Apart by Evgeny Feldman

Когда 19 января началась атака «Правого сектора»
на строй бойцов милиции, я стоял рядом, заранее понимая,
что столкновение случится. Страшно не было.
Чуть позже, когда уже горел первый автобус милиции,
когда полетели первые коктейли Молотова, когда
светошумовые и газовые гранаты прилетали пачками,
— страшно не было. Когда загорелся беркутовский
«Урал», я подошел поближе. По лицу ударила граната,
она взорвалась тут же, упав у моих ног, — страха не было.
Понимание происходящего приходит позже, когда ты
уходишь из гущи событий и, остыв, должен принять
решение вернуться к месту столкновений.
Два дня спустя бои пришли и в парк за колоннадой
стадиона «Динамо»: там резким склоном с проложенными
дорожками спускается вниз Мариинский парк.
За его забором сверху стояли спецназовцы, бросавшие
гранаты и стрелявшие резиновыми пулями, а протестующие
по этим дорожкам и склонам пытались поближе
подобраться к забору. Снизу их поддерживали
обманными маневрами.
Я присоединился к группе парней из Чернигова,
только приехавших в Киев. В руках у каждого — по «молотову».
Оказалось, что они придумали самый дерзкий
план: дойти до дальнего конца парка, практически
к стадиону, вскарабкаться по холму и закинуть коктейли
почти с тыла к стоящей дальше других шеренге
«беркутовцев». Раздумий о пострадавших у молодых
людей уже не было: во-первых, «Беркут» после ноябрьского
разгона студенческого Майдана в Киеве ненавидели
люто, во-вторых, вреда от «молотова» немного,
рядом с каждой шеренгой хорошо экипированного
спецназа стояло по пожарному. За себя они тоже
не боялись — хоть в ту ночь и летало особенно много
резиновых пуль, защищаться от которых Майдан еще
не научился. Лезли долго, снизу успела собраться группа
поддержки, отвлекавшая «беркутовцев». Когда оказались
на самом верху, залегли. Вперед и вбок отполз
скаут: он должен был сообщить, где точно стоят бойцы.
Лежали долго, минут двадцать, — в ту ночь как раз
выпал мягкий снег. Вдруг началось — «беркутовцы»
заорали, что видят нас, полетели пули — я прыгнул
вниз, соскользнув по горке, переворачиваясь на спину,
с разгрузки на рюкзак, парни побежали вбок, на склоне
начали взрываться гранаты. Я вернулся на площадку
у входа на стадион. Там впервые включили прожектора,
шел сильный снег, и мощные лампы просвечивали
через каркасы сгоревших милицейских грузовиков,
на остовах этих машин демонстративно стояли под градом
пуль люди с флагами… Днем, чуть раньше, я видел,
как с азартом, прикрываясь щитами и несколькими
карабинами, выходили из строя вплотную к баррикаде
омоновцы: они длинными палками пытались отвалить
от импровизированной стены, за которой прятались
оппоненты, какой-нибудь кусок. Кажется, и у них,
и у парней из Чернигова было одно впечатление: что
это пусть опасная и всерьез, но игра, «Зарница».
Я отправил фотографии и начал читать новости. Писали,
что спустя полчаса после моего ухода убили двух
протестующих. После этого стало страшно.
44
45