«Новая газета» №63 (пятница) от 11.06.2021

«Новая газета» пятница
№63 11. 06. 2021
23
«Молох»
— Это фантазии. К сожалению, я даже
не знаю по-настоящему, что происходит
на киностудии «Ленфильм». У меня действительно
был недавно разговор с Федором
Бондарчуком и с директором Федором
Щербаковым. Наш разговор закончился
как-то торопливо, потому что мои коллеги
очень спешили на какое-то мероприятие.
Встали и быстро ушли. На большую часть
моих вопросов о том, что происходит со
студией, ответа я не получил. Но вижу, что
студия скукоживается, теряет территории,
здания. Совет директоров обеспечивает
движение в эту сторону? Или я ошибаюсь?
Пока не понимаю, какова цель нынешних
действий. Не понимаю, для чего
«Ленфильм» нужен и кому.
Я много лет повторяю, что «Ленфильм»
должен быть федеральной студией для
молодого кино: короткого метра, полного
ТОЛЬКО
ТРЕЛЯТЬ
ТАКИХ, КАК Я»
метра, дипломных работ — большой студией,
где есть мастера, у которых еще можно
чему-то подучиться, потому что никакой
вуз не дает окончательного профессионального
навыка.
— Об этой идее я слышала. И вроде же
получается?
— Пока все невнятно. Был шанс, но,
к моему большому сожалению, семья
Германов, видимо, отстаивая интересы
своего сына, разрушили шансы такого
варианта развития «Ленфильма». Боюсь,
что это предопределило будущее студии.
— Мне трудно поверить в разрушительность
действий Алексея Юрьевича. Но
ведь ваши ученики здесь запускаются?
— Наш фонд (Некоммерческий фонд
поддержки кинематографа «Пример
интонации»), созданный для производства
дебютных фильмов начинающих
режиссеров, подписал со студией
Соглашение о долгосрочном сотрудничестве
в 2013 году. С тех пор мы выпустили
несколько полнометражных
фильмов, среди которых есть и первые
фильмы выпускников моей Мастерской
в Кабардино-Балкарском государственном
университете. Нынешние мои
ученики еще делают курсовые работы.
Дирекция «Ленфильма» по возможности
поддерживает работы моих студентов,
их съемки своими ресурсами: реквизит,
костюмы... Мы благодарны студии.
Мои студенты учатся в очень бедном
вузе: Санкт-Петербургский государственный
институт кино и телевидения получает
от государства субсидий в сто раз меньше,
чем ВГИК! Вы подумайте, в сто раз.
Я сейчас имею в виду все: и экономическое
оснащение, технологии... Хотя этот
институт заслуживает соответствующей
поддержки. Можете представить себе, что
значит молодому человеку сегодня снять
курсовую и дипломную работу? Нужны
техника и деньги. Подрабатывают где-то
как могут. Существенной финансовой
поддержки учебных работ институт оказать
не может.
— Тем более что и само обучение недешевое.
Но вот ваши ученики из университета
в Нальчике стали интересными
самостоятельными режиссерами: и
Балагов, и Битоков, и Коваленко.
— Они хорошо были обучены и попали
в объятия богатого человека, продюсера
Александра Роднянского. Спасибо ему.
— Уже хорошо.
— Конечно. Но главное, чтобы они понимали,
что такое хорошо, а что — плохо.
— Вы имеете в виду головокружение от
успехов?
— Есть и что-то важнее: когда произошли
злоключения с фильмом их
сокурсницы Марьяны Калмыковой, с
гнусными обвинениями, запретом фильма,
никто из моих венценосных молодых
кавказских джигитов не встал на ее защиту.
Они сделали вид, что этого просто нет.
Почему это произошло? Ты работаешь с
успешным продюсером, а вдруг ему это
не понравится, Минкульту не понравится?
И режиссеры сидят тихо-тихо. Возможно,
это отражает вообще настроения внутри
кавказской молодежной среды, они люди
индивидуальные, отдельно существующие.
Каждый сам за себя.
— А они с вами не продолжают общаться,
советоваться?
— Нет. Это же не вкусовой разговор,
профессиональный. Опасный. Сегодня
они существуют уже исходя из своих внутренних
мотивировок и мнения нового
Наставника.
— А кто ваши сегодняшние ученики
из питерской мастерской? Вот эти 19
взрослых человек с высшим образованием?
— Я считаю, что среди них есть люди
с выдающимися дарованиями. Конечно,
надо жизнь прожить, устоять надо. Они
разные: это и военные бывшие, и медики,
и журналисты, преподаватели… Когда
набирал их, сказал себе, что буду выбирать
сердцем, а не головой — тех, которые по
душе. 19 человек много, конечно. Но в
кино не все будут работать, так жизнь сложится,
я знаю. Сейчас, конечно, понимаю,
что по душе выбирать нельзя.
— Сердце обманывает?
— Не обманывает, но ошибается.
Потому что кино все же это мужество, настойчивость,
жертвенность. Есть ли у меня
право склонять их к этому...
— Талант, профессия?
— Высокие слова. Есть более простые
— мужество, настойчивость, трудолюбие
и вот — Порядочность. Я так много
видел всякой непорядочности в кино,
глупости, стыдобы всякой, что мне захотелось,
чтобы пришли хорошие люди. Чтобы
и в профессии они оставались «хорошими
людьми»...
— Неактуальная для современного
кино позиция.
— Неактуальная, да. Но вот сегодня этого
хочется. Идеально, когда способности и
человеческие качества совпадают. У нас в
мастерской есть такие молодые люди. Хотя
я ворчу, после каждого занятия по мастерству
испытываю страшное разочарование.
Мне 70, они вдвое-втрое моложе меня, но я
в сто раз моложе их, в сто раз энергичнее. И
боюсь, что тот запас энергии и самоотверженности,
и… не знаю даже, какие слова тут
выбрать, который им потребуется, чтобы
сделать что-то стоящее… Даем, что можем.
Стараюсь... Но ведь надо еще уметь взять,
понимаете. Вот, скажем, Кантемир Балагов
имел такую способность. Учился он трудно,
обижался, но в его жизнь, может быть, я был
послан вовремя, чтобы помочь ему…
— У него редкая природа — чувство
киногении.
— Я был порой с ним резок, но считаю,
обязан был это делать: он обижался — как
всякий «джигит». Вот способность, желание,
страсть, умение взять свое, ценное для
себя, развиваться — у него были. Не ведаю,
что с ним сейчас.
— Пригласили снимать пилот сериала
для HBO. Вы запрещали ученикам свое
кино смотреть, но не поэтому же они
разные.
— Потому что таких отбирал. И когда
они учились, и сейчас, кстати, «благословляю»
эту разность, все время говорю: «Вы
свободные люди, не бойтесь никого — ни
продюсера, ни политиков, ни силовиков.
Бойтесь только Бога, вашу душу, вашу совесть.
Это самое важное — никогда никого
не бойтесь».
Что получится, не знаю. Но вообще
наша ответственность перед ними — дать
им мастерство, умение. Я переживаю,
когда я вижу что-то непрофессиональное
в том, что они делают. И кавказский курс
недоучен, конечно. Надо бы еще год для
того, чтобы подробно разбирать сделанное
и четче поставить руку… То же будет и с
этим курсом. Нужна практика.
— Там было пять лет, здесь вообще
три. Что их ждет дальше?
— Ленинградский курс с первых недель
занятий снимал кино. Упущенного
времени не должно быть. Зрелости и
сложности тем у «ленинградцев» больше,
чем у моих учеников из кавказского курса.
Ленинградцы — сложнее, без всякого
сомнения. Некоторые уже сейчас делают
то, что я в их возрасте сделать бы не смог.
— Значит, будем ждать…
— Я действительно не показываю свои
работы в кино, не обсуждаю с ними.
— Безусловно, магнит мастера, его
поле — облучает.
— Они ценят, любят, смотрят других
режиссеров. Они должны быть свободны
— от меня в первую очередь. Это я их
люблю. Они любят других.
— Наверное, вас ученики спрашивают:
вот такая ситуация, живем в обстановке
настолько сложной, на что нам
надеяться, на что опираться?
— Спрашивают, да, на эту тему мы говорим
нередко, да и после каждых массовых
выступлений в городе. Интересуюсь,
были или нет, на что обратили внимание,
как они вообще это воспринимают? Я
никогда не говорю — идите или не идите
— никогда. Хотя сам всегда бываю, и
они меня видят. Что я им говорю? «Очень
прошу вас, будьте осторожны сейчас.
Учитесь. Но позже вернитесь и сделайте
то, что вы должны сделать, со своим новым
знанием, пониманием происходящих
процессов. Предъявлением обществу и
людям вашей картины мира, поможете
разобраться сверстникам. Станьте мастерами,
не берите в руки оружия влияния,
пока вы им не владеете».
— Помочь разобраться другим и, быть
может, надежду дать?
— Надежду — да. И потом, в социальном
процессе (я не говорю о политическом,
потому что ненавижу политику)
непременно должна быть любовь к жизни.
Ты должен протестовать или что-то делать
в гражданском пространстве, потому что
ты ЗА жизнь. Это наша Родина, нам надо
учиться понимать...
— Где живое, а где мертвечина…
— Да. Ты — за жизнь. Православным
или мусульманином можно быть хоть
на Северном полюсе, а Россия — у тебя
здесь, одна. И твой народ здесь, не на
Марсе и не на Луне.
Беседовала
Лариса МАЛЮКОВА,
обозреватель «Новой»