Время pеформ --- Елены Уайт

Время pеформ
вылазку из храма, напали на римских воинов. В рукопашном бою один из воинов бросил горящую
головню через окошко притвора, и в мгновение ока обитые кедровыми досками комнаты,
расположенные вокруг святого места, были охвачены огнем. Тит в сопровождении своих
полководцев и легионеров поспешил к этому месту и приказал солдатам тушить пожар. Но на его
слова никто не обращал внимания. В ярости воины швыряли горящие головни в комнаты,
примыкающие к храму, а потом убивали укрывшихся в его стенах. Кровь текла по ступеням храма,
как вода. Тысячи иудеев погибли. Шум сражения перекрывали вопли и крики: «Ихавод» —
«отошла слава».
«Тит был не в состоянии сдержать ярость солдат. Войдя в храм со своими офицерами, чтобы
осмотреть внутренность святого места, он был поражен его великолепием, и так как пожар не
достиг еще этого места, он выскочил наружу и старался убедить солдат потушить пожар.
Центурион Либералий пытался добиться повиновения при помощи своего начальнического жезла,
но даже почтение к императору уступило место бешеной злобе против иудеев, яростному накалу
сражения и неуемной жажде обогащения. Солдаты видели, что все вокруг сияло золотом, блеск
которого в безумном пламени огня делался еще ослепительнее. Они думали, что в святилище
хранились несметные сокровища. Незаметно один из солдат бросил в приоткрытую дверь
горящую головню, и в тот же миг все здание было охвачено пламенем. Едкий дым и огонь
заставили офицеров отступить, и великолепное здание было обречено на уничтожение.
Если римлян устрашило это зрелище, что же испытывали иудеи? Вся вершина холма,
возвышающегося посреди города, полыхала, подобно вулкану. С ужасным треском в огненной
бездне исчезали строения. Кедровые крыши были подобны огненным полотнам; позолоченные
остроконечные шпили сверкали, подобно огненнокрасным факелам; от башен ворот поднимались
вверх столбы пламени и дыма. На соседних холмах, освещенных заревом пожара, виднелись
темные силуэты людей, которые с ужасом и тревогой наблюдали за огнем, пожиравшим строения;
стены и башни верхней части города также были запружены народом — одни с бледными от
отчаяния и муки лицами, а другие с бессильной яростью следили за происходящим. Крики
бегающих во все стороны римских воинов и вопли погибающих в огне мятежников сливались с
ревом огненной стихии и оглушающим грохотом падающих балок. Пронзительные крики людей
эхом отдавались в горах. Вдоль стен слышались только вопли и стенания; истощенные от голода
люди, умирая, собирали остаток сил, чтобы в предсмертном вопле выразить все свое отчаяние и
скорбь.
Внутри городских стен происходила еще более ужасная резня, чем снаружи. Мужчины и
женщины, старики и юноши, мятежники и священники, сражавшиеся и умолявшие о пощаде,
гибли в беспорядочной кровавой резне. Число убитых превышало численность убивающих.
Воины взбирались на груды мертвых тел, чтобы продолжать свое кровавое дело». Вскоре после
15