 — 

къ пламени... и опалилъ себй крылья, слишкцмъ довЬрилъ 

Двору и забылъ, что тамъ не все говорится, что на душ!;. 

Когда Александръ, воспитанный Лагарномъ, въ начал4 царствованш 

своего, задолго до событШ 1812 и 1814 гг., въ 

юной душ’Ь своей еще упивался идеями конца X V III в'Ька, 

ВасилШ Назарьевичъ, самъ не будучи главнымъ, примГрньшъ 

пом’Ьщикомъ, вооружился противъ эманцинащи кре- 

' стьянства и дразнилъ молодое поко.тЬше, обожавшее въ 

своемъ ГОсудар-Ь сочувсш е съ своими идеями, дразнилъ 

Даже финансовую систему, которая воевращеше въ казну 

дворянскихъ u M i m i r i , за каждымъ послйднимъ стукомъ мо- 

‘лотка, неуслышаннымъ помещиками, можетъ быть, считала 

своимъ барышемъ. Говорятъ, что В. IL, будучи сначала 

близкимъ Государю, огорчилъ его своею альфою и омегою 

(родъ наставлешя, какъ царствовать), вероятно, въ тЪхъ 

же правилахъ, каш я В. Н. писалъ для себя и для своего 

села Анашкина (если не ошибаюсь). Не хотелось бы мне 

такъ заключать, но я зналъ въ Вас. Наз. много подобных!, 

симъ аберращй ::)- Говорятъ, что ВасилШ Назарьевичъ 

также что-то нещйятное писалъ Государю за границу, по 

случаю безпокойствъ, вспыхнувшихъ и тотчасъ потухшихъ, 

въ казармахъ гвардейскаго Семеновскаго полка, за полковника 

Ш варца. Въ этомъ онъ мне никогда не признавался, 

хотя часто любилъ спорить со мною, если я его 

хладнокровно уб’Ьждалъ, и иногда заставдялъ соглашаться 

со мною въ такихъ предметахъ, которые непременно гребуютъ 

долговременной опытности, наипаче въ государственной 

администрации и которых!, никакъ нельзя решительно 

судить по одной теорш, можетъ быть, не у насъ одаихъ 

еще долго немогущей явно развиться, когда вся админи 

*) Д. И. Языковъ разеказываль мнй еще одну прежнюю нескромность 

В. Н., бывшую также одною изъ главдыхъ причннъ, иавлекпгахъ 

на него неблагосклонность Государя. Императора Александръ норучдлъ 

ему написать статью по части законодательства, съ гЬмъ, чтобъ до 

времени не говорилъ объ оной; но В. Н. не утцрп'Ьдъ, прочелъ ее бывшему 

министру юстицш, Г. Р. Державину, не предваривъ его, однако, 

о запрещенш отъ Государя открыть ее. Державннъ быль потомъ съ 

докладомъ у Государя, который завелъ р4чь о семъ предмегЬ и ноказалъ 

ему ту статью. Державннъ лишь взглянулъ, то сказалъ, что онъ 

ее уже чпталъ. Удивленный Государь сиросилъ, когда ц у кого? Державннъ 

отвечала: «Каразинъ май нрочелъ ее». Насколько примЬровъ 

мнЬ известно, какъ строп, былъ Государь сей за подобную нескромность.

стративная практика, не. говоря о правительственной, заключена 

въ кабинетах!, не только министров!, но даже въ 

ихъ департаментахъ. Моя переписка съ Василюмъ Н а- 

зарьевичемъ, по м !р ! сжаПя круга огь неблагоприятных! 

обстоятельствъ, также бол!с и бол!е сжималась и р !д !л а. 

Сперва она вознаграждалась частыми нашими беседами 

при свидашяхъ, когда онъ, поел! оставленной имъ службы, 

раза два пргЬзжалъ сюда, до посл!дняго отъезда въ Щ лиссеЛьбургъ 

и потомъ вгь Кручикъ. При посещен in имъ Москвы, 

было еще нисколько его отзывов!.; но это уже не въ 

томъ дух! и не съ прежними сердечными иъпяшями. Сердце 

его могло, конечно, черстветь и o n . того въ отношенш ко 

мн!, что неч!мъ было бол!е отогр!вать оное; я также, 

оставивь службу, отставал! даже отъ зд!шнихъ многихъ 

ирежнихъ сверстниковъ и знакомых!, оставшихся въ служб! 

и далеко меня опередившихъ». 

И. 

Отрывокъ изъ заппсокъ Д ерж авина.— Открыло университета въ Х арьк 

о в !— Попытки эмансипацш собственны й крестьянъ.— Филотехническос 

общество въ Харьков!;. 

П !вецъ Фелицы оставилъ любопытныя суждешя и изв!- 

ст1я о В. Н. К аразнн!, въ изданных! въ минувшемъ 185!) 

году въ «Русской Б ес!д !» (ч. V), собственноручных! «Запискахъ 

Державина». Подъ отд!лен!емъ V II, «Царствова- 

H i e Императора Александра», Державинъ говорить, везд! 

называя себя въ третьемъ лиц!. «Едва же п р й х авъ изъ 

Москвы, а именно 23-го ноября (1801 г.) ввечеру, Державинъ 

былъ позванъ чрезъ !здового къ Государю. Онъ Предложил! 

ему множество изв!товъ, огь разны х! людей къ 

нему дошедшихъ, о безпорядкахъ, происходящих! въ К а 

лужской губернш, чинимыхъ губернатором! Лопухиным!, 

приказывая, чтобъ !х ал ъ въ Калугу и откры.ть злоупотребивши 

cin формально, какъ сенаторы сказывая, что нарочно 

посланными отъ него подъ рукою уже ощупаны вс! 

сл!ды. Державинъ, прочетши cin бумаги и увид!въ въ 

нихъ знатныхъ особъ зам!шанными, просилъ Императора, 

чтобъ онъ избавил! его отъ сей комиссш, что изъ сл!д- 

С ш я его ничего не выйдетъ и онъ только вновь прибавить 

враговъ. Императоръ съ неудовольствии! возразил!: 

«Какъ, разв! ты м н! повиноваться не хочешь?»— «Н !тъ, 

, 8*

— 116 — 

Ваше Величество, хотя бы шгЬ жизни стоило, правда передъ 

вами на столе семъ будетъ! Только благоволите уметь 

ее защищать!»— «Я тебе клянусь постунать какъ должно!»— 

Тогда отдалъ онъ ему изветы и промолвилъ: «Е щ е получишь 

въ Шосквгь отъ коллсжскаю совгыпника Каразина. А 

между темъ, заготовь и принеси ко мне завтра указъ къ 

себе и къ кому должно»...— Державинъ безъ огласки cie на 

другой день исполнилъ. 5-го января 1802 г. отправился 

онъ безъ огласки въ Калугу. Прибылъ въ Москву, где получилъ 

отъ упомянутаго Каразина нарочито важный бумаги, 

между прочимъ, и подписку, секретно именемъ Государя 

истребованную отъ калужского помещика и фабриканта Гончарова, 

въ томъ, что губсрнаторъ Лодухинъ у него, Гончарова, 

выпросилъ сперва заимообразно 30,000 рублей на 

годъ, даль ему вексель и после, ноехавъ будто осматривать 

ryocpuiio, заехавъ къ нему въ деревню и придравшись 

къ слухамъ, что будто у него въ доме происходить 

запрещенная карточная игра, грозилъ ему 

ссылкою въ Сибирь, велел, для донросовъ явиться къ 

себе въ Мосальскъ, 5, между темъ, черезъ приверженнаго 

къ себе секретаря Гужова, велелъ ему сказать, что ежели 

онъ упомянутый вексель уничтожить, онъ сдедспня производить 

не прикажетъ. Бедный Гончаровъ согласился и отослалъ 

вексель съ приказчикомъ своимъ въ Калугу. Гончаровъ 

все cie, въ помянутой секретной подписке, писанной его 

собственною рукою, подъ присягой объявилъ Каразину; а 

сей отдалъ оную въ Москве Державину, какъ равно и друrin 

бумаги, доказывающая прсступленш губернатора. Снабженный 

таковыми отъ Императора и Каразина, щ йехавъ 

въ Калугу, остановился въ квартире, Каразннымъ npiiicKanной, 

въ доме у купца Бородина, традскаго головы». — Н а 

чалось сперва разведываше городскихъ слуховъ, потомъ 

следств1е. Открыто трндцать-четыре важныхъ и двенадцать 

неважныхъ де.тъ. Державинъ иослалъ курьера къ Императору, 

губернаторъ — къ друзьямъ-вельможамъ, жалуясь на 

Державина, будто онъ завелъ у себя тайную канцелярш и 

въ ней мучить людей, въ томъ числе самого Гончарова, 

который въ самомъ деле, но непонятному случаю, скоропостижно, 

отъ апоплексическаго удара, въ кабинете Державина 

заболелъ и, едва вышелъ въ сени, умеръ. Онъ 

испугался, когда Державинъ, показавши ему «секретную

— 117 — 

его подписку, взятую отъ него Каразинымъ», объявилъ, что 

желательно было бы, «чтобъ подалъ ему формальное проiitenie 

съ доказательствамп» — «ибо подписка взята у него 

но секрету, то и нещнятно ему такймъ инквизищоннымъ 

средствомъ безславить кроткое царствоваше владГющаго 

Государя».— ПослЬ разныхъ столкновенШ, черезъ 6 недель 

Державннъ оставил!, Калугу; пробылъ въ Москв4 дв+, или 

три недГли. и, оставя тамъ доклады Государю, по’Ьхалъ вт, 

Петербург!,.— Новыя огорчен in встретили его тамъ. Но, наковецъ, 

составлен!, независимый комитетъ, и Лопухин!,, 

преданный суду, обвиненъ во всемъ»... 

Оставя извГслче о такой близости Каразина къ Императору, 

Державин!,, коснувшись еще разъ этого человека, набрасываетъ 

на него гЬкь значительно-темную. Но принятому 

мною способу передачи изв1;стШ о КаразинГ, заношу 

въ точности и этотъ разсказъ Державина, не имЬя возможности 

ни подтвердить его, ни опровергнуть. Предоставляю 

это другимъ. Суровый царедворецъ трехъ царствованШ, 

жесткимъ и шероховатымъ своимъ слогомъ безпресТанно 

жалуясь въ «Запискахъ» на своихъ враговъ и соперников!, 

но служб*, говорить: «Державннъ нолучилъ довольно небезважное 

поручеше отъ Императора. Вышеупомянутый 

Каразинъ, будучи человГкъ умный и ])асторопный, хотя, 

впрочемъ, не весьма завидной честности *), имГлъ достунъ 

къ Государю. Онъ показывалъ, въ Моек в!,, къ 

нему писанные таше благосклонные или, лучше сказать, 

дружесше рескрипты, что могли привести всякаго въ удивлеше 

доверенностью кп> нему Монарха. Пршбр*лъ онъ cie, 

живучи въ МосквЬ, уведомляя его о московских!, всякаго 

рода цроисшеетчняхъ, какъ выше явствуетъ, но извЬту безъименныхъ 

лицъ, къ св*д*шю Императора дошедшихъ. Между 

гЬмъ, какъ производилъ Державннъ, но его развГдывашямъ, 

въ Калуг* сл*дстше, усп*лъ онъ изъ Москвы, прежде его, 

пргЬхать въ Петербург!, и тутъ узнать о тяжебном!, важном!, 

дЬл’Ь, находящемся уже въ государственномъ сов*т*, 

между некоторою госпожою Надаржинскою и Кондратьевымъ. 

Сей посл'ЬднШ опровергалъ ея бракъ и дочь, вн* 

брака зачатую, ч*мъ онъ прюбрЬталъ, поел* ея мужа, а 

*) Слухъ, по которому Державппъ такъ рЪзковыразплсяоКаразицЪ, t Русская 

B e e t да» паввала «неосновательным!». Этотъ упрекъ и ммК непонятенъ, 

тЬмъ бол*е,что въ этихъ ,it.iaxT, Державннъ самъ подалъ голосъ заК аразпна.

своего дяди, великое недвижимое и движимое имЬше, въ 

Малоросеш находящееся. Разныя были м н!ш я на той и на 

другой сторон!, а сильнейшая парНя тогдашняго времени, 

то-есть г. Зубова, была на сторон! Кондратьева. Каразинъ, 

св!давъ о семъ д!л!, и хотя онъ прежде былъ на сторон! 

племянника, но узнавъ, что вдова тгЬетъ дочь, л !гь тринадцати, 

которая, по утвержденш законности ея рождещя, 

могла быть богатая нев!ста, им!ющая въ приданое бол!е 

5,000 душъ. то и вознам!рился ходатайствовать за нее, съ 

т!мъ, чтобы получить ее, себ! въ замужество *). Онъ подольстился 

къ матери, и хотя черезъ переписку, весьма 

ласкательную, не подучилъ точнаго об'Ьщашя о нолучеши 

руки ея, но весьма великую надежду, съ, т!мъ, что ежели 

онъ д!до ея исходатайствуетъ, — прш бр!тетъ ея склонность. 

Въ таком! нам’Ьренш усп!лъ онт, внушить Государю, 

чтобы, ежели д!ло Надаржинской, въ которой онъ, какъ 

въ своей сговоренной н ев!ст!, беретъ участте. по запутанности 

и пристрастш членов! сов!та, норучитъ разсмотр!- 

нiн>г. .Тагарта, учители Государя, который былъ тогда въ 

Петербург!, и Державина, какъ людей сов!стныхъ и знающ 

их! юриспруденцию, то они ему удобн!е представить наилучшее 

мн!ш е. Императоръ н а , cie соизводилъ, и гр. В. А. 

Зубовъ привезъ Державину, когда онъ совс!мъ не ожидалъ, 

cie д!ло, при записк! Каразина, съ Высочайшим! повел!- 

юемъ, чтобъ онъ представил! свое мн!ш е хотя одинъ, для 

того, что Лагарпъ уже у!халъ во Франщю. Державинъ 

далъ свое мн!н1е въ пользу сей несчастной сироты. Гр. В. А. 

Зубовъ, котораго Государь очень любнлъ и уважалъ, принесъ-было 

къ нему заготовленный уже указъ въ пользу 

Кондратьева, чтб и хот!лъ Государь подписать и взялъ 

уже перо; но сей молодой ведьможа, хотя интересовался за 

Кондратьева, но столько былъ благороден! и честенъ **), 

что, останови руку его, сов!товалъ ему потребовать прежде 

отъ Державина письменнаго заключенья. По поднесший Державиным! 

подробных! объясненШ и доказательств! правости 

д!вицы, состоялся указъ въ ея пользу»... 

*) «Русская БесЬда» къ этому мйоту дЪлаеть нрнм4чаше: «Это.предположеше 

Державина не исполнилось, да пвридьлп было основательио. 

Васи.пй Наяарьевнчъ Каразинъ ясенатъ былъ на дЬвицй Блаикеянагель, 

родной внук! Голикова, собирателя извЪстш о Ile r p t Поляком!.». 

**) Явное противорЬч|'е Державина своему Miit.niio о КаразннЬ.

— 119 — 

«Записка» сына Каразина прибавляетъ, въ пояснен»' 

важныхъ порученШ, возлагавшихся въ первые годы царствоватпя 

императора Александра на В. Н. Каразина: 

«Газскажу одинъ примерь изъ множества слышанныхъ 

мною. Представлено было однажды на высочайшую конфирм 

ацш одно уголовное дело. Б рать убилъ брата, оба были 

богатые владельцы; следств1е длилось очень долго, наконецъ 

прошло все инстанцш, и результата былъ тотъ, что 

братоуОШцу оправдали. Государь, читавипй всегда со внимашемъ 

подобнаго рода дела, замети.гь какое-то обстоятельство, 

которое показалось ему сомйительнымъ. Онъ призываетъ 

моего отца и говорить: «Поезжай на место и 

разведай все обстоятельно!» — Отецъ мой едетъ и черезъ 

короткое время привозить неоспоримый доказательства, что 

преступаете было вошющее и покрыто кучею денегъ. 

Между прочимъ, губернатору дано было 100,000 рублей... 

Проверили факты, и все открылось ясно, какъ день»... 

Державннъ почти вполне подтверждает'!, это и з в е т е , 

слышанное Ф. В. Каразинымъ отъ своего отца. Онъ прямо 

относить его къ собьтям ъ калужской поездки и говорить: 

«Открылись злоупотреблешя губернатора въ покровительстве 

смертоубШства, за взятки, помещиком'!. Хитровымт. 

брата своего роднаго, за что онъ въ иодарокъ давалъ губернатору 

на 7б,ООО ломбардныхъ бнлетовъ». — Губернаторъ 

Лопухинъ, какъ сказано выше, за все это осужденъ 

и наказанъ. 

Заслуги Каразина на пользу Украйны останутся навсегда 

памятными. II если онъ после навлекъ на себя опрометчивыми 

письмами н представлешями гневъ правительства, 

это самое правительство всегда чтило его достойные труды. 

Возвращаюсь къ блистательной поре, когда тридцатилетнШ 

пылки! молодой человекъ, В. Н. Каразинъ, взялся 

за ocHOBUHie университета въ Харькове. 

«Записка» его сына говорить: «Чего стоило ему собрать 

деньги отъ людей, большая часть которыхъ коснела еще 

въ невежестве и бегала отъ одного имени просвещешя! 

За-то надобно было видеть, какъ онъ принялся за это дело, 

какъ воспользовался даромъ своимъ говорить и убеждать 

людей! Надобно было слышать произнесенную имъ речь 

въ дворянскомъ собранш! 26 лета спустя, одинъ изъ быв- 

11т г г. тогда вт. собранш вспомнить какъ-то объ этой речи

при мир. и но могъ безъ слезъ говорить о восторгР, нроизведенномъ 

юнымъ ораторомъ... Просьбы на колРняхъ, 

мольбы со слезами, обРщашя разныхъ награди у правительства,— 

все было имъ употреблено! Другой, на мРстР 

его, порхали бы послР этого съ торжествомъ въ столицу, 

выставили бы себя, прокричали бы о подвигР своемъ во 

всРхъ концахъ вселенной, и на него посыпались бы почести, 

награды! Но онъ скрыли себя совершенно, выставили 

только другихъ... А у ч астя съ его стороны было 

столько, что оно положило начало разоренпо его имРшя, 

которое теперь почти все распродано по частями за долги!..» 

Н аш а литература сохранила вРрныя данныя объ этомъ 

подвигР В. Н. Каразина. 

Вотъ они: 

Вт. напечатанной въ «МолодикР на 1814 г.» любопытной 

«Копin съ иротокодовъ дворянства и купечества, предъ 

основашемъ Имп. харьковскаго университета, 1802 г., сентября 

1-го», за подписью губернскаго предводителя дворянства, 

слободскихъ-украинскихъ дворявъ и харьковскихт. 

куицовъ и граждан'!., говорится: «Дворянство, обративъ 

внимаше на положенie своего края, предметомъ своими 

избрало просвфщете и полагаетъ учредить въ губернскомъ 

городР своемъ университет!.. Онъ долженъ имРть подъ 

вРдРшемъ своими двР школы для людей низшихъ состояиifi: 

школу сельскаго домоводства и ремеслъ, и рукодРлШ. Для 

положения основаHia сему университету, слободское украинское 

дворянство полагаетъ взнести отъ дворянскихъ имгънт 

сей губернш 400,000 рублен. Упомянутою суммою признаютъ 

украинские дворяпе себя должными государству оть 

сего дня, но тРмт. не ограничать ревность свою. Слободское 

дворянство полагаетъ пригласить къ усугублешю • капитала 

губерши: Курскую, Орловскую, Воронежскую, Новороссийскую, 

Полтавскую и Черниговскую, и къ сему же гражданъ 

другихъ состояшй въ Слободской УкрайнР, нспросивъ на 

все cie H03B0.ieHie ВсемилостивРйшаго Государя Императора. 

Н а сей консцъ поручаетъ оно депутату своему, коллежскому 

совРтнику Василш Назарьевичу Каразину, въ сходство 

настоящаго подожешя, отъ имени двор!ШЪ, сдРлать всеподданнейшее 

представлеше».— Въ отдрлыюмъ протоколР 

отт. харьковскаго купечества, того же 1802 г., 1-го сентября, 

говорится: «Видя въ учрежден in семь явное благо-

— 121 

TBopenie городу, яко то: умножен'ю его населенности, распространете 

торговъ и промысловъ, необыкновенное приращеше 

въ оборот!; денегь, гражданство полагаетъ и съ 

своей стороны: 1) взносить въ пользу университета, въ 

течете десяти лйтъ, съ капиталом» но 11/4°/о ежегодно; 

2) достаточнЪйппе отъ купцовъ готов1»1 на частные взносы; 

3) просить Его Величество о соизволенш, чтобъ половина 

откупной суммы на все последующее время (пожалованная 

1783 г. въ пользу горожанъ) предоставлена была въ пользу 

университета; для того и уполномочиваетъ г. коллежскаго 

советника В асгш я Назарьевича Каразина» и т. д. Всего 

лее собрано 618,000 руб. сер. 

Эти оба протокола были вызваны пылкою р’Ьчью В. И. 

Каразина, отт, 11-го августа, того же 1802 г., въ собранш 

харьковского дворянства (тамъ лее, стр. 245— 250), которую 

Каразинъ начинаетъ словами: «Благодарность! Она будетъ 

предметомъ, которымъ я васъ занять осмеливаюсь, благородное 

и высокопочтенное собрате! Она наполняетъ мое 

сердце!— Таковы мои чувствовашя бываютъ каждый разъ, 

когда удается мн1; навещ ать благословенные небомъ и 

землею наши пределы. Но сколь возвышены они обстоятельствами 

нашего времени! Я им1;ю счасые быть возвйстителемъ 

воли благод'йтельн’Ьйшаго изъ Монарховъ... Мнгь 

позволено сказать Е ю устами, что подать, предпринимаемый 

нашимъ обществомъ, щпятенг Е м у! Что Онъ 

ожидаетъ исполнешя нашихъ, донесенныхъ Ему обйтовъ... 

Cie чувствоваше радости и надежды, упоявшее меня уже 

при посЪщенш края моего рожден iH, угодно было вамъ 

усугубить благосклоннейшим» npieMOMi», въ первое coopanie, 

когда нредставилъ я вамъ предначертатс того учреждетя, 

коимъ вы хотите украсить свою страну, отличить ее въ 

пространной Poccin... Вся жизнь моя посвящена будетъ на 

доказательства въ томъ! Она принадлежитъ моему отечеству, 

но въ особенности— краю, который былъ отечеством» 

для поняли моей юности! Блаженъ уже стократно, ежели 

случай поставилъ меня въ возможность д!»лать малМ шее 

добро любезной моей Украйне. Такъ я см4»ю думать, что 

губершя наша предназначена разлить вокругъ себя чувство 

изящности и нросвещешя. Она можетъ быть для P o c c in 

то, что д р евтя Аоины для Греги и. Благотворенъ нашъ 

воздухъ; удобенъ прельстить иностранцевъ, которыхъ мы

122 — 

цригласимъ къ себе... Я полагалъ, что мы посадияъ мудрость - 

въ судахъ, что купцы прШдутъ почерпать у насъ познашя; 

что отъ наст, изыдутъ витш, стихотворцы; что мы умножнмъ 

число врачей... II см^лъ еще мечтать, что необыкновенное. 

стеч ете украсить, распространить сей городъ... 

Простите дерзновеше мое! Самыя cin мысли обнаружилъ я 

и предъ августейшимъ Монархомъ! Исполнители его вел^шй 

уверили меня, что пр1ятно ему было назначить Украйну 

средоточ!емъ иросвещен!я... Пысокопочтенное coopaiiie! Неужели 

обвините вы меня за вы сота мысли, который отъ 

юности моей инталъ я о стране нашей?.. Представлю ли 

вамъ, что не столько низокъ въ душе, судя по моимъ поняНямъ, 

по самому политическому моему положенш, чтобъ 

питать намерения личности, вне которой я'реш ительно сооя 

иоставилъ; при иступлен!н моемъ въ общество?.. Отъ васъ 

зависши, теперь — оправдать меня, или предать стыду и 

отчаяшю! Здесь предстою предъ вами, въ лице вашего 

друга или преступника!» 

«Записка» сына В. Н. Каразина говорить: «Дворянство 

и купечество поддержали отца моего. Дело было сделано 

по его мыслямъ и мольбам-!.. Щедро наградивши дворянъ 

и купцовъ, Государь захотелъ наградить и главнаго виновпи 

ка всего дела. Находился тогда отецъ мой въ Харькове, 

въ отпуску. Вдругъ его призываетъ губернаторъ и 

опрашивает!.: «Какой награды онъ желаетъ?» «Позвольте 

подумать!»— отвечалъ мой отецъ— и вследъ затемъ беретъ 

тройку, скачетъ въ П етербурга тамъ бросается къ ногамъ 

Государя и умолиетъ не давать ему никакой награды: «да 

не будетъ сказано, что я - дела.тъ все изъ желай in получить 

награду!» Государь его обнялъ... '!>. В. Каразинъ заключаетъ: 

«Подробности эти отецъ мне передавал-!, однажды 

самъ, тридцать пять летъ спустя, въ минуту особенной 

откровенности.. Лгать ему было не для чего, особенно 

передъ сыномъ и въ то время!» 

В. Н. Каразинъ всегда стремился привить прочное, 

здравое и практическое воспиташе къ обществу своей 

родины. 

Я нашедъ следующую любопытную, позднейшую его заметку 

о воспитан in. 

Н асмехаясь надъ 'французскими гувернерами и домашними 

учителями своего времени («Чистая правда», стр.

— 123 — 

286— 288). В. Н. Каразинъ говорить, 24-го сентября 1819 

года: «Продолжая и здесь, въ С.-Петербург!;, спорить съ 

женою о преимуществахъ общественнаго воспнташя надъ 

домашним!., я такъ же, какъ и въ Деревне, принужденъ 

сдаться. Скрепя сердце, npiискал ь я детямъ учителя француза 

изъ лучшихъ, по часами. Является ш-r Chevalier 

de **, и приносить son cahier d’H istoire. Вотъ ея начало: 

«L’H istoire est le recit des evenements, qui se sont passes 

dans le monde» (Парижанинъ живи не хочетъ быть безъ 

происшествий) Бедный мой Вася, который уже проходили 

г. Кайданова,. додженъ был ь его оставить. Со вздохомъ и. 

глубокими цоклоыомъ заплатилч» я десять рублей за часъ и 

отпустили m-г Chevalier»... 

Представивши, въ ШОО году, въ сопеть московскаго 

университета мысли о новомт. способе винокурешя, при 

которомъ более «сберегалось дровъ» («Описаше снаряда 

для гонки вина», стр. 73— 71), В. II. Каразинъ говорить: 

«Съ прошедшаго, 1805 года, основавъ постоянное мое 

жилище въ краю моего рождещя, Слободско-Украинской 

губернш, должно мне было н ач ать. съ того, чтобы щпобргъсть 

о ней познангя сколько-нибудь полные ттьхъ, которых 

могли мнгь доставить одни первые годы мои, вь 

ней проведенные. При начальномъ взгляде на недвижимый 

тамошшя имен in, мое собственное и другихъ помещиковъ, 

нельзя было не поразиться опуетошешемъ лесовъ. Изъ 

вычнелешя оказывается, что болёе 200 квадратныхъ верстъ 

леса истребляется въ Россш ежегодно на одно винокуреше. 

Эта мысль, съ желашемъ сберечь мою собственность, заставила 

меня вникнуть въ сей нредметъ». 

Известный украинскШ писатель Основьянонко, сверстники 

В. II. Каразина, также свидетельствует!, о его подвиге 

въ основаiiiи университета. 

Въ статье «Города Харьковь», безъ подписи автора, въ 

«Современнике» 1840 г. (т. XX), говорится (эта статья 

напечатана также въ сокращен in въ «Харьковскихъ Губернскихъ 

Ведомостях!.» 1838 года, съ подписью Квитки). 

«Въ 1802 году, при общемъ собранш всего дворянства 

Слободско-Украинской губернш, по случаю п ри н ята Высочайшей 

грамоты, пожалованной въ подтверждеше правь 

н нривилейй сей губернш, когда нельзя было не чувствовать 

общей готовности во всеми сословш на патрштическое

— 124 — 

I 

ножертвоваше, бывнпй въ собранш статскШ сов!шшкъ и 

кавалеръ ВасилШ Назаровпчъ Каразинъ, помйщпкъ сей 

губсрши. предложилъ на разсуждете дворянства мысль об» 

учреждении университета. Мысль сля была вс!;мъ собрат 

е м ъ единодушно принята, и по соображенin способов!» и 

надобностей при такомъ учрежденш, положено: отъ им'Ьшй 

каждаго помещика внести назначаемую часть въ определенный 

срокъ, что составляло всей суммы «четыреста тысяч!» 

рублей». Дворянство уполномочило Каразина повергнуть 

къ подтаю ю престола назначеше свое и испросить утверждеше 

на учреждеше вгь Харьков!» сего высшаго училища. 

Император!, Александр!» I, «въ уважеше патрютическаго 

приношешя слободско-украннскаго дворянства», повел!;.!!» 

учредить въ Харьков!; университета», который и открыть 

17-го января 1805 года. В. В . Каразинъ изъ первых!» 

лризнанъ почетнымъ членом!» университета». 

А между гймъ, какое общество на своей роди нй засталъ 

тогда В. Н. Каразинъ? Я опять могу привести по этому 

соображение любопытную зам’Ьтку его самого. 

Въ своей стать!; «Бзглядъ на украинскую старину» 

(«Молодикъ на 1844 г.») В. Н. Каразинъ говоритъ: «Между 

учителями коллеиума замФтимъ Сковороду и npoToiepea 

Ш ванскаю. Я нм’Ьлъ честь въ моей молодости видйть сихт» 

почтенных!» мужей, которые въ свое время могли бы занять 

м!;сто между германскими учеными, наиболее уважаемыми. 

Палицынъ имйлъ вкусъ къ архитектур!;, украсил!» нисколько 

нашихъ городов!» и множество селъ здашями. Действуя на 

богатыхъ помйщиковъ, въ числФ которых!» Шидловсше и 

Надаржинсше были его друзьями, онз» заохотилъ ихъ къ 

строешямъ, лучшему расположенно домовъ, украш енш ихъ 

приличными мебелями, къ ваведешю библютекъ. Ему обязаны 

мы ббльшею частью началами евроиейскаго оыта на 

Украйнй. Я помню еще, что дома помйщиковъ, имйвшихъ 

отъ 500 до 1,000 душъ, были покрыты тростником!,; что 

въ гостиныхъ стояли лавки, покрытый коврами; что за 

столомъ служили дЬвки, в!» бФлыхъ сорочкахъ, пестрых!» 

исподницахъ и червонных!, черевичках!»; что главные паны 

въ губернскомъ город!; хаживали по улицамъ, съ музыкой, 

надвесель... До открьгпя университета, кто бы подумала,. 

что въ Харьков!; будетъ каменный, весьма благообразный 

театръ, пять аитекъ, четыре лнтограф1и, двФ типограф!и,

— 125 — 

могли бы существовать еще двЬ»... Говоря зд'Ьсь, какъ въ 

старые годы было на УкраЙнЬ изоби.пе во всемъ, онъ 

нрибавдяетъ: «Не одинъ подобный примЬръ цитировалъ 

мнЬ, еще юношЬ, стодвадцатилЬтшй однодворецъ М асалитыновъ». 

Великая была радость В. Н. Каразина, когда, въ 1838 г. 

(см. его статью: «О цЬлебной водЬ надъ Орелыо»), онъ 

нривЬтствовалъ ирактичссше труды университета, по изучен 

iio окрестнаго края. Онъ говорить такъ: «Grace a l’Universite, 

рано или поздно мы познакомимся со всЬми природными 

дарами нашей Украйны, будемъ имЬть и Фавну, 

и Флору, и полное описаше минераловъ и водъ иолуденныхъ 

губершй. Я долгомъ почитаю указать гг. ученымъ 

цЬлебную воду въ имЬнш Константина Константиновича 

Ковалевскаго. К акъ благодаренъ я приглашен!» А. С. 

Лашкарева, сосЬда этой дачи, осмотрЬть вмЬстЬ любопытный 

воды — 8-го сентября 1838 года». 

Въ самой мысли объ университет!; онъ июль не вровень 

съ другими. По словамъ «Записки» его сына, сохранившаго 

всЬ его устные разсказы, «университетт» его былъ не 

школа, но нЬмецкому образцу устроенная, а всеобъемлющее 

училище. Съ нимъ соединена была его давнишняя, любимая 

мечта освобождены Грещи; сюда иослЬдняя, но его мнЬшю. 

должна была прислать своихъ сыновъ въ науку. И такимъ 

образом'!, I’occia воздала бы наконецъ Грейди за то, что 

получила отъ нея, за 1,000 лЬтъ назадъ, свЬтъ христианства 

и наукъ!». Заношу этотъ отрывокъ изъ разсказа сына, 

какъ намекъ на юношескш мысли но этому поводу самого 

В. Н. Каразина. 

ВслЬдъ за основан 1емъ университета въ родномъ тородЬ, 

куда онъ тутъ же вызваль 23 семейства лучшихъ иностранныхъ 

мастеровъ, типографщиковъ, перенлетчшщвъ, часовщиков'!., 

столяровъ, рЬзчиковъ, слесарей, каретниковъ, Кузнецова, 

и проч. («Записка» сына), В. Н. Каразинъ увлекся 

другою блистательною мыслш. Онъ составила, нланъ постепеннаго 

освобожден1я двухъ своихъ имЬнШ: села Кручина-, 

харьковской, и села А на ш ки н а , московской губернш, написалъ 

уставы эмансипащи обоихъ имЬшй, нодписалъ ихъ 

и ввелъ тутъ же лично въ дЬйсаапе на мЬстЬ. Устава перваго 

пмЬнЫ я нигдЬ не могъ найти, устава, же второго я 

нашелъ въ печати; привожу его здЬсь.

— 126 — 

Издавая временный уставь сельца Анаш кина, съ деревнями 

(«Опытъ сельскаго устава», стр. 1 п 16), В. Н. К а 

разинъ говорить: «Беру смелость издать подобный опытъ; 

поелику я уверенъ, что взаимное и публичное сообщеше 

другъ другу, моей собратш помещиковъ, таковыхъ идей— 

можетъ наилучшимъ образомъ содействовать къ усугубление 

благосостояшя носелянъ, следовательно — и номещнковъ 

самихъ. Cie маленькое постановдеше исполняется, на 

самомъ деле, Московской ryoepnin, въ Звенигородскомъ 

уезде, въ пятидесяти верстахъ отъ Москвы, где оно введено 

для испыташя прежде, нежели можетъ быть данъ поселянами 

уставъ постоянный и подробный, существующие 

съ пользою четырнадцать лети (отъ 1805 года), въ другомъ 

моемъ имеши, которое Находится вч. Слободско-Украинской 

губернш. Издаваемый теперь опытъ есть какъ бы первый 

шаги, или вступлешс къ слободско-украинскому уставу, 

содержащему вполне мои начала. Н а издаше сего пос.тЬдняго 

испрашиваю я особое позвоАеше и не умедлю представить 

его просвещенной публике, когда cin первоначальный 

черты внимашя ея удостоены будугь». 

Вотъ главныя черты этого оригинального уст ава сельца 

Анаш кина: Статья I: «Съ носелянъ прежде всего взыскивается, 

чтобъ они были христиане и верные подданные 

Царя своего, не по имени только, но самыми делбмъ, т.-е. 

исполняли бы законы БожШ и Царсшй, любили бы ближнихъ, 

почитали бы всякое установленное начальство и взносили 

исправно подати». Ст. 2: «Но жительству господи въ 

другой губернш учреждается въ ce.it, Анашкине начальннко.чъ 

сельскш староста. Для совета ему назначаются 

два выборные. Посл4днШ будетъ заведывать все, чтб принадлежитъ 

до сельской полищи, и по сей причине назовется 

полицспскимъ. B e t трое вместе с о с т а в л я т ь сельскую 

думу». Эти лица, какъ и видно, назначались самими владельцемъ. 

Въ примечанш къ ст. 6 устава говорится: «Предполагается, 

что современемъ выборъ членовъ думы предоставится 

самимъ поселянамъ, огцамъ семействъ». Ст. 3: 

«Н а каждаго изъ выборныхъ поселяне могутъ жаловаться 

въ думе; но на старосту или на решен in думы господами». 

Ст. 4: «Сельская анашкинская дума собирается каждую 

субботу, после обеда, для учреждешя общественных!, де.тъ; 

можетъ собирать Mipcicyro сходку, подъ иредседащемъ при-

— 127 — 

ходскаго священника». Ст. 5: «ЛПрская сходка, безъ новЬщешя 

думы не можетъ собираться. Она составляется изъ 

отцовъ семействъ, не обезсдавленныхъ явно». Ст. 6: «Сельская 

дума вФдаетъ всф общественный дФла, ведетъ о нихъ 

самую краткую записку и посылаетъ донесете (ежемесячное) 

господамъ, кои священникъ мФтитъ словомъ: верно». 

Ст. 8: «Дума въ сборахъ дфлаетъ раскладки». Ст. 9: «На 

содержите думы положено 800 руб.» Ст. 11: «Дума должна 

заниматься исправлешемъ нравовъ поселянъ, т.-е. чтобъ 

они были благочестивые и честные люди. Для чего она 

имФетъ право наказывать, обращая къ исправлению: пьян 

щ ъ , неиочтительныхъ къ родителямъ, нерадив1>1хъ о своемъ 

хозяйстве. Н аказаш я могутъ быть: денежный пени, работа 

на общество и тФлесныя».. Ст. 12: «Т/ьлесныя наказанья 

импютъ производиться лозою, а не палкою. Они даются 

только за непокорство и лживый иоступокъ предъ начальством!.. 

от!, одного и до сорока ударовъ, разумеется, что 

послФднее. можетъ иметь .место въ самыхъ редкихъ случаяхъ. 

Н а десять ударовъ делается прнговоръ думы». Прим 

ечите: «Простой народъ — везде народъ, и воображать 

руководить его чувством!, одной чести или страхомъ наказанШ, 

единственно на ней основанныхъ, есть жестоко заблуждаться. 

А въ тйхъ земляхъ, где испытали отменить 

отеческое наказаше лозою, видягь себя принужденными 

гораздо чаще наказывать лиш етемъ жизни, или продолжительным!, 

заключешемъ въ темницы и железы». Ст. 13: 

«Кража наказывается взыскашемъ цены украденной вещи 

вдесятеро. Пять долей изъ сего поступають b i> общественную 

сумму, три хозяину, а две доносителю или открывшему 

кражу». Ст. 15: «Староста есть начальнику прсдставляюицй 

господъ». Ст. 1 8 : «На M ipcKott сходке собираются 

голоса положешемъ въ две шапки маленьких!. 

* жеребейковъ изъ белыхъ и черныхъ црутиковъ». Ст. 19с «Со 

стороны господъ отпускается ежегодно въ общественную 

сумму 500 руб., обязывая думу: учредить оспопрививатс и 

содержать надзирателя за больными, также училищ е для 

малолгыпнихъ поселят , по данному ей наставленш». Ст. 

20: «Остатки отъ общественной суммы поручается сельской 

думе раздавать въ заемъ иоселянамъ, на году два, четыре 

и восемь л ету съ надежными поруками и со взыскашемъ 

ежегодныхъ процентовъ въ пользу сей суммы. Сиротсшя деньги

— 128 — 

въ ней же должны быть хранимы и раздачею въ заемъ 

умножаемы». Ст. 21: «поселянамъ сельца Анаш кина съ деревнями 

дается слово на всегдагитя времена: I. Предоставить 

во владЬше ихъ вс!; угодья, каковыя въ семъ имЬнш 

числятся по документамъ, исключая только господскую 

усадьбу и заповедные лЬса. 1Г. З а владЬше сими угодьями 

взимать съ нихъ оброкъ не выше шести ироцентовъ съ 

истинной цЬны имЬшя ежегодно. III. Не продавать изъ 

нихъ, не отдавать въ рекруты и не брать въ дворовое 

услужеше ни одного лица мужескаго или женского пола, 

также не смЬнять членовъ сельской думы, безъ особеннаго 

на то или другое приговора M ipcKoft сходки. IV. Почитать 

и заставлять почитать собственность всякаго поселянина 

неприкосновенною. 1'. ВсякШ поселянинъ мужескаго пола, 

желающШ быть огь господъ уволенъ въ казенное зваше, 

нолучастъ отпускную немедленно, когда онъ взнесешь за 

себя и за движимую свою собственность цЬну 2,000 дней 

землрдЬльческой работы. A ciii деньги, равно какъ получаемый 

при продаж!;, по приговору Mi ре кой сходки, и плата 

за вывода. невЬстъ, поступаюшь не ва, число господскиха. 

доходовъ, но ва. общественную сумму сельца Анашкина ст. 

деревнями». ИрнмЬчаше: «Подлинный подписали помещика, 

и иомЬщица— за себя и за малолЬтнихъ ихъ дЬтей». Кще 

примЬчашо, подъ строкой: «Различеше собственности помещика 

отъ полицейской его власти, беза. всякаго ослаблешя 

сей последней и именно: въ намеренш охранить 

моральную ея чистоту, составляетъ главнейшее ва. обоихъ 

моихъ уставахъ». {В. Каразинъ). 

Современные практики не разъ улыбнутся, читая эти 

строки. Но вспомните, господа, что это пиеалъ человека, 

молодой, беза. Образцова и товарищей, по убеждении одной 

своей пылкой головы и любящаго сердца. 

Не будучи никогда особенно склоненъ къ изящныма. 

искусствам’ь, В. II. Каразинъ, съ 1805 г. сталь более и 

болЬе склоняться къ применение естественны й наукъ и 

въ 1811 году приступилъ къ основание филотехническаго 

общества домоводегнва въ Харьков!.. 

«Сколько россШскихъ миллюновъ разсыпано, въ суетномъ 

намЬреши удивить Парижъ или Лондонъ! Сколько употреблено 

ихъ на вывозъ изъ Италш такъ называемыхъ аптиковъ 

пли другихъ художественныхъ произведены!» (Речь

— 129 — 

въ Обществ!; «Испытателей природы» 1807 г .)—такъ онъ 

выражался, тоскуя о малопрактичности своихъ сосйдей и 

оверстниковъ. 

«Помещика я разумею, говорилъ онъ, наслйдственнымъ 

чиновникомъ, которому, или предкамъ его, верховная власть, 

давъ землю для населешя, чрезъ то ввйрила попечеше о 

людяхъ-посслянахъ. Опт. есть природный покровитель, ихъ 

граждански! судья, посредникъ между ними и высшимъ нравительствомъ, 

ходатай за нихъ, наставиикъ во всемъ. 

Одни.мъ словомъ, въ отношенш къ государству, онъ есть 

ихъ генералъ-губернаторъ въ маломъ видгъ» («О необходимости 

усилить домоводство», 1813 г.). 

111. 

Заботы о домоводства и хозяйств!; Украйны. — Остальная жизнь въ 

деревнЪ.— Пожаръ дома и библютеки.— Признательность общества въ 

1833 году.—У чаепо въ мЬстныхъ вЬдомостяхъ. — ОтьЬздъ въ Крымъ 

и смерть. 

В. Н. Каразинъ иродолжалъ свои сношешя съ дйльнымн 

практиками всякаго рода. 

«Авторъ съ удовольстаемъ признается, говорилъ онъ, 

что онъ бблыпую часть познашя о мйсгныхъ обстоятельствахъ 

poccificKofl торговли и промышленности почерпнулъ 

изъ прилежныхъ бесйдъ съ умными доброжелателями своему 

отечеству. Особливо долгомъ поставляет!, упомянуть имя 

калужского гражданина, Дм. Ив. Подкованцева» («О необходимости 

усилить домоводство»). 

Въ деревнй онъ не оставлялъ своихъ опытов!.. 

«Продолжая, вт. 1809 году и далйе, говорить онъ, мои 

испыташя средсгвъ облегчить произведете селитры, которой 

умножеше въ государств!! было тогда не иослйднимъ 

нредметомъ, я уклонился отъ составлешя селитряныхъ буртъ 

или стйнъ, вздумалъ употребить пары отъ гнилой винокуренной 

барды, кои, отъ нропущешя электрнческихъ искръ, 

обращались въ селитряную кислоту.— Я непосредственно за 

тймъ началъ метеорологнчесюя наблюдшая, по ночамъ, 

одинъ, въ моей дерева!;» («Выписка изъ письма къ В. Г. 

Муратову»), — Эту страсть къ пользамъ отчизны онъ поясннетъ 

въ другомъ м'Ьсгй: «Да будетъ мнй позволено въ 

благодарномъ сердца im im n n поместить имена И вана Петровича 

Ш ульца и Х рисйана Ивановича Фирлинга, одного 

С очннеш я. Г II. Д ан и левскаго. Т. XXI. 9

— 130 — 

германца, другого родомъ изъ Страсбурга, но прямого римлянина 

но чувствамъ, которые оба, не родившись въ P o c c iit, 

любили ее чистосердечно, и меня научили прежде всего 

любить ее. Ихъ давно уже н!;тъ на c B ' P r t ! . . Они были содержателями 

пансюновъ: первый въ Харькове, другой въ 

Кременчуге между 1780 — 1790 годами» («Речь о любви 

къ отечеству»).— Враги, между прочимъ, не покидали его и 

въ деревне. 

«Легко доказать», говорить В. Н. Каразинъ, при одномъ 

случае, въ оправдаше себя отъ упрековъ, что въ некоторыхъ 

своихъ статьяхъ и онъ, по духу времени, употребляешь 

тексты св. писашя, «что въ 1801, 1802 и 1811 годахъ я 

употреблялъ тексты, гораздо прежде многихъ, ибо я люблю 

прекрасный славянскЫ языкъ, и какъ литераторъ, и какъ 

добрый христтанинъ» («Речь о любви къ отечеству»). 

Привожу письмо Каразина, писанное 1802 года, мая 2-го, 

въ Харьковъ къ одному духовному лицу *). Оно въ высшей 

степени интересно, какъ отголосокъ той минуты, когда въ 

умахъ здешняго общества зарождалась первая мысль о 

созданш того университета, которымъ харьковская губерш 

я и ея общество теперь такъ сознательно гордятся: 

Мая 2 д. 1802 г. «Здравствуйте душевно-чтимый, любезнейнпй 

отецъ Васшпй! 

«Совещуся, что не беседовалъ съ вами такъ давно; въ 

полной мёре чувствую мою вину, но въ то же время я за 

нее и наказанъ вашимъ безмолв1емъ. 

«Прекращая оное съ моей стороны, при случае нредставленш 

вамъ искренняго пр1ятеля моего, Моисея Григорьевича 

Ушинскнго, скажу вамъ, моему почтенному другу, 

что я ему далъ важное поручен ie. Будьте ему подпорок! и 

советомъ; вы, по самымъ свойствамъ вашимъ, который напоследокъ 

имёютъ должную цену свою, можете много. Признаюсь 

охотно, что на васъ у меня величайшая надежда. 

Не представляю вамъ далее никаких’!, побуждены, вы другъ 

добра и о добре идешь дело. 

«Не знаю, въ какомъ положены у васъ теперь важный 

предмета, общественнаго воспиташя. Что значатъ, напримеръ, 

по существу своему казенным училища и народное? 

*) По мнЪнш В. М. Черняева — известный по одной исторш священникъ 

в о те в ъ . Это письмо передано въ харьковскую университетскую 

библттеку профессором!. И. Ф. Ловаковскнмъ.

— 131 — 

соединены ;tk они съ иервымъ и на какомъ основаши хотятъ 

располагать кадете K in предварительный корпусъ? Сделано 

ли уже съ сей стороны представлеше, куда атйдуетъ, 

что получено въ ответь, какой составленъ планъ, какая 

предположена собраться сумма, и сколько ея собрано?— 

все это мнЬ несовершенно известно. Но, бывъ удостоенъ, 

вскоре по возвращен in своемъ въ Петербургъ, беседы добраго 

Государя, осмелился я сказать ему идею о заведет и 

въ Харьков!; университета, который быль бы образован!, 

лучше московскаго и достоинъ бы называться средоточКмъ 

просвйщешя полуденной Poccin. Идея моя П1шнята съ благово.тЬшемъ, 

и я принялся уже было за начертан in плана 

къ нему, въ которомъ величайшее noco6ie могу я здЬсь заимствовать 

отт. нискольких!, любящихъ меня добрыхъ людей, 

какъ друпя упражненья отвлекли меня. Я сто разъ 

собирался писать къ вамъ, но ожидалъ свЬдЬшй о новыхъ 

кадетскихъ корпусахъ, который мнЬ обещали доставить, ожидадъ 

также и рёшительнаго случая, который я предвид’Ьлъ. 

«Теперь настигъ сей случай, занимающШ меня самымъ 

пр1ятнымъ образомъ, именно: угодно было Всемилостив Ьйшему 

Государю учредить особый комитетъ для разсмотрГнья 

уставовъ двухъ академ т и московскаго университета; въ 

семъ комитете съ членами, тайными советниками Муравьевымъ 

и графомъ Потоцкимъ, и академикомъ Фусомъ, разсудилъ 

Его И — е Величество поручить мне письмоводство. 

К ъ намъ вступило множество бумагъ, содержащихъ планы 

и соображешя разнаго рода по симъ заведешямъ. Между 

прочнмъ, нашли мы, что еще въ 1786 году покойная Государыня 

Императрица имела намИреше учредить въ Poccin 

на первый случай три университета, и на сей конецъ. поднесена. 

ей былъ превосходный и сообразный мЬстнымъ свЬдЬшямъ 

государства и народному характеру ирожектъ. Можно 

воспользоваться имъ и еще усовершить со стороны, о которой 

тогдашшя обстоятельства думать не позволяли, (ля 

мысль заняла всю мою душу, и я ожидаю только соглашя 

общества дворянъ, чтобъ действовать. Но для чего распространяться 

описывать пользу сего учреждешя и славу, которая 

отъ сего для нашей отчизны Украйны проистекти 

имеетъ. Вы далее моего все cie видйте, и можете другимъ 

представить съ тою убедительности», которая вамъ свойственна. 

Скажу только, что издержекъ — была-бъ на самое 

9*

— 132 — 

д^ло благая воля— бояться нечего. ОнЬ будутъ весьма неприметны. 

Ежели дворянство, положивъ собрать 200 тысячъ 

рублей, то-есть по одному рублю съ души помещичьей, пригласить 

къ тому городскихъ жителей разныхъ состояшй, 

хотя по малому количеству, или если часть винныхъ городскихъ 

доходовъ и другихъ общественныхъ суммъ на cie 

обратится, то составится съ избыткомъ сумма на ежегодное 

содержаше университета1процентами. Я говорю положивъ 

собрать, ибо скапливать вдругъ никакой суммы не надобно. 

Довольно, если каждый обяжется пристойнымъ залогомъ 

взносить ежегодные проценты съ причитающейся ему на 

часть суммы. Cie будешь весьма легко. Н а предварительныя-жъ 

издержки и заведете обязываюсь я испросить должныя 

дворянству казною 70 тысячъ рублей, а можетъ быть, 

и сверхъ того, какъ удостоверена, я въ у час/пи, какое ГенШ 

PocciH беретъ во всемъ, что до блага его подданныхъ касается. 

При университете можно учредить и богословскШ 

факультетъ по примеру иностранныхъ, котораго вамъ первымъ 

богословомъ быть прилично. Сердце радуется, представляя 

Ejiam e, какое произведешь cie учреждеше на край 

нашъ во всехъ отнощешяхъ,— моральныхъ, физическнхъ и 

политическихъ. Харьковъ нроцвЬтетъ въ самое короткое 

время и будешь имЬть честь доставлять нросвещеннейшихъ 

сыновъ отечеству, которые во все состояшя разолыотъ 

пользу, счас'пе и ту деятельность духа, которая творитъ 

нрямыхъ гражданъ. 

«Прежде нежели доставлю вамъ подробный планъ, скажу 

вамъ некоторый черты онаго, сколько позволяетъ короткое 

время и мои н ы е г Ь ш ш я занятая, сверхъ чанная собственными 

делами умноживипяся на сихъ дняхъ. 

«1) Народное училище полагаю я оставить совершенно 

на томъ основами, какое въ уставе 1786 года положено, 

лрибавивъ только класса, латинскаго языка для гехъ которые 

готовить себя будутъ въ университета, изъ дворянъ 

и разночинцевъ. Другой но надобно гимназш. 

«2) Въ университете должны быть четыре факультета: 

философски!, юридическШ, медицинский и богословскШ. 

«3) Потребные профессора должны быть выписаны, не 

жалея издержекъ, изъ лучшихъ краевъ, чрезъ посредство 

одного известнаго мне профессора здешняго, который возьмешь 

на себя поездку въ Гермашю.

— 133 — 

«4) Полное число студентовъ будемъ мы всегда им!;ть 

изъ нашей и другихъ сосЬдственныхъ губернскихъ семинарШ. 

Латинсшй языкъ послужить способомъ преподаван1я, 

и онъ самъ собою усовершится отт. частаго употреблешя 

и возвышенной словесности, которой классъ ввести надобно. 

«5) Въ новыхъ и обширныхъ здашяхъ ни малейшей 

н’Ьтъ нужды. Можно нзобрйсть средства разместить университетъ 

со всеми къ нему принадлежащими людьми задвадцать 

или тридцать тысячъ рублей. 

«6) Иностранцевъ, полагаю я, приманить къ намъ 

сколько климатъ и изоби.пе, подо(йе представляющее ихъ 

отечества, столько жизненный выгоды и обезпечиваше ихъ 

состояшя, по прошествш известнаго числа летъ и ихъ 

семействъ, по смерти ихъ посвятившихъ себя сему звашю. 

Уважеше доставить имъ чины, которые по новому уставу 

присвояются каждому члену университета и прочнхъ училищъ, 

безъ всякаго посторошигго представлены. 

«7) Въ семь учрежден in не будетъ никакихъ раздЬленШ, 

отъ состоянШ или богатства зависящихъ. Каждый студентъ 

будетъ равенъ другому, кто бы ни былъ его отецъ. Одни 

таланты и прилежаше доставить преимущество; cin только 

свойства, при выпуск!, въ аттестатах!, обнаруженный, доставить 

чинъ, по M tpt достоинства, но не мен!;е 14 класса 

и до 12-го. Cie равенство родить соревноваше и произведетъ 

рано или поздно въ общемъ понятии равенство состояшя, 

недостатокъ котораго есть причиною, что духовенство 

ни мало неуважено (какъ вы въ прекрасныхъ своихъ 

бумагахъ приметили). Однако, вы сами видите необходимость 

сохранить cie въ тайнгЬ до произведет!! въ дМ ство, 

Такимъ образомъ, видя одинаков уважеше, присвоенное 

тому или другому классу людей, одинаия выгоды по M tpt 

лишь услугъ, оказанныхъ обществу, дворяне безъ разбору 

будутъ поступать въ духовенство и бФдные изъ нихъ не 

возгнушаются принять на себя ночтеннаго зван in наставника, 

или прославлять край рождешя своего изящными 

художествами. 

«Вой. главный черты сего плана, который я готовлю, и 

если увижу, что дворянство уполномочить меня сдйлать 

формальное представлеше Монарху, постараюсь, чтобы онъ 

былъ Высочайше конфирмованъ, и пргйду для личныхъ и 

мФстныхъ распоряжен1й въ течете настоящаго же лФта.

— 134 — 

«Обнимите патрютическямъ вашимъ духомъ все, чти я 

пропустили въ сем’1, бегломъ начертанш, и согрейте мои 

идеи жаромъ вашего сердца. Вы можете прежде всего побеседовать 

съ Васюйемъ Михайловичем!, и Григор1емъ 

Романовичем!. *). Я буду писать къ нимъ съ первою почтою, 

а можетъ быть, еще и теперь успею. 

«Ваши мысли сообщены моему Благотворителю, который 

будетъ (Богъ свидетель глубокой моей въ томъ уверенности!) 

Благотворителем!, своего отечества; вы, кажется мне, 

получите Его собственный отзывъ. 

«Продолжайте мыслить такъ ангельски, какъ вы мыслите, 

и будьте деятельны и тверды, лучпйс люди въ государстве 

лочтутъ за честь быть съ вами въ связи: камергеръ Витовтовъ 

получилъ-было поручен1е o n , Г. **) вызвать васъ 

для своей части, которая, чаю по газетами, вамъ известна, 

но я удержалъ это до евидашя нашего. 

«Простите! съ живейшими чувствовашями преданности 

и почиташя обнимаетъ васъ верно-усердный слуга, В. К а 

разинъ». — Описаше открыли харьковскаго университета 

найдено мною въ «(^.-Петербургских!. Ведомостяхъ», въ 

особомъ Прибавленш, Л» 13, 1805 года, во вторникъ, въ 

статье: «Порядокъ, какимъ образомъ происходило открытие 

Имп. харьковскаго университета, последовавшее сего 1803 г. 

генваря 17 дня», стр. 128— 130, 8 столбцовъ. Открытие 

произошло при губернаторе Ив. Ив. Бахтине; преосвященный 

Христофоръ Сулима говорили слово, равно какъ 

и соборный upoToiepefi Андрей Прокоповичи. Ихъ речи и 

речь и латинская попечителя С. О. Потоцкаго приложены 

къ этой статье 1803 г. Объ открыт! и университета важнейшихъ 

особъ въ городе повещали церемонШмейстеры 

изъ адъюнктовъ, а разныя части города — особый чиновники 

отъ городской полицш, съ пристойными сопровождешемъ. 

Сетуя впоследствш на М. П. Погодина за непомещеше 

одной статьи его обт, угле, до того времени помещенной 

уже въ другомъ месте, В. Н. Каразинъ, 24-го мая, 1842 г., 

писали къ нему: «Кто знаетъ, напримеръ, скажу вамъ, 

что живучий ныне, хотя уже въ гробъ заглядывающШ 

старики, дали идею и выполнили ее на полустопе бумаги, 

*) Г. Р. Шидловсшй. 

**) Т .-е. Государя Александра I.

своею рукою оиъ ошдуьльнимь министерства народнаго 

п р о с в п щ с ш я , которое нигде вт> Европе не существовало? 

Насилу проговорили где-то въ журнале, что онъ-де подалъ 

мысль къ основашю такого-то университета. И только-то! 

Кто знаетъ, что тотъ же старикъ бился, какъ рыба объ 

дедъ, домогаясь возсоединенш ушатовъ, которое совершилось, 

спустя больше тридцати л1;тъУ—Кто знаетъ, что онъ 

же, въ 1805 году еще, учредилъ у себя постановлеше, 

точь-въ-точь такое, на каковое вызываетъ теперь указъ 

1842 года 2-го апреля? Что онъ изобр'Ьлъ давно и въ начале 

1838 года напечаталъ о карболеине, нрисвоенномъ 

другимъ въ 1839 или 40 годахъ? Что онъ для царскаго 

дворца нредлагалъ отапливаше или, справедливее сказать, 

narpteaH ie водяными парами, заключенными въ трубкахъ, 

которое теперь произведено въ Берлине, въ тамошней 

библютеке?.. Право, скучно и писать, не только жить въ 

этомъ Mi ре! Да и листокъ къ концу. Сберегаете ли вы 

письма друзей вашихъ? Такъ хоть для потомства? Прощайте!»— 

Къ этому письму, посмертному, М. II. Погодинъ 

сделалъ примечаше: «Думалъ ли Каразинъ, что это письмо 

такъ скоро сделается матер1аломъ для его бюграфш?» — 

(«Москвитянннъ», 1843 г. Л» 2-й).— Съ 1811 года, какъ я 

сказалъ, онъ занялся новымъ деломъ. 

Издавая « Предначертате п р авим фи л отехническаго 

общества-», В. Н. Каразинъ говорить о бедности домоводства 

и хозяйства нашихъ южныхъ губершй, где — «поля 

обрабатываются скудно, хижины напоминаютъ времена 

первобытныя, куда съ севера выписываются прививки и 

садовники, где "грязныя винокурни, дымомъ ослепляюшдя 

глаза работннковъ и ножрав]шя немилостиво большую часть 

прекрасныхъ лесовт, нашихъ, подобный же имъ селитроварни 

суть единственный наши фабрики»— и прибавляетъ: 

Пора нарушить наш у сладкую дремоту!! Очевидно уже 

становится, что доходы, основанные на хозяйства нашихъ 

предковъ, недостаточны для удовлетворенгя день 

ото дня возрастающихг, нашихъ издержекь!» И далее: 

«Уже о-сю пору есть селешя (въ У крайне), имеюпця не 

более двухъ десятинъ пахати на каждую душу мужескаго 

пола». Онъ заключаетъ: «Почтите меня внимашемъ такъ, 

какъ вернаго сочлена, который вь свое время, ознамсновалъ 

себя приверженностью къ вашей славе и вашимъ

— 130 — 

польза мъ, не взирая на то, что самое событие не во всйхъ 

частяхъ согласовалось съ его предположениями». — Самый 

уставъ новаго общества говорить такъ: Въ § 1: «Филотехническое 

общество будетъ имйть предметомъ — распространять 

и усовершать вей вйтви досужества и домоводства 

въ полуденномъ край Российской Имперш. Кругъ 

дййствйя его составятъ губернш: Екатеринославская, Харьковская, 

Таврическая, Полтавская, Черниговская, Слободскоукраинская 

и Воронежская. А средото’пе и мйсто собранШ 

' общества — городъ Харьковъ». § 2: «Для вступлешя въ 

(неопредйленное) число членовъ не требуется ничего болйе, 

какъ помйстье въ показанной выше окружности и 

отзывъ о желаши». § 3: «Предметомъ его будутъ не умозрйшя 

и разеуж детя, но дгъйствге: то оно можетъ обойтись 

безъ президента. Никто не будетъ носить сего имени. 

Однако, во время съйзда членовъ, они изберутъ предейдающаго 

на то время». § 4: «Съйздовъ можетъ быть два 

каждый годъ, именно — въ крещенскую и успенскую 

ярмарки». § 5: «Общество будетъ стараться имйть образцовыя 

заведешя». § 6: «Заведения должны приносить очевидный 

доходъ». § 9: «Членъ, распоряжающШся образцовыми 

заведешями, имйетъ называться правителемъ дплъ 

филотехническаго общества». § 12: ВсякШ изъ членовъ, 

прибывъ въ помйстье правителя дйлъ, имйетъ право требовать 

отъ него сообщешя книгъ (для исторической записки 

происходящего въ образцовыхъ заведенгяхъ и для 

ведешя счетовъ, составленныхъ нмъ)». § 14: «Общество, 

въ первые годы, не издаетъ никакихъ журналовъ, такъ 

какъ цйль его — не умствование о сихъ заведенйяхъ, но 

усоверш ете ихъ». § 15: «Сумма для заведенiii составится 

отъ взносовъ членовъ. Сей взносъ, при вступлении, не можетъ 

быть менйе ста рублей ассигнациями. Правитель дйлъ. 

при получен in ихъ, за своими, подписанием’!, выдастъ росппску 

въ видй акцш». § 10: «Каждая акщ я филотехническаго 

общества приносить въ годъ шесть процентовъ по 

крайней мгьргъ, которые и выдаются въ Харьковй, въ теч 

е т е успенской ярмарки». § 19: «Въ обезиечете всей 

вступаюицей отъ членовъ суммы и платежа съ оной процентовъ, 

правитель дйлъ общества обязанъ ему представить 

изъ имйшя своего достаточный залогъ, на первый 

случай не менйе 10,000 руб. асе. Залогъ сдйлается офи-

щальною выдачею закладной въ слободско-украинской палате 

гражданских!. делъ на имя трехъ членовъ, по выбору 

первоначальных!, членовъ». § 21: «ВсякШ членъ имеетъ 

право избирать изъ заведен; й то, которое наиболее прилично 

его мненш и ему угодно. Правитель делъ обязанъ 

пещись, чтобы таковое заведете было устроено въ поместье 

того члена». § 23: «Въ случае смерти правителя 

делъ, наследники его обязаны выплатить обществу все 

акщи, съ приходящими на нихъ процентами». («Мысли 

объ учрежденш филотехническаго общества», стр. 3— 25). 

Въ письме Григор. Ром. Шидловскаго къ А. 0. Квитке, 

отъ 27-го Ноября 1810 г., напечатанном!, при брошюре 

В. Н. Каразина, «Мысли о учрежд. филот. общества» сказано: 

«ВасилШ Назарьевичъ Каразинъ, конечно, говорили 

съ вами о намеренш своемъ — сообщить селитряными заводчиками 

изъ слободско - украинскаго дворянства новый 

способъ готовить селитру. Ж елая въ семи удостовериться, 

его превосходительство Осипъ Ив. Хорвата и я просили 

Василш Назарьевича сделать хотя маленький опыта въ 

нашихъ глазахъ, напримеръ, у меня, въ селгъ Мерчикгь, 

какъ въ месте, соседственномъ съ его жилищемъ. Г. изобретатель 

сначала находили свои затруднен in. говоря, 

что опыта таковой немедленно откроетъ всю его тайну, съ 

которою сопряжены его выгоды, но напослгъдокг ргъшился, 

оставя въ сторотъ предполагаемое имъ производство селитры... 

Сего 1810 года, т л я 28-го дня, при селитряныхъ 

моихъ буртахъ въ Мерчике, въ присутствш моемъ были 

сделаны опыты. Въ первыхъ числахъ сего ноября выщелочена 

вторая пробная куча. «Луги» (щелочь селитряная) 

всего двенадцать ушатовъ, въ запечатанной бочке, при 

нарочно отряженномъ отъ меня человеке, отправленъ въ 

село Кручикъ (Каразина), дабы оный тамъ выварить въ 

лабораторш Василдя Назарьевича, на его снаряде». — 

Письмо кончается полными торжествомъ для изобретателя. 

Г. ШидловскШ вполне подтверждаетъ истину и пользу его 

изобретешя (стр. 26— 32). 

Въ 1811 году, какъ видно изъ «Известш о фиг. общ.» 

отъ 16-го августа 1811 г., В. Н. Каразинъ продолжалъ 

заниматься улучшешемъ и упрощешемъ селитроварешя, 

винокурешя, кожевеннаго производства, сушешя плодовъ 

по новому имъ придуманному способу «теплотою водяныхъ

паровъ», сушен in «червца», т.-е. кошенили, приготовлен!:! 

нлодовыхъ наливокъ и водянокъ, вишневаго спирта (киршвассеръ), 

опытами надъ красильными травами («матерника») 

н минералами. 

Въ 1818 году, В. Н. Каразинъ, какъ говорить его 

«Отчетъ фил. общества за 1818 годъ» — занимался: выращивашемъ 

у себя иноетранныхъ «жить»— «китайской пшеницы» 

— «испанскаго ячменя», — опытами унавожешя своихъ 

полей (небывалаго въ степяхъ), причемъ за свндйтельствомъ 

богодуховокаго исправника, г. Ковальчинскаго, 

представилъ доказательства, что унавоженныя полосы степной 

земли дали пшеницы двумя третями болйе противъ 

неунавоженныхъ. Также занимался проектами новыхъ «хлйбныхъ 

хранилищъ», «новаго изобрйтеннаго имъ украинского 

овина, для сушки сноповъ», «клуни къ овину», «усовершеннаго 

имъ китайскаго молотильнаго катка» и опытомъ, 

въ собран in общества, надъ приготовленными въ Анг.пи, 

обошедшими вкругъ свйта и сваренными въ Харькове 

«мясными консервами». В. II. Каразинъ тогда же горячо 

взялся за дйло, которому въ 1857 году было суждено осуществиться 

в'ь обществ!, «Селъскпг хозяинъ» въ Ростов!, 

н Таганрог!;. Вотъ любопытный отчетъ Каразина объ этомъ 

опыт!;, помещенный подъ строкой, въ прим!,чаши, къ 

«Отчету фил. общ. за 1818 годъ» на стр. 18— 20-й:— «Оба 

ящика были открыты передъ собрашемъ, которое прежде 

ихъ осмотрело по наружности. Оба они сдйланы изъ 

англШской жести, на подоб1е прежнихъ пудряныхъ жестянокъ, 

и не только совершеннййше запаяны, но, сверхъ 

того, покрыты лакомь. Н а меныиемъ была наклеена надпись 

по-англШски: 14. Febr. 1815. Boiled Beef, from Messer 

Donkin H all et Cambeefort Place, Bermondsey lane 

Л» 30 Lom bard-Street. London.— Ббльпий ящикъ, съ телятиною, 

чрезвычайно пострадать на почт!,; но, къ счастш, 

и въ измятыхъ мйстахъ не оказалось никакихъ скважинъ: 

рйшительный опытъ и торжество англШскаго мастерства 

надъ небрежностью русскихъ почталюновъ! Признаюсь, что 

я ему еще болйе удивлялся, нежели самому сохранению 

мяса. Когда присутствующее уверились, что ящики не въ 

Харькове приготовлены, — жестяникъ ТоршинскШ (единственный 

въ здйшнемъ край) вскрылъ ящикъ съ говядиною. 

Она была выложена на блюдо, и, къ общему удивле-

— 139 — 

Hi», найдена совершенно свежею, вареною, сытною, жирною 

и вкусною, частью мяса, которому подобное редко 

встречается на столахъ, снабжаемыхъ отъ нашихъ мясниковъ. 

Все, въ томъ числе дамы весьма разборчиваго вкуса, 

кушали (1ю четырехгодовалую говядину съ удовольсл шемъ.— 

Й въ самомъ деле, куски говядины этой совершили два 

пути вокругъ земного шара, т.-е. изъ Кронштадокаго въ 

КамчатскШ П етропавловск^ портъ и обратно; два раза 

пересекли экваторъ, прошли почти все климаты и, побывавъ 

близъ острововъ Канарскихъ, на берегахъ Бразил in, 

въ моряхъ Китая, Япоши и Камчатки, между Aaieio и 

Америкою, возвратились въ Европу; наконецъ, изъ С.-Петербурга, 

на перекладныхъ телЬгахъ, достигли Харькова 

и села Кручика». — Его мысли находили отголосокъ въ 

другахъ, и осуществлялись. Она, считалъ себя ограбленнымъ 

п негодовалъ... 

Говоря, что англичане въ 1842 г. 9-го апреля объявили, 

какъ о новомъ изобретении о движеши, непосредственно, 

парами судна, безъ машинъ, и что онъ это зналъ уже въ 

1809 г., В. Н. Каразинъ, между прочими, прибавляетъ 

(«О новомъ открытш въ Англ1и»): — «Когда въ первые 

годы моей сельской жизни, начиная съ 1805 года, я занялся 

опытами парового винокурешя, — какъ первый воспитанникъ 

XHMin и естественныхъ наукъ, попавшихъ въ 

нашу Украйну, по страсти къ нимъ изъ детства, я былъ 

и остался весьма илохимъ хозяиномъ. Переходя огъ одного 

предмета къ другому, я любилъ изследовать причины явленШ, 

делать опыты, не имея въ виду экономическихъ результатовъ: 

они бы отвлекли меня отъ науки. Мысль, что 

пары, при внезалномъ охлаждении, могутъ служить движущею 

силою, занимала меня долго. Я веле.гь строить лодку. 

Лодка не была еще кончена, какъ я, но обстоятельствамъ, 

долженъ былъ оставить сельскш заюгйя, ехать въ Москву 

и въ Петербургъ. Мысль моя затмилась тысячею другихъ 

и, наконецъ, изгладилась изъ памяти.— Я же столько .гЬтъ 

указываю на воздушное электричество. Это было изложено 

въ 1817 г. въ «Сыне Отечества», и предложено въ 1818 г. 

одному знаменитому ученому обществу. Оно осталось до 

сихъ яоръ безъ всякаго отзыва». 

Домоводство и сельское хозяйство, въ обширномъ смысле, 

не оставляли его силъ и стремлешй ни на минуту.

— 140 — 

Говоря о необходимости лесоразведешя въ Украйне, 

В. Н. Каразинъ упоминаетъ («О лесоводстве»), что это 

нетрудно: «Умернйй зм1евскШ помещикъ, Иванъ Яковлевичъ 

ДанилевскШ, оставилъ своимъ детямъ до семи сотъ 

десятинъ бора, которымъ онъ покрылъ сы пуче некогда 

пески, и мнопя изъ сосенъ уже строевыя деревья о сю 

пору. ДанилевскШ, по ходатайству гражданскаго губернатора 

Бахтина, был ь награжденъ за это орденомъ св. Владим1ра». 

Говоря объ англШской конторе Б у з а ,. изъ которой 

можно было выписывать всяшя семена черезъ харьковскую 

контору, онъ прибавляешь: «Я лично берусь за труды выписки, 

если угодно, равно какъ и за доставку прутьевъ 

канадской тополи...» 

Снова затеявши мысль о торге съ чужими краями нашими 

спиртомъ, В. Н. Каразинъ объявляешь («О торг!; 

спиртомъ»): «Большой тутъ премудрости не надо! скажу я 

съ Дмитр1евымъ. Слишкомъ за годъ началась уже переписка 

съ чужестранными негощантами по сему предмету. 

Заводъ почти готовъ. Составимъ общество для опыта, назначивъ 

акщю во сто рублей асе. — Есть на-лицо четыре 

члена, которые будутъ ожидать извещ ешя отъ желающихъ 

въ харьковскую справочную контору». 

До последнихъ дней жизни оиъ былъ верен!, своимъ мыслями 

первой молодости. Въ 1840 г. В. Н. Каразинъ нредлагалъ 

устроить общество на двадцати акцшхъ, по 25 р. асе. 

каждая, для опытовъ въ харьковскихъ лаборатор1яхъ надъ 

«превращешями древесныхъ веществъ въ питательныя». 

Тогда же, въ 1840 г., въ статье «О значеши. Харькова 

для полуденной РоссШ» онъ предлагали «возстановить 

филотехническое общество», закрывшееся съ 1818 г., и 

говорили: «Тогда пойдутъ изъ южныхъ губершй въ чуж1е 

края: крупичатая мука, крахмалъ, солодило или д1астазъ, 

алкоголь-спиртъ, cyxie бульоны, макароны, коровье масло, 

масло постное, свечи, эссенцш травъ, ягодъ, лекарственныхъ 

растенШ, масло шпанскихъ мухъ, мыла, кожи, красильныя 

вещества, цикорный кофе, нашатырь, сода, деготь, 

скипидарь и прочее», «все въ концентратахъ». 

Говоря о бальзамированш «пирогономъ» животныхъ те.ть, 

В. Н. Каразинъ (въ статье «О жжен in угля») въ 1841 г. 

говорить: «Я подарили знаменитому г. Гумбольдту, въ его 

ироездъ чрезъ Москву, огромную жабу, приготовленную

— 141 — 

симъ образомъ, которую съ лерваго взгляда можно было 

почесть за живую». И прибавляете: «Случилось мн'Ь добыть 

вещество въ кристаллахъ, которое ирофессоръ Сухомлиновъ 

почелъ подходящимъ еще ближе къ алмазу. Я нмЬю о сем ь 

его собственноручную записку, представленную имъ г. попечителю 

Е . В. К. Это было въ январЬ или февралЬ 1823 г., 

слЬдовательно, нЪсколышми годами ранЬе опытовъ алмазотворешя 

гг. К аш аръ-Л атура и Ганналя («1829 г.»). Н а 

добно кончить благодарностью г. верховажскому купцу Александру 

Ивановичу Персикову, которого любопытству и 

вызову «Коммерческой Газеты» я обязанъ за поводъ написать 

эту статью. Но вмЬстЬ съ гЬмъ я публично принесу 

ему и просьбу о сдЬланш хотя небольшого опыта деапярнаго 

заведетя». 

Каждая бойкая мысль о приложено! научныхъ открытШ 

къ дЬлу тотчасъ у В. Н. Каразина находила самое иснолнеше. 

Онъ ни на минуту не задумывался, хлопоталъ, суетился, 

предлагали затЬянное дЬло обществу, тратилъ на 

него, между тЬмъ, собственный деньги, не вндЬлъ этому 

сочувсллшг, огорчался и хандрили... 

Очень часто В. Н. Каразинъ, какъ я уже и выше говорили, 

въ самые первые годы своей дЬятельности, терпЬлъ 

замЬчательныя неудачи и, со всею простотою труженика, 

объявляли о нихъ печатно. Такъ, въ «ОтчетЬ» за 1813 г. 

филотехническаго общества онъ говорить: «Я въ январЬ, 

вслЬдсыие отчета моего за 1812 г., избравъ коммиссюнеромъ 

общества помЬщика Полтавской' губерыin, ЗЬньковскаго 

повЬта, г. воинскаго товарища Жадька, отправили 

съ ними въ а р м т образцы питательной вытяжки (родъ 

сухого бульона), алькоголя (наикрЬпчайппй очищенный 

спиртъ) н другихъ подобныхъ припасовъ, которые бы могли 

съ выгодою быть доставляемы на самыя отдаленный разстояшя. 

Сколько поставки въ натургъ затруднительны, доказываете, 

что четверть сухарей въ декабрь 1812 г. изъ 

нЬкоторыхъ губершй до Вильны обошлась вт. 200 р. Сей 

коммиссюнеръ были адресован!» къ его свЬтлости князю 

М. Л. Кутузову-Смоленскому. Безчисленныя затруднешя, 

встрЬченныя нмъ на пути, и между тЬмъ побЬдоносное 

движ ете россШскихъ войскъ во внутренности Германш 

сдЬлали то, что онъ моги представиться полководцу лишь 

въ первых'!, числахъ апрЬля. 10-го числа трудная болЬзнь

— 142 — 

пресйкла его жизнь. Но и въ разслабленш, сей истинный 

сынъ отечества обратилъ внимаше на нашу посылку, удостоняъ 

нашего коммиссюнера приглашешемъ къ столу штата 

своего, на все то время, которое нужно-бъ было прожить 

ему до получешя рйшительнаго отвйта, и наконецъ, нримйтя, 

что силы его вмйстй съ жнзнш иогасаютъ, препроводилъ 

г. Ж адька къ начальнику генеральнаго штаба apMin, 

кн. П. М . Волконскому, при своемъ отношении Между 

тймъ, достопочтенный нашъ сочленъ, графъ А. А. Аракчеевъ 

и П. П. Коновницынъ сдйлали все возможное для успйха 

его поручешя, поелйдшй— даже не взирая на мучительную 

рану, которая удерживала его въ постели неподвижно... 

Но... по необъяснимому стечению обстоятелъствъ, которое 

я долженъ приписать единственно несчастно г. Жадька, 

онъ, въ продолженш шсспшнедгълънаго труднаго слпдован/я 

за армгею, по Саксонш, не получилъ отъ начальника генералънаго 

штаба никакою отвпта. II напослйдокъ, единственно 

щедротами вышепоименованнаго нашего сочлена, 

одолженный способами къ возвращенш изъ столь дальняго 

пути, привезъ мнй обратно... записки о предмет!; его посылки.— 

Въ сей записей было представлено nocooie къ продовольствию 

войскъ за границею доставлешемъ имъ изъ 

Bocciii, въ вид!; вытяжекъ, сухихъ экстрактовъ, не только 

хлйба, мяса, вина, но даже и отечественныхъ щей, всего 

за таиин цйны, за которыя ихъ въ Гермаniи отнюдь не 

можно имйть! Это былъ не проекта, но рйшительнос предложение... 

Мы увйрены. что всякое сердце, любящее русскаго 

солдата, раздйлитъ съ ними, безмолвный чувствования 

о худомъ нашемъ успйхй!» (Это онъ издали., бывши, по 

его словамъ, «довольно времени въ Москвй» но дйламъ 

своего семейства). 

Почти безвыйздно живя въ деревнй, с. Кручикй, близъ 

Богодухова, В. II. Каразинъ продолжалъ заниматься хим1ею 

и опытами всякаго рода; много читали., выпнсывалъ кучу 

журналовъ н слйдилъ за погодой, стараясь найти законы 

метеорологии 

Онъ въ это время развели, обширный сади.; пересади.гь 

въ свои поля, для тйни на межахъ, множество дикихъ 

деревъ изъ лйса н продолжали, улучшать свое хозяйство, 

которое, впрочемъ, огь большихъ затратъ на опыты всякаго 

рода не давало достаточных'!, доходов-!, для его жизни...

— 143 — 

Между прочимъ, онъ усердно занимался личнымъ наблюдешемъ 

за воспиташемъ собственныхъ детей и самъ ихъ училъ. 

Въ 1824 году онъ былъ избранъ заочно въ совестные судьи въ 

Харьковъ, но не былъ утвержденъ въ этомъ званш, такъ же 

какъ въ 1828 г. 27-го сентября— въ председатели палаты 

уголовнаго суда, въ нолномъ собранш дворянства губернш. 

По словамъ «Записки» сына, В. Н. Каразинъ удостоился 

счаспя составлять и особаго рода журналъ для императрицы 

Mapin беодоровны, писанный. весь его рукою и небывшШ 

въ печати, «въ которомъ помещались, въ виде 

разныхъ аллегорическихъ разсказовъ, мысли его о воспита- 

Hin детей». 

Думая о воспитанш другихъ, онъ заботился о воспитанш 

собственнаго своего семейства. Г. Н. Геннади передали 

мне неизданное следующее письмо его отъ 1825 года 18-го мая, 

изъ села Кручика, къ неизвестному журналисту. 

«Милостивый государь мой! Простительно отцу ходатайствовать 

въ пользу сына, даже н въ такомъ случае и 

отношении когда о самомъ себе ходатайство было неприлично. 

Любители просвещешя, кто бы они ни были, какъ бы 

ни разделяли ихъ местное разстояше и дремля земныя 

обстоятельства, хотя бы они другъ другу совсемъ незнакомы 

были, должны быть готовы на взаимный услуга. Имея 

одну цель и бывъ великой монархш света и истины сограждане, 

житель Новой Голландш можетъ относиться о 

содЬйствш смело въ Москву или въ Парижъ... Н а сихъ 

основашяхъ прошу я васъ, въ журнале вашемъ, обратить 

внимаше публики на издаваемый теперь трудъ моего старшаго 

и любезнейшаго сына, который елушаетъ лекцш въ 

харьковском'!, университете. Дабы вы могли надлежащими 

образомъ судить о семъ сочиненш, беру я смелость приложить 

первые отпечатанные уже листы и корректурный 

лпстъ таблицъ, за неименешемъ другого здесь въ деревне. 

Вы можете сказать свои о «Илюдометрп» мысли. ПишущШ 

къ вамъ любилъ всегда святую истину, и за все никогда 

не сердился. «Илюдометръ» составить книжку въ 300— 350 

стр. Иные думали, что это шевскШ календарчикъ...» 

Здесь идетъ дело о кннг1) его сына, Василгя, подъ именемъ: 

«Ийодометръ, для пот рки часооъ, или показатель 

времени восхождетя и гахож детя солнца во воь дни года, 

подъ 48 параллелями, отъ 40 до 69 степени северной

— 144 — 

широты. Издалъ В аси лш Каразинъ. 2 части. Харьковъ, 

въ унив. типогр. 1825 г. въ 8 д. л.». — Въ смирдинскомъ 

каталог!', подъ ЛЬ 4095 эта книга опгл'-тчно приписана 

В. Н. Каразину. Этого же его сына въ « Украинскомъ 

ж урналы» 1824 г., ЛЬЛЬ 23 и 24, стр. 238— 253, помЬщена 

статья «О лунгъ». Въ примЬчанш къ ней сказано: «Изъ 

Astronomie de l’am ateur, par G. Hirzel, 1820 г. Переводъ 

студента физико-математическаго отдЬлетя, В аси ля К а 

разина». 

Въ 1836 г. В. Н. Каразинъ зимовали въ Харьков!;. Его 

зять, докторъ И. Севцнлло, иоЬхалъ изъ города къ нему 

въ деревню, нашелъ деревенсшй домъ истопленными и ве~ 

лЬлъ его протопить. Неловые слуги, но словами Ф. В. К а 

разина, затопили разомъ во всЬхъ печахъ. Зять хозяина 

деревни пошелъ но хозяйству, воротился, увидЬлъ домъ, 

объятый иламенемъ, и такъ потерялся, что вмЬсто того, чтобы 

спасать его, велЬлъ запрягать лошадей, сЬлъ и уЬхалъ...» *). 

Въ этомъ роковомъ пожарЬ сгорЬла вся замечательная 

библютека В. Н. Каразина, всЬ автографы и рЬдюя рукописи, 

и до 5,000 томовъ книги разнаго назван ia. Потеря 

замЬчательная, которую онъ тщетно оплакивали остальную 

свою жизнь **). 

Отъ пожара библютеки и дома уцЬлЬли, однако, семь 

томовъ собственноручныхъ записокъ и кошй съ «Писемъ 

В . И . Каразина— съ 1821 по 1842 годъ. Это число показываетъ, 

какъ обширны были мемуары за остальные годы 

жизни В. Н. Каразина! 

Ж ивя въ деревнЬ, онъ вели громадную переписку, писали 

въ годъ до 1,200 писемъ. У него остались письма С. 0 . Потоцкаго, 

М. М. Сперанскаго, В. П. Кочубея и др., съ 1802 

но 1825 г. И что замечательно, въ то время, какъ онъ 

писали, рядомъ съ нимъ сидЬлъ его грамотный слуга и 

тутъ же копировали его письма. Одно время списывали 

*) Село Кручикъ досталось теперь по нокупкЬ отца, по наследству, 

двумъ дочсрямъ этого зптя В. Н. Каразина, Ол. Ив., П. Ив. Севдило, 

въ замужеств!; г-же Мягкиной и г-же Зимборской. — Село Анашкино, 

близъ Москвы, досталось сыну владельца Ник. В. Каразину, дочь котораго, 

внука В. Н. Каразина, Нат. Николаевна, была въ замужестве 

за княземь Назаровымъ, ныне за г. Гунд1усъ. 

**) Въ это время мне было шесть летъ, и я помню, въ зимнш бурный 

вечеръ, худого седого старичка, который заехалъ на хуторъ моего отца 

и плакалъ, разсказывая о пожаре... Это былъ В. И. Каразинъ.

— 145 — 

слуга его Яковъ Котенко. Последними, списывателемъ его 

иисемъ былъ его крйпостной человйкъ ведоръ Минжеренко, 

нослй приказчикъ с. Кручика (со словъ Ф. В. Каразина). 

Хозяйственный дйла В. Н. Каразина шли, между гймъ, 

хуже и хуже. Я досталъ Дюбопытныя копии съ офищальныхъ 

иисемъ университетскаго и городского харьковскихъ 

обществъ, по случаю помощи, оказанной ими въ 1833 г. 

В. Н. Каразину, когда послйдняго готовили объявить несостоятельнымъ. 

Вотъ онй: 

1) Письмо В л . Филатьева, попечителя харьковскаго учебнаго 

округа, къ предсйдателю гражданской палаты, Я. И. 

Кашинцеву, отъ 1833 г., 12-ю января. 

«Милостивый государь, Яковъ Ивановичи! Господа профессоры 

и преподаватели въ Императорскомъ харьковскомъ 

университетй, узнавъ, что Василию Назарьевичу Каразину 

слйдуетъ внести въ харьковскую гражданскую палату, въ 

возврата графу Подгоричани, ношлинныхъ 2,384 рубля, 

коихъ онъ, по стйсненному своему положенш, въ назначенный 

срокъ представить не можетъ,— не могли остаться 

въ равнодушномъ бездййствш при семь столь близкомъ для 

насъ обстоятельстве; но, движимые сердечною благодарностью 

и уважешемъ къ г. Каразину, какъ первому, единственному 

виновнику основашя здйсь университета, въ которомъ 

большая часть изъ нихъ получили образоваше свое, 

въ которомъ вмйстй съ симъ открыто имъ завидное поприще 

передавать образоваше молодымъ людямъ и тймъ принести 

усердную дань благоговйшя согражданами своимъ и отечеству, 

просятъ меня взнесть въ помощь г. Каразину собранную 

ими сумму. 

«Съ полнымъ чувством-!, сердечнаго удовольствия раздйляя 

стремлеше душевной признательности гг. членовъ университета 

къ г. Каразину, я честь имйю препроводить при 

семь, чрезъ г. проректора Кронеберга, 1,280 р. къ вамъ, 

какъ къ предсйдателю палаты, для взнесешя оной куда 

слйдуетъ.-— В л . Филатъевъ». 

2) Письмо харьковскаго городского головы А нт она М а- 

тузка, отъ 1833 года, 17-го января, къ тому же лицу: 

«М. г. Яковъ Ивановичъ! Увйдомился я, — статский совйтникъ 

ВасилШ Назарьевичъ Каразинъ имйета въ слободско-украинской 

гражданской иалатй дйло; по окончание 

онаго потребна сумма 1,200 руб. Ж елая предупредить его 

Сочионше Г. П. Данилевскаго. Т. XXI. 

Ю

въ доставлена! сей суммы, по желанию моему и гражданъ, 

кон въ полной M tpt чувствуютъ труды н предстатедьства 

г. В. Н. Каразина предъ престоломъ блаженной и вечнодостойной 

памяти покойного всеавгустейшаго Монарха Александра 

I, объ учре'ждеши въ*г. Харькове университета, 

который распространили свои учебиыя отрасли; чрезъ cie 

самое г. Харьковъ улучшили свое положение, а торговый 

классъ возвысили свое соотояше; сей малый знаки истинной 

признательности покорнейше васъ, м. г., прошу оную сумму 

1,200 р. асе. принять н употребить по дЬлу вышепрописанному.— 

Антон г Матузокъ». 

Съ 1838 г. основались въ Харькове «Губорнсшя ведомости». 

В. И. Каразинъ приняли въ нихъ участие и, съ 

1838 по 1842 годъ, поместили въ нихъ рядъ статей о 

нуждахъ края и о своихъ любимыхъ занятшхъ. 

Въ 1812 году В. Н. Каразинъ уЬхалъ въ Крымъ, гд'Ь задумали 

указать несколько улучшешй въ принятомъ тамъ, 

довольно грубомъ, способе винодкия. Онъ ездили тамъ на 

перекладной, простудился въ туманную, дождливую погоду 

и, пробывши на заводахъ въ Никитскомъ саду, близи Ялты, 

съ сентября по октябрь, прибыли уже больной въ Николаевъ,. 

где служили при знаменитомъ Лазареве сынъ его, 

Ф. В. Каразинъ. 

Въ конце ноября въ ОдессЬ получено было печальное 

извеспе изъ Н иколаем, что тамъ, 4-го ноября 1812 г., 

въ восемь часовъ пополудни, въ доме генерала Кумани, отъ 

горячки, скончался Василш Назаръевичъ Каразинъ... 

17-го января 1865 г. исполнилось бО-ти-леНе со времени 

открыла харьковскаго университета. Н а обеде у 

ректора университета, В. А. Кочетова, между присутствовавшими 

возникла речь о постановке памятника В. Н. 

Каразину въ Х арькове, на площадке университетской горки, 

на подоб1е того, какъ Одесса имеетъ у себя памятники 

Дюку де-Ришельб, основателю ея лицея, и объ объявленш 

премш за бюграфш В. Ы. Каразина, со стороны харьковскаго 

университета. Въ 1873 году въ Харькове праздновалось 

столеНе дня рожденья В. Н. Каразина и последовало 

Высочайшее соизволение на общую подписку для 

постановки ему въ Харькове памятника. 

I860 г.

IT. 

ГРИГОР1Й 0Е Д О Р О В И Ч Ъ К ВИ ТК А 

О СНОВЬЯНЕН КО. 

(1778— 1843 г.). 

Родословная Г. 9 . К ви тк и .— Его детство. - - Служба военная п гражданская.— 

П оступаете въ монастырь.—Возвращеше къ светской жизни. 

— Литературные труды. — М узыкальный и театральный за н я й я .—. 

Милищя. — Тандовальный клубъ.—Харькове гай театръ.—М -С . Щ епкинъ.—Женитьба 

и семейная жизнь.—Харьковсше журналы.—У часп е 

въ «ВЬстникЬ Европы».—Литературная известность.—УспЬхъ «Малоросслйскихъ 

повестей». — Участае въ «Современнике» и «Отечественныхъ 

Заиискахъ»—Знакомство съ Жуковскимъ и Гребенкой.—Болезнь 

и смерть Основьяненка. 

I. 

Григорш Федоровичъ Квитка родился въ 1778 году, 

18-го ноября. 

М'Ьсторождете его— подгородное харьковское село Основа, 

принадлежавшее издавна фами.пи Донецъ-Захаржевскихъ, 

а потомъ перешедшее во владФше. фамидщ Квитокъ. Отъ 

имени этого села, о которомъ я скажу подробнее въ своемъ 

M icrb, произошелъ (въ 1834 году, впервые) псевдонимъ 

Основьяненко. 

Родъ Квитокъ— одинъ изъ замечательней шихъ въ истоpin 

Слободской Украйны. Основьяненко, въ своей стать!; о 

Харьков!; и его исторш, выводить его нисколько романтически 

изъ Приднепровской Украйны, заставляя маленькаго 

героя-сироту, красивого, какъ двйточекъ, по-малорорсЩски 

квитка, после долгихъ похожденгй, попасть на берега трехъ 

степныхъ речекъ, где въ то время возникалъ городокъ 

Харьков!.. 

10*

— 148 — 

Въ лйтописяхъ слободскихъ полковъ имя Квитокъ встречается 

впервые около 1066 года. Въ 1703 году полюмншкомъ 

Харьковскаго полка былъ Григорш Семеновичу, Квитка, 

прадйдъ нашего писателя, который неусыпно заботился объ 

укрйплеши Харькова отъ набйговъ татаръ, строилъ въ немъ 

новыя здашя, помйщалъ толпы переселенцевъ, которые 

тогда стекались подъ знамена слободскихъ полковъ. 

Сынъ этого харьковскаго полковника, Иванъ Григорьевича< 

Квитка, дйдъ писателя, въ 1743 году, 22-го ноября, грамотою 

Императрицы Елисаветы Петровны, посланною на 

его имя въ ИзюмскШ Слободсшй полкъ, пожалованъ въ зва- 

Hie полковника этого полка. 

ИзюмскШ полковникъ Иванъ Григорьевичъ Квитка скончался 

въ 1751 году, 14-го февраля. Сынъ его ведоръ Ивановичъ 

Квитка, былъ отцомъ Bpuropin Оедоровича Квитки- 

Основьяненко. 

У Оедора Ивановича Квитки и жены его, Марьи Васильевны 

Шидловской, очень образованной, но гордой, самолюбивой 

и суровой женщины, -были еще друпя дйти 

СтаршШ сынъ, Андрей бедоровичъ, былъ до конца жизни, 

въ теченш двухъ царствовашй, Александра I и Николая, 

въ чисдй первыхъ харьковскйхъ общественныхъ деятелей, 

такъ какъ около двадцати пяти дйтъ сряду онъ былъ по 

выбору губернскимъ предводителемъ харьковскаго дворянства. 

Въ окрестностяхъ и въ город!; иначе его не называли, 

какъ «Андрей бедоровичъ», и всякъ уже зналъ при 

этомъ имени, о комъ идетъ рйчь. Онъ принималъ въ Основ'); 

Императора Александра; смоляныя бочки горйли на всемъ 

разстоянш дороги отъ Харькова до Основы. Императоръ, 

войдя въ великолепный домъ Основы, съ оранжереями, 

богатою мебелью, огромными зеркалами и мраморными 

статуями, спросилъ съ улыбкой: Н е во дворце, ли я? Три 

сестры Квитки, по замужеств!;, были: М арья ведоровна 

Зарудная, въ дом!; которой, на Екатеринославской улице, 

противъ Дмитр)евской церкви, невдалеке отъ нынешней 

станцш Азовской, Полтавской и Курской желйзныхъ дорогъ, 

впослйдствш жилъ Квитка-Основьяненко, Ёлисавета 

ведоровна Смирницкая и Прасковья ведоровна Булавинская. 

Отецъ Основьяненка скоро умеръ; мать еще жила въ 

начал!; двад ц аты й годовъ. Братъ его, Андрей Оедоровнчъ, 

скончалсй вскоре по смерти Григор)я Оедоровича (1843

.года). ПоследнШ съ нервыхъ дней жизни оказался ребенкомъ 

тощимъ и слабыми. Скоро показались въ немъ признаки 

сильной зФлотухи. Эта болезнь такъ развилась въ малютке, 

что онъ потеряли зреш е и до пятилетняго возраста 

оставался слепыми. Исцелеше его произошло во время поездки 

его съ матерью въ соседнШ ОзсрянскШ монастырь на 

богомолье. Этотъ случай оставили глубогае следы въ душе 

ребенка ’и впоследствии вместе съ другими собыпями, въ 

особенности же вследстше семейныхъ примеровъ, вызвали 

довольно замечательное собьгпе въ жизни Основьянснка, 

именно, поступлеше его, на двадцать тротьемъ году, въ 

монастырь. 

Харьковъ, обстроенный при Императрице Екатерине II, 

представляли общество совершенно патршрхалыше, въ духе 

старосветскихъ украинскихъ преданШ. Университетъ еще 

не былъ открыть. О литературе не было и помину. Помещики 

соседнихъ и дальнихъ деревень пр1езжали въ гуоернскШ городи 

на торги и на ярмарки запасаться привозными съ севера 

и юга товарами; друпе ездили но делами службы, или по 

тяжебными делами, которыхъ было въ то время, по словами 

Нарежнаго, безъ числа. Высшее ученое место въ 

Харькове былъ «Духовный Коллепумъ», имевшШ очень 

ограниченный круги дейсыия. Въ Харькове и окрестныхъ 

уездахъ, незадолго до рождешя Г. 0 . Квитки, появилось 

лицо, которому было суждено оставить глубокШ следи въ 

умахъ современниковъ. Это былъ оригинальный и причудливый 

философъ, которому я посвятили отдельную статью. 

По его духовными наставлешямъ, мнопе возлагали на себя 

монастырсюй обетъ! 

Сковорода появлялся во многихъ домахъ въ Харькове. 

Ойъ бывали, между прочими, и въ доме Квитокъ. Молва о 

Сковороде затронула мысли ребенка. Двенадцати лети уже они 

открыто пожелали оставить свети для монастырскихъ стенъ. 

Въ семейной жизни Квитокъ были также предашя, способствовавпня 

этому направленно. Въ книге: Историко-опапщетическое 

описате харьковской enapxiu, Москва, 1852 

года (на стр. 11-й), сделана выписка изъ «Фамильной летописи 

Квитокъ», где говорится, что сестра известнаго 

Тосафа Горленкова, белгородскаго епископа, въ ирошломъ 

веке, была замужемъ за дедомъ Основьянснка, изюмскимъ 

нолковникомъ Иваном!. Григорьевичемъ Квиткою. Пзъ этой

— 150 — 

же выписки, между прочимъ, видно, какъ горячо любилъ 

-сноихъ родственниковъ этой, высоко-чтимый окрестными 

жителями епископъ. Здесь упоминается, -что онъ стояль 

на Основ>ъ, съ ш н я но августъ 1851 года. Н а Основья- 

'ненко им-Ьлъ сильное влгяше еще другой примерь: посвящен!е 

въ монашескШ санъ друга его отца, артиллерш поручика 

Бгълсвцова, бывшаго, подъ именемъ Палладш, настоятелемъ 

Курскаго монастыря. Но главный нрим'Ьръ былъ 

пребываше въ монастыре родного его дяди, 1ерод1акона 

Наркиза, бывшаго потомъ настоятелемъ Куряжскаго монастыря, 

куда поступилъ и Основьяненко. 

TaKie предан1я и примеры наполняли жизнь тихой семьи 

въ Основе, когда ребенокъ, исцеленный отъ разстройства 

зреш я, на пятилетнемъ вазрасте сталъ присматриваться и 

прислушиваться къ окружающему. Ж изнь его текла невесело. 

Учился онъ кое-какъ, или почти совсемъ не учился. 

Объ этомъ онъ говорить въ любопытно'мъ, неизданномъ 

письме къ П. А Плетневу, отъ 15-го марта 1839 года, изъ 

Основы, слЬдующее: «Я и родился въ то время, когда образоваше 

не шло далеко, да и место не доставляло къ тому 

удобствъ; притомъ же, болезни съ детства, желаше не быть 

въ свете, а быть можетъ, и безпечность, и леность, свойственныя 

тогдашнему возрасту,— все это было причиною, 

что я не радЬ-ть о будущемъ и уклонился даже отъ того, 

чтб было нодъ рукою и чему могъ бы научиться. Выучась 

ставить каракульки, я подожилъ, что умея и такъ писать, 

для меня довольно; въ дальнейнмя премудрости не пускался 

и о именитодьныхъ, родительныхъ и прочихъ, какъ-то: о 

глаголахъ, междомет1яхъ,— не могъ слышать терпеливо! Съ 

таковыми познашями писатели «не бываютъ». Молодость, 

страсти, обстоятельства, служба заставляли писать; но какъ? 

Я въ это не входилъ. Еж е писахь, пнсахь!..» 

Склонный къ молитве н уединешю, Основьяненко на 

двенадцатомъ году изъявилъ непременное желаше поступить 

въ монастырь. Однакожъ, до четырнадцатилетннго возраста, 

по неотступной просьбе отца н матери, оставался 

въ доме родителей, въ Основе. Но совету врачей, для 

укреплешя здоровья и разсеяш я, онъ былъ опредЬленъ, въ 

1794 году, 11-го декабря, вахмистромъ въ лёйбъ-гвардаи 

конный полке, но ужо черезъ годъ. 1795 года, по слабости 

здоровья (а можетъ быть, и по-особымъ соображенiямъ род-

— 151 — 

ныхъ малороссШскаго барченка, выросшаго подъ теплымъ 

родительскимъ кровомъ), онъ перечислился въ гражданскую 

службу, гд'Ь и состоялъ, по 13 октября 179G года, не у 

дплъ, при департаменте герольдш. Надъ этимъ онъ впосл'Ьдспии 

самъ трунилъ, придумавъ для одного изъ своихъ 

псевдонимовъ подпись: Аверъянъ Любопытный, еостоящш 

не у дплъ коллеж сюй n p o m o K O Ju cm f, п.т ъющ Ш хождеше 

по тяжебными дплсшъ и по денежнымъ взыекатямъ. Ш естнадцати 

лЬтъ онъ снова нерешелъ въ военную службу 

и определился ротмнстромъ въ северскШ карабинерный 

полкъ. Указомъ императора Павла I. отъ 5-го января 179о 

года, онъ оцредёленъ въ харьковскШ кирасирский полкъ. 

уже въ чин!, ротмистра, причемъ также вел-Ьно- ему явиться 

въ атотъ полкъ къ сроку. Это было въ 1797 году. Жизнь 

дома, среди воспоминая in печальнаго и болезненнаго детства. 

опять возъимела на него сильное в.няше. Примеры 

семейства и тогдашняго времени увлекли его душу, и безъ 

того настроенную къ уединенш. Онъ достигъ желанной 

цели и на двадцать третьемъ году, после женитьбы старшаго 

брата, поступилъ въ КуряжскШ монастырь нослушникомъ, 

где и оставался, съ промежутками (когда переселялся 

гостить въ Основу), около четырехъ лёта. 

Старожилы харьковсю е« до снхъ поръ помнятъ, какъ 

Основьяненко, въ черномъ, смиренноыъ наряд!;, ездилъ, 

стоя на запяткахъ, за каретою преосвященнаго. Срокъ 

испытаМя прошелъ; но какъ ни желалъ молодой послушникъ 

остаться въ монастыре, какъ онъ ни боролся съ 

просьбами отца и матери, здоровье не позволяло ему принять 

постриж ете, и онъ возвратился въ домъ родителей. 

Основьяненко, стянувши! грудь свою ремнемъ послушника 

и отростившШ бороду, въ самомъ разгар!; юности и страстей, 

не могъ долго противиться просьбамъ отца. Отецъ 

его началъ видимо ослабевать и* близиться къ гробу. Основьяненко, 

следуя его уоеждешямъ, снова отдалъ свои силы 

свету, трудамъ и заботамъ на пользу блнжнихъ, на пользу 

родины и родной литературы. Подъ конецъ своего пребывашн 

въ монастыре, онъ бралъ на себя самыя трудный 

работы: ходилъ. между прочимъ, за монастырскими лошадьми, 

а лошадей онъ боялся всю жизнь. Силы постоянно изменяли 

ему. Однажды онъ новсзъ на паре воловъ продавать 

въ Харьков-!, сдЬда; ныл на монастырекомъ рабочемъ двор-Ь

бочки. Была осень, и страшная грязь наполняла харьковсшя 

улицы. Н а рыночной площади возъ покачнулся и зас'Ьлъ 

по оси въ грязь. Напрасно Основьнненко хлопотали 

надъ ними; мальчишки сбежались кругомъ, узнали молодого 

человёка и стали кричать: «Квитка, Квитка!..» Онъ 

махнули рукою, бросйлъ возъ на улице и возвратился на 

Основу. Съ той поры*онъ уже не думалъ объ удалеши отъ 

света. Но впечатлёнгя долгой жизни въ монастыре, въ прекрасной, 

живописной местности, въ уединеши и молитвЬ, 

остались надолго въ душЬ Основьянснка и всю жизнь отзывались 

въ лучшихъ* его сочинешяхъ. Сюда относятся ббльшая 

часть элегическихт, повестей Основьянснка, где добрый, 

свеж!я, полныя любви личности его простонародных!, 

героевъ и героинь согрЬты этою простодушною, прямою 

рслигюзноетью,— каковы его знаменитый повести: М аруся, 

Божья дгьти, дердечная Оксана и Ганнуся. Кроме отдельных!, 

месть въ повестяхъ, у него есть и статьи чисто церковно-историческаго 

содержашя, каковы: Краткое содержанье 

ж изни преосвященного 1осафа Бгългородскаго, и разсказъ: 

О святой мученицы, Александргъ-царицгъ. 

Но выходе изъ монастыря, Основьяненко мало-по-малу 

опять пригляделся къ свету. Сперва, впрочем!,, онъ собою 

во многомъ напоминали отшельника: ходили въ ОсновЬ съ 

церковными ключами, благовестил!, къ обедне но праздникам!, 

и большую часть времени проводили въ молитве. До 

конца жизни въ его комнате стояли аналой съ молитвенником!, 

и постоянно теплилась лампадка. Здоровье его совершенно 

поправилось. Они окрепъ и,— хотя вскоре, приготовляя домашнШ 

фейерверки, отъ взрыва пороха, опалили себе лицо 

и глаза, отчего остался на всю жизнь съ синеватыми пятнами 

на лбу и иотерялъ левый глазъ,— начали появляться 

въ обществе, котораго' вч, начале, по возвращенш въ свети, 

дичился. И грая на флейте, онъ просиживали тогда по целыми 

ночами въ тени сада, въ Основе. 

Наконецъ молодость взяла свое. Врожденная его земляками 

веселость явилась и въ немъ. Это двойственное направлеше 

образовало въ немъ смЬсь наивнаго и веселаго 

комизма х ъ строгою, высоко-релипозною нравственностью. 

Онъ недолго оставался праздными. Въ промежуткахъ 

1804 и 1806 года, онъ занимался музыкою и играли у себя 

па домашнемъ театре, причемъ обыкновенно выбирали себе

роли самый веселый и трудный. Раздавшаяся весть о народномъ 

ополченш окончательно вызвала его изъ бездМспня; 

онъ тогда уже подвергся сатир'!; одного бойкаго пересм’Ьшника, 

кольнувшаго его за непостоянство характера довольно 

злою эпиграммою. Въ 1806 году онъ снова, и уже въ носл'ЬднШ 

разъ, определился нИ военную службу, по щшиантской 

KOMHCcin, въ милищю харьковской губернш, и оставался 

зд^сь годъ. Въ 1807 году онъ вышелъ bti отставку. 

II. 

Харьковъ въ это время совершенно преобразился. Причиною 

тому было основаше высшаго учебного заведешя, 

которое оживило и осветило целый край. Вт. 1805 году, 

18-го января, въ Харькове открыть университеты Были 

въ Харькове еще частные пансионы. Все они были заведены 

прусскими или французскими эмигрантами и только 

доставляли способъ наживаться учредителями А теперь 

сыновья помещиковъ, поояе долгихъ домашнихъ проводовъ 

и домашнихъ слезъ, стали снаряжаться въ дорогу и наполнили 

мало-по-малу харьковсктя аудитор!и. Какъ студенты, 

такъ и профессора надевали мундиры только въ 

болыше праздники. Н а лекцш являлись въ чемъ попало.. 

Желтые фраки и сишя брюки, голубые сюртуки и чудовищные 

жилеты, фуражки необыкновенных'!. цв'Ьтовъ и 

]>азмеровъ, палки и трубки въ карманахъ,— все это являлось 

въ аудиторш. 

Съ первыхъ же годовъ университетъ обогатился замечательными 

профессорами*, которые положили основаше литературной 

деятельности въ Харькове издашемъ разомъ нфсколькихъ 

журналовъ и газеты, при университетской типографш, 

заведенной Каразинымъ, гдФ потомъ печатались 

почти всФ малороссШсшя книги. Въ этихъ журналахъ участвовали 

всФ писавипе тогда профессора. Тутъ же явился 

впервые и Основьяненко, подъ собственнымъ именемъ 

Квитки. 

Харьковское начальство старалось исподволь доставить 

городу развлечешя. Былъ заведенъ «дворянскШ клуоъ» вт. 

доме Черкесова, потомъ въ домФ Заруднаго. Его содержатель, 

бывш!й фехтовальный учитель при университете, 

Ле-Дюкъ, одинъ изъ наполеоновскихъ гвардейцевъ 1812 г., 

бился изъ всФхъ силъ о поддержан!и веселостей этого со-

брашн. Танцовали тутъ до упаду, и главную роль въ экоссезахъ, 

полонезахъ и ii la greeque играла студенческая 

молодежь. Здесь* же начали появляться, уже какъ светскш 

человеки, и Основьяненко. Сперва онъ былъ простыми 

гостемъ, нотомъ одними изъ членовъ-распорядителей и, 

наконецъ, директоромъ танцевального клуба. Вообще, где 

возникало что-нибудь новое и нужно было дать толчокъ,. 

являлся Основьяненко. Такъ, вскоре онъ далъ прочное 

значеше харьковскому театру, позднее основали институть 

для дтыцъ, а въ промежутках’!, своихъ хлопотъ о театре 

и объ институте стали издавать первый харьковский журнадъ. 

Выйдя въ отставку, въ 1807 г., онъ оставался въ бездействш 

до 1812 г., когда въ Харькове возникъ правидьный 

и постоянный городской театръ. Онъ помещался тогда 

на площади, Нротивъ нынешняго дворянскаго собран1я; 

директоромъ театра вскоре явился Основьяненко. Имея 

обыкновеше горячо и страстно браться за всякое дело, 

они до того увлекся театромъ, что чуть даже не женился 

на одной изъ его актрисъ, известной тогдашней красавице 

и львице Преженковской, но былъ остановленъ своею матерью. 

Въ 1841 г. онъ напечатали любопытную «Исдоргю 

Харьковекаго театра отъ старинныхъ времени». Ещ е въ 

1780 г. въ Харькове давались представления, нечто вгь 

роде балетовъ, отставными петербургскаго театра дансёромъ 

Иваницкими. Потомъ, на временныхъ подмосткахъ, красовалась 

какая-то «маляривна» и «Лизка». Здесь, у антрепренёра 

Ш тейна, явился впервые робшй, застенчивый дебютантъ 

изъ Курской губернш, игравппй до того времени 

въ Полтаве, имя котораго было Щ епкинъ... Онъ появлялся 

въ драмахъ и траге;цяхъ, где играли роли принцевъ и 

графовъ. Основьяненко однажды за кулисами поймали его 

и сказалъ ему: «Эхъ, брать, Щепкинъ! играй въ комедаяхъ: 

изъ твоихъ фижмъ и министерства постоянно выглядываютъ 

мольеровеше Жокрисы!» Эти слова были многозначительны 

для будущности великаго комика. М. С. Щ епкинъ мне 

говорили, между прочими, что въ драме «Ж елезная маска», 

онъ исподволь въ Харькове сыграли все роли, отъ часового, 

лакея, "офицера и до герцоговъ. По словами знаменитаго 

артиста, Квитка способствовали тому, что опера Котлнревскаго 

«Наталка-Полтавка» поставлена впервые въ Харькове.

— 155 — 

Она, безъ цензуры, сперва была дана въ П ш тавй, по личному 

разрйшешю Г. Г. Репнина. ГЦепкинъ хогЬлъ ее Дать 

вт. свой бенефисъ въ Харьков!;. Квитка сказалъ ему: «Назначьте 

какую-нибудь старинную пьесу, а передъ самымъ 

днемъ бенефиса сошлитесь на нездоровье какого-нибудь 

актера и просите оффищально дать, за поспешностью, «Наталку-Полтавву»,—пьесу, 

уже разрешенную для Полтавы» 

Пьеса была дана... 

Основьяненко бросили зваше директора театра, по случаю 

занятШ по институту, но любовь къ сцен!; осталась въ немъ 

навсегда и выказалась впослйдствш не одинъ разъ въ его 

трудахъ для сцены. Ш тейнъ содержал, театръ съ 1816 по 

1827 годъ. когда передалъ его Млатковсцому. МлатковскШ 

былъ последнею знаменитостью въ числФ старинныхъ харьковскихъ 

антрепренёровъ. 

Въ 1811 году Каразинъ учредидъ «Филотехническое Общество». 

Успёхъ этого общества вызвалъ мысль основать 

«Благотворительное Общество», a t что въ род1; петербургского 

«Общества ПосЬщешя Бйдныхъ». Какъ уепйшны 

были занятчя этого общества, видно изъ того, что уже на 

первыхъ порахъ оно положило основать и оснрвало на свой 

счетъ «Институтъ для образования бйднййшихъ благородныхъ 

дйвицъ». Первая мысль объ учрржденш этого института 

принадлежала Основьяненкй, который былъ въ то же 

время ревностнМшимъ членомъ и правителемъ дйлъ «Благотворительнаго 

Общества» и даже свое литературное или 

печатное поприще началъ статьею въ «Украинскими Вйстникй» 

1810 г. объ этомъ институт!;. Общество Благотвореши, 

направляемое вр своихъ дфйсийяхъ в-няшемь 

Оеновьяненка, собрало значительную сумму общихъ нриношенШ,— 

и институтъ для дйвицъ былъ открытъ въ 1812 г., 

черезъ семь лйтъ послй открыт!я университета и черезъ 

годъ по открыли «Филотехническаго Общества» Актъ на 

открыпе института подписанъ въ одинъ день съ актомъ 

объ ополчеши, 27-го iio.ni 1812 г. Н а Квитку было возложено 

открыть институтъ 10-го сентября, что онъ и исполнили 

въ то время, какъ непртятель занимали Москву... 

Основьяненкй было ввйрено главное управлеше дйламн 

института, на. который онъ «принеси въ жертву почти 

все достояше свое». Вскоре, по ходатайству Основьяненка. 

императрица Mapin Оеодоровна приняла Харьков-

— 156 — 

скШ института подъ свое покровительство. Это было въ 

1818 г. 

Оставаясь въ званш правителя дЬлъ Общества Влаготворешя, 

Г. 9. Квитка оказалъ краю услугу, которой одной 

достаточно было бы для сохранешя памяти о немъ. Однимъ 

изъ попеченШ общества было доставление воспиташя юношеству 

бЬдныхъ семействъ... 

ДЬти мужскаго пола были определяемы на иждивеше 

общества, въ нансшнъ при губернской гимназш; для воспиташя 

;ке дЬвицъ ни въ Харьковской, ни въ сосЬднихъ 

губерн1яхъ не существовало еще тогда общсственныхъ учебныхъ 

заведший. КвиткЬ принадлежитъ первая мысль объ 

учреждение такого заведен in въ ХарьковЬ; его же заботливости, 

трудамъ и жертвамъ принадлежитъ и осуществлеше 

этой мысли. По его старинно открыта института, гдЬ должны 

были получать воспиташе изъ каяедадо уЬзда Харьковской 

ry6epHiii по двЬ дЬвицы благородного происхоясдешя, изъ 

бЬднЬйшихъ семействъ, чтобы потомъ, въ свою очередь, 

быть наставницами и учительницами дочерей достаточныхъ 

помЬщнковъ. Сйоро туда были номЬщаемы и дочери помЬщиковъ, 

на ихъ собственномъ иждивенш и на счета казны 

императрицы Марш Оеодоровны. 

Когда института, по представлен iro Квитки, уже избранного 

въ 1817 г. предводителемъ дворянства харьковскаго 

уйзда, поступилъ въ число казенныхъ заведешй, учредителю 

его поручено составить «СовЬтъ» для управлешя институтомъ. 

Въ январЬ 1818 года Основьяненко, по выборами, 

учрежденъ членомъ институтскаго совЬта и оставался въ 

этой должности до мая 1821 года..В ъ 1810 году Основьяненко 

сочинили «Кадриль» для встрЬчи возвращавшихся 

въ Харьковъ изъ Парижа войскъ. 

Позже, его же старашями открыты въ ХарьковЬ: кадетси 

й корнусъ, переведенный потомъ въ Полтаву, и публичная 

библиотека при. универснтетЬ. Основьяненко въ нЬкоторыхъ 

изъ своихъ неизданныхъ писемъ, въ 1839 году, съ 

восторгомъ вспоминаетъ объ этомъ времени и о заслуженномъ 

своемъ торжествЬ. Харьковск1й института имЬлъ еще 

особенно благое значеше -для Квитки. Черезъ института 

онт. узнали одну изъ достойнЬйшихъ его классныхъ дамъ, 

на которой вскорЬ и женился. СвадьбЬ предшествовала, 

самая страстная любовь. Въ 1818 г., изъ Петербурга npi-

— 157 - 

ехала въ Харьковъ на место классной дамы одна изъ 

пепиньерокъ екатерининскаго института. Тогда Основ ьяненке 

было уже подъ сорокъ лгътъ. Черезъ два года по 

п о езд е въ Харьковъ, около 1821 г., классная дама вышла 

замужъ за Основьяненко и осчастливила его, по собственным!. 

его словами, на всю жизнь. Это была почтенная 

Анна Григорьевна, которой имя такъ часто встречается 

въ «носвящешяхъ повестей» ея мужа, которая принимала 

учасые во всехъ заботахъ и трудахъ Квитки, лелеяла его 

жизнь, выслушивала и поправляла его сочинешя, смотрела 

на его литературную судьбу, какъ на свою собственную; 

на его сочинешя, какъ на что-то сверхъестественное, и 

когда не стало на свете ея стараго друга, она бросила 

свети и «съ нетерпешемъ ждала минуты, когда могла за 

ними сойти въ могилу». 

Анна Григорьевна, въ письмахъ къ II. А. Плетневу, 

1839 года; между прочими, нишетъ: «Я— Вульфъ, первая, • 

выпущенная въ 1817 г. и на другой же годъ изъ пепиньерокъ 

отправленная, по воле императрицы Mapin Оеодоровны, 

въ ХарькокскШ инстнтутъ, где, находясь два года, вышла 

замужъ за основателя и члена сего же заведешя, ныне 

известнаго Грицька Основьяненка... Вы справедливо сказали, 

что я счастлива, ибо какое благо ръ Mipe можетъ 

сравниться съ теми неоцененными сокровищемъ, которое 

я имею въ моемъ муже-друге! О, какъ вы хорошо разгадали 

эту редкую душу! Вышедши замужъ, я не переставала 

мечтать о Петербурге и часто просила моего мужа цайти 

какую-нибудь должность и переехать туда; но онъ, любя 

свою родину и привязанъ будучи къ своимъ родными, никакъ 

на то не решался!» 

Во время женитьбы, Квитка жили у своей матери, въ ея 

доме на Екатеринославской улице, невдалеке отъ Холодной 

горы, противъ Дмитр1евской церкви. Институт!, былъ тогда 

тоже близко, тотчасъ за церковью, и Основьяненко со 

службы шелт, къ матери прямо черезъ калитку институтскаго 

сада. Его помещеше заключалось въ двухъ комнатахъ: 

большой, въ три окна, во дворъ, и маленькой спальне 

въ одно окно, выходившее' въ садъ. 

Домъ, где онъ жили, принадлежали Кундиной. Въ этой 

квартире три первые месяца онъ провели и женатый; туда 

ему носили, между прочими, отъ мауерн, жившей по со-

— 153 — 

сЬдству. въ домЬ своей дочери, чай, а обЬдалъ онъ съ матерью. 

Мать Квитки была въ числЬ директрисъ института. 

Основьяненко во время обЬда шутилъ, разсказывалъ объ 

институт^ и шалуньяхъ-институткахъ; онъ тогда носилъ - 

темный сюртукъ, съ многочисленными, мелкими складками 

на тальЬ, чунарку, какъ ее называли. 

III. 

Въ домЬ жены губернскаго прокурора Любовннковой, - 

которую до сихъ поръ съ почтен1емъ вспоминаютъ бывппс 

тогда харьковсше студенты, стали собираться по вечерами 

Оля чтешя. Эти первые «литературные вечера» «обирали 

цвЬтъ тогдашняго харьковскаго ученаго и литературнаго 

свЬта. ирофессоровъ; студентовъ и всякихъ дилетантовъ,— 

словомъ, все мыслящее общество маленькаго городка, гдЬ 

было тогда не болЬе двенадцати тысячи жителей. ЗдЬсь 

стали появляться, со своими малорошйскими анекдотами, 

• игрою на флейтЬ и пьесами для фортепьяно, своего сочннешя, 

и Квитка. 

За вечерами Любовннковой открылись литературный чтеш 

я у Гонорскаго, молодого адъюнкта русской словесности. 

Основьяненко, появляясь здЬеь, уже но сидЬлъ молча, а 

позволяли себЬ разсуждать о тогдашней русской литературЬ. 

Читалось, однако, тогда мало. Книги привозились 

въ Харьковъ, до 1805 г., московскими книгопродавцами, 

во время ярмарокъ. ПавловскШ, въ 1818 г., издали: «Грамматику 

малороссШскаго нарГлпя», гдЬ нояЬстилъ цЬлый 

разсказъ по-украински, отрывокъ изъ исторш нЬкоего малоросаянина. 

Въ это же почти время раздались въ печати 

и первые звуки художественно-литературнаго украинского 

языка: то былъ известный авторъ «Энеиды, вывороченной 

наизнанку», КотляревскШ. Въ «перелицованной ЭнеидЬ», 

писанной въ 1708, 1808 и 1809 годахъ и изданной вполнЬ 

уже въ 1842 г., господствуетъ чистый малоросслйсшй языки 

«puritatis le^itim ae», какими впослЬдствш писали рЬдкШ 

из!, южно-русскихъ писателей, не исключая и Квитки, писавшаго 

на смЬшанномъ харысовскомъ нарЬчш. ВслЬдъ за 

«Энеидою» КотляревскШ написали' двЬ оперетки: «Наталка- 

Полтавка» и «Москаль-Чаривникъ», обЬ изданныя только 

въ 1838— 1841 годахъ. Между Котляревскимъ и собирателями 

украинской старины является въ одно время съ 

Основьяненкомъ Гулакъ-АртёмовскШ, авторъ пьесь: «Твар-

— 159 — 

довскШ», «ТюхтШ та Чванько», «СолопШ та Хивря, або 

горохъ при дорози», и переводъ изъ Горащя, названнаго 

имъ «Гараською»... 

Украинская сочинешя печатать было негде. При всемъ 

желаши посетителей вечеровъ у Любовниковой и Гонорскаго, 

издаше собственно харьковскаго журнала долго не 

осуществлялось. Наконецъ, журнадъ — гордость маленькаго 

городка— въ начале 1816 года вышелъ, и Основьяненко въ 

немъ, съ нервыхъ же нумеровъ, является прямо однимъ 

изъ издателей. 

Журналъ, который сталъ выходить при харьковской тииографш, 

назывался «УкраинскШ вестникъ». Онъ выходили 

въ шестнадцатую до.лю листа, въ 1816, 1817 и 1818 годахъ, 

и составляетъ теперь для самихъ библюмановъ библюграфичсскую 

ргьдкостъ. Редакторами его были ОиломаеитскЩ 

и Гонорсгай. Въ конце четвертой и последней части 

этого журнала за первьШ годъ, при извеетш объ изданш 

его въ ’следующими году, во главе этихъ двухъ издателей 

подписался и Основьяненко настоящими своими именемъ: 

Грт орш Квитка. 

Подъ редакщею Основьяненко и двухъ другихъ издателей 

«УкраинскШ Вестникъ» тотчасъ стали на твердую ногу. 

Основьяненко печатали здесь, за подписью Григория 

Квитки, отчеты о благотворительномъ обществе и объ 

институте и статьи юмористичесшя, производивийя въ Харькове 

фуроръ, подъ псевдонимомъ 6 ал алея- Повит/хина. Но 

недолго блаженствовали издатели на лаврахъ... Въ Харькове 

основался другой журналъ— совершенная противоположность 

«Украинскому Вестнику», журналъ, подъ назвашемъ «ХарьковскШ 

Демокритъ, тысяча первый журналъ», издаваемый 

Масловичемъ. Издатели «Украинскаго Вёстника», нреклонивъ 

оружие, сами стали въ ряды сотрудниковъ веселого 

«Демокрита» и его редактора. Между прочими, Основьяненко 

появился здйсь съ етихотвбрешями, подъ которыми 

везде стоить полная его подпись Грт орш Квитка. Эти 

стихотвореши «Воззванie къ женщинами» и искусные 

«Двойные акростихи» любопытны теми более, что ихъ 

писали 4буду mi и веселый авторъ украинскихъ повестей и 

писали почти на сороковом’!, году жизни. 

«Харьковсклй Демокритъ» прекратился въ начале своемъ 

(въ 1816 г.); «Украинсшй Вестникъ» перестали выходить

въ начале 1820 г. Въ промежутокъ же этого времени выходили, 

при той же университетской типографш (1817 по 

1823 г.): «Харьковсюя извйслэя, листы въ четырехъ отдйлетяхФ 

». Это былъ родъ газеты, где помещались внутреншя 

npoHCUiecTBifl, заграничный новости, смесь и объярлешя. 

Въ 1824, 1825 и 1826 годахъ выходилъ еще въ Харькове, 

при университете: «УкраинскШ Ж урналъ», издаше А. Склабовскаго. 

Здесь уже господствовала строгая наука, въ настоящемъ 

смысле этого слова. Основьяненко здесь не участвовалъ. 

IV. 

Женившись, по прекращена! «Украинскаго Вестника», 

Квитка перенесъ свои труды въ «ВЬстникъ Европы», журналъ, 

издававшШся въ Москве Каченовскимъ. Здесь онъ 

участвовалъ съ 1820 по 1824 годъ, продолжая печатать 

юмористическая письма, подъ псевДонимомъ валился Новинухина 

и подъ другими псевдонимами; главное лицо, къ 

которому обращались эти письма, былъ Луж ницкш Сгиарецъ. 

Вт. Л: 5-мъ «ВЬстника Европы», за маргь, явился Основьяненко 

съ статьей «Письма къ Лужницкому Старцу», за 

подписью «Аверьянъ Любопытный, состояний не у дйлъ 

коллежскШ протоколистъ, имЬюшдй хождеше по тяжебнымъ 

деламъ и по денежнымъ взыскашямъ». Въ 1822 г. въ 

«ВестникЬ Европы» ««Письма къ Лужницкому Старцу» наконецъ 

являются прямо уже съ подиисыо валалея Повинухина. 

ЗдЬсь, между прочимъ, болтливый авторъ описываетъ 

свою судьбу съ Евдокгей Григорьевной, въ имени которой 

нельзя не узнать Анны Григорьевны, а обитаемый имъ городъ 

называетъ Х ар... Наконецъ, въ томъ же году, въ 

«ВЬстникЬ Европы» помещены пять «МалороссШскихъ 

анекдотовъ», перемЬшанныхъ съ малороссШскимм фразами, 

анекдотовъ безъ подписи. 

Съ той поры начинается новая эра въ жизни Основьяненка, 

вызвавшая поянлеше его комедШ и повестей около 

1830 года. Въ это время Квитка достигаетъ литературной 

известности, которая выэываетъ иротивъ него на родинЬ 

рядъ сплетень, перешедшихъ въ стихотворные пасквили. 

Даже основатель харьковскаго университета, Каразинъ, не 

удержался отъ наиисашя на Квитку сатиры, которая начиналась 

словами:

— 161 — 

Былъ монахомъ, былъ актером;., 

Былъ поэтом’!., быль танцоромт.! 

Другое четверостшше неизтй.стнаго автора говорило следующее: 

Не надим ю ся я, Создатель, 

Какой у насъ мудреный вЬкь; 

Актеръ, поэтъ и заседатель— 

Одинъ и тотъ же человЬкъ! 

Эти эпиграммы сильно действовали на Квитку, особенно 

въ глухой, провинциальной среде. 

Въ 1832 году Квитка напечатали впервые подъ псевдонимомъ 

Основьяненки повесть «Харьковская Ганнуся»— въ 

«Телескопе», въ перевод!; на руссi;if! языки М. П. Погодина. 

Въ 1827 году онъ написали комедпо «Пр1е.зжШ изъ столицы, 

или суматоха въ у’Ьздномъ городе» (напечатанную въ 

1840 году). Эта комед1я впоследствш оказалась очень близкою, 

по внешности, съ «Ревизоромъ» Гоголя, опубликованнымъ 

ранее, но написанными позднее комедш Квитки. Я 

въ свое время проследили это сходство по рукописи Квитки, 

нроцензированной московскими цензоромъ, известными С. Т. 

Аксаковыми, въ 1828 году. Ознакомясь съ «Ревизоромъ» и 

зная близость С. Т. Аксакова къ Гоголю, Квитка пришелъ 

въ неописанное см утенic. Действ!е въ «Пр!'(’.зжемт, изъ 

столицы» Квитки происходитъ, какъ и въ «Ревизоре», въ 

уездномъ городе, въ доме городничаго, куда тотчасъ переводят!. 

мнимаго ревизора; последнш, какъ и Хлестаковъ, 

мальчишка, неокончившШ учешя и ненадежный по службе. 

Друпя лица — по внешности — тоже напоминаютъ героевт. 

«Ревизора» — судья Спалкинъ, отъ слова спать, н ' почтовый 

экспедиторъ (Печаталкинъ), который, какъ и у Гоголя, 

въ конце развязываетъ всю пьесу, и смотритель уездных;, 

училищъ (Ученосветовъ), и частный приставь (Шаринт.), 

напоминающШ Держиморду, и, наконецъ, двгь пргяткыя 

дамы, сестра городничаго Трусилкина, и племянница его, 

который также влюбляются въ «милашку ревизора». Здесь 

также вся кутерьма происходитъ отъ темнаго и сбивчиваго 

извеспя изъ губернскаго города; чиновники также представляются 

ревизору, и тотъ у нихъ занимаетъ деньги, отъ 

27 р. 80 к. асе. до 500 р. асе., куша, взятаго у городничаго. 

Здесь такъ же, какъ и у Гоголя, дамы толкуютъ о 

Сочпнетя Г. П. Даннлрвскаго. Т. XXI. 

JQ

— 162 — 

храмгъ изящества и о томъ, какъ печально изъ столицы вкуса 

быть брошсну въ такую уединенную даль! Наконецъ, при 

развязке, также происходитъ нгьмая сцена, причемъ вс/Ьхъ, 

какъ громомъ, поражаютъ слова частнаго пристава о новомъ, 

настоящемъ, какъ видно, ревизоре: Вотъ бумага отъ 

губернатора, съ окандармомъ присланная! 

Хотя покойный С. Т. Аксаковъ, на мой вопросъ, писалъ 

мне, что «Ревизоръ» не могъ быть созданъ подъ вл1яшемъ 

комедш Квитки, такъ какъ Гоголь писалъ его, не зная о 

существовали «Пр1езжаго»,— но нельзя не придти къ мысли, 

что внЬшшй планъ, рамки «Ревизора» могли быть даньь. 

Гоголю его другомъ, С. Т. Аксаковыми, который, въ качестве 

цензора, прочедъ пьесу Квитки еще въ 1828 году. 

Это не умаляетъ крупныхъ достоинствъ «Ревизора». 

Съ 1817 года Квитка былъ избрани въ дворянские предводители 

харьковскаго уЬзда и пробыли въ этомъ званш 

четыре т р е х л е т , по 1829 г. Въ это время онъ написали 

другую комедию «Дворянсюе выборы», затемъ «Ш ельменко— 

волостной писарь», которая имЬла на У крайне колоссальный 

успехи. Въ 1832 году Квитка былъ избрани 

совестными судьею въ Харькове и оставался въ этой должности 

девять лети, до 1840 года. 

Въ 1834 году явились два тома известныхъ «МалороссШскихъ 

повгъстей, разсказанныхъ Грицъко Основьяненкомъ». 

Успехи этики повестей превзошелъ ожидагая издателей и 

сразу упрочили въ Россш знаменитость украинскаго писателя. 

Петербургские и московсше журналы стали наперерывъ 

искать его сотрудничества. ЖуковскШ, въ проезди 

черезъ Харьковъ, отыскали Основьяненка, ободрили его и 

советовали — писать и писать более, выбирая сюжеты изъ 

местной украинской жизни, и иривезъ переводи несколькихъ 

его повестей въ подарокъ «Современнику», издававшемуся 

тогда П. А. Плетневыми. По поводу этого завязалась 

у Основьяненка обширная переписка съ Плетневыми, 

которая длилась до смерти Квитки (до 18 13 года). Основьяненко 

напечатали въ «Современнике» рядъ повестей, отрывковъ 

изъ романовъ, разсказовъ, очерковъ и воспоминавiii 

и переводы на русскШ языки почти вейхъ своихъ малороссШскихъ 

повестей. Съ 1839 года опъ сотрудничали въ «Отечественныхъ 

Запискахъ», где напечатали половину известного 

своего (и лучшаго) романа «Панъ Халяве к i и и исто-

— 163 — 

11ическую монограф]ю «Годовалый», «П редатя о ГаркупгЬ», 

«Татарские набеги на Харьковъ», «Двенадцатый годъ вгь 

лровинщи» и пр. 

У . 

Въ 18-10 г. Квитка былъ избранъ въ председатели Харьковской 

палаты уголовнаго суда; на третьсмъ году исполн 

е н а этой последней должности онъ умеръ. 

ПослЬдше годы зкизни Квитка провелъ въ той же тихой, 

семейной среде, гдй за нимъ, какъ за ребенкомъ, ухаживала 

его Анна Григорьевна. Это была, безспорно умная, 

образованная, хотя и некрасивая женщина, малосообщительная 

съ посторонними и нравомъ строгая пуританка. 

Отправивъ утромъ мужа на службу, она чопорно одевалась 

и въ уединенш домика Основы ожидала его къ обеду. 

Основьяненко любшгь покушать, особенно своихъ нацюнадьныхъ 

блюдъ, кислыхъ пнроговъ, галушекъ, блиновъ, варениковъ. 

Хозяйствомъ заниматься онъ не любилъ. После 

обеда обыкновенно отправлялся въ свой ‘кабинета, и тогда 

наставали для него лучине часы въ зкизни. Онъ писалъ, 

нетревожимый никГмъ, писалъ на своемъ родномъ, украинскомъ 

нарйчш, или хоть и по-русски— но о своей родной, 

дорогой, ничемъ незаменимой У крайне... 

Свои произведенья онъ обыкновенно прежде всего прочитывалъ 

своей ясене, доверяя ей слепо во всемъ, даже въ 

своихъ литературныхъ делахъ. 

Къ Квитке изредка заезжали городские гости, хгрДезлйс 

пзъ столицъ. Его особенно порадовало знакомство съ мо.тодымъ 

тогда писателемъ, тозке украинцемъ, Гребенкой. 

Въ городе онъ друзкбы ни съ кймъ но велъ. Чтеше столичныхъ 

книгъ и газетъ Заменяло ему зкивыхъ людей. ТязкелыЙ 

на подъемъ, онъ не любилъ движеюй и мало гулялъ. 

Въ пойздки на службу онъ обыкновенно беседовать 

съ старымъ кучеромъ Жукьяномъ, отъ котораго заимствовалъ 

сюжеты большинства своихъ разсказовъ. 

Основьяненко страстно любилъ детей, любилъ имъ разсказывать 

сказки, вмешивался въ ихъ игры и былъ кумиромъ 

детей. Отъ монашества же осталась въ немъ любовь 

къ церкви, духовная ученость, почему онъ любилъ бывать 

въ обществе духовныхъ, самъ пйлъ на клиросе и руководилъ 

сельскнмъ хоромъ своего брата. Ненмешс собствен- 

U*

— 164 — 

ныхъ дйтей набрасывало грустный оттйнокъ на тихую супружескую 

жизнь кроткихъ н уединенныхъ «Филемона и 

Бавкиды». 

Покойный Погодинъ говорилъ мнЬ, что Гоголь перенест. 

некоторый ихъ черты въ своихъ «Старосвйтскихъ помйщиковъ», 

слыша о Квиткахъ въ свои проезды черезт, Харьков!,,— 

а кто тогда не зналъ но1только въ Харьков!;, но и 

въ родной Гоголя Полгав* о славномъ, грем*вшемъ на 

Украйн!; автор!; «Маруси», «Пана Халявскаго» и «П1ед1>менко, 

волостнаго писаря». 

Основьяненко во всю жизнь дал!;е Харькова и его окрестностей 

ничего не видйлъ. Въ раннемъ дйтств!; его возили 

ночему-то въ Москву; этого онъ самъ не иомнилъ. 

Встрйча съ Гребенкой произошла такъ. Гребенка, пройздомъ 

черезъ Харьковъ, нанялъ извозчика и вел*лъ ему 

(то везти въ Основу. Тащась но невылазному песку, онт. 

разговорился съ извозчикомъ и былъ шгЬненъ тймъ, что 

извозчикъ былъ знакомь не только съ Квиткой, но и съ 

I i ронзведен i ими посл'Ьдняго. 

Под’1. окномъ домика, гд* жиль Основьяненко, Гребенка 

увидЬлъ старика за книгой и спросилъ: 

— А чн дома нанъ Основьяненко? 

— А чи не Гребйночка?— спросил'1. прерывающимся голосомъ 

изъ окна Квитка, узнавши Гребенку по портрету. 

Съ той поры Гребенка сталъ ревностнымъ ходатаемъ 

Квитки въ его литературных !, дйлахъ въ Петербург!,, гдй вт> 

1841 году вышелъ большой романъ Квитки «Похождешя 

Столбикова». Вкорй нЬкто Фишеръ затйялъ въ Петербург!; 

издан1е «Полнаго собрашя сочинешй Основьяненко». Это 

издан'щ остановилось и принесло старику-автору одни огорчешя. 

Квитка разсчитывалъ изъ нервыхъ доходом, отъ 

издашя сделать жен!; сюрпризы выписать ей изъ П етербурга 

новую лисью, крытую бархатомъ, шубу. Сюрнризъ 

разлетался мыльнымъ иузыремъ, и Квитка потомъ самъ съ 

горечью трунилъ надъ своею попыткой — продать кожу съ 

неубитаго медведя. 

Огорчен!;] болйе и болйе скоплялись въ душ!; старика. 

Окружающее мйстное общество съ недовйр1емъ и даже съ 

ненавистью смотрйло на нисателя-земляка, котораго произведен!ями 

наполнялись журналы. Всякъ узнавалъ себя въ 

его забавныхт. очеркахъ. А туп, ноднялъ войну против;,

— 165 — 

Квитки известный тогдашнШ критикъ, ненавистникъ украинской 

литературы, польскШ писатель баронъ Брамбеусъ 

(СенковскШ). Его язвительный выходки нротивъ украинскаго 

«жарта» (юмора) Основьяненка им'Ьли вл1ян1е на 

ноздийиипе отзывы русской критики. Последняя справедливо 

преклонялась предъ гешемъ Гоголя, но несправедливо 

игнорировала поэтическое, скромное дароваше его земляка 

Квитки. Известному профессору петербургскаго университета, 

академику Изм. Ив. Срезневскому, почитатели Квитки 

обязаны Н м ъ, что И. И. СрезневскШ, перейдя изъ харьковскаго 

университета въ петербургский, первый возвысилъ 

голосъ съ каоедры за Основьяненка и первый указахь на 

его несомненное, крупное дароваше и на воспитательное, 

для ц'Ьлаго поколЬшя южно-русскихъ современниковъ Квитки, 

BaiflHie его произведенШ. 

Въ 1812 году, за годъ до смерти, Квитка, издавъ замечательную 

брошюру по-украински «Листы до любезныхъ 

земляковъ», написалъ на малороссШскомъ языке «Краткую 

священную HCTopiK)» и «Кратшй (для простонародья) сводъ 

уголовныхъ законовъ». 

Къ нравственнымъ огорчешямъ вскоре присоединилась 

серьезная болезнь. Г. 0. Квитка простудился, получилъ воспалеше 

легкихъ и 8-го августа 1843 года скончался на 

рукахъ любимой жены, въ Харькове, въ доме Краснокутскаго, 

за Лопанью, на базаре, противъ церкви ВлаговЬщеш 

я и нынешней харьковской 2-й гимназш. 

Основьяненко жилъ шестьдесятъ-четыре года безъ трехъ 

мЬсяцевъ. Черезъ девять летъ после него умерла его жена, 

Анна Григорьевна (31-го января 1852 г.). Оба они похоронены 

въ Харькове, на кладбище Холодной горы, подъ 

которой нышЬ расположена станщя трехъ, здесь сходящихся, 

желЬзныхъ дорогъ. Могила Г. 0. Квитки находится иа 

краю обрыва, съ котораго виденъ весь Харьковъ. Н а его 

могилЬ стоить белый мраморный памятникъ. 

Черезъ два года после смерти Квитки, Копенгагенское 

общество сЬверныхъ аптик вар1евъ прислало на его имя 

дипломъ, не зная, что Квитки давно шЬть на свЬте. 

Более известны и считаются въ У крайне въ числе любимыхъ 

произведен ifi Квитки его повести: «Солдата;ift портретъ», 

«Маруся», «Божьи дети», «Конотонская ведьма»,

— 166 — 

«Козырь Дивка», «Харьковская Ганнуся», «Мертвецкий ве- 

. 1икъ день (П асха)», «Перекати поле», «Сердечная Оксана», 

«Подбрёхачъ» и «1Цира любовь»; романъ «Пан'ь ХалявскШ»; 

комедш: «Сватанье на ГончаровкЬ» и «Шсльмснко— 

волостной писарь». Его историческая монографш также 

ммЬютъ не мало достоннствъ. Сюда относятся: «Основаше 

Слободскихъ полковъ», «Головатый», «О Харькове и уЬздных'ь 

городахъ Харьковской губернш», «Украинцы», «Истоpia 

театра въ ХарьковЬ», «Предан!я о ГаркушЬ», «Татарине 

набеги», «Двенадцатый годъ въ провинцш», и проч. 

Кружбкъ почитателей Г. 0. Квитки, празднуя въ 1878 

]’оду, въ ХарьковЬ, память о столЬтш со дня его роясдешя, 

иредиринялъ издаше полнаго собрашя его сочинешй и собралъ 

по подписке сумму, необходимую для устройства Квиткинской 

школы, въ намять любимейшаго и достойнЬйшаго 

изъ украиаскихъ писателей. 

1855 г. 

f

Оглавление 

XXI ТОМА. 

У к р а и н ск а я старина. 

I. Харьковсш я народный школы. . ................................................. 3 

II. ГригорШ Саввичъ Сковорода........................................................................25 

III. ВаснлШ Назарьевичъ Каразинъ..................................................................95 

IY. ГригорШ ведоровичъ Квитка Основьяненко........................................147 

СТР.

С ОЧИНЕШ Я 

Г . П . Д А Н И Л Е В С К А Г О . 

ТОМЪ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ. 

V f 

ИЗДАН1Е 

ВОСЬМОЕ, ПОСМЕРТНОЕ, 

i 

В Ъ Д В А Д Ц А ТИ Ч Е Т Ы Р Е Х Ъ ТОМАХЪу 

СЪ ПОРТРЕТОМЪ АВТОРА. 

---- 

П р и л о ж е н !в нъ ш у р ш у „ Н и в а " ва 13 1 1 1 г . 

С.-ПЕТЕРБУРГЪ- 

Издаuio А.

Типография Д. Ф. Маркса, Измайл. пр , Л; 29.

СТИХ0ТВ0РЕН1Я.

П & д о 

ПривЪтъ родина. 

Итакъ, исчезни сонъ блаженный, 

Меня лел'ЬявшШ порой, — 

Съ твоей младенческой мечтой 

Исчезнешь ты въ пучишЬ бренной!.. 

На крыльяхъ радости любимой 

Летйлъ съ тобой я въ край родной'.. 

Но ст. силой злата нелюдимой 

Я не вхожу въ неравный бой. 

Я не хочу рукой младою, 

Ещ е не сведанной съ of.дою. 

Съ судьбы таинственной сорвать 

Всей жизни грозную печать. 

Но гдй бъ я ни былъ въ жизни дальней, 

Хоть въ кельй сумрачной, печальной, 

Хоть и въ суд'Ь передъ столомъ. 

За вйчно страждущимт. перомъ, - — 

...............всегда, всегда душою 

Умчусь къ родимой сторонй, 

Гдй я, взлелеянный мечтою, 

Расцвйлъ, — гд1; помнятъ обо мнй... 

Итакъ, исчезни, сонъ блаженный, 

Печали мнй не навивай, 

Исчезни лучше въ жизни бренной 

И скукой думы не играй!.. 

Но объ одномъ молю: домчнея 

Къ моимъ любимМшимъ мечтамъ, 

И въ м ы с л и .............. вселися, 

Дай радость жизни ихъ часамъ, 

Утйшь моею ихъ мечтою,

— G — 

Что я любилъ, любилъ порою... 

Скажи, что я не въ ихъ странЬ, — 

ГдЬ вЬрно помнятъ обо мнЬ... 

Умчись же съ тяжкою слезою, 

МнЬ вольной груди не стЬсняй, 

Залейся бурною волною 

И сердца мн'Ь не надрывай!.. 

1845 г., Москва. 

Хуторокъ. 

(Юл. Ег. Замятиной.) 

О вы, которымъ суждено 

Въ столицахъ бЬдственной судьбою 

ИмЬть единое окно 

Передъ фабричною стЬною; 

Которыхъ т&сный уголокъ 

Не вЬдалъ жизненной удачи, 

А вЬчный сЬренькШ денекъ — 

Нереселешя на дачи; 

Которымъ снится на-яву 

«П рш тъ убогаго чухонца», 

ЛЬсъ на Крестовскомъ острову 

II «СтрЬлка» съ захожденьемъ солнца... 

СкорЬй спЬшите окунуть 

Себя въ затишье нивъ безбрежныхъ, 

ВслЬдъ бЬглымъ, на сиротскШ путь, 

Путь утЬсненныхъ и мятежныхъ... 

Придите, сирые, подъ тЬнь 

Шнроколиственнаго клёна, 

Въ объятья грЬющаго лона 

Забытыхъ рЬкъ и деревень... 

Я вамъ отдамъ моихъ знакомыхъ, 

Отдамъ — надъ водной глубиной — 

Плсскъ рыбъ и стаи насЬкомыхъ 

Въ пахучемъ воздухЬ, зарей; 

Луга, усыпанные макомъ, 

Отъ вЬтра волны по овсу; 

Надъ нотемнЬлымъ буеракомъ 

Гречихи б'Ьлой полосу;

Пруды, сверкающее сталью, 

Скирды пшеницы золотой, 

И дождь косой надъ синей далью, 

И л'Ьсъ, какъ дымъ, надъ крутизной.. 

Молчитъ забытая дорога, 

II не летятъ изъ камышей 

Ни звукъ серебрянаго рога, 

Ни крики лестрыхъ егерей. 

Зато весь день, скользя, ныряя, 

То крнкъ веселый затая, 

То воздухъ звонко оглашая, 

Кружится ласточекъ семья, — 

Рядкомъ ус'Ьлася, щебечетъ... 

Вотъ потянуло в'Ьтеркомъ — 

А тополь, какъ фонтанъ, лепечетъ 

Зелено-лиственньшъ столбомъ... 

1857 г. 

Но нескончаемо-прекрасенъ 

Тотъ мигъ въ сел!;, когда молчать 

И высь, и даль, и степь, и садъ, 

А воздухъ ночи нймъ и ясенъ. 

Н а пламя свЬчки, мимо глазъ, 

Въ окно влетаютъ непрестанно 

То алый яхонтъ, то алмазъ, 

То пЬсня мушки златотканной. 

Пустыня, глушь и сонъ кругомъ; 

Сова колышетъ вйтвь сирени; 

Отъ яворовъ упали т!>ни, 

II въ ннхъ заснудъ, какъ въ люлыгЬ, домъ. 

А жукъ-рогачъ гудитъ протяжно 

И, какъ звенящая струна, 

Несется медленно и важно 

Вдоль растворённаго окна... 

Какъ мйрный стукъ часовъ лйнивыхъ, 

Удары сердца вторятъ въ ладъ 

Напйвамъ грёзъ неторопливыхъ,— 

II стаи замысловъ ретивыхъ 

Заворожённые молчать.

Гроза. 

(Отрывокъ изъ поэмы.) 

Давно дождя, давно намъ бури! 

Х.гЬбъ чахнетъ, зноемъ обожжйнъ... 

Клубятся тучи по лазури, 

И меркнетъ день со всЬхъ сторонъ. 

Ст. наб4га вытерт, злобно рвется, 

Дверьми и ставнями стучитъ; 

Отсталый го.тубь въ не ой вьется, 

И вихорь по двору летить. 

Содома, пыль, трава сухая, 

Бумажки, перья, все столбомъ 

Кружится, въ небо улетая, — 

II вотъ громьгхнулъ первый громъ... 

Сквозь тучи молшя сверкнула 

И, какъ огнистый, длинный змйй. 

Мелькнувъ, за рощей утонула... 

Вновь тишина и мракъ полей. 

По темными облачнымъ волокнами 

Ползетъ сйдая полоса; 

Забарабанилъ градъ по окнамъ, 

Дождь опрокинулся вт. л4са. 

Хвосты цыплятъ, какъ в!еръ бальный, 

Раскрылъ звездою вихрь нахальный; 

Выходитъ пахарь на крыльцо,— 

Дождь хлещетъ наискось въ лицо. 

Девчонка съ глиняною крынкой 

Б ’Ьжитъ, а вйтеръ всл^дт. за ней, 

Оплелъ ей голову косынкой 

И не даетъ прохода ей. 

Вдали стремглавъ табунт. несется, 

Погонтцикъ машетъ и кричитъ, 

И гулъ отъ топота копытъ 

Въ степи стемневшей раздается... 

* * 

Дождь перестали, и громъ затихъ. 

Омытый лугъ и садъ такъ блещутъ, 

На каждомъ листике трепещутъ 

Алмазы капель дождевыхъ. 

И каждый стволъ, жучокъ, букашка,

- о — 

З а садомъ мостъ и блнжшй пень, 

Сарай, расшатанный плетень, 

Полуистлевшая бумажка, 

ПЬтухъ, разбитое стекло. — 

Все смотритъ бойко и свЬтло... 

Паукъ вчера оплелъ две розы,— 

И ожерелье.ч ь золотыми 

По паутинкамъ голубымз. 

Нависли дожде выя слёзы. 

Душистъ и мягокъ черноземь; 

Звенитт. и pf.cn. все кругомъ... 

Съ пебесъ, сквозь облаковъ оконце, 

Омывшись, выглянуло солнце; 

И паръ дымится надъ землей, 

И мчатся гуси за рекой. 

1838 г. 

С т е п ь . 

Пролетела гроза, Межъ высокой травой, 

Въ перелеск'!;, у зеркала водъ, 

Я къ березке усталый припалъ головой, - 

Надо мной голубой небосводъ. 

Я дремлю — не дремлю, 

Соннымъ взоромъ ловлю 

Тени тучъ, 

Звоншй ключъ 

II но мхамч. пробйгающш лучч,. 

* 

Въ паутине, какъ въ люльке, качается жукъ; 

Стрекоза, пролетая, звеннтъ; 

Изумрудную мушку опутавъ, паукъ 

На чуть видимой нити виситъ; 

А въ луче, межъ травой, 

Все вт. пыли золотой — 

Лепестки, 

Мотыльки 

II махроваго мака цветки. 

* * 

Дождевыя росинки по вётвямъ висятъ, 

Степь полна сладкой Н'Ьги и сна;

- 10 — 

1852 г. 

184П г. 

Дунудъ вЬтеръ, и перлы на землю летятъ, 

И березка звучитъ, какъ струна. 

Ш епчетъ сказочный боръ, 

И встаетъ разговоръ 

Но лугамъ, 

По доламъ 

II син’Ьющимъ, дальними. холмами.. 

Я тону въ нЬжномъ шепогЬ лнпъ н березъ, 

Въ гордомъ шумЬ дубовыхи. вЬтвсй, 

Въ тихомъ шелесгЬ травъ, въ звучномъ лепетЬ лозъ, 

Въ плескЬ водъ и въ жужжаньи шмелей; 

II я жажду обнять 

Грудь пустыни, какъ мать, 

Межъ дерёв ь 

II цвЬтовъ— 

II заснуть, какъ младенецъ, готовъ! 

У колыбели. 

Романсъ. 

Спи, малютка! Надъ тобою — 

И покой, и тишина, 

Колыбель твоя фатою 

ДорогОй оеЬнена. 

Колыбель твою качаетъ 

Н яня съ .it,вой стороны, — 

Съ правой Ангелъ навЬваетъ 

Н а тебя святые сны... 

Чуть твой ликъ улыбкой милой 

Озарится подъ фатой,. 

Припадаетъ шестикрылый 

Съ поц'Ьлуемъ надъ тобой... 

Спи жъ, дремли... Такъ въ полдень жаркой, 

Опустившись на листокъ, 

Подъ жасминной, бЬлой аркой 

Дремлетъ крошка-мотылекъ!..

— 11 — 

Къ жен£. 

Другъ мой, Ю— ка, ужели 

Мы на жпзненномъ пути 

ВсЬ цвЬты сорвать успели 

И другихъ намъ не найти? 

НЬтъ, мой прблЬсокъ безцЬнный: 

Чья душа любви полна, 

Для того во всей вселенной 

ВЬковЬчная весна! 

Къ ***. 

Когда моя радость шумитъ и хохочетъ, 

Начнетъ щебетать, лепетать, стрекотать, 

Она такъ щебечетъ, лепсчетъ, стрекочетъ, 

Что силъ нЬтъ словечка у ней потерять; 

НЬтъ силъ ей ответить, н'Ьтъ силъ разговором-!. 

Прервать мою птичку, блаженство мое... 

Я молча ловлю ее тренетнымъ взоромъ: 

Все слушать бы, слушать, да слушать ее! 

Но чуть звоншй лепетъ и хохотъ голубки 

Лукавые глазки восторгомъ зажгугъ, 

Блеснуть средь коралловъ перловые зубки, 

Румяною вишенкой щечки блеснуть,— 

Тогда-то смЬлЬй и смЬлЬй я пронзаю 

Глазами глаза ей, и силъ нЬтъ внимать, 

И жадно уста я съ устами смыкаю, 

Хочу цЬловать, цЬловать, цЬловать... 

1856 г. 

* * * 

Ни предъ одной красавицей колЬнъ 

Ты не склонялъ съ рыданьемъ и съ мольбою; 

ТебЬ еще не вЬдомъ сердца плЬнъ 

Съ его грызущими цЬпями. 

гГвоя душа младенчески-мирна, 

Въ ней нЬтъ ни грбзъ, ни холода, ни зноя; 

Она, какъ ночь предъ пасхою, полна 

Молитвъ и тнхаго покоя.

— 12 — 

Но часъ цридегь, глаголь речей иныхъ 

Въ ея тиши нежданно отзовется; 

Она, какъ къ воле рвупцйся орёлъ, 

Почуявъ крылья, встепенется. 

Настанутъ дни борьбы и острыхъ рань, 

Созр^етъ страсть съ мучительными снами, 

И занесетъ ихъ лютый ураганъ 

Тебя палящими песками! 

1852 г. 

* * 

* 

Средь моря жизненной пустыни 

Искалъ я, брошенный въ волнахъ, 

Mnf, заповеданной твердыни 

Н а Араратскихъ высотахъ. 

* * 

И вотъ, съ зеленою маслиной 

Вт. ковчсгъ осиротелый мой 

СлетЬлъ твой голосъ голубиный, 

Дыша землей, дыша весной. 

Сойдя на берегъ лучезарный, 

Я въ высяхъ той благой страны 

Костерь воздвигнулъ благодарный. 

Да вьется къ небу дымъ алтарный 

Влагов’1стителю весны! 

Славянская весна- 

Скоро по небу снова направить 

Б1;гъ Свйтовидъ, 

За моремъ зимнюю шубу оставить, 

Все оживить. 

Между ({йалокъ, въ роще тенистой, 

Сядетъ Усладь; 

Въ кубки нацедить влаги душистой 

Всемъ виноградъ. 

Въ дебряхъ русалки св4сятъ Купала 

Вновь колыбель,

1840 г. 

И передъ всЬ.ми, безъ покрывала, 

Явится Лель... 

Дороия елезы. 

(Во время въЪзда Е я К . В. Принцессы А . Саксенъ-Альтенбургской.) 

1848 г. 

Что за шумъ, и пальба, и восторгъ неземной, 

И богатый кортежъ выступаетъ? 

Удальцовъ-усачей экипажъ золотой, 

Словно соколовъ строй, провожаете... 

Св’Ьтелъ, радостенъ людъ, и кричите и валите 

З а Голубкой своей ненаглядной... , 

Что же ты, старичокъ мой, матросъ-инвалидъ 

Слезы льешь на сюртукъ свой парадной?.. 

«Ничего-съ... такъ себе... сердцу трудно стерпеть, 

Сами брызнули слезы-злодМки; 

Изъ глуши я сшЬшилъ и уснГлъ ноглядйть, 

Словно съ мачты, вонъ съ этой скамейки,— 

Н а отраду Руси, на младую Княж ну— 

Н а невГсту Вождя всего флота... 

МнЬ-ль не плакать отъ счастья, когда я взгляну 

Н а жемчужину царскаго рода?— 

Я матросъ... я старикъ— но отраднМ всего 

ВидЬть образъ зв’Ьзды ненаглядной... 

Разгулялась душа,— плачу я, ничего... 

Плачете пусть и сюртукъ мой парадной!» 

Рашель 

В Ъ ИМПЕРАТОРСКОЙ ПУБЛИЧНОЙ НИБЛЮ ТЕКЪ. 

(Накануне 1854 года). 

Въ чертогь иобфднаго союза 

Труда и мысли MipoBofi 

Она, пленительная муза, 

СлетЬла гЬныо неземной. 

Гостепршмная чужбина 

Е е ввела въ знакомый храмъ,

_ 14 — 

Между Корнеля и Расина. 

К ъ ея наставникамъ-друзьямъ! 

И, узнавая ученицу, 

Соборъ сйдыхъ учителей 

Въ ней принимать искусствъ царицу, 

Склонясь, какъ нянька, передъ ней! 

И ликовали эти сЬни, 

Когда почтительной стопой 

Ихъ проходилъ безсмертный гешй 

Въ лицй артистки молодой! 

Памяти В. А. Каратыгина. 

Еще одинъ в ы с ш и й r e H i f i , 

Ещ е художникъ, полный силъ, 

Среди несмолкшихъ сожалйнШ, 

Свой чудный св’Ьточъ угасилъ! 

ПослйднШ исиолинъ дубравы— 

Онъ отошелъ во слйдъ другихъ, 

Во слйдъ жрецовъ добра и славы, 

Поэтовъ, сайту дорогихъ... 

Вт. семьй родной, родимымъ словомъ, 

Осиротйлый, встрйченъ онъ; 

Въ семьй родной, въ вйнцй лавровомъ 

Онъ вйчной славй прюбщенъ! 

И той порой, какъ, трепетные внуки, 

Сырой землй его мы предаемъ, 

И наша грудь полна тоски и муки, 

И слезы мы признательныя льемъ, 

Въ тотъ ч у д н ы й мигь, когда бдагословляетъ 

Его талантъ имт. восхищенный м1ръ,— 

Безсмертнаго на небесахъ встрйчаетт. 

Съ улыбкой свйтлою Шекспиръ!.. 

Бодрйй же въ путь, таланты юной сцены, 

Живой, могучей, дружно») толпой: 

Да процвйтаетъ царство Мельпомены 

Н а нашей родинй святой! 

1853 г.

— 15 — 

1852 г. 

1844 г. 

ПоелЪ концерта Серве. 

Вамъ, упоительный Рубини 

Въ небесномъ n'bniii смычка! 

Вамъ, вдохновенный Паганини, 

В уть ваш а дивная рука 

Начнетъ метать огонь лету aid 

Мечташй, грусти, ггйжных'ь грезъ, 

И светлой радости созвучш, 

И безнадежной страсти слезъ! 

Вамъ, странникъ вйтреиаго свЬта, 

Я приношу мольбу поэта, 

Да будетъ каждый вашъ аккордъ 

Сочувств1емъ въ Poccin гордъ! 

Раскаяше разбойника. 

Съ гЬхъ поръ, какъ суждено судьбою 

З а кровь невинныхъ мне страдать, 

Нигде не вид'Ьлъ я покоя, 

Всего былъ долженъ убегать!.. 

Но вдругъ... опять мнЬ счастье вЬетъ, 

Умолкла совесть наконецъ, 

Опять меня лучъ солнца гр!;етъ, 

И хл'Ьбъ насущный шлетъ Творецъ! 

Ужель разгневанной судьбою 

Опять прошенье мне дано?.. 

Ужели жизнш святою 

Опять мнЬ жить здесь суждено?! 

О, чудо!— нетъ въ душе сомненья, 

Надежда сердце вновь живитъ, 

И съ Верою— путемъ спасенья— 

Любовь къ Всевышнему горитъ! 

Казнь етр’Ьльцовъ. 

A llez done! enuem is tie son nom, foule vaine!.. 

V . H u go. 

He сдобровать тебе, Москва! 

He долго бунтовать придется...

— 16 — 

1647 г. 

Ты слышишь, ужъ кшштъ и льется 

Вт. тебЬ зловйщая молва: 

Царь Петръ изъ ВТны возвратился! 

Зовутъ стр'Ьльцовъ, зовутъ народт., - 

Въ Нреображенскомъ зшафотъ 

Какъ коршунъ въ небо взвился... 

Затихъ мятежъ лередт. Судьей; 

Но хмурить бровь стрйлецъ бунтливый, 

Все с у е в е р н ы й и к и ч л и в ы й , 

Не никнетъ гордой головой!.. 

Не знаеть онъ, кашя раны 

Въ груди царевой растрави сь,— 

Не видитъ онъ, какъ вьются нравы 

Н адь массой вырытыхъ могилъ... 

Но— проби.гь часъ... нТтъ словъ прощенья, 

Отецъ отцовъ махнулъ рукой — 

Стр’Ьльцы погибли! ПоколЬнья 

Ихъ не вспомянуть со слезой... 

Когда нослФдняго на плаху 

Взвели, и Царь вблизи стояль: 

«Прочь, Государь,— онъ закричали, 

Тебя забрызжу»,— и съ размаху 

Въ мГшокъ скатилась голова, 

Глотая дерзшя слова... 

Къ граФИн1ь *** 

К олы мяж ш я н алаты 

ВеЬми дивами богаты! 

Колымяжсше сады— 

Чудо Сельской красоты! 

Надъ водой лазурно-яркой 

Мостъ новисъ воздушной аркой, 

А подъ нимъ, въ струй живой, 

Опрокинуть мостъ другой... 

Мягшй лугъ, оранжереи, 

Вазы, портики, аллеи; 

Средь развйсистыхъ берёзъ, 

Мрачныхъ дубовъ, елей, розъ 

И душистыхъ декораций

— 17 -- 

1850 г. 

1851 г. 

Изъ цвЬтущихъ лииъ, акащ й,— 

Домъ, увенчанный гербомъ 

(Казакомъ, в'Ьндомъ и львомъ)'. 

Это веб поэмой дышетъ... 

Но мое-ль перо опишетъ 

Эти дива и красы? 

Ахъ, графиня, быотъ часы, 

Надо йхать,— irbrb отваги 

Примириться съ злой судьбой,— 

И оставить Колымяги 

Съ ихъ хозяйкой молодой. 

Къ граФинЪ *** 

Казачка гордой красотою, 

Графиня сердцемъ и умомъ, 

Ж оржъ-Зандъ возвышенной душою 

И своенравностью во всемъ! 

О васъ гремитъ не даромъ слава: 

Вы муза всемъ и Меценатъ... 

Я воспевать васъ вечно радъ, 

Моя Acnasin и Сйфо! 

Вашъ светлый умъ, вашъ милый взглядъ 

Встречать въ безмолвномъ восхищены!, 

Воздушный, легкШ ваш ъ нарядъ 

Следить вт. лесномъ уединенья — 

Такой блистательный уделъ, 

Такое полное блаженство, 

Съ тйхъ поръ, какъ пало совершенство 

И рай земной осиротелъ!.. 

Соч1ш еп1я Г. H. Д ан п левскаго. T. X X II.

КРЫМСК1Я СТИХ0ТВ0РЕН1Я. 

Бахчисарайская ночь. 

Сакли н утесы 

Мглой осёнены. 

Н а террасахъ розы 

Въ сонъ погружены. 

Ш сн я муэззина 

Такъ грустна, грустна, 

Что тоски-кручины 

Вся душа полна. 

Ханское кладбище 

Глухо и темно 

И, какъ пепелище, 

Призраковъ полно... 

Вязовъ-великановъ 

Сонный рядъ стоить... 

ТихШ пдескъ фонтановъ 

Отъ дворцовъ летитъ. 

И молчать утесы, 

И сады молчать, 

И однй лишь слезы 

Н а очахъ дрожать. 

Степи Аккермана. 

(Сояетъ ***)• 

Плыву въ степяхъ сухого океана. 

И въ бездне травъ качается мой челнъ,

— 19 - 

Минуя кустъ пурпурнаго бурьяна 

И купы розъ среди зеленыхъ воднъ. 

Н а неб’Ь мгла. Тропинкой Тхать трудно. 

Въ пространствахъ звТздъ маякъ мой не торить. 

Но вотъ, вдали, пожаръ восходить чудный — 

То пышный Днйстръ пграетъ и блеститъ. 

Смолкаетъ степь. Мы стали одиноко. 

И слышно мпЬ, какъ чутшй змМ скользить, 

К акъ журавли летятъ-звенятъ высоко, 

К акъ мотылекъ травою шелеститъ. 

Жду голоса съ. отчизны... Ухо внемлетъ... 

Но тихо все! Впереди! Пустыня дремлетъ. 

Поутру. 

Ворвался въ саклю лучъ дневной, 

Озолотили Фатимы щечки, 

Н а грудь, на шелковыя строчки 

Е я узорчатой сорочки 

Упали волнистой полосой. 

Лежитъ и млйотъ красота! 

Разстаться съ грёзами нТтъ мочи... 

Но вотъ она раскрыла очи, 

Припомнила вид’Ьнье ночи 

И покраснела отъ стыда! 

Слеза. 

Прозябала бйдная улитка 

Въ глубин’Ь холодной океана; 

Безъ конца нотемокъ вЪяныхи пытка 

Ж гла ее, какъ пагубная рана. 

Зарыдала жертва дна морского, 

Изъ слезы жемчужина сложилась 

И въ в^нцй властителя земного 

Между зв’Ьздъ алтарныхъ засветилась... 

Такъ и ты, поэтъ тоски и горя, 

Межъ людей проходишь одиноко... 

Такъ и ты, какъ перлъ роскошный Mofm, 

Наконецъ возносишься высоко. 

2#

— 20 — 

Миехоръ. 

ВндЬдъ я роскошный сонь, 

День п ночь мпй снится онъ. 

Впд1;лъ я, что ты со мной. 

Мы вдвоемъ сиднмъ съ тобой. 

Любо намъ, не нужно свечъ,— 

Безъ огня свободней речь. 

Знаю я п безъ огня, 

Что краса ты у меня, 

Что головки отъ твоей 

Брызнулъ кдючъ жнвыхъ кудрей! 

Воспаленная рука 

И стыдлива, и робка. 

Скрытъ впотьмахъ румянецъ щекъ, 

Скрыть лукавый башмачекъ... 

Но — светла и хороша 

Обнаженная душа! 

1осаоатова долина. 

(Караимское кладбшцо блпзъ Чуфутъ-Кале.) 

Въ мерцанья зарницы, 

Въ c i f l H i n звездъ иерскатныхъ, 

Белею тъ гробницы 

Нодъ сенью кустовъ ароматныхъ. 

Лиловой сиренью, 

Косймп плакучей ракиты 

II лунною тйнью 

Одеты гранитным плиты, 

Ни крику, ни шума... 

Спять крепко въ могилахъ евреи, 

Спить сердце и дума, 

II спятъ, между камнями, змеи. 

Но вотъ улетаетъ 

Далеко тревожная память. 

Тоска поднимаегь 

Н а сердце и бурю, и зймять. 

Изъ света зарницы 

Выходить востокъ предо мною... 

Палаты столицы

— 21 — 

Кипятъ беззаботной толпою... 

Я вспомнилъ невольно 

Любовь, красоту и искусства... 

И страшно мн'Ь больно 

За бЬдныя смертныя чувства! 

Поелаше изъ Узембаша. 

„M onsieur NN lui-m em e autrefois faisa.it des 

vers... mais se s vers etaient d’une m ediocrite 

deplorable “. 

A . (Jhenier. 

Ты предался съ младенчества искусству, 

II, свТ>жъ и новъ, твой renift молодой 

Доступень быль восторженному чувству. 

Ласкали тебя родитель добрый твой... 

Ты затвердилъ, что грустной жизни муки 

Не подсЬкутъ тебя, что не возьмешь 

Ты топорк въ изнеженный руки, 

Что за сохой на пашню не пойдешь, 

Что для труда теб'Ь не распинаться, 

Жптейскихи благъ предъ нимъ не покидать, 

Не убЬгать отъ свД.та, не терзаться 

И горькой хл’Ьби слезой не обливать... 

Что всЬ твои исполнятся желанья, 

Что жизнь теб'Ь все лучшее отдастъ. 

Что Mip'b свои научныя познанья 

Теб'Ь за золото твое продастъ! 

И ты пошелъ на зовъ ]>одного слова. 

Но перваго труда тернистый путь 

Не закалилъ таланта молодого, 

Не развила могучихъ мышцей грудь: 

Ты пренебреги младенческими ученьемъ, 

Ты не вскормили родимыми молокомъ 

1’одныхъ страстей, ты съ дерзкимт. нетерп'Ьньемъ 

Растратили ихъ въ разгул-Ь молодомъ, 

Ты примирился съ мимолетными счастьемъ, 

Красы чужого творчества скупили... 

Пресытили умъ незрЬлымъ любострастьемъ 

II жгучей Н'Ьгой сердце изсушилъ! 

Ты потеряли зшкдителышя силы,

Ты потерялъ сознанье красоты!.. 

И, какъ убШца беглый, до могилы 

Терзаться вйчно будешь ты! 

ВсЬмъ видно, всЬмъ, какъ чутко ты блуждаешь 

Средь юн1.1хъ музъ... Не дремлетъ зоркш духи... 

Ты съ ними дикъ; завистливый евнухъ. 

Ты въ ихъ гаремъ за золото впускаешь... 

Татарская басня. 

(Я. П. Полонскому.) 

Надъ лукоморьемъ пышныхъ Ор1андъ 

Вознесся дубъ, таврическШ гигантъ, 

II съ трехъ сторон'!, уютный палисадники 

Предъ нимъ заллелъ кудрявый виноградникъ, 

И лавръ, н миртъ, и мрачный кипарйси 

Вокругъ него роскошно разрослись... 

И дождь, и громъ, и быстрый метели 

Надъ нимъ напрасно бились и грем+.ли. 

Онъ невреднмъ, они одинокъ стоялъ 

И холодно окрестность созерцалъ. 

Съ его лнстовт» росы жемчужной слезы, 

Звеня, спадали на листочки розы. 

Въ тиши его безтрепетныхъ вЬтвей 

Рыдали и пЬлъ залетный соловей. 

И много лЬтъ, покоемъ гордыми полнъ, 

Качался онъ надъ бездной синихъ волнъ. 

Сквозь щель скалы, цЬпляясь по каменьями, 

Къ нему подползи но виноградными звеньями 

Трехгранный плющи—и лиственную ткань 

Стали разстилать на мраморную грань. 

Покорно, робко къ дубу онъ склонился, 

И старецъ ими лукаво соблазнился, 

II принять были отъ любострастныхъ струй 

Томительный и жгучШ ноцйлуй! 

JI прянули плющи... Безъ страха обвиваясь 

II тысячами нитей разростаясь, 

II тысячами устыщъ и корней 

Точа кору, какъ изумрудный змМ 

Надъ бронзовой, вйтвнстою колонной 

Онъ заплетаться стали тесьмой зеленой,—■

И почерн'Ьлъ печальный стражъ садовъ 

Подъ язвами невидимыхъ зубовъ!.. 

Но и врагу пошла не въ прибыль злоба, 

И дубъ, и плющъ изсохли разомъ оба... 

И такъ погибъ таврически! гигантъ 

Надъ лукоморьемъ пышныхъ Ор1андъ... 

II нынТ дождь его нагорный мочитъ, 

Незримый червь его останки точить, 

Да, корни помертв'Ьвпйе поя, 

Шумнтъ подъ ннмъ свободная струя. 

Завещан ie изъ Евпатортйекихъ равнинъ. 

Вйтеръ по полю шумитъ, 

Весь въ крови казакъ лежнтъ,— 

11а курган!; головой, 

Подъ зеленой осокой, 

Конь ретивый въ головахъ, 

А степной орелъ въ ногахъ. 

Ахъ, орелъ, орелъ степной, 

Побратаемся со мной!.. 

Ты начнешь меня терзать 

И глаза мои клевать. 

Дай же знать про это ей, 

Старой матери моей! 

Чуть она начнетъ пытать, — 

Знай, о чемъ ей отвечать. 

Ты скажи, что ханъ-султанъ 

Взялъ меня служить въ свой стань, 

Что меня онъ отличили, 

Что могилой наградили... 

Что съ сынкомъ ужъ ей не жить, 

Что волосъ ему не мыть! 

И хъ обмоетъ ливень грозъ, 

Выжметъ, выветрить морозь, 

А расчешетъ ихъ бурьянъ, 

А раскудритъ ураганъ... 

Ты не жди его домой, 

Зачерпни песку рукой, 

Да поеЬй, да поливай, 

Да сыночка поджидай..

\ 

— 24 — 

И когда дв'Ьтокъ взойдетъ, 

Твой казакъ къ теб'Ь придетъ!.. 

Новый грекъ. 

Но для дЬлъ живыхъ художествъ, 

Не для строгихъ думъ,— 

Для ничтожествъ изъ ничтожествъ 

Тратишь ты свой умъ. 

МелкШ торгъ и щепетильность 

Барышей земиыхъ 

Извратили меркантильность 

Пылкихъ чувствъ твоихъ. 

Позабылъ ты славу дЬдовъ, 

Пиндъ и Геликонъ, 

Платоническихъ обЬдовъ 

СмЬлой лиры звонъ. 

Позабылъ ты войны спартовь 

И стихи Аеннъ... 

Сталъ играть въ лото и въ карты 

Средь родныхъ руинъ. 

Иронебрегъ ты дива Рима 

И его судьбы, 

И отчизны бЬдной дыма 

Мрачные столбы! 

Ты не хочешь знать Орфея, 

Термопильскихъ львовъ 

И страдальца Прометея 

Средь кавказскихъ льдовъ!.. 

Вазы, торсы и пилястры 

Побросалъ ты вонъ 

И отдать готовъ за пьястры 

Весь свой Пареенонъ!.. 

Въ КараеубазарФ». 

Поздравьте меня съ талисманомъ, 

Я веселъ, и важенъ, и сытъ... 

Я зажилъ таврическимъ ханомъ 

Подъ тЬныо плакучихъ ракитъ. 

Мой нравъ былъ до этого зеленъ,

Скорб'ктъ я, надежды тая. 

Какъ дерзокъ теперь я и хмеленъ, 

Какъ мысль разгоралась моя! 

Теперь-то мнЬ сердце любое 

Открыто, какъ мой кошелекъ, 

Теперь-то блаженство земное 

Заглянетъ и въ мой уголокъ... 

СкорЬе-жъ кувшины съ бузою 

Несите къ ФатимЬ моей! 

Не долго — отъ васъ я не скрою — 

Искать мн’Ь отрады у ней. 

Гейневетй Фауетъ. 

«Я вызвали чорта. Чортъ явился, 

И много чорту я дивился. 

Онъ не уроди и не калЬка, 

Онъ типъ лихого человека, 

Добряки во цв'ЬтЬ лучшихт, лЬтъ, 

Учтивъ, болтливъ и знаетъ свЬтъ. 

Онъ очень тонкШ дипломатъ 

И обо всеми поспорить радъ, 

Немного бледностью страдаетъ, 

Да это насъ не удивляетъ: 

Онъ отъ санскритскаго не спитъ 

И вЬкъ свой Гегеля зубрить! 

Хвалилъ мое онъ направленье 

И изыскательный мой умъ; 

Сказали, что сами онъ, въ цв'ЬтЬ думъ, 

ИмЬлъ къ нему поползновенье. 

Признался мнгЬ, что въ нашей дружбе, 

Что во взаимной нашей служив 

Не будетъ проку нами за свЬтомъ. 

Онъ мнЬ раскланялся при этомъ, 

Спросили:— кажись, еще сходился 

Я съ вами гдЬ-то?— Робко я 

Взглянули на чорта, спохватился, 

И тутъ же съ нимъ я согласился, 

Что мы — старинные друзья!»

— 2G — 

Мертвая коса. 

(Въ Керчи.) 

Ни мраморные бюсты, ни гробницы, 

Ни урны съ пепломъ киммерШскихъ грековъ, 

Н и золотыя кольца, ни запястья, 

Ни вазы, ни каменья, ни слезницы, 

Ни пышные, блестящ е вЬнцы, 

Ничто меня въ моей ПантикапеЬ 

Такъ не могло плЬнить и поразить, 

Какъ длинная коса, коса гречанки, 

Коса давно умершей красоты!.. 

Недвижимый, растерзанный печалью, 

Стоялъ я въ темной залЬ передъ ней 

И былъ готовъ излюбленное сердце 

Опять огнемъ желанш распалить... 

Кого коса такая осЬняла, 

Н а чьей она голов id. распускалась? 

Нростая-.ть дЬвушка въ цвЬты и въ ленты 

Е е безмолвно убирала, тщетно 

Дружка съ морей далекихъ поджидая, 

Не дождалась, измучилась, страдая, 

Невидимо угасла въ нищетЬ, 

Была, какъ должно, сожжена, какъ должно 

Зарыта въ землю, въ погребальной у p u t. 

Тысячел'Ьтье свЬта не видала— 

II вновь себя спасенною косой 

Напомнпла забывчивому свЬту?.. 

Иль гордая красавица — кумиръ 

ЛЬнивой молодежи, стихотворцевъ 

11 городскихт. румяныхъ объЬдалъ, 

И городскихъ, роскошныхъ сибаритовъ — 

Е е в’Ьнцомъ лавровымъ осТ.няла, 

Готовясь сЬсть за брачную трапезу 

Съ богатымъ гражданнномъ пышной Кафы, 

Была внезапно быстрою чумой 

Поражена, скончалась въ страшныхъ мукахъ, 

Легла на столъ веселья бдЬднымъ трупомъ, 

Была рукой наемннковъ дрожащихъ, 

Пугая самый воздухъ, сожжена, 

И, наконецъ, тебя намъ завещала,

— 27 — 

Душистая я черная коса — 

Н'Ьмая и таинственная надпись 

Надъ урною погибшей красоты? 

Хуторокъ въ ногайской степи. 

(Три октавы.) 

Я ночевалъ на хуторй недавно, 

Въ саду, подъ группами черешень вйковыхъ; 

II эту ночь опять я вижу явно... 

Вокругь меня изъ травъ и лозъ сухихъ 

II звонъ, и стонъ встаютъ, несутся плавно, 

Вдали села протяжный говоръ стихъ... 

А тамъ, въ л'Ьсу, какъ зеркаломъ ручья. 

Гремятъ и льются пйсни соловья... 

ЧЬмъ-св^тъ, ужъ я вскочилъ. Черта зари пунцовой 

Зажглась, и степь очнулася. Чуть-чуть 

Колеблясь, лентой дымъ вездЬ встаетъ лиловый; 

11 перепелъ кричитъ, и хочется вздремнуть, 

II нЬга жжетъ глаза... Межъ тТ.мъ несутъ сотовый, 

Душистый медь... Горитъ и млйетъ грудь... 

А тополь, какъ фонтанъ живой, лепечетъ 

11 въ воздухъ листъ свой изумрудный мечеть. 

Но вотъ, зажглась лазурь небесъ незримо, 

II зной пахнулъ... Вей ставни на крючокъ... 

Тарантулы ползутъ изъ норокъ... Нестерпимо 

Томить и жалить солнце... Вихрится песокъ 

Безъ вйтру... Черноземъ истрескался... Но мимо 

Илыветъ гроза... II, какъ шальной, сверчокъ 

Ракетой алою надъ рожью пролетаетъ, 

Звенитъ и крыльями усталыми сверкаетъ... 

1850 г. ______________ 

Тайна Мохамеда, 

открытая другу Зопиру. 

(Изъ Вольтера.) 

«Когда-бъ ты былъ другой, а не Зониръ, тогда бы 

Съ тобой я говорилъ, какъ божесшй пророкъ, 

А мечъ да алькоранъ въ рукахъ моихъ кровавыхъ 

Заставили-бъ молчать невйрныхъ наглецовъ.

— 28 — 

Мой голосъ роковой, какъ громъ, надъ ними грянетъ, 

И я увижу ихъ у гордыхъ ногъ... Но знай: 

Я говорю съ тобой, какъ челов'Ькъ, и много 

Сплёнъ я для того, чтобъ все теб’Ь открыть! 

Вотъ Мохамедъ каковъ! Съ тобой одни мы,— слушай! 

Я гордъ, какъ челов’Ькъ, какъ онъ— честолюбнвъ, 

И никогда жрецы, вожди, владыки Mipa 

Въ дупгГ, не строили того, Что я воздвигъ! 

По очереди всЬ народы славны были 

Ученостью своей, победами, до насъ; 

Теперь пришла пора Аравш по свЬту 

Грем’Ьть! Народъ ея давно уже замолкъ 

И славу позабылъ въ своихъ пустыняхъ. Знай же: 

Теперь настали дни— и выростетъ колоссъ! 

Давно разрушснъ М1ръ отъ Запада къ Востоку: 

Нерсидсшй славный тронъ вЬками потрясенъ, 

Египетъ усмиренъ, вся И in i я въ невол'Ь, 

II св'Ьтлый Цареградъ въ ц'Ьпяхъ молчитъ, какъ рабъ 

Не видишь ли, какъ Рнмъ-гордецъ совсТмъ въ упадкЬ 

Гроза былыхъ временъ, растерзанный скелетъ... 

Н а этихъ-то частяхъ безжизненнаго Mipa 

Возвысить новый M ipb Аравш сыновъ! 

СлЬпой стран!; нужны и новые законы, 

II силы новыя, и даже— новый богъ... 

А знаешь ли, успЬхъ— завиднейшее дЬло: 

Такъ почему и мне не ввериться мечте? 

Въ ЕгипгЬ Озирнсъ, царь Пума въ древнемъ Рим!;, 

Въ роскошной Нерсш безсмертный Зороастръ— 

В1;дь люди-жъ бьыи все,— а посмотри: народы 

ВсЬхъ святятъ, какъ боговъ, и чтутъ за в-Ьру ихъ! 

Вотъ, наконецъ, и я, спустя тысячелетье, 

Иду сменить ярмо законовъ грубыхъ ихъ... 

Прочь идеалы... Грядетъ пророкъ могуч1й съ неба: 

Онъ царь, онъ ев!,тт. для родины святой!» 

1847 г. ______________ 

Пиръ Валтасеара. 

(Нзъ Байрона.) 

Н а троне царь сидитъ, красавецъ-полубогъ; 

Опъ сладостно на пиръ глядитъ въ изнеможеньп;

— 29 — 

Сатрапы, женщины все тонетъ въ наслажденьи, 

И бдещетъ весь въ огняхъ окуренный чертогъ. 

Iltcub изступленная безстыдно раздается; 

В’Ьнки давно уже свалились съ головы; 

Горя'ия уста прилипли къ кубкамъ,— льется 

Язычниковъ вино— въ сосуды Еговы... 

Но вдругъ, какъ молшя, упавшая съ небесъ, 

Кровавая рука простерлась надъ толпою, 

Чертя по мрамору огнистой полосою, 

Какъ по песку, перстомъ: «мани, факблъ, фарбсъ». 

Не такъ ужасенъ часъ преступника у плахи, 

Л'Ьнтяя юноши— у старости сфдой, 

Какъ страшны были всЬмъ руки чертящей взмахи, 

Сверкнувнпе мечомъ надъ грЬшной головой. 

Тренещетъ гордый царь, на смолкши! пиръ взирая; 

Предчувслтпе ножомъ вонзилось въ грудь его. 

Онъ, не боявшШся на свЬтЬ ничего, 

Впервые поб.тЬднЬдъ, къ рабамъ своимъ взывая: 

«БФгите, варвары, къ кудесникамъ моимъ! 

Ведите ихъ сюда, мудр'Ьйшяхъ въ цЬломъ M ip t... 

Одни они прочтуть успЬшно н своимъ 

В сезнатемъ сотрутъ пятно на нашемъ пирй». 

* 

:« :•*. 

Явились мудрецы-халдейцы, но темно 

Осталось и для нихъ пророчества значенье; 

Тройною мглой отъ всФхъ заслонено 

Казалось имъ то дивное видЬнье. 

Сйдыя головы, мудр'1;й1ше земли, 

И первые изъ маговъ Вавилона, 

Повергнувшись въ пыли у царственнаго трона, 

Взглянули на слова—и словъ тФхъ не прочли... 

По вотъ предстали одинъ, далекой 1удеи, 

Врагомъ плЬненный сынъ,— пророкъ твой, Егова! 

Онъ надпись ту прочелъ... Смутилися халдеи, 

И ясны стали всЬмъ безмолвный слова... 

Заутра все сбылось и памятно донынЬ: 

Въ могил!; Валтассаръ, народъ его въ цФпяхъ,

— 30 — 

II гордый Вави.тонъ, какъ лютый змЬй въ пустынЬ, 

Издохъ, раздавленный карающей стопой. 

Изъ Мицкевича. 

Красавица моя! къ чему намъ рЬчь пустая? 

Къ чему влюбленных'!, душъ, ихъ пламень разделяя, 

Не можемъ просто мы другъ въ друга перелить? 

К ъ чему ихъ на слова летуч1я дробить, 

Слова, что на устахъ вЬтркотъ, застываютъ, 

Пока родныхъ сердецъ п слуха достигаютъ? 

* * 

«Люблю тебя, люблю!»— сто разъ тебй твержу я, 

Ты-жъ этимЪ смущена, ты ропщешь, негодуя, 

Что я любви своей не въ силахъ одолйть, 

Но въ силахъ выразить, ни вымолвить, ни спЬть,— 

И нйтъ въ моей душ!;, какъ въ лстаргш, силы 

О жизни знакъ подать, сходя во мракъ могилы. 

Я истомилъ уста напраспымн мольбами; 

Теперь я жажду пхъ съ твоими слить устами 

И лишь б1еньемъ сердца съ милой говорить, 

Лишь поц'Ьлуямп, да вздохами здйсь жить— 

И такъ проговорить часы, и дни, и лйта, 

До окончашя и но скончаньи свЬта. 

1853 г. 

Наши крылья. 

(Изъ Новаласа.) 

Ночь иридетъ, окошко отворю я, 

Отворю его на милый югъ... 

Грустный взоръ надея;дой оживлю я, 

Пробужу мольбы застывпйй звукъ. 

Намъ доступна веймъ небесъ дорога, 

Чтобъ детйть но ней душа могла, 

Намъ любовь, намъ умъ даны отъ Бога,— 

Два святыхъ, два ангельскихъ крыла. 

Разверну же ихъ я на свободй, 

И душа помчится высоко...

1848 г. 

— S i 

ll Творца тогда во всей нриродй 

Будетъ мнЬ благословить легко. 

Мадонна. 

(Изъ Новалиса). 

Въ тысячй образахъ я созерцалъ Тебя, 

ДЬва пречистая, Матерь cnaceHia; 

Но всйхъ вйрн'Ьй— Тебя только душа моя, 

Только она начертить въ часъ молешя. 

Близптся-ль часъ этотъ, —въ мирномъ стянш 

Звезды, какъ птички, на небо слетаются... 

Вижу-ль Тебя тогда,— въ сладкомъ ыолчати 

Мысли, какъ звЬзды, въ дунгЬ загораются... 

1848 г. 

Изъ Гейне. 

Н а дальнеыъ горизонт!», 

Сквозь розовую мглу, 

Чуть виденъ тихШ городъ 

И башни на валу. 

Лйнивый вйтеръ зыблетъ 

Верхи лазурныхъ волнъ, 

Печальными взмахомъ гонитъ 

Гребецъ мой легкШ челнъ. 

Вогь вспыхнулъ лучъ послЬднШ, 

Мелькнулъ и тамъ упалъ, 

Гдй я любовь, безумецъ, 

Гдй все я потерялъ. 

Когда разлучаются люди, 

Другъ друга они обннмаютъ, 

Томятся въ тоскЬ и въ тревогй, 

Вопятъ и такъ горько рыдаютъ. 

Съ тобою же мы не рыдали, 

Безъ словъ и безъ воплей простились. 

ТЬ слезы, тоска и проклятья 

За нашей разлукой явились!

— 32 — 

1856 г. 

Смерть— это прохладная ночь, 

Ж изнь— зноемъ пышущШ день. 

Смерилось,— шгЬ спится, мпЬ лЬнь, 

Я утомился не въ мочь. 

Дубъ надъ могилой .моей, 

Съ дуба поетъ соловей... 

Въ пЬсняхъ и радость, и стонъ, ■, 

Пйснн я слышу сквозь сонъ. 

* 

* * 

Къ небу взоръ задумчивый лилёя 

Возвела печально изъ воды; 

Страстью вспыхнудъ бледный м’Ьсяцъ, глядя 

Н а нее съ лазурной высоты. 

Ороб'Ьвъ, стыдливою головкой 

Вновь она склонилася къ волнЬ,— 

А бЬднякъ нЬмой и бледный снова 

Н а нее глядитъ и въ глубинЬ... 

* * 

* 

Гдй, скажи, тотъ ликъ завйтный, 

Предъ которыми такъ, бывало, 

Сердце жаждой безответной 

И весельемъ трепетало? 

Истощенъ ли пламень бурный, 

Или н’Ьтъ у сердца власти, 

И вей й с н и эти— урны 

Съ пепломъ юности и страсти? 

Элиз1умъ. 

(Изъ Шиллера.) 

Стеня mie вопли минули! 

Въ пирахъ Елисейскихъ полей 

Печали и скорбь утонули! 

Дней замогильныхъ теченье, 

ВЬчпаго счастья восторги и паренье, 

Въ свЬтлыхъ лугахъ тихоструйно-журчащШ 

ручей!

— 83 — 

Юно-лел’ЬющШ 

Май, вЬчно вЬюшдй, 

Носится здЬсь по доламъ; 

Время во снахъ золотыхъ пролетаетъ, 

Духъ въ безконечныхъ пространствахъ витаете, 

Истина рветъ свой иокровъ пополамъ! 

* * 

Восторгъ безъ конца 

ЗдЬсь волнуотъ сердца; 

И н'Ьтъ зд'Ьсь печальному горю прозванья, 

И сладкимъ блаженствомъ зовется страданье! 

Странникъ усталый, оте зноя сгорая, 

Члены въ тЬни шеиотливой склоняя, 

Ношу кладете зд'Ьсь на вЬкъ наконецъ; 

Серпъ изъ руки утомленной роняете 

И нодъ бренчаше арфъ засыпаете, 

Грезя о жатвЬ поконченной, жнецъ! 

Знамя ли чье громы бури вздымали, 

Стоны-ль убийства чей слухъ поражали, 

Иль у кого подъ громбвой пятой 

Горы дрожали порой: 

Тихо тотъ дремлете у звучнаго лона 

Ясныхъ ключей, межъ осокой зеленой 

Быощихъ живымъ серебромъ,— 

Чуждъ ему воинсшй гро.мъ! 

* # * 

Съ върнымъ супругомъ обнявшись, супруга 

Пьете поцЬлуи средь злачнаго луга, 

НЬжитъ ихъ сладкШ зефиръ; 

СвЬтлый вЬнецъ свой Любовь обрЬтаете 

И жала смерти навЬкъ избЬгаетъ, 

Празднуя вЬчно свой свадебный пиръ! 

1858 г. 

Resignation. 

Изъ Ш иллера. 

И я, друзья; въ Аркадш родился; 

Н а утрЬ быня 

Сочинен1я Г. П. Даннлевскаго. Т. ХХН. 

з

— 34 — 

И мн'Ь мой рокъ въ блаженств’Ь поручился; 

II я, друзья, въ Аркадии родился,— 

Но вся въ слезахъ прошла весна моя! 

* * 

Не дважды май намъ въ жизни расцвйтаетъ: 

Моя весна прошла. 

Молчанья богъ,— о, плачьте!— ужъ взываетъ, 

Молчанья богъ мой свйточъ погашаетъ, 

II грбза отцвЬла! 

Я предъ тобой, о Вечности равенство,— 

У полныхъ тайны врать!.. 

Возьми свою росписку на блаженство; 

Она ц'Ьла— не зналъ я совершенства, 

Возьми ее назадъ. 

Къ тебЬ несу моей души признанье, 

Праматерь-суд1я! 

Есть о теб!> между людей сказанье, 

Что ты царишь, съ вЬсами воздаянья, 

В'Ьнецъ вс'Ьхъ д'Ьлъ тая. 

*1* V 

Тамъ, слышно, смерть встрЬчаегъ преступленья, 

Добро—восторги ждутъ; 

Вскрываются сердечныя стремленья, 

Решаются загадки Провид'Ьнья, 

И ты даешь намъ судъ. 

' «• 

* * 

'* 

Тамъ кровь родной изгнаннымъ возвращаютъ, 

НЬтъ тершй въ той стран!,... 

Но дочь боговъ, что Правдой называютъ, 

Что всгЬ бЬгутъ, HeMHorie лишь знаютъ. 

Несетъ оковы мн1;. 

* 

* 

«Въ иной стран!’,,— отдай свою мнъ младость,— 

«Я расплачусь съ тобой; 

«Порукой мн1’> моихъ обЬтовъ сладость!» 

Я взялъ об'Ьтъ и отдалъ жизни радость 

Ей до страны иной.

— 35 —• 

' . : . .. ." His i'i 

* * 

* . , ■ I 1 

«Отдай мнЬ все, что есть въ тебй святого, 

«Лауру— страсть твою! 

«За гробомъ скорбь я уврачую снова...» 

И сердце я разсйкъ н изъ больного 

Ей вырвалъ страсть мою. 

•;• ¥ 

«Ищи жъ уплаты за своей могилой!» 

МнЬ наглый свЬтъ кричалъ: 

«Обманщица, подкупленная силой, 

«За иризракъ, тЬнь,— земной твой Рай купила!— 

«Что безъ него ты сталъ?» 

Людской толпы ми1; слышалась огласка: 

«Твой страхъ— одна мечта! 

«И что боговъ твоихъ больная сказка, 

«Какъ не вселенной бЬдная развязка, 

«Земньгхъ умовъ земная острота? 

«Что ^будущность, гробовъ предназначенье, 

Что В’Ьчность гордая сама— 

«Почтенная, въ туманномъ сокровеныг, 

«Какъ не громадныхъ страховъ отраженье 

«На зеркал!; нугливаго ума? 

«Превратный ликъ безжизненнаго тйла, 

«Ты, MVMifl временъ, 

«Что въ холодЬ могильнаго предЬда 

«Смола надеждъ намъ сохранить умйла 

«II чтб тобой бсзсяертьемъ нареченъ! 

«За лучъ надеждъ— найдемъ ли правду гд!; мы? 

«Ты отдалъ жизнь насущную свою! 

«Шесть тысячъ лЬтъ уста могилы н'Ьмы; 

«Возсталъ ли трунъ изъ т.гЬнья, чтобы всЬ мы 

«УвЬрили въ Праматерь-суг:цю? - 

Я вид'Ьлъ: в’Ькъ къ теб'Ь за вйкомъ мчался, 

A M ip'b зем ной 

я *

— 36 — 

1861 г. 

Бездушнымъ трупомъ вслЬдъ распростирался; 

Никто ко мнЬ изъ гроба не являлся, 

Но в'!',рилъ я обЬту всей душой! 

* * * 

Я все заклалъ передъ твоимъ престоломъ 

И вотъ явился наконецъ.,. 

ПрезрЬвъ толпы лукавой произволомъ, 

Я лишь однимъ твоимъ внималъ глаголами; 

Богиня, гдЬ же мой вйнецъ? 

* * * 

«Я васъ равно люблю, земныя чада!» 

Богиня мнЬ въ отвЬтъ: 

«Есть два цветка у васъ, средь вертограда, 

«Есть два цвЬтка—премудрыхъ душъ отрада: 

«Надеждъ и НаслажденШ цвЬтъ! 

* * 

* 

«Кто взялъ одинъ, другого не касайся! 

«Ученье всЬхъ вЬковъ; 

«Не вЬришь ты— яшви и наслаждайся; 

«УвЬровалъ— страдай и распинайся!.. 

«Судья мировъ— и crop i я м!ровъ!.. 

*.* * 

«Ты взялъ мечты—ты приняли награжденье, 

«Ты вЬру взялъ— она твой кладъ! 

«Спроси у мудрыгь Mipa разрЬшенья: 

«Что взято нами силой у Мгновенья, 

«Отдастъ ли ВЬчность намъ назадъ?» 

ГГЬеня могильщика. 

(Изъ Гёльти). 

Ну-ка, заступъ, не гуляй, 

Полно, старый другъ, ворчать... 

ВсЬмъ достанетъ мЬста, знай, 

Хоть тЬсна въ могилЬ доля,— 

Ну,—да мертвымъ чтб за воля?.. 

Станутъ, что ли, тандовать?! 

* * * 

Этотъ черепъ— какъ онъ глупъ! 

Звалъ же каждого глупцомъ...

1846 г. 

— 37 — 

Нынче безъ ушей, безъ губъ, 

Не помадится плЬшивецъ, 

А какъ вспомнишь— былъ счастливецъ 

И ходилъ-то пйтухомъ! 

* * * 

Эта рожа— безъ ноздрей, 

Станъ роскошный— поминай! 

Сколько въ свйтЬ щеголёй 

Поклонялись ей, проворныхъ... 

Щ ели вмйсто глазокъ черньтхъ, 

И скелетъ весь— хоть бросай! 

* * 

* 

Ну-ка, заступъ, не гуляй, 

Полно, старый другъ, ворчать... 

Всймъ достанетъ мйста, знай, 

Хоть узка въ могилЬ доля... 

Н у,—да мертвымъ чтб за воля, 

Станутъ, что ли, танцовать?! 

Ф а р и е ъ. 

(Мицкевича.) 

А рабская пЪснь, въ честь эмира Таджъ-уль-Фёхра. 

Какъ рЬзвый челнъ, съ прибрежья убЬгая, 

Н ыряетъ вдоль кристалловъ голубыхъ 

И, веслами грудь моря обнимая, 

Лебяжью шею клонить между нихъ,— 

Такъ со скалы арабъ коня свергаетъ 

Въ просторъ степей, и вороной летунъ 

Въ пескЬ съ глухимъ шуршаньемъ утопаетъ, 

Какъ въ брызгахъ водт. расплавленный чугунъ... 

Мой конь плыветъ въ сухихъ волнахъ; пучина 

Песковъ шумитъ подъ взмахами дельфина... 

Все быстрее, все быстрей, 

Хрящъ кремнистый онъ взметаетъ; 

Все сильнее, все сильнМ, 

И надъ пылью самъ взлетаетъ! 

Мой конь, что хмара черная надъ нивой; 

Звйзда чела денницею блеститъ; 

По вйтру вйетъ страусовою гривой,

— 38 — 

И молшя отъ бйлыхъ ногь летитъ! 

Мчись, летунъ мой бйлоногШ, 

Горы, дебри, прочь съ дороги! 

*- 

Напрасно пальма молодая 

Сулнтъ мнЬ тЬнь свою и плодъ; 

Я мчусь, ея не замйчая... 

II въ глубь оазиса, подъ сводъ 

Деревъ, она, смутясь, бйжитъ 

II гневною листвой шумитъ, 

Съ границъ пустынь утесы дикнмъ взоромъ 

Н а бедуина пристально глядятъ 

И, звукъ копытъ подхватывая хоромъ, 

Гакъ грозно мнЬ во слйдъ гремятъ: 

«О, безумецъ, что онъ скачетъ! 

Тамъ отъ солнечныхъ лучей, 

К акъ отт. жгучихъ стрйлъ, не спрячетъ 

Головы нигд’Ь твоей 

Куща пальмъ листвой зеленой, 

Пи намбтовъ бЬлыхъ лоно... 

Тамъ одинъ вокругь наметь— 

Безпредйльный небосводъ! 

Только скалы тамъ ночуютъ, 

Только звЬзды тамъ кочуютъ!..» 

Напрасныя, напрасныя преграды! 

Я мчусь, удвоивъ бЬгъ коня; 

Гляжу, а гордыхъ скалъ громады 

Уже далеко отъ меня 

И, другъ за другомъ, предо мной 

Бйгутъ,— печезъ ихъ длинный строй... 

:j; i'fi 

Угрозы ихъ услышадъ коршунъ; слЬпо 

Пл'Ьнить араба въ полй онъ рйшнлъ, 

Взмахнулъ крыломъ и трижды мнй свирйпо 

Вйнцомъ онъ чернымъ голову обвилъ. 

«Чую,— каркалъ,— будутъ трупы. 

Конь и всадникъ—Оба глупы; 

Всадникъ шцетъ здйсь дороги, 

Ищетъ корма бйлоногШ... 

Всадникъ,— силъ пустая трата!—

— 39 — 

НЬтъ изъ T'txi, краевъ возврата! 

Тамъ лишь вЬтръ степной шагаетъ, 

Сл’Ьдъ свой тутъ же заметаетъ; 

Не коню гЬхъ пашенъ клады: 

Тамъ пасутся только гады, 

Только трупы тамъ ночуютъ, 

Только коршуны кочуютъ!» 

Прокаркалъ, мнЬ когтями угрожая, 

И трижды мы взглянули око въ око... 

Кто-жъ струсилъ? коршунъ! Онъ взвился высоко... 

Когда-жъ я лукъ напрягъ, отмстить желая, 

И, целясь вверхъ, въ него я взоромъ впился, 

Ужъ онъ вис'Ьлъ вверху, какъ сЬрый шарикъ, 

Какъ воробей, какъ бабочка, комарикъ, 

И наконецъ въ лазури растопился! 

Мчись, летунъ мой бйлонопй... 

Скалы, коршунъ, прочь съ дороги! 

* * 

Вотъ изъ-подъ солнца тучка заревая 

Оторвалйся, черезъ куполъ сишй 

Меня на крыльяхъ бЬлыхъ догоняя; 

Со мной, гонцомъ песчаной той пустыни, 

Она сравняться въ неб'Ь захотСла— 

И, надо мной повнснувъ, зашумЬла: 

«О, шальнбй! куда онъ гонитъ? 

Тамъ отъ жажды нйтъ росинки; 

Туча съ неба не урбнитъ 

Н а лицо твое дождинки! 

ЗвонкШ ключъ, въ лугахъ кремнистыхъ, 

Не промолвить словъ сребристыхъ; 

Лечь роса не усиЬваетъ, 

В'Ьтеръ въ летъ ее глотаетъ!» 

Я не боюсь. угрозъ! Лети, гонецъ! 

И стала тучка по небу метаться, 

Челомъ усталымъ ниже преклоняться 

И оперлась на скалы наконецъ... 

Когда-жъ мой взоръ къ ней гордо обратился.— 

Уже на цЬлый небосклонъ 

Отъ ней впередъ я унесенъ! 

И злобный умыселъ открылся: 

Румянсцъ гнЬвнаго чела

— 40 - 

Ей жолчью зависть облила, 

И наконецъ, какъ трупъ. черна, 

Въ горахъ укрылася она... 

Мчись, летунъ мой бФлоногШ... 

Тучи, птицы, прочь съ дороги! 

См'Ьло съ краю и до краю 

Я вкругъ солнца взоръ бросаю,— 

Ни внизу, ни надъ землей 

Больше н'Ьтъ гонца за мной! 

Сонмъ стихий заснудъ, не дышитъ, 

Онъ шаговъ людскихъ не слыгаитъ, 

Спитъ природа вкругъ нймая, 

Какъ звйрковъ незлобныхъ стая,— 

Чьи глаза, впервой отъ-вЬка, 

Видятъ образъ человека! 

Но, Возке!.. Я не первый здЬсь... Ограда 

Песчаная сверкаотъ вкругъ отряда... 

То странники-ль, здодЬевъ-ли засада? 

Я къ нимъ— они стоятт>; зову— молчатъ бойцы... 

То мертвецы! 

То древнШ караванъ, забытый 

II вйтромъ изъ песковъ отрытый... 

Н а костякахъ верблюдовъ и коней— 

Скелеты высохшихъ людей; 

Сквозь щели глазъ и годыхъ щекъ 

Сочится струйкою песокъ... 

И слышу я, со всЬхъ сторонъ 

Твердить мнй ихъ зловйппй стонъ: 

«О, бедуинъ! въ как in страны 

Летишь? глупецъ, тамъ ураганы!..» 

Я несусь— я чуждъ тревоги! 

Мчись, летунъ мой б'Ьлонопй... 

Трупы, вихри, прочь съ дороги! 

Пустынный ураганъ, вождь вихрей африканских'!., 

Властительно гулялъ среди песковъ гигантскихъ; 

ЗавидЬлъ вдругъ меня вдали, остолбенйлъ 

И, закружась юлой, злов'Ьще зарев'Ьлъ:

— 41 — 

«Что тамъ за жалкШ вихрь, мой младипй братъ? кого-то 

Я вижу?—мелокъ онъ и низкаго полета! 

К акъ смЬетъ онъ топтать тотъ край, гдЬ я одинъ 

Отъ-вЬка властелинъ?» 

Сказалъ и ринулся за мной 

Онъ, съ пирамиду высотой; 

Но, устрашить бойца не успевая, 

Ногой отъ злости о-земь билъ, 

Дыханьемъ огненными палилъ; 

Покой Аравш смущая, 

Какъ грифъ, меня когтями рвалъ, 

Крылами нрахъ степной взметалъ... 

Тискалъ вт, горы, билъ въ долипы, 

Громоздилъ песку стремнины... 

Я лечу, сражаюсь смЬла, 

Я песчанистое тЬло, 

Какъ безумный звЪрь, зубами 

Четвертую, рву клоками... 

И онъ въ рукахъ моихъ забился, 

Столпомъ рванулся къ небесамъ, 

Не вырвался и лопнулъ пополамъ, 

Дождемъ песку съ высотъ пролился— 

И, какъ твердыни длинный валъ, 

У ногъ моихъ безжизненъ палъ!.. 

* * 

Я отдохнулъ! Взглянулъ на звЬзды ночи, 

И вей онЬ, всЬ— золотыя очи 

Склоняютъ на меня съ верпшнъ... 

Н а всей земл'Ь я быль одинъ! 

К акъ сладко грудью всею отдохнуть! 

Широко, полно такъ вздыхаетъ грудь, 

И в о з д у х а A p a B i n в с е й мало, 

Чтобы на вздохъ одинъ мн'Ь стало! 

* * 

К акъ сладко нынк см'Ьлый взоръ 

Мн’Ь устремлять вокругь въ просторъ! 

II такъ далёко, такъ широко 

Ночную мглу иронзаетъ око, 

Что вижу далЬ я и шире, 

ЧЬмъ небосклонъ простерся въ Mipb...

— 42 — 

* 

* # 

Какъ сладко мн'Ь объятья распахнуть, 

Ихъ съ лаской къ свЬту протянуть! 

И мнится, небо я и землю 

Съ востока къ западу объемлю... 

СтрЬлою мысль, до грани звездной, 

Все вверхъ и вверхъ летать надъ бездной... 

И, какъ пчела въ глубь раны жало гонитъ 

II сердце съ нимъ навЬкь хбронитъ, 

Такъ душу въ высь я устремилъ 

И въ небЬ съ мыслью схоронилъ! 

1858 г. 

Т и т а н i я. 

(изъ Поля Лельёвра). 

I. 

Въ вечернШ часъ, подъ кровлею моею, 

Когда шелъ снЬгъ и гаснулъ небосклонъ, 

Я обогрЬлъ Т и т а н т , ту фею, 

Что обожалъ зеленый Оберонъ. 

Она ко мн'Ь нежданно постучалась: 

«СкорЬй, скорЬй, поэтъ мой, отопри; 

«Засыпать снЬгъ, безъ свиты я осталась... 

«СкорЬй, скорЬй: мнЬ холодно, смотри!» 

* 

* * 

Вошла,— въ углу, у очага, присЬла,— 

Вся блЬдная, дрожа • отъ вьюги злой; ' 

Блескъ камелька, ея одеждой бЬлой 

Игралъ, мерцая тЬнью голубой. 

* 

Метель, валя сугробы, грохотала 

Безъ устали у моего Окна... 

«А я безъ свиты!»— мнЬ она сказала: 

«И въ эту мглу скиталась здЬсь одна! 

* * 

«Ты прпотилъ меня, о, мой спаситель... 

«Что хочешь взять на память встрЬчи той? 

«Кольцо-ль, грядущаго провозвЬститель, 

«Иль съ головы вЬнецъ мой золотой?

— 43 — 

«Клянусь,— и чтб-бъ НИ СТОИЛО МН'1 это,— 

«Я въ эту ночь внемлю твоей мольб!.. 

«О, говори, я слушаю поэта: 

«Не славы ли желается тебй?» 

II. 

Я отв'Ьчалъ: «Ни славы мнй не надо, 

«Ни съ русыхъ косъ короны золотой; 

«Чтобъ память о тебй была усладой, 

«Царица, я любви молю одной!» 

И голосъ мой звучалъ въ истом!. н'Ьжной; 

Титашя, съ улыбкой, май въ отвйтъ: 

«Люби! зоветъ тебя порывъ мятежный, 

«Люби, о, мой возлюбленный поэтъ! 

* * 

«Въ цвйтущШ май, подъ вйковою ивой, 

«Ты у тропинки сядь, въ глуши лйсной; 

«Тамъ, съ урнами на иличахъ, горделиво 

«Красавицы проходятъ въ часъ ночной... 

* * 

«И ты увидишь ту, о, мой мечтатель, 

«Которой взглядъ, одинъ лишь взглядъ, въ груди 

«Раздуетъ пламя, что вложилъ Создатель 

«Въ тебя... Она тамъ будетъ, приходи!» 

III. 

И я присйлъ подъ вйковою ивой. 

Чтобъ у дороги ВИДЙТЬ, В'Ь тьмй лйсной,. 

Какъ, съ урнами на пдёчахъ, горделиво 

Красавицы проходятъ въ часъ ночной. 

* * 

Во блескй звЪздъ тйнь ночи золотилась, 

Все небо было тихо и свйтло; 

Но сердце смутнынъ ожиданьемъ билось, 

И жаждой грудь пылающую жгло. 

* % 

И вндйлъ я, одна вслйдъ за другою 

Онй въ лйсу прошли отъ тихихъ водъ; • 

Ихъ лица были блйдны подъ луною, 

И въ ПОЛНЫЙ голосъ тгйдъ ихъ хороводъ.

•г» 

Ихъ свЬтлый гимнъ, какъ ихъ душа живая, 

И зъ мрака къ небу звЬздному всходилъ; 

И этотъ ропотъ женский, услаждая 

Мн'Ь сердце, духъ мой алчущШ палилъ. 

* * 

* « 

Ночь на-пролетъ, пока лишь въ отдаленьи 

Мерцалъ последней зорькой небосводъ, 

Какъ призраки въ роскошномъ сновидЬньи, 

Все шелъ и пЬлъ богинь тЬхъ хороводъ. 

* * 

* 

И, молчаливъ, тоской снЬдаемъ бурной, 

Все думалъ я: изъ бЬлокурыхъ фей — 

Которая, склонясь завЬтной урной 

Къ моимъ устамъ, мнЬ тихо скажетъ: пей!? 

IV. 

И in, тотъ желанный мигъ, когда въ безбрежной 

И блЬдной выси сумракъ утопалъ 

Въ мерцан1и разсвЬта, голосъ нЬжный 

Раздался вдругъ, и я затрепеталъ. 

* 

Услышалъ я рЬчь женщины прекрасной; 

Казалось, рЬчь та съ высоты неслась. 

Я ей внималъ, любовь волною страстной 

Въ моей душЬ опять лилась, лилась! 

* * 

Былыхъ скорбей умчалась вереница, 

К акъ тяжкий сонъ, и пробудился я... 

Со мной была она, моя царица, 

Влюбленная красавица моя! 

* * 

* 

О, пойте, пташки,— страсть пылаетъ снова; 

О, пойте, пойте! пЬть хочу я самъ... 

Вы, ласточки, у зеркала рЬчнбва, 

Вы, зяблики, по хлЬбнымъ зеленямъ! 

* * 

Она съ зарей пришла неторопливо, 

Съ той стороны, гдЬ такъ Востокъ пылалъ; 

Е я прихода я нетерпЬливо, 

Всю ночь, всю ночь, такъ страстно ожидалъ...

1858 г. 

- 45 — 

* * * 

О, пойте, пташки! пламень жизни бурный 

МнЬ жаркимъ солнцемъ залилъ сердце вновь... 

О, пойте, пойте! я изъ сладкой урны 

Моей богини жадно пью любовь! 

Ерунда по отделу веееннихъ радостей. 

Я пришелъ къ теб'Ь съ привфтомъ — 

Разсказать, что тьма пропала, 

Что въ журналахъ, вслЬдъ за Фетомъ, 

Жизнь везд'Ь затрепетала... 

Мip-f. печати вновь проснулся, 

Весь проснулся, книгой каждой, 

Каждый славой встрепенулся 

И доходовъ полонъ жаждой! 

Н а дубу, соснй, на верой ль, 

Всюду стонъ весеншй бродить: 

Неревелъ Ш евченка Гербель, 

Мей евреевъ переводить... 

Братство— честь родимыхъ краевъ! 

Вновь поютъ, о, берегъ невскШ, 

Про Краевскаго Панаевъ, 

Про Панаева КраевскШ! 

Тй кузены злой судьбою 

(Короли такъ встарь звалися!) 

Жить подъ кровлею одною 

И ругаться поклялися... 

Распря ихъ, съ былою страстью, 

Обйщаетъ вспыхнуть снова, 

Насолить другъ друга счастью 

И подписчиками готова! 

Вслйдъ за ними, сонмъ журнальный 

Вйрно также не отстанегь, 

И филиппикой скандальной 

Въ Туръ Катковъ съ Кампаньей грянетъ... 

Слышу всюду, вижу всюду, 

Раздраженья духомъ вйетъ...

1861 г. 

— 46 — 

И кого, не знаю, буду 

Самъ ругать, а брань ужъ зр4етъ! 

Стансы къ Сорокину. 

(По поводу ареста М иреса въ ПарпжЬ.) 

Откуда cie мнЬ, Сорокинъ-Зевесъ, 

Все зрится Миресъ мнЬ, Миресъ и Мнресъ, 

И дни его ийдсш я злые?.. 

Засну ли я, Ротшильдъ въ глазахъ предо мной, 

Проснуся, Перейра, кредитъ подвижной, 

II Рнмъ, и кануть Византш!.. 

* 1* 

Сидитъ налепсЬ онъ въ Мазаской тюрьм!., 

Галеры, и клейма, и ц’Ьпь на ум’Ь... 

Долой ужъ князья Подиньякп! 

А ты, о Сорокинъ, тебЬ кто палачъ? 

Сотрудннкъ ли Норда, московскШ богачъ, 

Иль Ицка, иль самъ Дмитрандаки? 

Уймись! Твои семьдесятъ сгинуть домовъ, 

И самъ, какъ Ми’ресъ, ты падешь отъ враговъ! 

Смотри, за тобой ужъ отряженъ— 

Отъ «Искры» чиновникъ... Ты взять за грЬхи 

И, прямо отъ трапезы, въ зтн стихи 

П а д'Ьпь «Развлеченья» посаженъ! 

1861 г. 

Падешь, адвокаты не прндуть на зовъ, 

И будешь вопить ты напрасно: О—бовъ, 

О— бовъ, де-Пуле, Чернышева; Ш! 

ВсЬ клики и вопли тутъ будутъ вотще... 

И развГ поможетъ— Морни, да еще 

Андрей Александрычъ КрасвскШ.

Еще непроходимая ерундища. 

(Изъ книги: «Нкгь болЬе нравственнаго геморроя, или разоблачение 

городовъ, мЬстечекъ, селъ, лицъ, понят!! и непониманнЬ). 

П освящ ает ся м оем у вы соком у п а т р о н у , И ва н у А л ек са н д р о ви ч у 

Чернокниж ников у , и д р у гу м оем у Е в гет ю К олмогорову. 

1. 

П Л А Ч Ъ КОЗИХИ II Р А З Г У Л Я Я . 

ОЁ, кабы тетка Н ева да вспять побЁжала! 

Кабы можно, братцы, начать жить сначала! 

Ой, кабы ocrpoyMie Байбороды измерить, 

Кабы филантропы Кокорева вЁрйть! 

Ой, кабы мы Рафаэля но Шевыреву изучили, 

Да въ кафтанахъ в м ё с т о кургузыхъ фраковъ ходили! 

Ой, кабы Ивану Яковличу пышно поминки-то справить, 

Да о немъ бы «Искру» помолчать заставить!— 

Ой, кабы квасъ, а не ромъ, подносили мы ко рту, 

Кабы в с ё журналы но боку да къ черту, 

Да кабы въ Москву-то патеръ АскоченскШ... 

То-то пиръ насталъ бы на Руси вселенскШ! 

II. 

П И С А Т Е Л Ь Н И Ц ® , М А М З Е Л Ь ' 

Знаю я, въ литератур® 

Ты, какъ въ жизни, не робка: 

Я въ журналах® вижу часто 

СлЬдъ знакомый башмачка... 

Правда, славу въ наше время 

Гонорарш замЁнцлъ. 

Ты не даромъ, ты не даромъ 

Избрала судьбы чернидъ! 

ГонорарШ отъ Записокъ, 

ГонорарШ отъ Пчелы, 

Отъ милорда отъ Каткова 

И газеты Гымалы... *), 

Но боюсь я, Анна Львовна, 

*) Cie индшско-монгольское имя почтеннаго сотрудника Андрея 

Александровича, очевидно взятое изъ книги Зенда-Веста, по настоящему 

толкование Н. И. Греча объ нностранныхъ несклоняемый, словахъ, 

не подлежало бы склоненш . Но А. 0 . Вельтманъ считаетъ языкъ 

санскритски! языкомъ, заимствованным® изъ Poccin, московской Ту* 

бернш, коломенскаго уЬзда, что на Ок®, посему cie неудобь-произно* 

симое имя Гымале нами и предано склоненш .

1861 г. 

1861 г. 

/ 

— 48 — 

К акъ бы гдЬ-нибудь въ углЬ 

Да тебя бъ не подкузьмили 

T t, что такъ тебя хвалили— 

Де-Пуле и Гымале! 

III. 

* * 

Чудная картина. 

Какъ ты мнЬ родна! 

Тотъ жо все СлучевскШ 

И мораль одна! 

НЬтъ стиховъ хорошихт,, 

НЬту и плохихъ, 

Повестей бывалыхъ, 

Критикъ молодыхъ; 

Холодъ, желчь и цифры, 

Пасквиль— что ни листъ, 

Да «Свистка» надъ ухомъ, 

Точно зубъ со свистомъ— 

Добчинскаго свистъ... *). 

Къ N. N. 

(Изъ письма въ П етербурга.) 

ГдЬ, скажи, средь этихъ свнстовъ 

И средь снхъ журнальныхъ вйтровъ, 

Критикъ Очкина Басистовъ 

И ГригорШ Благосвйтловъ'(! 

Стихъ ли гласъ ихъ мольно-дурный, 

Иль они но новой части, 

И ихъ иЬсни нынче—урны 

Съ пепломъ юности и страсти?.. 

*) Примптнге автора: 

Списокъ субекрибёнтамъ 

Тиснутъ ли опять?— 

Это огптонептамъ 

Хорошо бъ узнать... 

Или холодъ свЪта 

Съ больной головы— 

На воиросъ креетъянсшй 

Сложите и вы?

эпизодъ изъ поэмы 

АДВОКАТСТВО 

Е В Г Е Ш И САРАФАНОВОЙ. 

[. 

ЖЕНЩИНЫ, 

Я человЬкъ, и потому 

ДЬла людсия мнЬ не чужды! 

Безц'Ьнны сердцу моему 

Всё наши радости и нужды. 

Отвергнувъ в1жа своего 

Себялюбивый искусства, 

Елеемъ слова моего 

ХогЬла бъ я въ д'Ьла и чувства 

Людей, родныхъ и близкихъ намъ, 

Пролить целительный бальзамъ! 

Мн4 не страшна борьба со свйтомъ, 

Я жажду на нее вступить, 

Я жажду истине служить— 

Слезой, печалью и привЬтомъ... 

Наука русская сн’Ьжа, 

Ростетъ она средь изысканШ, 

Какъ древле, въ горн!; испытанш, 

Росла славянская душа! 

Зач^мъ же намъ, какъ лживымъ слугамъ, 

Таланты въ землю зарывать 

И дЬлъ, и слопъ могучнмъ плугомъ 

Роскошныхъ нивъ не освЬжать? v. 

Иль Ольга вывелась межъ нами. 

Иль Коростень забыли мы, 

Сочинешя Г. П. Данцлевскаго. Т. XXII. £

— 50 — 

Иль старины снятой дйламн 

Въ насъ не воскормдены умы? 

Не мы-ль кавалеристъ-дЬвицй 

Вручили славныхъ дЬдовъ штыкъ, 

Когда къ Москвй, Руси столицЬ, 

Пришло дванадесять языкъ? 

Mesdanles. mesclames! возможно-.ть это! 

К акая вРтреиая блажь! 

Покинуть шумъ большого свкга, 

Покинуть милый ералашъ!.. 

Покинуть м1ръ, въ которомъ столько 

Им’Ьетъ силы и бобёръ, 

И протанцованная полька, 

И изъ избы носимый соръ! 

Покинуть Mapio счастливца, 

Неисправимаго лЬннвца, 

Врага фшритуръ и гаммъ 

И жертву модныхъ эпнграммъ? 

Покинуть все, перчатки скинуть, 

Взять ыечъ, сандалш обуть, 

Забрало на чело надвинуть 

И грудь колчугою стянуть! 

НЬтъ, нйт'ь, вы морщитесь, бЬжите, 

Меня вы слушать не хотите; 

Вамъ страгаенъ женщина-трубачъ, 

Какъ надъ оврагомъ бородачъ! 

Не бойтесь, слушайте спокойно: 

Я поведу слова пристойно 

И разскажу вамъ обо всемъ, 

Да и о многомт. о другомъ.— 

Въ чужомъ глазу мы видимъ спицы, 

Въ своемъ не видимъ и бревна. 

Мы модныхъ пошлостей страницы 

Читаешь жадно издавна. 

Разсказовъ сердца сокровенныхъ, 

ИсторШ душъ обыкновенныхъ, 

Когда бъ не мода, господа, 

Мы не бросали бъ никогда! 

«Записки Пикквикскаго Клуба»

И «Торгъ житейской суеты»— 

Для насъ безжизненны и грубы, 

Не любопытны и просты. 

Французскихъ сказокъ и купдетовъ 

Мы день и ночь тревожно ждемъ 

И старыхъ ангдШскихъ ноэтовъ 

З а «Мускетеровъ» отдаемъ!.. 

Станицей, Юрьева, Крестоваий 

Т. Ч. и, съ Сафою'московской. 

Сатирикъ-Лейла, веЪх'ь я васъ 

Прошу послушать мой разсказъ. 

Грешна я, милыя кузины: 

Во время оно безъ ума 

II я ходила отъ «Полины» 

II отъ волшебнаго Дюма! 

И я любила погремушки, 

И фельетонный игрушки, 

И я поэта «Двухъ-судебъ» 

Не поняла, прости миф, Фебь!.. 

«Post-scriptura» этого признанья 

Въ томъ состоитъ, что вы должны 

Мнй извинить мои мечтанья, 

Кокетство доброй старины, 

И не всегда прямую совесть, 

И Злость, подъ мирной простотой,— 

Все, чЬмъ богата эта повесть 

И этой повести герой! 

IT. 

Романъ Романычъ самъ не знаетъ, 

Чего ему недостаетъ. 

Романъ Романычъ процвЬтаетъ 

И припеваючи живетъ. 

Романъ Романычъ — старый хрйпъ, 

К акъ говорятъ у насъ — бывалый; 

А впрочемъ, статный джентльменъ 

И въ иолномъ смыслЬ добрый малый. 

Конечно, если бъ въ wipe мнй 

Быть «добрымъ малымъ» приходилось,

— 52 — 

Я-бъ безъ оглядки утопилась, 

Какъ Кларенсъ, въ д'Ьдовскомъ вин Г,. 

Но мой герой смиренье любитъ 

И жизни по нусту не губитъ! 

Въ немъ все здорово, все живетъ, 

Все вйетъ чуткимъ, бойкимъ духомъ: 

Такой характеръ нашъ народъ, 

К акъ Гоголь свТту выдаегь, 

Зоветъ «удачею» и «ухомъ»!.. 

Блеснуть онъ въ обществй не могъ, 

Какъ дива намъ родной эпохи, 

Импровизатора., вантрилогъ 

Или танцуюшдя блохи. 

Но, ч'Ьмъ пишнЬй цв'Ьтетъ цвйтокъ, 

Т'Ьмъ онъ скорей и отцвЪтаетъ: 

Живетъ 'донынТ Поль-де-Кокъ, 

А кто

— 53 — 

Внимаетъ Гунглю, межъ огней 

И межъ деревъ и скалъ чухонекихъ! 

Онъ пляшстъ польку за хромыхъ, 

Онъ за голодныхъ Гстъ котлеты 

II созердаетъ, за слйпыхъ, 

Великолфпныя ракеты!— 

ГГрапращуръ нашего героя, 

Когда предашя не лгутъ, 

Былъ изъ воинственнаго строя 

Опричниковъ, прозваньемъ Пудъ. 

Онъ гнулъ рубли, ломалъ подковы, 

Пиль медъ двуштофною стопой 

И, засуча рукавъ бобровый, 

Крутилъ спйсиво усъ шелковый, 

Гарцуя въ станЬ подъ Москвой. 

Его потомокъ отдаленный 

Женился на княжий Древскбй, 

И, такъ какъ съ нею родъ княжбй 

Кончался, титулъ сей почтенный 

Ему досталося носить, 

Чтобъ имя рода сохранить... 

И такъ Пудавовъ князь явился 

И въ этомъ Mip'b поселился! 

Сказанья древности гласятъ, 

Что князь сей Савломъ прозывался, 

Былъ нростоватл., вельми богатъ 

И жизнью въ городй смущался... 

Три внука Савла: внукъ. Лукьянъ, 

Внукъ Оараклей и внукъ Демьянъ—- 

Служили въ войскй. ВсФхъ скромнйе 

Быль говоритъ о Оараклей: 

«Князь Оараклей любилъ покой, 

Любилъ покушать въ день скоромный 

И уыеръ тихо, подъ Коломной, 

Въ своей деревнй родовой!» 

Лукьянъ, съ женой его Оедорой, 

Семьей и честыо былъ богатъ. 

З а Минодорой, Митродорой* 

И за дородной Нимфодорон 

Ему былъ посланъ сынъ Панкратъ. 

Но ни Панкратъ, ни княжьи дочки

— 54 — 

Вкусить, какъ должно, не могли 

Благоутроб1я земли... 

Ихъ жизнь была на волосочкй! 

Панкратъ былъ осной измождёнъ 

И жизнь окончилъ отъ порухи, 

А бичъ повальной золотухи 

Убилъ до времени княжеЯъ. 

Печально князь Лукьянъ простился 

Съ золотоглавою Москвой 

И надъ р'Ькою, надъ Окой, 

Вт. сел!. МездрянкЬ водворился... 

Но не таковъ былъ князь Демьянъ!.. 

МладшШ брать въ семейств!; княжемъ, 

Онъ былъ стрЬльцомъ лихимъ и ражимъ, 

Дороденъ, честенъ и румянъ. 

.Царь Петръ женилъ его на нймкй, 

Н а русокудрой иноземкЬ, 

Супруговъ милостью сыска.ть 

II къ ннмъ въ деревню зайзжалъ. 

Въ ихъ род!;, въ восемьсотомъ год!., 

Романъ Романычъ былъ рожденъ, 

Воспнтанъ по тогдашней модй 

И въ свЬтъ блистательно' введенъ. 

Зам’Ьтимъ, вей его родные— 

Мы для примйра, хоть тайкомъ, 

Ихъ имена здйсь приведемъ— 

Все наши славы молодыя! 

Кузенъ Онйгину, землякъ 

II свап. Адуеву, Большову 

Онъ кумъ, Печорину своякъ 

11 брать троюродный онъ Иоздрёву... 

Ужъ не сродни ли съ нимъ и вы, 

Орфеи юные Невы, 

Пйвцы, поэты и артисты 

И вейхъ газетъ фельетонисты?.. 

Горою онъ за васъ стоитъ, 

Про ваши онъ кричитъ побйды 

И, задавая намъ обЬды, 

Васъ п поитъ, и веселить... 

(Мои собратш писаки 

Узнали, гд'Ь зимуютъ раки,

И .нобо имъ: мои Друзья, 

Не басней кормятъ соловья!)— 

III. 

Итакъ, пожмемъ другъ другу pyiai, 

О мой читатель дорогой! 

Романъ въ стихахъ: каше звуки, 

Какъ это вЬетъ стариной! 

Твоя пленительная младость 

Опять живетъ, опять цв'Ьтетъ. 

II къ ней былая рифма радость 

Опять играючи ндетъ! 

Опять веселыхъ отступлешй, 

Мечтавдй, доброй простоты, 

П романтическихъ стремленш, 

II р’Ьчи сердца ищешь ты... 

Среди словесныхъ урагановъ, 

Пспхологическихъ романовъ 

И прозаическихъ ноэмъ 

Тебя измучили совсЬмъ! 

Не обмани жъ своихъ стремлен! и, 

Не обмани жъ моихъ надеждъ, 

Да не падетъ поэтовъ гешй 

Средь апатш и невЬждъ! 

И броситъ мелочь аналитикъ, 

И броситъ бредъ славянофилъ, 

II разольетъ голодный критикъ 

Ядъ полемическихъ чернилъ! 

Романъ Романычъ... Что за диво. 

Чтб за ми.тЬйппй человйкъ! 

Съ какой прилежностйо ревнивой 

Ето взлелЬялъ шумный вгЬкъ! 

Какъ я отрадно разбираю 

Его любовь ко сну и чаю, 

Его плЬнительную .тЬнь 

Въ т'Ьни нас.тЬдныхъ деревень, 

И жирныя, какъ смоквы, губы, 

И перламутровые зубы, 

И безпримйрный апнетитъ, 

И круглый станъ, и здравый видъ! 

Какъ зпт.ты мнй его штиблеты.

— 56 — 

Его сапожекъ каблуки. 

И шелкомъ шитые жилеты, 

И на тесемочкахъ лорнеты, 

И раздушенные платки! 

Его кошачая походка, 

Брюшко и кроткШ, нужный взоръ, 

И два умильныхъ подбородка, 

И оживленный разговоръ! 

И, наконецъ, его проворство, 

Его открытость, непритворство, 

И вкуса тонкаго примйръ— 

Н а среднею пальцй солитеръ! 

Я седовласому герою, 

Винюсь, читатель, куры строю. 

Чтб у кого изъ насъ болитъ, 

Объ этомъ тотъ и говоритъ! 

Герой мой старъ, герой мой блЬденъ, 

Герой мой драматизмомъ бЬденъ; 

Но страсть, какъ говорится, зла: 

Придетъ, полюбишь и козла! 

Романъ Романычъ вдовъ. Дворцомъ 

Глядитъ его роскошный домъ. 

Московскимъ трипомъ, зеркалами, 

Сибирскимъ золотомъ, парчей, 

Британской жизни простотой, 

Кавказско-крымскими цвЬтами 

И вкусомъ петербургскимъ онъ 

Обогащенъ и наряженъ! 

Медали стропя Толстого, 

Картины Бруни и другихъ, 

Отъ Айвазовскаго, Брюлова, 

До Майкова и Соколова, 

Сверкаютъ въ рамкахъ золотыхъ 

Въ его покояхъ росписныхъ... 

Ковры, атласныя гардины, 

Отъ Тура мебель, на дверяхъ 

Портьеры, въ плющ!: и цвйтахъ, 

И въ каждой комнат!: камины... 

Бильярдъ, съ гимнастикой кругомъ, 

Фонганъ, столовая безъ оконъ,

— 57 — 

Какъ шелковичный, теплый коконъ, 

Съ лФпнымъ, пахучимъ потолкомъ 

И съ полисандровымъ столомъ... 

Ни шума цФлый день, ни крика 

Во вс'Ьхъ этажахъ; въ пять часовъ 

ОбЬдъ со свЬчами, таковъ 

Плодъ комфортебельнаго шика, 

Бытъ современныхъ мудрецовъ! 

Люблю портреты я Зарянки, 

Высокихъ комнатъ теплоту, 

И пухъ ковровъ, и отоманкн, 

И камелечекъ у лежанки, 

И блескъ, и всюду чистоту! 

Люблю я кресла кабинета, 

РабочШ столъ, рояль въ углу, 

И нЬжный трепетъ полусвФта, 

И мФхъ медвФжШ на полу... 

Люблю я милую небрежность 

Домашнихъ платШ и р'Ьчей, 

Работъ обдуманныхъ прилежность 

И грезы пылыя ночей... 

Мой идеалъ— мотивъ Шопена, 

Семейный зпръ мой идеалъ, 

Въ часы волшебной грезы плФна 

Съ друзьями выпитый бокалъ, 

Бибшотека, статуэтки 

Львовъ журналистики родной 

И Лавра славы модной вЬтки 

Надъ вдохновенной головой! 

IT. 

Романъ Романычъ зиму любить 

Въ столичномъ шумФ проводить; 

Романъ Романычъ деньги губить, 

Какъ всФ мы грФшные! Попить 

Въ кружкФ отборной молодежи 

Онъ не откажется вовФкъ; 

Какъ современный человЬкъ, 

Абоннрованныя ложи 

Во всЬхъ театрахъ каждый день 

ИмФетъ онъ! Какъ духъ, какъ тФнь,

— 58 — 

Н а рысак!; щгрелетаетъ 

Отъ одного къ другому онъ, 

Огнемъ искусства распаденъ. 

Съ Вольнисъ ры.шегь, вызываетъ 

Mila (которая мила, 

Остра, жива и весела); 

Bio ля съ хохотомъ встрТчаетъ, 

А черезъ мигъ букета бросаетъ 

То Брихуновой, то Перро... 

Хоть слушать Гамлета старо 

У насъ инымъ отважными франта мъ, 

Романъ Романычъ вЪренъ былъ 

Театра нашего талантами... 

Онт> отъ души превозносили 

Игру Мартынова, глубоко 

Ц'Ьнилъ Тальма родной Руси 

И нашей будущей: Плееси 

Предсказьтвалъ удфлъ высокой... 

Дождемся ль, отъ своихъ людей, : 

Дождемся ль русскаго Шекспира? 

Намъ тяжела сатира Д'Ьдовъ, 

Ихъ зоркий. взглядъ насъ тяготитъ, 

И вдохновенный Грибо'Ьдовъ - 

Покинута нами и забыта! 

ПусгЬетъ Шаховского сцена, 

Молчатъ филиппики его, 

И сходитъ съ трона своего 

Родная наша Мельпомена! 

А между тймъ, что годъ, ростетъ 

Водевилпстовъ новыхъ счетъ, 

И расггЬваются куцлеты, 

И раскупаются билеты, 

И авторъ вызваны каждый разъ 

Друзьями— свйту на показъ! 

Оно, конечно, наслажденье 

Въ театръ забраться въ воскресенье 

И хлопать, хлопать отъ души 

Н а наши кровные гроши! 

Но согласитесь сами, право, 

Водевнлистовъ нашихъ слава— . 

Урокъ печальный для дЪтей

— 59 — 

Ж ивыхъ и трезвыхъ нашихъ дней! 

Въ чемъ ихъ усп'Ьхъ? Не въ слов-1; зрЬломъ 

Суда житейской сует!;, 

А въ каламбурЬ устарЬдомъ, 

Иль въ переводной остротЬ!.. 

Есть три-четыре дарованья, 

Ихъ пДшитъ критика и свЬтъ: 

А остальное—подражание 

Илп печальный пустоцвЬтъ. 

Порой невинная бездЬлка 

Получцтъ и иной успйхъ... 

И чтб же? Авторъ-скороспйлка 

Ужъ свысока гладить на всфхъ! 

Ужъ умъ его—депо соКровшцъ. 

Онъ смЬло судить н рядить 

И намъ торжественно Дарить 

Фалангу маленькихъ чудовшцъ... 

Романъ Романычъ хоронилъ 1 

Съ другими внйстЬ этихь франтовъ, • 

И дйльныхъ ожидалъ талантовъ, 

й русской сцены не бранидъ. 

И былъ къ ея онъ плясками падокъ, 

Зломъ цвйтоб’Ь ая томимь, 

И дорогъ былъ ему, и сладокъ 

Е я кофейни с-Ьрый дымъ. 

Романъ Романычъ даже тЬни 

Не признавали постыдной лйни... 

Онъ каждый день п-Ьшкомь гуляли 

По HeBCKOiMy, франтилъ, лукаво 

Въ кругу красавицъ выступали,1 

Глядйлъ налЬво и направо 

И шляпу по сто разъ снимали 

Отъ Миллшнной до Садовой, 

И «шуттингкотъ» его бобровый, 

И съ головой кабаньей трость— 

Все возбуждало толки, злость 

И зависть въ нашихъ денди! Грйшенъ 

Былъ старый левъ: носили усы 

Неподражаемой красы! 

Онъ, какъ ребенокъ, былъ утйшенъ. 

К акъ вслухъ роптали безусый фэшенъ.

— с о — 

Любилъ въ бильярдъ онъ поиграть, 

Полюбоваться на мостъ новый 

И въ часъ, по мостовой торцовой, 

Въ коляскЬ вЬнской проскакать... 

«Листокъ художественный» Тимма 

Онъ не выписывалъ, затРмъ, 

Что всякШ разъ, гуляя мимо 

ТЬхъ оконъ, ГДЙ на диво всймъ 

Открыты русская гравюры 

И руссшя каррикатуры, 

Онъ могъ, копейки не платя, 

Налюбоваться всЬмъ, шутя. 

Болонокъ крохотныхъ, на лентахъ 

Красавицъ, въ острой болтовнЬ, 

По «просвещенной» стороне 

Проспекта, въ тонкихъ комнлиментахъ 

Онъ, жмуря глазки, восхвалялъ 

И очень ловко ихъ ласкать... 

Онъ бенефисы въ пользу Лизы 

Въ цыганскихъ операхъ сл'Ьдилъ. 

Зато онъ гналъ, зато громилъ 

Леве, онеры и ремизы... 

И пестрый карточный м'Ьлокъ 

(Съ лихой козы хоть шерсти клокъ) 

Употребляли лишь въ мирныхъ счетахъ, 

Въ своихъ коммерческихъ работахъ. 

Романъ Романычъ забЬгалъ 

Въ Пассажъ, къ Пазетти, Рлъ тартинки, 

И макароны, и сардинки, 

Газеты новыя чнтаиъ, 

Курилъ душистую сигару 

И, полный споровъ, полный жару, 

Онъ отъ D ebats спешили домой 

И утЬшалъ себя Пчелой... 

Въ журналахъ тодстыхъ онъ охотно 

Отделы смеси пробегали, 

Романы скромно опускалъ, 

Спалъ надъ стихами беззаботно, » 

Сткцъ надъ науками порой 

И только съ критикой иной, 

Въ журнале палеваго цвета,

— 61 — 

Онъ фантазировать любилъ, 

Да въ «Современник-];» слйдилъ • 

Творенья Новаго Поэта... 

У насъ семь пятницъ на недТ>лЬ'. 

Давно ль хвалили романтизмъ? 

И чтб жъ? Къ нему мы охладЬли, 

И романтизмъ— анахронизмъ! 

Давно ль у насъ въ великой мод'Ь 

Былъ эстетический туманъ, 

ГеографическШ романъ 

И подражашя природ'!;? 

И вотъ, уже невдалекЬ 

Филологическая школа: 

Спасаютъ насъ отъ произвола 

Въ литературномъ языкЬ! 

И содрогнутся наши дгЬды, 

И внуки насъ благословятъ, 

Когда въ Poccin буквоеды 

Идеалистовъ побйдятъ! 

Все зналъ Романъ Романычъ. Шашни 

Литературы для него 

Не укрывали ничего. 

Онъ не пахалъ родимой паш ни,— 

Въ печальной праздности старЬлъ 

И сочинять самъ не хотЬлъ. 

А въ годы юные стремился 

Восл'Ьдъ за временемъ своимъ, 

Въ изданьяхъ Дельвига трудился, 

И былъ ц'Ьнимъ, и былъ лгобимъ. 

Не в'Ьритъ онъ теперь надежд'!; 

Зажечь огяемъ искусства грудь, 

Мечтать, страдать, любить, какъ прежде, 

И славнымъ быть когда-нибудь. 

И въ золотомъ своемъ пршт(; 

Онъ, улыбаясь, говорить: 

Минута намъ принадлежитъ, 

К акъ мы принадлежимъ минут!;!.. 

Онъ залилъ мертвою водой 

V .

— 62 — 

Свою придирчивую совесть,. 

Онъ окропндъ водой жпвой 

Обычныхъ наслажден! й цовЬсть, 

И самолетъ-коверъ сложилъ. 

II отвернулся отъ искусства. 

II невидимкой-шацкой чувства 

Навйкъ дан творчества закрылъ! 

Наука строгая когда-то 

Своею областью богатой 

Его на время увлекла:- 

Онъ бросплъ свЬтсьчя дйла, 

Зас'Ьлъ за Нестора,- трудился. 

Въ д-Ьлахъ, давно минувшпхъ, рылся... 

Но скоро онъ созналъ отсталость 

Неспепдальностн своей, 

И безнадежная усталость 

Легла на м1ръ его идей. 

Онъ съ горькимъ вздохомъ убедился, 

Что ни Гизо, ни Робертъ Пиль 

Съ его дендизмомъ не мирился; 

Что нашихъ лЬтописей пыль 

И жизнь халатная въ отставкЪ, 

Шекспиръ и Сю, Ныотонъ и Гриммъ —• 

Мешались грустно передъ нимъ; 

Что онъ еще на школьной лавк'Ь 

Энциклопедией идей 

ИодрЬзалъ жизнь души своей! 

Ума и мысли безграничность 

Его наполнила тоской, 

И погрузплася въ покой 

Его порывистая личность... 

Бываютъ дни, когда безъ цГли 

Мы уносились бы, какъ тйнь; 

Когда, какъ раненный олень, 

БЬжать бы вЬпно мы- хотЬли! 

Надежды свЬтлыя губя, 

Мы ищемъ боли и страданья: 

Трепещетъ въ насъ одно желанье — 

Укрыться отъ самихъ себя! 

Пространенъ >пръ, могучи крылья...

— 63 — 

Но Н'Ьтъ! душа дрожнтъ, - какъ тать; 

Напрасны ж ари я усилья::.... 

Намъ отъ себя не убЬжать! 

Н е убежать суда преступной 

И уличенной суетЬ; 

Не спитъ каратель неподкупный. 

Б ъ своей безстрашной правотК 

Онъ, совЬсть грозная, жестоко: 

Бичуетъ насъ, п мы пдемъ 

Не безъ друзей, не одиноко/ 

Своимъ обыденнымъ путеМъ. 

И нашъ герой— и онъ терзался 

Своей недремлющей судьбой, 

И онъ съ убитою душой 

По M i p y шумному скитался,— 

И онъ стрададъ, и онъ бйжалъ, 

Бйжалъ изъ иышныхъ, свЬтскихъ залъ.. 

Бйжалъ въ края родимой степи, 

Н а океанъ зеленыхъ волнъ, 

ГдЬ острова — кургановъ цЬпи, 

ГдЬ утлый возъ казачШ — челнъ; 

Туда, туда, къ пустынной .сЬни, 

Въ прш тъ молитвъ и вдохновешй, 

Въ забытый, тихШ уголокъ— 

Въ мелкопомЬстный хуторокъ! 

. V I . 

Въ глуши степей лежитъ Ольшанка, 

Подъ косогоромъ, надъ ДнЬпромъ, 

Въ сел-Ь военная стоянка, 

Въ садахъ черемухъ старыхъ домъ. 

Ольшанка — теплое мйстечко 

Для лицъ, ушедшихъ на покой. 

Межъ камышей зеленыхъ рЬчка 

Струится лентой голубой. 

Подъ облаками вьется кречетъ, 

И рЬютъ ласточки кругомъ, 

И тополь, какъ фонтанъ, лепечетъ 

Зелено-лиственнымъ столбомъ. 

Нрекрасенъ, чуденъ край пустыни, 

Огни и n tc H ii косарей,

— 64 — 

И горизонта воздухъ сишй, 

И въ неб'Ь крики журавлей. 

Сладка роскошная душистость 

И нйга лйтнихъ венеровъ, 

Темнозеленая цветистость 

Въ туман'Ь тонущихъ холмовъ. 

Прекрасенъ бйдный видъ деревни: 

Кругомъ бурьянъ, да осокбръ, 

Безъ темныхъ дебрей, башни древней 

И голубыхъ наметовъ горъ... 

Не поразить въ степи туриста 

Блестяшли раутъ на водахъ, 

Съ игрой пленительного Листа 

И съ фейерверкомъ на скалахъ,— 

Руины мрачнаго аббатства, 

Съ мостомъ, повисшимъ надъ р'Ькой, 

Съ фррнтономъ рыцарскаго братства 

И съ кастеляншей молодой... 

Молчитъ забытая дорога, 

И не летятъ изъ камышей 

Ни звукъ серебрянаго рога, 

Ни крики пестрыхъ егерей. 

Зато въ селй уединенномъ, 

Отъ бурь и св'Ьта заслоненномъ 

СтЬной черешень и ракитъ, 

Жив'Ье сердце говорить. 

Зато подъ крышею убогой 

СвЬжМ и пламеннЬе трудъ, 

И надъ пустынною дорогой 

Цв'Ьты несмятые ростутъ... 

Зато роскошной жатвы нив;ь 

Мила, какъ верная жена, 

И разстилается красиво 

Холмовъ п нашень перспектива 

У раствореннаго окна... 

Сады, усыпанные макомъ, 

Поля зеленаго овса, 

Надъ обнаженнымъ буеракомъ 

Гречихи бЬлой полоса... 

РЬка, синйющая сталью, 

Скирды пшеницы золотой,

— 65 — 

И дождь надъ розовою далью, 

И храмъ подъ б'Ьлою горой, 

И крикъ тоскующей овсянки, 

И ржанье конскихъ табуновъ, 

Подъ тйнью дремлющихъ дубовъ 

Ж ивая п'Ьсня поселянки... 

О вы, которыми суждено 

Въ «Пальмирй сйверной» судьбою 

Им’Ьть единое окно 

Передъ фабричною стйною! 

Которымъ НевскШ— степь и Крымъ, 

А Институтъ ЛЬсной — Алупка 

И за стаканомъ чаю трубка— 

БлагоуханШ южныхъ дымъ! 

Которыми миль языкъ чухонца, 

ПловучШ мостъ черезъ Неву 

И на Крестовскомъ острову 

Въ шлФ захожденье солнца!.. 

СкорМ бросайте преферансъ, 

Въ вагонъ, а иослй въ дилижансъ, 

Садитесь, мчитесь пышнымъ садомъ, 

Степями, вольными вихремъ съ градомъ, 

И пргЬзжайте, сбросивъ лйнь, 

Н а хуторъ маленькШ, подъ сЬнь 

Широколиственнаго клёна, 

Н а береги рйчки голубой, 

У воскрсшающаго лона 

Природы чистой и живой! 

Я вами отдамъ моихъ знакомыхъ, 

Отдамъ на дремлющихъ прудахъ 

Свирйль овсянки въ камышахъ 

И тучи пестрыхъ наеЬкомыхъ 

Въ дрожащихъ воздуха струяхъ. 

Я научу васъ наслаждаться, 

Я научу васъ удаляться 

Туда, въ безмолвный, темный садъ, 

Въ ряды древесныхъ колоннадъ, 

Туда, гдЬ хмель оплелъ шиповникъ, 

По вЪтвямъ липъ перебйжалъ, 

СФдыми блондами заткали 

Сухой, игольчатый терновники, 

Сочинешя Г. II. Данилевскаго. Т. XXII. 5

Н а пень сосны перескочил, 

И пень гирляндами увилъ; 

Туда, гдЬ ясеней плакучихъ 

РазвЬсилась живая прядь, 

ГдЬ между липъ и розъ пахучихъ, 

.Дитя, любила я гулять... 

Тамъ, по запутаннымъ дорожкамъ, 

Такъ любо мчаться легкймъ ножкамъ 

Срывать листочки на лету, 

Глотать прохладный воздухъ жадно, 

И, утомнвшися, отрадно 

Склониться къ темному кусту!.. 

А эхо, звукъ поймавъ, несется 

Съ холма на хо.тмъ, лепечотъ, вьется 

II каждый надо мною листъ 

И свЬжъ, и зелень, и душпстъ. 

ВездЬ весельемъ, нЬгой вЬетъ, 

Звеиятъ малиновки въ кустахъ, 

И на зем.гЬ, и въ небесахъ 

Душа привольной птицей рЬстъ. 

И вижу я родникъ въ травЬ, 

Къ нему протоптана дорожка, 

Какъ шелкомъ вышитая стежка 

Н а пышномъ, пестромъ рукавЬ, 

Я упадаю на колЬнп, 

Я пью кристальную струю, 

И перепархнваютъ т'Ьни 

Въ ней черезъ голову мою. 

Но больше всЬхъ красотъ люблю я 

Тотъ часъ въ еелЬ, когда молчатъ 

И степь, и даль, и домъ, и садъ, 

И на крыльцЬ одна сижу я. 

Н а пламя свЬчкп, мимо глазъ, 

Въ окно влетаютъ непрестанно 

То алый яхонтъ, то алиазъ, 

То п’Ьсня мушки златоткан ной... 

Пустыня, глушь и сонъ кругомъ; 

Сова колышетъ в'Ьтвь сирени; 

Решеткой лпственныя т’Ьни, 

Качаясь, устилаютъ домъ... 

И дремлетъ черный стволъ каштана,

— 67 — 

И теня дальняго кургана, 

Какъ будто бйдой простыней, 

Покрыто лунной полосой... 

И тихо, тихо сердце бьется, 

И св'Ьтлы помыслы души... 

Читатель мой! въ степной глуши 

Легко й сладостно живется! 

V II. 

Романъ Романычъ хладнокровно 

Покинудъ свой столичный домъ; 

Размежевался полюбовно 

Съ сосЬдомъ, скучнымъ старикомъ. 

Сперва онъ свелъ н свРрнлъ книги, 

ОбъЬздилъ пашни и лйса 

И, отпустивши волоса, 

Сложилъ тяжелый вериги 

Заботъ, олыианскШ домъ убралъ, 

Завелъ коней, собачьи своры, 

Театръ домашнШ, пЬвчнхъ хоры, 

И сталъ давать за баломъ балъ... 

Въ азартй онъ съ большой дороги 

Набйгомъ бралъ степныя дроги, 

ПроЬзжихъ въ домъ свой залучалъ 

И ихъ на славу угощали... 

Тогда грем'Ьди музыканты, 

Стреляли пушки, аксельбанты 

Кружились, домъ какъ ж арь горйлъ, 

И пйвчихъ хоръ въ саду гремйлъ! 

И онъ трубилъ, что въ Mip'b нуженъ 

Для счастья: маленылй умокъ, 

Свободный грошикъ, вкусный ужинъ 

И приднРпровскШ хуторокъ... 

Но ранъ душевныхъ не yi:poeuib, 

Упрековъ сердца не зароешь 

Въ наружномъ счастьи, и близка 

Неукротимая тоска! 

И, опустивъ въ безсильи руки, 

Н е разъ бродидъ онъ межъ полей, 

Глухой и острой полонъ муки, 

Съ печалью тяжкою своей...

V 

— 68 — 

Любндъ онъ степи вольной бури! 

Бывало, выйдетъ на балконъ, 

А тучи мчатся по лазури, 

И меркнетъ день со всЬхъ сторонъ... 

Холодный вЬтеръ злобно рвется, 

Дверьми и ставнями стучитъ, 

II вотъ гроза шумитъ и вьется, 

II вихорь но двору летитъ... 

Солома, пыль, трава сухая, 

Бумажки, перья, все столбомъ 

Кружится, въ небо улетая. 

И вотъ ударилъ первый громъ. 

Сквозь тучи молшя блеснула, 

И, какъ пунцовая змЬя, 

Н а темномъ небЬ промелькнула 

II въ дальней рощЬ утонула 

Е я звЬздистая струя... 

По сизымъ, обдачнымъ волокнамъ 

Ползетъ сЬдая полоса; 

Забарабанплъ градъ но окнами, 

Оделись дымкою лЬса... 

Хвосты цыилятъ, какъ вЬеръ бальный, 

Раскрыдъ звЬздою внхрь нахальный. 

Мужикъ выходить на крыльцо, 

II ливень бьетъ ему въ лицо. 

ДЬвчонка, съ глиняною крынкой, 

БЬжитъ, а вЬтеръ вслЬдъ за ней 

Оплелъ ей голову косынкой 

И не даетъ проходу ей. 

А тамъ, вдали, табунъ несется, 

Погонщнкъ машетъ и кричитъ, 

II гулъ отъ тойота копытъ 

У дальнихъ мелыпщъ отдается... 

II снова дождь, и снова градъ, 

И снова бури шумный адъ. 

Гроза прошла. Природа блещетъ 

Невыразимою красой, 

Н а каждомъ дистикЬ трепещетъ 

Алмазъ росинки золотой. 

Шалфей, пюны, макъ, крапива, 

РЬка, село, подъ лйсомъ жнива,

1853 г. 

— 09 — 

Колодецъ, еЪренькШ плетень, 

И каждый кустики н кремень, 

И каждый гвоздикъ, банка, пряжка, 

Полуистлевшая бумажка, 

П'Ьтухъ, разбитое стекло— 

Все смотритъ бойко и светло. 

Паукъ вчера оплелъ двй розы, 

И ожерельемъ золотыми 

По паутинками голубыми 

Нависли дождевыя слезы... 

Душистъ и мягокъ- черноземи, 

Звенити и pf.cT'L все кругомъ... 

Си небеси, сквозь узкое оконце, 

Глядитъ заплаканное солнце, 

II пари дымится нади землей, 

И мчатся гуси за рЬкой. 

Романи Романычп, возрождаясь 

И новой жизнью наполняясь, 

ГлядЬлъ на будущность сквозь слези 

У гроба падшихъ снови и грези... 

Но, вспоминая скромныхъ дйдовъ, 

Дйла ихъ мирными, тихихи дней, 

Оригинальность ихъ затЬй 

И колоссальность ихъ обйдовъ. 

Гостепршмство ихъ домовъ, 

Домовъ въ тйни живыхъ садовъ, 

И ОЦ'ЙНИВЪ свою ничтожность, 

Ничтожность при избыткй силъ,— 

Собй помочь онъ находили 

Еще отрадную возможность... 

Романъ Романычъ были отецъ— 

Я вами открою наконецъ.

Г В А Я - Л Л И Р Ъ 

или 

М Е Х И К А Н С К Ш НОЧИ.

1849 г. 

Е. И. Ам—ой. 

Не былъ я межъ вами, Аллегани, 

Чудный Mipi, природы и людей! 

Н е занесъ задумчивыхъ сказатй 

Я на Русь отъ вашихъ дикарей! 

Подъ шатромъ полночи темносиней, 

М'Ьдноцвйтный, съ кольцами въ кудряхъ, 

Мнй не пйлъ печальный сынъ пустыни 

О своихъ таинственныхъ отцахъ... 

Но— я жду; свершится путь завЬтный! 

Жадно я гляжу впередъ, впередъ... 

И въ дунгЬ—смущенной—незаметно 

Светлый образъ Мехики встаетъ! 

Такъ н вы... Ни жизнь, ни сонъ ошибкой 

Васъ со мной на свйтй не свели; 

Ни слезой, ни словомъ, ни улыбкой 

Породнить они насъ не могли. 

Чуждъ я вамъ,—торжественно высоко 

Вашъ удй.гь по жизни васъ ведетъ... 

Но... я жду— незримо, одиноко... 

Я терплю— пора моя нрШдетъ! 

i. 

II.

Ночь первая. 

I. 

Затворникъ хронику кончалъ. 

Въ ней авторъ такъ повйствовалъ; 

ВедикШ богъ—Тескатлепокъ *) 

Въ уд’Ьлъ азтекскому народу 

Далъ все—роскошную природу, 

Богатство, славу, миръ, свободу,— 

Безсме’ртья только дать не могъ. 

Не могъ затЬмъ, что въ м1ръ изъ рая 

Тогда бъ и духи всЬ сошли, 

И ни о чемъ мольба святая 

Не вознеслась бы отъ земли... 

Какъ чаша счастья, полна 

Красами Мехики долина ) 

Порфиромь Андъ окаймлена 

Кя картинная равнина, 

И купы селъ равнины той 

ТЬснятся пестрою толпой. 

И, какъ пндШская царица, 

«Sw eet is a leg a cy !..» 

Lord Byron. «D. Juan», IV.. 

*) Т е с к а т л е п о к ъ — душа н творецъ вселенной аотековъ. Безъ него 

человГ.къ ничто, и подъ его кровомъ весь 5йръ иаходитъ защиту и покой. 

Его описываютъ вйчно-юнымъ красавцемъ. Праздпикъ въ честь 

его былъ ежегодно 9 мая, въ день полугодГя, n oc.ii начала новаго 

солнца. 

**) С т о л и ц а М е х и к о находилась на остров-Ь, посреди большого 

озера, которое въ свой чередъ было центромъ овальной долины М е 

хико (отъ богини— Мехптлы) пли Т еиохт м т лаиа.

Подъ С'Г.НЫО исполиновъ горъ, 

Великолепная столица 

Задумчивый склоняетъ взоръ 

Надъ спнимъ зеркаломъ озеръ... 

.Тучемъ вечсрнимъ блещутъ горы. 

Давно лиловый небосклонъ 

Одйлся въ TOHKie узоры 

Лучистыхъ, легкихъ волоконъ. 

Чуть-чуть рисуясь, островами 

Несутся тучки надъ водой, 

И мчится голубь молодой, 

Свистя пурпурными Брылами, 

Надъ тихо дремлющей землей. 

Н а городъ палъ ночной туманъ, 

ОдЬлись мглой ковры саваннъ *), 

Пирамидальными горами 

Гнйздятся капища боговъ,— 

И ходить дымъ подъ облаками 

Съ неугасаемыхъ костровъ... 

Но вогъ надъ озеромъ, у храма, 

Толпится радостный народъ: 

Тамъ п!;снь звучитъ подъ громъ тамъ-тама 

И вьется страстный хороводъ. 

II. 

Во мглГ. банановыхъ садовъ 

Воздвигъ палаты Монтецума **); 

Онъ жизнь ведетъ въ кругу жрецовъ, 

Вдали отъ городского шума. 

Кацикъ теперь не тотъ. что былъ 

Когда-то прежде. Ж аръ моленья 

Въ немъ духъ воинственный смЬнилъ. 

Умножилъ онъ жрецовъ имЬнья 

II храму санъ свой поезятилъ... 

Вдали молитвъ онъ—нрежнШ. СтЬны 

*) С а ван н а —высокая, лугообразная долина, покрытая холмами и растешями 

ползучихъ лш нъ. 

**) М о н т ец ум а , пли, правильнее, М о н т еузо м а — поел'Ьднгн кацикъ 

парь азтековъ, видбвгаш въ свое п равлете появлен1е пепанцевъ. Ош> 

значить ло-мехиканскн— печальный челов*къ. Гербъ его— оредъ. несу- 

1Д]Т[ въ когтяхъ дикую кошку.

- 70 — 

Его дворцовъ иъ коврахъ, цвЬтахъ; 

Какъ прежде, въ тайныхъ теремахъ 

Живутъ, не в'Ьдая измены, 

Его подруги; также съ каждой 

Онъ сердце делить,— хоть оно 

Теперь другой, сильнейшей жаждой, 

Другою думой зажжено. 

Ш . 

Въ плащ4, въ коралловыхъ серьгахъ, 

Въ венце, вт. запястьяхъ на ногахъ, 

Покпнувъ ванну золотую, 

Идетъ за трапезу святую 

Кацикъ. II молча, босикомъ, 

Потупя взоръ, вожди седые. 

Держа сосуды доропе, 

За нимъ становятся кругомъ. 

]1 выдыхая, п глотая 

Дымъ упоптельной травы, 

Царь задремалъ; по головы 

Ко сну не клонитъ. Догорая, 

II быстро пала ночи тень... 

Давно погасъ палящШ день, 

И быстро царь встаетъ, ндетъ 

II вЬрныхъ слугъ своихъ зоветъ. 

Въ глухую полночь, въ отдаленьп, 

Чертогъ пустынный застялъ. 

Туда къ жрецамъ, въ немомъ волненья, 

Владыка Мехики предсталъ... 

IV. 

II вотъ надт. озеромъ, у храма, 

Въ садахъ горятъ костры огней. 

Межъ темъ какъ купы дикарей, 

Подъ звуки громкаго тамъ-тама, 

Танцуютъ, вьются между нпхъ,— 

Толпы красавицъ молодыхъ 

Проходятъ робкими рядами 

Передъ кацикомъ и жрецами.. *% 

*) В е с т а л к и с и т с к с т х ь храм овъ,— изъ которыхъ избирали подругт. 

жертвамъ Тескатлепока,- поовящалисьвъ этотъ санъ оъ четырнадцати лГ.тъ.

— 77 — 

И въ паланкинЬ золотомъ, 

Даровъ завйтныхъ ожидая, 

Сидитъ, уборами Лян, 

Роскошный юноша. Кругомъ 

Его съ знаменами святыми 

Вельможи гордые стоятъ, 

И молча факелы предъ ними 

Рабы косматые дымить... 

Оконченъ выборъ. РаздЬляютъ 

Жрецы съ царемъ ряды рабынь 

И четырехъ земныхъ богинь 

Красавцу-юношй вручаютъ. 

И пиръ гремитъ. Между толпой, 

При звукахъ трубъ, жрецы сЬдые 

Разносятъ явства доропя. 

И самъ счастлнвсцъ молодой 

Беретъ тамъ-тамъ. Онъ громко въ танецъ 

Подругъ восторженный зоветъ,— 

И въ ладъ играотъ и ноетъ 

Женоподобный мехиканецъ. 

Его открытые глаза 

Полны ума. До плечъ прямою 

Космой спадаютъ волоса. 

Смолистой, рфдкой бородовз 

Обрамленъ мЬдноцвЬтный ликъ... 

PI нЬжный, сладостный языкъ, 

II съ медленно-печальнымъ взглядомъ 

Огонь души, и гордый видъ, 

И станъ, не тронутый развратомъ— 

Все въ немъ о жизни говорить, 

О жизни первенцовъ земныхъ 

Во цвйтЬ сидъ ихъ молоды хъ. 

V. 

II льются звуки чередой... 

Вотъ въ танецъ бросилась дикарка. 

II свЬтъ костра окрасилъ ярко 

Лицо малииче *) молодой. 

*) Л а .ш н ч с — имя молодой дКмнцы вообще. Иногда оно употреблялось 

даже, какъ имя собственное. Такъ Кортеса, черезъ его туземную

— 78 — 

Она летитъ. ВЪнокъ кассавы 

Надъ ней и сохнетъ, и горитъ... 

И какъ хрустятъ ея суставы, 

Какъ вся трепещетъ и кипитъ! 

За ней— друпя. Изгибаясь 

Вокругъ п'Ьвца, он1; скользятъ, 

И на ногахъ ихъ, ударяясь. 

Запястья звонк}я гремятъ... 

Вт» роскошной нйгЬ, на свобод’!, 

ТЪла ихъ гибки и стройны. 

ВЬкъ недоступныя забот!, 

Он! упруги и н'Ьжны. 

Вся ткань ихъ кожи золотой 

Сквозитъ отливомъ крови пылкой 

И налилась надъ каждой жилкой, 

Какъ кожа лани молодой... 

VI. 

Смолкаетъ иирт». Жрецы уходятъ, 

II всЬ торжественно п!вца 

Въ покои брачнаго дворца 

Съ его подругами уводятъ. 

Огни погасли. Тишина 

Весь городъ миромъ наполняетъ, 

II мягкимь св’Ьтомъ обливаетъ 

Изгибы озера луна... 

Чуть-чуть дрожитъ въ лазури водъ 

ТЬнь опрокинутая зданий, 

И океанъ благоуханШ 

По соннымъ улицамъ встаетъ. 

Ни звука жизни, все молчитъ. 

Весь воздухъ н!гою налитъ. 

Во мгл!, безмолвными тЬнями, 

ЧернЬютъ капнща боговъ... 

И только дымъ надъ ихъ главами 

Шумитъ багровыми столпами 

Съ неугасаемыхъ костровъ. 

любимицу, прекрасную м и линче. — Bet авали м алинчкнъ. желая оказать 

ему особое уважеш е.

— 79 — 

У Н . 

Но кто же онъ, пйвецъ, въ угрюмый 

Чертогъ жрецовъ вошедшШ? Онъ 

Но изъ семейства-ль Монтецумы 

Служенью Солнца обреченъ? 

Не для того-ль и роскошь эта, 

Чтобъ съ нею грусть онъ загасилъ 

И, въ удалеши отъ свйта, 

Спокойно тронъ свей позабылъ? 

Иль желтый моръ съ лагунъ востока 

Грозить бйдой народу сталъ, 

И персть правдивого пророка 

Въ номъ избавленье указалъ?.. 

Кто онъ, что честь и поклоненье 

Ему такое? Самъ кацикъ 

Предъ нимъ съ вйнцомъ своимъ поникъ 

И, будто близкое паденье 

ЗавидЬвъ царства своего, 

Роднымъ богамъ черезъ него 

Творитъ последнее моленье... 

V I I I . 

Н а лонй дЬвственной природы 

Вскормленный жизнью кочевой, 

Настухъ нагорный, сынъ свободы, 

Похищенъ онъ въ семь'Ь родной. 

Похищенъ онъ на жертву богу 

Гонцами тайными жрецовъ. 

II онъ падетъ, и понемногу 

Готовятъ страшную дорогу 

Ему служители боговъ. 

Но не въ темницй, подъ цЬшши, 

Содержатъ плйнника жрецы... 

Во власть ему даны дворцы 

Съ непроходимыми садами. 

Тамъ новоизбранный кумиръ 

Въ разгулй opriir утолаетъ...

— 80 — 

И сл'Ьпо смерть свою встречаете 

Красавецъ-плЬнникъ Гвая-Ллиръ *). 

IX. 

Блаженны надние для бога, — 

Ж рецы народу говорятъ, 

И предъ лицомъ Тескатлеиока 

Дары кровавые дымятъ... 

Въ одеждахъ розъ, въ дыму курешй, 

Но свЬтозарному пути 

За Солнцемъ, въ звукахъ райскихъ п'Ьшй, 

Имъ предназначено идти. 

Но пусть жрецы къ богамъ нкчымъ 

Народъ трепещущШ сзываютъ 

И рай за гибель обйщаютъ 

У плахи илЬнникамъ своимъ. 

Пусть на позоршцахъ кровавыхъ 

Въ кичливыхъ Мехнки сыновъ 

Они вселяютъ съ жаждой славы 

Слепую злобу на враговъ,— 

И Монтецума одаряетъ 

Ихъ за нобЬды... Рай земной 

Едва ль охотно покидаетъ 

Для нихъ избранникъ молодой... 

X. 

Стрйлой летитъ обычный годъ. 

Обычной жертвы ждетъ народъ. 

И вотъ она— не за горами. 

И черезъ мЬсяцъ БожШ м1ръ, 

Съ его волшебными ночами, 

Покинуть долженъ Гвая-Ллиръ. 

До этихъ поръ въ служены! храма, 

Въ молитвахъ дни онъ нроводилъ. 

Но— часъ желанный наступать, 

Широко развернулась рама 

Его усладъ, и жизни богъ 

Въ нЬмомъ кругу жрецовъ явился... 

*) Гвая-Ллиръ — по - мехиканоки слеза-иши, или s ip irtc — сладостраспя.

Н а зовъ страстей онъ устремился 

И, какъ спаленный мотылекъ, 

Б ъ ихъ жгучей н'ЬгЬ закружился. 

Такъ метеоръ порой летитъ 

Во мг.тЬ, минутная комета, 

И чуть приметной нитью св'йта 

Ш атеръ небесный бороздить. 

Но вспыхнетъ снопъ его огнями,■+ 

Вдали, внизу яснйютъ вдругъ 

Озеръ нежданный полукруги, 

Селенье, лйсъ,— и звЬзды сами 

ВстрЬчаютъ робкими лучами 

Каскады ярше подруг!. 

X I . 

Конецъ печальный ближе сталь; 

Но нлЬнникъ въ счастьи утопалъ. 

Жрецы за ннмъ слЬдили строже. 

Чуть загорался небосводъ, 

Онъ оставлял! ночное ложе, 

Кидался въ холодъ ясныхъ водъ. 

Тогда не могъ онъ отогнать 

Съ лица восторженной улыбки; 

Его, какъ д1,вы, ц'Ь.’ювать 

Бросалися ручным рыбки, 

И солнца лучъ, дробясь на немъ, 

Не смЬлъ срывать своимъ огнемъ 

Жемчужныхъ брызогъ страстной влаги 

Съ его кудрей, съ груди нагой, 

Со складокъ ватовой бумаги 

Его тильматли *) вырЬзной... 

Въ вЪнк’У; изъ перьевъ голубыхъ, 

Вт. серьгахъ, вт> сандальяхъ золотыхъ, 

П лдъ тканью легкой, н жп >-оТ>.той, 

Скрыв и ъ OUT. бриПЗОВОО т !>ло. 

Въ гЬни тропическихъ садовъ, 

Въ упругой дремля колыбели, 

*) Т и л ь м а т л и — особенно изысканный и вычурный плащъ. 

С очинеш я Г. П. Д анн л ев с к а го. Т. XXII.

— 82 — 

Подъ говоръ трейетныхъ листовъ 

Онъ отдыхалъ. Вдали чернели 

Въ бананахъ мертвые пруды. 

II часто сладшя мечты 

Его внезапно покидали, 

Когда нредъ ннмъ но зыбкой стали 

Зеленой лентою скользнлъ 

Въ кусты пугливый крокодилъ... 

Порой на главной теокаллн *•) 

Онъ шелъ въ процессии зкрецовъ, 

II груды тлЬвшихъ череповъ **_) 

Его по л'Ьстницаыъ встрйчалп. 

Невольно плЬнникъ трепеталъ... 

Но см'Ьло шелъ. Въ чаду моленШ 

Онъ въ небесахъ святыхъ внималъ 

Словамъ пророческихъ вид'ЬнШ... 

Пожары звЬздъ, снопы комегь, 

Крестами плывшихъ надъ востокомъ, 

II гулъ зловЬщихъ тучъ, и си!,тъ, 

ЛетЬвшШ налевымъ потоком!. 

Надъ Оризабой снйговымъ, 

Столиц!; вдругъ заговорили 

О чемъ-то страшпомъ. По нЬмымъ 

Дворцамъ таинственно ходили 

Отъ береговъ морскихъ гонцы, 

И съ днкимъ ужасомъ жрецы 

Въ мольбахъ къ востоку обращались... 

Но в^чнымь шумомъ оглашались 

Чертоги пленника, и онъ 

Вылъ прежнюю, счастьемь окружен!.. 

X II. 

Когда въ покоЬ окуренномъ 

Съ друзьями свЬтлый Гвая-Ллирь 

Садился за вечернШ ипръ, 

*) Т с о к а .и и — храмъ. 

**) Одни сподвижники Кортеса насчитали до ста тысячъ съ половиною 

жертвенныхт. череповъ въ одномъ изъ зданпт тлавнаго храма 

Мехико.

— 83 — 

Богатствомъ, вкусомъ утонченнымъ 

Роскошный столъ его сйя.гъ. 

Гостей хозяина одарялъ 

Одеждой, золотомъ, цв-Ьтами, 

II ароматными плодами 

Столъ начинался. Между т'Ьмъ, 

Какъ блюда рыбъ и птицъ мЬнялн 

Пажи гостямъ, рабыни всЬмъ 

Табакко пьяный зажигали, 

И жирный, нЬнный шоколадъ 

Съ духами всякъ себй готовилъ,— 

Хозяинъ въ пйсняхъ славословилъ 

Своихъ гостей, и старъ и младъ 

Кружился въ пляскЬ изступленной... 

Когда же пульке *) благовонный 

Ихъ молвь гортанную смыкалъ, 

И гость за чашей засыпалъ; 

Когда, желанья распаляя, 

ЧернЬла полночь голубая, 

И въ тучи, нйгою полна, 

Стыдливо пряталась луна: 

Тогда, тогда счастливца Гвая 

Громада зданШ вЬковая 

Скрывала въ знойной тншпнЬ, 

И до зари, въ тревожномъ снЬ, 

Его плЬнительныхъ желанШ 

Искали, жаждая лобзаний, 

Четыре дива красоты, 

Четыре свйтлыя зв'Ьзды... 

Тогда и смерть, и страхъ видГнШ, 

II цЬлый м!ръ онъ забывадъ 

II слйпо чашу наслажденШ 

Съ улыбкой дЬтской допивадъ 

Въ кругу несмЬтныхъ искушешй, 

Въ кругу палагь своихъ, садовъ, 

Подъ стражей зоркою жрецовъ... 

*) П ул ьк е— алойное вино, любимый напитокъ у древнихъ u nontiiшихъ 

обитателей Мехики. 

6*

— 84 — 

Ночь вторая. 

I. 

И годъ промчался... Въ полумрак^, 

Согнувши изнуренный стань, 

СидЬлъ на трепетномъ гамаке, 

Весь бледный, Гвая. Кустъ .нанъ 

Надъ нймъ каскадомъ разсыпался, 

И жадно, страстно онъ вдыхалъ 

И хъ пряный запахъ, улыбался, 

Глаза болезненно смыка.гь... 

Его подруга молодая, 

Чуть чуть дыша, полунагая. 

Виднелась робко въ темнот!;, 

И на маньоковомъ листе 

Округлый ликъ прелестной груди 

Дрожалъ туманною чертой... 

Такъ капля матовая ртути 

Блеститъ, дрожнтъ сама собой. 

Дика, страстна малинче Чалла *)... 

Она последняя пЬвца 

Съ змеиной тонкостью жреца 

Своей красой очаровала. 

Всбссъ любнмецъ Гвая-Ллиръ 

Въ рукахъ ея покинетъ Mipb, 

Въ рукахъ одной... И вся полна 

Вакханка дикимъ упоеньемъ,— 

И завтра срокъ,— и съ нетерненьемъ 

Прощальной ночи ждетъ она. 

Закинувъ на спнну головку, 

Ломая руки, жаркШ пухъ 

«Какъ не любить тебя, таинственная 

ночь?> 

Е . Р а ст о п ч и н а . «Ноттурно». 

«Qnal m araviglia!!» 

D a n te . «D ivina comedian. 

*) Чалла — имя собственное, еще означаетъ п о ш т е хитрости или, 

CKopte, жадности падкихъ до с.таето.поб!я, меланхоличеекпхъ дикарокъ 

Мехики.

Одеждъ отбросивъ на цыновку, 

Она чуть переводнтъ духъ. 

И вдругъ встаетъ, хватаетъ кубокъ. 

Скользнувъ, разсыпалась коса... 

Горятъ и сохнутъ розы губокъ... 

Какъ зв'Ьзды. вспыхнули глаза,—• 

И, станъ свой тоикШ нагибая 

К ъ груди счастливца, вся пылая, 

Она садится передъ нимъ 

Съ своимъ сосудомт. золотымъ. 

IT. 

«Какъ бога, Чалла любитъ брата,— 

Малинче Ллиру говорптъ:— 

Съ тобой покинуть жизнь я рада,— 

Судьба меня не устрашить!.. 

Ты проклялъ все, ты проклялъ мать. 

Не содрогнувшись, ты отдать 

РЬшился годы жизни цЬлой 

З а нашихъ дЬвъ. II скоро три 

Съ тобой завяли. Ж ертв-!; смЬло 

Свое измученное тЬло 

Теперь отдашь ты. Но— смотри; 

Вотъ кубокъ; кровь зм-Ьи гремучей 

Въ его вин-!;... ПрШми его, 

И закииитъ твой духъ могучШ, 

И часъ мученья твоего 

Подыметъ Мехику грозою, 

И грянетт. вновь войной былою 

Кацикъ съ тЬснинъ уснувшихъ горъ... 

Но ты молчишь?.. Боязнь, укоръ, 

Тоска твой омрачили взоръ... 

Ужель меня покинешь ты? 

Ужель пора?»— она взываетъ. 

II эхо съ темной высоты 

«Пора!» печально отвТчаетъ... 

III. 

Очнулся Ллиръ на эти звуки. 

Откинувъ влажный шелкъ кудрей, 

Съ гамака бросился онъ къ ней... 

Сплелися трепетныя руки,

— 80 — 

Снизались жадный уста, 

И вйтви гибкаго куста 

Надъ упоенною четой 

Склонились нужной головой. 

«На завтра— смерть! Но слушай, Чалла... 

Разсказамъ дйдовъ ты внимала. 

Была пора, къ намъ бйлый reHiii 

Съ морей востока приходилъ. 

Законамъ в1фы, учрежденш 

Жрецовъ онъ нашихъ научилъ; 

Онъ, какъ дитя, былъ тнхъ, незлобенъ; 

Покрытый черной пеленой, 

Весь бйлый, съ бЬлой бородой, 

Межъ нашихъ горъ. богамъ подобенъ, 

Ходилъ онъ, правя всей землей *). 

Онъ въ нашихъ Жертвахъ не нуждался: 

Его законъ была любовь. 

Но, говорятъ, онъ стосковался 

По дальнимъ братьямъ и разстался 

Съ пустынной Мехикою вновь... 

Да, онъ ушелъ въ края чу лае; 

Но, удаляясь, указалъ 

Отцамъ востокъ и завЬщалъ, 

Что скоро, вслЬдъ ему, друпе 

Къ намъ духи бЬлые прШдутъ 

И всЬмъ безсмерпе дадутъ 

Н а этомъ св’ЬгЬ... Жизнь земную, 

Какъ нашу хижину родную, 

Бросать намъ, Чалла, тяжело...» 

— «Но, брать мой, солнце такъ свЬтло, 

Такъ пьтшны звЬздныя дубравы **) 

Саванны неба голубой! 

Не тамъ ли, въ вйчности святой, 

Мы будемъ жить, подъ с’Ьнью славы, 

Съ тобой, орелъ мой молодой?.. 

*) Азтекское предаше о б4ломъ дугЬ—Кветсалъкоиоапип. 

**) Зтыдиып дубравы , сады— chortos ouranon, выражение поэта Гс- 

Kiixia. Его приводить Гумбольдтъ въ «Kosrnos».

— 87 — 

Властитель! близокъ срокъ прощанья,— 

Душа моя полна огня!!... 

Ты помнишь мигъ того свиданья, 

И полночь ту, когда меня 

Впервые жадными руками 

ВстрЬчалъ ты въ этой тишин’Ь?.. 

Смотри же, снова передъ нами 

Та жъ ночь, тГ> жъ звйзды въ вышин!;, 

II будто tI.mii же огнями, 

Какъ мы, проникнуты он!,...» 

IV. 

НТтъ, прочь твои объятья, прочь! 

Но исцелить имъ сердца, Чалла... 

Безумной страстью вся ты стала,— 

А эта девственная ночь 

Такъ безмятежна, такъ высоко 

Чиста и безгранична... Глубоко 

Объяты сномъ гиганты горъ, 

И Оризаба, храмъ двуглавый, 

Дымить свой пламень величавый, 

Свой в’Ьчно-тдЬюшдй костеръ. 

Нймой восторгъ мечты объемлетъ, 

II гимны слышатся съ небесъ, 

И цЬлый Mipb какъ будто дремлетъ 

Подъ с'Ьныо дйвственныхъ завйсъ... 

Б'Ьгн, страдалецъ: ночь одна 

Еще во власть теб!; дана! 

( 'K o p t .il покинь свой гротъ кристальный, 

Сокройся въ мракъ н1.мыхъ деревъ, 

И встрйтитъ день тебя прощальный 

Въ покой силъ, подъ грёзой сновъ, 

Н а лонЬ дремлющихч. садовъ... 

II быстро плйнникъ молодой 

И зъ свода темнаго выходитъ. 

Онъ робшй взоръ кругомъ обводитъ 

И вдругъ дрожитъ, и самъ не свой 

Идетъ пустынною тропой.

88 — 

Въ конц'Ь тропы той есть одинъ 

Утесъ,— о немъ припомнилъ Гвая... 

Съ него виднЬе голубая 

Гряда родныхъ его долинъ. 

У. 

Н а черно-синемъ небТ>, пылыо 

Алмазныхъ зв’Ьздъ окружена 

Сребристо-бЬлая луна... 

Въ прозрачномъ воздух'Ь ванилью 

И ананасомъ пахнетъ. Садъ 

Въ каймй бамбуковыхъ оградъ 

Чуть движетъ гйнь листовъ. Фонтаны 

Ж урчать въ аллеяхъ. ЗдЬсь и тамъ 

Взвились на воздухъ по скаламъ 

Широколистые бананы, 

II съ тонкихъ иальМовыхъ стволовъ, 

Одйтый въ брызги СВ'ЙТЛЯКОВЪ, 

Струится плющъ. А далй—мгла 

Черн'Ьй вороньяго крыла... 

Въ нрохладЬ сонной тигръ свободный 

Не шелохнетъ сухимъ кустомъ. 

Косматый пень тройнымъ кольцоцъ 

Обнялъ и снитъ удавъ голодный, 

И подъ серебряной росой 

Сверкаетъ желтой чешуей. 

Мерцанье ночи, тнхШ лепета 

Фонтановъ, видъ родиМыхъ горъ— 

Все обаяло слухъ и взоръ 

Страдальца. Жизни сладкШ треиетъ 

Проникъ въ больную грудь. Слеза 

Въ улыбкЬ радостной блеснула, 

II грёза легкая сомкнула 

Его усталые глаза. 

Онъ спить, а дымчатой волной 

Падъ нимъ кружится мошекъ рой. 

Со звонкихъ лозъ сальсапарелли, 

Въ н'Ьмой тиши, со всЬхъ сторонъ 

Встаютъ задумчивыя трели... 

II Гвая-Ллиру снится сонъ. 

4

VI. 

Не лоно моря-океана 

Колышетъ знойный ураганы 

Предъ нимъ волнуется саванна 

Коврами яркими .панъ. 

Не челноки скользятъ рядами, 

Не по валамъ ихъ весла мчать: 

То тучки вольными орлами 

Надъ Кордильерами кружатъ. 

Волканьт, горы снЬговыя, 

Онъ васъ узналъ, былой дикарь; 

Онъ васъ узналъ, дйса родные,— 

Природы сын'ь, природы царь. 

ЗдЬсь съ томагйукомъ онъ скитался, 

Кормилъ убогую семью; 

Въ ладьЬ истерзанной пускался 

Н а ловъ по бурному ручью... 

Случалось, здйсь, у водопада, 

Склонясь въ колйни головой, 

Сидитъ онъ. Быстрая громада 

Предъ нимъ жемчужной пеленой 

Несется. Волны по обломамъ 

Дробятся, прыгаютъ, кипятъ, 

Клубами зм!.й скользятъ, шипятъ, 

И съ дикимъ ропотомъ и громомъ 

Слетаетъ въ бездну водопады.. 

А Гвая-Ллиръ тревожной думой 

Стремится вдаль, къ инымъ краямъ,— 

Къ высокимъ храмамъ и двордамъ, 

К ъ столицЬ пышной Монтецумы... 

УП. 

И видить онъ вигвамъ *) родной. 

Но отъ дождей зимы сырой 

Размыть онъ весь. Его костеръ 

Нотухъ, и съ визгомъ вйтеръ горъ 

Въ немъ ходить ходуномъ, одинъ— 

Владыка дремлющихъ долины 

*) Втвамъ— шалашъ.

— 90 - 

Не смята вкругъ него, трава 

Следами легкихъ мокассинъ **). 

Одна нагая голова 

Торчнтъ у входа на шестй... 

И вдругъ— въ безмолвной пустот-1; 

Окровавленными устами 

Она замолвила: . «Межъ нами 

СвирЬпый голодъ пировалъ. 

Кочевье мерло. Изнывалъ 

И я. Но разъ, въ минуту злую, 

Я матерь Гваеву больную 

Отъ веЬхъ украдкой задавилъ... 

И сытъ три дня, три ночи былъ! 

Мои мнй братья отомстили: 

Съ живого сняли волоса 

И на колъ черепъ посадили... 

И воронъ вырвалъ мн-Ь глаза... 

Но знаю я,— враги мои 

Вей перемерли. Разнесли 

Ихъ трупы мутные ручьи. 

Они засыпаны песками, 

И раки синими клещами 

Впились въ ихъ мертвыя уста». 

И голова вокругъ шеста 

Кружилась звонко... Сердце Гвая 

Все изнывало. Замирая, 

Въ бреду, въ слезахъ очнулся онъ... 

Но мирный блескъ исхода ночи 

Смежилъ испуганный очи,— 

И Ллиръ другой увидйлъ сонъ. 

T ill. 

Ha. небй— вечеръ. Зной пустыни 

Облилъ огнями куполъ синШ. 

Ликуетъ городъ. Не видать 

В-ь немъ бол'1; грйшныхъ покаянШ, 

ТерзанШ плоти; не слыхать 

**) Мокассииы— сандалии изъ древесины.

— 91 

/ 

Н а перекресткахъ призыванШ 

Н а гибель бури и громовъ. 

Народъ кипитъ. Толпы рабовъ 

Несутъ кумиръ Тескатлепока. 

Роскошный бюстъ красавца-бога,, 

Съ колчаномъ стр'Ьлъ въ рук! одной, 

Съ зеркальнымъ вгЬеромъ въ другой, 

Н а голубомъ шару, на трон!, 

О яетъ въ радужной корон!,. 

Его уносятъ въ главный храмъ, 

Въ дыму кадилъ, и ставятъ тамъ 

Н а вышин!,, подъсводъ пурпурный 

Вумажныхъ тканей и щитовъ, 

И лыотъ душистый сокъ нлодовъ 

Предъ нимъ въ серебряный урны. 

IX. 

Обрядъ открыть. Н а площадь храма 

Стремится радостный народъ. 

Свир!ли, бубны, гулъ тамъ-тама 

Повсюду слышатся. И вотъ— 

Въ нлащахъ изъ легкихъ иерьевъ птицъ 

Подходятъ воины рядами, 

Сверкая мрачными цвйтами 

Отатуйрованныхъ лицъ. 

Луки, щиты, узоръ колчана 

Оплетены въ гирлянды розъ, 

И разв!ваются у стана 

Пучки съ враговъ Тенохтитлака 

Оскальпированныхъ волосъ. 

Подъ звукъ коралловыхъ роговъ, 

За ними, въ мантчяхъ богатыхъ, 

П ять тысячъ избранныхъ зкрецовъ 

Идутъ. Въ клочкахъ сйдинъ косматыхъ 

Ихъ черный, жертвенный пбкровъ... 

И вереницею печальной 

Все выше, выше мрачный храмъ 

*) J 'снохтгтланъ— другое назваш с Мехико.

— 92 — 

Они, какъ лентою спиральной, 

Объемлютъ, вьются къ небесами. 

X. 

Гонцы кричатъ. Народъ толпится 

Съ дарами раковин-!,, плодовъ, 

Металловъ, амбры и цвйтовъ. 

И вдругъ все вздрогнуло, стремится... 

Вотъ онъ, вотъ шгЬнникъ молодой,— 

Плыветъ въ пирогЬ расписной. 

Угрюмъ и дикъ, какъ жрецъ печальный, 

Глядитъ на встрЬчу жертвы храмъ... 

Съ его главы пирамидальной 

Костры дымятся по краями. 

Межъ нихъ овальной яшмы камень 

Сверкнули... И вотъ сильнЬе пламень 

Рванулся въ небо, затрещали,— 

Кумиръ на тронй просияли, 

Блйднйстъ, гаснетъ солнца круги. 

Прощаясь съ Mipo-мъ паслажденШ, 

Въ посл’Ьдшй рази среди подруга 

Идетъ пйвецъ, въ дыму куренШ, 

Н а роковой, призывный звуки. 

Онъ рветъ съ себя цвйты и платья, 

Тамъ-тамъ онъ свой о камень бьетъ 

И молча въ страшныя объятья 

Холодной гибели идетъ... 

XI. 

Надйты звонкая оковы. 

ТйснЬй становятся жрецы. 

Вей ждутъ. Кациковы гонцы 

Принять священный труиъ готовы. 

Въ ту жъ ночь, на блюдй золотомъ, 

Роскошно убранный цвЬтами, 

Облитый саго и внномъ, 

Саять онъ будетъ за столомъ 

Царя. Кровавый прахъ съ мольбами 

Пожрутъ. Семь сутокъ пировать 

И Бога славить будутъ гости. 

А тамъ сожгутъ н аи я кости,

— 93 — 

Счастливца новаго искать 

Начнутъ, и новый будетъ пиръ,— 

И такъ исчезнетъ Гвая-Ллиръ!.. 

Встаетъ ли вихорь надъ землей,— 

Летитъ онъ, все ниспровергаетъ, 

Несется бЬшеной рйкой, 

Утесы, долы затопляетъ; 

Иль теилой, страстною волной 

Пахнетъ и плечи дЬвъ ласкаетъ... 

И вдругъ исчезъ,— и лишь одинъ 

Листокъ .паны, имъ измятой, 

Трепеща въ воздух^ долинъ, 

Его напомнить въ часъ отрады, 

Средь мира новаго картинъ! 

XII. 

Угасъ и'Ьвца посл^дшИ день... 

Средь страшныхъ кликовъ увлекаютъ 

Его на смертную ступень, 

И пять жрецовъ его хватаютъ. 

Уже на камень розовой 

Онъ положенъ. Уже сгЬкира 

Взвилась надъ грудью Гвая-Ллира. 

И брызжетъ кровь. И жрецъ шестой 

Сквозь рану быстро заиускаетъ 

Нагую руку, чуть дыша, 

И, въ злобной радости дрожа, 

Живое сердце вырываегъ... 

Оно трепещстъ у него... 

Безмолвно жрецъ его подъемлетъ 

Къ зарГ угасшей,—вотъ его 

Бросаетъ къ идолу... И внемлетъ 

Страдалецъ смутный гудъ кругомъ. 

И видитъ тамъ, внизу, въ волненья - 

Толпа, въ восторгй неземномъ, 

Поверглась ницъ въ благоговйньи!.. 

Очнулся скорбный Гвая-Ллиръ. 

Глядитъ — въ саду онъ. Небо утра

— 94 — 

(ляетъ сводомъ перламутра. 

И тихъ, и дивенъ Бояий М 1 р ъ . 

Облитый яркими лучами, 

Боится онъ поднять глаза. 

Родимой матери слезами 

Чело его кропитъ роса... 

Вдругъ слышитъ онъ, изъ-за кустовъ 

Его зовутъ... И, замирая, 

Вскочилъ, глядитъ безмолвный Гвая 

Навстречу жертвенныхъ гондовъ... 

Но что же это,— рой видРнШ 

Къ нему вернулся?— Вкругъ него 

Рядъ бплыхъ воиновъ... Его 

Влечетъ съ улыбкой св'Ьтлый гешй 

И вдаль указуетъ, — а тамъ 

Уже не вьются къ небесамъ 

Огни костровъ. МогучШ храмъ 

Стоить, молчитъ, какъ-будто внемлетъ 

Сказаньямъ тайны роковой, 

И тихо, тихо крестъ подъемдетъ 

Надъ очарованной землей. 

Ночь третья. 

«Ап Indian girl w as sittin g w here 

«H er lover, slain in battle, slept; 

• «Her m aiden veil, her ow n black hair, 

«Came down o’er eyes that wept; 

♦ And w ild ly, in her woodland tongne, 

« T h is, sad and sim ple la y ch e sung...» 

W. C. Bryant, 

— «Живя согласно съ строгою моралью, 

Я никому не сдЬладъ въ Mipi зла!» 

II. Некрасова. 

I. 

Промчались дни... Въ борьб'Ь кровавой 

Палъ исполинъ Тенохтитланъ... 

И Новый-Св’Ьтъ покрылся славой

Хоругви гордой хрисианъ. 

Миръ возвращенъ. Трофеи боя 

У ногъ Кортеса сложены. 

И вотъ, сподвижники войны 

Американскаго героя 

Корабль снускаютъ въ океанъ, 

Корабль, КастильФ посвященный, 

Дарами Андовъ нагруженный, 

Дарами пышныхъ поморянъ. 

И часъ ударилъ. Капитанъ 

Трубитъ вт. KacTH.iiio походъ... 

Походъ желанный настаетъ. 

ВечернШ сумракъ. ТФныо алой 

Огней зари, сквозь свФтъ луны, 

Хребты валовъ окроплены. 

СвФжФетъ вФтеръ. Заплескало 

Въ снастяхъ упругихъ. Налился 

ШирокШ парусъ. Грудью твердой 

Скользнулъ по вФтру куттеръ гордой. 

Надъ мачтой гибкой флагъ взвился 

Фатой пурпурной. УлетФли 

Назадъ вершины береговъ, 

И купы пышныхъ острововъ 

По горизонту засинФди 

Предъ нимъ. СильнФй пошла волна. 

СвФтлФе блФдная луна 

Зажглась. Раздвинулись широко 

Саванны моря. Одиноко 

Понесся куттеръ... И скалы 

З а нимъ кремнистыя сокрылись. 

И звФзды ярко отразились, 

И серебромъ зачешуились 

Зелено-сизые валы... 

II. 

Корабль летитъ. Толцой веселой 

Испанцы праздные сидятъ 

Н а палубФ, и ковшъ тяжелый 

Обходить ратниковъ. Звучать 

Межъ ними кости роковыя...

I, 

— 96 — 

Пылаюгь взоры игрока. 

Дрожитъ коварная рука, 

Теряя пбзо золотые, 

Мечомъ и кровью нажитые... *) 

II брань, и шумъ, п пьяный смГхъ,— 

II страсть тревожить алчно всйхъ. 

Вдали огней, у пушки мйдной, 

Склонясь на борт'ь, въ тТ.нп, ыонахъ 

Стоить задумчивый и блйдный. 

Въ его ввалившихся глазахъ— 

Восторге.... Онъ мысленно летитъ 

Въ громадно-мертвенный Мадридъ— 

Туда, за дальнгя моря, 

Подъ острый сводъ монастыря. 

Вотъ дома онъ... Межъ братШ слышно, 

Что самъ король его приметь!.. 

И передъ дворъ сурово-нышный 

Его ведутъ. Холодный потъ 

Б'Ьжитъ со лба его. Покорно 

Азтеки робкие за нимъ, 

За грознымъ пастыремъ своимъ, 

Идутъ. И робко штатъ придворный 

ТТснится вкругъ него... И онъ— 

У трона гордо вознесенъ. 

Обсйчены интригамъ лапы. 

Король во власть его даетъ 

Весь дальнШ Mip-ь... II съ буллой папы, 

Подъ сЬнью кардинальской шляпы, 

Владыка за море идетъ!.. 

III. 

Игра шумнМ... Н а бочкЬ винной, 

Въ кругу азартномъ, каннтанъ 

Сидитъ— взбйшенный... Поваръ длинный 

Очистилъ рыцаря карманъ... 

Ни звонкой ц’Ьпи, нн браслета 

На толстомъ нЬгь... Едва 

*) Известно, что сподвижники Кортеса возвращались въ Испашю, 

потеривъ въ nrpt все свое состояше.

Позоръ стерпфда голова, 

Когда на дряблаго поэта 

Литой шишакъ засФлъ съ ней, 

Съ гигантской лысины ея. 

Языкъ проклятьями стрФляетъ, 

Носъ жирно-красный нобФлФлъ, 

И Донъ-Осмала присмирФлъ... 

Тоскливо мутный взоръ сверкаетъ. 

К ъ землФ оплывшая рука 

Скользить. Качнулся онъ слегка— 

И рухнулся, и носомъ звонко 

ЗапФлъ,— и сталъ хитрить онъ тонко 

Во снФ, какъ лучше бъ осФтить 

Ему азтекскую красотку, 

Чтб тамъ внизу, свою находку 

Въ тиши, до времени, сокрыть 

И отъ супруги затаить. 

Межъ-тФмъ фонарь лучомъ багровымъ 

Плащи и лица игроковъ 

Зажегт.................... Подъ иокровомъ 

Небесъ, надъ всплесками валовъ, 

И хъ буйный кругъ картиной чудной 

Глядитъ изъ мрака... Непробудно 

Хранить подъ пФсни капитанъ... 

Монахъ—ужъ папой. Рнмъ лобзаетъ 

Его стопы... Ирипомннаетъ 

Онъ о КортесФ... Другу санъ 

Кацика Мехики вручаетъ... 

И улыбается себФ, 

Своей блистательной судьбФ. 

IV . 

Въ подводной кдФтн, въ трюмФ знойномъ, 

Межъ кладей золота, сыны 

ВФнчанныхъ Андъ загвождены... 

Ярмо оковъ желФзомъ гнойнымъ 

ТФла ихъ слабыя гнететъ 

И жалить. Звучно-мФрно бьетъ 

И хъ другъ о друга качкой... Слезы 

Изъ глазъ изъязвленныхъ бФгутъ... 

Сочинен1я Г. II- Данияевскаго. Т. XXII.

— 98 — 

И, съ воплемъ бЬшеной угрозы, 

Они катаются, ревутъ 

И кандалы свои грызутъ. 

Но молчаливъ ихъ стражъ. Одинт. 

Онъ образъ T i i x i f i нехиканца 

Хранитъ. Космы его с'Ьдинъ 

Н а б'Ьлый плащъ доминиканца 

Спадаютъ, раннею грозой 

Опепеленныя... Съ тоской 

Крестомъ къ груди прижаты руки. 

Немолчно-плачушде звуки 

Страдальцевъ духъ его язвятъ... 

Но мысль покорна, кротокъ взглядъ; 

Слегка дрожаиця уста 

Полны молитвъ, и весь любовью 

Проникнутъ новый сынъ Христа! 

Но вотъ онъ вздрогнулъ. Сердце кровью 

Въ немъ залилось... Знакомый Mipn 

Встаетъ въ душй его... Тоскливо 

Мятется грудь... И торопливо 

Н а дверь онъ смотритъ, и пугливо 

Чему-то внемлетъ Гвая-Ллирь... 

Пышна каюта Донъ-Осмала. 

Но передъ ней малинче Чалла,— 

Въ гранадской тюникЪ своей, 

Въ серьгахъ, въ азтекскихъ фермуарахъ 

И въ алыхъ шелковыхъ шальварахъ,— 

ВеликолЬпнМ и пыпигЬй!.. 

Поб4дъ не мало Донъ-Осмала 

Въ кругу красавицъ одержалъ. 

НобЬдамъ счетъ онъ потерялъ... 

Но непреклонной волей Чалла 

] 1редъ властелиномъ вознеслась 

И -отчимъ прахомъ поклялась— 

Богамъ родимымъ вйрной быть, 

Врагамъ за вйру отомстить... 

У. 

Въ раздумьи горестномъ чуть дышитъ

— 99 — 

Малинче. Вдругъ нзъ трюма слышитъ 

Стонъ раздираюшдй она... 

И, какъ ножомъ пробуждена, 

Раздувши ноздри, вся дрожа,—■ 

П ужасаясь, и снЬша,— 

Она къ тюрьмЬ иодводной сходить 

И дверь тяжелую отводить. 

Г В А Я - Л Л И Р Ъ . 

Ты здйсь, сестра!.. Ты ль это?! 

Ч А Л Л А. 

Раба, защитница твоя! 

Долой оковы землякамъ— 

И месть желанная врагамъ 

Свершится... 

Я — 

Г В А Я - Л Л И Р Ъ . 

Небо защищаетъ 

Моихъ спасителей! Боговъ 

Не тронетъ мечъ... А жизнь враговъ 

Хранить Творецъ новелйваетъ... 

Ч А Л .Т А . 

Боговъ?! НЬтъ. н’Ьтъ... Пришельцы злые, 

К акъ всЬ мы—смертные, больные, 

Н е боги... Духъ коварный ихъ 

Постыденъ... Звйри вмйстЬ съ ними 

Воюютъ... Молнш за нихъ... 

Они собаками своими 

Азтекскнхъ воиновъ травятъ,— 

Они съ рабынями ихъ спять... 

У нихъ ни маиса, ни злата 

Земля не знаетъ... И хъ страна— 

Однимъ оруж1емъ богата, 

Одною алчностью полна. 

Иди за ними!! Бйлый демонъ 

Покорство, преданность почтетъ... 

Но полководствуетъ не всймъ онъ... 

Отмщенье хищника найдетъ! 

7*

— 100 — 

Сидитъ опять въ раздумья Чалла... 

Полночь. Каюту Донъ-Осмала 

Наполнилъ сладострастный паръ 

ИндФскихъ урнъ... Мятежный жаръ 

Колеблетъ Чаллы трудь... Душа 

Къ былому рвется... И, дрожа, 

Малинче снова къ трюму сходить 

И роковую дверь отводить. 

ЧАЛЛА. 

Ты плачешь, брать мой? Будь спокоенъ, 

Теперь твой духъ отдовъ достоишь... 

Очнись... Смотри, съ тобою я — 

Раба, любимица твоя... 

Раба желашй... 

Г В А Я-Л Л11Г Ъ. 

Слаще муки 

Всей жизни— мсртвыхъ благъ твоихъ!.. 

Уйди!! Ужель забыть для нихъ 

МнгЬ Спаса проткнутыя руки, 

Его страдальческую кровь, 

Его всемирную любовь 

И духъ незлобивый?.. Ужели 

МнЬ чистый крестъ мой поругать 

Съ тобой,— и пасть мнТ, въ самомъ дЬтЬ?.. 

Скажи,— ужель твоей постели 

Себя MHis, грЬшница, отдать? 

Мракъ. Въ тучи прячется луна... 

ГрознЬй грозы вскочила Чалла. 

ВДмымъ отчаяньемт. полна, 

Съ зажженнымъ факеломъ, она 

/ Опять предъ дверыо трюма стала... 

И вновь ндетъ, и вся кшштъ, 

И, задыхаясь, говорить: 

-Л 

ЧАЛЛА. 

Ты хочешь, брать, спасаться? 

ГВАЯ-ЛЛНРЪ. 

Ш тъ!

— 101— 1 

ЧАЛЛА. 

Сломить врага и пиръ кровавый 

Свершить надъ хищниками славы?.. 

ГВАЯ-ЛЛИРЪ. 

Да будстъ славенъ сынъ поб'Ьдъ! 

Да месть забудутъ дЬти пл'Ьна... 

Постыдна черная измена, 

Постыденъ рушенный завйтъ! 

ЧАЛЛА. 

А, трусъ! Свершились опасенья... 

Рабъ жизни—.рабъ своихъ враговъ! 

Но ироклялъ крикъ его презренья, 

Проклятья родины, отцовъ!.. 

Б ’Ьгутъ года... Пескомъ заноситъ 

Долину Андъ... Летитъ, кричитъ 

Косматый воронъ— пищи проситъ... 

А кбндоръ брату говоритъ: 

«ГдгЬ жъ мехиканды?.. Ни въ ЧолулЬ, 

Ни въ битвахъ грозныхъ, ни въ горахъ, 

Ни въ ТласкаланЬ, ни въ лЬсахъ 

Не видно ихъ? Они заснули? 

Они укрылись?»— Заыолчитъ 

Крылатый царь и улетитъ, 

Роняя слезы, за пределы 

Азтексше.— И вотъ, лежатъ 

Наггя кости. Прахомъ стр’Ьлы 

Заноситъ. Тлкотъ и хрустятъ 

Останки жизни... Зной пустыни 

Заразой гонитъ воздухъ синШ... 

А воронъ вьется и глядитъ 

Н а к о с т и ,— славныхт, дней потомокъ,— 

И плачетъ тихо и летитъ 

Съ обломка кости на обломокъ... 

Прости жъ, о, родина!..» 

Сказала— 

II факелъ быстро полетЬлъ 

Н а клади съ порохомъ. И Чалла 

Съ свжр'Ьшй радостью внимала,

— 102 — 

Какъ онъ, воткнувшись, зашип’Ьлъ 

Надъ страшной массой—и на мигъ 

Потухъ... Толпа полунагихъ 

Азтековъ смолкла въ ожиданьи 

Удара, въ тихомъ упованьи 

Творя мольбы... И скоро крикъ 

Ужасный раздался нзъ трюма: 

— Великъ, могучъ Тескатлепокъ! 

Великъ и славенъ Монтецуиа... 

Спустллъ стрйлу воитель-богъ!.. 

Спустилъ стрЬду, стр'Ьла лечить, 

Огнемъ небесъ она разитъ!— 

И все очнулось! Донъ-Осмала 

Вскочилъ, весь блйдный и нЬмой. 

Матросы шумною толпой, 

Поднявшись, замерли... Упала 

Н а всйхъ карательной грозой 

О смерти мысль... И стихли вей!.. 

И въ ужасающей красй 

Картиной взрыва озарились 

Саванны дйвственныхъ валовъ 

И даль прозрачныхъ облаковъ,— 

И грани двухъ земныхъ зпровъ 

Борьбою смерти огласились.

ПИРЪ У ПОЭТА КАТУЛЛА.

ПИРЪ У ПОЭТА КАТУЛЛА*). 

СЦЕНЫ ИЗЪ РИМСКОЙ Ж И ЗН И В7, с т и х а х ъ . 

Д'ЬЙСТВУЮ Щ Ш ЛИЦА: 

Кай ВалерШ Катуллъ, любимый римскШ поэтъ временъ Ю.ня Цезаря. 

Лезб1я, сирота, гречанка съ острова Лезбоса, воспитанная Катулломъ. 

Агенобарбъ-Ромулъ-Пандора, казначей диктатора, влюбленный въ Лезбш. 

Лизиппъ, грекъ, продавспъ фпгъ. 

Скавръ, римскш купецъ. 

Главный экономь, начальникъ рабовъ и кухни Катулла. 

Симфошя, певица. 

Начальникъ дикторской стражи. 

Первый и второй рабъ Катулла. 

Хоръ пЪвицъ, ликторы и слуги. 

Д М етае происходить на загородной виллФ, въ виду Рима, за GO лйтъ 

до Р. Хр. 

Театръ представляетъ садъ, въ глубинЬ котораго, между виноградныхъ 

листъевъ и навеса изъ плюща, лавровъ и акащй — декоращн Рима, 

освЬщеннаго лучами вечерней зарп. Вправо — уголъ мраморнаго портика, 

на терраеЬ котораго стоять вазы съ кактусомъ, плющемъ и тысячелиственникомъ. 

ВлЬво, у поднож!я остроконечной скаты, подъ 

ветвями деревъ—скамьи для возлежашя и столь. 

СЦЕНА ПЕРВАЯ. 

Два раба и главный экономь. Рабы накрываютъ столь. 

Экономь. 

Готовы ль фрукты, устрицы и вина? 

*) Поставлена на сцену въ ноябрй 1852 г. въ C.-ПетербургЬ на 

Александринскомъ театрЬ, въ бенефисъ знаменитаго Мартынова I въ 

роли Агенобарба - Пандоры, при учас;тш Каратыгина I въ роли Катулла 

п известной пЬвнцы Леоновой въ роли Симфонш.

Готовы. 

__ юс — 

1-й рабъ. 


Не сп'Ьшите за работой, 

Ещ е св'Ьтло! Катуллъ пошелъ ловить 

Муренъ къ Агршш'Ь, да увидЬлъ въ полЬ 

Албанскихъ жницъ,— забылся, легъ къ пригорку 

И все глядитъ на загорйлыхд. жницъ! 

Пока ослы притащутъ по утесамъ 

Гостей изъ Рима, мы иакроемъ столъ 

И приведёмъ п’Ьвицъ транстеверинскихъ. 


А слышалъ ты, сос'Ьди говорятъ' 

Что этотъ пиръ едва ли повторится? 


Не разсуждай! Приказано— работай, 

А то, какъ разъ, вороны унесутъ 

Изъ рукъ тарелки! 


Богатые купцы. 

Кто же званъ на ужинъ? 



А небогатыми 

Катуллъ забылъ отправить приглашенья? 


Эй, замолчи! По римской поговорк!;, 

СкорМ въ гробу чихнетъ мертвецъ, 

Ч'Ьмъ скажетъ умное глупецъ. 


Ну, а каковъ сегодня будетъ ужинъ? 

Н асъ не пускаютъ въ кухню повара— 

Останется ль и намъ перекусить 

Съ тобой сегодня?

_ 107 — 

Экономъ. 

Рано на зар'Ь 

Катуллъ свои мн'Ь отдалъ приказания: 

Ступай на кухню, говорить, скорйй, 

Вверхъ дномъ поставь и домъ, и погреба, 

Печь раскали, замучай поваренковъ 

И приготовь мнЬ ужинъ повкусн'Ьй, 

Да не простой.— диктаторскШ, волшебный. 

Возьми, сказалъ, завЬтный мой мЬшокъ,— 

Въ немъ пауки еще не завелись 

И мышь съ своимъ гнйздомъ не поселилась,— 

Все золото его снеси на торгъ, 

Скупи ирипасовъ и найми ийвицъ! 

Н а ужинъ сдгЬлай б'Ьлую похлебку 

И зъ языковъ павлиньйхъ и яицъ, 

Въ вин!) свари тарентскую мурену, 

Живую брось вт. кристальный кипятокъ, 

Чтобъ дол'Ье плескалася въ кастрюлй 

И вместо ложки свой отваръ мйшала! 

Чтобъ устрицы къ закускй подавались 

Не наши римсшя— полуживыя, 

А устрицы пиценсюя, таю я, 

Чтобъ двигались, урчали и нищали, 

Какъ станемъ мы глотать ихъ, запивая 

Изъ раковинъ лимонною водой! 

Въ саду нарйзать грозди! винограда, 

Прозрачяаго, какъ золотой янтарь, 

И н!жнаго, какъ грезы летней ночи... 

Шутникъ! 


Экономъ. 

Не смМ ся,— это рйчь Катулла! 

Подай, сказалъ онъ, наконецъ, вс’Ьхъ винъ, 

Безъ примйси, какъ Римъ безсмертный, старыхъ, 

Какъ горный медъ густыхъ и благовонныхъ! 

Да тутъ же помести застольный черепъ, 

К акъ слйдуетъ, какъ завЬщшш предки,— 

Чтобъ жизни пиръ не, слишкомъ заносился 

И вРчно поннилъ близюй свой конецъ,

— 108 — 

Приходъ расправы неподкупной смерти! 

Готовъ ли черепъ? 

2-й разъ. 

Вотъ, стоить, на ыЬстЬ... 


А много ли гостей къ Катуллу будетъ? 


Э, въ томъ-то, другъ, и дЬло: самъ я съ этими 

Вопросомъ поутру къ нему подъехали, 

А он'ь нахмурили брови и заметили: 

Когда-то вт. часъ весел in Лукуллъ, 

Гоняя повара, сказали ст. досадой: 

«Ты думаешь, что если я одинъ 

ОбЬдаю, такъ въ роскоши нЬтъ нужды?— 

По умничай, готовь об'Ьдъ на сотню; 

Сегодня пиръ роскоигаМ всТхт. пировъ,— 

Лукуллъ обЬдать будетъ у Лукулла». 

ТебЬ скажу я, другъ мой, то же: нынче 

Катуллъ на ужинъ явится къ Катуллу, 

И потому въ разсчеты не пускайся. 

Да вотъ и онт.! Ступайте за цветами! {Рабы уходятъ). 

С Ц Е Н А В Т О Р А Я . 

Катуллъ п вскоре Лезб1я. 

Катуллъ (эконому). 

Ну, что, счастливо-ль удался нашъ ужинъ? 

Отлично! 


Катуллъ. 

Позаботься-жъ на досугЬ 

Убрать получше блюда и вино! (Экономь, кланяясь, 

уходить). 

Катуллъ (смотрит, на Римъ и па 

поля, тонущгя въ тумать). 

Приветствую тебя въ -шслЬдши разъ,

— 109 — 

Катуллова блистательная слава! 

Отпировала ты свой нраздникъ шумный, 

Отпировала пышно и безумно! 

К акъ молодость, какъ сонъ ты пронеслась... 

II дней блаженства чаш а золотая 

Не иадаетъ нзъ рукъ недопитая! 

УгасшШ мигъ, разбитыя мечты—• 

Веселая, пленительная прихоть! 

Я посвятилъ co6paHie стиховъ / 

Богатому н пылкому ребенку, 

Безусому Агрипп’Ь, запевал!; 

ВсгЬхъ шалуновъ, гулякъ и скомороховъ... 

Агршгаа мнй ирислалъ мйшокъ червонцевъ, 

Пустилъ меня въ свой виноградный садъ, 

И бросилъ я столицы шумный адъ; 

Мйшокъ на плечи н съ JIe3 6 iefi пустился 

Шпнкомъ въ дорогу пыльную, нришелъ 

Въ волшебный край, въ душистый, темный саднкъ 

Съ фонтанами, утесами, съ толпой 

Рабовъ, рабынь; подъ тРнью плющевой 

Нашелъ цвРты и мраморную ванну! 

Я высыпалъ заветный свой мйшокъ, 

Я сталъ искать въ душе своей желашй.— 

Восьмнадцать дней промчалося въ довольстве, 

Восьмнадцать упоительныхъ вековъ 

Роскошною мечтою пролетели! 

Въ последит разъ я горсть червонцевъ бросилъ,— 

К акъ стая птицъ, въ носледшй разъ желанья 

Н а эту горсть, порхая, опустились 

И но зерну клюютъ минуты счастья... 

У г а с н е т ь день, промчится светлы й пиръ, 

И сн ова н асъ суровы й в с т р е т и т ь Mipb! 

Опять нойдемъ мы съ Лезб1ей отсюда, 

Оденемся въ тряпье, возьмемъ по палке 

И станемъ b h o b i> блуждать но перекрестками, 

Блуждать, мечтать, мечтать и голодать! 

Темней же, день, вставай, волшебный сумракъ, 

И спорь съ весельемъ дорогая дружба, 

Пока не пусть заманчивый мешокъ! 

Вчера нодъ вечеръ, между темныхъ лавровъ, 

Въ задумчивой прогулке но скадамъ,

— 110 — 

Склонивъ на грудь роскошную головку 

II уронивъ сверкаюпце локти 

Вдоль туники, въ душевной лихорадкЬ, 

О жених'Ь далекомъ помышляя, 

Моя сиротка лепетала вслухъ, 

Леня въ гЬни деревъ не замечая: 

«Щ /гъ, н'Ьтъ, Катуллъ, тебя я не покину, 

Ты Лезбш въ замужство не отдашь! 

Клянусь душой любить тебя, какъ солнце 

Въ твоихъ стихахъ душистыхъ любитъ розы, 

И, если бъ самъ Юпитеръ предложили 

Мн4 золото Данаи за мгновенье 

Моей любви, за пару пощйлуевъ— 

Я отказала бъ смЪло громовержцу!..» 

Быть можетъ такъ, быть можетъ и не лгали 

Невннныя уста... К акъ знать и какъ судить, 

Я не могу, не смТю вТрить сердцу: 

Мое добро я дЪладъ безкорыстно 

И не отдамся въ сладостный обманъ! 

То, въ чемъ клянется женщина мужчин!*, 

Написано ребенкомъ на пескй 

II на волн! написано воздушной! 

Подуетъ в'Ьтеръ— улетитъ иесокъ, 

Волна волною сменится, и клятвы 

Умчатъ съ собой роскошныя мечты, 

Недолгое блаженство красоты! 

(Лезб1я выходить изъ-за колоннъ портика). 

Лезбш. 

Ты звалъ меня? 


НЪтъ, я тебя не! звалъ. 

Лезб1я. 

Такъ я уйду... (останавливается) Ты обо мнЬ не 

думать? 


Не думалъ... 

Лезб*я. 

Такъ о комъ же думалъ ты?

— Ill — 


Какъ ты мила сегодня! Нарядилась 

Въ отборныя и доропя платья... 

Лезб1я. 

Послушай! МнЬ сосйдка говорила, 

Что въ Риме, возле югуртинскихъ бань, 

ЗаЬзжШ галлъ или еврей, не знаю, 

Составь одинъ безценный продаетъ: 

Отъ этого состава голубыми 

Становятся глаза у черноокихъ. 

Не вбрь соседке! 


Лезб1я. 

Отчего не верить? 

Такая скука, право!., целы й день 

Гуляешь все, да примеряешь платья, 

И въ воздухе такъ тихо и тепло, 

Кругомъ цветы, фонтаны и утесы— 

Одно и то же,— зеркало возьмешь— 

II въ зеркале все старое, какъ прежде,— 

Одни и те же черные глаза! 

Такая скука! 


МнЬ жъ совсенъ не скучно! 

Лезб1я. 

Еще бы, целый день писать стихи! 

И что нашелъ ты въ этихъ скучныхъ строчкахъ? 


А, ты хитришь!— Не ты-ль вчера твердила 

Весь день мои нослЬдше стихи? 

Лезб1я. 

Да! да! Я буду вечно ихъ твердить! 

Н а зло тебе ихъ продиктую ветру, 

А тотъ разскажетъ ихъ торговкамъ римскимъ!

— 112 — 

Н а зло теб'Ь сороку научу 

Твердить твои стихи ежеминутно... 

Сорока и носланье, вотъ забавно!.. 

(Катуллъ ее не слушаешь). 

Катуллъ, пойдешь въ Римъ... Ты изменишься, 

Ты отъ богатства сталъ совсе.мъ иной! 

Брось эту виллу, — здесь всего такъ много, 

Такая роскошь, скука, — въ РимЬ лучше! 


Эхъ, Лезб!я! Не осуждай богатства, 

II не тебе богатство осуждать! 

Лезб1Я (въ сторону). 

Онъ о моемъ далекомъ женихе 

Приномнилъ, онъ меня любить не можетъ 

И никогда меня любить не станегь! 

Я подросла, а между тЬмъ пленила 

Его иная въ Mipe красота! 

Я слышала сквозь ветви, за стеной, 

Какъ повара съ рабами толковали 

Объ ужине... Онъ ждетъ къ себе кого-то, 

Онъ ждетъ, дукавецъ, ждетъ— и я не знаю! 


Ну, что же ты нахохлилась, мой милый 

Воробушекъ? Садись ко мне поближе 

И повтори вчерашшя слова: 

«Когда бы самъ Юпитеръ предложи.тъ 

Мне золото Данан за мгновенье 

Моей любви, за пару поцелуевъ— 

Я отказала бъ смело громовержцу!» 

Я слышалъ все, меня ты не обманешь,— 

Агенобарбъ-Нандора — громовержецъ?.. 

Пандора? 

Лезб1я (вспыхнувъ). 

Катуллъ (въ сторону). 

Милое созданье неба!’ 

Какъ въ ней невинность пылко негодуетъ!

— и з — 

Лезб1я. 

Пандора!.. Этотъ лысый... этотъ страшный 

Толстякъ... багровый... ст. рыбьими глазами... 

II съ грушей вмЬсто носа... ОбъГдало... 

Хорошъ!.. Красавецъ!.. 


И, прибавь, вдовецъ, 

ПитающШ надежды вновь жениться! 

Лезб1я. 

А, ты смЬешься! Погоди жъ, Катуллъ! 

Скажи мн1; лучше, скоро-ль я увижу 

Твою любовь, твою, Катуллъ, невТсту? 

Ты ждешь ее, вчера ты толковали 

О ней въ саду съ щпятелеыъ! Я помню, 

Корнелiii Ненотъ весь дрожали, внимая, 

Какъ ты ее стихомъ живописали! 

Катуллъ (во сторону). 

Ревнивица, вотъ прямо въ ц'Ьль попала! 

Я говорилъ о беотШской Сафо! 

Лезб1я. 

Такъ ты молчишь, смешался; ты не дароыъ 

Готовили ужинъ нынче?.. Ну, женись, 

Бери ее, красавицу-невйсту: 

Она желта, какъ старый номеранеци 

Желта, навТрно и въ гвоздичномъ масдГ. 

Купается... Влюбиться въ померанецъ — 

Завидный вкуси! Торговка! 


Лезб1я. 

У Лезбш отыщется поклонники! 

Ужи не Пандора-ль? 


Успокойся! 

Сочинеши Г. II- Данилеискаго. Т. XXII. 8

— 114 — 

Лезб1я. 

Да, Катуллъ, Пандора! 

Я отъ тебя скрывалась, но теперь 

Ты долженъ знать: я влюблена въ Пандору! 


Ты влюблена въ Пандору? 

Лезб1я. 


Влюблена! 

О, времена! о, жалкШ в'Ькъ! о, нравы!— 

Какъ говорить великШ Цидеронъ... 

Лезб1я. 

Я нынче не приду къ тебЬ на ужинъ! 


II кстати! ужинъ нынче холостой, 

А на пирушкЬ вольной не годится 

Д'ЬвицЬ быть: какъ разъ сорвется слово 

Такое, отъ котораго завянуть 

II не твои д'Ьвическчя уши! 

Лезб1я (про себя). 

Онъ удалить меня «утсюда хочетъ... 

П остой же: притворюсь, что йду въ Римъ, 

И посмотрю, кто сядетъ съ нимъ за ужинъ! 

О, боги, 6 0 !— Сердце замираетъ! (Вслухъ) 

Я Ьду въ Римъ, Катуллъ! 

Катуллъ (не слушая ее). 

Однако, странно: 

Гостей монхъ все нйтъ, какъ нЬтъ! 

Лезб1я. 

Я Тду въ Римъ! Ты слышишь? 

Катуллъ!


Лезб1я. 

К ъ Агенобарбу-Ромулу-ПандорТ... 

Катуллъ, 

Къ Агенобарбу-Ромулу-Пандорй! 

Прощай, Катуллъ! 

Лезб1я. 


Прощай, прощай, мой другъ! 

Не позабудь од'Ьться понаряднМ! 

Лезб1я. 

Не смЬйся, я съ тобою не шучу: 

Я навсегда съ тобою разстаюся! 

Да... навсегда! 


Смотри жъ, потомъ не плачь, 


Не буду плакать! 

115 — 

Поезжай! 

У1езб1я {возвращаясь, сквозь слезы). 


Лезб!я (вь сторону). 

Погоди же, 

Влюбиться въ номер а не цъ! СумасшедшШ! (Уходить). 

СЦЕНА ТРЕТЬЯ . 

Катуллъ и вскорЬ Агенобарбъ-Пандора, Лнзшшъ и Сиавръ. 


Прелестная, капризная шалунья! 

Отправится къ какой-нибудь подруг];, 

8*

— 116 — 

Въ уютный домикъ, подъ живымъ ручьемъ, 

Межъ кипарисовъ, розъ и пацинтовъ, 

Потолковать о грезахъ, о любви... 

А дуетъ губки! Bcf> вы таковы, 

Наследницы лукавый Венеры! 

Капризы ваши — пропасть безъ конца, 

Прикрытая душистыми цветами! 

И не всегда мы счастливо обходимъ 

Н а жизненной дорог!) эту пропасть! (Всходить на 

скалу). 

Однако, гости наши запоздали,— 

СовсЬмъ ужъ вечеръ, надаетъ роса! 

(Между деревьев!, показывается Пандора). 

Т;а вотъ и гость... НЬтъ, это не изъ нашей 

Семьи!.. Кто бъ это быль? — Пандора! боги! 

Пандора (не видя его). 

Лазутчики мнЬ донесли, что зд'Ьсь 

Скрывается питомица Катулла. 


Пронюхалъ волкъ, куда загнали стадо! 

Пандора. 

ЛЬсная незабудка и репейннкъ— 

Какой противный красоте союзъ! 

А с а м ъ — 


красавецъ, нечего сказать! 


Онъ, говорятъ, недурно шипеть! Впрочемъ, 

Кто нынче занять этой болтовней... 

Я, наиримЬръ, по-гречески читаю, 

Но я читаю съ цЬлью, для того, 

Чтобъ не забыть по-гречески,— а нашихъ 

Всегда я плохо какъ-то разбираю: 

Начнешь читать— все острые намеки 

Н а злыхъ л ю д е й , — совсемъ рябить въ глазахъ. 

(Встречается съ Катулломъ). 

Катуллъ!

u n n i п ш № 

Пандора! 

— П 7 

Вотъ некстати встреча! 




Что привело т о п я въ мое жилище? 


Я — Mid; хотелось—ты не думай, впрочемъ... 

Несутъ цветы! 

Рабъ (сь двумя другими рабами 

несешь центы и пина). 

Пандора (спохватившись). 

Я... слышалъ запахъ рыбы 

И захотЬлъ— решился попросить 

Любезнаго поэта познакомить 

Меня съ его беседой и столомъ. (Про себя) 

Не дурно сказано! Нашелся славно! 


Что жъ, проснмъ милости! 


Но ты, Катуллъ, 

Не разсердись за эту откровенность! 


О, ничего! В'Ьдь нынче въ мод’Ы 

Ш ,тъ недостатка въ дорогихъ гостяхъ: 

Зовешь двоихъ, а шестерыхъ встречаешь; 

Всякъ за собой ведетъ на званый пиръ 

Ещ е друзей своихъ; друзья спокойно 

Ведутъ своихъ знакомыхъ и рбдныхъ... 

Не все ль равно, ты прошенъ иль не прогаенъ? 


Благодарю достойнаго поэта! (П ро себя)

Вотъ и успЬхъ! Я Лезбпо увижу 

И вдоволь съ ней теперь наговорюсь! 

Катуллъ (про себя). 

Сегодня я кормлю его охотно, 

А завтра онъ накормитъ ли Катулла? 

У, будь что будетъ! 

• 

Рабъ (стоя на скалы), 

Гости на доригй. 


II Скавръ, н тотъ npitxaB iuifi купецъ? 

Рабъ. 

Они. 


Добро пожаловать, друзья! 

(Входято Лизипт и Скавръ). 

ПривГтъ вамъ, гости добрые! Пандора, 

Позволь тебЬ представить двухъ достойныхъ 

Поклонниковъ добра и красоты! 

Лизиппъ— купецъ изъ дальней Арголиды, 

Н а кораблй приплывшей въ гости къ намъ, 

Чтобъ сбыть у насъ непроданный товаръ 

П увидать— 

Лизиппъ (перебивая его). 

И поклониться славй 

Того, чей даръ— второе наше солнце, 

Того, кого Катулломъ мы зовемъ! 


Ты слишкомъ добръ!— Второй, его ты знаешь: 

ТиберШ Скавръ— почтенный торговецъ 

Изъ Рима. 


Да, тебя я точно знаю: 

МнГ> каждый день приносить отъ тебя 

Баранину, инд'Ьекъ и колбасы!

— 119 — 

Скавръ. 

Здоровье твоему желудку, добрый 

Старикъ! 


Старикъ?— К акая злая шутка! 

Натуллъ. 

Садитесь, гости, и да льются шумно 

Веселые за пиромъ разговоры, 

Какъ будемъ лить мы сладкое вино! 

(Садятся за столь.— Рабы прислуживаютъ). 

Вотъ устрицы— вотъ рыба— вотъ похлебка 

Изъ языковъ павлиньихъ и яицъ! 

Берите, не скупитесь!— Ты же, мальчики, 

Намъ наливай фалернскаго,— сто лЬтъ 

Прошло съ гЬхъ пори, какъ дЬды нашихъ дЬдовъ 

Его въ садахъ по бочками разливали! 

Лизиппъ. 

Похлебка— прелесть, устрицы— какъ мысли 

Твоихъ создашй, такъ и льются въ душу. 

Пандора (про себя). 

Каплунъ недуренъ, видно повара 

Стащили у меня! 

Скавръ. 

Ты— всюду генШ, 

Катуллъ, въ стихахъ и въ кухонномъ искусств'!;! 


Берите, пейте, смМтесь, веселитесь, 

Отъ счастья готовъ я опьянеть. 

Эй, рабъ!— Обрызгать насъ отваромъ листьевъ 

Ф1алокъ, мяты и душистыхъ лавровъ, 

Чтобъ возбудить въ насъ аппетитъ и бодрость; 

Сандалит съ усталыхъ снять и руки 

Подать умыть намъ розовой водой! 

(Рабы исполняю т ею щтказатя).

— 120 — 

Скавръ. 

Итакъ, Лизиппъ, ч+>мъ Грощя красивей 

И лучше Рима?— Ты не досказалъ. 


У Греши пленительное небо, 

Вся Грсшя сады и острова! 

Скавръ. 

У Рима также небо голубое. 

Роскошное, и вся страна— что садъ, 

Въ которомъ нЬтъ безплоднаго кусточка! 


У Греши, какъ у вакханки чудной. 

НЬтъ грустныхъ дней, нЬгъ слезъ: она въ цветахъ, 

Въ сверкающенъ вЬикЬ изъ винограда, 

Поетъ, кружится, словно рЬзвтлй мальчикъ, 

За новостью гоняется, и новость 

Становится у вЬтренной законъ; 

Что на умЬ у ней, то и на дЬлЬ: 

Болтливая, въ наряды влюблена, 

И, скрытность презирая, щеголяетъ 

Своей живой, порхающею рЬчью! 

Скавръ. 

Да, ваша рЬчь вт. пословицу вошла! 

Катуллъ (задумчиво). 

Хорошъ и нашъ гнгантъ, суровый Римъ! 

Мечъ при бедре, вт. рукЬ копье и знамя, 

НобЬднымъ осЬненное орломъ, 

Орломъ того, кто царства и народы, 

Какъ светлые, роскошные ручьи, 

Въ родимомъ море сли.ть на диво света! 

Онъ гордо имъ надъ м1ромъ потрясаетъ, 

Врагамъ и злу открыто смотритъ вт. очи; 

У ногъ его дробятся съ воплемъ волны 

Народныхъ смутъ,—онъ крепко держнтъ руль: 

Весь изъ железа, весь— законъ и правда,

— 121 — 

Вознесся онъ въ суровой красот!; 

И полные любви къ отчизн!; очи 

Возводить см'Ьло къ вйчнымъ небесамъ, 

ГдЬ видитъ Mip'b высокаго искусства! 

Не хуже васъ, идя на бой съ врагами, 

И с т о р т поб’Ьдъ народныхъ пишетъ 

Подъ тучей стрЬлъ, а чистой красот!; 

И вдохновенныМъ гешямъ внимая, 

Получше васъ еще достойный трудъ 

Свонхъ родныхъ талантовт. награждает';,! 


Но красота гречанокъ... наши д!>вьт... 


Пустое... Римлянки—не вамъ чета: 

Гречанки страстны, пылки, легковерны, 

У грековъ есть продажныя Елены... 

У римлянъ— римляне, сосйдъ, не греки! 

Въ обдуманной, холодной красот!;, 

Разумный и гордыя, какъ слава 

Оружия безстрашныхъ ихъ сыновъ, 

Он!, своей любви огонь и ласки 

Однимъ мужьямъ на радость берегутъ! 

И дикая аеинская плясунья 

Подъ кровлею священнаго угла 

Супруги римской недостойна ленты 

Сандал; и покорно развязать 

Н а той, кто намъ кормилица и мать! 


Ну, это, другъ, ужъ много! 


Н!;тъ, немного! 


IIcTopia... 


Истортя не хуже 

Красавпцъ вашихъ, не краснйя, лжетъ!

Скавръ. 

4+>мъ спорить намъ, не лучше ли, друзья... 

Пандора (ут ирая ротъ). 

По-моему, ни Грещя, ни Римъ 

Не лучше: лучше ихъ обоихъ этотъ 

Зажаренный съ орехами канлунъ! 

Скавръ. 

Вотъ, славно сказано! Здоровье гоотя! 


Да здравствуетъ находчивый Пандора! 


Благодарю, я правъ, я это знаю. 


Въ исход'!'» пиръ, а хмель еще далеко 

Цветами нашихъ мыслей не убрали. 

Какъ строй спартанцевъ трезвыхъ, наши чаши 

Фалангою' незыблемой стоятъ 

И со стола веселья не скатились! 

Эй, рабъ, вели къ столу моихъ пЬвицъ! (Р а б о уходить). 

Я не хочу васъ плясками дарить,—- 

Мессинская вакханка не предстанетъ, 

Танцуя изступленную осу... 

Мы будемъ слушать иЬсни Ювенала 

И старика Гомера сладкий грмнъ! (Входятъ пт ицы ). 

Ну, стройте лиры и скорМ за п’Ьсни! 

Да что-нибудь попроще, пон'Ьжн'Ье: 

Гармон in не терпитъ дикихъ звуковъ! (П т ицы берут 

ся за лиры). 

Н ’Ьтъ, погодите! Я вамъ заплатили, 

Такъ ужъ вполн'Ь хозяинъ буду съ вами. 

Я васъ поставлю въ группы— у террасы 

И по скалами— вотъ такъ, чтобъ зрйнье слуху 

Завидовать не стало у гостей. 

(Устанавливаешь ихъ группами). 

Кто между вами запйвало?

— 123 — 

Одна изъ пйвицъ. 


Я. 

Ну, для тебя не место между хора; 

Зд^сь становись и начинай см'Ьлёй! 

Певица (поетъ). 

К акъ рыбка надъ сонной рекой, 

Серебристой сверкнувъ чешуей, 

Пропадаетъ, 

И тихо, подъ сЬнью ветвей. 

Волна, встрепенувшись надъ ней, 

Пробегаетъ,— 

Въ моихъ омраченныхъ мечтахъ 

Тень подруги въ лучахъ и цвЬтахъ 

Выступаетъ, 

И долго, любовью дыша, 

Моя молодая душа 

Замираетъ! 

Прекрасно! 

Стшфон'ш! 

Скавръ (въ восторт). 


Имя какъ твое, певица? 

Певица. 


Все кубки отъ стола 

Дарю тебе, Симфошя, за песню! 


А Лезбш все нетъ, какъ нЬтъ межъ нами! 


Еще одну, еще такую жъ песню... 

Въ груди щемить, какъ будто жало змея

— 124 — 

Вползло туда съ предчувсшемъ печальнымъ! 

О счастш влюбленныхъ намъ пропой! 

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ. 

Т4 же и ЛезСня. 

Я пропою теб4> такую п4сню! 

Л езб!я (:пробираясь между тъвицъ 

подъ покрываломъ). 


Кто ты? Зачемъ лицо твое закрыто? 

Лезб!я. 

Я — бедная певица изъ Тарента, 

Прошу на хлебъ для бЬднаго отца 

II не хочу, чтобъ люди находили 

Мой голосъ хуже моего лица. 


Какъ странно... голосъ будто мне знакомый... 

Изволь, пропой намъ,— я тебе плачу! 

А Лезбш все нЬтт.! 


Лезб1я. 

Стихи Катулла! 

Хоръ, повторяй за, мною... Я пою! 

Певица (постъ). 

Не срывай цвЬтовъ весны: 

Н а цвЬтахъ роятся осы; 

Не влюбляйся отъ жены: 

Злее осъ у женъ вопросы! 

Ты въ цвЬты зимы вглядись, 

И хъ дыханьемъ упивайся—■ 

И, влюбляясь, не женись, 

И... женившись, не влюбляйся!

— 125 — 

Скавръ (съ кубкомъ). 

Да здравствуетъ прелестная певица! 


О, п’Ьснп. и'Ьсни, какъ вы тяжки сердцу! 

Пандора (разсгъянно). 

Скажи, Катуллъ, гд'Ь Лезб1я твоя? 

Катуллъ (не слушая его). 

Бываетъ время, иЬсня льется въ душу, 

Какъ вЬянье весны благоуханной; 

А иногда не знаешь, какъ убить 

Тоски, въ душе напЬвомъ пробужденной! 

Пандора (перебивая его). 

Да где жъ твоя питомица, Катуллъ? 

Питомица?.. Т е б е какое дело? 

Ай, ай! попался! 

Катуллъ (вспыхнувъ). 

Пандора (въ сторону). 


Ты затеялъ шашни! 

Ты не ко мне, ты къ Лезбш пришелъ? 

Лезб'т (въ сторону). 

Уйти скорей, пока огонь остынетъ, 

А то еще сорветъ онъ покрывало! 

(Уходить; за нею удаляются тьвицгл), 

Я пошутилъ! 



Ты пошутилъ? Слепой же 

Ты кротъ, когда со мною споръ затеялъ!

Катуллъ!.. 

— 126 — 



Пять тысячъ безпощадныхъ словъ, 

Пять тысячъ сатирическихъ стиховъ 

Готовься встретить, иль во всемъ сознайся! 


Потише! {Въ сторону). Боги! онъ меня погубить! 

Н а ближней виллЬ... {Вслухъ). Берегись, Катуллъ, 

Н а ближней виллЬ, съ римскими друзьями, 

Пируетъ въ вияоградникЬ диктаторъ! 


МкЪ жаль тебя! НЬтъ у тебя ни в'Ьрныхъ 

Рабовъ, ни любящей подруги; войлокъ 

У входа въ дверь Катулла чистоплотнМ 

Твоей кровати; мухи и сверчки 

Во ch'Ii танцуютъ по твоимъ губамъ; 

Твои щмятели отъ злости сохнуть 

И отъ боговъ надЬлены такими 

Зубами, что булыжникъ римскихъ стйнъ 

Имъ ни по чемъ и мягче старой груши! 

Катуллъ... чужш!.. 



Ничего, Пандора! 

Скажи мн-Ь лучше, какъ твой аппетитъ 

Такъ надъ тобой беретъ порою силу, 

Что, запершись въ своемъ дому, на волЬ, 

Для всЬхъ незримой яствой объйдаясь, / 

Ты ставишь сзади вйрнаго раба, 

Чтобъ онъ тебя удерживалъ отъ лишней 

Охоты— черезъ мйру закусить 

И лопнуть надъ неконченной похлебкой! 

{Пандора хочешь говорить). 

Скажи мнЬ лучше, какъ ты воровалъ 

Въ былые дни, скитаяся въ лохмотьяхъ,

— 127 — 

f 

У Ювенала на ниру салфетки 

И золотыя ложки кладъ въ карманъ! 

Не можетъ быть! 

• Лизиппъ, 

Скавръ. 

Катуллъ, навйрно, шутить! 


Конечно шутить, этакой лроказникъ! 


Такъ ежели пошло уже на то... ( Останавливается). 

Во имя шутки, наполняйте ваши 

Забытыя, покинутыя чаши! 

Скавръ (съ чашею). 

Да здравствуетъ достойный нашъ хозяинъ! 

Лизиппъ (поднимая чашу). 

Здоровье музъ, во славу красоты! 

Да здравствуютъ Анакреонъ и Пиндаръ, 

Да здравствуютъ ВергилШ н Гомеръ! 

Скавръ. * 

Да здравствуетъ священный, мирный трудъ 

Подъ маслиной, за сладкою амфорой! 


Давай-ка, предложу я выпить въ честь 

Диктатора,— онъ за стйной сосйдней 

И рйчь мою услышитъ... пригодится! (Вслухь). 

Вы знаете, я — главный казначей, 

Храню казну Диктатора... 

Скавръ (въ сторону). 

Хранишь ли? 

Не то я слышать о теб'Ь въ народй!


Меня диктаторъ другомъ называетъ, 

Меня диктаторъ любить, награждаегь! (Поднимаешь 

чашу). 

Да здравствует'!» властительный диктаторъ! (Никто не 

отвгъчаетъ). 


Ты промахнулся... Не ходи, козелъ, 

Нъ чуяйе огороды— ошибешься! 

Катуллъ тебя къ се 6% не нриглашалъ, 

Ты самъ къ нему безъ совести назвался: 

Такъ не пеняй же, если мы тсбЬ 

За мирною беседой по внимаемъ 

И за тобой не ноднимаемъ кубка 

Но славу славы римскаго народа! 

Не изъ твоихъ нечистыхъ устъ подобными 

Р’Ьчамъ на пирЬ нашемъ раздаваться! 

Пандора (вспыхнувъ). 

Ты— дерзкш злоязычникъ! (Про себя.) Погоди же, 

Я отплачу за Лезбш тебЬ! 


ВЬнкн, друзья, на голову, вЬнки! 

ШумЪть д ав и те, спорить, веселиться! 

Я у себя вамъ не позволю пить 

Исподтишка цикуты ядовитой, 

Чтобъ смерти страхъ васъ больше заставляли 

Въ нослЬдшй разъ на свТ.т!» напиваться! 

НЬтъ, н'Ьтъ, у насъ не мЬсто этой мод'Ь: 

Мы будемт» нить на славу музъ и грацШ 

И нашихъ чашъ пустыми не уронимъ! 

Сюда, мои прелестный пЬвицы, 

Опять за шЬсни, тгЬснн и любовь! 

(Лсзбгя и птицы.) 

Пандора (вставая). 

Такъ ты не хочешь слушаться Пандоры, 

Ты за диктатора не хочешь пить?

— 129 — 

Терпи же самъ, а мнЬ позволь отъ сердца 

Благодарить тебя за вкусный ужинъ, 

З а кушанья твои, вино и соль, 

Которой ты свои усыпалъ блюда! 

Ты накормилъ меня, Катуллъ, отлично; 

Я сыть по горло, сытъ и принесу 

Теб1; за все отъ сердца благодарность: 

Я не замедлю съ дорогимъ отвйтомъ! 

Расправятся съ тобою, сорванецъ... 

К ъ диктатору, къ диктатору съ доносомъ, 

И посмотрю я, какъ запляшешь ты 

Передъ его карающимъ декретомъ! 

Пандора! 


Пандора {съ улыбкой). 

И потому одинъ за вс'Ьхъ ответишь! 

Законъ гласить: кто оскорбить хоть мыслью 

Диктатора— повиненъ грозной казни! 

Прощай, Катуллъ, благодарю за ужинъ! {Уходить). 

Лизиппъ и Скавръ. 

Катуллъ, что сдйлалъ ты? 

/I езб i я {въ сторону). 

О, боги, боги! 

Его казнить диктаторъ безнощадный! 

Катуллъ {берешь чату). 

Да здравствуетъ гармошя вселенной, 

Гармошя природы и людей, 

Гармошя богатства и талантовъ! 

Чтобъ гордый Римъ, чтобъ всепоб'Ьдный Рпмъ, 

Подъ машемъ волшебнаго жезла, 

К акь музыка торжеетвеннаго гимна, 

К акъ за душу хватающая пйснь, 

Явился въ блескЬ силъ и дивной славы, 

Въ святы хъ лучахъ зиждительной державы, 

Явился намъ въ могучей красогЬ... 

Сочинетя Г. И. Даннлевскаго. Т. XXII. 

О

Да здравствуетъ гармонiя вселенной, 

Да здравствуетъ вселенной красота! 

Лизиппъ и Скавръ (поднимая чаши). 

Да здравствуетъ гарм отя и слава! 


Красавицы— за лиры! Дайте мн& 

Безумною душою позабыться! 

Забыть весь jiipb, забыть враговъ и слезы, 

Готовыя изъ груди полной хлынуть! 

И Лезбйо ты хочешь позабыть? 

Лезб|'я (опуская покрывало). 


Какъ? Это ты—ты мнЬ такъ нйжно пТла? 

Ты, мой цвТтокъ, моя живая радость, 

Ты п'Ьла мтгЬ... 

Лезб1я. 

Да, это пйла я! 


Притворщица! Да развй могъ тебя я 

Въ безумств!; непростительномъ забыть 

Отдать твою привязанность и дружбу 

За чыо-нибудь мнЬ чуждую любовь? 

Лезб1я. 

За померанецъ,— помнишь померанецъ?-.. 


Вотъ кубокъ, пей за славу нашей славы! 

(Псп наливають чаши.— Слышны рога). 

Лезб!я. 

Катуллъ! о, боги! Это часъ послТднШ 

ТебЬ трубятъ!

— 131 — 

Катуллъ (роняет,ъ чашу). 

Ужели? Быть не можетъ! 

(Входить Пандора; за ниш толпа ликторовъ). 

Декретъ Катуллу! 

Пандора (со свиткомъ въ руюъ). 

Скавръ (кидаясь къ нему). 

Негодяй! 

Пандора {торжественно). 

Диктаторъ 

Изводить въ неыъ съ Катулломъ говорить! 

(Псп преклоняютъ головы). 

Катуллъ {принимая свитокъ). 

Что жъ въ немъ Катуллу диктаторъ говорить? 

Пандора (насмпшливо). 

А какъ теб'Ь сказать,— не знаю право: 

Должно быть, въ немъ о смерти говорится! 

О смерти? 

Боги! 


Лезб1я. 

Скавръ {съ угрозою). 

Л ж е ш ь т ы , н е го д я й ! 


Не горячитесь! Онъ выслушалъ меня 

И говорить: садись, вотъ тутъ, Пандора, 

Садись!— Онъ такъ всегда мн'Ь говорить. 

Вел'Ьлъ подать пергаменту и спицу, 

Махнулъ рукой, склонился годовой, 

Потомъ взглянулъ, сурово сдвинулъ брови 

И сталъ писать: онъ, сколько мн'Ь известно, 

Всегда такъ пишетъ грозныя посланьд! 

9*

— 132 — 


За что же смерть? Ужель святая правда 

Оставила тебя, безсмертный Римъ? 

Прощайте, гости! Пиръ еще не конченъ, 

Такъ допивайте чаши безъ меня! 

А я пойду— пойду туда, повыше! 

Ты, Лезб1я... 

Лезб1я. 

О, боги! боги! 

Катуллъ (сквозь слеш). 

Слезы, 

Мои мечты, мои надежды, грезы 

Вей до одной тебй я завещаю! 

Не раздавай моихъ произведен]]!, 

Пускай они со мною отлетятъ... 

Какъ Индш печальная вдовица, 

Сложи ихъ всГ въ костеръ и надо мной 

Сожги его безцйнною рукой! 

Катуллъ! 

Прощай! 

Пандора (съ досадой). 

Лезб1я. 


Прощай, моя сиротка! 

Ты никогда меня не позабудешь?.. 

Пандора (выходя изъ себя). 

Какая дерзость! Слышишь ли, Катуллъ, 

Диктаторъ ждетъ... 


Умилосердись, небо!.. 

Друзья, прощайте! Оба вы поэты, 

Я это знаю: вамъ передаю 

Поэзш чарующей арену!

— 133 — 

Любите жизнь, отчизну и людей, 

Не продавайте девственной работы 

За золото, художеству служите, 

Какъ честный рабъ, какъ вдохновенный жрецъ, 

И для минуты счастья не бросайте 

На смЬхъ толпы иоруганнаго сердца! 

Катуллъ! 

Пандора (обнажая мечъ). 


Иду, готовь свою сЬкиру! 

Прощай, мое единственное счастье! 

Лезб1я (падая на руки пгъвицъ). 

Катуллъ (обращаясь къ Риму, который 

тонетъ оъ сумрамь 

наступающей ночи). 

Прощай и ты, безсмертный, вЬчный городъ! 

Тебй, какъ сынъ, я праведно служидъ! 

К акъ пахарь, я прошелся съ тяжкимъ плугомъ, 

Ораломъ добродетели священной 

Избороздплъ покинутая нивы 

Твоей души и бросилъ въ эту землю 

Великихъ делъ святая семена! 

Произрастай же, молодое племя 

Гражданскихъ доблестей! Да придать время, 

I согда въ твою пленительную сень 

Олетитъ моя тоскующая тень 

И, никому незримая, заплачетъ! 

Высоко поднимай свои столпы 

Среди слепой и ветренной толпы, 

Бичуй порокъ, терзай безъ сожаленья 

Противниковъ народной славы гидру; 

Н а пепле смутъ, волненШ и тревогъ 

Да возрастетъ роскошный виноградникъ— 

Всехъ доблестей и счасття разсадникъ; 

Да укрепится гордо правота, 

Оденется на праздникъ красота, 

II песнь любви п мира сменить слезы!..

( 

— 134 — 

Пандора (въ бтиенспшп). 

Катуллъ! Я ликторамъ велю связать 

Тебя,—читай! 


О. добрый другъ, читаю, 

Ты видишь: я гонителей прощаю! ( Читаешь декретъ). 

Что же эго? (Протираешь глаза). Ха, ха, ха. Вотъ 

это мило! 


Ты шутишь? Наглость эта не у мФ>ста! 


Да какъ же мн'Ь, Пандора, не смеяться? 

Лезб1я (рыдая). 

Безжалостный, не рви такъ больно сердца! 

Послушайте! 

Читай! 




Поближе станьте, 

Вогт, такъ, въ кружокъ! «Послаще Катуллу» (Читаешь). 

«НривЬтъ теб-Ь, Катуллъ! 

Въ моемъ пиру веселомъ 

Тебя лишь одного 

Недоставало нынче! 

Ты отказался нить 

Въ своемъ дому за друга: 

НадЬюсь, у меня 

Ты будешь нить охотно! 

Пандору я тебД 

Во власть предоставляю... 

Такихъ, какъ онъ, не мало, 

Катуллъ у насъ одинъ.» (Пандора блгьдтьетъ).

— 135 — 

— «Пе взыщи за бЬдную импровизацт. Бери всЬхъ 

своихъ друзей и приходи ко мнЬ, подъ сводъ душистыхъ 

лавровъ, окончить сладшй вечеръ съ твоимъ защитникомъ 

и ноклонникомъ. Диктаторъ ЮлШ». 

Пандора (въ страшномъ ужасть трепещешь 

и роняешь мечъ). 

Что-жъ это значить? 


Я глазамъ не вЬрю! 

1ачальнинъ ликторовъ (отдпляясь отъ 

стражи). 

А это значить то, что ты немного 

Съ своимъ доносомъ опоздал,! Пока 

Ты съ нимъ спЬшилъ, другой доносъ— почище, 

Диктатор'!, о тебЬ изъ Рима принял,! 

Ты, говорятъ, съ его казной делился... 

Пандора (падая на колгъни). 

Катуллъ, прости, не погуби меня! 


Не погубить? Теперь ты спохватился? 

( Обращается къ окружауощимг). 

Друзья, пойдемъ, диктаторъ насъ изволить 

Къ себЬ на пиръ высоки! приглашать! 

Пандора (на колгьняхь, униженно'). 

Не позабудь меня, Катуллъ, на пирЬ,—- 

Ты съ этихъ поръ— великШ человЬкъ! 

Припомни обо мнгЬ въ твоемъ величьи,— 

Ты по пути блистательномъ идешь! 


Да, я иду не такъ, какъ ты, Пандора, 

Не трепеща, не потупляя взора, 

И клевета за мною не ползетъ! 

Пандора (простирая руки). 

Катуллъ, я знаю, ты врагамъ прощаешь, 

Ты отъ рожденья милосердъ и добръ: 

Кормилица твоя мнЬ это говорила!

— 136 — 

Катуллъ (с?, улыбкой). 

Кормилица? Пусть такт,! Тебя диктаторъ 

Во власть мн1; отдалъ— онъ тебя простить! 

Но ты за это у меня попляшешь... 

Эй, слуги верные, сюда, скорТ.е! 

(Рабы и повара окружают?, по). 

Клянусь вотъ этой лысиной (опускает?, руку на голову 

Пандоры): 

За службу 

Я отдаю вамъ этого проныру! 

Онъ угостить васъ долженъ всЬмъ на гтНпТ,— 

ВеЬмъ, чймъ богатъ его роскошный домъ! 

Пять сутокъ отъ него не уходите, (Пандора в?, большом?, 

удивленш) 

Очистите карманъ и погреба 

И на привольй иышномъ поживите! 

1Грощай, Пандора! 

Лезб!я (проходя мимо Пандоры. 

насмуьшливо). 

Пандора (качая головою). 

Лсзб1я... 


Подумай 

О предстоящемъ пирЬ и расходахъ: 

Не дешево тебй онъ обойдется! (Окружаюгцнм?,). 

А мы, друзья, пойдемъ но приглашении! 

Теперь свою приподниму я лиру, 

Теперь коснусь я струнъ живыхъ и миру 

Въ священном'!, вдохновеньи пропою 

Открыто п’Ьснь заветную свою! 

Друзья! Отъ сердца мы воскликнемте 

Да здравствует], нашъ Цезарь — слава Рима! 

(Удаляется. Пандора на колющ??, с?, поникшей головою. 

Слуги гг повара Катуллу, его окружают?,.) 

1852 г. 

( j , чО к о Н Е Ц Ъ .

О главлете. 

XXII ТОМА. 

Стихотворешя. 

СТР. 

Прив*тъ родин* • * ® 

Х уторокъ.................................. .................................................................................... 

Гроза.................................... £ 

Стень............................................................................................................................... 

У колыбели. ........................................................................................... 

К ъ ж ен*................................................................. „ 

К ъ ***............................................................................................................................. 

Славянская весна......................................................................................... 

Д ороп я слезы............................................................................................................. 

Рашель. . . . , ................................................................................................. 

Памяти В. А . Каратыгина......................................................... ..... 

Иосл* концерта Серве.......................................................................................... 

Р аскаяш е разбойника. 

15 

Казнь стр-Ьльцовъ. 

15 

К ъ графин* ***.................................................................................. 

К ъ графин* ***.................................................................................................................п 

К р ы м етя етихотворен1я. 

Бахчисарайская ночь ( ] • Wpy • • • 18- 

Степи Аккермана \ S ir \ J - • • • 

Н о утру................................................................................V V ................................... {о 

Слеза......................................................................................... 

^ 

М исхоръ......................................................................................................................... 

1осафатова долина............................................................................................................гг 

Послан1е изъ Узембаша........................................................................................ ............ 

Татарская басня................................................................................................................... 

З а в * щ а т е изъ Евпатор1йскихъ р а в н и н ъ . ........................................... 

Новый грекъ........................................................................................................ • 

Въ К арасубазар*...................................................................................................... 

ГейневскШ Ф аустъ........................................................................................................... 

Сочинешя Г. П. Данилевскаго. Т. XXII. 

9 й

— 138 — 

Мертвая коса............................................................. ................................................ 

Хуторокъ въ ногайской степи........................................................................... 

Тайна М охамеда....................................................................................................... 

Пиръ Валтасара........................................................................................................ 

Изъ Мицкевича. ....................................................... ...... 

Наши крылья.............................................................................................................. 

Мадонна........................ - ............................................................................................ 

Изъ Гейне.................................................................................................................... 

Э л и з 1 у м ъ ................................................................................................................... 

resignation....................................................................................................•’ 

Шсня могильщика...................................... ............................................................ 

Фарисъ........................................................................................................................... 

Титаш я.......................................................................... ................................................ 

Ерунда по отдЬлу весеннихъ радостей........................................................ 

Стансы къ Сорокину.............................................................................................. 

Е щ е непроходимая ерунда................................................................................. 

Къ N. N......................................................................................... 

Эпизодъ изъ поэмы Адвокатство женщины Евгенш Сарафановой. . 

Гвая-Ллирь или Мехикансшя ночи................................ - ...................... 

Пиръ у поэта Катулла....................................................................... • 

20 

27 

27 

28 

30 

30 

31 

31 

32 

33 

30 

37 

42 

45 

40 

47 

48 

40 

71 

103

Сочинения Г. П. Данилевского

Create successful ePaper yourself

Delete template?

Save as template?