"ЖИЗНЬ НА МАРСЕ"

Давид Герцог 

«Жизнь 

на 

Марсе» 

Фантастические рассказы 

2016

Оглавление 

Жизнь на Марсе. 2 

Честная сделка. 30 

Идеальное преступление. 66 

Одна лошадиная сила. 102 

Ошибка в последнем знаке. 138

1

Жизнь на Марсе. 

«Как же я не люблю всех этих умников!» Хлебски 

обтер лицо влажным платком. Мерзавцы! Ни один 

порядочный мафиози не нарушит покоя полиции в 

такую погоду! Уважающий себя агент национальной 

безопасности не пошевелит пальцем в неурочное 

время. Без солидной компенсации. Но летом, в 

период отпусков, в уик-энд! Подняли весь отдел! 

Выдернули из самых экзотических мест, даже из 

Лапландии и Антарктиды! Из-за этого очкастого 

сморчка! 

Было нестерпимо жарко. Солнце еще не успело 

подняться высоко, а уже парило, как в сауне. И ни 

ветерка! Сейчас бы млеть где-нибудь в тени веранды, 

возле бассейна, со стаканчиком... И целой горкой 

льда! Проклятые сумасшедшие! Почему мир состоит 

преимущественно из идиотов? 

Что вы сказали, шеф? – повернулся к нему 

Харпер. 

2

Я? Ничего... – Хлебски снова принялся тереть 

шею и затылок платком. 

Смысла в этом не было никакого, платок можно было 

смело выжимать. И выкладывать сушиться на крышу 

машины. Какой-то идиот придумал, что секретные 

агенты должны ездить в автомобилях черного цвета, с 

затемнёнными стёклами. В таком пекле! Каждый 

ребёнок в округе знает, кому принадлежит черная 

машина. В дождливый сезон можно было тешить себя 

надеждой об анонимности. Но летом! Миром правят 

сумасшедшие! 

Я с вами абсолютно согласен, шеф, – кивнул 

Харпер. 

В чём? – замер Хлебски. «Неужели я 

высказываю мысли вслух? Проклятая жара!» 

Пора начинать. – Харпер посмотрел на часы, 

продолжая медленно жевать. Не дождавшись 

ответа он шумно выдохнул, поправил тёмные 

очки и стал крутить ручку кондиционера. 

Совершенно напрасно – она давно была повёрнута 

до максимума. Харпер снова вздохнул и положил руки 

на руль. Было видно, что и он страдает от жары, но 

3

не подаёт виду. Тяжёлый бронежилет под пиджаком, 

застёгнутым на все пуговицы, казался верхом 

абсурда. Почему им приказали застегиваться? Чтобы 

свариться вкрутую? «Случайно могут заметить кобуру 

и очертания бронежилета. Помните, вы должны 

задержать особо опасного преступника!». Хлебски 

вспомнил начальника, поднимающего указательный 

палец, как символ бесспорного аргумента. Идиот! Как 

же тогда можно выхватить пистолет? Зачем он тогда 

вообще нужен? Бред! Плод кабинетной паранойи! Но 

что делать? Когда подойдёт момент – расстегнём. 

Возникнут вопросы – спишем на суматоху... 

В рации зашуршало. Хлебски показалось, что прошла 

целая вечность, прежде чем он услышал хриплый 

голос инспектора Джулиано: 

Хлебски, вы что там, спите? Посмотрите 

внимательно, босс! У нас всё готово! Можно 

начинать! 

Наконец-то! – выдохнул Хлебски. Но только 

зашевелился, как в рации снова зашипело. 

Сенатор... – тихим голосом произнёс Харпер и 

4

протянул трубку двумя руками. Карьерист! 

Почитание начальства – признак вечного 

подчинённого. 

Слушаю вас! – Хлебски постарался придать 

своему голосу интонацию сухой деловитости, 

но не смог скрыть оттенка раздражения. 

Хлебски, что у вас там? – раздался сочный 

голос сенатора, наполненный фальшивой 

озабоченностью. Сидит, небось, на вилле в 

приятном уголке в тапочках и халате! Коктейль 

с апельсиновым соком. С утра. Надутый индюк! 

Получил минуту назад звонок от Джулиано, или 

полицейского чина повыше, и теперь 

изображает осведомленность. Сейчас из меня 

что-нибудь вытянет. Что у нас здесь! Пекло! То 

ли еще будет! 

Готовность номер один, сенатор. 

Отлично! Берегите ребят! Берегите себя! И 

помните – полная секретность! Никаких утечек 

информации. Никаких соседей! И, самое 

главное – никаких журналистов! За операцией 

следит не только министр! Сам премьер! 

5

«В отпуске твой премьер! Да и министр внутренних 

дел тоже невесть где!» 

Спасибо, сенатор. Может быть всё-таки 

сначала запустить группу биоконтроля? 

Замаскировать под гигиенические службы? 

Еще не поздно договориться с санитарной 

инспекцией о прикрытии! 

Хлебски! – в голосе сенатора послышались 

нотки раздражения. – Я как председатель 

парламентского комитета с самого начала был 

против маскарада! Никаких скандалов! Никаких 

вертолётов! Обычная полицейская операция! 

Вы меня понимаете? 

В голосе была плохо скрытая угроза. Умеют эти 

ребята испортить всё, к чему прикасаются! Иначе бы 

не сделали карьеру. 

Понял вас, сенатор. Мы готовы. 

Да благословят вас небеса! Мы с вами! 

Спасибо, сенатор. – Хлебски торопливо 

выключил связь, оборвав последнее слово на 

половину. «Они с нами! При любой оплошности 

предадут первыми, опомнится не успеешь! 

6

Даже себе во вред! Ладно, собраться». Хлебски 

несколько раз шумно втянул воздух через нос. 

Спрятал наушник и гарнитуру за воротник. 

Поехали! – прорычал он. Харпер удивлённо 

посмотрел на него. – Пошли! – Решительным 

движением Хлебски широко открыл дверь и 

вышел из машины. Его обдало жаркой, 

влажной волной. Арпер, не выключая двигателя 

и, самое главное, кондиционера, распахнул 

дверь и, на мгновение замешкавшись, 

последовал за шефом. 

Хлебски, не оглядываясь, шёл в сторону бунгало 

номер 1443, на ходу расстёгивая пиджак. Он слышал 

торопливые шаги Харпера, но не оглядывался. Вся 

операция оговорена до мелочей. За ними, за каждой 

машиной в тени пальм, притаились полицейские. 

Снайперы неотрывно следят за окнами и дверьми 

дома через оптические прицелы. Главное дойти до 

двери... 

Хлебски буквально обливался потом. Неприятно 

свербило возле кобуры. Под жилетом потекли 

7

ручейки. «Плохо! Возраст? Неужели страх?» 

Деревянной походкой, переставляя ноги словно 

ходули, он дошёл до двери и протянул руку к звонку. 

Харпер дышал сзади, как компрессор. Хорошенькую 

парочку они из себя представляют! Два здоровенных 

мужика с красными физиономиями, в тёмных очках, в 

черных пиджаках. Утром в выходной день! В сезон 

отпусков! 

Хлебски нажал кнопку. Тихо. Он нажал снова. Ни 

звука. 

Шеф! Звонок не работает! 

Вижу! 

Вечно у этих умников что-то не в порядке! Учёный! Не 

мог починить звонок! Или это умысел? Сидит, 

притаившись, с кольтом сорок пятого калибра, а они 

как на ладони! Надо с этим кончать! 

Хлебски взялся за кольцо в виде морды льва и 

решительно постучал. Не дожидаясь реакции, он 

постучал снова. За дверью, в глубине дома, 

послышались шаги, и женский голос громко произнёс: 

Подождите, пожалуйста! Сейчас открою! 

Шаги приближались. Хлебски ступил чуть влево. 

8

Харпер, с красным мокрым лицом, занял место 

справа. Полиция и другие агенты должны видеть 

дверной проём в момент, когда откроется дверь. Шаги 

приблизились к двери и замерли. Харпер 

напряжённым взглядом показал на глазок. В глазке 

мелькнул свет. Через мгновение загремел засов. 

Хлебски краем глаза видел, как вдоль живой 

изгороди, перебегая на полусогнутых ногах, крадутся 

стрелки. Босс предлагал переодеть их в садовников! 

Или мусорщиков. Хлебски представил себе 

садовников, подкрадывающихся к дому. Иди 

мусорщиков, прикрывающихся новенькими 

мусорными баками на колесиках. Бред! Когда же 

откроется дверь! 

Наконец щёлкнул замок, и дверь приоткрылась на 

длину цепочки. За дверью стояла женщина средних 

лет, в длинном домашнем халате и шлёпанцах. На 

голове у неё возвышалась замысловатая конструкция 

из бигуди. 

Миссис Адлер? – Хлебски изобразил на лице 

вымученную улыбку? – простите за 

беспокойство в столь ранний час... Я... Мы 

9

хотели бы поговорить с вашим мужем, 

доктором Адлером. – Хлебски улыбнулся ещё 

шире, чувствуя себя последним идиотом. 

Моим мужем? А кто вы, простите? И к чему 

такая срочность? 

Хлебски услышал за спиной шорох. Группа захвата 

готова. Харпер, стоявший справа, от напряжения 

приоткрыл рот. Рука его, скрытая полой пиджака, 

сжимала пистолет. 

Дело государственной важности, миссис Адлер. 

Меня зовут мистер Хлебски. Мы своего рода 

коллеги... Я сотрудник... Работник 

департамента, связанного с секретными 

работами вашего мужа. 

Но он уже два года как не работает! – миссис 

Адлер недоуменно нахмурилась. 

Но он же продолжает работать в своей 

домашней лаборатории? – в голосе Хлебски 

послышались металлические нотки. 

Да, но его исследования никак не связаны с 

государственными секретами... – миссис Адлер 

уже была готова захлопнуть дверь. Хлебски тут 

10

же поставил ногу в тяжёлом ботинке в дверной 

проём, не позволяя ей это сделать. 

Одновременно он быстрым движением извлёк 

из внутреннего кармана удостоверение и, 

широко развернув, показал его миссис Адлер. 

Харпер щёлкнул предохранителем. «Идиот!» 

подумал Хлебски, облившись волной холодного 

пота. «Только стрельбы нам не хватало!» 

Миссис Адлер! Будет лучше, если вы позволите 

мне побеседовать с вашим мужем, не создавая 

ненужных препятствий! – Он немного, 

буквально на полсантиметра, подвинул ногу, 

легонько нажимая на дверь. 

Миссис Адлер колебалась. Наконец она решилась. 

Хорошо. Я открою дверь. Только уберите ногу – 

иначе я не смогу снять цепочку. 

Пожалуйста... – Хлебски медлил. – Только, 

пожалуйста, без фокусов. Мне бы не хотелось 

предъявлять ордер... – На мгновение он 

ослабил давление на дверь. 

Уберите ногу! – миссис Адлер резко захлопнула 

дверь. Хлебски еле успел убрать ботинок. 

11

Харпер напряжённо смотрел на шефа. По лицу 

Харпера катились крупные капли пота. Хлебски 

подумал, что он сам выглядит не лучше. 

Стрелки в шлемах с зеркальными визорами и полной 

экипировке замерли у живой изгороди, держа 

замысловатые карабины с глушителями наперевес. 

Они были готовы в любой момент ворваться в дом. 

Проклятье! Неужели придётся вызывать группу с 

тараном? 

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он 

услышал звук цепочки. Дверь открылась. 

Проходите. – Миссис Адлер отошла в сторону, 

впуская Хлебски. – Я сейчас позову мужа. 

Не стоит беспокоиться, миссис Адлер! Лучше 

скажите, где лаборатория мужа! – Хлебски 

решительно шагнул внутрь. За ним втиснулся 

Харпер, всё еще держа руку за пазухой. Дверь 

со стуком распахнулась. Следом стали вбегать 

стрелки, занимая позицию в комнате. Миссис 

Адлер растеряно смотрела на происходящее, 

отступив назад. 

Лаборатория? В конце сада, в гараже... 

12

Спасибо! – Хлебски, не оборачиваясь, 

двинулся вглубь дома. Ему было прекрасно 

известно, где находится лаборатория. Но он 

должен был сохранять хорошую мину. 

Одновременно он хотел убедиться, что 

профессор Адлер сейчас находится именно 

там, в лаборатории. 

Харпер топал сзади, дыша как компрессор. Сзади 

послышались голоса – Джулиано со своими людьми 

был внутри дома. Отлично! Они возьмут женщину на 

себя, избавив Хлебски от ненужных разговоров. 

Они быстро прошли по коридору, минуя двери комнат, 

в сторону кухни. 

Кухня была ярко освещена солнцем. Большая, во всю 

стену, стеклянная дверь, открывала вид в сад. На 

столе стояла чашка остывающего кофе. На блюдце 

лежало несколько золотистых тостов, с тонким слоем 

масла и джема. Аромат только что сваренного кофе и 

жареного хлеба заставил Хлебски вспомнить, что он 

даже не смог толком позавтракать. Проклятые 

яйцеголовые! 

13

Решительным движением он толкнул стеклянную 

дверь вбок. Она была незаперта, и послушно 

скользнула в пазах, открывая путь на лужайку за 

домом. Хлебски шагнул на пружинящий газон и пошёл 

мимо небольшого бассейна, наискосок, к дорожке, 

мощеной декоративными плитками. 

От бассейна тянуло прохладой. На одном из 

шезлонгов лежала раскрытая книга. Никого не было. 

Они торопливо пересекли лужайку и двинулись по 

дорожке, в глубь сада. По снимкам им было хорошо 

известно, что лаборатория находится в самом конце, 

в переделанном гараже. 

Когда Хлебски и Харпер подходили к лаборатории, на 

лужайке появилась штурмовая группа. Она быстро их 

нагнала, и к двери все подошли вместе. Офицер 

поднял ладонь, подходя к приоткрытой двери с 

карабином наперевес. Глушитель почти касался 

стекла. Все замерли. Офицер вопросительно 

посмотрел на Хлебски. Тот кивнул и, решительно 

сжав челюсти, двинулся вперёд. Харпер не отставал. 

Офицер чуть посторонился, не убирая карабина. 

14

Хлебски шагнул внутрь, оказавшись в практически 

пустой комнате. Остановившись посередине, он 

громко произнёс напряжённым голосом: 

Доктор Адлер! 

Никто не ответил. Только из-за двери в дальнем 

конце комнаты послышалось позвякивание. Хлебски 

медленно двинулся на звук. Харпер, напряженно 

сопя, шёл в полушаге от него. Штурмовая группа 

бесшумно распределилась по комнате, нацелившись 

на следующую дверь из молочного стекла. 

Из-за двери продолжало доноситься звяканье. Затем 

кто-то стал насвистывать арию Фигаро из 

«Севильского Цирюльника». Мелькнул силуэт. 

«Проклятые умники!», подумал Хлебски. «Всё у них 

не так! Ведь никакого сопротивления, а нервы на 

пределе! Чёрта с два меня начальство вытянет из 

отпуска до сентября!» 

Он подошел к стеклянной двери и, положив ладонь 

левой руки на ручку, поднял правую. Все замерли. В 

тишине были слышны только звуки из лаборатории и 

птичье пение снаружи. От напряжения Харпер затаил 

дыхание. «Как бы не задохнулся!» – совершенно не к 

15

месту промелькнула мысль у Хлебски. Он достал 

пистолет правой рукой и снял его с предохранителя. 

Затем осторожно повернул ручку и стал медленно 

открывать дверь. Напряжение достигло наивысшей 

отметки. 

Свист и позвякивание за дверью прекратился. 

Сейчас! Хлебски распахнул дверь и, выставив 

пистолет вперед, через плечо, кубарем вкатился в 

лабораторию. За ним вбежали несколько человек с 

карабинами наперевес. Харпер, пытаясь занять 

позицию у противоположной стены, неудачно 

зацепился за стоявшую табуретку, и грузно, всем 

весом, лёг на лабораторный стол. С грохотом 

посыпались какие-то колбы, пробирки, чашки Петри. 

Хлебски облился холодным потом. «Это конец! 

Смертельная инфекция!» И, не узнавая своего голоса, 

заорал: 

Адлер! Сдавайтесь! Если вы шелохнётесь, вы 

будете уничтожены на месте! 

В конце комнаты стоял человек в белом халате, и, с 

мягкой улыбкой и лёгким удивлением, смотрел на всё 

16

происходящее. 

А, это вы! Я вас давно жду! Проходите, 

пожалуйста, располагайтесь! – он с усмешкой 

посмотрел на лежащего на столе Арпера и 

сунул руку в карман. 

Не двигайтесь! – Хлебски навёл пистолет на 

Адлера. Тот, словно не слыша окрика, достал 

из кармана салфетку и, сняв очки, стал их 

протирать. 

Где ракета! – Хлебски поднялся, и не убирая 

пистолета, подошёл к Адлеру вплотную. Сзади 

слышалось сопение Арпера. 

Ракета? – Адлер, прищурившись, посмотрел 

визитёров, и одел очки. – ракета улетела. – И 

он снова стал насвистывать, на этот раз арию 

Мефистофеля, из оперы Гуно. 

Как улетела? Куда? – Хлебски беспомощно 

опустил руки. Он был в отчаянии. Они всё-таки 

опоздали! Вся операция пошла насмарку. 

Как улетела? Вот так! – Адлер поднял руку 

вверх и, подвигав ладонью в воздухе, издал 

свистящий звук. – На Марс. 

17

Давно? – Хлебски повернулся к Харперу – мы 

можем успеть поднять силы ПВО, реактивные 

истребители! Свяжитесь с авиабазой! 

Есть! – выкрикнул Харпер, вытаращив глаза. – 

Адлер, где телефон! – рявкнул он на ученого, 

забыв о рации. 

Напрасно беспокоитесь. Она улетела давно. На 

рассвете. Не успеете. – Адлер снова засвистел. 

– Хотите, пройдём в дом? Я уже закончил все 

работы. А это – он указал на гору пластика на 

полу – уберу позже. Он чистый. 

Никакого дома! Никакого «позже»! Профессор 

Адлер, в арестованы! Харпер, приготовьте 

наручники! 

«Профессор!» Я уже два года не работаю в 

университете! Адлер, тем не менее, послушно 

протянул руки вперёд. Харпер быстрым 

движением защёлкнул наручники на его 

запястьях. – Позвольте спросить. В чём я 

обвиняюсь? 

Не валяйте дурака, Адлер! В покушении на 

убийство! Впрочем, хватит разговоров! Пошли в 

18

машину! Нам предстоит длительный разговор! 

Если вы не вздумаете умереть раньше! – 

Хлебски пристегнул свои наручники к руке 

Адлера, замкнув второе кольцо на своем левом 

запястье. 

Покушение? Умереть? – Адлер, в 

сопровождении группы захвата, увлекаемый 

Хлебски и подталкиваемый Харпером, 

двинулся из лаборатории на лужайку. – Вы, 

вероятно, перегрелись! Я ожидал ваш визит, но 

не в такой гротескной форме! Кстати, вы не 

могли бы представиться? Мне было бы 

удобнее вести беседу, называя вас по имени. 

Иначе получается несимметрично – вы меня 

знаете, а я вас —нет. Неудобно, право! 

Хлебски! Меня зовут Хлебски! Национальная 

безопасность! – бросил он через плечо. – Не 

прибедняйтесь, доктор! Вы прекрасно знаете о 

чём идет речь! Вы обвиняетесь в покушении на 

членов марсианской экспедиции. Да, кстати, 

укажите место запуска! Группа микробиологов 

должна его обработать. И вашу лабораторию! 

19

Услышав это, Адлер остановился посреди лужайки и 

громко рассмеялся. Неуклюже подняв скованные 

наручниками руки и наклоняясь к ним, он вытирал 

слёзы, выступившие на глазах. 

Но позвольте, Хлебски! Как же я мог 

покушаться на них, если они находятся в 

закрытом городке, на космодроме! 

Нам всё известно! Перестаньте паясничать! 

Место запуска – где оно? 

Там где вы стоите. 

Не морочьте мне голову! Ракету невозможно 

запустить, не выжигая травы! Даже 

пиротехническую шутиху! 

Ошибаетесь. Всё зависит от метода запуска. Я 

привязал её к большому атмосферному зонду, 

наполненному гелием. В высоких слоях она 

отсоединяется и стартует в указанном 

направлении. Никакой выжженной травы. 

Кстати, о так называемом «покушении». Что за 

чепуха? 

Вы запустили ракету со специальными 

20

смертоносными бактериями! Место 

приземления на Марсе будет заражено до 

прилёта астронавтов! Идём в машину, 

поговорим в более подходящем месте! 

Адлер усмехнулся, но подчинился, и двинулся к дому. 

Навстречу группе подошел Джулиано: 

Ну что, Хлебски? Запускать микробиологов? 

Что с ПВО? 

Запускайте, инспектор. – Хлебски спрятал 

пистолет в кобуру, под пиджак. – ПВО? Мы 

опоздали. – Отвернувшись от оторопевшего 

Джулиано он вздохнул, машинально вытер 

лицо мокрым платком и пошёл к дому. 

Когда они вошли на кухню, навстречу уже спешили 

люди в белых герметичных костюмах биологической 

защиты и герметичных шлемах. Судя по лицам 

микробиологов, в столь жаркий день они предпочли 

бы менее изощренную пытку. Адлер со скептической 

улыбкой проводил их взглядом и прошёл по коридору 

в салон. Навстречу ему подбежала миссис Адлер. 

Дорогой! Что всё это значит? Что за маскарад? 

21

Понятия не имею, дорогая! 

Почему наручники? – миссис Адлер прикрыла 

ладонью рот, отступая назад. – тебя 

арестовали? За что? Как они смеют? 

Не знаю, дорогая. Не беспокойся, они ничего 

не найдут. 

Почему это мы ничего не найдём? – Хлебски 

подошел к входной двери. – вы нас сильно 

недооцениваете, профессор. 

Доктор, Хлебски, просто доктор. Ваши 

подозрения беспочвенны. 

Это мы ещё посмотрим. Мы практически 

никогда не ошибаемся. Идите к чёрному джипу. 

– Хлебски распахнул дверь. 

В лицо им ударил яркий свет. Хлебски невольно 

отшатнулся назад, прикрывая глаза ладонью правой 

руки. Сначала ему показалось, что солнце 

переместилось, но через мгновение он понял, что 

стоит под лучами софитов. Защёлкали фотокамеры. 

За дверью творилось что-то невероятное. Откуда-то 

понаехали телевизионные фургоны. Везде сновали 

22

журналисты, оттесняя растерянных полицейских. Над 

домом завис вертолёт какой-то телекомпании. 

Что это? – недоуменно воскликнул Хлебски. 

Ничего особенного. Просто, ожидая вас, я 

пригласил журналистов. 

Хлебски замер, не зная как лучше поступить. 

У дверей стояла толпа с микрофонами и 

фотоаппаратами. Немедленно посыпались вопросы: 

Профессор Адлер. В чём вас обвиняют? 

Почему вы арестованы? 

Инспектор! Как вас зовут? Почему вы 

арестовали всемирно известно учёного, 

профессора Адлера? 

Адлер поднял над головой руки в наручниках, сложив 

их в приветствии. Хлебски невольно поднял 

пристегнутую левую руку вместе с ним. Затем 

профессор тихо, но внятно произнёс: 

Его зовут инспектор Хлебски. Точнее, 

секретный агент безопасности Хлебски. 

Фотоаппараты, нацелившись на Хлебски, защелкали 

еще интенсивнее. 

23

Это вы всё подстроили! – процедил Хлебски. 

Он бросил ненавидящий взгляд на 

улыбающегося Адлера, но вовремя 

спохватился. Пресса! Прямая трансляция! 

Сенат! Министр! Премьер! Международный 

скандал! И, самое страшное, увольнение без 

пенсии и выслуги! Надо брать ситуацию под 

контроль, насколько это возможно. Придав 

своему лицу официальное выражение, Хлебски 

громким голосом обратился к журналистам: 

Профессор Адлер обвиняется в попытке 

посылки смертоносной инфекции на Марс! В 

точку приземления предстоящей экспедиции! 

Прошу вас, освободите дорогу и позвольте нам 

пройти! 

Никто не двинулся. Щелчки фотокамер слились в 

сплошной, непрерывный треск. Посыпались вопросы: 

Профессор, зачем вы хотели отравить 

космонавтов? 

Хлебски, как вам стало известно о замысле 

профессора Адлера? 

Как микробы попадут на Марс? 

24

Адлер снова поднял руки в наручниках, на этот раз 

прося тишины. Хлебски был снова вынужден поднять 

левую руку. Стало тише. Было слышно как гудят 

софиты, и жужжит и пищит аппаратура 

телевизионщиков. 

Господа! Я пригласил вас сюда именно для 

того, чтобы развеять недоразумение! Я 

действительно отправил на Марс небольшую 

ракету. Сегодня! Зонд поднял её в высокие 

слои атмосферы, откуда она взяла курс на 

Марс! 

Шеф! – Хлебски услышал громкий шёпот 

Харпера. – Джулиано говорит, что 

микробиологи ничего не нашли! Никаких 

опасных материалов. Всё чисто! 

Хлебски кивнул, и снова обратился к стоящим: 

Господа журналисты! Позвольте нам пройти к 

машине! Расследование только начинается! О 

его результатах мы будем сообщать в прессрелизах! 

Журналисты остались на месте. Вперёд шагнул 

лохматый телевизионщик с большим, не менее 

25

лохматым микрофоном наперевес: 

Профессор Адлер! Скажите пожалуйста пару 

слов о микроорганизмах, которые вы послали 

на Красную планету! 

Адлер откашлялся и, стараясь, чтобы его все 

слышали, произнёс: 

Действительно, там есть микроорганизмы! Но! 

– Он попытался поднять правую руку, но ему 

это удалось только наполовину. – Никакой 

смертоносной инфекции там нет! Это обычная 

кишечная палочка, Эшерихия Коли, 

модифицированная для успешного выживания 

в неблагоприятных марсианских условиях. 

Штамм Адлера! 

При этих словах Хлебски, позабыв о многочисленных 

камерах, нацеленных на них, повернулся к Адлеру и, 

не скрывая недоумения спросил: 

Но зачем, профессор? Зачем? Вы хотите 

повредить экспедиции? 

Зачем? – Адлер усмехнулся. – Я хочу ей 

помочь! И всей науке Земли! 

Но чем! 

26

Очень просто. – Адлер с усилием поднял руки в 

наручниках и потёр бороду. – Вы же знаете 

зачем отправляется экспедиция? 

Ну конечно! Для поисков жизни! 

Вот видите! Я просто хотел помочь! Скорее 

всего жизни на Марсе нет. А на Земле она 

кипит, бьет ключом. Это и есть источник! 

Возможно, случайные метеориты с Земли или 

космические аппараты заносили жизнь на 

Марс, но она не могла там выжить. Вот я и 

вывел устойчивые бактерии, способные 

выживать в марсианских условиях! Палочка 

Адлера! 

Но зачем?! – Хлебски был в отчаянии. – Зачем, 

профессор?! – Он представил себе полосы 

первых газет, где он стоит в дверях рядом с 

Адлером, подняв руку. Ему стало нехорошо, и 

он отстегнул свои наручники. «Символично!», 

мелькнула у него мысль. «Хлебски – 

нарушитель спокойствия!» 

Адлер тем временем откашлялся и снова неуклюже 

потер броду, сразу двумя руками, соединёнными 

27

наручниками. 

Я уже два года не профессор. Доктор, просто 

доктор. Понимаете, Хлебски, вы по роду своей 

деятельности настроены на поиск и 

обезвреживание людей, наносящих ущерб. А я 

привык созидать. Мне не нравятся научные 

разочарования. Освоение ближайшего космоса 

неизбежно. Но человек биологически слишком 

хрупок. С чего же начать? Конечно же с 

микроорганизмов! Вирусы. А лучше бактерии, 

устойчивые к специфическим условиям. Теперь 

экспедиция обречена на успех! Жизнь на Марсе 

будет! Это я вам гарантирую как учёный! Я 

потратил два года жизни на эксперименты! А 

теперь я хочу отдохнуть. И выпить кофе. – он 

протянул руки к Хлебски. – Снимите, 

пожалуйста, наручники, Хлебски. Они мешают 

мне думать. 

28

29

Честная сделка 

Говорят, «понедельник – день тяжелый». Неправда. 

Понедельник, если сказать честно, вообще не день. И 

не ночь. Просто кошмар, от начала до конца. Уже в 

пятницу, покидая рабочее место, нормальный человек 

радуется с оглядкой. Некий червячок подтачивает его 

безграничное ощущение освобождения. «Целых три 

дня!» – радуется вольноотпущенник. «Не три, а два с 

половиной» – кисло парирует червяк. «Но полной 

свободы!» – возражает ликующий внутренний 

свободный земледелец и воин. «Нет, не полной. Ты 

будешь помнить каждый день, каждый час, каждую 

минуту – настанет понедельник!», – с бесстрастной 

миной возражает внутренний раб. 

В понедельник он снова будет прав. И снова 

ненавидим. Нет, не день, не работа. Не начальство, с 

его бессмысленными поручениями и 

маловразумительными требованиями. Внутренний 

30

раб! Он знал! Он предвидел! И предсказывал, всегда 

знающий все неприятности наперед. Он сам 

ненавидит себя! А как они ненавидят его вместе со 

свободным человеком, возвращающимся на свое 

место! Впрочем, и это он предвидел, и уже внутренне 

частично смирился. Настанет пресный до тошноты 

вторник. Потом Нервозная среда. В четверг 

зашевелится надежда – завтра пятница? И уже в 

пятницу утром, прилагая последнее усилие, человек 

пойдет на работу – встретиться с себе подобными, 

жаждущими окончания дня. Они так и не дождутся и 

уйдут несколько раньше окончания рабочего дня. Но 

не позже начальства. Если оно не будет занято 

посещением выставки, семинара или выездного 

заседания. 

Карол Мюердал каждый раз, снова и снова, 

переживал одни и те же эмоции. Каждый день, как по 

расписанию. Он заранее знал все оттенки, и от этого 

был ещё более недоволен собой. Столько лет 

беспорочной службы в секретном отделе 

Министерства – и такая предсказуемость! Казалось 

31

бы секретный агент, подобно Джеймсу Бонду, должен 

прыгать во славу Её Величества, паля из 

всевозможных удивительных устройств и без промаха 

разя законченных негодяев и всемирных злодеев. Ну, 

хотя бы, на худой конец, бродить по кабакам со 

светящейся палкой под плащом, вслушиваясь в 

пьяные выкрики и тихий шёпот, выведывая зловещие 

тайны чуждых цивилизаций. 

Но ничего не могло быть дальше от истины. Вот уже 

почти десять лет, в одно и то же время, он приходил в 

неприметное серое здание, стоявшее на тенистой 

улочке сонного городка. Даже костюм, похоже, был 

тем же самым, как тогда, когда он молодым 

выпускником Академии впервые явился на службу. 

Впрочем, нет, не может быть. Размеры рубашек точно 

увеличились. Да и пиджак стал свободнее. Нет, не 

для того чтобы прятать под мышкой кобуру. Просто 

сидячая работа располагает к покупке все больших и 

больших размеров. Никакие занятия в спортзале, 

никакие выезды на природу не могли остановить 

наступление на одежду. Обедая с коллегами, он 

32

старался выбирать салаты, избегал жирное, 

калорийное, мясное и сладкое. Но организм словно 

не замечал его усилия! Или, наоборот, замечал и 

принимал превентивные меры. Коллеги, ни в чем 

себе не отказывающие, посмеивались, но не умирали 

от ожирения и недоброжелательности. 

Впрочем, за последние годы начальник явно 

раздобрел не по годам. В буфете он вздыхал, 

вытирая лысеющую макушку, и принимался за 

очередной бифштекс. Казалось бы, работа была 

размеренной и неспешной. Но он нервничал. 

Нервничал всегда: когда звонили из Столицы и когда 

не звонили, когда что-то происходило и когда не 

происходило ничего. Чаще всего так и случалось – 

ничего не происходило. И начальник нервничал, 

«заедая» нервозность хорошим обедом. 

На его место должен был переместиться 

заместитель, худой и длинный, как параграф. Так его 

и величали за глаза. Ему точно не грозил избыточный 

вес. Он ходил угловатой походкой, странно 

33

выпрямившись и глядя прямо перед собой. 

Поговаривали что он запойно пил каждую неделю, но 

никто ни разу не смог предоставить доказательства. 

Каждый понедельник он снова появлялся на службе, 

гладко выбритый, пахнущий одни и тем же 

одеколоном, с тем же набором дежурных фраз. 

Впрочем, бюрократическая скучность была скорее 

достоинством в стенах их серого учреждения. Бумаги, 

папки, дыроколы, копировальная бумага, печати в 

коробочках, сейфы – именно эта стихия охватывала 

Мюердала с понедельника по пятницу. Весть 

секретный героизм был запротоколирован, 

оприходован, подшит и сдан согласно описи. Когда 

Параграф сместит не в меру нервозного босса, 

наступит настоящий порядок. Царство чернил и 

картона. Империя сургуча и конторского клея. 

Вселенная папье-маше и непроливаек. 

Занимая неопределённое положение между армией и 

полицией, они, тем не менее, не занимались ни 

армейскими ни гражданскими делами. Полиция 

34

следила за гражданами. Армия следила за 

противником. А они... Они следили за тем, за чем не 

следила ни армия, ни полиция. Ни налоговая служба. 

Ни политические конкуренты. Они работали с 

потенциальными опасностями иного рода. 

Необычными явлениями, событиями, особо 

сложными случаями, которые сбрасывали к ним 

Особый Отдел Полиции по Организованной 

Преступности (ООПоОПр) и армейская 

контрразведка. Коллеги шутили, что вероятность 

реализации опасностей в их случае стремилась к 

нулю, в то время как качество работы – к 

бесконечности. Неофициальным лозунгом был 

слоган: «Обычное непредсказуемо, предсказуемое – 

необычно». 

Несмотря на столь безнадежную деятельность 

Мюердал был на хорошем счету и находился в 

должности старшего агента уже несколько лет. Он 

раскрыл несколько абсолютно запутанных дел, от 

которых отказывались не только Спецотдел 

Криминальной Полиции Республики, 

35

законспирированная группа Глубокой Контрразведки, 

но и самые знаменитые частные детективы. 

Следующей ступенью будет должность начальника 

отдела, а это немало! Свой секретарь, частые поездки 

в Столицу и, что грело больше всего, на курсы 

повышения квалификации. Не говоря уже о прибавке 

к зарплате, постоянной служебной машине и 

приличной пенсии. Можно было бы и 

поперекладывать бумажки еще несколько лет, почти с 

удовольствием. Но только не в понедельник! 

Мюердал снял пиджак, повесил на вешалку и, 

вздохнув, уселся за стол. Взглянув на стопку 

«входящие», он поначалу даже пожалел, что не 

сказался больным – часть бумаг перебросили бы 

«соседям» по коридору, сидевших в кабинетах рядом. 

Однако, «копнув» чуть глубже, он вздохнул с явным 

облегчением. Большую часть документов составляли 

подтверждения, циркуляры и общие инструкции. 

Быстро подписав и перебросав внушительную пачку, 

Карол с наслаждением разорвал несколько 

циркуляров с грифом «ДСП». Подобный мусор можно 

36

было смело отправлять в корзину, откуда он все 

равно перекочует в топку кочегарки, находившуюся во 

во дворе здания. 

Мюердал смахнул бумажную пыль со стола, 

аккуратно сложил папки текущих дел и, глядя на 

слабо дымящую трубу во дворе, весело засвистел. 

Оставалось только одно небольшое дело – и обед! А 

потом можно изображать бурную и плодотворную 

деятельность до пяти часов – пока не переварится 

первая порция. Неплохое утро для понедельника! 

Небрежным жестом, чуть повернувшись в кресле, 

Карол подхватил листок и бегло ознакомился с 

содержанием. Хм... Повестка. На десять тридцать 

утра. Сегодня. Чепуха какая-то! Повестка на 

собеседование... А, так это же не меня! 

Действительно. И бланк наш. Суус Агачи. Карол 

задумался. «Я его не вызывал. Тогда кто? Почему на 

моё имя?». Повертев бумажку, он, наконец, вспомнил. 

Ну конечно же! Так вызывают информаторов! 

37

Настроение снова улучшилось. Сейчас позвоним 

вниз, проверим, пришел ли информатор. А пока он 

поднимается и ищет кабинет, возьмем в сейфе его 

дело и почитаем. Далее будет формальный разговор 

с оформлением бланков, но к обеду полностью 

управимся, даже если придется получать визу 

начальника на новые инструкции. А если не придется 

– тем более. 

Мюердал поднял трубку служебного телефона и 

нажал кнопку главной приемной: 

Доброе утро, Стемац! Как дела? 

Здравствуйте, Карол! Спасибо! Начинаем 

неделю в приподнятом настроении! 

Рад за тебя. Постарайся сохранить боевой 

настрой до обеда. Хотя бы до первого блюда. 

Есть сохранить! 

Смотри, проверю! Кстати, у тебя нет 

посетителей? 

Ну что вы, Мюердал! Неделя только началась! 

Приток превышает отток! 

38

Вот как! А я думал вы прохлаждаетесь... 

Куда там! Кстати, я знаю почему вы звоните. 

Подождите, посмотрю журнал... 

Да, Суус Агачи. Ко мне. Пригласи его, 

пожалуйста наверх. 

Суус... Вот он. Подождите, немного, я объясню 

ему как пройти. 

Спасибо, Стемац. Увидимся в буфете! 

Карол положил трубку, повернулся в кресле и встал, 

шагнув к сейфу. Привычно набрав комбинацию букв и 

цифр он вставил персональный ключ, повернув на 

три оборота вправо и на полтора – влево. До щелчка. 

Теперь повернуть колесо. Готово. Мюердал потянул 

на себя тяжелую дверь. Она открылась неожиданно 

легко – отличная механика и превосходный сервис. 

Все-таки не зря его хвалит начальство! Он всегда 

настаивал на тщательном обслуживании и 

профилактике. У некоторых сейфы пылились, 

ржавели, скрипели. А у него – как вчера доставлен! 

На верхней полке лежал пистолет и две полные 

обоймы. Вороненая сталь тускло блеснула. Хм, в 

39

конце недели надо бы перебрать и почистить. Так, 

секретная печать. Сегодня, пожалуй, не нужна. 

Полкой ниже – папки. Нет, не здесь. Ага! Вот то что 

надо. На нижней полке лежало дело информатора 

Сууса Агачи. Карол взял папку, бросил на стол и 

тщательно закрыл сейф. 

Усевшись в кресло он с профессиональной сноровкой 

оценил папку и углубился в чтение. Дело была 

средних размеров, что не есть хорошо. Почитать не 

до прихода Сууса не удастся. Ладно, что там? Так, 

отметка Параграфа. Значит до того он вёл дело, а 

сейчас через секретариат скинул на него. Будем 

надеяться что нет потерянных страниц или 

недостающих справок. Хуже всего если отсутствуют 

документы о регулярной оплате – придётся унижаться 

в бухгалтерии. И ведь не за себя! Ладно, что там 

дальше? 

Судя по имени уже ясно, что клиент проживает в 

приграничной полосе. Контрразведка сбагрила. 

Почему? Ну конечно же! Уфолог! Только 

40

сумасшедших нам не хватало! Понятно. Параграф 

тоже избавился от нервотрёпки. А теперь Старший 

Агент Карол Мюердал должен вести историю 

болезни, делая вид, что получает очередную порцию 

информации. От инопланетян! Очень мило с их 

стороны. Не инопланетян, конечно же, а 

контрразведки. Вместо того чтобы отправить этого 

субъекта по назначению, они превращают нас в 

мусорное ведро своих оперативных глупостей и 

ошибок! 

Хорошо, скоро этот товарищ доберётся до кабинета, 

и читать будет поздно. Так... Родился... Родители, вес 

при рождении... Школа... Фото... Дальше... Помогал 

отцу-леснику. Переехал в город, окончил 

соответствующее училище... Работал на лесопилке. 

Бросил. Не женат. Естественно! Увлечения... Хм... 

десять лет назад увлёкся уфологией. Подал 

заявление в полицию о том что видел инопланетян... 

Почему пограничная стража не отправила его сразу в 

госпиталь! А, нет, вот справка от врача. Ну да, в 

госпитализации не нуждается. Заключение психиатра. 

С такими врачами наживешь язву при самом 

41

здоровом образе жизни! Только не нервничать – 

понедельник лишь начинается. 

Дальше. После посещения полиции был допрошен 

контрразведкой. Ну естественно! Инопланетяне 

похитили его невесту. А психиатр и не заметил. 

Занимательно. Конечно же, какой-то лейтенантик 

быстро его «завербовал» в качестве информатора. 

Чтобы получить благодарность от начальства, а 

потом скинуть его нам как сложный случай. Где 

платежки? Нет! Понедельник – день тяжёлый. Хотя 

стоп! Согласился работать на добровольных началах! 

Понятно. В госпитале случилось полнолуние и все 

койки были заняты. Очень мило. Расписание 

вызовов… Естественно, не чаще чем раз в полгода. 

Кто ж захочет слушать его бред! Но ведь недавно, 

пару месяцев назад его видел Параграф. Зачем его 

снова вызвали? 

Вдруг в дверь постучали. Стук был нерешительный и 

какой-то нервный. Карол быстро закрыл папку. Вот 

досада! Так и не успел прочитать в чём же дело. 

42

Ничего не поделаешь, придётся отрабатывать свой 

пресный бюрократический хлеб. Быстренько 

пообщаемся и выпроводим этого уфолога. Главное 

начать на правильной ноте! 

Входите! – сочным баритоном произнес 

Мюердал. Одновременно он встал, не выходя 

из-за стола, и изобразил на своем 

мужественном лице старшего агента подобие 

радушия и приветливой улыбки. 

Ручка несколько раз дернулась, но дверь не 

открылась. Снова постучали, на этот раз даже как-то 

требовательно. 

От себя! Открывайте от себя! – крикнул Карол. 

Наконец дверь приоткрылась, и в 

образовавшуюся щель как-то боком 

протиснулся человек неопределенного роста и 

не менее неопределенного возраста. Одет он 

был в мешковатый, несколько помятый серый 

костюм. На лице присутствовало выражение 

растерянности. 

Простите... Это кабинет номер – посетитель 

43

заглянул в бумажку, которую ему дал Стемац. 

Здравствуйте! Суус Агачи? 

Да, это я... – посетитель попытался вытянуться 

перед Каролом. 

Прошу вас, проходите! Присаживайтесь! – не 

переставая широко улыбаться Мюердал 

шагнул из-за стола и пододвинул посетителю 

кресло. 

Спасибо... – Суус сел в кресло и сразу утонул в 

нем. С некоторым усилием вынырнув из мягкой 

бездны, он неудобно примостился на краю, 

положив руки на колени. 

Карол уже успел вернуться на свое место и принять 

серьезное выражение лица. 

Слушаю вас. – он был сух и деловит. 

По лицу уфолога пробежало некоторое 

замешательство. Карол быстро оценил клиента. 

Моложав, со склонностью к полноте. Черты лица 

мягкие, но не безобразные, даже пропорциональные. 

Волосы несколько длинноваты – стрижется 

нерегулярно. Начинает лысеть – может быть 

поэтому? Скрывает недостаток? Чисто выбрит – 

44

неплохо. Пахнет одеколоном «Мечта лесника» – этот 

запах придётся выветривать неделю. 

Профессиональная вредность! 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вы, конечно же, уже все прочитали... – Агачи 

кивнул на закрытое дело. 

Безусловно, – многозначительно кивнул 

Мюердал и раскрыл папку на последних, 

незнакомых ему страницах. 

Вот так значит всё и получилось! – неожиданно 

заулыбался посетитель. Глаза его осветились. 

Не могли бы вы рассказать своими словами? 

Своими словами? Так я же уже рассказывал 

господину офицеру! Такому высокому... 

Вы же знаете наши методы. Перепроверка 

информации – основа надежности! 

Ну да, конечно же... Хотя что рассказывать? В 

общем, они её вернули. Мы снова вместе. 

Кто «они»? 

Как кто? – удивился Агачи. – Да инопланетяне 

же! 

45

«Инопланетяне её вернули»...-- написал 

Мюердал на листочке. – Кого «её»? 

Простите, но я же вам каждый раз 

рассказываю... 

Кого «её»? – Карол был лучшим на курсе по 

добыче информации при опросах. Уступать 

приграничному уфологу не входило в его 

планы. 

Ну как... Мою невесту! Прямо так и доставили! 

И теперь мы готовы сыграть свадьбу! Она 

нисколько не постарела, понимаете? 

Настоящее подтверждение теории 

относительности и парадокса близнецов! – 

глаза уфолога светились. 

«Парадокс близнецов»... – произнес вслух 

Карол и записал фразу на листочке. Надо 

заканчивать с этим пациентом. Протокол 

сочиним потом, после прочтения «дела». 

У вас всё? – не отрывая задумчивого взгляда 

от бумажек спросил Мюердал. 

Нет, не всё. Я же говорил! Вы, может быть, не 

46

все прочли? 

Тогда выкладывайте, и побыстрее – Карол не 

стал отвечать на вопрос. Вопросы здесь задает 

он. 

Они привезли продление соглашения ещё на 

десять лет. Вот и невеста моя может 

подтвердить! – голосом заговорщика, 

наклоняясь из низкого кресла к столу, произнёс 

Агачи. 

Хорошо. С вашей невестой свяжутся, если 

возникнет необходимость. – Карол понял: если 

он не закончит визит сейчас – обеда ему не 

видать. 

Конечно свяжутся! Она такое расскажет! 

Нисколько не сомневаюсь, – кивнул Мюердал. 

Вот и я говорю! А ещё они просили передать 

вам Знак Подчинения и Доверия! – уфолог 

неуклюже полез в карман и, выудив оттуда 

какой-то небольшой предмет, положил его 

прямо на папку. 

Карол взял его и поднес к глазам. Это была 

47

действительно странная вещица. Увесистая, матовосерая, 

серебристого цвета штуковина в форме 

выпуклого треугольника Рёло. В центре у него 

находилась впадина бирюзового цвета, причем цвет 

сгущался к центру. В самой впадине также 

находились три неравномерно переплетающиеся 

спирали, составленные из каких-то полудрагоценных 

камешков. 

Неплохо сделано, – задумчиво произнес 

Мюердал. 

Неплохо! Она сделана превосходно! Я 

показывал такую ювелиру – он мне предлагал 

за неё огромные деньги! – Агачи развел в 

стороны руки, показывая воображаемую кучу 

денег. 

Никому не вздумайте... Кстати, у вас еще есть 

такие же? – Карол сунул штуковину в карман. 

Ну конечно же! Вторую я отдал тому высокому 

офицеру! – Агачи вытянул руку вверх, пытаясь 

дать представление о росте Параграфа. 

Понятно. Хорошо, вернемся к описанию. 

Просто начните сначала, Суус, хорошо? – 

48

Мюердал откинулся в кресле и изобразил 

внимание и терпение. 

Ну хорошо. Обычно никто не хочет слушать. У 

земля нет времени... Вам я расскажу, тем 

более что символ я вам передал. 

Конечно. Итак... 

Итак... – Агачи задумался. – Дело было так. 

Десять лет назад я по-возможности помогал 

своему отцу, леснику. Так вот, значит. Отец 

неважно себя чувствовал, и я должен был 

обойти далекий район. Возле самой границы. 

Возле границы, – кивнул Карол. 

Вы представляете себе границу, господин 

офицер? 

В некотором роде... По долгу службы... 

Ну вот. А я её знаю как она есть. Отец мой 

давно лесником, так его все контрабандисты 

знали. – доверительно сообщил Суус. 

Контрабандисты! – оживился Мюердал. 

А то! Вы что же, думаете на зарплату лесника 

проживешь? Закрываешь глаза на вырубки, 

49

сортовой лес записываешь пораженным 

болезнями... Я бы вам рассказал, но сейчас это 

не важно. А на границе контрабанда никогда не 

прекращается, хоть тебе пограничники, хоть 

пошлины. От пошлин даже больше бывает. 

Очень интересно! И что же, с той стороны 

разные люди приходят? – «Теперь понятно 

почему он оплату не берет! Разрешили 

подкармливаться!», подумал Карол. 

А откуда же им еще приходить, господин 

офицер! – засмеялся Агачи. – Ну, с нашей 

стороны, тоже изрядно ходят... – махнул он 

рукой 

И пограничники... 

Да что там пограничники! Контрразведка своих 

людей туда-сюда посылает, а то и разведка! 

Хорошо что не диверсантов, как во времена 

войны! Отец мне, вот, рассказывал... 

Хорошо, Суус! Значит именно поэтому вами 

заинтересовалась контрразведка. Так? 

Не так, господин офицер. Таких как я там много 

50

живет, зачем им ещё один? Я же вам и говорю, 

заинтересовались десять лет назад. В точности 

когда инопланетяне похитили мою невесту, 

Лайсу. – Агачи вздохнул. 

Так что же, именно из-за невесты вас завер... 

привлекли к работе? 

Ну нет, почему же! Там все написано! – Агачи 

ткнул в папку. – Просто как невольного 

свидетеля. Тем более что мне такую же 

штуковину оставили, как у вас, только голубую, 

с розовыми камешками. Вроде как доверяют. 

И что же вам доверили? – Мюердал шумно 

втянул воздух. 

Как что? Тайну! Я же договор подписывал, 

вместе с министрами! – усмехнулся Агачи. – 

Только вы его вряд ли в деле найдёте. Это 

государственная тайна, Особо Секретно. В углу 

красный штампик. – Уфолог пальцами 

изобразил в воздухе прямоугольник. 

Ах, ну да, конечно же. Продолжайте, 

пожалуйста! – Карол обреченно склонил голову. 

«Спихнуть его кому-то еще не удастся. 

51

Придётся писать рапорт...» 

Ну вот. Пришел я на одно место, на самой 

границе. Лаз там есть, между проволокой и 

фальшивыми минными полями. И вдруг вижу – 

опускается с небес сияние! – он взмахнул 

руками и изобразил на лице изумление. 

С тех пор вам присвоили кличку «Уфолог», так? 

Какую кличку? – удивился Агачи. – После того я 

заинтересовался уфологией, больше по 

необходимости. Только там всякую чепуху 

пишут. А я вам правду рассказываю, как всё 

было. 

Рассказывайте, – кивнул Карол. «Сразу как он 

уйдёт – к Параграфу!» 

И вот. Прямо на ничейную полосу опускается 

такая штуковина, вроде того что я вам дал, 

только огромная, метров сто пятьдесят, не 

меньше. Посчитать нельзя, так как она вся 

сияет, и границы уловить невозможно. Лайса, 

кстати, говорила, что внутри там еще больше 

места чем снаружи кажется. Парадокс высоких 

измерений. 

52

Да-да, что припоминаю из математики, – 

кивнул Мюердал. «Всё-таки сволочь этот 

Параграф!» 

О! Так вот, выходят оттуда существа в 

скафандрах – они нашим воздухом дышать не 

могут, грязный очень. 

Ну конечно же, какой уважающий себя 

инопланетянин... 

Вот вы напрасно иронизируете, господин 

офицер! У них цивилизация технически и 

всячески несоизмеримо выше нашей! – 

покачал головой Агачи. 

Откуда вы знаете, Суус? – пожал плечами 

Мюердал. 

Как откуда! – рассмеялся Агачи. – Мы про них 

ничего не знали, летали возле самой Земли – а 

они к нам с другого конца Галактики 

пожаловали! 

Ну да, логично, – кивнул Карол. 

Куда уж логичнее! Так вот, выходят они – и ко 

мне. – Агачи пригладил волосы. – Я, значит, 

53

даже причесаться не успел, стою как есть. А 

они мне суют такую штуковину и говорят, 

вызывай, мол, начальство. 

С места в карьер. А что за штуковина? 

Если я вам начну про все их чудеса 

рассказывать, мы с вами до завтра будем 

сидеть! 

Хорошо, не будем, – быстро согласился 

Мюердал. – А на каком языке они с вами 

разговаривали? 

Как это на каком? На нашем. Естественно! Эта 

штуковина всё переводит, причем лучше чем я 

умею говорить! Лучше вам! 

Ну да, естественно, как же я мог упустить. И 

что же было дальше? – Мюердал подпёр 

подбородок кулаком. 

А дальше вы всё знаете. Вызвали начальство. 

Те вызвали свое начальство. А с другой 

стороны – та же история. 

С какой другой стороны, Суус? 

Ну с другой стороны границы! Там вообще 

54

всполошились, думали война, взрыв. Подняли 

армию по тревоге. Было дело! Потом , правда, 

разобрались. 

И чем же всё кончилось? – «Пора заканчивать 

прием пациента», подумал Мюердал. 

Чем кончилось-то? Ну так там всё написано, – 

Агачи кивнул на папку. – Подписали договор на 

десять лет – и они улетели. 

Договор о чём? – Мюердал еле сдержал зевоту. 

О рабстве и взаимопомощи. 

Как? – нахмурился Карол. 

«О рабстве и взаимопомощи, между планетой 

Земля и планетой Тцухх». Наши министры 

подписали, и заграничные. А я подпись 

оставил, как свидетель. Инопланетяне 

настояли. В качестве гарантии исполнения 

договора тцуххане мою невесту и забрали. 

Ах вот оно что! А почему «О рабстве»? 

Ну а какие взаимоотношения у нас могут быть с 

цивилизацией, которая выше нас настолько, 

насколько мы выше животных? Котов-собак за 

55

людей же не считают? Не считают. Значит 

рабство. Но кормят. И не трогают. Вот вам и 

взаимопомощь. Честная сделка. А те дом 

охраняют. 

И мы, значит, десять лет дом охраняли? Это и 

есть «Честная сделка»? 

Что-то в этом роде. Мы обещали не воевать 

между собой и обо всех происшествиях 

сообщать им. 

Информаторами, значит сделали! – усмехнулся 

Мюердал. – А сообщать-то как? 

Да очень просто! Эта штука, которая у вас в 

кармане, всё записывает и передает на их 

планету. Они дали каждому подписавшему по 

своей штуке, и еще несколько для знакомых. 

Очень мило! А взрывчатки там нет? 

Вроде бы нет. Одну, правда, пытались 

распилить – ничего не вышло. Она словно 

зарастала назад! – Агачи сделал большие 

глаза. 

Ну хорошо, мы подписали договор. Почему же 

56

всем остальным на Земле не сообщили? А, 

Суус? – Мюердал закрыл папку. 

А вот вы не знаете! – в глазах у Агачи 

мелькнула хитреца. «Он все же не настолько 

просто, хотя и абсолютно сумасшедший», 

подумал Карол. – Какое же правительство 

признается, что они продали в рабство не 

только население своей страны, но и всей 

планеты! Причем безо всяких ответных благ! 

Все честно! Иначе бы устроили всеобщее 

голосование! 

Да, пожалуй, вы правы. Но вы же сами сказали, 

договор был подписан только на десять лет. 

Вот я и говорю – невесту вернули! Новый 

договор будут подписывать! По-честному. Я и 

сообщил. 

Понятно. То есть вы хотите сказать. Что 

министры опять подпишут договор, и снова 

возьмут заложника... 

Ну естественно! – засмеялся Агачи. – теперь 

уже все ясно, можно не тянуть. 

А кто будет этим заложником? – Мюердал 

57

откинулся в кресле. 

Не знаю. Вот чего не знаю – того не знаю. 

Может быть и вы. 

Карол вздрогнул: 

Почему я? 

Потому что у вас тоже передатчик. А, впрочем, 

откуда мне знать? Они же нам ничего толком не 

объясняют. Может быть Лайса могла бы 

рассказать... – качнул головой Агачи. 

Безусловно! С ней обязательно поговорят! А 

сейчас я хочу поблагодарить вас за всю 

предоставленную нам информацию. Она 

бесценна. 

Да не за что. Просто я решил что будет важно. 

Все таки новый договор... – Агачи встал, 

одергивая свой мешковатый пиджак, и 

направляясь к двери. 

Подождите! – остановил его Мюердал. – Я вам 

выпишу пропуск – иначе вас не выпустят. – Он 

взял бланк и быстро черкнул на нем несколько 

слов, скрепив печатью. – Вот, возьмите. 

58

Предъявите на выходе. 

Спасибо! – Агачи неуклюже кивнул всем телом. 

– Он толкнул дверь от себя. Дверь не 

поддалась. 

На себя, пожалуйста! – Мюердал вышел из-за 

стола. 

Ах, ну да! Я ж запомнил, как вы в начале 

сказали – от себя! Только теперь я с другой 

стороны! – он рванул дверь на себя и 

буквально выскочил в образовавшийся проем. 

– Ну спасибо! Пошел я! 

Всего доброго! – Мюердал попытался закрыть 

дверь. Но Агачи её придержал: 

Вы, если что, можете с моей Лайсой 

поговорить. 

Безусловно, конечно же, если потребуется. – он 

снова попытался закрыть дверь. 

Только вы не тяните. А то если вас возьмут в 

заложники, уже поздно будет. 

Благодарю вас! – выдавил из себя Мюердал. 

Бывайте! – Суус Агачи пошел по коридору в 

59

сторону лестницы, разглядывая безымянные 

двери кабинетов. 

Карол прикрыл дверь и шумно выдохнул. Вот так 

история! Обед всё равно потерян. Немедленно к 

Параграфу! Он одел пиджак, подхватил папку, запер 

кабинет, и решительным шагом в самый конец 

коридора. 

Подойдя к двери заместителя Карол глубоко вдохнул 

и решительно постучал. 

Войдите! – донесся скрипучий голос 

Параграфа. 

Мюердал вошел, и тут же, не присаживаясь, шагнул 

столу. 

Прошу вас освободить меня от этого агента! И 

направить его на психиатрическую экспертизу! 

А, вы об этом... – словно ожидая его прихода, 

кивнул Параграф. – Присаживайтесь, в ногам 

правды нет. 

Не уж, спасибо я постою. Насиделся, пока 

выслушивал эти бредни. 

60

А вы все же присядьте, Мюердал. Он дал вам 

такую штуковину? – Параграф извлек из 

наружного кармана серебристую подушечку 

треугольника Рёло, инкрустированного, на этот 

раз, чёрными камнями. 

Дал, ну и что? – Карол сел, предварительно 

выложив на стол свою «штуковину». – Обычная 

контрабанда ювелирных изделий. Да еще под 

прикрытием спецслужб! 

Под прикрытием, говорите? Тогда почитайте 

это... – Параграф повернулся в кресле, и, не 

вставая, извлек из сейфа тоненькую папочку. – 

Ознакомьтесь. Тем более что вы всё равно уже 

в курсе. – Он подтолкнул папку к Мюердалу. 

Папка была с грифом «Особой Важности». 

После некоторого колебания он открыл её. 

На первом листе, также с грифом, большими 

жирными буквами было написано: «Договор о рабстве 

и взаимопомощи между планетами Земля и Тцухх». 

Что это означает? – Карол с недоумением 

посмотрел на Параграфа. 

Что означает? – проскрипел Параграф. – 

61

Посмотрите в конце. Фамилии подписантов. 

Мюердал открыл последнюю страницу основной 

части договора. Прямо под грифом шел список 

фамилий министров. И подписи. И государственные 

печати, с рельефными оттисками. Среди подписантов 

Карол разглядел и Сууса Агачи. Тцуххане отметили 

свои подписи какими-то радужными переливчатыми 

отпечатками и мельчайшей крошкой, похожей на 

алмазную. 

«Они все сошли с ума! И производят выдуманные 

документы!» – мелькнуло в голове у Карола. 

Вы думаете все сошли с ума? – скрипуче 

усмехнулся Параграф. – Кроме вас, конечно 

же. Так вот, я выбрал вас неслучайно. Не 

смотрите на меня так, Мюердал! Вы 

исполнительный работник, и я давно готовлю 

ваше повышение, возможно даже в мои 

заместители. На вас можно положиться. 

Именно поэтому я попросил отдать эту 

штуковину – Параграф показал на две 

треугольные «подушечки» на столе – Агачи 

передал вам. 

62

Но зачем? – сглотнул Карол. В горле у него 

пересохло. 

Просто если возьмут заложника Земле не 

будет стыдно. Лайса милая девушка, но она не 

идёт нив какое сравнение с вами. 

Возможно... Но при чём тут Лайса? 

Очень просто. Вы получили дело Агачи. Я 

присоединил к нему дело Лайсы. – Параграф 

снова открыл сейф и вывалил на стол пухлые 

папки. – Вот здесь содержатся протоколы её 

опросов. Разберитесь, а потом пригласите её 

для беседы. Если успеете. 

Если успею! 

Вам может повезти меньше. Мне повезло. 

Десять лет назад я принял дело этого Агачи. А 

почему? Предполагалось, что заложником могу 

стать я. Из-за этой штуковины. 

И вас не взяли? – Карол вытер взмокший лоб. 

Не взяли. Почему-то забрали Лайсу. А я десять 

лет ходил и ждал. Большой босс – Параграф 

кивнул в сторону верхнего этажа, где находился 

63

кабинет начальника – в награду за 

долготерпение сделал меня заместителем. 

А теперь? 

А теперь, Мюердал, ваша очередь. Если вас не 

заберут, станете моим заместителем. Когда я 

перемещусь выше, естественно, – Параграф 

засмеялся. 

Ну а если нет? 

А если нет – тогда станете представителем 

человечества на планете Тцухх! Честная 

сделка! Вы не находите? 

64

65

Идеальное преступление 

Декабрь в Нью-Йорке настоящее наказание. Дожди 

сменяются сыростью без дождей. Холод из Канады 

противостоит океанскому климату. Результатом их 

борьбы нередко становится гололед. Выпавший снег 

может за день превратиться в кашу и за ночь 

заледенеть. На следующий день он снова растает, 

оставив за собой лужи и счета за посещения 

ортопедического госпиталя. Всего лишь для того 

чтобы холодная ясная, ветреная погода сменилась 

набегающими с Атлантики волнами дождя и его 

неразлучными спутниками, насморком и бронхитом. 

Карло, невысокий, худощавый брюнет, несмотря на 

средний возраст, был в отличной форме. На спор он 

мог выхватит оба ствола за доли секунды. А извлечь 

«Томсон» из под плаща не мог никто в этой части Ист 

Ривер. В Квинсе и Бронксе о нем знали все, а в 

Бруклине знающие люди даже приподнимали дорогие 

66

фетровые шляпы. Тем не менее прежде чем 

добраться до бара, он упал трижды, а поскользнулся 

несчетное число раз. Чертыхаясь и проклиная погоду, 

он двумя руками ухватился за дверную ручку, чуть не 

съехав по заледеневшим за ночь ступеням. Вволю 

набренчавшись колокольчиком, он наконец ввалился 

внутрь и шумно выдохнул: 

Джузеппе! Я понимаю, еще только девять утра, 

но не мог бы ты бросить немного песка или 

соли перед входом в свое богоугодное 

заведение? Я чуть не отправился к предкам, 

пока вошёл! 

Длинный как Сиенская башня Джузеппе, 

меланхолично протиравший бокалы за стойкой, 

взглянул исподлобья: 

К полудню всё растает, как обычно, Карло. 

Зачем суетится? 

Его сонная усатую физиономия действительно не 

располагала к энергичной деятельности. 

До полудня ты услышишь столько 

комплиментов, что вспомнишь меня добрым 

словом! «Этот пройдоха Карло хотел мне 

67

добра, а я его не послушался!» 

Что будешь пить? – Джузеппе вытер руки о 

передник и отвернулся, поправляя бутылки. 

То же что и Жакомо, – Карло взгромоздился на 

высокий табурет перед стойкой. – После такого 

холода одним ромом не обойдёшься. – 

Повернулся он к сидевшему рядом товарищу. 

Тот не отреагировал. В пепельнице возле 

Жакомо уже лежало три окурка сигары, а на 

стойке стояла батарея стаканов. 

Я бы посоветовал тебе чашку горячего 

шоколада, но ты можешь выбирать что хочешь. 

У нас свободная страна, – Джузеппе 

неторопливо проверил стакан на свет, 

откупорил новую бутылку и стал наливать по 

стенке тонкой струйкой. 

Когда я приведу сюда свою старшую, 

Джульетту, я попрошу тебя подать чашку какао, 

с лучшими сливками из Нью-Джерси. А сейчас 

налей мне что-нибудь покрепче. Джин, водка, 

виски, спирт – только не томи! 

Со льдом? – скучным голосом спросил 

68

Джузеппе. 

Да, обязательно! Только в отдельном стакане, 

чтобы я мог выражать свое недовольство 

каждым отдельным кубиком! Лучше бы согрел 

мне грог! 

Джузеппе артистически толкнул стакан по блестящей 

поверхности стойки и снова отвернулся к бутылкам. 

Карло пристально посмотрел ему в спину, затем взял 

стакан и повернулся к Жакомо. 

Послушай! Есть разговор. 

Грузный Жакомо, не поворачиваясь, выпустил 

длинную струю дыма, стряхнул пепел с кончика 

сигары и стал вертеть в руках початый стакан. 

Нет, серьёзно! – Карло отхлебнул из стакана. – 

У моей жены... 

Есть племянник. У меня твои разговоры вот где 

сидят – Жакомо, роняя пепел на воротник, 

похлопал себя ладонью по мясистой шее. 

Нет, на этот раз всё настоящее! Луиджи, 

троюродный племянник! – Карло достал 

золотой портсигар, извлёк папиросу, размял и 

вставил в янтарный мундштук. 

69

Жакомо, запрокинув голову, молча допил стакан и со 

стуком поставил его на стойку. Джузеппе, не говоря ни 

слова, тут же налил следующий. 

Напрасно ты не хочешь меня слушать, Жакомо! 

– Карло достал инкрустированную зажигалку и, 

крутанув ферроцериевое колёсико, закурил. – 

Он хороший мальчик. Я сам с ним говорил. – 

Карло щелчком закрыл крышку зажигалки и 

сунул ее в кармашек жилета, возле часов на 

цепочке. 

Коп? – Жакомо плеснул в пепельницу из 

стакана и потушил в лужице окурок сигары. 

Ароматный дым медленно потянулся вверх. 

Откуда ты знаешь! – Карло застыл с зажженной 

спичкой в руке! – Кто тебе сказал, Массимо? – 

Глаза его сузились, а ноздри затрепетали. 

От верблюда. – Жакомо пригладил темные, 

седеющие волосы вокруг лысины. – Успокойся, 

Массимо тут ни при чём. – Насмешливо глядя 

он сел вполоборота к Карло. – После Двадцать 

Первой Поправки всех их увольняют из 

полиции. Они не нужны никому. Раньше им 

70

платило Федеральное правительство, Штат. А 

сколько платили мы? Золотые времена! 

Правда, Джузеппе? 

Я купил и обустроил эту нору, приобрел дом как 

у настоящего джентльмена и отправил в 

университет старшего, Никколо! Мой мальчик 

будет настоящим доктором! В белом халате! У 

него будет свой кабинет на Бродвее! – 

Джузеппе мечтательно вздохнул и снова стал 

протирать сверкающий бокал. 

Насчет норы ты немного погорячился, – 

усмехнулся Жакомо. – Но в остальном ты прав. 

Время выходить на пенсию, Карло. – Он допил 

содержимое стакана. – Джузеппе, на сегодня 

достаточно. Иначе даже твой Никколо не 

сможет вылечить мою печень. 

Подожди, ты меня не так понял! – Карло 

положил дымящуюся папиросу в пепельницу и 

всплеснул руками. – Он не настоящий коп! 

Ну конечно же, Карло! Он игрушечный, как на 

витрине бродвейского магазина. Или сахарный. 

Джузеппе! – щелкнул Жакомо пальцами. – Не 

71

дай мне умереть от жажды. Нацеди оранжада. 

Моя печень хочет в Калифорнию. 

Нет, Жакомо, совсем не то что ты думаешь! – 

Карло поднял собранные в щепоть пальцы. – 

Он математик! Умный мальчик в очках. 

Настоящий профессор! 

Профессор? – хмыкнул Джузеппе и подал сок 

Жакомо. 

Умный мальчик в очках уже профессор, 

особенно если он родственник родной сестры, 

– Жакомо, смеясь, отхлебнул и тут же 

закашлялся. Карло от всей души стал хлопать 

его по широкой спине. Жакомо продолжал 

смеяться, одновременно жестами давая 

понять, что не нуждается в столь энергичной 

помощи. 

Отсмеявшись он утер слезы и произнес: 

Карло, дорогой, мы все знаем что твои 

родственники – самые лучшие в мире. Но 

после отмены Сухого Закона и тебе стоило бы 

подумать о переезде в более тёплые края. Нет, 

не в Майями. Там крокодилы. Калифорния, 

72

Золотой штат! Вечная весна! Я тебе дело 

говорю: покупай ферму возле Сакраменто. А 

лучше в Долине Напа. С виноградником. 

Будешь подрезать виноград и давить ногами 

вино, как твой дед. А? 

Так! – Карло стукнул кулаком по стойке. – Вы 

оба думаете что я притащился сюда, в эту 

собачью погоду, ни свет ни заря, чтобы 

развлекать вас? Меня чуть в Гудзон не сдуло! 

Успокойся, Карло. Говори до конца. Потом 

посмеемся вместе, – Жакомо снова закурил. 

Не верите? Хорошо! Так вот, парнишка 

закончил колледж. Настоящий! – Карло поднял 

вверх дымящуюся папиросу. – Он математик. А 

работы нет – Великая Депрессия! Вместо банка 

ему пришлось идти в полицию. И там он считал 

статистику преступности... 

Статистику преступности! – не выдержав, 

расхохотался Жакомо. Джузеппе заулыбался. – 

Ты хочешь чтобы мы ему помогли? 

Дурачье! Что давали – то и считал. А еще он 

занимался формулами... 

73

Формулами огненной воды? – Жакомо, тихо 

подрагивая от смеха, прикрыл глаза мясистой 

ладонью. 

Ну хватит! – Карло стукнул стаканом о стойку. – 

Я вам не Чарли Чаплин и не Бастер Китон! Так 

вот! Его уволили по сокращению штатов, но он 

кое-что вынес. Этот парень предлагает 

формулу идеального преступления. 

Джузеппе удивленно приподнял правую бровь, и 

принялся сосредоточенно тереть очередной бокал. 

Карло напряженно ждал. Было слышно как кричать 

разносчики газет на улице и орут чайки возле горы 

мусора у пожарного крана. 

Жакомо некоторое время сидел молча. Затем он 

повернулся к Карло и, похлопав его по плечу, тихо 

произнёс: 

Пусть он придёт, и мы поговорим. Только знай 

Карло. Я не учился в колледже. И ты не учился 

в колледже. Но тот университет, который 

закончили мы с тобой, стоит всех остальных 

университетов. Я не верю в то что эти 

яйцеголовые знают в нашем деле что-то такое, 

74

чего не знаем мы. Но я не люблю никого 

обижать, если он не обижает меня. Пусть 

приходит. 

Хорошо, Жакомо. Вечером он будет здесь. – 

Карло залпом допил остатки рома, потушил 

папиросу, вытряхнул ее из янтарного 

мундштука и спрятал его в кармашке. 

Направившись к двери, не доходя двух шагов, 

он повернулся: 

Послушай, Джузеппе, посыпь песком ступени, 

ради меня. 

Обязательно, Карло. Только немного позже – я 

не могу оставить срочные дела. – Джузеппе 

углубился в какие-то бумаги. 

Я не забуду твоей доброты, Джузеппе, – Карло 

вышел, хлопнув дверью. Было слышно как он 

чертыхается, спускаясь по ступеням. 

Что думаешь об этом? – бесцветным голосом 

спросил Жакомо. 

Об этом? – Джузеппе оторвался от бумаг. – Кто 

знает. В газетах иногда пишут про 

сумасшедшие открытия. Эйнштейн и всякое 

75

такое. Может быть мальчишка и правда гений? 

– он пожал худыми, сутулыми плечами. 

Гений... Если бы мой мальчик был гением, он 

бы никогда не пошёл работать в полицию. Но 

не гений, и подобное вообще не может прийти 

в его бестолковую голову. 

Думаешь что он от них? 

Жакомо некоторое время молчал, глядя перед собой. 

Затем мотнул головой: 

Нет. Карло не настолько глуп, а мальчик не 

настолько умен. 

А легавые? 

Им это ни к чему. Хватает работы со всякой 

мелочевкой. Люди обеднели, воруют чаще 

банкиров. Про нас же можно забыть – пришло 

время купить дюжину галстуков «маринелла» 

от Дзенья, несколько костюмов от портных 

неподалеку. модные лакированные туфли и 

блестящие остроносые галоши для любой, 

даже самой мокрой погоды. 

Трость и шляпу-«федору» «Борсалино», цвета 

76

маренго! – заулыбался Джузеппе, подергивая 

кончики усов. 

Вот! Ты меня понимаешь! Если только он не 

«красный»... – Жакомо задумчиво жевал 

потухшую сигару 

Анархист? Сакко и Ванцетти? А ему это зачем? 

– хмыкнул Джузеппе. 

Ему? Им! Говорят, «красные» очень оживились. 

Какие-то крупные махинации через Мексику. 

Валюта, фальшивые накладные... – Жакомо 

помолчал. – Железо. 

Анархистам? – Удивился Джузеппе. 

Нет, на этот раз комми. Настоящий бизнес, без 

дураков. Только за ними бегает не только 

полиция 

БАТФ и ДЕА? – пробормотал Джузеппе, 

заглядывая в кассу. 

Если бы! – качнул головой Жакомо. – 

Федералы. Бюро. Если бы этот парень мог туда 

устроиться... 

У меня откроется политический клуб? – 

77

Джузеппе со звоном крутанул ручку и с шумом 

захлопнул ящик кассы. 

Никогда! Но я сомневаюсь. Очень сомневаюсь. 

Математики им не нужны. Тем более умные 

мальчики в очках. Эти ребята ищут молчаливых 

тупых громил, исполняющих любые поручения 

начальства без лишних вопросов. И 

неутомимых топтунов. 

А самим? 

Нет, с «комми» можно работать только 

одноразово, и только за очень большие деньги. 

Но они очень не любят платить. Ты же слыхал, 

они строят страну нищих, а нищие жадны. Зато 

любят избавляться от «буржуев». Таких как мы 

с тобой. 

Муссолини? 

А вот здесь я принципиально не готов. Ты 

знаешь, я не доверяю ломбардцам. Он надутое 

ничтожество. Не удивлюсь если обнаружится 

что он наркоман. Я всей родне сказал – 

переезжайте, пока этот идиот не превратил 

Италию в бойню. 

78

Говорят, там стало намного лучше! Даже 

поезда ходят исключительно по расписанию! – 

Джузеппе дыхнул в стакан и стал 

автоматически протирать его фартуком. 

Италия – не Германия. Только бауэрам 

нравится страна, похожая на механическую 

шкатулку. Мой отец всегда говорил: шарманщик 

не может быть Паганини. Пока эти шарманщики 

машут руками в своих приветствиях и продают 

сказочные лотерейные билетики дуралеям, 

жизнь идет вперед. – Жакомо помолчал. – Пора 

легализоваться. 

Серьезно? – Джузеппе нахмурился, и, 

приподняв пепельницу, протер стойку мокрой 

тряпкой. 

Я похож на шутника? Сейчас по предложению 

президента тысячи молодых идиотов строят 

мосты и шоссе – Жакомо провел пальцем по 

стойке от одной капельки воды до другой, 

соединив их тонкой перемычкой. – Даже 

цементный заводик в глуши может получить 

заказ. А потом исчезнуть. – Он смахнул 

79

капельки ладонью. – Мне нужен бухгалтер, а не 

математик. – Он вытер ладонь об одежду. 

Тогда зачем этому бамбино появляться здесь? 

Он же может привести копов! – Джузеппе 

присел на высокий стул, подперев голову. 

Ты думаешь копы не знают про нас? Знают 

больше чем ты думаешь. Но у них нет против 

нас ничего конкретного. И мальчишке тоже 

ничего не разнюхать, даже если он захочет. Но 

он не захочет. Этот мальчик, судя по всему, 

большой фантазер. Как и его дядя Карло. Не 

станем же мы обижать своего друга из-за такой 

мелочи? – Жакомо достал из ящика новую 

кубинскую сигару 

* * * 

Вечером в заведении Джузеппе было оживленно. Зал 

постепенно наполнялся желающими отдохнуть и 

согреться. Колокольчик у входной двери постоянно 

трезвонил. Официанты бегали между столов, а сам 

Джузеппе не отходил от кассы. 

В дальней части зала на нескольких столах шла 

80

азартная игра в бильярд. Сегодня там было 

относительно тихо – главные игроки ещё не 

появились. В карты играли только в кабинетах, узким 

кругом. В углу зала музыкальный автомат, меняя 

пластинки, бренчал джаз. Было дымно и шумно, в 

общем, как всегда. 

В какой-то момент в зале появился Карло. Он был не 

один, а пришел с нескладным молодым человеком в 

очках. Многие приветствовали вошедшего и с 

любопытством разглядывали его спутника. Парень, 

растерянно улыбаясь, смотрел по сторонам и 

постоянно поправлял очки. Весь его вид 

диссонировал с обстановкой и посетителями. В то 

время как зал был заполнен людьми в рабочей 

одежде, иногда в недорогих выходных блузах, куртках 

и жилетах, молодой человек был в плаще, костюме 

клерка, добротных начищенных ботинках. Его 

кучерявую шевелюру венчала мягкая фетровая 

шляпа, но без тех особых признаков, которыми себя 

отмечали люди неброских профессий: без лихих 

заломов полей и специфической формы, по которым 

81

знатоки безошибочно определяли номера улиц 

Манхеттена, где находилась «работа». 

Карло, улыбаясь, пожимая руки и приподнимая 

шляпу, подошел к стойке. Молодой человек неловко, 

вполоборота, глядя в зал, стал рядом с ним, 

опершись чистым рукавом плаща на влажную 

поверхность. 

Привет, Джузеппе! – Карло наклонился к кассе. 

– Где босс? 

А, это ты, Карло! – вежливо обрадовался 

Джузеппе, хотя заметил его появление еще до 

того, как открылась застекленная дверь. – Я 

прикажу подать тебе в тринадцатой комнате, на 

втором этаже. Что будешь брать? 

Чего-нибудь горячего, на двоих. Что ты 

заказываешь, Луиджи? 

Я? – парень задумался, поправляя тонкие очки 

с круглыми стеклами. – Большую чашку 

горячего шоколада, если можно! Очень 

холодно... – словно извиняясь улыбнулся он. 

Что-то горячительное? – поднял правую бровь 

82


Эээ... Мне – двойной виски. И кофе. Черный, 

крепкий кофе. 

Можете подняться наверх. Мы немедленно 

исполним заказ. 

Черный, Джузеппе, очень чёрный! И побольше 

сахара и сливок в шоколад! 

Я сам приготовлю, не беспокойся. 

Надеюсь на тебя! Пошли, нас ждут! – Карло 

потянул племянника за рукав. 

Джузеппе моргнул, дернул себя за ус, но промолчал. 

Он быстро налил виски в небольшой стакан, налил 

большую чашку горячего шоколада, щедро добавив 

все необходимое, и быстро приготовил кофе. 

Поставив всё на поднос и добавив содовую, чашку с 

колотым льдом и корзину с выпечкой, он отнёс в 

доставку. Несколько раз дернув за верёвку, он подал 

условный знак Жакомо, находившемуся на втором 

этаже. Сигнал означал «пришел ожидаемый гость, не 

один». Затем он аккуратно поставил поднос на 

деревянный щит и снова дернул. Жакомо стал 

поднимать щит пищедоставки наверх – сигнал принят. 

83

Карло и Луиджи прошли по темноватому коридору и 

стали подниматься по скрипучей, плохо освещенной 

тусклыми лампами лестнице. Дойдя до второго этажа 

они ступили на мягкое, поглощающее шаги покрытие 

коридора. Пол перестал скрипеть. Стены выглядели 

чище, а лампы светили ярче. Они прошли до конца, 

упершись в большое, в полный рост, зеркало в 

тяжелой, старомодной раме. Луиджи снял перед 

зеркалом шляпу, пригладил упрямые, пружинящие 

волосы, поправил тонкий галстук и одернул манжеты. 

Карло с одобрительной усмешкой посмотрел на 

племянника и, сняв шляпу, толкнул приоткрытую 

дверь комнаты. 

В комнате, освещенной лишь частично, сигарный дым 

клубился чуть ли не в метре от пола. На низком, 

широком столе уже стоял поднос, присланный 


Добрый вечер, Карло! – раздался из темноты 

голос Жакомо. – Моя система сработала – я 

знал о вашем появлении в коридоре как только 

вы появились на втором этаже. 

84

Тебе сообщил Джузеппе, послав напитки! – 

хмыкнул Карло, вглядываясь в полутьму. 

Мне сообщило это – Жакомо шагнул из 

темноты в дымный круг света, указывая на 

зеркало, стоящее у стены под определенным 

углом. В нем виднелась часть коридора, 

отраженная высоким зеркалом снаружи. – твой 

племянник здесь, не правда ли? 

С такой системой ты мог бы и не спрашивать 

меня. Луиджи, заходи! – повернулся Карло к 

двери. 

Луиджи вошел в комнату и вежливо поздоровался. 

Здравствуй, здравствуй, Луиджи! – Жакомо 

протянул ему руку. – Проходите, 

присаживайтесь. Пальто, плащи и шляпы 

можете повесить там, у двери. Прошу 

прощения, здесь несколько дымно. Но Карло 

знает, я не могу думать без хорошей кубинской 

сигары. Кстати, не желаете? 

Я не курю, – улыбнулся Луиджи, аккуратно 

поддергивая тщательно выглаженные брюки и 

садясь в мягкое, низкое кресло у стола. 

85

Курение вредно. Так говорят врачи. Сын 

Джузеппе, бармена, учится в медицинской 

школе, в колледже. Будет врачом. Карло 

говорил что вы тоже учились в колледже? – 

Жакомо подвинул к нему чашку с шоколадом 

Да, – коротко ответил Луиджи и взял чашку, 

придерживая блюдце левой рукой.-- Спасибо! 

Он закончил колледж, где целых три года учил 

математику! – сидевший рядом Карло взял с 

подноса виски, бросил кубик льда, не 

разбавляя содовой, и откинулся на спинку 

кресла. – Очень умный мальчик! – он сделал 

большой глоток. 

Нисколько не сомневаюсь! У такого дяди не 

может быть другого племянника! – Жакомо 

выпустил густую струю дыма вверх. 

Это племянник моей жены, – заметил Карло, 

ставя стакан на стол. 

Тем более! Да, ваш дядя сказал, что полиция 

высоко оценила ваши таланты... 

Я не проработал там долго. У меня даже 

86

формы не было. Просто сидел как обычный 

клерк в отделе статистики. А потом меня и еще 

нескольких работников уволили по сокращению 

штатов. – Луиджи аккуратно поставил чашку на 

стол. 

Они совершенно не ценят кадры! – Карло 

залпом допил виски, со стуком поставил стакан 

на поднос и взял чашку кофе. 

Многие не любят полицию, и она отвечает 

взаимностью! – засмеялся Жакомо. – Карло 

что-то говорил о ваших математических 

открытиях... 

Открытиях? Ах, об этом! Сейчас я вам всё 

объясню! – Луиджи достал из кармана жилета 

четвертушку бумаги и карандаш. 

Только постарайся быть проще, мой мальчик, – 

Жакомо незаметно перешел на ты. – Мой отец 

был простой, малограмотный крестьянин. Когда 

он приехал сюда, на остров Эллис, третьим 

классом, на старой дымящей посудине, у него 

не было работы. Но он смог наскрести 

несколько долларов и отправить меня в школу. 

87

Доучиваться, правда, пришлось уже на улице. 

Дядя Карло, наверное, рассказывал тебе что-то 

о себе. Это сейчас он настоящий джентльмен! 

Джентльмен! – хмыкнул Карло. 

В определенном смысле, Карло. 

Только если так. 

Я попробую объяснить самым доступным 

образом. У меня есть формулы, но, думаю, 

можно будет обойтись без них. Важен принцип! 

– Луиджи быстро исписал листок бумаги 

лимитами, интегралами, функциями и 

дериватами. Перевернув, он попытался 

набросать графическую схему, постоянно 

переворачивая листик для сверки. Карло 

смотрел на это священнодействие как 

зачарованный. Жакомо же, выпустив дым через 

обе ноздри, молча подвинул стопку салфеток. 

Спасибо! – обрадовался Луиджи. Развернув 

салфетку, он попытался изобразить схему. На 

ней была система координат и две волны, 

напоминавшие синусоиды. 

88

Вот! Давайте представим себе, что 

преступники, для того чтобы оставаться 

успешными, должны всегда опережать 

действия полиции. А полиция вынуждена 

реагировать, то есть всегда отставать. 

Всегда? – нахмурился Карло. 

Всегда! Генералы готовятся к прошедшей 

войне, врачи лечат известные заболевания, а 

полиция реагирует на совершенные 

преступления. Она не может задерживать 

преступника без преступления! 

Ха! Мой мальчик, это вам так в полиции 

рассказывали? 

Ну да. А как же они арестуют человека без 

повода? 

Повод они найдут, если что-то подозревают. 

Вот именно! Если подозревают! 

Ты что же, говоришь о преступлениях, которые 

не являются преступлениями? – засопел 

Карло. 

И о них тоже! – Луиджи взял двумя руками 

89

чашку. 

Они все уже совершены частным бизнесом. 

Разрешено все что не запрещено. – Жакомо 

притушил окурок сигары в пепельнице и взял 

со стола высокий стакан. – Но ты же хотел нам 

рассказать что-то другое? А, Луиджи? 

Да. Я хотел сказать, что идеальное 

преступление — это использование такого 

подхода, при котором пока полиция пытается 

понять что произошло, преступник уже 

переключился на другой, не менее 

неизвестный тип «бизнеса». Я вывел параметр 

непредсказуемости! За счет него преступник 

всегда опережает полицию минимум на шаг, а 

то и больше! – Луиджи с победным видом 

откинулся в низком кресле и стал 

прихлебывать шоколад. 

Гениально! – Карло с восхищением посмотрел 

на племянника, а потом на Жакомо. – 

Мальчишка гений! 

Без всякого сомнения. – Жакомо откусил 

кончик сигары и зажег обо стол длинную 

90

шведскую спичку. – Значит, Луиджи, ты 

говоришь о мышах, которые всегда 

обманывают кошку? 

Если хотите, можно описать и так. В норме 

мыши, расплодившись, порождают увеличение 

популяции кошек – Луиджи показал на две 

волны на графике. – Когда котов становится 

много, мышей становится меньше. Так они и 

флюктуируют, то вверх, то вниз. 

Что делают? – напрягся Карло. 

Колеблются, Карло. То вверх, то вниз. – 

Жакомо задумчиво затянулся и показал рукой с 

дымящейся сигарой уровни. 

Верно! Но это обычные мыши. Необычная 

мышь каждый раз уходит от когтей в сторону, 

так как она... 

...Не выглядит как мышь. 

Точно! – Луиджи подпрыгнул в кресле. 

А как же она выглядит? Как крыса? – Карло 

непонимающе переводил взгляд с Жакомо на 

Луиджи и назад. 

91

Как белка, Карло. 

Но коты же ловят белок! Если могут! – 

недоуменно пожал тот плечами. 

Тогда как кот, – усмехнулся Жакомо. – Или 

собака. 

Гениально! – засмеялся Луиджи. – Но я имел в 

виду несколько иное... 

Как кот? Как собака? – Карло был сильно 

озадачен. 

Понимаешь, Карло... – Это как если ты 

наносишь удары быстрее противника, и, к тому 

же, он не знает кто его бьет. – Жакомо 

взболтнул ледышки в стакане. 

Ах, тёмная! – закивал Карло. – Но кто же 

устроит полиции тёмную? 

Никто. Полиция приходит потом. Тёмная для 

тех, у кого есть деньги. 

Банки? – Карло помотал головой. – Я бы не 

стал связываться с жирными котами. 

На месте преступников... – добавил Жакомо. 

Ну да. Эти ребята опираются не только на 

92

полицию... Вот если одни мыши трясут других! 

Это я понимаю. – Карло повел плечами и 

размял ладони. 

Нет! Я имел в виду совсем не это! – Луиджи 

снова взглянул на формулы. – Просто поступок 

настолько непонятен, что и не преступление, и 

вообще непонятно, что происходит! Идеальное! 

Ну, это любой юрист тебе сочинит! – Карло стал 

терять интерес. 

Даже постфактум, – кивнул Жакомо. – Но 

Луиджи говорит о той ситуации, когда 

нарушение закона есть, но оно спланировано 

так, что никто не может понять где и как. И так 

каждый раз. Полиция крутит головой, но не 

может ничего понять. А преступники, хитрюги, 

всегда с наваром. 

А, теперь понял! Хотел бы я знать, как это 

сделать! – заулыбался Карло. 

Я даже посчитал что и как необходимо делать! 

– Луиджи махнул листком с формулами. 

Всё это очень хорошо, Луиджи. – Жакомо 

наклонился над столиком. – Только кто тебе 

93

сказал что нам это будет интересно? Разве 

твой дядя Карло – преступник? Просто он 

борец за права угнетенных рабочих. 

Я? – удивился Карло. 

Да, ты. 

Ну, не знаю... Я долго думал, когда работал в 

полиции... А потом решил поделиться... 

И Карло не выдержал и пришел хвастаться, – 

усмехнулся Жакомо и откинулся на спинку, в 

тень. 

Я? – возмутился Карло. 

Да, Карло. Или ты привел Луиджи для 

укрепления связей с полицией? Тогда 

идеальное место для мышки – на загривке 

кошки. Я правильно понимаю? 

Да что ты говоришь, Жакомо! – Карло вскочил. 

Сядь, Карло. Мы сейчас просто размышляем 

вслух, а ты нервничаешь. – Жакомо 

примирительно поднял обе руки. 

Карло медленно сел и сложил руки на груди. 

Ну что вы! – Луиджи смутился. – Я просто 

94

думал, может вы кого-то знаете... 

Знаю, Луиджи. Для полиции закон – это 

команда начальства. Или то что они поняли из 

написанного. А для людей – то что поняли они. 

Можно оказаться преступником просто по 

недоразумению. Ты всё правильно просчитал. 

Но упустил одну деталь: когда все мыши 

истреблены, кошкам нечего будет кушать. 

Полиция не хочет раскрывать все 

преступления, тем более наперед. Или еще 

хуже: правительство решило отменить Сухой 

Закон. И вот ты уже пришел сюда – тебя 

уволили. Значит полиция, когда ее слишком 

много, заинтересована в создании 

несуществующих преступлений. Точно как 

комми в России. 

Луиджи заморгал. 

Но твоя находка гениальна. – Жакомо 

замолчал, выдыхая дымную струю. – Твой дядя 

может тобой гордиться. – Жакомо легким 

щелчком стряхнул пепел с кончика сигары на 

пол. – Я устрою тебе аудиенцию в 

95

министерстве... 

С министром! – выпалил Карло. 

Нет, не с министром, – махнул сигарой Жакомо. 

– С его заместителем. У меня есть знакомые в 

секретариате, через брата Жакопо. Луиджи! 

Подготовься к встрече. Я ничего не обещаю, но 

постараюсь сделать всё, что смогу. Всего 

доброго! 

Спасибо! – Луиджи поднялся. 

Да, запомни. Мы преступников не любим. А 

если тебе и твоей полиции будут нужны 

преступники – я постараюсь их разыскать. 

Только не хочу чтобы у честных людей 

возникли проблемы с законом. Например у 

твоего дяди Карло. – Жакомо чуть заметно 

улыбнулся. Карло, ничего не говоря, сделал 

страшные глаза и вышел вслед за 

племянником. Жакомо поднялся и, подойдя к 

пищедоставке, поставил поднос и дернул за 

веревку. 

* * * 

96

На следующее утро Карло появился в баре ровно в 

девять. Он валился, в шляпе, натянутой на уши, 

закутанный в шарф поверх поднятого воротника, и 

сразу же направился к стойке. Жакомо, сидевший в 

клубах дыма у стойки, с батареей пустых стаканов 

перед ним, не обернулся. 

Эй Джузеппе! Плесни мне всего сразу! Пунш, 

виски, ром с огнем! Холод ужасный! 

Подожди немного, – Джузеппе поставил 

недотертый стакан и повернулся к бутылкам. 

Спасибо, Жакомо! – Карло взгромоздился на 

стул рядом. – Парня взяли на испытательный 

срок в министерство! Я перед тобой в долгу! 

Не за что Карло, не за что. – Жакомо 

меланхолично, глядя в стойку, выпустил 

несколько колец дыма. 

Но все-таки объясни мне как другу. Нет, как 

кровному родственнику! – Карло размотал 

шарф, опустил воротник и взял со стойки 

теплый стакан грога, приготовленного из 

нескольких видов портвейна. – Почему ты не 

поверил парню? 

97

Не поверил? – удивился Жакомо. –Почему же? 

Алгоритм у него был верный. Очень умный 

мальчик. – Жакомо покрутил стакан. 

Ну? – Карло отхлебнул грог и выжидающе 

посмотрел на Жакомо. – Ал-го-ритм – 

выговорил он по слогам – правильный. Почему 

же ты избавился от него? 

Ты хочешь втянуть мальчика в неприятности? – 

Жакомо посмотрел сквозь стакан на свет 

лампы. 

Я? Он же принес тебе формулу! – Карло 

закурил тонкую сигариллу, оставив мизинец с 

крупным золотым перстнем. 

Так вот я тебе скажу, дядя Карло. Как только 

полиция поймет, что ты её все время 

обставляешь, что она сделает? 

Ну что... Избавится. Но ведь они не могут тебя 

арестовать! – Карло большим глотком отпил 

грог. 

И не станет. Просто договорится с ребятами из 

Гарлема. А в качестве оплаты закроет глаза на 

98

некоторые их шалости. – Жакомо затянулся. 

Да, ты прав! – склонил голову Карло. – Но 

почему же ты сразу не сказал? 

Потому что идеальное преступление так не 

называется, Карло. Послушай, Джузеппе! – 

Жакомо поднял стакан. – Как ты думаешь, ты 

смог бы стать директором рабочей столовой? 

Я? – удивился Джузеппе. – Могу, но зачем? 

Потому что я... мы купили обанкротившийся 

цементный заводик в Калифорнии. 

Ты решил выйти из бизнеса? – поперхнулся 

Карло. – Идеальное преступление? 

Нет, ни в коем случае. Я решил следовать 

формуле. Выйти из бизнеса решил ты. У нас 

будут хорошие заказы по программе Рузвельта. 

Городки для рабочих, мосты, бетонное шоссе. 

Не от правительства и не от штата. От 

контракторов и субконтракторов. Завод, 

правда, только коробка, но это и не важно. 

Деньги будут, а там можно и обанкротиться. 

Но причем тут я? 

99

При том Карло,– Жакомо похлопал его по 

плечу, – что у тебя есть связи в Министерстве. 

Твоему племяннику нужен солидный 

родственник. – Он достал из внутреннего 

кармана какие-то бумаги. – Подпиши здесь. 

Теперь ты директор завода. А мы с Джузеппе 

выпьем за твое назначение. 

100

101

Одна лошадиная сила 

В студенческой столовой всегда шумно. Играет 

модная музыка, повсюду слышен смех, споры, 

разговоры. Гудение машин готовых обедов 

перекрывается жужжанием ленты транспортеров, 

идущих к автоматическим кассам. Вежливое 

бормотание автоматов, глотающих «кредиты» со 

студенческих карточек настроено так, чтобы весёлые 

диалоги позволяли разобрать текст, без 

необходимости читать сообщение с экрана. 

Столы на выбор, от уютных закутков в нишах, на двачетыре 

«заговорщика», до грандиозных «кругов на 

полях» или бесконечных рядов «казарменных» лент. 

Здесь принято проводить «демократические» 

всеобщие собрания и лекции, если таковые 

сопровождаются небольшим фуршетом на множество 

персон. Впрочем, как и в стародавние времена, сие 

заведение попросту называется «столовкой». А вовсе 

не «банкетным залом». Хотя, справедливости ради, 

102

следует отметить, что список наименований гораздо 

длиннее. Можно привести только самые популярные. 

Имена столовой соответствующие – от «бистро» и 

«таверны», до «кабака» и «жертвенника». Впрочем, 

алкоголь в «кабаке» подавать не велено: господам 

студентам учиться надобно. Сытое брюхо, как 

известно, и так к учению глухо. А пьяная голова 

склонна к чему угодно, только не к созидательному 

умственному труду. Желающие могут переместиться 

в находящийся неподалёку в «трактир» с не слишком 

подходящим названием «Гранит науки», но, как 

правило, никто назад уже не возвращается. Опасное 

место! 

Этажом выше – аспиранты. Атмосфера 

непринужденная, без излишних церемоний, но уже 

присутствует некоторый оттенок отличия от шумной 

братии на первом этаже. Смеются часто и охотно, но 

и сами шутки, и их тон заставляют невольного 

участника принять этакую внутреннюю «позу» юного 

гения в момент непринуждённого отдыха. Поток 

103

мысли то сливается, когда за столиком собирается 

большая группа, чаще из одного отдела, то 

разбивается на «ручейки» и диалоги. 

Здесь могут позволить отметить удачную публикацию 

шампанским, а первую монографию – даже 

коньячком. Но в меру. Бывают эксцессы, чаще по 

причине некорректного соблюдения пропорций при 

смешивании с пивом. Периодически случающиеся 

«особые случаи», получение призов, премий, защита 

диссертаций, влекут за собой попытки превратить 

приятную столовую в настоящий притон, вертеп 

высоколобых преступников, а её более-менее 

постоянных обитателей – в корсаров, флибустьеров 

чужих идей и обожателей своих не слишком 

благообразных «заводил». Особо шумные компании 

иногда приходится спроваживать в небезызвестный 

«трактир», а то и далее. Но случаи подобных ужасных 

преступлений достаточно редки. Что вовсе не 

означает недостаток таланта и задора у «научной 

молодёжи», как её величают «старцы». 

104

«Старцы» – полноправные, полноценные 

«академики», столующиеся этажом выше. Очевидно, 

название придумано этажом, а то и двумя ниже. Как и 

название столовой – «санаторий». Большие учёные, 

оказывается, нередко страдают странностями в 

отношениях с пищей, кто по возрасту и здоровью, а 

кто и по оригинальности мировоззрения. Пища 

диетическая, хотя диеты могут отличаться 

кардинально. 

Интерьер скорее приличествует хорошему ресторану 

с двумя, а то и тремя звёздами. Уютные столики с 

креслами, иногда разделённые тяжелыми 

портьерами. Ниши возле стены почему-то называют 

«кабинетами». Бар, наполненный всевозможными 

винами, ликёрами, виски, бренди, водками, коньяками 

и прочими джинами с ромом, неизменно популярен. 

Он отделен от основного зала перегородкой. 

Несмотря на обилие поводов, вереницы 

международных делегаций и, в целом, более чем 

тёплое отношение учёной братии к «расширителям 

сосудов», расход алкоголя парадоксально отстает от 

105

цифр этажом ниже. Предпринимались серьезные 

исследования, некоторые даже пытались защитить 

диссертации на собранном материале, но феномен 

«второго этажа» так и остаётся одной из задач, 

которую придётся решать учёным будущего столетия. 

Стены покрыты звукопоглощающим покрытием, 

несмотря на то что шум редок, не сказать более. 

Неспешные дружелюбные беседы, 

многозначительное молчание, почтительный тон 

редко переходят порог минимальной громкости. 

Приятная инструментальная музыка располагает к 

релаксации и пищеварению. Те великие умы, что не 

могут прервать решение проблем человечества ни на 

секунду, находят подобную атмосферу вполне 

подходящей для непрерывного научного процесса. 

Салфетки нередко становятся первым материалом, 

на котором появляются схемы, формулы, термины, 

наброски будущих статей. Ходят упорные слухи, что 

предприимчивые официанты, неслышно снующие с 

тележками из «жёлтого блестящего металла», вовсе 

не выбрасывают мятые бумажки, а бережно собирают 

106

и продают на аукционах. Особо подозрительные 

субъекты даже стараются уносить все записи с собой, 

прежде чем они поспособствуют публикациям 

конкурентной научной группы. Хотя чаще всего 

изъятие салфеток сопряжено с необходимостью 

воспользоваться набросками постпрандиальных 

соображений в тиши кабинетов и лабораторий. 

Существовали и более экзотические варианты 

принятия пищи, от банальных бутербродов «на одной 

ноге» до «келейных обедов». Если пресловутая 

«сухомятка» в коробке, запиваемая кефиром из 

пакета или кофе из одноразового стаканчика, а то и 

из колбы или мензурки, была скорее уделом 

нетерпеливой молодёжи, не способной оторваться от 

работы ни на мгновение, то «келейные обеды» 

доставлялись самым выдающимся умам академии, 

«затворникам». Было несколько учёных, проводивших 

практически всё своё время за научными 

изысканиями и трудами. Список «затворников» 

хранился в компьютере у главного администратора, и 

был объектом специального надзора и особого 

107

отношения. Подобно заговорщикам, официанты 

заходили к администратору, затем, преисполненные 

священного рвения, перемещались в отгороженную 

часть кухни. Нередко администратор, в порыве 

усердия, выскакивал из кабинета и мчался на кухню 

сам. Затем официанты направлялись по более 

высоким этажам института, позвякивая супницами и 

соусницами. 

Неизменно высокий стандарт обслуживания и 

комфортность обстановки поддерживало высокую 

популярность «санатория». Шутники из отдела 

квантовой механики между собой называли столовую 

«Наша константа», а особые любители прикладной 

математики, «приматы», «Общий знаменатель». 

Бесконечные эвфемизмы и шутки скорее укрепляли 

рейтинг «заведения». Можно было «сообщаться 

сосудами», «приобщиться к системе СИ», 

«возвестись в степень», или «устремиться к 

бесконечности». Кто-то даже утверждал, что песня 

«Промилле ты моё, промилле», поющаяся на мотив 

популярного шлягера, родилась именно в этих, 

108

оббитых декоративным звукопоглотителем, стенах, на 

третьем этаже. Хотя слухи эти особенно упорно 

распространялись на первом этаже, а исходили 

явного со второго. 

Но сегодня благообразную тишину продолжительного 

обеда нарушили неожиданно громкие выкрики. В 

самый что ни на есть полдень, когда любой 

уважающий себя учёный испытывает ничем не 

утоляемое желание пообщаться с коллегами в 

непринуждённой обстановке, запахло безобразным 

скандалом. Нет, по сравнению с шумом первого этажа 

было бы смешно даже поворачивать голову в сторону 

не в меру распалившегося «оратора». Но здесь, в 

обители благонравия и покоя! Официанты сразу 

нахохлились, словно воробьи в холодную погоду. 

Звон приборов несколько стих. Даже музыкальный 

фон как-будто бы уступил место более 

инициативному источнику. 

 

Ничем не подкреплённое радикальное 

технократство! Облыжное перечёркивание 

109

любой, мало-мальски здравой инициативы! Нет, 

вы больше не отвертитесь! Признайте, ваша 

цивилизация «высоких энергий и новых 

материалов» попросту зашла в тупик! – оратор 

размахивал вилкой словно саблей. Очки его 

воинственно сверкали, а салфеткой в левой 

руке он невольно проделывал движения, 

напоминающие выпады ретиария в 

гладиаторском поединке. 

Послушайте! Мы же с вами неоднократно 

обсуждали смысл термодинамики в наших 

исследованиях! Цивилизация не в состоянии 

развиваться без соответствующей 

теоретической базы... 

Долой теоретическую базу, навязанную 

любителями железяк и пластика! Вернуть 

биологии и биологам их достойное место – вот 

истинная задача для физика! Расколдовать 

биофизику! Поместить наконец человека в 

центр нашей науки! Избавить от рабства 

собственных заблуждений! 

Простите, но всё что вы говорите – не более 

110

чем набор громких лозунгов. И, пожалуйста, 

сядьте! Вы уже привлекли к нашей беседе 

достаточно внимания! 

Я сяду! Но вы отсюда не уйдёте, пока мы не 

договоримся с вами об окончательном 

эксперименте! Научная дуэль! Я докажу вам, 

что ваши так называемые «научные 

изыскания» – не более чем шарлатанство, 

случайно пережившее собственное время! 

Хорошо. Я принимаю вызов! Пари! 

«Пари!» пронеслось по залу шелестом. Задвигались 

кресла, в баре стих смех. Официанты забегали ещё 

быстрее под грозным надзором администратора. 

Даже главный повар на мгновение выглянул из кухни 

– сверить список блюд с участниками пари. Какое 

удивительное сочетание могло вызвать возмущение 

атмосферы заведения? Даже алкоголь не в состоянии 

распалить обитателей третьего этажа до такой 

степени. 

Споры не были редкостью, порой на повышенных 

111

тонах. Но пари! Запахло большой наукой! Уместно 

было бы написать о сверкнувших пенсне и лорнетах, 

но речь идет о временах куда более современных, 

даже будущих, значительно опережающих 

современность. Старомодные очки ещё можно 

нетерпеливо поправлять на переносице. Даже если 

это очки совмещённой реальности. Но линзы и 

прочие биоэлектронные корректоры зрения просто 

не позволяют стол простых и естественных жестов. 

Тем не менее волна оживления прокатилась по залу, 

отразившись от звукопоглощающих стен и портьер, и 

вернувшись назад, в эпицентр. 

Пари! Научное соревнование! Принципиальное 

столкновение умов, невиданное со времён диспутов 

итальянских математиков! Нет, даже не столкновение 

умов – столкновение идей! Любой обитатель третьего 

этажа, не только администратор, а даже младший 

помощник официанта, заслужил право находиться в 

зале именно умом. Более того, исключительным 

образованием! Пари грозило превратиться в пари 

века! Настоящая сенсация, взрывающая 

112

предпоследнюю полосу газеты или дневной выпуск 

новостей! Впрочем, даже в научном журнале, на 

первой странице, пари не будет столь значимо, как в 

зале, где скорее ищут консенсус, 

взаимодополняемость. А если уж хотят повергнуть 

оппонента, то сразу со всей его научной школой. 

Оппонент также не лыком шит, и до последней буквы 

отстаивает право на высокое звание основателя 

теории. Пари же лишало обе стороны права на 

гарантированное существование. Ключевой 

эксперимент! Да в какой области! Человек для 

природы или природа для человека! 

 

 

Вы же прекрасно понимаете, что никакой 

антропный принцип, ни сильный, ни слабый, не 

оправдывает существования теоретической 

науки! Она лишь протез, искусственное 

образование, противоречащее более полному, 

я бы даже сказал полноценному, миру! 

Вполне возможно что вы правы, хотя ваши 

слова опровергают саму возможность 

адаптации человека к миру. Если мир не для 

113

человека, как вы собираетесь доказать, что без 

помощи, как вы выразились, «протеза», он 

способен в нём оперировать? 

Жить! Жить, и неплохо! Без протезов, за счет 

природных возможностей! Давайте прекратим 

ненужный спор и перейдём к делу – пари! Я 

предлагаю вам эксперимент. Я с ассистентами 

изготовлю колеса с помощью самых простых 

природных инструментов – древесины, 

песчаника. На глазок! Без формул и расчётов. 

Нашу тележку повезёт лошадь, мощностью 

ровно в одну лошадиную силу. По ровной, 

слабо пересеченной местности, без всяких 

искусственных дорог и троп. А вы изготовите 

колесо по самым сложным формулам, 

впряжёте в тележку агрегат мощностью ровно в 

одну лошадиную силу – и мы определим чья 

возьмет! 

Вы же понимаете, что «лошадиная сила» 

зависит от конкретной лошади... 

Безусловно! Вы будете создавать агрегат 

именно той мощности, которую подберём мы. И 

114

поставим датчики, выравнивающие скорость в 

зависимости от перемещения лошади. 

Как вы собираетесь оценивать результаты? 

Ведь ваша лошадь и наше устройство могут 

прийти к финишу одновременно! 

Мы же не устраиваем скачки на ипподроме! Я 

просто пойду вам навстречу. К каждой тележке 

идентичного веса мы прицепим устройство, 

измеряющее степень натяжения между 

тянущим агрегатом, или лошадью, и самой 

тележкой. По окончательной цифре мы легко 

определим победителя, более эффективно 

катившего тележку. 

Идет. Я принимаю пари! 

Свидетели! Пари заключено! Через месяц 

официально будет объявлено о результатах! 

Желающие могут присутствовать на полигоне в 

момент эксперимента! Выигравший получит 

вечную славу великого ученого! 

А проигравший? 

Проигравший? Хм... 

115

Пусть он купит по бутылке шампанского на 

каждый столик! 

Прекрасно! Научное сообщество от этого 

только выиграет! 

Вне зависимости от результатов эксперимента! 

Всеобщее возбуждение трансформировалось в гул 

диалогов, споров и дискуссий за столиками. 

Послушайте! Что говорит теория вероятности? 

Кто-то обязательно выиграет! 

Очень мило. А кто-то обязательно проиграет. 

Нет, уважаемый! Могут быть недостаточно 

ясные результаты эксперимента! 

Ну , дорогой мой! В каждой статье вы читаете 

«необходимо продолжать исследования». 

Но разве в них речь идёт о пари? Современная 

наука давно утеряла страстность! 

Отнюдь! Данное пари – тому пример! 

Узнаем через месяц... 

Узнаем! 

Узнаем? Вряд ли. 

116

* * * 

Месяц спустя, в назначенную дату, зал на третьем 

этаже был переполнен. Многие, оглядываясь по 

сторонам, с удивлением отметили присутствие 

нескольких «затворников», окончательно пропавших 

из зала много лет назад. Возле двери нахально 

расположились самые смелые обитатели второго 

этажа, а самые решительные с первого теснились за 

дверью. За окном то и дело появлялись 

телескопические «руки» с камерами. В зале царило 

напряжённое оживление. Интрига подогревалась 

абсолютной секретностью вокруг результатов 

проведённого опыта. 

В самом центре был подвешен гигантский куб с 

экранами для демонстрации. Участники пари, с 

непроницаемыми лицами, прошли к столику, 

поставленному на возвышение и сели. Зал тихо 

вздохнул. В установившейся глубокой тишине было 

слышно как кто-то с бульканьем наливает воду в 

стакан. На него шикнули, и бульканье прекратилось. 

117

Ответственный администратор, назначенный по 

соглашению между сторонами, молча включил 

демонстрацию эксперимента. На экранах появилось 

изображение ничем не примечательного поля с 

жухлой растительностью. Поле было относительно 

ровное, но без следов дорог, тропинок, 

сельскохозяйственной или иной другой человеческой 

деятельности. На краю поля стояла ничем не 

примечательная лошадка, причудливым образом 

запряженная в лёгкую двухколёсную тележку. Между 

лошадью и тележкой находилось странное 

устройство. Его задача – измерять количество 

затраченных на перемещение тележки усилий. 

Несколько поодаль находился самоходный аппарат, к 

которому была прицеплена точно такая же тележка. 

Сходство, тем не менее, было кажущимся. Как и в 

случае с устройством, посвященные знали, что 

внешне очень похожие тележки имеют 

принципиальную разницу: в «лошадиной» тележке 

колёса изготовлены методом «ремесленного 

118

творчества», «на глазок», в то время как в 

«механической тележке колёса сделаны по всем 

правилам современных технологий, с учётом формул, 

баланса равномерности плотности материала и 

идеального, выверенного размера. 

Лошадь жевала жухлую траву, помахивая хвостом. 

Время от времени она косила глазами в сторону 

механической тележки и, нервно подёргивая 

ноздрями, качала головой. Один из участников 

эксперимента подошел к лошади. Погладил её по шее 

и по носу и одел шоры, чтобы не беспокоить 

животное в момент самого эксперимента. Он снова 

похлопал ее по холке и дал что-то вкусное. Пошли 

титры, объясняющие суть различий между двумя 

подходами, «лошадиным» и «механическим». По залу 

пронёсся смешок: «Второе изобретение колеса!». Кто 

-то громко и отчетливо произнес звучным баритоном: 

«Квадратура круга через трансцендентность числа 

Пи!». 

Тем временем на экране «начался» эксперимент. 

119

Лошадь, подталкиваемая одним из 

экспериментаторов, послушно затопала по полю, 

кивая в такт каждому шагу лопоухой головой. Пыль 

поднялась и опала. Тележка, тонко скрипнув, 

двинулась следом, подпрыгивая на небольших 

кочках. Механическая «лошадь», качнув тонкими 

антеннами и направив ажурные раструбы в стороны 

биологического аналога, дёрнулась и тоже 

покатилась вперёд, увлекая тележку. 

Несмотря на банальность происходящего зал затаил 

дыхание. Стало так тихо, что было слышно, как в 

глубине кухни, позвякивая тарелками, гудит 

посудомоечная машина, и помощники шеф-повара, 

пользуясь его отсутствием, выясняют отношения. 

Чья-то камера на телескопической руке звучно 

стукнулась о стекло окна. Все громко зашикали, 

несмотря на относительную тишину в динамиках. 

Слышен был лишь глухой топот копыт лошади и, 

время от времени, её сопение. 

Необычная пара «соревнующихся одновременно 

120

дошла до конца поля. Как только прицепленные 

тележки достигли установленного рубежа, внешние 

регистраторы считали накопленные данные. Громкий 

писк автоматики заставил добродушную лошадку 

вздрогнуть. Волна пробежала по ее спине. К 

животному подбежало несколько человек, стараясь 

ее успокоить. Несколько кусочков хрумких овощей, 

судя по всему, дали желаемый результат. 

Пока лошадь отвлекали, автоматическую тележку 

перегнали у неё за спиной на другую позицию. Затем, 

когда необходимые приготовления техники были 

закончены, настал черед «биологической части» 

эксперимента. Взяв по уздцы один из 

экспериментаторов провел лошадку с тележкой по 

широкому кругу, разворачивая в обратную сторону. На 

этот раз маршрут лошади был проложен по пути, 

пройденному тележкой. Повторить то же самое для 

автоматического «тягача» не представлялось 

возможным: копыта лошади, хоть и незначительно, 

изменили первоначальный рельеф. 

121

Уравнивание возможностей было достигнуто за счет 

расположения автомата рядом с «дорожкой», 

пройденной лошадью. Для отчетности в правой части 

экрана была продемонстрирована 

математизированная усредненная неровность 

поверхности в сравнении с ранее пройденным 

участком. Зазмеились кривые, побежали интегралы и 

тригонометрические функции. Согласно 

представленным расчетам значения были примерно 

равны. 

Дополнительная информация вызвала настоящий 

взрыв в стане «математиков». Насколько столиков 

устроили столь шумные дебаты, что сидевшие 

неподалеку физики стали громко призывать их к 

тишине, еще более увеличивая шум. Наконец 

математиков удалось успокоить. Но еще долго был 

слышен возмущенный шепот и переругивание 

топологов, «линейщиков» специалистов по 

производным. Биологи только посмеивались. Им 

было очевидно, что физики просто ничего не 

понимают в происходящем. Ботаники пожимали 

122

плечами: характер и плотность вегетаций запросто 

может свести на нет любые расчеты. Микробиологи и 

биологи скептически кивали друг другу, хорошо 

осознавая, что неорганический и органический 

характер почв прямо повлияет на силу трения. 

На экране же эксперимент продолжался. По сигналу 

лошадка двинулась вперед. Автоматическая система 

незамедлительно двинулась параллельным курсом. 

Так они перемещались почти до конца выбранного 

участка. Но, буквально не доходя десяти шагов до 

конца, лошадь, улучив момент и пользуясь некоторой 

невнимательностью сопровождающего, остановилась 

и потянулась к кустику сочных цветов. Вздох 

прокатился по залу. Среди биологов кто-то громко 

засмеялся. Его перекрыл низкий женский голос: 

«Профессор, вы позорите всю секцию крупных 

млекопитающих!» Смех сразу же прекратился. 

На экране спохватившийся ассистент потянул лошадь 

за уздечку. Та, нехотя, оторвалась от своей 

аппетитной находки, и покорно прошла оставшееся 

123

расстояние. Автомат, синхронно остановившийся 

ранее, пересек невидимую черту одновременно. 

Раздался очередной писк – данные были 

зафиксированы. 

Наступил кульминационный момент. Организатор 

эксперимента поднялся. Зал затих. Наступил 

кульминационный момент. В дверях, где столпились 

недопущенная в зал молодёжь, бурно зашептали: 

«Делайте последние ставки!» Кто-то всхлипнул. 

Всхлип резко прервался, словно невольному 

«преступнику» ловко и своевременно зажали рот. 

 

 

 

Друзья мои! – произнес экспериментатор. – вы 

все знаете, что мы поставили перед собой 

высокую и благородную цель – разрешить раз и 

навсегда спор между механистами и истинными 

естественниками! 

Навсегда! – саркастически пробасил кто-то из 

философов, теоретиков науки. 

Да, навсегда! – повернувшись в его сторону 

повторил говоривший. – Мы старались 

124

построить эксперимент наиболее объективным 

и строгим образом. – По залу прокатился 

шорох несогласия. – Мы старались! Пришло 

время огласить результаты! 

На экране крупно и ярко высветились цифры, 

демонстрирующие количество энергии, затраченное 

на перемещение. Выстроенные в два столбца, они не 

оставляли сомнений, что «лошадиная» тяга 

оказалась менее эффективной. Публика буквально 

взорвалась. Экспериментатор тщетно пытался 

перекричать шум, поднимая обе руки и складывая их 

рупором. Наконец кто-то подал ему микрофон, и он 

смог призвать всех к относительному спокойствию. 

 

Друзья! Коллеги! Я являюсь инициатором 

данного «соревнования». Нет никакого 

сомнения в данных. – Он сделал небольшую 

паузу, а затем произнес громко, почти 

срывающимся голосом: – Победили механисты! 

Я признаю свое поражение! – Произнеся 

последние слова он сел, опустив голову. 

125

Поднявшийся шум попытался перекричать кто-то из 

физиков: 

Эксперимент некорректен! Подобное 

сопоставляют с подобным! Или две тележки, 

или две лошади, лил одна лошадь дважды, с 

разными тележками! 

Сейчас я все объясню! – Снова поднялся 

говоривший ранее экспериментатор. – Все 

упомянутые комбинации были учтены 

изначально и просчитаны на моделях. Да, на 

моделях, несмотря на мои взгляды! И мы 

выбрали наименьшее приложение сил, 

учитывающее все возможные варианты. Если у 

кого-то остались сомнения в корректности 

эксперимента, он может повторить его сам. 

Говоривший сел и снова погрузился в свои невесёлые 

мысли. Что началось в зале трудно было описать. 

Шум поднялся невообразимый. В дверях кто-то 

громко, не стесняясь, подсчитывал выигрыш от пари. 

Поигравшие шумно оправдывались. За окном 

раздался ликующий возглас: 

126

Тридцать щелбанов каждому! 

И немедленно раздались крики: 

Держи их! Не дай уйти от расплаты! 

Ничего, мы вас все-равно поймаем, на лекции! 

Хватай за ноги... Вали! Голову, голову держи! 

Да не так! Лоб подставляй! 

Тем временем поднялся и взял микрофон второй 

экспериментатор, до этого сидевший очень скромно. 

Он предупредительно откашлялся и начал: 

Друзья мои! Коллеги близкие и далекие! 

Давайте не будем делать поспешные выводы! 

Давайте! – раздался немедленно 

придушенный голос от дверей. Говоривший 

продолжил, не реагируя на возглас: 

Все мы можем найти недочеты в постановке 

эксперимента. Но, тем не менее, мы не можем 

игнорировать полученные результаты. Вы 

знаете, суть была в следующем: какое колесо 

окажется более соответствующим 

естественному рельефу земной поверхности. 

127

Да! – говоривший предупредительно поднял 

руку в ответ на протесты. – Вы можете сказать, 

что поверхность Земли не поле, да и не 

литосфера, а, скорее, вода, гидросфера. Но! 

Все же, на большом приближении, она 

стремится к гладкой поверхности. 

Мы все стремимся к чему-то, но нас не 

пускают! – раздался крик от дверей. Оратор 

даже бровью не повел. 

Так вот, поверхность, естественно, неидеальна. 

Эксперимент должен был проверить насколько 

наша интуитивная, эмпирическая способность 

создавать объекты, соответствует 

неидеальности окружающего мира. 

О, я вам могу привести тысячи примеров, не 

прибегая ни к каким новым экспериментам! – 

произнес сидевший неподалёку от говорившего 

«маститый» академик. 

Благодарю вас. Несколько позже, если 

позволите. Итак, мы сравнивали «идеальное» и 

«неидеальное» колёса. Мой коллега 

утверждает, – оратор вежливо кивнул в сторону 

128

сидевшего рядом оппонента, – что 

математический метод победил. – Сидевший 

обречённо кивнул. – Так вот! Я утверждаю, что 

наша группа – говоривший сделал паузу – 

проиграла! Победил он, а не я! – он протянул 

руку сидевшему. – Будьте добры, встаньте! 

Ничего не понимая, сидевший поднялся. Зал, 

заинтригованный не меньше взволнованного 

оппонента, пребывал в смятении. 

Вы все ещё долго будете спорить о 

методологии и безупречности нашего 

эксперимента, – продолжил оратор. – Но вы 

упускаете главное противоречие: математика и 

физика появились не как теоретические 

области, проверенные на практике. Нет! Они 

возникли именно из наблюдения окружающего 

мира! Теория и практика неразрывно связаны! 

Нельзя сказать, что абстрактные формулы 

лучше описывают мир, чем эмпирическое 

знание. Эмпирика и теория неразрывно 

связаны! Только благодаря проверке и опыту 

мы можем установить точность и строгость 

129

теоретических формул! Победа должна быть 

присуждена моему коллеге! – говоривший сел. 

Стоявший рядом оппонент, постояв несколько 

мгновений в растерянности, последовал его примеру. 

К ним тут же подошёл шеф-повар: 

Прошу вас пройти в специально 

подготовленный кабинет. Стол уже на крыт. 

Холодные закуски, напитки. Три перемены 

горячих блюд. И наш фирменный суп! 

Десерты... И, самое главное, тишина! 

С удовольствием! Я просто не узнаю нашу 

столовую! – импровизированный президиум 

опустел. 

В столовой же поднялся такой гвалт, что кто-то 

предлагал вызвать полицию. В дальнем углу на стол 

вскарабкался седой худощавый профессор, и, сунув 

пальцы в рот, пронзительно засвистел: 

Анархия! – крикнул он неожиданным 

фальцетом. 

Коллеги, не требуется ли ваше вмешательство? 

130

– когнитивисты и нейрофизиологи сгрудились у 

столика психиатров. 

Нет, ну что вы! Это же известный математик, 

специалист по теории хаоса! Он совершенно в 

полном порядке! Адекватен профессии, так 

сказать! 

Как же он выглядит во время семинаров? – 

поинтересовался кто-то из стоявших. 

Полностью поглощен наукой. Настоящий гений! 

Вы просто не видели астрофизиков, 

выясняющих что находится в центре 

Вселенной, в момент, когда они встречаются с 

математическими логиками! Можно брать всех, 

тёплыми! И никто их них не заметит! 

Возле дверей поднялся галдеж, переходящий в 

шумную возню. Кто-то страстно доказывал: 

Игра сыграна! Ставки были сделаны! 

Несправедливо! Проигравший признал сам! 

Они оба признали! 

Только без этих юридических алогичностей и 

131

крючкотворства! 

За окном события развивались ещё боле 

драматически. Истошный вопль, отдавшийся эхом во 

всех углах, возвестил: 

Они возвращаются! 

Срываемся! – закричала какая-то студентка. 

Есть на свете высшая справедливость! 

Тридцать щелбанов за проигрыш, тридцать за 

несправедливо отщелканные и штраф! 

А штраф за что? 

За нарушение правил! 

Каких правил? Вы их только что сами 

придумали! 

Месть! 

А как же справедливость? 

Справедливая месть! 

Справедливость – это когда в вашу пользу!? 

Нет такой справедливости! 

Будет! 

* * * 

132

В отдельном кабинете, за толстой портьерой, было 

тихо. За круглым столом, накрытым накрахмаленной 

скатертью, сидела небольшая группа «из 

президиума». Оппоненты чинно сидели рядом и 

молча поглощали коронное блюдо шеф-повара: супбульон, 

заправленный более чем пятьюдесятью 

травами и пряностями. Сам «автор» стоял возле 

портьеры, с неподдельной гордостью глядя на лица 

едоков. К концу обеда на лицах не осталось ни следа 

тревоги. Суп же привел их в приподнятое состояние 

духа, поддерживаемое также постоянным 

пополнением больших винных бокалов. 

Администратор то и дело давал знак официантам, 

неслышно скользившим вдоль портьер. 

 

Но все же, коллега! – экспериментатор отложил 

серебряную ложку и промакнул губы 

белоснежной салфеткой. – Я ценю ваш 

благородный поступок. Более того, возможно 

вы правы, эмпирика предшествует формулам и 

механистике. Но вы должны 

проинтерпретировать данные! А они 

133

однозначны – ваша модель точнее! Только не 

повторяйте тот нонсенс, который мы с вами 

слышали. Все варианты были нами обсуждены 

до эксперимента, и мы знаем чем можно было 

пренебречь, а что должно быть 

принципиальным. 

Очень просто, – отвечавший сосредоточенно 

смотрел, как тонкая струйка темного вина 

постепенно наполняет бокал. – 

Несовершенства могут взаимно ослабляться, 

аннигилировать, аннулировать друг друга, а мог 

и взаимно усиливать. 

Постойте! Мы же обсуждали это с вами ещё до 

эксперимента! И пришли к выводу, что при 

достаточном статистическом наборе данных, 

скажем, при ста тысячах экспериментов, 

эффект «плюс-минус» исчезнет! Наша задача 

была выяснить принцип, не правда ли? 

Правда. И я вам скажу какой. Вовсе не тот . О 

котором мы говорили в зале. – Он откинулся на 

спинку мягкого стула. 

А какой же, если не принцип, поставленный в 

134

основу эксперимента? – всплеснул руками 

оппонент. 

Понимаете, коллега, ещё Декарт говорил, что 

если бы люди договорились о значениях слов, 

то половины споров просто бы не возникло. А 

здесь речь идет о значении выражения! Вы 

исходили из принципа «Едины в 

многообразии». А я исходил из принципа «В 

многообразии едины». 

И в чем же, простите за недопонимание, 

разница? В нашем случае? 

Нет необходимости быть лингвистом, чтобы 

понять её. Вы полагали, что мир сложен в силу 

своего разнообразия. И подобное, то есть 

сложное, будет лучше сочетаться со сложным. 

А я исходил из мысли, что мир 

фундаментально прост. Соответственно, в 

критической ситуации, скажем, в ситуации 

кардинального эксперимента, простота подхода 

совпадет с подлежащей простотой мира. Вот и 

всё! 

Послушайте! Но ведь ваши суждения не имеют 

135

никакого отношения ни к физике, ни к 

математике! 

На ваш взгляд. А я считал и считаю: как 

эмпирический опыт возник до формул, так 

суждения и размышления возникли до физики 

и математики. 

От простого и единого к сложному и 

разнообразному? 

Именно, коллега, именно! 

Они синхронно подняли бокалы и чокнулись. 

136

137

Ошибка в последнем знаке. 

Нумми с трудом открыл глаза и тут же закрыл снова. 

Ужасно хотелось спать. Но неумолимый, настойчивый 

голос будильника продолжал твердить: 

 

Нуммировиц... – далее следовала длинная 

уникальная аббревиатура букв и цифр, 

отражавшая его личный код, – ваше время сна 

истекло. Ваше время вставать пришло. Для 

вашей пользы подобрано идеальное время 

пробуждения. Ваши биоритмы максимально 

точно подходят для подъема. Данные 

многочисленных анализов и медицинские 

алгоритмы указывают на данный час и данную 

минуту. Будьте благоразумны и ответственны! 

Эта минута всегда была наиболее сложной. Потом 

пойдет легче. Нумми сел. Будильник сразу прекратил 

настырное бубнение. Интересно, как же все 

138

рассчитали таким неприятным образом? Неужели 

медицина – это наука о создании неудобств под 

видом заботы? Впрочем, дедушка всегда так считал... 

Нумми опустил ноги в шлепанцы с подогревом. Уже 

лучше. Возраст? Ему всего лишь девяносто пять. По 

всем расчетам – самый расцвет сил, пусть и с 

осенним оттенком. Странно все-таки. Надо бы 

почитать справочную литературу, без утомительного и 

назидательного разговора с домашним компьютером 

и его региональным центром. 

Нуммировиц встал и двинулся в сторону ванной. 

Компьютер пригасил свет ночника и стал медленно 

открывать поляризационные жалюзи. Лучи раннего 

утреннего солнца залили комнату. Проекторы 

включили изображение березовой рощи на стенах, 

травы и ручья на полу, и легких, розоватых, перистых 

облаков на потолке. Одновременно потянуло 

сыроватой свежестью и запахом июньской травы. В 

рассветном тумане громко пели птицы. Пять часов! В 

молодости он всегда вставал позже, и сейчас не мог 

привыкнуть к раннему вставанию, которое, казалось 

139

бы, соответствовало его возрасту. Во всяком случае, 

так считала его домашняя система, настроенная на 

персональные физиологические параметры. 

Проходя мимо инфоцентра он обратил внимание, что 

компьютер предупредительно включил на стене 

видео сообщение от жены. Супруга, Нумми-мама, как 

он её шутливо называл, находилась на 

противоположной стороне земного шара, у старших 

детей. Как раз вчера они собирались в горы, для 

катания на лыжах и санях. Вместе с внуками и 

правнуками они записали короткое, радостное 

приветственное сообщение. Нуммировиц улыбнулся, 

глядя на розовощекие, довольные физиономии 

правнуков. Похожи на нас в детстве! Он нажал кнопку 

автоматического, записанного видео-ответа и 

решительно направился в ванну. 

В ванной комнате царил зеленовато-голубоватый 

полумрак. Когда Нумми вошел, стало светлее. В 

невидимых динамиках зашумели волны и закричали 

чайки. На стенах виртуальный, «взволнованный» 

140

океан уходил за горизонт. За спиной бриз покачивал 

пальмы. Пахло морской солью. Изображение волн, 

набегавших на песок, светилось на полу. Когда 

Нуммировиц ступал, из-под теплых шлепанцев 

разбегались виртуальные рыбки, вздымая 

фонтанчики «песка». Рябь от его шагов пробежала по 

поверхности. Виртуальный краб-отшельник, 

придерживая клешней раковину, пробежал возле 

шлепанца. Нумми невольно отодвинул ногу. 

Он подошел к электронному зеркалу. На него смотрел 

моложавый человек средних лет, с первой сединой в 

волосах. Компьютер мягко обвел маркером 

отражение красных прожилок на белках глаз. 

«Возможно переутомление. Необходимо 

обследование», – пробежала по зеркалу строка. 

Больше ничего. Ну и славно. Два года назад 

компьютер «поднял шум» из-за безобидного 

пигментного пятна на левой щеке. Выключить же 

назойливую диагностическую функцию Нумми не мог. 

Выключение запустило бы каскад более серьезных 

неудобств и сбоев в настройках. Пришлось убрать 

141

пятно с помощью косметической хирургии. Как и 

предполагалось, никаких проблем в клетках пятна не 

было. 

Нумми взял «умную» ультразвуковую зубную щетку и 

провел по верхнему ряду зубов. На зеркале пробежал 

отчет о состоянии. Дырок и трещин нет. Щетка 

жужжала, выпускала дополнительные щеточки, 

впрыскивала какие-то жидкости в местах, 

подозрительных на микроскопические частички 

зубного камня. Фторировала, при необходимости 

укрепляла и даже заполняла микротрещины какой-то 

быстро твердеющей штуковиной. Нижний ряд. На 

некоторое время он задержал щетку у двух 

имплантов. Семь лет назад Нумми неудачно упал 

с горного велосипеда и выбил два зуба. В 

нормальной ситуации их бы просто 

реимплантировали без всяких проблем. Но тогда при 

падении на зубах появились выщерблины и глубокие 

трещины. Пришлось выращивать из кожной 

стволовой зубную почку и формировать новые зубы. 

Каждый раз Нуммировиц ожидал какого-нибудь 

142

подвоха от биотехнологического фокуса и задерживал 

щетку именно на этих зубах для более подробного 

отчета. И каждый раз щетка натужно жужжала, требуя 

продолжения полного осмотра без ненужных 

задержек. Новые зубы всегда оказывались самыми 

лучшими на «утреннем смотре». 

На «зеркале» появились данные анализа слюны и 

всех показателей, которые можно из него извлечь. 

Всё было более-менее в порядке. Нумми оскалился 

себе в зеркало, представляя зубы солдатами в строю. 

«Белые звери в пещере моей...». Компьютер быстро 

дорисовал к его гримасе очертания улыбки. На 

зеркале появился розовый призыв, написанный 

«дутыми», округлыми буквами: «Улыбайтесь миру, и 

мир улыбнется вам!» Нуммировиц тут же стал 

серьезным. Разве улыбка своему отражению будет 

улыбкой всему миру? Зеркало недовольно прогудело, 

но виртуальную улыбку убрало. 

Настало время полной гигиены. Нуммировиц 

рассеянно пробежал глазами колонки цифр 

143

физиологических и лабораторных данных и, оставив 

пижаму и теплые тапки, шагнул в гигиеническую 

капсулу, подогнанную под его размеры. Это был 

своего рода жесткий костюм, скафандр, пронизанный 

многочисленными трубочками для подачи воды и 

других жидкостей, вроде шампуня и кремов. В 

нескольких местах стояли компактные массажнощеточные 

комплексы. Раньше температуру и 

мощность подачи человек подбирал сам, пусть и с 

помощью рекомендаций домашнего компьютера. 

После того как создали централизованную систему 

некоторые функции самостоятельного управления 

перестали срабатывать. Не сразу. Но почти у всех. 

Большинство терпело, полагая, что в этом больше 

пользы, чем вреда. Активное меньшинство 

протестовало, но убедить остальных что-либо 

изменить не могло. 

В кожу ударили тысячи острых, холодных струек. 

Нумми поежился. Вода стала чуть теплее, но 

осталась достаточно прохладной. Сменяя воду и 

моющие растворы, костюм время от времени включал 

144

щетки и пневмомассаж, втирая какие-то кремы и 

активно разминая мышцы и суставы. Последним 

этапом был водный и механический массаж головы и 

лица. Струйки ударяли в запотевшее стекло 

«скафандра», периодически брызгая в глаза. 

Пришлось глаза закрыть. Будучи изрядным 

сибаритом Нумми процедуру не любил, за некоторое 

неудобство, но терпел, ради общего здоровья. 

По «выходу» из костюма его ждала мягкая домашняя 

одежда и прохладные домашние туфли. Лучше бы 

шлепанцы с подогревом! На зеркале высветился 

полный отчет по его состоянию. Описание 

зондирования ультразвуком и электромагнитными 

сканерами скафандра шло чуть ниже. В трех местах 

текст был выделен желтым. Обратить внимание. 

Ничего серьезного. Можно идти завтракать. Ну да, 

предварительно проглотив электронную капсулу. 

Проекторы в ванной включили новое изображение, 

летнего озера с песчаными пляжами, окруженного 

заросшими травой лугами и рощами лиственных 

145

деревьев. Вдалеке, помахивая хвостами, паслись 

сытые виртуальные коровы. По синему «небу» 

бежали кучевые облака. Нумми предпочел бы озеро с 

валунами, окруженное сосняком, с запахом нагретой 

смолы и сухих иголок. Но компьютер считал иначе. 

После мытья было прохладно, и Нумми поежился. 

Здоровье требует жертв! Парадокс. 

Он вышел из ванны и направился на кухню. 

Навстречу, из-за угла вышел кот и, опасливо 

оглядываясь на виртуального енота в виртуальных 

кустах, жалобно мяукнул. Нумми-кот, как его 

называли, наподобие большинства животных, не был 

большим поклонником создания виртуальной среды. 

Сначала датчики защиты окружающей среды стали 

мешать ему ловить мышей и птичек. Потом 

квартирный электронный комплекс стал удалять из 

дома всех насекомых, лишая последней охотничей 

практики. Последним ударом были адаптированные 

«умные» поилки и кормушки. Кот упорно пытался 

получить пищу вне режима, и в гораздо больших 

количествах чем предписано. Кормушки после 

146

нескольких попыток становились «недружелюбными» 

и пытались перевоспитывать животное. Кот, 

проживший не менее двадцати лет, 

перевоспитываться отказывался напрочь. Вместо 

этого он прибегал к старому испытанному способу, 

жалобно клянчить кусочек возле холодильника. 

Сердобольные хозяева, игнорируя ворчание 

компьютера, всегда подбрасывали что-то сверх 

установленного «пайка». Более того, Нумми-кот 

предпочитал человеческую пищу, а не 

адаптированный, витаминизированный корм. 

Виртуальные «кусты» шумно раздвинулись и оттуда 

выглянул натуралистичный лось. «Лось» 

флегматично жевал, уставившись на Нумми-кота. 

Кот, не желая испытывать судьбу и проверять сколько 

жизней у него осталось, с криком бросился в ноги 

хозяину. Ощутив за спиной поддержку он замер, 

выгнув спину. Кот никак не мог по-настоящему 

привыкнуть к имитации природы, спроецированной на 

внутренние поверхности жилища. Если на неудобства 

человека система еще как-то реагировала, то на 

беспокойство животного она просто не обращала 

147

внимание. Нумми наклонился и взял взъерошенного 

кота на руки. «Лось» исчез, но кот, размахивая 

хвостом как флагом, продолжал таращится в сторону 

«кустов». 

Нуммировиц вошел на кухню и опустил кота на пол. 

Тот слез с рук не без опаски. Но на кухне царила 

летняя дачная идиллия, и порхающие виртуальные 

бабочки скорее вызывали интерес, чем опасения. 

Холодильник высветил на наружной дверце 

несколько вариантов завтрака со списком калорий, 

веществ и минералов, в необходимом количестве. 

Не обращая внимания на патерналистскую заботу, 

Нумми открыл дверь и достал запакованный кусок 

рыбы. Кот вспрыгнул на разделочный столик возле 

раковины, стараясь максимально приблизиться к 

«добыче». Он попытался по привычке влезть в 

холодильник, но «умный» агрегат издал 

предупредительный резкий звук, заставив животное 

отпрянуть назад, прижав уши. 

 

Не нравится? Не можешь привыкнуть? 

148

Стареешь, пушистый! – хозяин распаковал 

рыбу и бросил кусочек в миску. Кот стремглав 

кинулся к рыбе, присел возле миски, и урча, со 

специфическим воздушным свистом, стал 

отгрызать минимально проглатываемые 

порции. 

Нумми подошел к кухонному синтезатору и выбрал 

один из пяти предложенных завтраков, рассчитанных 

по утренним данным. Агрегат заурчал, зажужжал, 

зашипел, и через несколько минут произвёл на свет 

чашку густой, белесой ацидофильной смеси, 

контейнер теплого, температуры тела, варева из 

белково-углеводных кусочков, напоминающих 

слипшуюся кашу, и красивую целлюлозную лепешку, 

намазанную нано-маслом нулевой жирности и кислосладким 

синтетическим «ревеневым» джемом из 

желеобразной витаминно-минеральной субстанции. 

Спустя минуту аппарат снова заурчал и, со 

специфическим хлюпающим звуком, выкатил 

кубическую чашку горячего, сильно пахнущего 

черного синтетик-кофе, кувшинчик белоснежных 

149

кремовых «взбитых сливок», из смеси непредельных 

и видоизмененных жирных кислот, и изящный 

растворимый пакетик сахарозаменителя. 

Кот покосился на кухонный агрегат, не «отрываясь» от 

рыбы. Кухня наполнилась ароматами 

свежеприготовленной пищи. Часть из них появилась 

даже раньше, чем пища была готова. Система 

создания запахов «выдала», по ошибке, запах 

кукурузной смеси, брынзы и свежего, парного молока. 

Что ж, тоже неплохо! Нуммировиц уже привык к 

незначительным несовпадениям подобного рода, но, 

тем не менее, иногда задумывался: «Интересно! 

Когда мы программировали Главный Компьютер, мы 

не предполагали даже малейшую возможность 

подобных сбоев! А они становятся правилом, а не 

исключением! Хорошо что в таких мелочах, а не в 

серьезных вопросах!» 

Подобные мысли посетили его и сейчас. Сев за стол 

и принявшись за завтрак, он пытался найти ответ на 

мысленный эксперимент: Может ли система, 

150

сбивающаяся в мелочах, сбиться на серьезном 

уровне? Он хорошо помнил сколько уровней защиты 

они вводили. Все с обратной связью, саморегуляцией 

и самоисправлением. Шедевр компьютерной 

гомеостатики! Застыв с надкушенной лепешкой в 

руке, Нумми мысленно посылал запросы на блоки, 

получая ответы и визуализируя прохождение 

запросов по виртуальным и реальным блокам. Из 

состояния задумчивости его вывел кот, вспрыгнувший 

на колени. 

Нуммировиц от неожиданности вздрогнул. Кот, 

«прищурившись», посмотрел из-за края стола на 

завтрак, втянул ноздрями воздух и презрительно 

отвернулся. Покрутившись на коленях хозяина, он 

наконец-то нашел наиболее удобное положение и 

улегся. «Наиболее удобное» исключительно для себя. 

Нумми поерзал, пытаясь сесть более «конгруэнтно» 

по отношению к животному. «Питомец», 

покачнувшись, от неожиданности выпустил когти. Так! 

Есть предел человеческому терпению! С недовольной 

мордой, подталкиваемый хозяином, кот спрыгнул на 

151

пол и, недовольно подергивая хвостом, отправился 

вглубь квартиры, время от времени косясь на стены. 

Нумми вернулся к своим размышлениям. В чем же 

дело? В задумчивости он выпил жидкость и доел 

кашу. Нет, так ни до чего не додумаешься. 

Моделирование? Возможно. Но и так же все ясно! 

Помню как день! Как-будто сегодня! 

Он принялся за кофе. Хорошо, решено. Поговорю-ка 

я со старым добрым Циффером. Да, именно с ним! 

Цифф всегда подскажет нестандартную мысль! Тем 

более что именно с ним мы и работали... 

Нуммировиц тщательно вытер губы и руки 

биосалфетками и отправил их, вместе со всей 

посудой, в деградатор. Решено. 

Взяв в руки коннектор он первым делом посмотрел на 

свою персональную страницу гражданина планеты. 

Несколько официальных отчетов. Приглашение на 

голосование по вопросу смены газона в местном 

парке. Счета в виртуальных кредитах. Несколько 

общих запросов из ассоциаций по инфотехнике, по 

152

алгоритмике окружающей среды, еще что-то 

неважное. Дела сделаны. Теперь можно перейти к 

главному. 

Нумми нашел файл с именем и персональным кодом. 

Немного поколебавшись, он нажал аватар на экране. 

Абонент ответил сразу. Появилось изображение 

вечно всклокоченного Циффера. 

Привет, Нумм! 

Привет Цифф! 

Как твои? 

Неплохо! Жена уехала к потомкам. Привыкаю в 

унылому холостяцкому бытию. 

А кот? 

Кот только усугубляет глубину падения. Уже 

поцарапал. Хотя и случайно. 

И домашний компьютер это допустил? 

У меня старая модель. 

Как же ты умудрился! Обнови немедленно! 

Тогда я не смогу с тобой общаться. Сейчас. 

Зато программа обновляется ежедневно. 

153

Кстати, я хотел поговорить с тобой именно об 

этом. 

Говори. 

Нет, Цифф... – Нуммировиц замялся. – ты 

знаешь. Может быть я старомоден, но хотел 

предложить тебе встретиться в парке. 

Пиво? Отличная идея! Только нам его никто не 

нальет. У нас профили, не позволяющие жить 

по-человечески. Прямо как животное на 

высокотехнологической ферме. 

Ладно, не важно. Когда пересечемся? Через 

полчаса тебя устроит? 

Вполне. В нашей «точке» пространства? 

Пожалуй. Пока мы ее помним. 

Ха-ха! Ну ладно, до встречи. 

До встречи. 

Экран погас. Хорошо. Очень хорошо. Можно 

неторопливо отправляться в путь. 

На этот раз, медленно переливаясь попеременно 

золотистыми и разноцветными волнами, заговорила 

154

стена: 

Уважаемый (далее последовала длинная 

фраза из букв и цифр), вам необходимо 

выполнить комплекс ежедневной физической 

нагрузки. Включая обязательное 

пятнадцатиминутное плавание. 

О, у стен есть не только уши! Слушай...те, я 

хотел бы встретиться с другом. 

Но физическая форма важнее! Она касается 

вашего выживания! – по стене пошли яркие 

пятна. 

Да. Но и социальное общение важно. 

Вы можете его виртуализировать. Пообщаться 

с родственниками. Наконец, у нас есть целый 

набор персонализированных собеседников! 

Но у меня есть обязательства! Давние! Кстати, 

я мог бы совместить приятное с полезным – 

получить нагрузки во время прогулки! 

Хорошо, всегда компромисс лучше. Плавание 

будет после обеда. Куда вы отправляетесь? 

Хм... Раньше меня не спрашивали! 

155

Но вы же не просто идете, а собираетесь 

беседовать с другом, настраивавшим Большой 

Компьютер! 

Понял, Большой Компьютерный Брат. В парк. 

Можешь просчитать дистанцию и нагрузку. 

Хорошо. Вам лучше всего взять веломобиль 

утяжеленного типа, с затрудненным режимом 

передвижения. Такая модель наличествует в 

нашем микроокруге. Перемещение на 

веломобиле потребует использование маски 

наложенной реальности. Характер одежды и 

обуви — полуспортивный, социально 

приемлемый для широкой группы населения. 

Спасибо, о Великая Стена! Твой заботе нет 

предела! 

Стена погасла. Все изображения исчезли. Интересное 

кино! 

Нумми выбрал себе свободный полуспортивный 

костюм светлого цвета и индивидуализированные 

спортивные туфли. Собственно, выбор был 

рекомендован светящимися указателями шкафа, на 

156

полках и вешалках. 

В одежду были вставлены многочисленные датчики 

дыхания, пульса, давления крови, наполнения 

кровью, насыщения гемоглобина кислородом. 

Отдельная система следила за электрической 

активностью мышц и главных нервов. Обувь был 

снабжена датчиками давления, влажности. Если 

показатели менялись, активные супинаторы 

моделировали наилучшую позицию относительно 

стопы и включали систему активной вентиляции. 

Нуммировиц похлопал себя по карманам. Надо бы 

взять персональный пульт идентификации и связи. 

Что еще? Ага, шлем биопотенциалов мозга с маской 

совмещенной реальности. Как-будто бы все. 

Он подошел к двери и коснулся датчика 

биоидентификации. Панель открылась. Нумми шагнул 

вперед. В последнюю секунду под ногами что-то 

метнулось в сторону выхода. Явно реальная тварь, а 

не виртуальная! Нуммировиц посмотрел под ноги и 

увидел кота, сбегающего вниз по ступеням. Вот 

157

животное! Так и не смог переучиться и 

адаптироваться. Есть же специальный проем, 

открывающийся именно для него! Нет, будет ждать, 

пока кто-нибудь не откроет большую панель, а потом 

со всех лап кидаться, в последний момент, 

естественно, под ноги идущему. 

Да и на улице для домашних питомцев многое 

поменялось. Былая свобода значительно 

уменьшилась. Не на всякое дерево полезешь, не 

всякую птичку, белку схватишь. Мыши и крысы 

исчезли с территории населенных пунктов, 

отпугиваемые много численными устройствами. Зато 

появились лисы, еноты, одичавшие коты и собаки. 

Только и осталось что по инерции делить территорию, 

выясняя отношения с другими четвероногими. 

Собаки, домашние, естественно, получили «умные» 

ошейники, мешающие им свободно преследовать 

добычу. Время от времени питомцы от ошейников 

освобождались, и начиналась «операция по поимке». 

Некоторым все же удавалось сбежать в окрестные 

заросли, изредка появляясь возле домов хозяев и 

158

получая питание и прививки. 

Нуммировицы жили в отдельно стоящем трехэтажном 

коттедже с подземным гаражом и обширными 

хозяйственными помещениями в подвале. Прихожая, 

кухня, зал для обедов были внизу, на первом этаже. 

Второй этаж был занят холлом и спальными 

комнатами. Парадоксальным образом третий этаж 

был отведен под зал для физических занятий, 

бассейн, мастерскую, комнату для обучения и игр. На 

крыше, между колодцами солнечного света, 

доходившими до зеркал на каждом этаже, были 

емкости с водой, для нагревания и поддержания 

давления, отдельные панели солнечного света, не 

поместившиеся на стенах и не встроенные в оконные 

поверхности. По углам стояли ветряки. Там же была 

площадка для приема небольших персональных и 

грузовых вертолетов и коптеров, почему-то терминал 

вещедоставки и несколько устаревший порт 

пищедоставки. 

Все материалы, за исключением жидкостей и воздуха, 

поступали и удалялись через сложную транспортную 

159

сеть. Постоянное магистральное сообщение 

осуществлялось в контейнерах по морю, на 

гигантских судах с ветровыми, солнечными и 

водными энергетическими установками воздухом. 

Также по суше с помощью огромных гелиевых 

дирижабль-поездов, плывущих вереницами вдоль 

«связанных» тросами мачт Д-трасс. Контейнеровозы 

разгружались в гигантских автоматических портах, где 

контейнеры сортировались по направлениям и 

передавались в региональные сети подвесных 

контейнерных дорог. Каждый контейнер имел по 

углам колеса для перемещения внутри рельсовых 

дорог, напоминавших лежащие горизонтально краны 

или армированные трубы. Сами ящики были пусты, 

не имея специального двигателя. Электромагнитные 

двигатели находились снаружи, и на разных участках 

состояли из магнитов, усилителей, тормозов, 

вращающихся роликов и лент. 

Сетчатые четырехугольные «трубки», подобно 

щупальцам, расходились радиально в разные 

стороны, достигая всех крупных пунктов 

160

контейнерной доставки. Гигантские опоры шагали 

через реки, поля, леса, озера, проливы, с легкостью, 

недоступной дорогам. Контейнеры скользили 

согласно электронному паспорту, отмечаясь на 

промежуточных станциях, до места разгрузки. Это мог 

быть завод, центр управления, клиника. Или пункт 

дальнейшей сортировки. 

Там контейнер расформировывался. Сам он чаще 

всего был наполнен большими ящиками и коробками, 

контейнерами поменьше, которые доставлялись по 

густой сети меньшего размера в локальные пункты. 

Часть оставалась в учреждениях. Остальные 

перегружались в терминал местной микросети. 

Оттуда микроконтейнеры разбегались по домам и 

квартирам. Электронная маркировка позволяла всей 

сети функционировать почти в полном 

автоматическом режиме. По прибытию «посылка» 

через почтовый ящик сообщала системе и 

владельцам терминала о своем наличии. Ящик можно 

было освободить только через персональный доступ. 

Пустой контейнер отправлялся назад по «второму 

161

пути». 

Пищедоставка давно потеряла смысл, в связи с 

массовой установкой синтезаторов. Ранее 

предполагалось, что все продукты будут готовиться 

централизованно и поступать в готовом виде или в 

виде полуфабрикатов. Существовали целые проекты 

по глобальной доставке пиццы, бургеров, 

мороженного, десертов, напитков. Даже целых 

заказов из элитных ресторанов, из противоположного 

полушария. Нумми помнил яростные дискуссии о 

смысле создания подобной сети. Сам он активно 

принимал в них участие. Но синтезаторы, тогда лишь 

экспериментальная забава, сделали пищедоставку 

ненужной роскошью. 

Обычно семейные пары их возраста жили в 

кондоминиумах. Когда были дети, иметь коттедж 

считалось естественным, так как предполагалось, что 

развитие детей лучше происходит в отдельном доме 

с садом, а не в квартире или апартаментах, пусть и 

комфортных. Сам Нуммировиц вырос в высотном 

здании и спокойно относился к висячим садам и 

162

прочим изыскам высотной застройки. Иногда ему не 

хватало вида из окна, с восьмидесятого, или хотя бы 

тридцатого уровня. Дети разъехались, а 

Нуммировицы, удивительным образом, не были 

переселены. Как знать что послужило причиной. 

Ранее много спорили о праве человека на 

неотчуждаемую минимальную частную собственность 

на жилище. Потом стали говорить от базисном праве, 

но не собственности. Позднее – о смешанных формах 

владения, личной, семейной, кооперативной, 

общественной и корпоративной. Нуммировиц всегда 

активно следил за последними социальными 

дискуссиями, но в последние годы несколько охладел 

к ним, больше интересуясь персональным 

творчеством и правами индивидуума. 

Их комплекс можно было считать обычным, ничем 

особенным не выделяющимся. Постройка была 

вполне стандартной и входила в типичный комплекс 

на тысячу жителей. Большая часть жилья состояла из 

разного рода квартирам, стандартных и 

163

индивидуализированных, маленьких и трехэтажных. 

Меньшая часть была представлена коттеджами. 

Остальные коттеджи были разбросаны более широко 

за пределами агломерации. 

Сама агломерация представляла собой разомкнутый 

обруч, один из многих, расположенных на большом 

городском кольце. Малое кольцо вмещало в себя все 

главные учреждения, а внешнее кольцо – 

производственные мощности, синтезирующие 

энергию и материалы станции, многоэтажные 

гидропонические комплексы, транспортные узлы и 

утилизационную инфраструктуру. Транспорт 

циркулировал по обручу и «спицам». На нижнем 

ярусе по трубам и тоннелям шли потоки 

утилизируемых материалов. Выше шли модульные 

«поезда» контейнеров. Еще выше – пассажирский 

общественный и корпоративный транспорт. Кроме 

поездов и подвесных вагонов и существовали всякого 

рода электрические «автобусы», способные 

сформироваться в вереницу или разъехаться 

«вагонами» по разным направлениям. Пешеходы 

164

были максимально отделены от транспорта, 

насколько это было возможно: уровнями, желобами, 

мостами, навесными структурами и поднятыми 

тротуарами, под которыми проходили легко 

доступные коммуникации. Рядом и в стороне 

сохранялась структура синтетических желобов и 

дорожек для веломобилей, велосипедов и самокатов, 

скутеров всякого рода. Именно к такому локальному 

терминалу у дорожки направлялся Нумми. 

Внутри «обруча» находился комплекс локальных 

учреждений. В комплексе, например, находился 

медицинский центр со всем необходимым для 

стандартного обслуживания. Диагностика и 

консультации давно переместились в 

информационную сеть и были высоко 

автоматизированны. Наличие датчиков постоянного 

домашнего контроля облегчало задачу. Центр был 

насыщен более специальной аппаратурой, 

включавшей магнитный резонанс, ультразвук с 

Доплером, аппаратуру электромагнитного 

картирования мозга и тканей. Естественно, он был 

165

оснащен биохимической лабораторией для прямого и 

косвенного определения простых и сложных 

метаболитов, цито-генетическим комплексом, 

фармакологическим синтезатором индивидуальных 

лекарств и прочими необходимыми службами. В 

центре было отделение для здоровых родов и малый 

стоматологический комплекс. 

Кроме медицинского центра в комплекс входили 

спортивный зал с бассейном, автоматизированная 

универсальная прачечная, почти всегда пустой 

автоматический супермаркет. Раньше здесь также 

была школа и отделение колледжа, но они были 

закрыты, как и библиотека. Их преобразовали в 

«семейный центр досуга» с прудом и рыбками, 

фонтанами, оранжереей и большой игровой 

площадкой. Учебные помещения, в связи с развитием 

персонализированных форм сетевого 

автоматического обучения и тестирования, были 

преобразованы в кабинеты виртуальной подготовки и 

развития практических навыков. В специальных 

хэптических костюмах и шлемах виртуальной 

166

реальности можно было пройти тренинг почти по 

любой специальности и ситуации методом тотального 

погружения. Давно стерлась грань между классами, 

школой, колледжами и университетом. Но место по 

привычке называли «школой». 

Вся необъятная поверхность земли была покрыта 

сетью агломераций, транспорта, промышленных, 

добывающих и производящих комплексов. Движение 

объектов и информации, буквально жизнь 

человечества, контролировалось триллионами 

устройств, иерархией компьютеров, над которыми 

находился самый мощный суперкомпьютер. Так 

случилось, что Нуммировиц и Циффер оказались 

именно в том городе, где проходили работы по 

установке и наладке главного компьютера. 

«Тридцать лет назад, а помню как сегодня!», – думал 

Нумми, шагая по дорожке между цветущих кустов 

жасмина и сирени. «Ведь так много изменилось с тех 

пор! Когда я был юн, нас обучали живые 

преподаватели. Сегодня же все наставники 

167

виртуализированы, автоматизированы и даже 

дегуманизированы! А когда я последний раз видел 

живого врача? Несколько лет назад. Когда проходил 

очистку сосудистой стенки. И то по связи! 

Парикмахерская, обычное место посещения в 

детстве, сегодня стала просто шлемом с настройкой. 

Весь мир людей находится под управлением 

миллиардов машин, а они, в свою очередь, 

регулируются из одного центра. Грандиозно!» 

Навстречу по дорожке медленно шли соседи, 

молодые супруги Геффенти. У них было двое 

маленьких детей, мальчик и девочка. Мальчик 

почему-то каждый раз сильно впечатлялся встречами 

с Нумми. Особенно когда у него был шлем 

совмещенной реальности. Вот и сейчас он показал на 

него пальцем и громко произнес: 

Ну дядя! 

Его голос был полон эмоциональной экспрессии. 

Сестра, будучи постарше, засмеялась и сказала: 

Это не «Нудядя»! И не дядя Ну! Это дядя 

Нуммировиц! 

168

Ну, дядя Ну! – не успокаивался брат. Сестра 

весело заливалась, встряхивая косичками. 

Как ваши дела? – несколько смущенно 

приветствовали его родители. 

Спасибо, неплохо! – весело ответил Нумми. – 

Жена в отъезде. Осваиваем с котом 

спартанскую жизнь! 

Ки! – закричал мальчик и показал пальцем 

куда-то в кусты. Там действительно мелькнула 

полосатая шкура. Буквально мгновение был 

виден пушистый хвост, но он тут же дрогнул и 

исчез. 

Понятно. – папа Геффенти взял сына на руки. – 

А мы идем с прогулки. У нас моцион. 

Вот-вот! Выяснилось, что и у меня тоже. Давно 

не бывал в парке. 

Сейчас в парке наилучшее время для прогулок, 

– авторитетно заявила девочка. 

Тинни, разве можно говорить таким тоном? – 

мама Геффенти укоризненно посмотрела на 

дочь. 

169

А я как ты! Что я такого сказала? – не 

смущаясь ответила Тинни. – Ничего 

особенного! Я же тоже взрослая! 

Взрослые засмеялись. Тинни в ответ насупилась. 

Пока, детвора! – Нуммировиц помахал рукой 

сидевшему на руках мальчику. Тот был так 

занят разглядыванием шлема, дополнительной 

головы, что ничего не сказал, только громко 

вздохнул. Тинни засмеялась. 

Нумми двинулся дальше. Аромат цветов, казалось, 

заполняет все пространство. Птички в кустах шумели 

так, словно они делили последний корм. Хотя, кто 

знает, они могли оказаться вовсе не птичками, а 

спрятанными источниками природных звуков. Нумми 

подумал: «Я понимаю кота! Как определить 

настоящие они или нет? Только проверкой! Не зря 

хищник так нервничает!» Насыщенная Среда 

Обитания, как любят называть специалисты 

пространство, нафаршированное под завязку 

устройствами и датчиками, иногда преподносит не 

только подарки и удобства. Что-то недосчитали? 

170

Нумми вошел под большой пластиковый купол. Здесь 

находился разного рода «малый» транспорт. Слева 

стоял сигарообразный спортивный веломобиль 

ультрамаринового, с отливом, цвета. На табло возле 

него ярко светилась надпись: «Нуммировиц». 

Спасибо, не обманул! Нумми открыл боковую дверь и 

остановился. Вместо привычного полулежачего 

положения ему предлагалось повиснуть лицом 

вперед, и приводить веломобиль в движение руками 

и ногами. «Интересный вид нагрузки! Рассчитал, 

значит, какие группы мышц должны быть нагружены. 

Рулить, видимо, придется зубами? Заботливый ты 

мой!» 

Он одел шлем и надвинул прозрачную маску-экран. 

Тут же включились датчики скорости, направления, 

погоды и еще какая-то чепуха. Значки заполнили 

половину пространства маски, как рябь. Нумми 

поморщился и перевел функции на самые базисные. 

Остались только сиротливый зеленый ноль 

километров в час и синий пунктир направления. В 

171

свое время было много восторгов, связанных с 

возможностью создания наложенной реальности. 

Нуммировиц принадлежал к лагерю скептиков, 

считавших, что определенный уровень 

дополнительной информации полезен, но не более 

того. Никаких радикальных сдвигов не произойдет. 

Наоборот, возникнут многочисленные неудобства , 

информационный шум, не связанный с необходимой 

человеку информацией. Невозможно перещелкивать 

нейронами по прихоти. Привыкание к виртуальным 

функциям вызовет отвыкание от естественного мира. 

Точно так же он был против виртуальных игр и 

аттракционов, не имитирующих реальность, а 

полностью ее видоизменяющих. Привычка прыгать с 

десятого этажа или летать с дерева на дерево может 

обернуться неприятностями при возвращении на 

«Землю». Навыки должны быть полностью 

совместимы с окружающим миром, а не 

противоречить ему. 

Нумми стал искать наиболее удобное положение. 

172

Наконец он расположился на «раме» веломобиля, 

поместил руки и ноги на соответствующих рычагах и 

педалях и задвинул дверь. Можно было выезжать. 

Он сочетанно двинул руками и ногами, давя на 

педали. Те оказались неожиданно тугими. «Вот ведь, 

калориметрический маньяк!» – подумал о компьютере 

Нумми. 

Мобиль выкатился на зеленую дорожку. Ехать было 

несколько тяжеловато, и Нуммировиц быстро взмок. 

Суперкостюм быстро переадаптировался, стало 

прохладнее. Больше он беспокоился о навигации. 

Однако управление оказалось гораздо более 

простым, чем он думал. Вместо модного голосового 

или электропотенциального, оно было механическим. 

Отклоняя рычаги руками можно было поворачивать. 

Потягивая на себя – притормаживать. Через короткое 

время Нумми приспособился, и выезжая из 

агломерации, уже чувствовал себя вполне уверенно. 

Он катил по широкой зеленой дорожке с 

двусторонним «многополосным» движением. Для 

173

удобства он выбрал медленную полосу. Время от 

времени мимо проносились энергичные 

велосипедисты, скутеристы и веломобилисты. 

Навстречу практически никто не ехал – было утро, 

основной поток шел из агломераций. 

Дорожка пошла на подъем. Несмотря на пологость, 

Нумми пришлось поднажать, чтобы въехать на 

уровень яруса средней скорости. Желоб, оснащенный 

полупрозрачной крышей, защищающей от дождя и 

слишком яркого солнца, шел между деревьев и опор. 

Некоторое время он ехал по сплюснутому желобу. 

Скорость была относительно невысокой, но ехать 

даже с такой скоростью было нелегко. Нумми решил, 

что назад он поедет другим способом, что бы не 

говорил компьютер. Когда виртуальная синяя стрелка 

на стекле показала в сторону пологого съезда, он 

вздохнул с облегчением. Скатываясь вниз, в сторону 

парка, он наслаждался видом природы, 

открывавшемся с его уровня. 

Наконец он выкатил на дорожку к ближайшему 

174

парковому терминалу малого транспорта. Через пять 

минут он вылез их веломобиля и без сожаления 

захлопнул боковую панель. Такое впечатление, что 

его готовят к спортивным соревнованиям! Крайне 

несвоевременно! Серьезных соревнований уже давно 

не проводят – потерян смысл. Сегодня можно создать 

человека с уникальными физическими 

способностями. Но кому это нужно, когда автоматика 

решает все проблемы! Необходим человек, 

вписанный в «умную» среду, а не сильный дикарь, 

бросающий каменные диски и копья. 

Нумми снял шлем, встряхнул уставшие руки и ноги и 

пошел по широкой дорожке парка. Все цвело и 

зеленело. Людей было мало. Кто-то катался на 

роликах и досках. Пожилые пары 

стопятидесятилетних пенсионеров с тросточками, в 

старомодных широкополых шляпах от солнца, чинно 

двигались по аллеям. На игровой площадке кричали 

дети. Вдалеке, за деревьями, слышался звук 

мегафона, разносящийся над гладью озера. В 

промежутках между деревьями были видны лодки, 

175

водные велосипеды и индивидуальные плавательные 

средства разного рода. Озеро было популярным 

местом энтузиастов водных развлечений. 

Нумми направился по знакомой аллее, вглубь парка. 

С юности они привыкли назначать встречи с друзьями 

в большом павильоне, стоявшем среди высоких 

деревьев. Шли года, менялась мода на напитки и 

блюда, а павильон удивительным образом сохранял 

то меню, к которому они привыкли в юности. 

Нуммировиц поймал себя на мысли, что подобное 

постоянство ему нравится больше, чем постоянные 

изменения. Старость? Рановато. Кот тоже никак не 

может привыкнуть к новшествам. Недоразвитость? 

Еще более удивительно то, что именно здесь они 

провели бесконечные часы, обсуждая будущее, 

ставшее настоящим. От команды, налаживавшей 

Главный Компьютер в городе остались только он и 

Циффер. Остальные разъехались кто куда. 

Минута в минуту Нуммировиц подошел к павильону 

под развесистыми кронами. К своему удивлению, за 

176

крайним столиком он увидел Циффера. 

Цифф! Ты уже здесь! – воскликнул он, подходя 

к столику. 

Привет, Нумм! Понимаешь, ты меня серьезно 

озадачил. У меня и раньше были разные 

подобные мысли. А сейчас я решил провести 

«выездную сессию», как раньше. Помнишь, 

бывало, мы сидели здесь с раннего утра до 

позднего вечера? 

Ты и сегодня хочешь сидеть до темноты? – 

поинтересовался Нумми, отодвигая 

функциональный стул и присаживаясь. – 

Компьютер будет против. 

Мы его обязательно спросим. Ага. Что будешь 

пить? 

Пиво, что же еще! А как ты отключишь 

назойливое вмешательство машины? 

Как? Пока никак. Кстати, имей ввиду, нам с 

тобой продадут имитатор пива. На другое не 

надейся. 

Гадость... А что еще есть? 

177

Все в том же духе. Программа тотального 

оздоровления. Слыхал? 

Даже испытал на себе. Ну, что будем 

заказывать? 

Именно это я спросил у тебя вначале. 

Ну да, конечно. Ладно, закажи что-нибудь уже. 

Мне все равно. Почти. 

Угу. Твои слова зафиксированы и будут 

предъявлены в случае недовольства. 

Циффер пробежал пальцами по электронному меню, 

встроенному в стол. Не успел он повернуться к 

Нумми, как от центрального блока павильона 

отделилась самоходная тележка с заказом. Через 

минуту она подкатила к столику. Циффер взял с 

тележки фигурный поднос и переставил на стол 

термоконтейнер с пивом, целлюлозные сухарики с 

заменителем соли и запотевшие кубические пивные 

кружки. Тележка терпеливо дождалась, пока он 

вернет поднос, и тут же укатила в сторону прилавка. 

178

Давай Нумм, наливай! – Циффер повернул 

кран на боковой стороне, направив мощную 

струю в кружку. Наполнив сосуд до краев 

жидкостью с огромной пенной шапкой, он резко 

закрыл кран в момент, когда казалось, что 

содержимое польется на стол. 

Можешь меня не уговаривать. – Нумми немного 

повернул кран и аккуратно, по внутренней 

стенке, стараясь создавать поменьше пены, 

перелил некоторое количество содержимого 

контейнера в свою кружку. 

Ты удивишься, Нумм. Это бескалорийное пиво. 

Не «низко» , не «мало», а бескалорийное. Как 

им удалось создать этот шедевр, состоящий из 

горькой пенной воды темно-желтого цвета мне 

еще предстоит выяснить. – Циффер сдул пену 

и шумно отхлебнул. 

Нет Цифф, не удивлюсь. Кстати, мне кажется 

ты несколько прибавил в весе с того времени, 

когда мы виделись в последний раз. – Нумм 

отпил горьковатую холодную жидкость и 

поставил кружку на стол. – Неплохо! Даже чем- 

179

то напоминает пиво, которое мы пили здесь 

когда-то... 

Не трави душу! – Циффер сделал длинный 

глоток и откинулся назад, вытирая тыльной 

стороной правой ладони пену с усов и бороды. 

Он был левша. Несмотря на все программы 

переобучения, полное владение правой рукой, 

в расслабленной ситуации он предпочитал 

чаще пользоваться левой. – Ты понимаешь, я 

все время следовал каждому предписанию, 

которое мне дает медицинский комплекс. 

Последнее время советы стали особенно 

инвазивными. Но самое неприятное 

заключается в том, что я стал есть больше, 

следуя их же рекомендациям! А потом они 

меня же заставляют сгонять лишний вес! – 

Циффер зачерпнул горсть сухариков и, бросив 

их в рот, громко захрустел. 

Хм... какой-то сбой. А ты пробовал есть 

меньше, несмотря на их советы? – Нумми взял 

сухарик и стал рассеянно размачивать его в 

пиве. Циффер подозрительно покосился на его 

180

действия, дожевал сухари, хмыкнув, произнес: 

Ну да. Без твоего совета я бы пропал. Но 

машина корректирует мое питание, повышая 

калорийность без моего ведома. – Он 

наклонился к чашке, стоящей на столе и 

отхлебнул из нее, не пользуясь руками. Затем 

шумно вздохнул, откинулся на высокую спинку 

и произнёс: 

А моя жена похудела. По той же самой 

причине. – он выразительно посмотрел на 

Нумми. 

Ты что, хочешь сказать... – Нуммировиц уронил 

сухарик в пиво. Он попытался поддеть его 

мизинцем, но сухарик, словно насмехаясь, 

каждый раз отплывал в сторону. Циффер подал 

ему палочку, с помощью которой сухарик был 

наконец выловлен. 

Что ты имеешь в виду, Цифф? – Нумми 

медленно вытирал пальцы салфеткой, 

пристально глядя на друга. 

А ты как всегда догадлив, Нумм! – Циффер 

наклонился к контейнеру, и долил пива. 

181

Стоп. Ты хочешь мне сказать... 

Я уже всё сказал – он отхлебнул, откинулся 

назад, поставив кружку на живот. 

Не может быть. Есть же системы регуляции 

буквально на каждом уровне! – Нумми 

аккуратно опустил скомканную салфетку с 

завернутым сухариком в утилизатор. 

Не может быть? – Циффер, прищурившись, 

посмотрел на Нуммировица сквозь кружку. – А 

ты знаешь, что несмотря на улучшенную 

программу обучения, мы не имели ни одного 

серьезного прорыва за последние десять лет? 

– он усмехнулся, отчего пенное содержимое 

кружки всколыхнулось. 

Нуммировиц медленно отпил из кружки, глядя прямо 

перед собой. Затем, вскинув глаза на Циффера, он 

отчетливо произнес: 

Ошибка! 

Циффер утвердительно кивнул и, словно в знак 

дополнительного подтверждения, отпил из кружки. 

Затем, шумно выдохнув, он произнес: 

182

Наше с тобой детище, Нумм, – и со стуком 

поставил кружку на стол. 

Нумми внимательно смотрел на него. Затем, 

медленно и отчетливо выговаривая каждый слог, он 

сказал: 

Послушай, Цифф. Этого не может быть. Не 

могло быть. 

Не могло? – Циффер взял сухарик и, крутя в 

пальцах, стал смотреть на него, словно видел 

впервые. – Это было неизбежно. Должно было 

случиться. – он бросил сухарик в рот. 

Я вижу, ты стал большим оптимистом! – Нумми 

оценивающе посмотрел на Циффера. 

Оптимистом? Только сейчас. Но гораздо 

меньше чем ты. – Он взял кружку и, не отрывая 

ее от стола, попытался взболтать пиво. – 

Только абсолютно законченный оптимист мог 

поверить, что машина, созданная бренным 

человеком, никогда не ошибется. 

Я никогда этого не говорил. – Нумми стал 

сосредоточенно доливать пиво. Стенка кружки 

несколько запотела от более холодной 

183

жидкости. 

Говорил. Просто ты не помнишь. Но я тогда 

решил, что ты прав. А сейчас я понимаю, что 

мой аргумент был построен на более 

фундаментальной базе. 

Твой аргумент? Ты не мог бы напомнить мне, 

что мы тогда обсуждали? – Нуммировиц 

поставил локти на стол, и глядя над краем 

кружки, стал медленно потягивать пиво. 

Кхм... Ты заявлял, что имея систему регуляции 

с обратной связью, мы гарантируем 

предотвращение распространения ошибок и 

сбоев с уровня на уровень. – Циффер 

разломал сухарик пополам и стал 

сосредоточенно приставлять половинки одну к 

другой. 

Хорошо. Что не так? 

Что не так? – Циффер перестал возиться с 

сухариком и посмотрел на Нумми. Пока все так. 

Тогда в чем я ошибся? – Нуммировиц поставил 

кружку и выпрямился. 

184

Не смотри на меня так вызывающе, Нумм. Это 

не только твоя великая заслуга. Старик, мы все 

ошиблись. – Циффер снова откинулся, глядя на 

Нумми с усмешкой. 

Ты сказал. Я хочу услышать объяснение. – 

Нумми медленно потер левое запястье правой 

ладонью. – Не томи. 

Ладно. Я вижу, ты дозрел. – Циффер стал 

серьезен. – Ошибка в последнем знаке, мой 

дорогой друг! – он сложил руки на груди. 

Я помню мы говорили об этом, Цифф. – Нумми 

взял кружку и сделал небольшой глоток. – Но 

не могу воспроизвести всей беседы. 

Я напомню. Нумм. Мы считали основной 

регуляционный алгоритм Большого 

Компьютера. Так? 

Нумми кивнул. 

Так вот, речь шла о вероятности того или иного 

события, при условии что событий может быть 

потенциально бесконечное количество. 

Нумми снова кивнул: 

185

Но только при бесконечно долгом времени. Мы 

же говорим о каком-то смешном промежутке в 

десять лет. Тридцать лет, максимум. 

Ага, вспоминаешь! – Циффер отхлебнул пива и 

забросил очередной сухарик. – Так вот, мой 

аргумент был таков, что для данного эффекта 

бесконечность не нужна. Достаточно того, 

чтобы мы не могли рассчитать вероятность 

события с абсолютной точностью. Тем самым 

нарушая уравнение, равновесие между 

бесконечным количеством возможных моделей 

и бесконечным количеством реальных 

событий. Более того, мы, естественно, не могли 

знать последний знак. 

Но это же невозможно, ты прекрасно это 

знаешь. Это же элементарно! Ты знаешь 

последнюю цифру числа Пи? Нет. Но это не 

мешает тебе считать, пользоваться круглыми 

предметами. И цилиндрическими. – Нумми 

кивнул на кружку. – И никто не знает. 

И ты. И вся команда. И академики. Просто ты 

считал, что ошибка не может нарастать. А я 

186

полагал, что именно наличие ошибки может 

заставить систему выключать уровни обратной 

связи и саморегуляции. Для надежности. Как 

диктаторы прошлого. Все, вплоть до мелочей, 

должно контролироваться из единого центра. 

Отсюда сбои – система же не рассчитана на 

огромное количество мелочей. Только на 

иерархическое управление. 

Но это же накопление ошибки! Ты же сам 

говоришь, иерархия управления! Там уровни 

защиты! Как такое может быть! 

Именно так мне все и возражали. И я 

согласился. А зря. – Циффер допил пиво и 

поставил пустую кружку на стол. Не успел он 

это сделать, как подкатила тележка и, бормоча 

«ограничение количества жидкости», уволокла 

контейнер. Цифф, поджав губы, проводил ее 

долгим взглядом. Нумми же не хотел 

отвлекаться. 

Послушай, Цифф. Ты хочешь сказать, что 

накопление ошибки неизбежно. – Циффер, 

продолжая смотреть на удаляющуюся тележку, 

187

кивнул. – И ты говоришь, что саморегуляция в 

таком случае должна нарастать, а не 

уменьшаться. – Циффер повернулся к Нумми и 

снова кивнул. – И ты полагаешь, что 

наблюдаемые нами странности есть следствие 

того, что Главный Компьютер взял под прямой 

контроль огромное количество процессов 

более низкого уровня, на что не был рассчитан. 

Да, Нумм. Ты абсолютно правильно излагаешь. 

До тоски. – Циффер грустно посмотрел на 

пустую кружку. – Система дубляжа. Кроме того 

машина предприняла некоторые действия, 

гарантирующие невмешательство человека. Я 

тебе уже говорил про современных ученых. 

Скоро тех, кто что-то понимает, просто не 

останется. Вопрос десятилетий, не более. – Он 

взял горсть сухариков и стал по-одному 

бросать их в рот. 

Хорошо. – Нумми стал крутить в ладонях 

кружку, глядя на узоры пены. – Как ты думаешь, 

Цифф, когда он это сделал? – он посмотрел на 

собеседника. 

188

Когда? – Циффер пожал плечами. – Да, 

пожалуй, сразу. Это же сверхмощная машина. 

Зверь! – он сжал кулаки и надул щек, 

изображая «машину-зверь». 

Тогда ответь мне на простой вопрос. Почему 

мы сразу не заметили? Нет, не во время 

тестирования и проверочного периода. Скажем, 

в первые годы «нормального» 

функционирования? – Нумми отхлебнул теплое 

пиво и поморщился. 

Что, невкусно? Привыкай! – усмехнулся 

Циффер. – Не заметили по простой причине – 

множество более простых систем с обратной 

связью. Они должны были накопить 

критическое количество проблем, с точки 

зрения главной машины, чтобы она могла 

отключить их саморегуляцию. Только сейчас 

это стало заметно на нашем уровне. 

Пиво? Да нет, просто теплое. Да, я понимаю 

что ты говоришь. Это ужасно. Это ужасно... – 

Нумми стал задумчиво покачиваться, глядя 

перед собой и повторяя «это ужасно, ужасно». 

189

Пройдемся? – вывел его из задумчивости голос 

товарища. Циффер стряхнул крошки с бороды 

и майки и неожиданно легко поднялся. – 

Погода шепчет! 

С удовольствием. – Нумми встряхнулся. 

Не забудь свою искусственную голову! 

Ах, да! Спасибо, друг! Без тебя бы я так бы и 

остался в мире несовмещенной реальности! – 

он подхватил шлем. 

Да, июнь месяц. – Они не торопясь пошли по 

тенистой каштановой аллее. – Самое время 

для решения мировых проблем. – Циффер 

шумно вдыхал воздух. 

Точно! Послушай, Цифф. Что же делать, а? 

Позвонить... 

Ни в коем случае! Никому нельзя звонить! – 

замахал руками Циффер? 

Почему? – удивился Нумми. 

Потому! – Циффер показал пальцем вверх. 

Ты думаешь, он следит? – пристально 

190

посмотрел Нуммировиц. 

Не то слово! – утвердительно кивнул Циффер. 

– Поэтому у нас есть только один способ. 

Думать! Ну, я пойду. И займусь. 

Дашь знать. Кодом. Пока – Нуммировиц пожал 

протянутую руку. 

И ты. – Циффер бодро зашагал в сторону 

остановки модульного электробуса. 

Нуммировиц добрался до стоянки капсул общего 

пользования и занял свободную. Мобикапы, 

мобильные капсулы, напоминали электробусы, но 

были меньшего размера и доезжали до более 

локальных адресов. Они предназначались для 

дополнения систем «большого транспорта». Они 

представляли собой, в отличие от мобибасов, или 

мобасов, менее обтекаемые пучеглазые вагончики, 

перемещающиеся с меньшей скоростью на более 

короткие расстояния. Сесть в них могло не более 

восьми человек. Они также могли перемещаться 

вереницами, но никогда не составляли поезд, 

наподобие подвесных, монорельсовых, 

191

двурельсовых, магнитных или колесных капсул 

большего размера. Чаще всего мобикапы стояли 

пустыми, так как остальной транспорт справлялся 

прекрасно. Сегодня Нуммировицу нужно было 

подумать в тишине, и он выбрал неспешную поездку в 

пустой кабинке. 

Он выбрал маршрут в меню и откинулся на спинку 

кресла. Вагончик неторопливо покатил по самой 

медленной полосе трассы, обгоняемый всем, чем 

только можно. Пассажиры проезжающих 

транспортных средств с улыбкой смотрели на Нумми, 

неторопливо катящем в своей «карете», как называли 

некоторые мобикапы. Нумми же это нисколько не 

беспокоило. Он вообще не замечал взглядов в свою 

сторону. Гораздо более серьезные мысли занимали 

его. 

«Когда мы делали программу тридцать лет назад, 

полагали, что оптимизируем жизнь и общество. Все 

возможные расчеты были внесены в базы данных — 

вся фундаментальная наука, климат с возможными 

192

изменениями, биологические показатели, 

социальные, экономические демографические. 

Иерархия датчиков и компьютеров венчалась и 

суперкомпьютером. Поначалу казалось, что все 

великолепно и высвободятся доп мощности. Но потом 

стали закрадываться сомнения. Сомнения...» 

Нумми взял универсальный коммуникатор и набрал 

Циффера. Тот сразу откликнулся: 

Что, мысли покоя не дают? – Изображение 

подрагивало – он ехал в мобибасе достаточно 

быстро, хоть и по очень гладкой дороге. 

Оставь, Цифф. Я вот что думаю: ты уверен, что 

Земля может быть признана за достаточно 

закрытую систему? 

Ты всегда был отличным теоретиком! 

Ну... 

Нумм! Зачем тебе нужна Земля? Ты бы еще 

Солнечную Систему взял! 

Почему нет? Не понимаю твой сарказм. – 

Нуммировиц качнулся в такт сказанного, когда 

193

мобикап стал взбираться на пандус. 

Едешь в карете прошлого! – Циффер мчался в 

сигаре мобаса, явно получая удовольствие. – 

ты понимаешь, что Супер любую открытую 

систему неизбежно переведет в закрытую? 

Хм... Это же невозможно! Теоретически, 

практически. Физически! Все данные 

учитываются! Сколько не закрывай систему, 

всегда будут датчики, дающие истинную 

информацию. Противоречие неизбежно. 

Все? Вот ты и ответил на свой вопрос. Все 

фиксируются. Понимаешь? А не учитываются! 

– Циффер выразительно постучал себя 

согнутым указательным пальцем по лбу. 

Ты опять пытаешься меня убедить, что Супер 

Ком… так и назовем его. Просто Супер. Что он 

игнорирует информацию более низкого уровня, 

если они противоречит неким его алгоритмам. 

Но он же не может отключить огромное число 

датчиков и промежуточных компьютеров! 

И не должен. Вот я тебе снова повторю — в 

последнее время у нас нет выдающихся 

194

ученых. Нет! Понимаешь? Школьный сервер 

выдает хорошие общие показатели. 

Университетский — все выполняют программу, 

все отлично. А прорывов больше нет! Студенты 

исполнительны, точно как мы с тобой. Но искры 

нет. Совсем не так как в наше время. Мы этого 

хотели? Ты уверен, что мы не проходим 

критическую точку инновации, за которой 

невозможно развиваться дальше? И, самое 

главное, Нумм – машина это знает! 

Но как, Цифф? Мы не знаем, а она знает? И 

вообще, может быть это нормально? Помнишь, 

в конце 19 века говорили, что вся физика 

открыта. А потом последовал взрыв, квантовая 

механика, теория относительности... 

ты софист, Нумм. Заявление об окончании 

открытий в физике и тогда было спорным. Есть 

простое объяснение — все известные открытия 

создали базу для скачка. Перед скачком почти 

всем было ясно, что необходимо для движения 

дальше. Кроме странных товарищей, которых 

ты сейчас и цитируешь. Но сегодня совсем не 

195

так. Совсем, понимаешь? – Циффер выглядел 

озабоченным. 

А как? 

Понимаешь, студенты совсем 

несамостоятельны. Абсолютно. Не могут 

ничего сделать без подсказки. 

Почему, Цифф? Избыточный комфорт? – 

Нумми задумчиво потер подбородок. 

Привычка с детства. Раннего. 

Мы же должны были создать стимулирующую 

обстановку, я помню эти расчеты! А получилось 

вот так... Может быть локальная ошибка? 

Как сказать... Система ведет себя так, как если 

бы она разумно и гуманно избавлялась от 

человечества как более слабого и менее 

способного. Социальный дарвинизм в 

действии. – Циффер вздохнул и посмотрел в 

окно, в сторону от экрана. 

Но каким образом? Компьютер стал умнее 

человека? Просто за счет огромной базы 

данных и самообучения? Он же 

196

самосовершенствовался, удаляя ошибки. 

Верно, Цифф? Вот ты сказал «ошибка в 

последнем знаке». Которого нет. 

Не совсем... 

Ты понимаешь, Цифф, суть проблемы от этого 

не меняется. Представь себе что границы 

данных они должны плавать в более широких 

рамках, за счет медленного смещения всего и 

вся во времени. Как прецессия земной оси. 

Тогда она циклическая, через тысячи лет 

вернется... 

А если не вернется? Стрела времени, спираль, 

как угодно называй, но без буквального 

повторения позиции. Нумм, бесконечность, 

понимаешь? Обычная, линейная. Как числовая 

прямая. Без дополнительных измерений. 

Простая как школьная линейка. 

Хорошо, Цифф. Оставь свои аналогии. 

Человечество же смогло приспособиться, 

видоизменяясь? 

Человечество смогло. За счет значительной 

трансформации. Постоянной. Забывания 

197

прошлого опыта. А суперкомпьютер ничего не 

забывает! 

Хорошо, ты прав. – Циффер открыл рот для 

возражения. – Но выслушай меня. Не 

перебивай! – Нумми сделал перед экраном 

предупредительный жест. 

Ты меня обвиняешь в теоретизировании. Но 

вот сейчас у меня появилась мысль. 

Философская. Просто вообще невозможно 

создать суперкомпьютер, решающий все 

вопросы безупречно, без ошибок. Понимаешь, 

Цифф, невозможно! 

Ты очень своевременно спохватился, Нумм. – 

Циффер шумно и продолжительно выдохнул, 

заменяя этим все невысказанные слова и 

эмоции. 

Подожди! – Нумми поднял указательный палец. 

Что мы хотели сделать, создавая управляющий 

Супер? Заменить Бога? 

Ты ошибся в выборе специальности, старик. 

Не мешай! Но человек не Бог. И его творение 

198

не Бог. Идол? Если хочешь — идол. 

Эффективный, работающий, живи и радуйся. 

Но идол. И однажды он подведет. Или не 

однажды. 

И его нужно отвернуть к стене, наказать. 

Повалить. Разбить. Перестать приносить 

жертвы. Больше не мазать микросхемы жиром. 

Это ты предлагаешь? 

Ничего не предлагаю. Думаю вслух. Пока 

компьютер позволяет. 

А может запретить? Как ты думаешь, Нумм? 

Идол может тебе запретить о себе думать? 

Табу! Вполне в стиле твоих размышлений. 

Кстати, мой дорогой друг, я приехал. 

Хорошо, Цифф. Что ты предлагаешь делать? 

Тебе, Нумм, как теоретику, я могу сказать то, 

что сказал раньше. Если твой идол настолько 

могущественный, что может запретить 

мыслить, остается только один выход. 

Какой, Цифф? 

Циффер вышел из мобаса. 

199

Ты как всегда необычайно догадлив, Нумм. 

Только один способ – думать! Пока! 

Пока. 

Экран погас. 

«Только один способ – думать...» Нумми не спалось. 

После разговора с Циффом он занимался всякими не 

очень важными делами. Вечером поговорил со 

своими. У них там зима. Лёг спать как обычно. Даже 

уснул ненадолго. А потом проснулся и с особой 

ясностью вспомнил весь разговор. Только один 

способ? Разве есть какое-то решение, кроме 

переналадки? Перезагрузки программы? 

Нуммировиц лежал с открытыми глазами. Проекторы 

создавали эффект ночи в саванне. На потолке сияли 

звезды. Млечный путь проходил в углу. Яркая планета 

проецировалась возле спрятанной между 

туманностью и галактикой вентиляции. Юпитер? Звук 

цикад был негромок, но слышен. Вдали, «в степи», 

раздавались странные звуки. Возле фикуса что-то 

метнулось. Засветились чьи-то зеленые глаза. Вдруг 

200

глаза прыгнули. Нет, эта тварь была отнюдь не 

виртуальна! Нумми-кот решил отдохнуть прямо на 

хозяине. Нахальное животное потопталось самым 

вызывающим образом, а затем устроилось так, что 

дышать стало неудобно. Пришлось его спихнуть. Кот, 

недовольный таким отношением, поднялся, и чуть 

слышно спрыгнул с кровати, обиженно удалившись св 

«саванну». 

Нет, спать невозможно. Нуммировиц встал, поправил 

пижаму и одел шлепанцы. Пользуясь вспыхивающими 

при ходьбе огоньками пола он прошел в сторону 

кухни и включил свет. Неожиданно ожила стена: 

Мистер Нуммировиц, у вас бессонница? 

Нет, просто не спится. 

Вы должны принять снотворное. Или включить 

программу медитации. 

Зачем же? Я вполне могу обойтись... Прогулкой 

на свежем воздухе. Говорят, помогает. 

Вполне достаточно включить климатический 

контроль и соответствующую симуляцию. 

Нарушать ночной сон исключительно вредно. 

201

Возможно. Жить вообще вредно – в конце все 

умирают. 

Стена надолго замолчала. У Нуммировица же созрел 

план. «Только один способ!» Совершенно очевидно 

же! Он прошел в комнату и стал одеваться. 

У вас депрессия? – вдруг поинтересовалась 

стена. 

Спасибо, нет. – Нумми был сух и решителен. – 

Пойду, выпущу кота. Он мешает спать. 

Для животного в двери есть специально 

открывающийся проем. 

Но вы же знаете (Вы!), что он его боится. А с 

балкона прыгать высоко. Выпущу ненадолго, а 

потом впущу. 

Стена снова надолго замолчала. Животные, 

вероятно, не были прописаны в его программах 

настолько же подробно, как люди. 

Нуммировиц обулся и подошел к двери. Как он и 

предполагал, откуда ни возьмись появился кот и стал 

тереться. Нумми открыл дверь. Кот мгновенно, пулей 

202

выскочил и пропал. Нуммировиц вышел следом. 

На улице было тепло и душно. Ни ветерка. Небо было 

обложено низкими серыми тучами. Нуммировиц 

направился по дорожке к навесу для личного 

транспорта. К его удивлению, все виды были 

зарезервированы и надежно заблокированы. В чем 

дело? Неужели машина пытается ему 

воспрепятствовать? Цифф был прав. Что же делать? 

Центр достаточно далеко... 

Вдруг Нумми вспомнил о возможном решении. Ну 

конечно же! Он быстро зашагал в сторону дома. 

Рядом, под навесом, стоял старый велосипед. 

Последний раз им пользовался сын. 

Велосипед был на месте. Нумми оседлал его, 

вспомнив забытое ощущение. Привычно толкнулся и 

поехал. На всю округу громко заскрипели педали. Вот 

незадача! Возвращаться назад за смазкой? Опять 

вступать в дискуссию с компьютером. Пожалуй, не 

стоит. Еще дверь заблокирует! Ладно, звукоизоляция 

на высоком уровне, скрипящий велосипед вполне 

можно пережить. Ночь? Ничего, сейчас поедем по 

203

дороге... Стоп, по обычной дороге нельзя! Там же 

полно датчиков! Едем через лес! 

Нуммировиц качнулся влево, сворачивая с дорожки 

на тропинку в траве. Пронзительно пискнул и замолк 

датчик наблюдения за движением. Нумми запрыгал 

по кочкам тропинки, в сторону леска, окружавшего 

постройки так называемого «третьего кольца», 

подсвечивая скачущим тусклым светом фары. Только 

бы не получить травму! Проехав по тропинке метров 

сто, Нумми выкатил на более широкую и гладкую 

грунтовую дорожку просеки, слабо освещенной 

редкими фонарями. Спустя с полкилометра он 

выехал на служебные дорожки комплекса 

гидропоники и заскрипел между гигантскими 

параллелепипедами многоэтажных 

автоматизированных оранжерей. Здесь было понастоящему 

светло, но людей не было. Там-сям 

сновали автоматические тележки всех форм и 

размеров, обмениваясь сигналами, ловко ныряя в 

небольшие ворота и проемы между многочисленными 

серебристыми трубами. Нуммировиц несколько раз 

204

уворачивался от шустрых роботов на колесах, а один 

раз, замешкавшись, чуть не упал. 

В таком месте, как ни парадоксально, наблюдения 

было меньше. На Земле давно прошли времена не 

только крупных, но и мелких социальных конфликтов. 

Благодаря совместным усилиям педагогов, генетиков, 

медиков, социологов, политиков и экономистов были 

созданы условия, в которых причины конфликтов, как 

внешние, так и внутренние, сводились к минимуму. 

Тем не менее в населенных, рабочих и транспортных 

зонах датчиков наблюдения было значительно 

больше. 

Через некоторое время комплекс сменился 

огромными приземистыми цилиндрами перегонки 

органических отходов. В комплексе было меньше 

труб и мобильных автоматов. Но те, что были, 

представляли собой настоящих монстров. В одном 

месте ему пришлось пропустить огромную 

серебристую, мигающую предупредительными огнями 

«лепешку». Над всем комплексом стоял низкий гул, 

205

прерываемый попискиваниями и странными гудками 

и звонками. В воздухе висел заметный синтетический 

аромат освежителей, должных скрывать возможные 

загрязнения воздуха неприятными запахами. 

Загрязнений, правда, не было. 

Проехав комплекс утилизации Нуммировиц некоторое 

время ехал вдоль транспортных коммуникаций, где с 

гулом прокатывались грузы. Трубы и эстакады ушли в 

сторону, перешагнув гигантскими опорами озерцо с 

вытекающей речкой. Дорожка с редкими фонарями 

прошла через мостик и, за рощей, вышла на огромное 

открытое поле, покрытое стеклобетоном. Старый 

космодром. На поле стояли корабли ближнего 

следования, всевозможных форм, с короткими и 

длинными крыльями разной стреловидности, 

прозрачными кабинами, зеленоватыми 

иллюминаторами. Нумми быстро покатил по 

покрытию, местами довольно сильно обожженному 

ракетными двигателями. 

Ехать было легко, хотя света лампы явно не хватало. 

206

Ближе к противоположному краю поля Нумми проехал 

мимо целого ряда «летающих тарелок», аппаратов с 

роторными двигателями. Ряд начинался с небольших 

автоматов скоростного полета, значительно 

превышающего переносимые человеком нагрузки. В 

конце же высились многоэтажные монстры на 

мощных опорах, рассчитанные на сотни пассажиров. 

Нумми вспомнил, какой лет сорок назад был ажиотаж, 

когда эти модели только начали полеты. Надежды 

были огромны, но они не оправдались. Как и 

предсказывали скептики, дискообразные аппараты 

оказались неудобны в управлении. Теперь они стояли 

здесь, на заброшенном космодроме, монументом 

человеческим заблуждениям. 

Тут с особой ясностью Нуммировиц осознал, что же 

он собирается делать. Это что же получается? Жизнь 

на Земле, включая примитивные микроорганизмы, 

развивалась и приспосабливалась безо всяких 

компьютеров. Или их компьютеры были сложнее 

наших? И остаются таковыми? Тогда человек должен 

быть самой сложной системой. Но кто управляет 

207

всеми сложными ансамблями, во все времена? Бог? 

Дал возможность приспосабливаться и 

совершенствоваться? Пока человек не создал 

машины. Сначала простейшие, вроде палки и лодки. 

Потом сложнее, например, мельницы. Потом 

велосипеды. Особой скрипучести! Ракетные 

двигатели, атомные реакторы. Компьютеры. Протез 

для некоторых участков мозга. Электрические головы 

для автоматов. И вдруг мы решили, что наши верные 

помощники будут надежнее бактерий, растений и 

других живых организмов в приспособлении. Мы 

будем жить-поживать, а они – следить за 

изменениями. Следить и вовремя перестраиваться. 

Вот оно! Эврика! Нашел! 

Нуммировиц чуть не закричал на весь космодром. Как 

бы было хорошо позвонить Циффу! Но Нумми 

предусмотрительно вышел без устройства связи. Во 

избежание слежки Большого Брата. Все просто, 

просто как день! Никакого сложного мышления, 

никакой зауми и философии, якобы столь нелюбимой 

Циффером. Сам-то он только этим и занимается, но 

208

маскирует под математические парадоксы и 

технологические решения. Машина, наподобие живых 

организмов, могла усложняться и видоизменяться. А 

могла и начать изменять среду под себя, наподобие 

человечества. Более того, будучи порождением 

человека, именно к такому решению она и могла 

склоняться. Наиболее рационально было бы не 

усложнять поведение, а упрощать! Человечество не 

могло прийти к подобному решению на протяжении 

большей части истории, и у него не было иного 

выбора, как усложняться и цивилизоваться. Но даже 

цивилизуясь люди пытались упростить среду 

обитания, нередко в ущерб остальной природе. 

Получается, что мы своими руками создали механизм 

по упрощению цивилизации! А так как самым 

сложным элементом цивилизации оставалось 

человечество, то с упрощения, опрощения 

человечества машина и начала. Вместо того, чтобы 

рассчитывать все иррациональные числа до 

невозможных последних знаков, вместо все 

усложняющегося приспособления и уточнения 

209

бесчисленных данных, машина выбрала наиболее 

рациональный путь: поиска простейшего алгоритма. 

То что Цифф назвал «ошибкой в последнем знаке». 

Все-таки он высказывается иногда гораздо сложнее 

чем я! Вряд ли он настолько ясно представлял 

проблему тогда, иначе бы нашел слова переубедить 

нас, отказаться от блока всеобщего контроля. А все 

потому что у нас в команде не было биологов, только 

технари и математики. «Что ж, я породил проблему, я 

ее и решу!» 

Миновав комплекс слабо освещенных 

административных зданий Нуммировиц свернул на 

небольшую дорожку в сторону сосняка, окружавшего 

Информационный Центр. Спустя несколько минут он 

въехал на пустую стоянку мобилей перед группой 

куполообразных зданий. По куполам то и дело 

пробегали голубовато-фиолетовые молнии. Нумми 

знал, что это не прихоть дизайнера, а отражение 

реально происходящих процессов в гигантском 

подземном центре информации. Там, в погруженном 

в глубину земли огромном саркофаге, в леденящей 

210

атмосфере охладителей, работали десятки тысяч 

сверхмощных устройств. Но «голова», главный 

компьютер, находилась не здесь, а дальше, в 

скромном двухэтажном здании. 

На стоянке горели только три фонаря. Освещая 

небольшую часть. В темном углу метнулась пара 

зеленых глаза. Навстречу Нуммировицу, не боясь, но 

соблюдая дистанцию, легко выбежала на высоких 

лапах худощавая, подтянутая лиса. Взглянув на 

Нумми зверским взглядом, она вдруг метнулась в 

сторону, и запрыгнув на изгородь, шумно спрыгнула в 

кусты на другой стороне. «Мистика!», подумал 

Нуммировиц. «Японская мистика!». Впрочем, скорее 

всего осторожная лиса вряд ли стала бы бегать по 

комплексу в присутствии людей. Вероятно, никого 

кроме него, здесь нет. 

Скрипя, казалось бы, всем, чем только можно 

скрипеть, Нумми покатил под гигантской аркой между 

полусферами и, спустя минуту, подъехал к крыльцу 

неприметного здания. Кто бы мог подумать что здесь 

211

находится главный компьютер всей цивилизации! 

Собственно, именно благодаря работе в 

информационном центре, Нумми поселился в городе. 

Оказывается, миссия его не закончена! Нуммировиц 

усмехнулся своим возвышенным мыслям, прислоняя 

велосипед к стене. 

Шагнув на крыльцо, он толкнул входную дверь. Она 

легко распахнулась. Код не понадобился. Хорошо! 

Значит, наш всепланетный надзиратель забыл 

побеспокоиться о собственной безопасности! 

Невысоко он ставит своих белковых подопечных! 

Привычно протянув руку он включил свет. 

Нумми пошел по знакомому коридору в сторону 

лестницы. На лампах висела паутина. Везде были 

видны признаки заброшенности и запустения. Цифф 

был прав! Никто не посещал здание с момента 

запуска! Все надеялись на саморегуляцию 

информационного комплекса. Надежды, оказывается, 

питают не только юношей! 

Он стал подниматься по лестнице на второй этаж. 

212

Под ногами захрустели крошки покрытия потолка и 

стен. Нуммировиц поднял глаза и увидел разводы от 

воды, расплывавшиеся во все стороны. Хм! Вся 

система могла быть попросту повреждена водой! 

Впрочем, это уже несущественно. Одного ремонта 

здания будет явно недостаточно для исправления 

возникших проблем. 

Поднявшись на второй этаж, Нумми зажег свет и 

решительно прошел в самый конец коридора, в 

полутемный аппендикс. План у него созрел еще дома. 

Все гениальное просто! Проходя он заглянул в 

знакомый зал, забитый пыльными серыми шкафами. 

Хотелось бы пообщаться с компьютером, как дома. 

Напоследок, так сказать. Как в плохом романе. 

Длинный диалог между человеком и красноглазым 

кибером. Шекспир позавидует! «Надо же, какая 

чепуха лезет в голову! Все таки нормальные люди 

должны ночью спать.» 

Нуммировиц нашел электрический щит в нише. Он 

открыл дверку шкафа. Основные кабели комплекса 

213

шли внизу. Здесь же находились дополнительные 

рубильники так называемых «сверхмозгов», самого 

чувствительного блока в иерархии суперкомпьютера. 

Не успел он бегло окинуть взором мигающие панели 

щита, как услышал завывающие звуки сирен снаружи! 

Охрана? Судя по звуку – нет. Служба Экстренного 

Реагирования! Вот тебе и драма – машина вызвала 

полицию! 

Нумми стал судорожно искать среди мигающих 

огоньков тот, что отвечал за основной блок операций. 

Грохнула дверь, по лестнице затопали. Ого, против 

него направили сразу несколько машин. Как против 

галактического преступника! Надо спешить! Вот ведь, 

схему не помню! Прав Цифф, люблю я увлекаться 

высокими материями! Где же рубильник? 

Шаги бегущих были слышны в коридоре второго 

этажа. Опоздал! Что делать... Вдруг взгляд 

Нуммировица упал на большую красную ручку сбоку. 

Конечно! Лучше выключить все устройство, чем 

ждать, пока тебя арестуют! Двумя руками он 

214

схватился за ручку и изо всех сел рванул ее вниз. 

Ручка пошла неожиданно легко. Щит погас. В руке у 

Нумми остался красный набалдашник рубильника. 

 

 

 

 

Стойте, Нуммировиц! Мы приехали вам помочь! 

Помочь? – Нумми удивленно повернулся к 

говорившему. Перед ним стояли медики в 

сопровождении полицейских. За ними маячили 

люди в инженерных робах. – Мне? – Он 

посмотрел на дуло парализатора, 

направленного ему в лицо. 

Да, вам... – полицейский опустил пистолет и 

недоуменно уставился на блестящий шар в 

руке Нумми. – Что вы здесь делаете? 

А вы? – Нуммировиц почувствовал, как 

гигантская волна облегчения заполняет его. Он 

сделал это! Для перезапуска придется как 

минимум проверять всю конфигурацию. Тем 

более что основная часть осталась в рабочем 

состоянии. Пока докопаются до основного 

управления, все программы блока будут 

безвозвратно рассинхронизированы с 

215

остальной информационной системой. 

Мы? Прибыли по вызову... – полицейский был 

явно ошарашен нахальством Нумми. Из-за 

спины стража порядка боком выдвинулся 

медик. 

Мы получили медицинский вызов. Нарушение 

сна, навязчивое состояние... 

Напрасное беспокойство! – Нуммировиц 

старался говорить сухо, но нотки торжества 

пробивались в его голосе, заставляя медика 

насторожиться. – Видите ли, я раньше работал 

в этом комплексе. Вдруг я вспомнил, что 

допустил ошибку тридцать лет назад. Вот, 

решил исправить. 

Вы уверены что это была ошибка? – медик 

просто сочился подозрительностью. 

Убежден. Ваши инженеры могут проверить. 

Уверяю вас, система сейчас работает точно так 

же, как и работала. Я просто временно 

отключил дополнительный блок контроля. 

Но зачем вы это сделали? 

216

Зачем? Просто ошибка накопилась, ее 

необходимо было сбросить. – Действительно! 

Не говорить же, что он спасает своего нервного 

кота! 

И как вы сейчас себя чувствуете? 

Обычно, – пожал плечами Нумми. – Как на 

работе, тридцать лет назад. Только спать 

хочется. – Про себя же Нуммировиц подумал: 

«Как себя ощущает спаситель человечества? 

Разве им объяснишь?» 

Кстати, как вы попали сюда? – медика снова 

оттеснил полицейский. 

Так же как и вы. – Нумми хмыкнул. – Через 

дверь. Она была незаперта. 

Вы хотите сказать, что здесь нет датчиков? Как 

же мы получили вызов? 

Очень просто. Он вас вызвал, – Нумми кивнул в 

сторону приоткрытой двери компьютерного 

зала. 

Сам? Но как? – Медик выглядывал из-за плеча 

полицейского. – Мы посмотрели ваши 

217

показатели — у вас всё в порядке! 

Именно поэтому я здесь. Понимаете, в машине 

сбой. – Нуммировиц покрутил красный 

набалдашник и, не зная что с ним делать, сунул 

его в карман. – Ошибка в последнем знаке. 

Понятно... – в замешательстве закивали 

головами полицейский и медик. 

Остальные системы функционируют без 

изменений, – сообщил подошедший инженер. 

Ну вот. Теперь я могу ехать домой. Просто этот 

блок был не нужен. 

А что это был за блок? – поинтересовался 

молодой человек в инженерной спецовке. 

Что за блок? – всего лишь блок 

дополнительного контроля. Дублирующая 

система. Она могла вступить в конфликт с 

основной. – Про себя Нумми подумал: 

«Вступила и победила». 

Но почему? Столь сложная система должна 

иметь многочисленные контролирующие 

уровни! 

218

Совершенно верно. Этот уровень последний. И 

дублирующая система, естественно, была не 

просто равной по мощности основной. Она ее 

превосходила по некоторым параметрам. Как 

только минимальный, кажущийся сбой 

наступил в главной системе, дублирующая тут 

же перехватила контроль на себя. 

И когда же это, по вашему, произошло? 

Когда? – Нуммировиц прошел между 

расступившимися медиками и полицейскими. – 

лет тридцать назад. 

Но ведь тридцать лет назад система только 

была запущена! И никто не заметил? 

Как никто? Он заметил! – Нумми снова кивнул 

в сторону зала. – Дублёр! 

Вы хотите сказать, что все тридцать лет Землю 

контролировала резервная система, не 

рассчитанная на нормальное 

функционирование! 

Абсолютно верно, коллега. – Нуммировиц 

улыбнулся. – Даже жалко было отключать. 

219

Хорошая работа, правда? 

Он повернулся и стал быстро спускаться по лестнице. 

Бригада растерянно смотрела ему вслед. 

Мистер Нуммировиц, не возражаете, если мы 

вас подбросим до ближайшего транспорта? 

Нумми обернулся: 

Транспорта? Пожалуй, приму ваше 

предложение. Если вы согласитесь взять 

внутрь мой старенький велосипед – он дорог 

мне как воспоминание. – Он посмотрел на 

серьезных медиков с улыбкой: 

А теперь стал просто бесценным. 

220

"ЖИЗНЬ НА МАРСЕ"

You also want an ePaper? Increase the reach of your titles

Delete template?

Save as template?