Женщине - Электронная библиотека. Томская областная ...

Запомнились особо четыре событияпервого военного лета. Вжаркий день появились в небе,вроде, огненные письмена.- Две - «сы», - пояснила Федоренчиха,смертушка всем загрехи наши...- Не две «сы», а одна «жы», -поправил бабку мой приятельВитька Коротченко, жить намдолго...А еще - шли мы с Витькой возлеглавпочты, а возле клуба«Строитель», там, где теперьгостиница «Сибирь», из-за углавыскочил дядька в гражданскомпиджаке, в галифе и кирзачах. Заним гнались два красноармейца свинтовками, стреляли и вопили:- Ложись!Я не понял, что ложиться надопрохожим, чтобы удобнее былодядьку застрелить, но Витька легсам и меня толкнул. Дядька подтянулсяна заборе, уже ногу нанего занес, но хлестнуло пулямив спину, он обмяк, повис на рукахи свалился в пыльную траву.Третьим событием было то, чтов здании цирка стали показыватьфильмы. Раньше летом цирк закрывалина ремонт, чтобы лучшеподготовить к зимнему сезону. Язабеспокоился: неужто у нас теперьцирковых представлений небудет? Всезнающий Витька пояснил,что начальство с одногоздания хочет получить два навара:летом фильмы, зимойцирк.Мы с Витькой сходили нафильм «Сокровища погибшихкораблей» про славных эпроновцев.Экран в цирке был большой,такого раньше у нас ни в одномкинотеатре не было, это отчастипримирило меня с вторжениемкиношников в здание цирка,хотя наспех сколоченная изнеостроганных досок громоздкаякинобудка все же смотрелась,как оскорбление царствовавшейв этом зале гармонии.Четвертое событие произошлов жаркий июльский день, когда япошел в этот цирк-кинотеатрсмотреть «Сорочинскую ярмарку».Я был в тот день - гадом: уВитьки не было денег, а я не зашелза ним, ибо тогда моих денегне хватило бы на книжку про Карацюпу.Я вообще-то колебался,но Карацюпа - победил. И воткуплены книжка в Когизе и билет,а до сеанса еще целый час. Вберезовой роще, стоявшей тогдавозле городского театра, приселя на лавку и погрузился в тревожнуюприграничную жизнь.Граница... Но что это за крикитакие на Ленинской? И что затучи в небе? Да не тучи - дым! Ясунул книжку за пазуху и побежална крик. И глазам не пове-Борис КлимычевСквозь милицейский заслон с отчаяннымвоплем прорвался кучерявый,смуглый человек, отперевдверь «Иллюзиона», исчезтам. Вновь появился он, корчасьот несусветного жара, теряя находу пачки денег. Он упал замертво,не добежав до Ушайки.Пожар разгорался. Низ зданиябыл кирпичным, но громадныйкупол был выполнен сплошь издерева. Он был обшит многимислоями пропитанной олифой фанерыи жирно окрашен. От жарафанерные листы сворачивались втрубки, вспыхивая, летели наподобиеракет аж за мост. Собравшаясяна противоположном отцирка берегу Ушайки толпа ревела.Внезапный ветер занес несколькотаких зажигательных снарядовдаже на крышу второвскорил:горел цирк! Как же так?Ведь вот же билет в кармане! Иникто не тушит.По мосту быстро пробежаликурсанты, но что они смогут сделатьтам саперными лопатками ?Вот некоторые пробрались в здание,из окон цирковой гостиницыпосыпались стекла и полетелитумбочки, стулья, зачем-то дажеграфины, все равно ведь побьются.Курсанты выскакивали, кашляяи чихая, и бросались в водуУшайки. Хотел, было, перейтичерез мост, поближе к цирку, нона мосту уже дежурила милиция.Неподалеку от цирка возлеУшайки стояло тогда продолговатоефанерное строение, с надписью«Иллюзион». Был там однажды,смотрел халтурные фокусы:брали у зрителя часы, толклив ступе, а потом возвращалинапуганному хозяину целехонькими.Теперь «Иллюзион» был закрытна большой амбарный замок. Фанерастроения уже начала тлеть.го пассажа.Приехавшие наконец-то пожарныеполивали крышу швейфабрикии крыши других окрестныхзданий. Купол, ложи, вся деревяннаяначинка цирка, пропитаннаялаком и краской, дала такоймощный выброс огня, чтоцирк спасти уже и не пытались,даже у второвского пассажабыло невозможно стоять отжары.На куполе цирка в сезон по вечерамобычно светилась лампочкамифигура гимнаста на трапецииОн был сварен из металлическихтруб. И вот цирк пылал, а«гимнаст» этот по-прежнемувенчал купол, словно никак нехотел сдаваться. Но в какой-томомент купол с грохотом провалилсяи «гимнаст» исчез, как последняянадежда.Я простоял возле цирка до самоговечера. Кирпичный низ зданиябыл закопчен, но цел, пустыеоконные проемы в потеках водыи грязи, дым щиплет глаза, а ядумаю: здесь была конюшня и

стояли в ней знаменитые ученыелошади Александрова-Сержа икаждый мог купить напятак морковкии угостить этих замечательныхлошадей. А там, где теперьлишь горы догоравших головешеки золы, были арена иоркестровая ложа, в которой игралдуховой оркестр НКВД подуправлением Нейзлера. Мы ужесовсем привыкли к тому, что номераидут под духовую музыку,когда в один из сезонов в циркевдруг появился эстрадный ансамбльдирижера Верховскогомногим это не понравилось, бравурностине хватало, что ли. НоВерховский выбрал для сопровождениясамые модные, красивыемелодии и они как-то незаметнопереходили одна в другуюи темп всему представлению за-Здание Томского цирка, сгоревшеев 1941 году.Фото Г.Суздальского.давали, что душа радовалась.Сейчас мне уже одиннадцать.Взрослый. А впервые в цирк попал,кажется, в семь лет. И до сихпор живет во мне ощущениесказки. Всего не упомнишь, но -общее ощущение фейерверка,из которого отдельной феерическойкартиной встает ЮрийДуров в белоснежном кружевномжабо, в украшенном звездамиклоунском колпаке, кормящийсвоих морских львов из кожанойсумки томской стерлядкой.Один из отцовых братьевКонстантин Николаевич работалтогда в цирке пожарником,униформистом, он приносил намконтрамарки, но я все времяпросил отца купить билеты инепременно в самый первый ряд!И отец всегда покупал.Дядя Константин в цирке совсеми борцами перезнакомился.Отец мой тоже увлекался борьбой.По вечерам они с дядей вырезалииз картона фигурки борцовочень похожие, и каждому наспине писали фамилию. Две такихфигурки соединяют нитянымколечком, ставят на газету и легонькотрясут ее, фигурки двигаются,падают, которая оказываетсясверху, тот борец и . победил.Это было как бы гаданием передновым цирковым сезоном. Ах,как мы его, бывало, ожидаливсей семьей!Задолго до открытия сезона влюдных местах на заборах появляетсязагадочная надпись:«Анонс!» И представлялось, какгромыхают на рельсах вагоны, вкоторых покачивают хоботамислоны, грустят львы. Пока ещеспрятаны за стенками вагоновбисерные костюмы, трапеции,канаты, тумбы. Поезд еще далеко,может, где-то возле Омска,но по заборам кто-то невидимыйкаждое утро распластывает всеновые плакаты: «Скоро! Скоро!При участии мастеров!» Нарастаетожидание. Пока в афишах ничегоопределенного, только наодной: «К вам едет Лазаренко!»А в один из первых морозныхдней дядя Костя вбегает к нам всильном возбуждении:Тринадцать Альби приехали!Воздушный полет! Помните, тамдвое в одну влюбились и одиндругого мимо сетки бросил,помните? Так теперь тот, другой,с железным обручем на головелетает, потому что череп у неготогда треснул... Что делается!Контрамарку за мильен не купишь,но я достану...А какие великие цирковые артистыу нас выступали! Был здесьпоследний кавалер манежаВильяме Труцци, про которогопозднее так замечательно написалЮрий Олеша. Приезжал изИталии его брат, знаменитейшийв мире жонглер МаксимилианТруцци. А Виталий Лазаренко?Как мы ждали его выхода, но вдолгожданном третьем отделенииинспектор манежа, прокашлявшись,объявлял:Уважаемая публика! ВиталийЛазаренко устал с дороги и вые-

тупать не сможет... вместо него...Поднимался топот и гвалт,свист. Какой-то чудак в рабочемкостюме бежал по проходу, крича:-- Отдайте деньги обратно! Япришел только ради Лазаренко! -он кричал, бежал по проходу всебыстрее, только ноги мелькали ивдруг, когда до манежа оставалосьеще три ряда, он прыгал,крутя сальто, перелетал черезпублику и вставал на манеж. Туттовсе и понимали, что передними и есть Лазаренко - великийклоун - и он только что исполнилодин из своих рекордных прыжков.В 1938 - 1939 годах в томскомцирке выступал чемпион мираИван Максимович Поддубный, онборолся с черным американцемФранком Гутом и нашим русскимборцом С. Верденом. Последнийбыл значительно моложе чемпиона,вел себя агрессивно, дядяговорил, что Верден применял вовремя борьбы запрещенные приемы,из-за чего они потом за кулисамичуть не подрались с Поддубным.Любили в Томске красавцаборцаНиколая Басманова, редкаядевушка не вздыхала о нем.Он был отлично сложен, с правильнымичертами лица, а главноенаш, заистокский.Забегая вперед, скажу, что позднееБасманов попал за что-то втюрьму, освободился в самыйразгар войны и, умер, свалившисьот голода в переулке близБелого озера.Густая тень трагедии легла напраздник моего детства, но тогдая ее не ощущал, замечал мельком,но не чувствовал.Цирк был единственным монументальнымзданием, выстроеннымв городе за годы советскойвласти. Говорят, на него пошелкирпич, уцелевший после взрываТроицкого собора.Цирк открылся, как раз в тедни, когда в городе началисьмассовые аресты. Помнится выступалтогда у нас некий «мастерсмеха», он ничего не делал,только смеялся на разные голосаи постепенно вместе с ним начиналисмеяться все находившиесяв цирке люди. Смех катился порядам лавинами. Начинали смеятьсядаже билетеры и униформисты.Смеялись люди до икоты,до истерики. А многие из хохотавшихуже были включены всписки будущих арестантов и некоторыедаже догадывались обэтом. И хохотали, хохотали...Но я тогда этого не понимал, незнал, я смеялся, потому что этобыл праздник. Каждая зима - новоеторжество. Падали нехотякрупные снежинки. Чтобы скоротатьпуть, мы пробирались к циркузадворками, тропками поУшайке, ориентиром служилсияющий в вечернем небе лампочныйгимнаст и такая же электрическаянадпись: «Цирк» - первоепрочитанное мною слово...И вот цирка больше не было. Японуро поплелся домой. Оказывается,мать думала, что я сгорелвместе с цирком, не нашла меняв толпе, ей было плохо.- Чего же ругаешься, если тебеменя жалко? - спросил я ее.- Не тебя жалко, а калош, которыеты за свою жизнь уже износил,сердито ответила она,неужто - зря?!По городу шли слухи, мол ,цирк запалили шпионы, они жепозвонили в пожарки и сказали,что горит совсем в другом концегорода.На деле было не так. В кинобудкебыло много обрывковпленки, в отличие от нынешней,горючей, как порох. Помощникикиномеханика, уходя купаться,плохо загасили окурок. Вот ипошло пластать. А пожарникибыли где-то в районе пристани,где случился тогда, как на зло,большой пожар.У города, который уже не былобластным, не могло быть сил,чтобы возвести новое цирковоездание. Отцы города попыталисьпристроить к обгорелому остовунесколько кирпичных пеналов,которые можно было бы использовать,как гостиничные номера.Явились каменщики. Кирпич былплохой, крошился. Дело двигалосьмедленно, а война и не думалакончаться. Вскоре эта затеяс гостиницей была заброшена.Остов цирка с незаконченнымипристройками торчал на берегувсю войну. Базарники использовалиего, как громадный туалет, вэтих обгорелых лабиринтах укрывалисьот милиции воры ибандиты. Каждый, кто думал отремонтироватьили переложитьпечь, шел с кайлом и ломом кэтим развалинам, дабы развалитьих еще больше.В один прекрасный послевоенныйдень город все же нашел всебе силы, чтобы до конца разрушитьруины и убрать их обломкис берега реки. Уже в наши днина том месте, где стоял цирк,возник Дом Советов и депутатыспорят там о разных разностях.Ах, к ним бы туда на часок того -«мастера смеха» !Все проходит. Но хорошо, что улюдей есть память. И я помнюнаш цирк и не раз убеждался втом, что помню его не только я. ВАшхабаде я встретил уже внуковДурова и они мне сказали:• Томский цирк! О!- А что - 0? Вы-то его не виделиникогда?- Мы-то не видели, но бабушкас дедушкой рассказывали. Одинза Уралом такой удобный цирк ибыл. И конюшни большие, и гримерные,и гостиница для артистовсо столовой, и две реки рядом,можно было ловить нельмуи стерлядку...Подобные отзывы я слышал отмногих артистов в других городахнашей необъятной страны. Кактолько циркачи узнавали, что яродом из Томска, сразу начиналисьвоспоминания о «замечательном,очень удобном, уютномтомском цирке». И думаю -- лучшевсего завершить этот небольшойэкскурс в прошлое такимисловами:- Томский цирк? О!

«Что ни город, то норов», - говорит русская пословица. Небыло похожих и среди немногочисленных городов Томской губернии.Вряд ли, впрочем, можно отнести ее к числу урбанизированныхтерриторий. Уж если в среднем по России, далеко отстававшейв этом отношении от Европы, горожане составляливсего 17-18 процентов населения в начале нынешнего столетия,то в Томской губернии в городах проживал только каждыйдесятый ее житель.Во второй половине прошлого века в Томской губернии значилосьвосемь городов. Шесть из них имели значение окружныхцентров. Это Томск, бывший одновременно и губернскимцентром, Барнаул, Бийск, Каинск(ныне Куйбышев Новосибирскойобл.), Кузнецк (ныне Новокузнецк Кемеровской обл.) иМариинск. Кроме них имелось два заштатных, то есть не располагавшихадминистративным значением, города - Нарым иКолывань.Некоторые из этих городов в действительности были большимиселами. Например, в Нарыме, возникшем еще в 1596годуй числившимся городом до 1925-го, основным занятиемжителей всегда служили хлебопашество и скотоводство. Занималисьи рыболовством, недаром, прозвали этот городок«рыбной кладовой» губернии.Барнаул, второй после Томска по численности жителей, до1867 года представлял собой своеобразное военизированноепоселение, где всем заправляла администрация Кабинета ЕгоИмеператорского Величества. «Черным городом» называл егоИпполит Завалишин, оставивший описание Томской губерниисередины прошлого века. Великолепные особняки кабинетскихслужащих резко контрастировали в нем с лачугами мастеровых.Находясь в сердце алтайского хлебородного района, Барнаулсо временем все более превращался, говоря словамиГригория Потанина, «в склад хлеба, масла и сельскохозяйственныхмашин». Такую же роль осваивал и Бийск, одновременнозанимаясь посредничеством в русско-монгольской, или«чуйской» торговле. В сферу рыночных отношений вовлекалисьжители Мариинска и Кузнецка, занятые обслуживаниемзолотопромышленности, Каинска и Колывани, жившие интересамиСибирского торгового тракта.Строительство Сибирской железной дороги внесло большиеперемены в жизнь края. Самые зримые из них заключались впоявлении новых поселений. В начале нашего столетия в Томскойгубернии появилось семь новых городов. В 1903 году получилстатус города поселок Ново-Николаевск/ныне Новосибирск/.Возникшийбуквально на голом месте у железнодорожногомоста через Обь, он в считанные годы обогнал по численностинаселения все другие города губернии и уверенно приближалсяк Томску. Мгновенно перенял он складочно-распределительныефункции, которые долгие десятилетия питалижизнь Томска, и едва не разорил наш город. Но столетия, стоявшиеза спиной Томска, его огромное административное, экономическое,культурное значение для обширной территории придавалиему устойчивость в исторических перипетиях.В1911 году официальное признание получили сразу три новыхгорода в губернии - Боготол, Тайга и Татарск, в 1915 - городомстал Камень, в следующем году - Славгород, а под самыйзанавес, в 1917-м -Барабинск.Сейчас все эти города вне пределов прямого влияния Томска,а ведь когда-то они были тесно связаны с ним. И следы этихсвязей возможно еще сохранились, они важны не только дляистории, но и для человеческой повседневности, которая какраз и жива такими связями. Потому-то наш альманах открываетрубрику, посвященную городам бывшей Томской губернии.НадеждаДМИТРИЕНКОВозник Камень в серединеXVIII века, но долгие годы былселом неприметным. Его названиене случайно. В этомрайоне имеются выходы горныхпород и несколько разотмечались локальные землетрясения,столь нехарактерныедля степной полосыЗападной Сибири.Старинное село стремительностало расти на рубежепрошлого и нынешнего веков,превращаясь в транспортныйи торговый центр для близлежащихволостей. В этот периодАлтай становится богатейшимсельскохозяйственнымрайоном Сибири, имеющимзначительные избытки зерна,мяса, масла. Слово «избыток»по отношению к мясу илизерну у современного читателяможет вызвать недоумение,но тогда Сибирь действительноимела продукты, которыеоставались с учетомполного удовлетворения всехпотребностей населения. Вконце XIX - начале XX вековизбытки зерна на Алтае составлялиот двадцати до тридцатимиллионов пудов. Онистали скупаться и вывозитьсяна Север и Восток Сибири, вЕвропейскую Россию. Камнюсуждено было стать центромскупки, переработки и отправкизерна.Уместно привести описание,которое дает в воспоминанияхизвестный кинорежиссерИван Пырьев, уроженец Камня:«На высоком берегу нашегосела, как многоэтажныедома, стояли гигантские деревянныеамбары-элеваторыкупцов Второвых, Винокуровыхи других. В каждом дворетакого элеватора летом сушилась,проветриваласьпшеница. Тысячи пудов еегорами лежали на широком,вместительном дворе, и сотниженщин лопатами ворошили,подбрасывали пшеницувверх. Одной из этих женщинбыла моя мать.По узким деревянным лестницам,с высоты трех- и четырехэтажныхамбаров, смешками пшеницы на плечахнескончаемой вереницей шлигрузчики. Один из этих грузчиковбыл мой отец».Пшеницу в Камне скупалипароходчики, торговцы и владельцыпаровых мельницмногих городов ЗападнойСибири, в их числе томскиекупцы Гороховы. Но преждевсего с хлебной торговлейбыла связана деятельностькаменских купцов: Винокуровых,Фалькова и прочих.Хлеб отправлялся с каменскойпристани на пароходах ибаржах вниз по Оби в Новониколаевск,Томск, Тюмень.Каменская пристань по отправкехлеба входила в числотрех крупнейших пристанейОбь-Иртышского бассета,лишь незначительно отставаяот Семипалатинска и Барнаула.Так, средние показателиотправки зерна в 1904 - 1910годы составили около двухмиллионов пудов.Значительная часть зернаперерабатывалась на каменскихмельницах. В 1907 годубыли выстроены паровыемельницы Винокурова иФалькова, имелась и третьяпаровая мельница «Каменскоготоргово-промышленноготоварищества» (ее год основания,как и состав владельцев,пока не выяснены).Мельница Винокурова быларассчитана на перемол восьмисоттысяч пудов зерна, дведругие каменские мельницымогли за год перемалыватьпо полмиллиона пудов.Одновременно Камень становилсякрупным центромскупки масла и продажисельскохозяйственной техники.В числе десятка заведений,торговавших техникой,действовал и склад американскоймонополии «Международнойкомпании жатвенныхмашин».Камень привлек вниманиекрупнейшей российской торговойфирмы «А.Ф.Второв иСыновья», которая имелауниверсальные магазины попреимуществу в больших городахТомской губернии:Томске, Новониколаевске,

Барнауле и Бийске. Каменьбыл единственным селом, гдесуществовал магазин этойкомпании. К тому же второвскаяфирма в Камне и хлебомторговала, что было для нее ивовсе не характерно. Каменскиймагазин Второвых по размеруи ассортименту товаровне отличался от городскихмагазинов того периода. Каменныйдвухэтажный универсальныймагазин выстроилав селе и местная винокуровскаяфирма. По числуторговых заведений, оборотамторговли Камень обгонялмногие старые города Сибири.Например, по данным податнойинспекции, в 1912году Камень занял по оборотамторговли (7,3 млнруб.)высокое четвертое место вгубернии, после Томска, Новониколаевскаи Барнаула.Среди каменских предпринимателейвыделялись помасштабам деятельности Винокуровы.Основателем купеческойдинастии был АндриянИльич Винокуров, выходец изсела Тюменцево Барнаульскогоуезда. Там он начал торговатьв последней четвертипрошлого столетия и вначалемало отличался от торговыхкрестьян, каких было немалона Алтае в те времена. ВскореА.И.Винокуров завел в-родном селе конный заводдля выращивания породистыхлошадей. В 1903 году онпостроил для того уникальныйкрытый деревянный манежПостройка сохраниласьдо наших дней и навряд лиимеет аналоги, по крайнеймере в Сибири. Диаметр манежаоколо 21 метра, высота- 15 метров. Манеж соединенкрытым переходом с конюшней.Скорее всего на рубежевеков А.И.Винокуров избралареной своей коммерческойдеятельности Камень и перебралсятуда. Известно, чтоАндриян Ильич принял самоедеятельное участие в сооружениикаменного собора Богоявления,завершенного в1902 году. Он не только финансировалстроительство, нопо преданию, сам заказывалпроект у архитектора и привезпо воде колокол весом вшестьдесят один пуд. Увы,этот собор, украшение села,разделил участь тысяч другихросссийских храмов: нынеон стоит обезображенный, безкуполов и колокольни, и размещенв нем ... ликеро-водочныйзавод.В 1906 году А.И.Винокуровосновал торговый дом«А.И.Винокуров и Сыновья» сосновным капиталом 90 тысячрублей. (К началу первой мировойвойны капитал увеличилсядо двух миллионоврублей). Два года спустя послеоснования фирмы АндриянИльич уже значился как барнаульскийпервой гильдиикупец, в то время ему было 58лет, сыновьям Родиону - 34года, Степану - 25, Василию- 18. Коммерческая деятельностьВинокуровых, охватывавшаяне только Камень иТюменцево, но и многие другиесела северо-западногоАлтая, имела универсальныйхарактер: мукомольная промышленность,хлебная, мучная,текстильная торговля,конный завод и торговля лошадьми.Обороты торговогодома превышали показателимногих известных торговыхфирм региона. Об авторитетеВинокуровых свидетельствуети тот факт, что они получаликредиты в отделениях несколькихбанков в Томске, Новониколаевске,Барнауле и вКаменском отделении Сибирскоготоргового банка.Уже в начале века в Камнескладывалась явно городскаяинфраструктура: развитаяоптовая и розничная торговля,при этом хлебная торговля -общесибирского масштаба,промышленность (помимомукомолья, в селе действовалипаровой лесопильный завод,пивзавод, мелкие пищевые,овчинно-шубные, пимокатные,кожевенные предприятия,отделение столичногоСибирского торгового банка.В селе имелся переселенческийпункт, ибо в период столыпинскойаграрной реформыданный район интенсивнозаселялся. Существовалонесколько учебных заведений,в их числе смешаннаягимназия на правах среднегоучебного заведения, двухклассноеучилище, церковноприходскаяшкола.Каменный собор, кирпичныемагазины и купеческиеособняки, многоэтажные корпусамельниц на обском берегупридавали центру селагородской облик. И все жепреобладала традиционнаядля Сибири деревянная застройкас одно- реже двухэтажнымидомами. Да и немалаячасть населения по сутиоставалась типично крестьянской,занимаясь земледелиеми скотоводством. Каменьсочетал сельские и городскиечерты, но будучи сельскимпоселением, не имел тех преимуществв экономическом икультурном развитии, которымиобладали города.В 1910-1911 годах жители,в их числе купцы СтепанВинокуров, А.Хомутов и другие,не раз обращались к императоруНиколаю II и в различныеправительственныеинстанции с прошениями опреобразовании села в город.Просьба была удовлетворенав 1915 году. Но именно с этогогода начался опок жителейиз Камня. Постепенно онутрачивал свою торговуюславу. Население города сократилосьс 23 тысяч в 1915 г.до 14,4 тысячи в 1917-м.Одна из причин этого крыласьв том, что в год преобразованияКамня в город завершилосьстроительство Алтайскойжелезной дороги,пролегший от Новониколаевскачерез Барнаул на Семипалатинск.При этом дорогаминовала Камень, и он оказалсяв стороне от основноготранспортного пути. Роль егохлебных пристаней, дававшихзаработок многим каменцам,стала быстро падать.В советский период Камень-на-Обине стал крупнымпромышленным центроми относится сегодня к числумалых городов Алтайскогокрая.ВалерийСКУБНЕВСКИЙ.г.Барнаул.

Выпискаиз правилсодержательницамборделей(Утверждено министромвнутренних дел4 июля 1846 г.)Параграф 1. Бордели открыватьне иначе, как с разрешенияполиции.Параграф 5. Содержательницаобязана иметь списки состоящимв бордели ее женщинам.Томская проституция, пожалуй, также стара, как и сам город. Конечно,вряд ли с казаками и «служивымилюдьми», приехавшими первыми осваиватьновые земли и строить город,прибыли представительницы древнейшейпрофессии, но... именно первымжителям Томска пришлось столкнутьсяс проституцией «гостевой»или «гостеприимной», встречавшейсясреди коренных жителей Сибири,Этот вид проституции заключается втом, что гостю, посетившему хозяев,предлагаются не только вода, пища,но и жена, дочь. Отзвуки подобнойситуации, по воспоминаниям старожилов,бытовали в северных районахобласти еще в конце 50-х годов нашеговека.В конце XVII - начале XVIII вековтомские жители столкнулись уже с«веселыми женщинами», высылавшимисяиз европейской России. Известно,что в России с проституциейборолись (конечно, довольно безуспешно)с середины XVII века, устраиваягонения, публичные наказания, атакже высылку проституток в отда-Параграф 8. В число женщинв борделях не принимать моложе16 лет.Параграф 16. Воздух в комнатеосвежать чаще.Параграф 23. Мужчин несовершеннолетних,равно воспитанниковучебных заведений, ни вкаком случае не допускать вбордель.Параграф 28. Медицинскиебилеты о свидетельстве женщинсодержательница хранит в чистотеи на видном месте, как удостоверениео состоянии их здоровья.

Из старыхгазетНа прошлой неделе междуинтеллигентными молодыми супругамиК. чуть было не разыграласьсемейная драма вледствииезаражения в бане паразитом Реdiculuspubis.Дело было так: в прошлуюсубботу супруги отправились водну из общих торговых бань Д.на берегу р. Ушайки, каждый, разумеется,в свое отделение.На другой день госпожа К.почуствовала страшный зуд вобласти mons veneris, но мужуничего не сказала. Дня через дваи последний заболел таким жезудом, но как человек опытный похолостой жизни сразу нашелпричину болезни. Тогда он приступилс допросом к жене -гдеона мылась в прошлую субботу -в общей ли бане или в номере скаким-нибудь негодяем? Беднаяженщина клялась и плакала, чтонигде она, кроме общей бани, небыла, да и не могла быть, так какпришли в баню вместе и вышлиодновременно. Факт этот сообщеннам самим господином К. спросьбой огласить его.Очевидно, госпожа К. получилапедикулярий в общей бане.Отсюда вытекает необходимостьобязать содержателей, как общих,так и номерных бань, чтобыпри очистке банных помещенийвсе сидения (лавки) обливалисьесли не раствором сулемы (1%),то по крайней мере крутым кипятком,а то ведь недолго получитьи более серьезное заражение.Необходимо заметить, чтоназванный паразит, размножаясь,весьма быстро перемещается сmons veneris в подмышки, в бороду,усы и даже в ресницы. Апотому при появлении его нужнонемедленно принять меры к егоумерщвлению. Достигается втираниемв кожу или серой ртутноймази или же еще проще - нагретогоскоромного масла. Это народноеи совершенно безвредноесредство.(«Сибирские отголоски»,9 ноября 1908 г.)ужасом и страшною болью материнскогосердца узнала об обманемоей дочери, скрывшей от менясвое ужасное теперь положениепроститутки.В виду этого осмеливаюсь почтительнейшепросить Ваше Высокоблагородиесделать распоряжениеоб исключении дочери моей АнастасииВершининой из списковпроституток и об отдаче ее на моематеринское попечение.Жительство имею в Томскойбольнице ведомства Общественногопризрения при кабинете старшеговрача»,Проституткам, зарегистрированнымв полиции, выдавалась медицинскаясправка - «желтый билет». Кстати,этот цвет был определен для женщин«свободной любви» еще в древности.Профессия проституток впервыебыла регламентирована знаменитымСолоном, афинским архонтом.Он основал диктерионы - публичныедома - еще за несколько веков доРождества Христова,Каждая женщина-проститутка регистрировалась,получала лицензиюна свою деятельность, и ей предопределялосьносить желтую обувь иплатье красного цвета. Отсюда ипошли «желтые билеты» и «красныефонари» на домах с женщинами вкрасных платьях. Их свет, зажженыйв древних Афинах, дошел и до СибирскихАфин.Для устройства публичных домов вТомске была отведена специальнаячасть города. Это район улиц Бочановской(ныне Петропавловской), Никольской(ныне Алтайской) и Солдатской(ныне Красноармейской). С однойстороны, это было за пределамицентра, вдали от респектабельностии благополучия Почтамтской и Миллионнойулиц, С другой - поблизостинаходились солдатские казармы инедостатка в клиентах не было. Крометого, рядом были расположеныувеселительные заведения: сад «Алтай»с одной стороны (рощица околотравматологической больницы скоройпомощи), а с другой - рукой податьдо пивных и кабаков Обруба инабережныхРасцвет томских домов терпимостиприходится на начало нынешнеговека. В это время «работают» додвадцати публичных домов, в каждомиз которых находилось от 5 до 20проституток. Наиболее крупнымисчитались заведения Бабенковой,Зенковой, Бобович, Зарубиной.Своеобразной «улицей любви» являлась,конечно, Бочановская улица.На ней в начале века располагалосьпорой до шести-восьми заведений,например, в домах под номерами4,9,11,28,30,39. Были также заведения,в которых находилось всего потри-четыре девицы.В поле зрения полицейского управленияпопадали также сомнительныезаведения, где «гнездился»разврат. К ним относились лавки, пивныес женской прислугой, винныепогреба, бани, швейные мастерские.В Томске «подозрительными», судяпо отчетам полицейского управления,числились бани Брика, Тернера, пивныевладельцев Скворцовой, Григоровича.Социальная опасность проституции•»(См. стр. 14)

Иван ТачаловЖрицам любви(Посвящ. А.К.Голимонт)Двери закрыты. Из шумного залаК нам не доносится оргии гул.Лишь перерывами песнь долетала,Точно рыдал одичалый разгул,Что ты глядишь на меня равнодушно?Знаю, купил я тебя в эту ночь,Знаю, что будешь рабыней послушной,Жизни постыдной безвольная дочь.Знаю, теперь я владелец случайныйВременно купленных ласк и любви!Но я пришел не с брезгливостью тайной,Не с похотливым волненьем в крови.Георгий ВяткинЖенщинеПрости, но зноем жаркой страстиТы не сожжешь моей мечты:Я весь - в иной, нездешней властиИной, нездешней красоты.Вчерашний раб безумной ласки,Над ней я завтра рассмеюсь,И от обмана бледной сказкиК лазурным далям вознесусь.Сегодня твой, я завтра будуУ ног другой, но ни на мигНе веря призрачному чуду,Что, вот, желанного достиг.Я весь - порыв. Я весь - исканье.Далек мой Бог. Суров мой путь.И страшно вечное алканье.Пойми. Прости. И позабудь.Кто ты и что ты в людском представленья,Знай - для меня глубоко все равно.Узость предвзятости, тяжесть презреньяЧужды мне, чужды давно.Я не ханжа добродетели хилойИ не разнузданный в наглости хам.Нет! - Я молюсь только женщине милой,Павшей святыне я строю свой храм.Что мне за дело до жизни развратной?Что заклейменный презреньем порок?Ты для меня только дар благодатный,Высший в твореньях природы цветок.Ты - человек, ты - земли украшенье,Таинств священных источник живой,Жертва безумного жизни смятенья,Смятый цветок под грозой.ДевушкеВ глазах, тоскующих о счастье,В неровной бледности лицаПредвижу блеск и радость страстиИ боль тернового венца.Далек иль нет твой час - не знаю,Но знаю, знаю: он пробьетИ вознесет к сиянью раяИ к мукам ада низведет.Тогда ты думать перестанешь,Не спросишь: правда или ложь,Но на костер себя заманишь,На казнь с улыбкою пойдешь,И в смене огненных мгновений,В палящем вихре алых струйПоймешь восторг своих мучений,Упьешься ядом наслажденийИ примешь смерть - как поцелуй!

(См. стр. 12)не оставалась незамеченной томскойинтеллигенцией. Известно немалоработ томских профессоров-медиков,правоведов, анализировавшихистоки и причины первой, а потому,вероятно, и всегда желающей бытьпервой, неумирающей профессии.Общественное зло, с которым надо,по крайней мере, считаться, подчеркивалтомский поэт Георгий Вяткин.Он одним из первых среди литераторовСибири обратился в поэзии к художественномувоплощению этойтемы. Два из его стихотворений помещеныв этом номере. Публикуютсятакже стихи другого сибирского поэта,работавшего в Томске и не разобращавшегося к этой теме, ИванаТачалова, а также Василия Павлоградского.Их пером, а также в произведенияхдругих литераторов (здесьуместно напомнить, что немало страници в пресловутом романе «Томскиетрущобы» и его продолжении«Человек в маске» Не-Крестовскогопосвящены описанию жизни проституток)правдиво изображен быт томскихпритонов начала XX века.В 1918 году ГАВяткин опубликовалв «Сибирской жизни» статью-исследование«Жертвы улицы», рассказывающуюо детской проституции вТомске. В этой статье есть, междупрочим, такие слова:«Мы, взрослые, делаем политику,ставим и низвергаем кабинеты, меняемсиних жандармов на красных,и точно рубим тот лес, щепками которогоявляются несчастные дети.Они переживают похмелье в чужомпиру и при том очень тяжелое»...В 20-30 годы нашего столетия началасьновая и, как теперь выясняется,безуспешная борьба за искоренениепроституции, борьба, единственнымитогом которой стала, пожалуй,возможность написать в БольшойСоветской Энциклопедии (том47, издание первое, 1940 год): «Встране победившего социализмапроституция не может иметь места».Да, тогда мы еще многого не знали...Далеко впереди были «ночные феи»60-х, путаны 70-х, «валютные девочки»80-х...Вавила СТАСОВ.Сенсационная новость.Талантливыйписатель АП.Чеховпредпринимает путешествиепо Сибири с цельюизучения быта каторжников...Это первый из русскихписателей, который едет вСибирь и обратно» -писалагазета «Новости дня»26 января 1890 го да.Намерения Чехова посетитьотдаленные окраинытогдашней России былиназваны современниками иродственниками «безумнойзатеей». Те и другие всяческиотговаривали его отпоездки, издателю АС.Суворинуписатель сообщилобоснование своей поездки:«Буду воевать главнымобразом против пожизненностинаказаний, в которыхвижу причину всех зол, ипротив законов о ссыльных,которые страшно устарелии противоречивы». И далее:«Сахалин - это место невыносимыхстраданий, накакие только бывает способенчеловек вольный иподневольный... В места,подобные Сахалину, мыдолжны ездить на поклонение,как турки ездят вМекку».Символично, и, по-видимому,это не простое совпадение,что поездку своюАнтон Павлович совершилв столетнюю годовщину, ноне добровольного, а принудительноговояжа поСибирскому тракту писателя-декабристаАлександраНиколаевича Радищева.Интересно, что оба великихписвтеля останавливалисьв нашем городе, правда, наочень короткое время.Каждый из них оставил записио пребывании в Томске.В данной публикации япопытаюсь выстроить вхронологическом порядкефрагменты из писемАЛ.Чехова 1890 года, вре-

мени его путешествия поРоссии, которые дают нам,во-первых, возможностьпознакомиться с мнениемписателя о нашем городе,а во-вторых, дают пищудля размышлений, почемуТомск показался Чеховутаким уж неприглядным,недостойным провинциальнымроссийским городом.Тексты воспроизводятсяпо полному собраниюписем АЛ.Чехова в 12томах. Том 4. Москва, 1976г.«В Томске осмотрю университет.Так как тамтолько один факультет -медицинский, то при осмотрея не явлю себяпрофаном» (А.С.Суворину.15 апреля).((Писания мои для газетымогут начаться нераньше Томска, ибо доТомска все уже заезжено,исписано и неинтересно»(Ему же. 18 апреля).«Дорога до Томска вразбойничьем отношениисовершенно безопасна. Ограбежах не принятодаже говорить» (М.В.Киселевой.7 мая).«Пришел знакомитьсяредактор «СибирскогоВестника» Картамышев,местный Ноздрев, пьяницаи забулдыга. Картамышеввыпил пива и ушел...В Томске невылазнаягрязь. О городе и здешнемжитье буду писать наднях...Завтра пойду к Владиспавпеву(С.МВладиславлев-архитектор, сын петербургскогоприятеляАЛ.Чехова - B.C.)...В Томске на всех заборахкрасуется «Предложение».Томичи говорят, что такаяхолодная и дождливаявесна, как в этом году,было в 1842 году. ПоловинуТомска затопило...Ем конфекты...Здесь есть «Славянскийбазар». Обеды хорошие,но добраться до этого«Базара» нелегко - грязьневылазная. Сегодня (17мая) пойду в баню. Говорят,что на весь Томскимеется только один банщик-Архип» (Чеховым.16-17 мая).«Свои путевые заметкиписал я начисто в Томскепри сквернейшей номернойобстановке...Докладывают, что меняжелает видеть помощникполицмейстера...Полицейский оказываетсялюбителем литературыи даже писателем;пришел ко мне на поклонение.... он драмы не чи-

пробыл писатель в Томске,насчитывавшем тогда почти63 тысячи человек, 23церкви, два монастыря,мечеть, три синагоги, около60 учебных заведений,первый в Сибири университет,театр. Оставим строкио Томске на совести писателя.Но вот томский поэтМ. Цейнер сумел достойновозразить классику:«Нет, не хули моейземлячкиИ злых напраслинне пиши,- Не распозналты сибирячки,•' Не разгадал ея души»...Ничто человеческое небыло чуждым великомуписателю. И словцо онкрепкое, порой матерное,употреблял (их достаточнов письмах к родным иблизким), и дома терпимостион посещал не тольков Томске, о чем он пишетА.С.Суворину 27 июняи 9 декабря 1890 г. Причемпишет подробно, в деталях,представляя своиамурные сцены с японками,индианками. Но даже вакадемическом изданииписем эти описания опущены.Против их публикации.резко возражал академикД.Благой.Но недавно литературоведА.Чудаков в журнале«Литературное обозрение»(1991 г. N 11) открыл купюры,сделанные в академическомиздании писем. Иоказалось, что была закрытадо сих пор добротнаячеховская проза. И нехрестоматийный глянецснят с Чехова этой публикацией,а просто открытновый, доселе неизвестныйнам писатель, художникслова, свободно пользующийсясамыми различнымилексическими формами«великого, могучего,свободного и правдивого»русского языка.Кстати, сам Чехов по поводупубликации своихпроизведений выразилсятак: «Целомудрие чистодетское, а трусость изумительная.Так облинял мойрассказ, что даже тошно...рассказ... постригли такусердно, что с волосамиотрезали голову». Так расценивалвеликий классикиздательские препарированиясвоих рассказов.ВладимирСУЗДАЛЬСКИЙБочановкаНа бочановку, другПуть для сердца открыт.Монотоннейший звукЛошадиных копыт...Богадельни плывут,Чудо-кружево крыш...На Бочановке тут,Ты, шальная стоишь.ПоУшайке-рекеЛист плывет золотой.Где-то на КаштакеМуж покоится твой.Потянуло ко дну,Ах, ко дну твоих глаз.Промотал он казнуИ в Сибири угас.Ты смогла все забытьИ смеешься, маня.Будто хочешь пленитьБелой розой меня.Да, ты надобна мне.Я ищу здесь, в тиши,В бардаке по странеБардачок для души.Грусть друг другу утремПосреди октября...Только днем с фонарем,Не найти фонаря.***День пришел и прозвище, чтокличка,Действует на нервы горячо.Не берись за фосфорныеспички,Ведь не все потеряно еще.Пусть обрыдли чьи-то руки,рылаИ так мерзок клейкий визг«мадам»,Но к чему травиться?Это было.Находили трупы по утрам. ,Теремов затейливы букеты,Но бывает гнусен и букет.Да берут, увозят на банкеты,Но порой отвратен и банкет.Только... до чего ж душаизныла!Шлюха-жизнь отрадыне дала -Зыбкая, что лепестки резныеИ как спички фосфорные, зла.холодна как медь.Дама полусвета,дама полусвета,Мы с тобою едемв ресторан «Медведь».Мы с тобой закажембалычка да водки.Потерял я много.Тяжко одному.Ах, березы эти,как народоволки -Пулю за идею влепят хотькому.Знаешь, твои губы,ну ликерно-сладки.Твой характер ровен, а порою-крут.Ночью... на Садовой... странно,как в припадке,Меня зябко предал самыйверный друг.Дальше, за Ушайкой -пьяный смех да стоны.Там резные ставни, но рекачерна.Гроздьями ранеток лепятсяпритоныИ к реке поближе жметсятишина...Мы с тобой закажемнельмовой икорки.Ты вздохнешь уютно,нежность затая...Выпьем, ну хотя бы за тритомских горки,Дама полусвета, славная моя.***На милых развратных лицахВ волненьи проступит пот -Бочановский дом публичныйСвященник святить придет.А церковь - вблизирасцветала,В распахнутой хрупкой заре,Во имя Петра и Павла,На Мухином на бугре.Как будто надежды лучикПриткнулся у хриплыхдверей.Одежду берут получше,Которая поскромней.Очистит камни Ушайка,В разлив, пусть не до конца.Очистит сердца, но шаткоВизит святого отца...Дама полусветаЗацвела ранеткаи прохладно лето.Кисть руки тревожнойНа речку женщина будетСмотреть из-под влажныхвекИ думать, что Бог осудит,Да только слаб человек.

Старая, видовая открытка. Скаждым годом растет пониманиеее общеисторического значения.Простая фотография начала векакак документ, как свидетельушедшего времени становитсяпредметом внимания литераторови историков, художников икраеведов. Свидетельством повышенногоинтереса к ней являетсяиздание во многих городахРоссии альбомов, воспроизводящихстарые открытки.Не менее пристальный интересвызывают открытки, использованныепо своему главному, вообще-то,назначению - - почтовыхкарточек. Сколько интереснейшейинформации о том давнемвремени хранят они. Подчасничего не значащая, казалосьбы, запись того времени приоткрываетнекую тайну: заполняетпробел в общем представлении оначале XX века. А если записьсодержит сведения о каком-тозначительном, историческомдля того или иного места человекеили событии?Вот любопытнейший пример,относящийся к Томску девяностолетнейдавности. Речь пойдет отрех открытках, изданных П.И.Макушиным и прошедших почтув марте 1902 года. Сами посебе они не реже и не чаще, чемдругие старинные открытки,встречаются в обиходе коллекционеров,но... все три связаныименем Всеволода АлексеевичаДолгорукова, личности, известнейшейв Томске конца XIX -начала XX века.В Томске ВА. Долгоруков появилсяв 1882 году и не добро-вольно, а по приговору Московскогоокружного суда. По нашумевшемууголовному процессупо делу так называемого «Клубачервонных валетов» он был сосланв Сибирь, в Томск. Об этомзнаменитом деле можно было бынаписать отдельно, но если коротко,то принадлежащий к известнойкняжеской фамилиимолодой человек (ко времени совершенияпреступлений емубыло чуть более 20 лет) попадаетis среду таких же, в большинствесвоем, высокопоставленных бездельникови принимает участиев целом ряде мошенничеств.При этом в числе преступниковмолодой Долгоруков занимаетдалеко не последнее место. Всвоей обвинительной речи прокуророчень точно охарактеризовалличность его, во всяком случае,для того отрезка времени: «ВДолгорукове особенно резко бросаетсяв глаза одна черта —легкостьхарактера, необыкновенноелегкомыслие».Вероятно, эта легкость и былаглавной причиной его «ошибокмолодости». Так или иначе нопоследние 30 лет жизни ВА.Долгорукова прошли в Томске,здесь он умер и был похороненна Вознесенском кладбище виюле 1912 года. Основной роддеятельности -- адвокатура. Однакоеще в конце 60-х годов В.Долгоруков начинает заниматьсялитературным трудом, а вТомске этот его талант получаетзначительное развитие. Крометого, он становится известнымсибирским издателем. В 1890году, а затем в 1911 (вторым изданием)В. Долгоруков под псевдонимомВсеволод Сибирскийиздает свой объемный сборникстихотворений «Не от скуки».Среди других его издательскихначинаний находим: 1895-1902гг. — «Путеводитель по всей Сибирии Средне-Азиатским владениямРоссии»; с 1899 года -«Дорожник по Сибири и АзиатскойРоссии», который с середины1901 года стал называться«Сибирский наблюдатель». С1906 года ежемесячный журналпревращается в ежедневную газету«Сибирские отголоски»,приложением к которой выходитинтереснейший юмористическийжурнал «Бубенцы». Издательскуюдеятельность В. Долгоруковпрекратил незадолго досмерти, в 1910 году.Но вернемся к открыткам. Всетри отправлены из Томска в ПетербургП.Ф. Денисьеву. На всехтрех есть личная печать ВА.Долгорукова. Все три когда-тонаходились в собрании знаменитогороссийского коллекционера,автора нескольких книг по историиоткрытки Н.С. Тагрина. Иэто просто счастье, что сам Тагрин(а собирал он почтовые открыткивсего мира) отдавал предпочтение«чистым», то есть непрошедшим почту открыткам.Поэтому они из его коллекциипопали в обменный фонд исложным путем, спустя почти 80лет, вернулись в Томск. Личностьадресата В. Долгоруковапока установить не удалось, поиз содержания коротких записокотправителя можно предположить,что П.Ф. Денисьев имеетотношение к юриспруденции и,может быть, к Томску, во всяком

случае, на открытке с изображениеммужской гимназии рукойДолгорукова приписано: «ИсполняяВаше желание».Интересны и два других автографаВсеволода Долгорукова:от 11.03.1902 - «Письмо Вашеполучил. Просимые письмавышлю. Об обществе напишузаметку. Преданный В.Д.».от 24.03.1902 -- «Номер «СибирскогоНаблюдателя», в которомбудет о нашем обществе»,вышлю. Уважающий В.Д.».О каком «нашем обществе»идет речь? Вероятнее всего, оюридическом обществе приТомском университете, членомкоторого частный поверенныйпри Томском окружном суде В А.Долгоруков, конечно же, являлся.Упоминаемый номер «Сибирскогонаблюдателя» — скореевсего, пятый за 1902 год. В немпомещен материал о торжественномгодичном собрании ,юридического общества. Это отчето заседании, проходившем вактовом зале университета в деньгодовщины общества.Любопытный штрих. Редколлегияжурнала предупреждает,что материал перепечатан из газеты«Сибирская жизнь», так каксотрудник редакции, которыйдолжен был дать отчет о заседании,заболел и на оном заседаниине присутствовал. Очень похоже,что речь идет о самом ВсеволодеАлексеевиче.В отчете содержатся сведенияоб обществе. В частности, сообщается,что к его открытию ононасчитывало 56 действительныхчленов, а к годичному юбилею —уже 76. В число почетных членовбыли приняты известные русскиеюристы Чичерин, Кони,Боровиковский. На заседаниибыло заслушано несколько докладов,а доклад председателя обществапрофессора П.С. Климентоиабыл посвящен задачам его.Отмечая значение общества,докладчик говорил, что оно «драгоценноне только тем, что вборьбе за истину сплетаютсялучшие силы местного общества,представителей науки, суда иадвокатуры, драгоценно оно иЮм, 'по, кроме современных деятелей,на заседаниях обществаприсутствуют будущие общественныедеятели — студенчество.Важны также его просветительскиезадачи и популяризацияюридических знаний».Нужно отметить, что и в дальнейшемВ. Долгоруков постояннов своем журнале давал информациючитателю о жизни юридическогообщества.Вот о чем рассказали три старыеоткрытки с видами городаТомска, прошедшие почту вмарте 1902 года.Александр КАЗАЧКОВ.НА СНИМКАХ:портрет В.А. Долгорукова;лицевая и оборотная стороныоткрытки «Томск. Угол Почтамтскойи Нечаевской ул.».(Из коллекции автора].

Воспоминания и впечатления о Томске, о Сибири, сохранившиесяна страницах старинных книг, журналов или газет займутодно из основных мест на страницах нашего альманаха.В этом выпуске публикуются заметки японца господина Кава-хара,посетившего Томск в 1911 году. Публикация приводитсяпо материалам ежедневной томской газеты «Утро Сибири»N238 от 28 октября 1912 года с незначительными сокращениями.Под тротуарами устроены глубокиеводосточные канавы.«Тротуары» обычная пища сибирскихгазет. В нашей стране нет ничегоподобного. Сибиряки, очевидно,вполне с ними сжились и чувствуютсебя прекрасно.В японской газете «Осака» помещенонесколько статей о Сибири некоегог. Ка-ва-хара, посетившего впрошлом году, между прочим, нашТомск. Интересно то впечатление, какоепроизвела столица Сибири нажителя страны Восходящего Солнца.«Томск, пишет г. Кава-хара,-• большой многолюдныйгород, расположенный на берегу судоходнойреки, обладающий двумявысшими учебными заведениями имногими просветительскими учреждениями.В нем больше 100.000 жителейобоего пола.Мы, японцы, будем здесь преждевсего поражены тем широким масштабомжизни, которою вообще отличаютсярусские; это во-первых, а вовторыхнас удивит смесь на каждомшагу азиатского с европейским.Я беру Томск в качестве общеготипа для всех других сибирских городов,и то, что в нем видел, думаю,можно встретить, в миниатюре или внесколько видоизмененном виде, и востальных неселенных пунктах сибирскойколонии.Огромные дома обиты железнымикрышами, обнесены изгородью изтолстых плах, построены, в большинствеслучаев, в два-три этажа. НакаждЫй из них ушло столько материала,сколько хватило бы на пять-десятьяпонских жилищ с полным хозяйственнымоборудованием. Издалипостройки кажутся крепостями.На улицах пыль и грязь. Всюду сор,навоз, бродят животные и масса голодныхсобак. Если вы проходитемимо дома, то бойтесь, как бы вас незабодала корова, или в вашу ногу невпились острые зубы.Ездят здесь на лошадях; автомобили,велосипеды - редкость. Экипажсибиряка - наш чайный домик. Дляпешеходов существуют «тротуары»,настланные из толстых досок, и коегдекаменные. Ходить по ним непривычномучеловеку опасно: всюдудыры, ступени, шероховатости.На окраинах города холить опасно,всюду грязь, а главное - много разбойников.Ночью зажигают электричество...Сибиряки и, в частности, томичи гордятсяим. По вечерам, как толькозажгутся электрические шары, выходиттолпа на улицу и длинной вереницейслоняется по тротуарам, заглядываетв окна магазинов, толкается,смеется. Большинство выходитпод руку с женщинами. Женщины непоходят на наших скромных японок:они пытаются всеми силами подражатьиностранкам - одевают цветныеодежды, огромные шляпы и наулице держат себя как дома. Мужчиныдаже мерзки. Ко мне подходилонесколько человек, останавливалименя и просили спички, папиросы,спрашивали время.

Много нищих. Среди нищих многодетей и женщин, не менее нахальныхи развязных в своих притязанияхВслед за нищими я поразился огромнымколичеством пьяниц.Полиции много, но она почему-тоне думает вмешиваться ни во что.Обычно, член полиции безучастновсматривается во все окружающее,сладко посыпая где-нибудь на солнце.Хотя сибиряки страшно боятсяполицейских.Мне в Томске рассказывали: стоиттолько погрозить полицейским, и васникто не тронет.Сибиряки любят поесть. Пища приготовляетсямясная в огромном количестве.Я был в ресторане и видел,как усердно десятки ртов, запиваявином, поглощают кушанья. Вегетарианцевпочти что нет совсем.В Томске много разных чиновников.Всюду пестрят формы. Ученых так жемногоСолдаты ходят по улицам с песнями,которые охотно слушает публика.Вообще, Томск город шумный. Отмостовой идет треск от экипажей, такчто разговаривать, даже вблизи,очень трудно.В городе много храмов. Я жил рядомс оградой большого храма. Навышках всюду привешаны колокола.В них бьют по праздникам, или, вернее,каждый день. Непривычному человекутрудно переносить постоянноегудение меди.Шум на наших улицах и в портовыхгородах не так раздражает ухо, кактрескучий шум любого сибирскогогорода.Побывать для полноты впечатленийв окрестностях столицы Сибири яне решился, так как к иностранцамздесь относятся враждебно».Заканчивает свою статью о Томскег. Ка-ва-хара описанием экономическогои культурного значения городадля всей Сибири.Читая эти слова японца, в которыхесть достаточная доля наивности, всеже невольно во многом с ним соглашаешься:не особенно-то лестномнение о нас и наших «трущобах» уиностранцев..Публикация Г СКВОРЦОВА.Текст иллюстрируется репродукциямис видами г.Томска началаXX столетия.

Ему не хватило до столетия совсемнемного. Он умер на 96-м году, прожив'отпущенное Богом в труде, враздумьях о смысле бытия. Жизньоткрылась Арону Герасимовичу Гросбейнуво всей своей ясности и глубине.Он понял: свет ее, просвещающийкаждого человека, - в Духовности, аДуховность -в Любви. И уели правда,что каждый из нас приходит в этотмир со своей миссией, а жизнь - этовосхождение к своей высоте, то высотоюА.Г. Гросбейна стала его книга«Исследование учения Иисуса, великогонародного философа, прозванногоХристом».Толстовское стремление «дойти докорня» было свойственно АронуГросбейну с юности, поэтому и жизненныйпуть его был сложным, полнымидейных поисков, колебаний исомнений. На его социально-философские,этические искания наложилаотпечаток эпоха, через которуюсмерчем прошли три российских революциии две мировые войны. Эпоха,в которой, как никогда, было многоправд и истин, сосуществовавших ипротивоборствующих. Гросбейн исповедовалтолстовство, посредствомэтого учения он постигал жизнь, мир.себя.На трех листах, написанных послучаю, разместилась непростая биографияэтого человека. Вот она:«В годы первой германской войныя закончил ремесленное училище ипоступил работать на один из петроградскихзаводов .слесарем, потом. уехал в Екатеринослав, тожеработал на заводе. Когда пришловремя призыва в армию, меня в числедругих оставили работать «наоборону». После Февральской революциинарод, измученный войной,думал, что наступит мир ;Однако Керенский,идя на поводу у союзнойАнтанты, требовавшей продолжатьвойну до победного конца, объявилнаступление на фронте. Я, будучи.уже взглядов Л.Н.Толстого, решилпротестовать. Пошел в воинскоеприсутствие и заявил, что хватиткровь проливать. Был задержан ипосажен в тюрьму, где просиделнесколько месяцев, после чего былотправлен на фронт. В роте вместе стоварищами я отказался получатьобмундирование...С единомышленником-толстовцемуехал на его родину в Харьковскуюгубернию, где мы стали житьобщежитием, то есть коммуной,приняв в свою среду многих бездомных.Не проработали и лето -пришли белогвардейцы... Но дваидеала глубоко запали мне в душу:идеал коммуны и идеал земледельческоготруда.Душевно переболел за распавшуюсякоммуну, но вернуться к индустриальномутруду в силу своих убежденийуже не мог. Перешел в ближайшуюШеермановскую колонии?,где прожил три года нищим, так какземельного надела у меня не было.Иисус говорил: блаженны нищиедухом (то есть сознательно). Я былбодр и не падал духом, даже в 1923году, когда не мог ходить из-за голода...Мать сильно горевала обо мне.Родом я из местечка Кубличи Витебскойгубернии. После войны сПольшей изменилась граница, инаша семья оказалась на польскойстороне. Я нелегально перешелграницу. Братья мои, хотя и из бедняков,добились собственного, одногона всех, магазинчика. Мать, незная моих убеждений, думала, что ия примкну к общему делу. Я мучился,не знал как поступить - с одной стороны,не мог Заставить страдатьсвою мать, а с другой - не мог обречьсебя на духовную смерть...Из Полтавской области я получилписьмо, что знакомые крестьянесектантыготовятся создать коммуну.Приехал, но коммуны еще не было,пришлось испытывать общие трудностидо ее образования, а потом, впервое время, наряду с другими, и вкоммуне. В ней я прожил четырегода, в труде и любви, до сталинскогоразгрома коммуны....Оказавшись без средств к существованию,стал подыскиватьсебе работу. Члены Шеермановскойколонии к этому времени занялисьткачеством от харьковской промко- 1операции, и я решил тоже занятьсяэтой работой. Каждый работал у

себя на дому. В это время, продолжавшеесяшесть лет, я женился.В 1931 году несколько семейсектантов и толстовцев получили отБориса Мазурина, руководителякоммуны «Жизнь и труд»* приглашениеприехать в Сибирь. Мы приехалив 1933 году. Жили, работали. В* Коммуна «Жизнь и труд», возникшаяв 1921 году в Подмосковье, через десятьлет была вынуждена перебраться вСибирь, где основалась на берегу Томиневдалеке от Кузнецка (ныне Новокузнецк).- Ред.1937-1938 гг. многие ее членыбыли репрессированы. 1 января1939 года она прекратила существование-была переведена на уставсельскохозяйственной артеликолхоз с названием «Жизнь и труд».В годы Великой Отечественнойвойны Арон Герасимович служил встройбате под Новосибирском, в частях,выращивавших картофель иовощи для фронта. В 1946 году, поокончании военной службы, вернулсяв Талькино, село под Новокузнецком,и до пенсии работал в колхозе«Жизнь и труд» бригадиром овощеводческойбригады.«Корень толстовства остался вомне на всю жизнь, - пишет АГ.Гросбейнв автобиографии, - и дал росткив другом направлении: я принялсяза исследование учения великогофилософа, великого правдолюбца,великого человеколюбца,великого жизнелюбца - Иисуса.С ликвидацией коммуны не ослабеламоя привязанность к земледельческомутруду, к русскому народу;вообще ко всем людям, с которымия сроднился, уйдя от еврейскойнародности. Когда меня спрашивают,какой я национальности, яотвечаю: рожден евреем, а стал Человеком».В автобиографии Арон Герасимовичне касался жизни толстовскихкоммун, а при встречах рассказывалс охотой.Жизнь в коммунах основывалась наидеях толстовского учения. Лев Толстойосуждал, как известно, устои эксплуататорскогообщества, протипоставляяим труд крестьян, живущихна собственной земле и собственнымтрудом. «Мы полагаем, - писал ЛевНиколаевич в 1907 году в статье«Наше жизнепонимание», чтосущность нашей жизни не в нашемтеле, подверженном страданиями неизбежной и всегдаблизкой смерти, а в духовномначале, которое дало и даетжизнь человеку. И потому назначение'и благо жизни нашей мывидим только во все большем ибольшем сознании и проявленииэтого духовного начала.А так как это духовное началоодно и то же для всего живого,то и сознание этого начала соединяетнас со всем живущим и вжизни нашей проявляется любовью.И потому любовь к ближнему,как к самому себе, и вытекающееиз этого правило - поступать

с другими так, как хочешь, чтобыпоступали с тобой, мы признаемдуховным законом нашей жизни.Зная же по опыту, что всякоестеснение свободы посредствомнасилия причиняет страдания и,кроме того, вызывает в людяхнедобрые, противные любвичувства, мы всякого рода насилия,совершаемые над. людьмикак отдельными лицами, так исобраниями людей, называющихсебя правительствами, признаемпротивными основному законунашей жизни».Будто красными флажками помеченжизненный путь Гросбейна толстовством.Статьи писателя были длянего учебником жизни, которые он,как прилежный ученик, изучал с карандашомв руках. По этим пометкамсейчас можно наблюдать за ходомего мысли. Но Гросбейн не простоберет у Толстого идею, он ее проживает,пропускает через себя, и онастановится идеологией.Толстой считал, что путь к свободеи счастью лежит через нравственноесамосовершенствование и «непротивлениезлу насилием». Крестьянетолстовцыжили, следуя этой заповеди.Вслед за писателем отрицалиличного бога, говорили о всемирномдухе, который пребывает во внутреннемдуховном мире человека, составляясущность его «я». Бога отождествлялис любовью, добром, совестью,сводя его к высшим этическимценностям. Однако, по словамАГ.Гросбейна, разногласия в трактовкеТолстого существовали - его идеиникогда не были катехизисом. На этообращает внимание и Борис Мазуринв книге «Воспоминания крестьянтолстовцев»:«Не было никаких догматов.Было свободное принятие тогопонимания и пути жизни, котороетак сильно и ярко выразилЛ.Н.Толстой, и это было не потомутолько, что так сказал Толстой,а и потому, что каждый чувствовалэто в большей или меньшейстепени и в себе, в своемсознании, в своей душе... Но какни свободно воспринималисьэтими людьми идеи Толстого,все же они клали на них свою печать,чем-то выделяли из массыдругих людей. И главное было то,что мы привычно обозначаем как«образ жизни».Коммунаровский образ жизни АронГерасимович Гросбейн сохранил навсю жизнь. Вегетарианец, он особеннотрепетно относился к труду земледельца.До лета 1990 года жил всвоем доме в селе Талькино, где посию пору живут некоторые из коммунаров.Рассказывают, был Арон отменнымогородником, его овощиславились на всю округу, он охотноснабжал всех желающих сортовымисеменами. И только преклонные годызаставили его перебраться к сынуБорису в Новокузнецк. Уезжая, он оставилвсе: ценнейший архив, библиотеку,взял только свое исследованиеучения Иисуса да несколько Евангелий.«Человеку, - вновь возвращается кмысли Толстого Гросбейн, - нужнотолько одно: знание той простой,ясной, укладывающейся в душекаждого человека истины о том, чтозакон жизни человеческой есть законлюбви, дающий высшее благокак отдельному человеку, так и всемучеловечеству». Закон этот в истинномхристианском учении. Чтобыоткрыть его, нужно «освободиться оттого бессвязного, ложного и, главное,глубоко безнравственного учения,которое скрыло от нас истинноехристианское учение». То есть, ученияПавла, по убеждению АГросбейнапрямо противоположного христианскому.Исследователь по складу ума,АГ.Гросбейн поставил перед собойзадачу «узнать доподлинно, в чемсостоит сущность учения Иисуса».«С горечью вижу, - говорил он, -что ученые не берут на себя труддокопаться до сути учения Иисуса. ВЕвангелиях они видят только«хлам», нагромождение бессвязныхлегенд и сказаний, и не видят «родника»- самого учения. А он есть».Он искал «родник» три десятилетия.Результатом работы стала книга«Исследование учения Иисуса, великогонародного философа, прозванногоХристом». В ней Гросбейн нетолько исследовал учение Иисуса онравственных основах бытия, но иперевел на понятный современникамязык речи Христа.Арон Герасимович рассылал копиисвоей работы в различные издания иполучал положительные отзывы, нони одно из них не рискнуло ее опубликовать:в годы застоя тема быланепопулярной. Сибирские ученые ижурналисты заинтересовались исследованиемнедавно - видимо, сказывалосьстарое убеждение, что всвоем отечестве пророков не бывает.Журналист Борис Синявский опубликовалего фрагментарно в газете«Комсомолец Кузбасса» и намеренполностью опубликовать в альманахе«Провинция». 21 декабря 1990 годасокращенный вариант работы вышелв Новокузнецкой городской газете«Кузнецкий рабочий». Явно недостаточнодля такого глубокого исследования.Гросбейн отослал один экземплярсвоей работы в Канаду руководителюобщины духоборов Петру Малозу.Тот обещал позаботиться о переводеработы на английский язык и ееопубликовании.Неистовый старец Арон Гросбейн,увидевший свет истинный Иисусоваучения, жаждал помочь увидеть егодругим, потому что «зажегши свечу,не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике,и светит всем в доме». Онторопился, ибо знал - время его уходит.До последнего дня он сохранилудивительную для его возраста остротумысли, живой интерес к событиям,к людям. Собирал вокруг себяфилософов, историков, журналистов.Общение с Ароном Герасимовичемдавало огромный жизненный заряд -он щедро делился своим духовнымбогатством.Татьяна МИНЕЕВАг.Новокузнецк

Фрэнк Лэддусир:«ТОМСК - В МОЕМ СЕРДЦЕ И СТИХАХ...»С журналом «Томская старина»американский лингвист Фрэнк Лэддусирпознакомился в Москве, когдапри нашей встрече я подарил емутри последних номера. А через несколькодней, при очередной встрече,Фрэнк сообщил мне, что изучил журналот корки до корки и благодаря«Томской старине» много нового иинтересного узнал о сибирском городеТомске.- Хочу побывать в вашем городе,- сказал Фрэнк. - Возможно ли это?— Ничего невозможного нет, — ответиля. — Приезжай, Сибирь гостямрада.И вот -- через несколько недельФрэнк в Томске.— Не могу поверить, что я в Сибири,— говорил он. — Ведь для любогоамериканца Сибирь — это какая-тодалекая и таинственная планета,покрытая снегами. «Дети зимы» — таку нас называют сибиряков.И вот «дети зимы» в лице одного изсоредакторов нового томского альманаха«Сибирская старина» АлександраКазачкова и автора этихстрок знакомят заокеанского гостя сТомском. Конечно же, его в первуюочередь интересовала старина: архитектура,народные ремесла, культурастаринного сибирского города. Акак лингвист, хорошо знающий русскуюречь (кстати, Фрэнк владеетшестью языками), наш гость записывалв блокнот исконно сибирскиеслова и выражения, восхищался ихобразностью и емкостью.- Томск меня покорил, — призналсяпрофессор, когда его визит подходилк концу. — Обязательно расскажусвоим студентам о Сибири и еелюдях. Пришлю для вашего альманахасвои стихи, посвященные Томску.Правда, на английском языке...Что ж, надеемся, томские поэтыпомогут перевести стихи Фрэнка нарусский язык (речь, понятно, не оподстрочном, а о художественномпереводе). Как никак, многие из нихеще недавно в различных анкетах освоем знании иностранных языковскромно писали: « английский (сословарем)». Вот и попрактикуются...Владимир МАРЬИН.

В судебно-медицинскойпрактике иногда встречаютсяслучаи, когда люди,доставившие труп на вскрытие,сознательно или несознательно выдают его затруп другого человека.Поэтому, первоочереднойзадачей эксперта являетсяустановить: тот ли это труп,который нам надлежитисследовать. Вот один из такихслучаев.В жаркий июльский день вморг доставили труп молодойженщины. Этот труп былВладимир ПавловичДесятое, - профессорТомского медицинскогоуниверситета. Работусудебного медика начал в1946 году. С 1962 по 1987год заведовал кафедройсудебной медицины. Внастоящее время -профессор-консультант наэтой кафедре. 85 печатныхработ, учебник по судебноймедицине, монография«Смерть от общегопереохлаждения» - таковактив ученого.Владимир Павлович -интереснейший собеседник.В шкатулке его памятидесяткипо-настоящему детективнозакрученных историй.Одну из ний мы предлагаемнашим читателям.ВладимирСУЗДАЛЬСКИЙподнят с железнодорожногополотна 34-го километра(станцияБасандайка).Колесами поезда он на уровнепупка расчленен на две части,причем таз и ногирасполагалисьмеждурельсами, а грудь и голова - зарельсами. Лицо не былоповреждено, все черты его -как у живого человека.Нам хорошо известны случаи,когда убийцы подкладываюттруп убитого человекавидом самоубийстваподилинесчастного случая на рельсы.Поезд пройдет и разомнет всеповреждения, нанесенныеубийцей. Так, в одном случае(напротив кладбища, запервым переездом) подложилина рельсы труп молодойженщины с перерезаннымбритвой горлом. Нам тогдаудалось доказать, что всеповреждения, нанесенныепоездом, были полученыпосмертно. Коварство убийцзаключалось в том, чтоперерезанную бритвой шеюони положили точно на рельсу,а кисти рук держались зарельсу, как это бывает вслучаях самоубийства. Погодабыла дождливая, труп убийцыположили темной ночью. И всеже преступление былораскрыто благодаря судебномедицинскойэкспертизе.Но вернемся к случаю нажелезнодорожной платформестанцииБасандайка.Исследование трупа показало,что тело молодой женщиныколеса поезда расчленилиприжизненно, признаковубийства не найдено. Это былтипичный несчастный случайна железной дороге. Толькомы закончили вскрытие,зашили и обмыли труп, какявился подполковник, статныйкрасавец, и пояснил, что он сженой ездил на 34-й километрза малиной и она в таежномлесу потерялась. Выйдя нажелезнодорожную платформустанцииБасандайка,подполковник узнал, чтомолодая женщина попала подпоезд. Он пришел выяснить, неего ли жены труп былдоставлен на экспертизу? Емупоказали труп и он зарыдал:она, это . она! Подполковникпринес паспорт и все дляпохорон жены, получил труп,похоронил и уехал в Киевпродолжать военную службу.В октябре этого же года одинкрестьянин из тех мест поехална телеге в лес за хворостомдля ремонта ограды. В лесу онувидел целую кучу хвороста истал погружать его на телегу.Под кучей крестьянинобнаружил скелет человека,вернее, истлевший труп. Онсразу же сообщил в милицию,и со станции Тайга выехалагруппа на место обнаружениятрупа.Медицинские работникистанции Тайга дализаключение, что это трупмужчины лет 17-18. В черепеобнаружили 32 дырки, этопозволило заключить, что былвыстрел дробью в голову.Дело со скелетом поступилона кафедру судебноймедициныТомскогомединститута. Опытнейшийспециалист судмедэкспертИван Александрович Левковустановил, что доставленныйскелет не мужской, а женский.Возраст погибшей не 17-18лет, а 22-25 лет (налицо всезубы мудрости и отсутствиестертости эмали зубов).Отверстия же в черепе не

являются следствием выстреладробью, а нанесены шилом ( украев дырок сколота ивнутренняя, и наружнаякостные пластинки).Милиция и судмедэксперты, втом числе и я, выехали наместо обнаружения трупа. Онопредставляло собой высохшееболото с кочками и сухойтравой.После долгих поисков одинмилиционер в 70 метрах отхвороста обнаружил шилодлиной в 7 см с деревяннойрукояткой 10 см. Доставилишило на кафедру и произвелиидентификацию дырок вчерепе: на разной глубинепогружения форма дырок иформа поперечного сеченияшила полностью совпадали.Сомнений нет -- повреждениянанесены именно этим шилом.Однако, чье это шило и ктопогибшая женщина 22-25 лет- остается тайной.Но все тайное становитсяявным так сказано вЕвангелии. Так и вописываемом случае. В моргкафедры обратились двеженщины, приехавшие изКузбасса в Томск для поискасвоей младшей сестры Анны,которая исчезла в июле.Проверили все книгирегистрации трупов с 1 июля:фамилии, названной сестрами,в них не оказалось. Подняливсе протоколы вскрытийнеопознанных женских трупов,а такие трупы описываются сбольшой тщательностью и вовсех деталях. Это делается стаким расчетом, чтобы лица,знавшие умершую в лицо,могли опознать ее по нашимописаниям. Чтение протоколовописания неопознанных труповположительных результатов недало. Нам осталось лишьпоздравить сестер с тем, что ихАнна жива. Они пошли, но в этовремя санитарка моргаАнфиса Евдокимовна Анисичкинаспросила: надо липоказывать одежду снеопознаннных трупов. Яравнодушно ответил: ну,покажите! Через 20 минут менявызвали к кладовой, гдехранятся вещи одежда струпов. Одежда в моргехранится в течение года, азатем уничтожается служителями.Оказалось, что сестры водном из узлов опозналиодежду Анны. Сверили номерна бирке узла с одеждой сномером регистрационногожурнала. Оказалось, чтоодежда эта с женского трупа,расчлененного поездом,которыйпохоронилподполковник как труп своейжены. Ошибиться он не мог,лицо было не изуродованоповреждениями и совсемсвежее, как у живой.Вызвали уголовный розыск,следователи которого при'допросе сестер установили, чтомужа у погибшей Анны небыло. Подполковник сознательновоспользовался оплошностьюсудмедэкспертизы,которая не сверила фотокарточкуна доставленномпаспорте с лицом погибшей.Эксперты передоверилисьчеловеку с высоким чином иаристократической внешностью.Следователь уголовногорозыска взял шило иотправился по адресу, гдепроживалаженаподполковника. Старик-соседпогибшей опознал шило: им онподшивал валенки.Убийцу арестовали в Киеве ипривезли в Томск, где он сразуже стал симулироватьпсихические болезни. Для этойцели отрезал все пуговицы скителя и пришил их себе наголое тело. Профессорпсихиатрии Александр АвгустовичПерельман разоблачилсимуляцию. На суде подполковникпояснил причинуубийства жены и нарисовалвсю сцену убийства.Оказалось, что в 1944-1945годах, когда война уже шла запределами нашей Родины, поподложной аттестации он излейтенантов стал майором, азатем уже по законнойаттестации, получил званиеподполковника.Войнакончилась. Он получилквартиру в Киеве, женился ибыл счастлив. Однако, в Томскежила его первая, фронтоваяжена. И она знала тайну егопревращения из лейтенанта вмайора. Узнав об измене мужа,она, конечно, тайну хранить небудет. Муж взял отпуск ивыехал в Томск с задачей -избавиться от свидетельницыего преступления.Приехав в Томск, он узнал,что поспела малина и позвалжену за ягодой на 34-йкилометр. Она шла по лесувеселая,счастливая,предвкушая поездку в Киев скрасавцем-мужем.Неожиданно ударил муж женушилом в темя. Шило длиной 7см вошло по рукоятку, онвытащил шило, жена медленноповернулась к убийце лицом...Он ударил жертву 32 разашилом. После четвертогоудара она упала на землю, а онпродолжал втыкать шило вголову. Наконец она затихла.Убийца поднялся и далекозабросил шило. Выйдя нажелезнодорожное полотно,подполковник узнал, чтопоездом зарезало молодуюженщину, и у него явиласьмысль: если труп будетнеопознан, похоронить еговместо жены, спрятав «концы»в воду.Убийце дали 10 лет лишениясвободы.Ошибка убийцы в данномслучае заключалась в том, чтоон не забрал из морга одеждупогибшей Анны, а моя ошибка- в том, что я не сличил лицоАнны с фотографией напаспорте жены подполковника,поверив ему на слово.

Так называлась в прошлом веке одна из частей города Томска. И никто не знает, почемуона так называлась.Не утруждая себя этимологическими изысканиями, мы предположили: название этопоявилось лишь потому, что жили здесь люди исключительно веселые. И юмористическийраздел нашего альманаха решили так и назвать: «Уржатка».А что нам сейчас, в сегодняшней жизни, остается? Только веселить друг друга помере сил да «уржаться» до упаду «над тем, что кажется смешно». Так что смейтесь,дорогие сограждане, на этих страницах, если будет повод и настроение. Здесь - можно.И есть над чем.ЭTO было давно, и много водыутекло с тех пор.Старики, и те помнят только по наслышке.В городе Томске, когда он напоминалеще деревню, жил небогатый купецФерапонт Захарович Улюлюков.Купец был степенный, пользовалсябольшим уважением в народе и торговалразными бакалейными товарами.Происхождения Улюлюков былкержацкого и твердо придерживалсясвоего согласия, которое считал самымправильным.Семья Улюлюкова состояла из егосамого и сестры, пятидесятилетнейстарой девы Агафьи Ивановны, такойже благочестивой богомолицы.Жена у купца умерла, родив насвет Божий красавицу дочь - Наташу.Наташа выросла, выровнялась изацвела пышно, словно маков цвет.Не было во всей округе красавицыпрекраснее ее: по лицу алый румянецпылал, русая коса до полу, походкалебединая...Стали на девушку заглядыватьсямолодцы и к старику сватов засылать:отдай да отдай дочку, Ферапонт Захарович!Горд и упрям был купец, не одинраз выгонял за ворота сватов и неодну палку обломал о спины непрошенныхженихов.Побаивались его молодые люди и,если приходилось проходить мимоулюлюковского дома, оглядывалисьзорко по сторонам.Так оберегал купец свое единственноедетище, и не ведал он, чтопридет свое время, забьется тревогоюи истомой девичье сердце и нетна свете той силы, которая смогла быудержать его.Однажды он проходил с дочкой поулице, и повстречался им человек, свиду так себе, неказистый, а глаз остер;осмотрел девку со всех сторон,улыбнулся и что-то сказал про себя.Услышал Ферапонт Захарович ивзялся за свой неизменный костыль.- А кто ты такой будешь, что проходуне даешь?Погладил длинную бороду и ждетответа.Незнакомец ответил:- Не спрашивай, а то испугаешься...- Я-то?!- Не тряси бородой, не боюсь!- А вот это видел... видел...И пошла тяжелая улюлюковскаядубинка гулять по молодецкой спине.Бьет купец и приговаривает:- Не смущай девок, не смущай!Незнакомец стоит и не шелохнется.Устала рука, утомился купец.- Теперь моя очередь по твоейспине молотить...И не успел Улюлюков тряхнуть бородой,как палка впилась в спину.Наташа стояла ни живая ни мертвая.Хотела позвать на помощь, да улицаточно вымерла.Видать, родителю плохо приходится...Упала она перед незнакомцем наколени и стала молить его о пощаде.Как посмотрел парень на прекрасноедевичье лицо, как увидел слезу,бегущую из голубых глаз, так точно

и привели его послухи купленные кбольшому каменному дому.На дубовой двери, у парадногоподьезда, доска серебряная прибита,и на ней надпись «Графиня де Калиостро».Не решился войти Улюлюков ипришел к двери на следующий день.Стоит, читает, а сам думу невеселуюдумает:- А вдруг не туда попал...Послухи насильно его втолкали,приказав сибирским' купцом объявитьсяи соболей графине предложить.С крестом и молитвами вошел.Посмотрела челядь на него косо идолго выдержали в передней, потомприказали руки вымыть, вспрыснуликакими-то пахучими духами и представилиграфине.Как глянул Улюлюков, так и узналНаташу.Злость и обида закипела в сердце,и хотел было Ферапонт Захаровичпредъявить свои родительские права,да рука не поднялась...Наташа же ласково разговаривалас отцом и к удивленью всех поцеловалаего.Как выяснилось впоследствии -побывала она и на ярмарках, побывалаи в Италии, где вышла замуж зазнатного итальянского графа Калиостро.Сам граф был старик и вскореумер, оставив молодой жене миллионноесостояние и дворец в Риме.Уговорила Наташа и отца переехатьв Италию, что он, после большихусилий, сделал.Никулишна умерла еще раньше.Мужчина же оказался простымаферистом, с которым, несомненно,вошла старая в сделку.Сейчас в Риме, среди потомковграфа Калиостро, живет память окрасавице прабабушке, родом из далекойСибири.В старинных же архивах, а можетбыть и в Томском, имеется прошениео розысках Натальи Улюлкжовой, купеческойдочери, неизвестно кудаисчезнувшей совместно со старицейАкулиной Николиной Копейкиной вроковую святочную ночь.С.ГАВОРИНГазетное дело в дореволюционномТомске процветало - издавались десяткиназваний. В условиях конкуренции читательскийинтерес необходимо было подогревать.И когда провинциальнаяжизнь не давала ничего интересного,прибегали к публикациям, подобнымтолько что прочитанной вами душещипательнойистории из газеты «Утро Сибири»за 18 октября 1915 года.Надо сказать, они имели успех. И подтверждениемтому - до сих пор популярные«Томские трущобы», «Человек вмаске» и другие романы Не-Крестовского,родившиеся на свет в фельетонныхподвалах «Сибирских отголосков».Было ли это (как принято оценивать ихсейчас) потаканием обывательским вкусам,неуважением к читателю? Вряд ли.Думается, и авторы, и издатели, и большинствочитателей знали их истиннуюцену. И тем не менее, одни с удовольствиемизготовляли эту продукцию, другиес неменьшим удовольствием ее потребляли.В чем же дело? Да скорее всего втом, что это были не серьезные произведения,а именно -несерьезные. Своеобразныепародии, расчитанные не на то,чтобы ввести в заблуждение читателя, алишь на то, чтобы вызвать у него улыбку.Чего с успехом и добивались.Возьмем хотя бы только что прочитанную«Наталью...». Пародиен сам заголовок,пародиен портрет героини, пародийносказово-былинное описание «битвы»Ферапонта Захаровича с незнакомцем...А чего стоит титулованная на французскийманер итальянская графиня? Илиссылка на якобы существующее где-тов архивах прошение о розысках НатальиУлю люковой?Конечно, люди с дефицитом чувстваюмора были и тогда. Представляю,сколько веселья в редакции мог вызватьвопрос дотошного читателя, специальнозашедшего Выяснить - почему же убрата и сестры разные отчества? И невдомекему, что старая дева Агафья Ивановнаупоминается в тексте в расчетеименно на этот эффект. Давайте не уподоблятьсятакому читателю. Пусть будет,как и должно было быть: нас веселят - имы веселимся. А редакция «Сибирскойстарины» еще не раз позабавит вас подобнымиперепечатками.Публикацию подготовилВ.СЕРДЮК