10 февраля 2022 года, четверг
№15 (19744)
№15 (19744)
You also want an ePaper? Increase the reach of your titles
YUMPU automatically turns print PDFs into web optimized ePapers that Google loves.
14 Звезда Прииртышья l 10 февраля 2022 года http://irstar.kz
ÇÀÏÈÑÊÈ
ÐÅÄÀÊÒÎÐÀ
2003 ãîä
Ìàé
Поздравляли в редакции ветеранов
войны. Их у нас осталось
двое, и оба не воевали. П.А.
Побережников, рвавшийся и уже
отправленный на фронт, был возвращён,
не доехав до передовой,
и направлен в военно-топографическую
школу, после окончания
которой служил в военно-топографическом
отряде на Памире – до
1947 года. А П.В. Лефлер, немец,
хлебнул лиха в трудармейцах, о
чём, по моему настоянию, хорошо
рассказал в «Записках трудармейца»,
опубликованных в «ЗП».
Есть ещё А.И. Гаркушин, который
у нас работал не так много, зато на
фронт уходил из газеты, воевал,
награждён боевыми наградами.
Он болеет и почти не выходит из
дома…
П.А. Побережников рассказывал,
как, оказавшись в Семипалатинске,
где они насобирали лошадей-монголок,
приспособленных
для работы в условиях высокогорья,
правдами и неправдами отпросился
домой, чтобы повидать
мать, которую он не видел уже
три года. Деревня их находилась
километрах в сорока от города,
старшина снабдил его фиктивной
справкой, предупредив, что от неё
откажется, если дело дойдёт до
серьёзного разбирательства (шла
война, и никаких увольнительных
не разрешалось). И Побережников
пошёл – зимой, пешком, в
новых сапогах, выданных по такому
особому случаю. В горячке
даже не почувствовал, что сапоги
малы, быстро стёр ноги, потом и
вовсе выбился из сил… А когда
увидел идущих следом волков,
по-настоящему испугался… И
того, что съедят волки, а ещё
больше, что объявят дезертиром
(увольнительная-то фиктивная).
Какой позор для семьи будет…
Добрёл до казахского аула, где
знали и помнили его отца, отогрели,
напоили чаем, дали валенки…
Добрался до дома, попроведал
мать и благополучно вернулся
обратно – уже на лошади…
Пётр Арсентьевич всегда стеснялся
своего статуса ветерана
Великой Отечест венной войны
и даже отказался получать юбилейный
орден Великой Отечественной,
полагавшийся всем, кто
имеет такой статус… Считал: раз
не воевал, значит, и права носить
его не имеет. Мне в этот раз признался,
что жалеет о том своём
решении.
Когда мы ненадолго остались
одни, вытащил из кармана и отдал
мне сложенный вчетверо
лист бумаги, пояснив, что это его
автобиография. «Зачем? – удивился
я. – Что мы, вас не знаем?».
«Ну чтобы вам потом не искать
ничего», – как-то очень буднично
пояснил он. И я, поняв, что значит
«потом», листок взял…
* * *
Сегодня утром в вестибюле редакции
меня встретил незнакомый
немолодой человек и пожал руку:
«Молодцы, что вернули орден в
газету!»
* * *
Вчера смотрел по ТВ Парад Победы
1945 года. Какое впечатляющее
зрелище и как хорошо, что
мы и сегодня можем его увидеть…
Стихи поэта-фронтовика Семёна
Кирсанова: «Нас не нужно
жалеть, ведь и мы никого не жалели…»
Или эти строки: «Бой был
коротким, а потом глушили самогонку
злую, и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь чужую…»
Смотрел военные фильмы, и
неотвязно преследовала мысль:
за что отдавали свои жизни наши
отцы и миллионы их однополчан,
если страны, которую они отстояли
от фашизма, не осталось на
карте? А Прибалтика и Польша,
где воевал отец и где его считали
освободителем, то ли уже вступили,
то ли вот-вот вступят в НАТО.
И где плоды той Великой Победы,
если её уцелевшие немногочисленные
творцы доживают свой
век, по сути, в нищете?
* * *
С утра поехал на дачу, где не
был уже десять дней. Там – буйство
жизни и торжество сорняков,
которые захватывают всё новые
территории. У забора, что на
берегу, они растут сплошняком, и
бороться с ними почти бесполезно:
с ранней весны лезут одни, а
прополешь – после дождя появляются
другие. Садить здесь чтолибо,
по соседству с карагачами
и под их сенью, не имеет смысла,
но и вольной воли сорнякам также
давать нельзя… И проходит наша
с ними совместная жизнь в постоянной
борьбе, с переменным
успехом…
Пережили зиму молодые
яблонька и груша, хотя последняя
и подмёрзла… В прошлом
году пересаживал малину, но
прижилась, похоже, не вся – ещё
и потому, что действовал не по
науке, а как Бог на душу положит:
в одном месте выкопал – в другое
посадил… Зато невероятным образом
на новом месте прижились
и всходят ландыши, корни их
«квартировали» в малине, которую
я пересаживал.
С малиной мы в этом году будем
вряд ли, зато отлично перезимовал
лук-батун, большой пучок
которого я нарвал домой.
На яблонях-«уралках» уже набухают
розовые бутоны… Просыпается
виноград – внешне сухой и
уж очень жалкий после зимовки и
обрезки. Он вот-вот заплачет соком
с обрезанных побегов.
Завтра опять пойду на дачу. А
может, на велосипеде поеду…
* * *
Прочитал, наконец, небольшую
повесть Маргариты Розен, пролежавшую
у меня на столе не одну
неделю. На выходные забрал её с
работы домой. Приличная, кажется,
повестушка – хороший язык,
живые герои, есть ощущение
времени… Вот только концовка
показалась мне не совсем мотивированной,
хотя я тоже не смог бы
сказать – какой ей следует быть…
Маргарита, бесспорно, талантливый,
литературно одарённый
человек. Журналистика, которой
она вынуждена заниматься, не
столько развивает, сколько губит
этот её талант. Но газета кормит,
а писательство – увы…
* * *
Н.А. Назарбаев наградил выдающегося
советского оружейника
М. Калашникова орденом
«Достық» первой степени. В годы
войны создатель самого популярного
в мире автомата был в
эвакуации в Алматинской области,
где смонтировал новый пистолетпулемёт
и где у него родился сын.
* * *
Говорил по телефону с Ольгой.
Она в Омске, вся в делах – библиотека,
музеи… В областной библиотеке
обнаружила мою первую
книжку, изданную, кажется, ещё в
1989 году в Алма-Ате, – «Крупяной
клин». Тогда существовало
правило: все издаваемые в СССР
книги направлялись в крупные библиотеки
страны. Хорошее было
правило, это теперь наши книги
никому не нужны. А мы их всё
пишем, пишем…
Юрий ПОМИНОВ.
(Продолжение следует).
«Ауди», «Хорьх», «Мерседес»
Границы открылись. Младший брат Шурка пригнал
себе из Гамбурга в Алма-Ату свою первую машину.
«Ауди», семилетка, сверкает и блестит.
– Я немца-хозяина предупредил, уезжая, – говорит
брат. – Ты свой новый «Мерседес» береги. Мне ещё
на нём ездить!
Немец смеялся добрых полчаса…
Брата я поздравил: «Ауди» – знаменитая фирма.
Это бывший «Хорьх», что одаривал руководство рейха
великолепными экземплярами, поставлял технику
для фронта. В гитлеровской Германии сам Август
Хорьх был на виду, занимал важные должности, хотя
членом национал-социалистической партии не был.
И тем не менее после войны из-за «нацистского прошлого»
концерн национализировали, слово «Хорьх»
исчезло окончательно. Сам Хорьх всего этого просто
не пережил и вскоре умер. Кстати, слово «Audi» и
означает на латинском «послушай» (то есть то же
самое немецкое «хорьх»…)
Прошло уже 60 лет со дня смерти самого Августа
Хорьха. А немецкое качество в его машинах живёт!.
Настоящий немец
В посёлке под Алма-Атой, где мы жили, немцев
была добрая треть. Как они в Германию «косяками»
и уехали, так и расселились рядышком.
И решил как-то мой брат Шурка проведать под
Мюнхеном своего друга-не разлей вода: столько девок
перецеловано вместе!.
Низенький ростиком, чёрненький и с «явно не арийским
черепом и овалом лица» друг брата, несмотря
на красивую фамилию Шван (что по-немецки означает
«лебедь»), мало чем походил на величавую птицу.
Наша жизнь
Áë¸ñòêè
Зато брат мой неожиданно и вдруг стал для местных
немцев своеобразной знаменитостью и идеалом
«породы». Высокий, спортивный мужик лет около
30 с кулаками боксёра; голубоглазый, беловолосый
и мордастый, украшенный авторитетным «пивным
животом», он ранним утром выходил на порог дома,
где и приветствовал проходящее взад-вперёд население:
– Гутэн Морген!
– Гутен Морген!
– Ви гейт эс инэн? (Как поживаете?)
– Данке, Гут!
Симпатичная соседка, махнув рукой на все традиции
немецкого приличия, зашла к вечеру познакомиться
с интересным мужчиной.
Каково же было её изумление, когда она узнала,
что человек этот – русский, приехал из Казахстана и
языка не знает совсем.
– Но если это не немец, то кто тогда немец?! – в
сердцах вскричала она.
А и действительно: надень на брата Шурку эсэсовскую
каску, дай в руки «шмайссер» да ещё рукава
ему закатай – ну чистый «рыжий» Фриц: «Мамка,
яйки-млеко! Русский барышня корош!»
Просто Иванов…
Он ворвался в нашу жизнь стремглав, а будто был
в ней всегда! С экрана TV смотрелся ниспровергателем.
Хотя сам был по-интеллигентски застенчив
и не криклив.
В передаче «Вокруг смеха» он как-то заметил:
«Если вы считаете, что я слишком высокий и
тощий, обратитесь в телеателье – там подрегулируют…»
Мы переписывали от руки его первые пародии.
(Прямо с экрана: кто не успел – тот опоздал!)
В моём студенческом блокноте ещё сохранились те
торопливые строчки. (Пародия А. Иванова на стихи
поэта Валентина Сидорова: «Косматый облак надо
мной кочует. И ввысь уходят светлые стволы»):
В худой котомк поклав ржаное хлебо,
Я ухожу туда, где птичье звон.
И вижу над собою синий небо,
Косматый облак и высокий крон.
Я дома здесь, я здесь пришёл не в гости.
Снимаю кепк, одетый набекрень.
Весёлый птичк, помахивая хвостик,
Высвистывает мой стихотворень.
«Зелёный травк ложится под ногами.
И сам к бумаге тянется рука.
И я шепчу дрожащие губами:
Велик могучим русский языка!
Гений 80-х. Незабвенный Сан Саныч. Он вдохнул
от ЕГОРОВА
в нас ветер свободы, чувство достоинства и любви к
родному языку.
«Была страна!»
– А у вас продавались телевизоры? – наивно
спросила меня, имея в виду СССР, моя добрая соседка-гречанка.
Как им объяснишь, что наши ракеты уже полвека
в дальнем космосе. И что дошли мы – до кометы
Галлея!.
Ах, какое время было… Почти как у поэта: «И текли
куда надо каналы. И в конце куда надо впадали…» А
какая вера в державу была! Что делаем всё правильно.
Какая гордость, какая убеждённость!
Выходишь, бывало, вечером в Кзыл-Орде на
балкон чаю попить – а тут с космодрома ракета
в полнеба. И свет от неё (как огненный шар)
движется в небе рывками: чак, чак, чак. А через
пару-тройку часов сообщение ТАСС: в Советском
Союзе ракета-носитель «Протон» успешно вывела
на геостационарную орбиту какую-то очередную
конструкцию. Идёшь спать со спокойным сердцем
и с «чувством исполненного долга»: в стране порядок,
всё как положено, всё «по графику». Как
нам тогда казалось…
А ещё через несколько часов погода резко меняется,
и вокруг начинается буря с воем ветра. (Словно
ракета эта, как игла, прошила атмосферу и закружила
всё вокруг…)
Как мы святили куличи…
Приехал в отпуск из-за «тридевяти земель» и подгадал
на Пасху.
Юрий ПОМИНОВ
– Сынок, – потянула меня мама, – пойдём куличи
святить…
Мать есть мать: надо проявить уважение. Да и ей
пройтись вместе с сыном в радость.
Народу у церкви было не протолкнуться. Это были
всё сплошь согбенные старушки, которые о чём-то
тихо шептались и истово подносили пальцы ко лбу,
осеняя себя крестным знамением…
Незаметно прибавилось молодых лиц, очередь смешалась,
толпа стала напирать. Люд гудел, двигался
вперёд и в стороны, старушки жалобно молились.
Вышедший из боковой двери священник горько
покачал головой и произнёс: «Русский народ в своём
стремлении узреть Божью благодать сметёт всё…»
Рыцарь и… купчиха
От всего университетского курса «Практическая
стилистика и литературное редактирование» через
три десятка лет у меня осталась в памяти лишь грозная
фраза профессора: «Бойтесь смешения стилей!»
И пример: «Рыцарь низвергнулся с колесницы и…
разбил себе морду!»
От литературы XVIII века сохранилась нетленная
фраза придворного драматурга: «…И жеманясь, в
дезабилье чай разливает…»
Явно это была не графиня. Мне представлялась
дородная купчиха в пышном пеньюаре.
На всю оставшуюся жизнь
…Храню в сердце дорогие мне строки (сегодня
широко известной своими книгами, «цветаевскими
кострами» и Лауреата международной литературной
премии имени Марины Цветаевой) поэтессы Ольги
Григорьевой:
Благословен день, месяц, лето, час.
И миг, когда наш взор те очи встретил.
Благословен тот лес, и даже ветер,
Бельё сушащий «в камере» у вас.
Благословенны жалобы и стоны,
Какими нарушал он сон общаг,
Вернувшись от филфаковской мадонны.
Благословенны мы, что столько слав
Упомним в день рождения.
А оны – ярки, как взрывы с вашего балкона!
Почти Петрарка – «На жизнь и смерть мадонны
Лауры»…
Это было моё 20-летие. Шумный студенческий юбилей
в незабвенной «общаге-камере» и фейерверки
с нашего балкона… Вроде, вчера. А прошло уже 30
лет «с пенкой»…
Храню, как святыню. На добрую память. И всю
оставшуюся жизнь…