СВЕТСКАЯ ХРОНИКА ПОСЛЕДНИХ 15 ЛЕТ

ОЩУЩЕНИЕ Маши Гессен | 06
ТОТ, КОТОРЫЙ НЕ СТРЕЛЯЛ
Маша ГЕССЕН
заместитель главного
редактора БГ
Большой Город | 11 мая 2005 |
Уже в машине Вова сообщил, что в школу
надо принести фотографию его дедушки
или бабушки, «которые воевали». Вовины
учителя не сильны в арифметике.
Вероятность того, что у первоклассника
в 2005 году есть дедушка-ветеран, стремится
к нулю — дедушками и бабушками
они приходятся людям моего поколения,
да и осталось их меньше, чем в стране
школ. Вова и сам понял: «Я им сказал, что
у меня только мама воевала и чтоб больше
не спрашивали». Видимо, спрашивали не
однажды.
Мы как раз ехали в Дубну, так что я могла
попытаться все объяснить Вове. Что
я не воевала, а была корреспондентом на
войне. А вот дядя Алик, бабушкин муж,
воевал по-настоящему. Мой дед погиб на
фронте, а 30 лет назад бабушка вышла замуж
за дядю Алика и тогда перебралась
к нему в Дубну. Дядя Алик — ядерный физик,
в Дубне живет почти полвека, хотя
вырос в сретенских переулках. Несколько
лет назад мы купили квартиру для бабушки
в том самом переулке, но в последнее
время они приезжают в Москву редко,
только по врачам или на праздники.
На кухне у бабушки Вова приступил
к расспросам: «А сколько вы самолетов
сбили?» Дядя Алик попытался вспомнить.
Рассказал, как сдал последний экзамен
в университете 25 июня, а на следующий
день вместе с сокурсниками пошел обратно
в университет проситься на войну. Их
отправили рыть противотанковые рвы,
про которые знающие люди говорили, что
в них будут гореть заживо. Затем вернули
в Краснопресненский район, в ополчение,
и сообщили, что теперь они станут взво-
дом телеграфной связи. Учили азбуке
Морзе и ползать по-пластунски. Затем
переназначили взводом велосипедной
связи, вручили конфискованные у гражданских
велосипеды. Командовать назначили
человека, который не умел кататься
на велосипеде, и почему-то именно это
привело бывших студентов в отчаяние.
Многие из них к тому времени получали
повестки из военкомата, из которых следовало,
что в слу-
чае неявки их будут
судить по законам
военного
времени. То же самое
говорило и командованиеополчения
— уже про уход оттуда. «Нам светил
только один исход: быть расстрелянными
за дезертирство». Они перекинули вещмешки
через ограду и пошли спасаться
в действующую армию.
Несколько лет назад дядя Алик случайно
услышал по радио передачу об ополчении
из Краснопресненского района. Рассказывали,
что бойцы погибли прежде, чем сумели
вступить в бой, — их расстреляли
подошедшие вплотную немцы. После той
передачи долго не мог прийти в себя. Он
даже не упоминал ее никогда раньше
в своем рассказе, который в остальном повторяется
из года в год, каждый День Победы
— только раньше они с бабушкой всякий
раз приезжали в Москву, и дядя Алик
еще рассказывал, что в сорок пятом смотрел
салют вместе с любимой девушкой.
Его направили в артиллерийское училище,
где он за три месяца выучился следить
за приборами для наведения на цель зе-
Маша КРАСНОВА-ШАБАЕВА
нитных установок. Он был в Москве в дни
паники в октябре 1941-го, когда молчали
официальные телефоны, а на улицах валялись
собрания сочинений Маркса и Ленина,
выброшенные готовящимися к приходу
немцев жителями. Съездил на меховую
фабрику, где раздавали товар бесплатно,
и взял себе теплую шапку.
Потом направили на Волгу строить вторую
линию обороны. Это была интересная
математическая задача — рассчитать
оптимальное количество укреплений на
местности. Пригнали собственно строителей
— ими оказались бабы из окрестных
деревень, которым сказали, что их мобилизуют
на три дня, вот они и приехали без
теплых вещей. Молодые офицеры баб жалели,
поэтому срочно упрощали чертежи.
После строительства надо было в Самарканд,
куда эвакуировалось артиллерийское
училище. Там дядю Алика отправили в формировавшуюся
из местных кавалерийскую
часть. Местные делали вид, что не понимают
по-русски, в ответ на любую команду
разъезжались в разные стороны. После лета
их должны были послать на фронт, и дядя
Алик написал друзьям и любимой, чтоб
с сентября писем на ждали. Затем вышел
указ о формировании штрафбатов, и отпала
необходимость гнать пушечное мясо из
туркменской степи. Велели ехать в Москву.
Попал наконец в зенитную часть. Работал
по своей военной специальности, пока
в 1944 году его не отозвали для участия
в атомном проекте. Так вот, лично он не
сбил ни одного самолета — он следил за
приборами. Но помнит случай, когда один
самолет был сбит и все зенитчики в округе
утверждали, что это они его сбили, — пока
не выяснилось, что самолет был советский.
До осмотра медалей и ордена дело не
дошло: правнук отвлекся задолго до конца
Правнук отвлекся, так что
не услышал, что за всю войну дядя
Алик так и не взял в руки оружия
рассказа, так что не услышал, что за всю
войну дядя Алик так и не взял в руки оружия.
Рассказ местами был сбивчив — дядя
Алик извинялся, что ему трудно восстановить
последовательность событий, хотя
в конце концов получилось. Я записала
рассказ на диктофон — дети потом послушают.
Я давно собиралась записать истории,
которые дядя Алик всегда рассказывает
девятого мая, когда принимает поздравления
и говорит, что это единственный
бесспорный праздник в нашей стране.
Просто раньше это всегда происходило
в шумном ресторане, куда мы ходили на
9 Мая. В этом не пошли: ведь дядю Алика
с его дубнинской пропиской все равно не
пустили бы в центр Москвы.