«Новая газета» №63 (пятница) от 11.06.2021

«Новая газета» пятница.
№63 11. 06. 2021
15
ПО СЕБЕ»
Иконников старается летать сам — чтобы
хоть как-то поддержать направление. Если
пассажиров не будет, его закроют.
«Как раньше ездили по монастырям,
так сейчас есть люди, которые ездят
по оставшимся старым аэропортам.
Мне уже писали из Новосибирска, из
Магнитогорска: «Какие у вас достопримечательности,
сколько раз в день
можно улететь на Соловки?» Острова из
диспетчерского пункта видно, 40 км, но
рейс туда только из Архангельска. Это
раньше из малых аэропортов много куда
летали. Надо еще знать, что полосу могут
закрыть в распутицу. Правда, я стараюсь
не закрываться, осенью, когда размыло,
принимал самолеты на боковую полосу
безопасности, с пилотами договаривался.
Еще может наша вставшая с колен армия
вмешаться: ПВО дважды в год закрывает
небо на время учений. Так что иногда не
знаешь и как больного отправить».
Илья показывает фото своего изобретения
— самодельной «гладилки» из двух бревен
на тросе. Зимой ею, прицепив к трактору,
ровняют снег на полосе. «Аннушка»
тогда спокойно приземляется на лыжах.
В апреле Иконникова командировали
на малую родину, в Онегу, где три месяца
базировался вертолет геологов. Тогда Илья
в одиночку, можно сказать, восстановил
аэровокзал: вставил окна, выпросив старые
рамы в церкви, более состоятельной,
чем аэропорт, починил проводку и даже
самолично приварил в диспетчерской
батарею, наладив систему отопления.
С гордостью рассказывает, как ночью смог
посадить прилетевший вертолет санавиации,
вручную лопатой прочистив площадку
и сигналя фонарем. Спрашиваю,
а если б Ильи в ту ночь не было? Отвечает:
«Тогда бы ночью к роженице, у которой
воды отошли, не полетели, ждали бы утра.
Неизвестно, успели бы или нет».
А я вспоминаю такого же директора аэропорта
в Ижме, Сергея Сотникова, семь
лет чистившего закрытую взлетку, на которую
в итоге сел случайно заметивший ее
в тайге аварийный Ту-154 с пассажирами.
«Люди, рыба, работа»
На улице возле аэропорта Васьково
встречает табличка: погранзона, вход
по пропускам. Никакой границы в
Архангельской области, конечно, нет. А
пограничники есть. Они почему-то всегда
есть там, где водится лосось.
Они пытаются не пустить меня на рейс
в Мезень, требуя пропуск. На самом деле
он не нужен: согласно приказу № 454 директора
ФСБ, граждане России посещают
погранзону (да, теперь она есть вдоль
берегов внутренних морей — сюрприз!),
предъявляя общегражданский паспорт.
Соревнуясь в знании приказов, мы долго
спорим, и в итоге я прохожу на рейс под
обещания, что из Мезени меня непременно
вышлют обратно.
«До границы 1200 км, а пограничников
пруд пруди, и зарплаты у них от 100 до 150
тысяч. Рыба их интересует», — говорит
Александр Коткин. Он коренной помор,
хоть и приехал сюда только 40 лет назад.
Купил дом. Много позже узнал: ровно на
этом месте стоял когда-то дом его предков.
Коткин — последний помор здешних мест.
Помор живет морем. Во дворе у Коткиных
стоит последний в Мезени «ходячий», то
есть пригодный для мореплавания, карбас.
Коткин — последний из мезенцев, кто на
карбасе выходил в море.
Еще 30 лет назад Мезень была крупным
городом. Сюда из Архангельска самолет летал
ежедневно. Сейчас — дважды в неделю.
«Здесь были все производства: мясокомбинат,
стадо 10 000 голов (осталось
Илья Иконников
Александр Коткин
только 100), рыбокомбинат, лесозавод
мощный. У нас природная аномалия:
очень большие приливы морские, до 16
метров, в мире мы на третьем месте по их
высоте. И луга заливает морской водой.
А это дает сырам своеобразный привкус
такой. И вот эти сыры наши во Францию
возили на экспорт. Теперь все уничтожено,
зато разросся бюджет до неимоверных масштабов.
Что такое бюджет? Узаконенное
тунеядство. Кроме медицины и образования,
конечно. Чиновники бумажки перекладывают,
в ДК по 40 тысяч зарплата,
почти 70 человек полицейских. А в море
никто не ходит. Я на конференции по
рыболовству был в Норвегии. От всех их
чиновников и бизнесменов слышал три
слова: «Люди, рыба, работа». Когда стали
выступать наши чиновники, я этих слов не
услышал», — возмущается Коткин.
В Мезени везде песок. Шуршит по деревянным
тротуарам, сыплет в глаза. На
фоне деревянных стареньких домов торчит
здание почты из силикатного кирпича и новая
типовая школа за огроменным решетчатым
забором. Все остальное маленькое,
дощатое, бревенчатое. 3000 человек народу,
сельский быт, картошка на огородах вдоль
Советского проспекта. Но — город.
«Глупость, конечно, но как Мезень
Екатерина Вторая нарекла городом, так
ничего и не изменилось», — объясняет
Александр Игнатьевич.
Мезень славится росписью — красные
тонконогие кони тут на всех деревянных
поверхностях. Есть и деревянный конь
в натуральную величину — на пыльной
площади. Сам промысел давно угас, и
мезенские красные кони теперь сувениры
для туристов.
От аэропорта с покрытой металлическими
плитами взлетной полосой до города
ходит пазик. 23 рубля — и через пять
минут ты в центре. А в центре — церковь,
огромный Богоявленский собор XIX века.
Деревянный, конечно. Полуразрушенный
собор, переданный РПЦ, оснастили пластиковыми
стеклопакетами, в торец врезали
железную дверь, залив монтажной пеной.
Государство собор не охраняет. Рядом
новодельная бревенчатая церковь, где идут
службы. За храмом бетонный мемориал
воинам Великой Отечественной, противотанковые
ежи, за которыми заросшее русло
реки. Это приток Мезени, 30 лет назад он
был судоходным. Потом какому-то чиновнику
надоели ежегодные расходы на понтонный
мост, соорудили самодельную дамбу, и
река пересохла. Превратилась в ручей, куда
сливаются нечистоты из торчащей из земли
трубы. Труба, как говорит Коткин, идет из
новой, недавно построенной школы.
«Не ходи туда,
там Ненецкое море»
«Меня называли «мезенский камикадзе».
Как-то пошел в Архангельск на
ремонт, поймал меня ГИМС: а где у тебя
это, где то? А у меня все навигационное
оборудование — в голове. Компас им показал,
они обалдели: музейный, говорят,
экспонат.
Нас как учили? Примером. С семи лет
уже в море брали. Никто уроков не давал:
смотрел, как старшие делают, и повторял.
Смотри — вот и вся учеба. Я хоть с детства в
море не ходил, но здесь, в Мезени, пошел.
У меня больших аварий не было. По облакам
ходил, по звездам. Один ходил. В море
мужики воспитывались настоящие, а в
офисе разве можно вырасти мужиком?»
Карбас Коткина стоит у забора.
Огромный, на 10 человек. И под парусом,
и с мотором можно. Только некуда: «Пошел
пропуск получать — теперь без него в море
не выйдешь. Пограничники говорят:
«Ты на Канин Нос не ходи, там Ненецкое
море». Ненецкое море, вы подумайте, это на
какой же карте они такое нашли?!»
Поморский карбас ходит 12 навигаций.
Потом доживает век на берегу. Недавно
чиновники решили, что кладбище кораблей
портит вид: старые лодки распилили
и убрали. «Традиция закончилась. Пришла
новая власть», — резюмирует Коткин.
Новая власть лично приезжала в Мезень
перед прошлогодними выборами. Тогда
еще кандидат в губернаторы Цыбульский
помора выслушал, телефончик записал и
пригласил в Архангельск на подробный
разговор. Коткин приехал. Но в приемной
ему сказали, что его фамилии среди приглашенных
нет.
Александр Игнатьевич по деревянным
мосткам ведет меня по ухоженному двору.
Огороды не дань традиции. Все продукты
везут из Архангельска самолетами.
Цены соответствующие. Кило кривобоких,
в червоточинах яблок в «социальном
магазине» — 206 рублей. Кило картошки —
82. Город у моря живет вроде колонии —
в полной зависимости от областного центра.
Бюджет дотационный. Больница, правда,
сохранилась, даже, говорят, с неплохой
хирургией. Но к узким специалистам или в
роддом все равно надо в Архангельск. Если
не прилетит самолет — беда.
«Даже в советское время нас так крепко
не давили. Ходили в море люди, сотни
карбасов. Традиции были. Помню, дора
(плоскодонная рыбацкая лодка. — Т. Б.) у
меня была, когда я на ней в море уходил, на
берегу всегда стояли жена и трое детишек,
махали вслед. И встречали. Так принято
было. Чистехонько было везде. Я из дома
до берега в тапочках ходил. Мы говорили:
впереди нас море, за нами Россия. Мы были
сами по себе, она сама по себе. Так вот это
России не понравилось. И море у нас отняли.
Теперь впереди полный тупик».
…На рейсе из Летней Золотицы
в Архангельск я одна. Попутчиков нет.
В Лопшеньге тоже никто не подсядет.
Илья Иконников все равно объявляет:
«Заканчивается регистрация на рейс
«Летняя Золотица — Лопшеньга —
Пертоминск — Васьково», провожает самолет.
По радиостанции «Ангара» из своей
крошечной диспетчерской он дает команду:
«Взлет разрешаю, полоса свободна».
Татьяна БРИЦКАЯ,
соб. корр. «Новой» по Заполярью,
Архангельск — Мезень —
Лопшеньга — Летняя Золотица
Фото автора