Фестиваль "Море Зовет! 2012

можно говорить перед сознающим себя государством с ясной системой координат,
ясным духовным вектором, о котором и всякий гражданин этого государства знает.
Знает, чтО строит его государство, какие цели держит перед собой на карте истории
и мира. Ведь сказать, что мы живем в «свободном гражданском обществе»
или «правовом государстве», это все равно, что не сказать ничего. Ну, а как государство
себя «очертит» и свою перспективную программу назовет, так и культура
свое место найдет…
То-то и беда, что когда культура перестает быть целостным и естественным существованием,
она становится «отраслью», которую можно регламентировать, отводить
ей «место» в иерархии социальных структур. Мы почти не заметили, когда
исчезла живая традиция, то золотое «коллективное бессознательное», которое легко
и естественно объединяло государя и крестьянина, которое как-то таинственно
еще доживало в советском человеке и делало нас Россией. Вместо него явилось дробное
современное сознание, и живая традиция подменилась цветными этикетками
списанных с чужого языка идей, позволяющих делить Россию на «единую», «справедливую»,
«державную», «демократическую» — ​знай, выбирай по вкусу! А Евангелие
вон еще когда предупреждало, что «разделившееся в себе царство не устоит».
Ну, а как пошли делиться «россии», «фронты» и «ополчения», то тут уж и культура
пошла делиться на «массовую», «интеллектуальную», «духовную», перестала
быть почвой, какой являлась при рождении понятия, и тоже пошла рвать русского
человека на славянофила и западника, патриота и демократа, традиционалиста
и постмодерниста. И чем далее, тем мельче…
Мы сами расточили эту основу, живую землю, почву нашу и наладились
в «средние европейцы», которых так ненавидел Леонтьев, считая, что это смерть
великой и разнообразной культуры мира. И теперь нам уже не ухватиться на землю,
как держались за неё Пушкин и Глинка, Мусоргский и Шостакович, Толстой
и Достоевский, Тютчев и Фет, Репин и Левитан, Врубель и Васнецов, Твардовский
и Астафьев. Нет теперь этой земли. Как нет уже и народа, складывавшего и державшего
душу культуры, когда и не выезжавшая из деревни старуха могла быть
собеседницей гениев, потому что они одинаково слышали сердце мира.
Значит, надо самим становиться народом и хранителями традиции, принимать
ответственность за сбережение той силы, которую получили при рождении и которую
беспамятно расточили... Только в этом случае культура может стать основой
государства, залогом его величия и духовной красоты в саду мировых культур.
Пусть это простодушно, но мне всё кажется, что разговор уже не о культуре,
а о нашем самосохранении.
Лучше, пожалуй, и не скажешь! А ведь настораживает! По крайней мере, должно
настораживать человека не безразличного к своей культуре и существовании своей
страны и нации. И все это абсолютно не противоречит желанию регулярно приобщаться
к шедеврам мировой культуры, не исключая такого широкого поля творческой
деятельности как кинодокументалистика. Чему мы, собственно, и стараемся
способствовать по мере сил.
На фестивале «Море зовёт-2012» представлены 76 фильмов из 27 стран мира.
Большинство тем вызывает острую и главное — ​общую реакцию, ведь на планете все
настолько взаимосвязано, что оторопь берет! К примеру, думал кто-нибудь лет десять
назад, что проблема глобального потепления будет иметь значение для папуасов
ничуть не меньшее, чем для страдающих от отступления границы льдов эскимосов?
Уровень воды в Тихом океане наступает настолько стремительно, что часть островов
уже поглотила пучина. Рассматривается вопрос о массовом переселении народов…
А уровень загрязнения планеты, просто обрекающий наших потомков на решение
вопроса о переселении на другую планету. Но для этого остаются два пути, либо приступать
к поискам этой планеты, либо попытаться сберечь то, что нам дано Богом!
Счастливых вам просмотров, дорогие зрители! Поверьте, на этом фестивале вы
встретите много интересного. И до встречи на нашем юбилее в 2013-м, посмотрим,
как там сбываются пророчества наших зарубежных коллег!
Предел
Вот и подошла последняя усталость. Еще недавно думал:
вот соберусь и скажу в Совете федерации, как член Совета
по государственной культурной политике, или в Общественной
палате, в своей Комиссии по охране культурного наследия,
что у нас уже только и осталось наследия-то, что сама
Россия, которая сыпется на наших глазах, не смотря на все
усилия демократических реставраторов, и что вот-вот терапия
окажется бессильной и надобно будет хирургическое
вмешательство. Что воздух опасно электризован и надписи
на ограждении железных дорог, пока едешь на заседание,
прямо тебе и адресованы, чтобы ты сказал там. Чтобы
предупредил, что когда пишут «комсомол, на баррикады!»
или «сломай sisтему!», то это слова только до времени — ​однажды
они делаются простой инструкцией, что мы видели по Манежной репетиции.
А вот теперь чувствую, что уже и не надо говорить. Открыл ты это что ли? Об этом
разве только немые и не говорят на каждом углу. Как кто-то шутил в первые перестроечные
годы: у нас с гласностью всё хорошо, у нас со слышимостью плохо. Ведь вот уже
и конкурсы национальной идеи объявляли, и «открытых писем» написали — ​никакому
ляпкину-тяпкину не перечитать, и журналы переполнены умными предупреждающими
статьями (возьмите хоть один только альманах МГУ «Философия хозяйства,
где ведущие умы, вооруженные крепкой выверенной русской теорией давно говорят
о катастрофе), а всё будто в вату. Подлинно «они» и «мы». Мы всё: государство, идея,
путь, духовное единство, а они — ​ВТО, «Гражданское общество», Сколково, инновации.
Параллельные миры.
Я слушаю, как смело чертит в Общественной палате Тина Канделаки эффектные
приемы грядущего образования («Я считаю, что все успешные бизнесмены и политики
должны приходит в школы и учить детей») и только вздыхаю, когда Президент
подхватывает, что «дети должны видеть в школе успешных людей». А бедные старые
учителя всё пытаются напомнить, что прежде слов «успех» и «карьера» хорошо бы
услышать слова «традиция», «преемственность», «органическое развитие».
И дело даже не в возрасте, не в расхождении поколений. Я думаю, что галерист
Марат Гельман и писатель Алексей Иванов, сталкивающиеся по поводу «Культурной
революции» в Перми, сверстники, но они тоже представляют два мира: интеллектуально-лабораторный
— ​Гельман и преемственно живой — ​Иванов. И мне, конечно,
тяжело видеть, что в нечужой мне Перми, по слову Иванова, местная «культурная
революция» уже воспитала «генерацию лакеев, которые знают, что получат поддержку
не по качеству проектов, а по лояльности». Кажется, это противостояние разных
путей теперь повсеместно — ​путь слома «косной» традиции во имя прорыва в новое
пространство и путь естественного наследования и нормального исторически органического
роста. И им не сойтись, как не сойтись революции и эволюции. И те, и другие
хотят добра — ​Тина и Марат и Алексей Иванов и старые учителя.