Б. КРИВОГОРНИЦЫН. Малохольный. В. ТРОШИН. Грех юности ...

тельно один раз, можно и десять, если есть нужда. У меня все. Кто
станет застрельщиком?
Леонид Васильевич сел, воцарилось молчание.
Виктор впервые присутствовал на подобном мероприятии. Оказался
он здесь случайно: секретарь комсомола Егор Тугаринов уехал в район,
его жена Наташа подарила ему второго сына. Между прочим, одноклассница
Виктора. Как заместитель секретаря он и представлял тут
комсомол.
Присутствовал и Михаил Кузьмич. Сидел он на противоположной
стороне, ближе к столу председателя.
Молчание затягивалось, поэтому Семен Семенович счел необходимым
протянуть руку помощи. На правах гостеприимного хозяина.
— Я вот что хотел сказать,— заговорил он отеческим тоном, забавляя
пальцы карандашом.— Собрались мы с вами обсудить обращение
нашего земляка Алексея Игумнова. Ко всем нам. Как земляки и
должны мы тут вести разговор. Забыть про свое председательство и
бригадирство. А то путного ничего не выйдет. Сразу же скажу свое
мнение. Я внимательно прочитал письмо. Впечатление у меня от него
двоякое. Вроде и правильно говорит человек, но как-то не так. Не посправедливому.
С подковыркой. Всех судит. Наша Еловка для него не
мать, а мачеха. Ведь иногда человек поздоровается с тобой, а про себя
подумаешь: лучше бы он тебя обматерил. Вот такой тон и у этого письма.
Все у нас плохо, все на перекосяк. Ни одного доброго слова. А мы
в районе не на последнем месте. Заработки у колхозников не чета другим.
У государства на шее не сидим. Прибыль в миллион рублей. Ничего
не видит человек.— Семен Семенович помолчал, и проникновенно
добавил.— Кому как, а мне горько и обидно стало от этого письма. Если
мы такие плохие, то что можно сказать про других? Про тех же каленовцев?
Совсем откреститься от них? Вы плохие, знать вас не знаю и
ведать не ведаю. Никто же не пишет в газету и не хулит свою деревню.
Потому что соображенье имеют.
— А может, наоборот?— неожиданно для всех произнес Андрей
Каратуев, бригадир тракторной бригады. Все зашевелились и с интересом
посмотрели в его сторону.
— Не понял,— произнес председатель.
— А что понимать?— с вызовом продолжал Андрей.— Чтобы написать
письмо в газету, мозги надо иметь.
— Кто с этим спорит,— снисходительно ответил Семен Семенович.—
Речь о другом. Если ты печешься о родной деревне, почему не приехать
да не поговорить с народом. С паршивым руководством. Зачем
камень за пазухой держать? Игумнова я лет десять в глаза не видел.
Он, наверное, забыл, как в отцовском доме дверь отворять. А туда
же судить лезет.
— Нынешним летом он приезжал.
Кто это обронил, Семен Семенович не разобрался.
— Что хотел, я высказал,— недовольно заключил он.— Говорите,
у кого что есть.
— Может, ветераны наши выскажутся?— предложил Леонид Васильевич.
И с улыбкой добавил:—Те, что находятся на заслуженном
отдыхе.
Ветеранов было четверо, если считать председателя и Михаила
Кузьмича. Но эти еще трудились и представляли собой, как говорится,
другой коленкор, что и подчеркнул сейчас парторг. Слова его относились
к Тимофею Прокопьевичу и Василию Игнатьевичу, ветеранам партии
и труда. Эпизодически и они работали, то на поливе весной, то по
плотницкому делу, вплоть до поделки дуг и полозьев и прочих тележно-санных
принадлежностей. Физически они могутные и каждую
осень еще охотились, промышляя белку и что подвернется под руку.
— Что сказать,— тихо заговорил Тимофей Прокопьевич, глядя перед
себой и ни на кого в частности. Обидное для нас письмо. Не по-
39