"ДЕНЬ ДУХОВНОГО возрождения" 

Надежда 

ДМИТРИЕНКО 

Мысль об открытии Сибирского 

университета впервые 

прозвучала еще в 1803 году, когда 

формировались штаты и основные 

направления деятельности министерства 

народного просвещения в правительстве 

Александра 

Первого. 

Тогда же богатейший российский 

заводчик П.Г. Демидов, чьи экономические 

интересы касались и Сибири, 

внес на создание университета 

за Уралом 100 тысяч рублей. 

Первоначально Сибирский университет 

предполагался в Тобольске, 

как самом крупном и развитом 

городе края. Но события повернулись 

так, что уже к середине 

девятнадцатого столетия, и тем 

более во второй его половине, 

звезда Тобольска стала меркнуть, 

зато она ярче и ярче 

разгоралась над Томском. 

В 1875 году по представлению 

генерал-губернатора Западной 

Сибири Н.Г. Казнакова министерство 

народного просвещения 

решило строить университет 

в Томске. Воодушевленный этим 

решением богатейший томский 

купец, коммерции советник Захарий 

Михайлович Цибульский 

пожертвовал будущему университету 

громадную по тем временам 

сумму - сто тысяч рублей. 

Чуть позже городская Дума отвела 

безвозмездно обширнейший 

участок земли в красивой 

березовой роще на южной окраине 

Томска. 

Не прошло, однако, и нескольких 

месяцев, как генерал Казнаков 

переменил свое мнение и, опасаясь 

наплыва в Томск ссыльных, которые 

могли бы "невыгодно 

влиять на 

преуспеяние здоровой жизни университета", 

остановил свое внимание 

на Омске. 

Сторонники университета в Томске 

развернули мощную кампанию. 

В августе 1876-го Цибульский подал 

министру 

просвещения 

обширную 

записку, 

в которой 

называл 

все преимущества 

Томска перед Омском - географические, 

экономические, общественные. 

В заключение Захарий Михайлович 

предлагал: "Пусть откроются 

в Сибири две подписки: на университет 

в Омске и на университет в 

Томске, тогда увидят наглядным 

Профессор В.Флоринский. 

Петербург. 1870-е годы. 

образом, что первому никто не сочувствует, 

на второй же посильные 

приношения деньгами, учреждением 

стипендий, коллекциями для музеев 

и т.п. потекут широкою рекою . (Он 

оказался прозорливцем, так оно и 

случилось впоследствии: сибиряки 

щедро жертвовали на Томский 

университет). 

В конце 1877 года в Петербурге 

была учреждена специальная комиссия 

"для изучения вопроса об избрании 

города для Сибирского университета". 

Глава комиссии, товарищ 

министра просвещения князь А.П. 

Ширинский-Шихматов возложил 

секретарские обязанности на члена 

комиссии от министерства народного 

просвещения профессора Василия 

Марковича Флоринского. Он же 

состоял и основным докладчиком 

по обсуждаемому вопросу, 

и это решило исход спора, так 

как Флоринский стоял за Томск. 

Неплохо вооруженный фактами 

и цифрами (он вел деятельную 

переписку по этому поводу 

с Н.М. Ядринцевым, служившим 

тогда в Главном управлении 

Западной Сибири, и А.И. 

Дмитриевым-Мамоновым, председателем 

Томского губернского 

правления), Флоринский сумел 

убедить членов комиссии в 

неоспоримых преимуществах открытия 

университета в Томске. 

На последнем заседании 19 

декабря 1877 года Высочайше 

утвержденная комиссия пришла 

к заключению, что "Сибирский 

университет целесообразнее и 

полезнее для края открыть в 

городе Томске". 

Опираясь на это решение, российский 

император Александр Второй 

подписал 16 мая 1878 года 

повеление: "Разрешить учреждение 

Императорского Сибирского университета 

в г. Томске с четырьмя 

факультетами: историко-филологическим, 

физико-математическим, 

юридическим и медицинским..."

КРАЕВЕДЧЕСКИЙ АЛЬМАНАХ 

Воспоминания 

Е. Аравийской 

и С. Ривкус, 

письма 

Н.Либерова 

и С.Попова, 

а также 

большинство 

публикуемых 

в номере 

фотоснимков 

хранятся 

в фондах Музея 

истории 

Томского 

государственного 

университета. 

Виктор НИЛОВ. Слава вам, профессора, и всем студентам слава! 2 

Надежда ДМИТРИЕНКО. "День духовного возрождения" 3 

О "самых исторических" событиях (медали) 6 

Калерия МОГИЛЬНИЦКАЯ. 100 лет экономическому образованию в Сибири 7 

Почта альманаха 7 

Станислав ВАВИЛОВ. Цезарь Кюи написал для нее польку (Ядвига ЗАЛЕССКАЯ) ... 8 

Ирина ДЕЛИЧ. Новая экспозиция университетской истории 9 

На книжную полку 9 

Николай ЛИБЕРОВ. Тепло становилось на душе от речи профессора 10 

Иоанникий МАЛИНОВСКИЙ. "Заря просвещенной свободы засияет 

над нашим Отечеством" 15 

Александр КАЗАЧКОВ. Хорошо, что едет Тельберг 20 

Евстолия АРАВИЙСКАЯ. Вела к мысли о мощи человеческого разума 22 

София РИВКУС. Хотите учиться - езжайте в Томск 25 

Владимир КРЮКОВ. Эстафета от Кулика 27 

Сергей ПОПОВ. Кого я должен избрать идеалом? 29 

Станислав ВАВИЛОВ. "Ваши сочинения поразили меня" (Эдисон ДЕНИСОВ) 32 

Светлана ПОТТОСИНА. Владел особым даром (Анатолий КОЛМАКОВ) 34 

Борис МОГИЛЬНИЦКИЙ. История вечно преодолевает самую себя 

(Александр ДАНИЛОВ) 36 

Василий СЕЛИВАНОВ. Жили на одну зарплату 39 

Из хроники Сибирского физико-технического института 40 

Об организации НИИ биологии и биофизики (документ) 40 

Эдуард МАЙДАНЮК. Мир разумный существует (Научная библиотека) 41 

Если фонтан был не памятник, то и памятник не "фонтан" (снимки разных лет) ... 44 

Георгий ШАХТАРИН. "Сибирский батальон" вызвал удивление и переполох 46 

Александр КАЗАЧКОВ. "Роща моя золотая" 48 

Николай ХОНИЧЕВ. Будто бы по мостику Крячкова (стихи) 49 

Томские мотивы художника-мастера (Надежда АРВЕНТЬЕВА) 49

Краеведческий 

альманах 

Главный редактор 

Александр КАЗАЧКОВ. 

Редактор номера 

Виктор НИЛОВ. 

Главный художник 

Владимир МАРЬИН-СИБИРЯК 

(Ганновер). 

Художник 

Леонтий УСОВ. 

Редакционная коллегия: 

Станислав ВАВИЛОВ, 

Надежда ДМИТРИЕНКО, 

Борис КЛИМЫЧЕВ, 

Владимир КРЮКОВ, 

Эдуард МАЙДАНЮК, 

Яков ЯКОВЛЕВ. 

Оформление 

и компьютерная верстка 

Степана ВОЛКОВА. 

Корректор 

Евгения ЮЗЕФОВИЧ. 

Адрес редакции; Россия, 

634050, Томск, а/я 89. 

Телефон (3822)-22-54-02. 

Отпечатано на ризографе 

газеты "Действие". 

Ссылка при перепечатке 

обязательна. 

Учредители: 

Томское общественное 

объединение 

"Сибирская старина". 

Томская областная 

научная библиотека 

имени А.С.Пушкина, 

Томский региональный фонд 

имени П.И.Макушина. 

Слава вам, профессора, 

и всем студентам слава! 

омский университет - бесценное досто 

города, области, Сибири, всего 

Тяние 

государства российского. 

Однако не всем дано понять величие: 

для открытия и развития университета потребовались 

огромные усилия сибирских 

патриотов и просвещенной России. Его 

проблемы много раз обсуждались в правительственных 

сферах и Государственной 

Думе Российской империи. 

Определяющую роль в Томском университете 

первых четырех десятилетий, до 

выделения в тридцатом, играл самый мощный 

и старый - медицинский факультет. И 

все же с момента открытия первое высшее 

учебное заведение Сибири, наряду со 

специфическими задачами факультетов, 

выполняло университетскую миссию важного 

культурного центра Сибири. 

Большой импульс развитию придала 

революция семнадцатого года: появились, 

наконец, все необходимые классическому 

университету факультеты. С того времени 

непрерывно развивалась подготовка специалистов 

в области широкого спектра 

естественных наук. Увы, из-за нехватки 

финансов, поклонения узкому прагматизму, 

а во многом и по политическим 

причинам в начале двадцатых из университета 

были выведены все гуманитарные 

факультеты, что не могло не иметь негативных 

последствий. Отдадим должное университету 

и его ценителям в Томске и 

Сибири: они изыскивали любую возможность 

вернуть гуманитарное образование. 

Нужно сказать, что в двадцатых - начале 

тридцатых университеты, 

по крайней 

мере дважды, по всей 

стране оказывались 

на грани закрытия, и 

лишь немногие, в том 

числе Томский, выстояли, 

Более того, в 

те нелегкие времена 

он помог выжить горолу, 

о чем без обиняков 

заявил Илья 

Эренбург: "Томск 

должен умереть, но у него есть университет". 

В нелегкие годы реформирования высшей 

школы на пользу университету пошло 

включение в его систему Сибирского 

физико-технического института, а также 

создание новых НИИ: биологического и 

механико-математического профилей, 

К концу тридцатых университеты перестали 

подвергаться сомнениям, и в Томский 

вернулся первый из новых гуманитарных 

факультетов. Начало войны устроило 

еше одно испытание: университет лишился 

учебных корпусов, и снова лихие начальственные 

головы хотели его закрыть. 

Документальных свидетельств не обнаружено, 

но жива легенда, что положение 

спас бывший нарымский ссыльный Иосиф 

Джугашвили. Он отбил телеграмму с лаконичным 

текстом: "Какой дурак додумался 

закрыть Томский университет?!" С тех пор 

никто из дураков или каких-то иных чудаков 

Виктор НИЛОВ 

с подобной идеей больше не высовывался. 

Впрочем, финансовые неурядицы не позволяют 

терять бдительности. 

Прослеживается некоторая ирония судьбы 

в истории первого сибирского университета. 

Никто и никогда не сомневался 

в том, что это университет, 

но, строго 

говоря, лишь преодолев 

последствия 

Великой Отечественной, 

возродив подготовку 

юристов и экономистов 

и открыв 

новые факультеты на 

базе старых, университет 

стал, наконец, 

"полным". В этом 

ему хорошо помогало 

развитие научных исследований и 

возрождение системы научно-исследовательских 

институтов и иных учреждений. 

Н.Ядринцев. 

Г.Потанин. 

Это при том, что лишних денег в 

университете никогда не водилось. Зачастую 

выручали действия в русле "хозспособа". 

Во многом университет нормально 

работал и развивался благодаря тому, что 

ему везло на замечательных ученых и 

хороших организаторов университетской 

жизни. К ним относятся выдающиеся ректоры 

В. Сапожников, М. Курлов, В. Саввин, 

А. Шепотьев, А. Данилов. 

Есть в истории Томского университета 

и иные счастливые факторы. Вспомним, 

энтузиастами его открытия выступили лучшие 

сибиряки прошлого века, среди них Г. 

Потанин и Н. Ядриниев. Блестящими профессорами 

стали многие выпускники, 

наиболее последовательные продолжатели 

вузовских традиций. Зная это, не удивляешься, 

почему капелла всегда с воодушевлением 

поет следующие друг за другом в 

старинном гимне здравицы: "Слава вам, 

профессора!" и "Всем студентам слава!". 

И еше одна важная деталь - особая 

университетская атмосфера приучила его 

обитателей стойко переносить превратности 

судьбы и высоко ценить причастность 

к делам Томского университета. 

За свою долгую историю вуз не единожды 

отмечал юбилеи. Не потому, что хотелось 

погулять и лишний раз напомнить о своем 

величии - жизнь заставляла, а повод находился. 

Вот и нынче совершенно правомерно 

празднуется 120 лет со дня основания, 

отсчитываемого от императорского указа 

1878 года об учреждении Сибирского университета. 

Надо думать, весть об университетских 

торжествах пройдет по всей Руси Великой 

и многочисленные выпускники скажут: 

"Здравствуй, Alma Mater!" Здравствуй, пройди 

без ошутимых потерь через неурядицы и 

процветай на благо Томска и всего Отечества, 

Виктор Захарович НИЛОВ окончил радиофизический 

(1965) и исторический (1981) 

факультеты Томского университета. Работал 

в университете.

"День духовного возрождения" 

26 августа 1880 года состоялась 

торжественная церемония 

закладки главного здания университета. 

Строительство университета было для 

Томска делом чрезвычайным по масштабам 

работ, но велось организованно и 

споро. (Архитектурный проект здания 

составил академик А.К. Бруни.) 

Летом 1880 года расчистили площадку, 

вырыли часть рвов под фундаменты 

и начали работы по его кладке. 

На второе лето выстроили цокольный 

этаж всего здания, а в продолжении трех 

следующих сезонов обширнейший учебный 

корпус с жилыми флигелями был 

практически готов. В восемьдесят пятом 

завершились все строительные и отделочные 

работы. 

Кроме 

учебного 

корпуса на усадьбе 

университета 

появилось 

множество служб 

и подсобных помещений, 

а также местный 

водопровод, первый в 

Томске, фонтан с бассейном, 

трехэтажное 

здание общежития для 

будущих 

студентов. 

Усадьбу окружала решетчатая 

ограда, поддерживаемая 

каменными 

столбами. Дотошные 

чиновники подсчитали: 

все расходы 

на сооружение 


к моменту 

его открытия составили 814383 рубля и 

6 копеек, из них более 400 тысяч 

рублей - частные пожертвования. 

В декабре 1885 года министр просвещения 

вошел в Государственный Совет 

с представлением об открытии в Томске 

университета с начала будущего учебного 

года в составе историко-филологического 

и физико-математического 

факультетов. Увы, на Сибирь, и тем 

более сибирское образование, денег в 

казне не находилось, и решено было 

открыть те факультеты, деятельность 

которых не требовала особых затрат. 

Однако и эти скромные пожелания 

оказались не ко времени. Члены Государственного 

Совета высказывали сомнение 

в надобности предполагаемых 

факультетов для сибирской окраины, 

более того - возникло мнение о несвоевременности 

открытия университета 

вообще. И тут опять ключевую роль 

сыграл профессор Флоринский. 

Сын сельского священника Василий 

Флоринский всем, что имел - образованием, 

успехами в науке, общественным 

положением - был обязан своей 

одаренности, трудолюбию, умению расположить 

к себе людей. А успехи были, 

и несомненные. В 1861-м, два года 

спустя после окончания медико-хирургической 

академии в Петербурге, он 

защитил докторскую диссертацию, получил 

вскоре профессорское звание. 

Научные занятия он продолжал и 

1883 год. Университет строится. 

после того, как его привлекли к административной 

работе в министерстве 

просвещения. Подобно многим 

своим 

коллегам, Василий Маркович бывал за 

границей в важнейших центрах медицинских 

исследований Европы, что расширяло 

его кругозор. Одно из первых 

его исследований "Усовершенствование 

и вырождение человеческого рода", 

увидевшее свет в 1866 году, ныне 

рассматривается как предтеча современной 

медицинской генетики. 

Другая книга профессора "Домашняя 

медицина" выдержала несколько 

изданий и имелась едва ли не в каждой 

более или менее культурной российской 

семье. Профессор 

Флоринский 

проявлял интерес к народной медицине, 

а от нее - и к историческому прошлому 

вообще и впоследствии, живя в Томске, 

занялся археологией. 

По своим убеждениям Флоринский 

был монархистом, искренне преданным 

самодержавию. Это порождало неприязнь 

со стороны либерально настроенных 

преподавателей университета, но, 

несомненно, помогало его служебной 

карьере. Имея обширные знакомства в 

правящих кругах столицы, Флоринский 

настойчиво добивался своего. 

Вфеврале 1888 года в правительстве 

было принято решение об открытии 

университета, отныне ставшего Томским, 

в составе одного медицинского 

факультета. Предполагалось, 

что первые три 

Здание 

года уйдут на теоретическую 

подготовку студентов, 

а к тому времени 

здание факультетских 

клиник будет готово. 

действительно 

заложили в 1889 

году, а первого ноября 

девяносто второго состоялось 

его торжественное 

открытие, но 

еще до этого торжества 

с 1891 -го в части помещений 

действовала терапевтическая 

клиника. 

Госпитальные клиники 

долгое время размещались в обветшавшей 

больнице Приказа общественного 

призрения, выстроенной еще 

в начале девятнадцатого столетия. Хирурги 

называли ее не иначе как "гнойным 

скопищем и очагом грязи" и все же 

вынуждены были работать в таких 

условиях. Только в 1907-м они перебрались 

в здание второго студенческого 

общежития на Евгеньевской, ныне 

улице Савиных, перестроенное и оборудованное 

для новых целей. 

Торжество открытия Томского университета 

состоялось 22 июля 1888 

года. Началось оно в университетской

Н.Гезехус. 

Петербург. 1900-е годы. 

церкви, где епископ Томский Преосвященный 

Исаакий отслужил торжественный 

молебен, а по его окончании 

передал в дар университету от всего 

томского духовенства Казанскую икону 

Божией Матери. 

Избранная публика собралась в актовом 

зале университета, украшенном 

зеленью и портретами императоров 

Александра Второго и Александра 

Третьего, а также двух жертвователей 

на нужды храма науки - Захария Цибульского 

и Александра Сибирякова. 

Здесь попечитель учебного округа Флоринский 

сообщил об открытии университета. 

Свой доклад о строительстве, 

затратах и разрешенных на будущее 

финансах он завершил словами: "Будем 

же помнить и ежегодно праздновать 

счастливый для Сибири день как день 

духовного возрождения". 

В адрес первого 

в Сибири 

вуза поступило 

множество приветственных 

телеграмм 

и писем. 

Город ликовал, 

украшенный 

зеленью и 

флагами. 

Правда, 

университет 

в 

С.Залесский. 

впускали только 

по особым приглашениям, но любоваться 

царскими инициалами "А 

"М" (Александр и Мария - царствующая 

чета) - один из белых, другой из 

и 

розовых цветов - и короной из желтых 

цветов, которые украшали университетский 

фасад, можно было и с улицы. 

Как и невиданным до того в Томске 

фонтаном: его бесплатно выстроил перед 

входом в здание инженер Н.А. 

Ренкуль. Вечером того же дня 22 июля 

в саду военных лагерей 

(нынешнем 

Лагерном) на средства городской Думы 

были устроены гуляния с иллюминацией 

и фейерверком. 

Не обошлось, однако, без 

происшествий. Не желая 

"критики существующих порядков", 

попечитель учебного 

округа Флоринский постарался 

предотвратить появление 

на празднике людей, 

известных своими оппозиционными 

взглядами, связями с 

политссыльными (как раз 

присутствие в Томске большого 

числа ссыльных 

использовали 

в свое время как 

аргумент противники открытия 

здесь университета). На 

университетские торжества получили 

приглашение представители всех местных 

учреждений, но только не редакция 

"Сибирской газеты". А ведь это первое 

в Томске частное издание служило едва 

ли не главным "пропагатором", 

тогда говорили, высшего образования 

и Томского университета. 

Сотрудники "Сибирской газеты" 

и близкие к редакции 

люди были потрясены тем, что 

их не пригласили на торжественное 

открытие 

университета. Особенно 

волновался гостивший 

в то время в Томске 

известный 

публицист 

Глеб Успенский. По рассказам, 

он хотел даже 

ехать к Флоринскому 

хлопотать за редакцию. 

как 

Его с трудом успокоили, а 

номер "Сибирской газеты", посвященный 

открытию университета, 

оказался едва ли не последним. 

По телеграфному распоряжению 

из столицы газета была приостановлена 

на четыре месяца, а потом и 

вовсе закрыта. Инициатором этого выступил 

Флоринский, опасавшийся нежелательного, 

по его мнению, влияния 

газеты на студенчество. 

Этот поступок Василия Марковича 

как нельзя лучше характеризует 

его самого и его отношение к университету, 

как к собственному любимому 

детищу. Он старался уберечь его от 

любых напастей. Как своих детей, воспринимал 

он и первых студентов, недаром 

говорил им: "В случае каких-либо 

А.Догель. 

недоразумений или 

сомнений обращайтесь 

ко мне за 

разъяснением не как 

к начальнику, а как 

к любящему отцу. 

Будьте уверены, что 

ваши научные успехи 

и ваше будущее 

счастье мне так же 

близки и дороги, как 

каждому из вас". 

Такая опека далеко 

не всех устраивала. 

Ведь среди 

72 студентов и двух вольнослушателей 

первого набора было немало вполне 

взрослых, самостоятельных людей. Примерно 

половину поступивших в университет 

составляли выпускники гимназий, 

А.Зайцев. 

остальные - бывшие семинаристы. Томский 

университет 

был третьим в 

стране после Варшавского 

и Дерптского, 

куда разрешили 

прием выпускников 

духовных 

семинарий 

(при условии сдачи 

ими экзаменов 

по русскому языку 

и латыни). 

Василий 

Маркович 

действительно 

заботился 

о первых 

питомцах. При его поддержке на университетской 

усадьбе был выстроен 

трехэтажный каменный "Дом общежития". 

Средства на постройку собирали 

томские граждане, проект составил безвозмездно 

архитектор Наранович, он 

же руководил работами. Попечитель 

лично следил, чтобы питомцы университета 

получали в общежитии хороший

обед, ели за красиво сервированным 

столом. 

Но надзор, установленный за студентами 

(существовала специальная 

служба "педелей"), в общежитии был 

особенно строг и многих тяготил. Некоторые 

предпочитали жить на неблагоустроенных 

частных квартирах. Существовал, 

однако, порядок, по которому 

казенные стипендиаты были обязаны 

селиться в общежитии (кроме казенных 

в университете существовала 81 частная 

стипендия). 

Не менее, 

а, возможно, и 

более внимательным 

был 

Флоринский в 

подборе будущих 

профессоров 

и преподавателей 

и их 

устройстве в 

университете. 

Он лично 

отыскал и пригласил 

в Томск 

Н.Кащенко. 

замечательных 

специалистов, 

многие из которых впоследствии стали 

видными учеными. 

В первую очередь попечитель обратился 

в Казанский университет, где 

работал до переезда в Томск, и "перетянул" 

в Томск анатома Н.М. Малиева, 

гистолога и эмбриолога А.С. Догеля, 

минералога и геолога 

A.M. -Зайцева, 

ботаника СИ. 

Коржинского, 

фармаколога З.А. 

Лемана. Из Дерптского 


приехал химик 

СИ. Залесский, из 

Петербурга - физик 

Н.А. Гезехус, 

из Харькова - зоолог 

Н.Ф. Кащенко. 

Они и заняли 

первые восемь университетских 

кафедр. 

Э.Леман. 

Как видно, наряду с чисто медицинскими 

здесь изначально существовали 

кафедры физики, химии, геологии, 

которые обеспечили основу будущего 

расширения университета. Действовали 

также кабинеты и музеи минералогии, 

археологии, ботаники, зоологии. 

Еще в 1885 году приглашенный 

из 

Казани ученый садовник П.Н. Крылов 

заложил Ботанический сад 

и оранжерею. 

Знакомясь с послужными 

списками первых сотрудников 

университета, видишь, 

как удачен был выбор. Все 

восемь первых профессоров 

были молоды (самому старшему 

Гезехусу - 

43, самому младшему 

Коржинскому 

- 27). Все имели 

печатные научные 

труды в России 

и за рубежом, 

ученые докторские степени, 

исключая лишь Э.А. Лемана 

(полученная им в 1872 году 

степень магистра 

фармации 

была тогда высшей в этой 

научной области). Интересно 

и важно то, что в научной и 

житейской биографии почти 

каждого имелась 

какая-то особенность, 

неординарность. 

Николай Малиев 

служил 

военным врачом, в качестве 

полевого хирурга участвовал 

в русско-турецкой 

воине 1877-78 годов. Одновременно 

с анатомией он 

занимался антропологией 

и заложил 

основы этой 

науки в Сибири. 

Станислав 

Залесский, 

получив 

высшее медицинское 

образование, 

прослушал затем полный 

курс химических наук, 

одновременно посещал лекции 

по фармакологии и философии, 

участвовал в Дерпте 

в создании научно-литературного 

общества, публиковался 

в научной периодике 

в Лондоне, Вене, Дерпте. 

Александр Догель, прежде чем заняться 

наукой, практиковал как земский 

врач. Сергей Коржинский еще в гимназии 

собирал ботанический 

гербарий, 

тогда же подготовил первую научную 

публикацию. Николай Гезехус три семестра 

работал в Берлине под руководством 

знаменитого физика, математика 

С.Коржинский. 

и 

физиолога 

Гельмгольца. В 

Томске Николай 

Александрович 

первым исполнял 

председателем 

ректорские обязанности, 

а позже 

был помощником 

(заместителем) 

директора 

Петербургского 

технологического 

института, 

Русского 

физико-химического общества и редактором 

его журнала. 

По-разному сложилась судьба первых 

томских профессоров, но их научная 

и жизненная энергия, положенная в 

основу Томского университета, обеспечила 

его существование как крупного 

Н. Малиев. 

научного центра. Университетские кафедры 

развернули 

серьезную исследовательскую 

работу. Тем более, 

что с самого 

первого дня имели 

для этого немало: 

щедро финансировались 

научные экспедиции 

и поездки 

по Сибири, обеспечивались 

заграничные 

командировки. 

Университетские 

ученые 

имели 

возможность вести исследования и публиковать 

их результаты в научной 

периодике. Уже в 1889-м вышел первый 

том их научных трудов - "Известия 

Императорского Томского университета", 

которые с тех пор издавались 

регулярно. 

Надежда Михайловна ДМИТРИЕН- 

КО окончила историко-филологический 

факультет Томского университета 

в 1971 году. Работает в 

университете. Кандидат исторических 

наук.

О "самых исторических" событиях 

В честь Томского университета дважды - фактически 

на государственном уровне - с интервалом почти в сто лет 

выпускались памятные медали. 

Смомента возникновения медальерное 

искусство привлекало возможностью 

"малыми" средствами запечатлеть 

на долгие времена те или иные 

значительные события эпохи, оставить 

в памяти деяния и облик ярких представителей 

своего времени. Оно 

возможность средствами 

малой пластики создать 

памятник, а материал и 

технология изготовления 

делали медаль долговечной 

и тиражируемой. 

Медаль становится чемто 

вроде 

национального 

художественного памятника 

и, постоянно расширяя 

свою тематику, охватывает 

новые виды и жанры. Однако 

во все времена два 

вида медали более всего 

отвечали специфике официального 

памятника: исторический 

и портретный. 

Выпуск медали, как правило, 

посвящался выдающемуся 

событию. 

Идея выпуска первой 

университетской медали 

принадлежала попечителю 

учебного округа Василию 

Флоринскому. В 

1885 году он обратился с 

просьбой к министру 

давало 

просвещения графу Делянову 

разрешить выпуск 

медали, посвященной 

основанию университета, 

первого в Сибири. Попечитель 

писал министру, что свершившееся событие 

относится "к числу самых исторических 

событий, память о которых по 

прежде бывшим примерам отмечалась 

выбитием соответствующей случаю медали". 

Потребовалось соизволение царя, 

и оно не заставило себя ждать. 

Первоначальный эскиз рисунка медали 

сделал сам Василий Маркович. На лицевой 

стороне портреты Александра II и Александра 

III, а также надпись по кругу: 

"Благоволением самодержцев всероссийских 

даруется Сибири высшее просвещение". 

На обороте главное здание университета 

и еще ряд деталей. Заказ был отдан 

на Петербургский монетный двор, где 

сначала художник Соколов несколько 

подправил рисунок Флоринского, а затем 

опытнейший мастер Авенир Григорьевич 

Грилихес (отец), состоящий в должности 

старшего медальера, изготовил медаль. 

Нужно сказать, что Флоринский 

предлагал поместить на оборотной 

стороне медали надпись: "Ex oriente 

lux" ("Свет с Востока"). 

Как считал исследователь истории 

Томского университета В. Синяев, 

Флоринский был убежден, что в древности 

Южная Сибирь входила вместе с 

другими восточными землями в регион 

складывания той культуры, что позже 

была перенесена в Европу (не исключено, 

что находки томских археологов 

последних лет подтвердят эту гипотезу), 

потому и выдвинул такое предложение. 

Девиз Флоринского на медали не 

появился. В Петербурге могли убояться. 

что идея "света с Востока" 

сыграет на руку сибирским 

"сепаратистам '. 

А идею Флоринского 

трансформировали в художественный 

образ света 

и разума, поместив над 

университетом шестиконечную 

звезду с расходящимися 

во все стороны 

лучами света. 

В восьмидесятые годы 

XX века, после свежей 

публикации фото медали 

в печати, из-за этого символа 

"света и разума ' 

возник нешуточный спор 

в местной писательской 

организации: что изображено 

на медали - шестиконечная 

звезда Давида 

или древний солярно-громовой 

знак? В дальнейшем 

оборотную сторону 

медали старались не показывать. 

Вот ведь как 

сложно преломился "свет 

с Востока". 

Возвращаясь на торжество 

открытия университета, 

скажем, что медаль к празднику 

изготовить не успели. Сам попечитель 

в мае 1890 года получил один ее 

экземпляр как дар министерства "устроителю" 

университета. Тут же Василий 

Маркович написал письмо Делянову с 

пожеланием наградить ею томичей, много 

поработавших во благо открытия университета. 

В феврале следующего года 

пожелание Флоринского удовлетвори-

ли, и Совет Томского университета 

получил 62 экземпляра памятной медали. 

Прошли годы. Томск собирался 

отмечать 100-летие со дня основания 

университета, и опять его руководство 

получило в министерстве высшего 

образования разрешение на выпуск 

памятной медали. 

Вот что рассказал в связи с этим 

выпускник исторического факультета 

(1979) Владимир ВАСИЛЕНКО 

Заказ на медаль со всеми необходимыми 

документами в Ленинград на 

монетный, двор повез сотрудник университета 

Эдуард Куликов. Автором 

рисунка медали был я, тогда еще 

студент истфака. На оргкомитете 

мы долго обсуждали эскиз. Первоначально 

на лицевой стороне предполагали 

поместить портрет молодого 

Куйбышева (университет тогда носил 

его имя), но такое решение встретило 

сопротивление "вверху". 

В качестве аргумента приводили 

соображение, что университет получил 

имя Куйбышева-политика, а не 

Куйбышева-студента (кстати, недоучившегося). 

Тогда я нарисовал Куйбышева 

в зрелые годы. На обороте 

(так же, как на старинной медали) 

поместили изображение главного корпуса, 

но специально выбрали иной 

ракурс. 

Медаль приняли в производство. 

Изготовить ее взял на себя труд 

Александр Козлов, в то время, помоему, 

главный художник монетного 

двора. Он внес изменения в эскиз. Но 

это дело обычное - Флоринского тоже 

подправляли. Кроме того, существует 

негласное правило - автором рисунка 

должен быть медальер или уж во 

всяком случае он должен к эскизу руку 

приложить. Медаль вышла в срок 

тиражом в одну тысячу экземпляров. 

Сотрудникам университета в честь 

его 100-летнего юбилея медаль вручали 

в награду. Правда, без удостоверения. 

И еще о Флоринском. Его рисунок 

положил начало тенденции считать 

университет символом Томска, и зачастую 

изображение фасада главного корпуса 

как бы символизирует Томск, 

заменяя его старинный герб. Не зря на 

памятной медали 1888 года под изображением 

университета помещен герб 

Томской губернии, центральная часть 

которого, как известно, не что иное, 

как старинный герб Томска. 

Материал 

Александр 

подготовил 

СОФЬИН. 

НА СНИМКАХ Михаила ПАСЕ- 

КОВА. Вверху - оборотные стороны университетских 

медалей; внизу - их лицевые 

стороны. (Медали императорского 

университета на снимках слева.) Значок 

на нижнем фото (с голубым крестом и 

российским гербом сверху) - нагрудный 

знак выпускника российского императорского 

университета. На обороте значка 

выгравирована надпись: "Томск. 1909 г. 

Г.В.Ш.". Инициалы не расшифрованы. 

100 лет экономическому 

образованию о Сибири 

Томский университет - колыбель высшего экономического 

образования в Сибири: в 1898 году в составе нового 

юридического факультета была открыта кафедра политэкономии 

и статистики. 

У истоков здесь стояли представители лучших университетов 

Российской империи того времени - Варшавского, Московского 

и Петербургского. Они и заложили прочные традиции. Это были 

профессора М.Рейснер, М.Соболев, П.Лященко, С.Солнцев, а 

также питомец Томского университета М.Боголепов. 

Большинство томских профессоров стали известными советскими 

экономистами. Удачное соединение учебной и научной 

работы, актуальность исследований на уровне достижений 

мировой экономической науки, широта научного кругозора - 

характерные признаки деятельности томских экономистов. 

Основными направлениями исследований были проблемы 

социально-экономического развития России и экономический 

потенциал Сибири. Во время длительных научных командировок 

томские профессора работали в библиотеках Берлина, Лондона, 

Парижа, Брюсселя и американских университетов. 

Преподавание сочеталось с широким привлечением студентов 

к исследованиям, а также с популяризацией достижений 

экономической науки среди населения (в Томске, Омске, 

Барнауле, Бийске, Новониколаевске, Красноярске). 

Благодаря научной деятельности экономистов Томск превратился 

в центр экономических исследований в Сибири. 

Из тезисов доклада профессора К.МОГИЛЬНИЦКОИ 

на Международной конференции "Развитие экономического 

образования в Сибири" (Томск, сентябрь 1998 года). 

Свидание с историей 

Когда держу в руках партию свежих номеров 

"Сибирской старины", предвкушаю встречу со многим 

интересным и увлекательным, что в вечерние часы встает 

из глубины прошедших лет. Скажем, с людьми, о которых 

знал и слышал от отца (с архитектором А.Д. Крячковым 

отец был знаком, с дочерью П.И. Макушина, Викториной 

Петровной Скокан, был в хороших отношениях, и их 

совместная фотография где-то лежит у меня в папке). 

Узнаю новые имена, факты и события прошлого, 

интересные мне лично или что-то значащие для нашего 

музея (например, о Тецкове или о судоходстве на Томи 

- из статьи Э. Майданюка). Можно ощутить дух давно 

прошедших лет и чувствовать при этом, как сохраняются 

для истории частицы былой жизни. Ведь из прошлого 

возродилось настоящее. 

Громадное дело делает коллектив "Сибирской старины", 

воскрешая страницы истории родной Сибири, 

преумножая тем славу города Томска как Сибирских 

Афин. 

Представляю, какие огромные трудности преодолевает 

редколлегия с бумагой, финансами и прочим. В то 

же время она должна испытывать большое удовлетворение 

от выхода каждого номера - такое же, какое получают 

родители от того, что видят рост своих детей. 

Спасибо "Сибирской старине" за счастливые мгновения 

встречи с историей! 

Алексей Георгиевич МЕТЕЛКИН организовал 

два музея в Новосибирске: истории сибирского 

судоходства и Ленинградской блокады. 

Алексей МЕТЕЛКИН. 

30 июня 1998 гола.

Цезарь Кюи написал для 

нее польку 


ВАВИЛОВ 

СИБИРЬ ЗАЛЕССКИХ НЕ ПУГАЛА 

В 1999 году исполнится 130 лет, как в 

семье Феликса Ивановского, владевшего 

имением близ города Умани на Украине, 

родилась дочь Ядвига, будущая любимица 

томской публики. 

У девочки рано обнаружились артистические 

способности. Она пела, декламировала 

стихи, танцевала. В двенадцать 

лет уже выступала во "взрослых" концертах. 

После окончания женской гимназии в 

городке Калише путь был ясен. 

Варшавская консерватория (она называлась 

музыкальным институтом) представляла 

собой крупное учебное заведение. 

Здесь преподавали Мечислав Карлович, 

Станислав Барцевич, Антон Коптский 

- известные педагоги и музыканты. 

Залесская окончила консерваторию в 

1888 году с отличием по классу фортепиано. 

В классе Ядвига была одной из 

лучших учениц, успевала по всем предметам, 

да еще посещала частные драматические 

уроки. 

Здесь же в Варшаве она познакомилась 

с молодым ученым Станиславом Залесским. 

Он был старше ее лет на десять 

и уже имел вес в обществе, будучи доктором 

медицины. Окончив медицинский 

факультет Варшавского университета, пожелал 

посвятить себя химии и успел поработать 

в Дерптском университете. В круг 

его интересов входили также философия и 

литература. В 1888 году он получил приглашение 

занять профессорскую должность 

в далекой Сибири, в новом университете 

города Томска. Молодоженов Сибирь не 

пугала. 

ЛЮБИМИЦА ТОМСКОЙ ПУБЛИКИ 

Быстро вошли Залесские в круг зарождавшейся 

томской интеллигенции и любителей 

музыки. Уже в начале ноября 1888 

года Ядвига выступает в концерте и получает 

восторженную похвалу: "Выдающаяся 

пианистка". 

Музыкальная деятельность Залесской 

в Томске пришлась на пору становления 

музыкально-педагогической и концертной 

жизни города. Развивалась деятельность 

местного отделения 

Русского музыкального 

общества, 

создавался 

симфонический 

оркестр. 

До отъезда с 

мужем в Петербург 

в 1894 году 

Залесская была, Ядвига ЗАЛЕССКАЯ. Фотография К. Буллы (Петербург, 

Невский, 54). Открытка из коллекции автора. 

бесспорно, лучшей 

пианисткой Томска. Уровень ее мастерства 

позволял исполнять сложнейшие цом она выступала в концертах. Музы 

артист Федор Шаляпин. С великим пев 

фортепианные произведения и концерты. кант и ученый-фортификатор Кюи написал 

для нее польку "Ядвиня" 

Большую часть произведений Залесская 

сыграла соло. В концертах вместе с ней Скрябин ценил искусство Залесской 

участвовали пианистка Камилла Томашинская 

и молодой скрипач Яков 

и живо интересовался ее судьбой. Певица 

Медлин. 

Томские музыканты и педагоги, увидев 

неуемную энергию Ядвиги, ее общественный 

темперамент и стремление придать 

культурной жизни губернского города 

"столичный лоск", возлагают на хрупкие 

плечи двадцатилетней жены профессора 

обязанности председателя Томского отделения 

Русского музыкального общества и 

члена совета Общества попечения о народном 

образовании. 

В девяносто втором пианистка выезжала 

в Вену на первую международную 

выставку, где встречалась с выдающимися 

музыкантами, взяла несколько уроков у 

Теодора Лешетицкого, в то время главы 

европейской пианистической школы. 

Впервые в Томске Залесская стала 

аккомпанировать приезжим гастролерампевцам 

и исполнила ряд труднейших виртуозных 

пьес Листа и Шопена. Доброжелательность, 

юность и веселый нрав сделали 

Ядвигу любимицей публики. 

С томской сцены талантливая Ядвига 

Залесская вошла в большую музыку. Проведенные 

здесь годы позволили обрести 

уверенность в силах, отшлифовали мастерство 

пианистки. 

"ЗНАМЕНИТАЯ ПИАНИСТКА 

ПЕТЕРБУРГА" 

Известно, что с Ядвигой дружили композиторы 

Цезарь Кюи и Александр Скрябин, 

издатель и критик Владимир Беляев, 

устраивала концерты из произведений 

выдающегося композитора. Несколько раз 

она выполняла его личные просьбы. В 

своих письмах Скрябин называл ее просто 

по имени - Ядвига. 

После отъезда из Томска 

Ядвига 

Феликсовна окунулась в концертную деятельность, 

и эстрада стала ее настоящей 

стихией. Она концертировала долго и помногу: 

Петербург и Москва, уральские и 

сибирские города, европейские столицы. 

В одном из июльских номеров парижской 

"Фигаро" за 1900 год Залесская 

названа "знаменитой пианисткой Петербурга". 

Ее выступления в престижном 

зале Колонна имели громадный успех. 

Ядвига блестяще исполняла фортепианные 

концерты Листа, Рубинштейна. 

Из Петербурга Залесская несколько 

раз приезжала в Томск на концерты, 

выступала здесь и со своей младшей 

сестрой, которая окончила Варшавскую 

консерваторию по классу скрипки и позднее 

совершенствовалась в Париже. 

Автор надеется, что читатели "Сибирской 

старины" помогут дополнить описание 

жизненного пути Ядвиги Залесской 

новыми фактами, и тогда ощутимее 

станет ее вклад в культурное развитие 

края и та роль, что сыграло в этом развитии 

открытие в Сибири высших учебных 

заведений.

Новая экспозиция университетской истории 

Еще до официального открытия Томского 

университета в его стенах уже 

начали работу археологический, минералогический 

и зоологический музеи. 

Сегодня их в университете шесть. Все 

они имеют уникальные коллекции и с 

успехом развивают образовательно-просветительские 

традиции. 

Не простым делом стало создание 

Музея истории Томского 

университета на базе музея В. 

Куйбышева, хотя за тридцать 

пять лет накопился немалый фонд 

вуза. 

Новая экспозиция должна 

представить студентам и гостям 

многогранную, сложную и противоречивую 

историю старейшего 

вуза Сибири. Особое внимание, 

естественно, уделяется вкладу 

университета в подготовку 

специалистов для Сибири и всей России, 

истории научных школ. Рассказывается 

также о досуге, быте, общественной 

деятельности студентов и преподавателей. 

При музейном комплектовании возникли 

немалые трудности в подборе 

подлинных фотодокументов и мемориальных 

вещей. Неоценимую помощь и 

поддержку в пополнении фондов оказали 

Научная библиотека и Гербарий, 

коллеги из музея физики, многие преподаватели 

и сотрудники из разных 

подразделений университета. 

Среди дарителей частных коллекции: 

В. Кафанова (фонд Иоганзенов), 

В. Зданович (фонд Д. Тимофеевского), 

О. Курлов (фонд М. Курлова), 

С. Цветницкая (фонд А. Петрова), 

A. Янчарина (фонд Н. Прилежаевой), 

Л. Голишева (фонды И. Разгона и 

М. Плотниковой), Л. Егорова (фонд 

B. Вилюнова). 

Благодаря финансовой поддержке 

мэрии Томска и представительства "Сибирского 

соглашения" удалось закупить 

отдельные экспонаты и отреставрировать 

старинную мебель. 

Выражаем всем свою искреннюю 

признательность. Надеемся, что с открытием 

музея эта работа будет продолжена. 

Создавая коллекцию и архив, сотрудники 

музея выполняют долг перед 

замечательными преподавателями, 

сотрудниками и студентами 

Томского университета, которые 

создали ему славу одного из 

ведущих вузов России. Пусть 

новые поколения студентов знают 

университетскую историю, 

помнят славные имена и учатся 

у их обладателей. 

Ирина ДЕЛИЧ, 

заведующая Музеем 

истории Томского госуниверситета. 

НА СНИМКЕ 

Михаила ПАСЕКОВА: хорошо 

работается рядом с настольной 

лампой профессора Ф.Капустина. 

На книжную полку 

Белобородое В.К., Пуртова 

Т.В. Ученые и краеведы Югры: 

Библиографический словарь 

/Ханты-Мансийская окружная 

библиотека/. Тюмень: Софт 

Дизайн, 1997. - 352 с. 

Из истории Сибири. 30- 

летию лаборатории /Под ред. 

Э.И. Черняка/. - Томск: Издво 

Томского университета, 

1998. - 148 с. 

Из сод.: Черняк Э.И. 

Проблемной лаборатории 

- 30 лет. - С. 3 - 7. 

Боброва А.И., Рыкун 

М.П. Штрихи к биографии 

(памяти А.Р. Кима). - 

С. 29 - 45. 

Бойко В.П. Численность 

гильдейского купечества 

города Томска в 

конце XVIII - XIX вв. - С. 81 

-91. 

Дмитриенко Н.М. Премии 

Императорского Томского 

университета за труды 

по истории, антропологии 

и социологии Сибири. 

- С. 129 - 134. 

Предприниматели и 

предпринимательство в 

Сибири. Вып. 2. XVIII в,- 

1920-е гг.: Сб. научных 

статей. - Барнаул: Изд-во 

Алтайского университета, 

1997. - 232 с. 

Из сод.: Скубневский 

В.А. Купечество Сибири по 

материалам переписи 

1897 г. - С.45 - 54. 

Старцев А.В. Торговопромышленная 

фирма 

Морозовых. - С. 55 - 74. 

Зиновьев В.П. Горный инженер 

B.C. Реутовский. - 

С. 75 - 81. 

Сибирь в XVI - XX веках: 

Экономика, общественно-политическая 

жизнь и культура. 

К 70-летию члена-корреспондента 

РАН Л.М. Горюшкина. 

- Новосибирск: Изд-во СО 

РАН, 1997. - 302 с, фото, 9 с. 

Из сод.: Горюшкин Л. М., 

Лозовский И.Т. Академик 

В.А. Обручев и становление 

геологической школы в Сибири. 

- С. 16 - 52. 

Зиновьев В.П. Родюковы. 

- С. 86 - 94. 

Букин С.С, Долголюк 

А.А. Военнопленные в 

Сибири: условия лагерного 

быта. - С. 220 - 236. 

Из истории земли Томской. 

1917 - 1921. Народ и 

власть: Сборник документов 

и материалов /Государственный 

архив Томской области. 

Областное историко-просветительское 

правозащитное и 

благотворительное общество 

"Мемориал "/ Сост. Марков 

В.И. - Томск, 1997. - 344 с. 

Задорожный А.А., Сакс Ф.Ф. 

Хирург А.Г. Савиных (1888- 

1963).-Томск, 1996. -229 с. 

Потанин Г.Н. Тайжане. Историко-литературные 

материалы 

/Томский государственный 

объединенный историкоархитектурный 

музей/ Сост. 

Серебренников Н.В. - Томск: 

Изд-во Томского университета, 

1997. -304 с. 

Физики о физике и физиках: 

Сб. статей /Под ред. 

И.Н.Анохиной.- Томск: Издво 

ЗАО "Издательство научно-технической 

литературы". 

1998. - 219 с. 

Из сод.: Анохина И.Н. 

Первый ректор. - С. 20 - 24. 

Кудрявцева Н.В. Вера 

Михайловна Кудрявцева. 

- С. 96 - 103. Кудрявцева 

Н.В. Черепичная, 5. С.119 

- 125. 

Вишневская Н.Л. О 

том, что помнится.- С. 140 

- 148. 

Зуев В.Е. Воспоминания 

к юбилею факультета. 

- С. 176 - 185. 

Лопарев Хрисанф. Самарово, 

село Тобольской губернии 

и округа: Хроника, воспоминания 

и материалы о его 

прошлом. С картою, планом и 

шестью видами. Издание второе, 

Г.В. Юдина, исправленное 

и дополненное. СПб., 1896. 

- Тюмень: СофтДизайн, 1997. 

- 264 с- Репринтное издание.

Тепло становилось на душе 

от речи профессора 

Николай 

ЛИБЕРОВ 

Письмо первое 

(9 августа 1896 года) 

СПАСИБО ПАПАШЕ И МАМАШЕ, 

ЧТО НАВЯЛИЛИ МНЕ САПОГИ 

Дорогой друг Еня! Пишу тебе из 

Томска. Далеко, как видишь, я закатился. 

Из дому я отправился 7-го августа. 

В Томск приехали мы 18-го 

вечером. От пристани до Т[омска] 

версты 4. Поэтому мы (челов[ек] 

15) наняли 2 ломовых извозчиков за 

1 р., навьючили на них свое имущество, 

сами пошли пешком. Погода 

доселе прекрасная, около Томска 

изменилась, было холодно. К тому 

же моросил неприятный осенний 

дождик. 

Томск, когда мы в него вошли, 

поразил нас невиданною нами доселе 

удивительною грязью. Идти по 

городу пришлось по колено в грязи. 

Я не преувеличиваю нисколько. 

Извозчики перевозят с одной 

стороны улицы на другую за 30. 

Дешевле брать, по их словам, "грешно". 

И спасибо папаше и мамаше за то, 

что они навялили мне личные сапоги. 

Пригодились, особенно в то время, 

когда я только что вступал в Томск. 

Смешно было смотреть на моих спутников, 

которые в калошах ночью 

выбирали места, где идти было посуше, 

и вместо сухих мест попадали в 

непролазную грязь. Измучились, сердешные. 

Остановились мы сначала на постоялом 

дворе. В двух небольших 

комнатках поместилось нас человек 

15. Ночью спали буквально друг на 

друге. До чего было тесно! Утром 19- 

го отправились в унив[ерситет]. 

Довольно красивое здание занимает] 

унив[ерситет]. Есть при 

нем громадный сад. С трепетом и 

сердечным замиранием вошел я в 

унив[ерситет]. Прежде всего в глаза 

мне - список лиц, допущенных к 

приемным экзаменам. К своей великой 

радости, увидал я свою фамилию. 

На душе немного полегчало. 

Экзамены, как значилось в 

другом объявлении, имели быть 

23-го из рус[ского]яз[ыка] и 24 и 

26- го из лат[инского]. 

Из костромичей к экзаменам не 

были сначала допущены: Леб[едев] 

Дим[итрий](1), Реч[енский] 

Врач Томского университета 

Н.Либеров. 

Николай Дмитриевич ЛИБЕРОВ родился 

12 ноября 1876 года в городе Галиче 

Костромской губернии в семье потомственного 

священнослужителя. Его дед 

служил дьячком Воскресенской церкви 

села Пятницы Ночи Костромской епархии. 

Отец, Дмитрий Иоаннович, был 

священником, а также законоучителем 

женского духовного училища в той же 

епархии. Первоначальное образование 

Николай получил дома, занимаясь под 

руководством отца и матери, Ольги Яковлевны. 

По окончании Галичского духовного 

училища и Костромской духовной 

семинарии он в 1896-м поступил на медицинский 

факультет Томского университета. 

Одновременно с Либеровым на курсе учились 

будущие профессора Томского университета 

А. Боголепов, К. Завадовский, 

Е. Неболюбов, П. Чистяков. Будучи студентом 

третьего курса, Либеров принял участие 

в студенческих волнениях, вызванных 

избиением студентов Петербурга 5 

февраля 1899-го, и правлением университета 

был отчислен по собственному прошению 

(то есть с правом восстановления). 

В августе того же года был вновь 

принят на третий курс. Во время обучения 

в университете получал казенную стипендию 

Западной Сибири и Сиверса. Университет 

окончил с отличием и степенью 

лекаря в 1902-м. 

В январе следующего года был назначен 

ординатором факультетской терапевтической 

клиники. Его ближайшим учителем и 

наставником был основатель сибирской 

школы терапевтов профессор Курлов, под 

руководством которого Либеров успешно 

занимался научными исследованиями. 

Во время русско-японской войны Либеров 

находился в рядах действующей армии в 

должности старшего врача 6-го Сибирского 

казачьего полка. По возвращении с военной 

службы Либеров выдержал испытания 

на степень доктора медицины 

и в августе 1908-го был назначен 

врачом Томского университета. Одновременно 

он являлся преподавателем 

Томской акушерско-фельдшерской школы 

. 

В 1914-м Николай Дмитриевич защитил в 

Томском университете диссертацию "Влияние 

активных и пассивных мышечных 

движений на состав белых шариков крови" 

на соискание ученой степени доктора 

медицины. Цензорами (оппонентами) 

диссертации выступили профессора М. 

Курлов, П. Авроров и И. Левашев. 

В 1926-м Либеров был принят в число 

приват-доцентов медицинского факультета 

Томского университета. В том же году 

его избрали профессором Омского медицинского 

института. 

Два публикуемых письма Либерова написаны 

им другу и соученику по Костромской 

духовной семинарии Евгению (фамилия 

не установлена). Оригиналы хранятся 

в фонде Н.Д. Либерова в Музее 

истории Томского университета.

Андр[ей](2), Син[айский] Ник[олай](3) 

и Соколов Вас[илий](4). У 

всех этих 4 аттестаты не особенно 

хороши. К тому же и документы свои 

они послали дов[ольно] поздно. Обращают, 

следовательно], внимание 

при приеме в унив[ерситет] на аттестат 

и на время подачи прошения. 

Жалко было смотреть на непринятых. 

Проехали до трех тысяч верст, и 

вдруг отказ! Много 

пришлось перенести 

бедным! Помню 

я, как Лебедев 

загрустил и затосковал, 

когда 

узнал, что к экзаменам 

он не допущен. 

Бегал к ректору, 

попечителю. 

Телеграфировал 

потом министру и 

только 

участию 

благодаря 

Делянова(5) 

был допущен 

к испытаниям. 

принятия 

легко. 

Один 

Синайский 

добились 

более 

только 

Соколов и Реченский 

воротился 

ни с чем. 

Так и отослали 

назад. Причиною 

этого было будто бы то, что он 

нагрубил попечителю. К тому же 

оказал невежливость: сел без всякого 

приглашения напротив попечителя в 

кресло. Видишь, из-за каких мелочей 

приходится коверкать судьбу. 

Грубить 

Синайский, наверно, и не думал. 

Если и сорвалось, быть может, резкое 

словечко, так под влиянием необычайной 

душевной тревоги и волнений. 

Можно бы, кажется, войти в его 

положение, понять его. 

19-го и 20-го числа августа употребили 

мы на приискание квартиры: с 

трудом нашли. Комната 

дов[ольно] 

приличная: 4 окна, 4 стола, диван, 4 

стула, до 16 цветов, большое зеркало, 

гравюры. Вот какое убранство нашей 

комнатки. Поместилось нас в ней 4: 

сначала я, Анагорский(б), Доброхотове?) 

и Митинский(8). Ребята все 

хорошие. Рассориться 

невозможно. 

Анаг[орский] и Мит[инский] - эти 

парни отходчивые, ну а Алёшка Доброхотов] 

не стал бы идти напротив 

меня: ведь мы с ним большие друзья. 

Жилось сначала хорошо. Столовались 

мы в кухмист[ерской]: за это 

удов[ольствие] платили в полмесяца 3 

р. На днях переб[рались] в студенческую] 

деш[евую] столовую. Один 

только обед. Кормят, положим, изысканно. 

Утром покупаем к чаю ситнаго. 

После же обеда до утра следующего 

дня говеем и с чаем вечерним не едим 

ничего. 

Особенно мы по ночам маялись на 

первых порах: не на чем было спать, 

кроватей не было, одежонки - подложить 

под себя - тоже не было. Первую 

ночь я спал на голом полу, вторую на 

стульях, третью на диване и потом где 

придется. 

Томск. Большая Садовая улица в конце XIX века. Слева участок 

Ботанического сада и его деревянная ограда, далее - "Дом общежития 

студентов". 

ПРИМЕЧАНИЯ 

23-го был первый экзамен 

из русского языка. 

Происходил экзамен в актов[ом] зале. 

Ручки, чернила и бумага (гербовая) - 

все это было готовое. Тема была: 

"Влияние Византии 

на русское просвещение". 

Прописал 

я долгонько, кончил 

в три часа. О 

результатах своего 

сочинения узнал я 

26 -го, когда происходил 

экзамен из 

лат[инского] 

ыка]. 

Перевод 

яз[- 

достался 

простой. Шло 

поэтому у меня, как 

по маслу. Когда я 

перевел и разобрал 

переведенное, профессор 

богословия 

заговорил о моем 

сочинении. По его 

словам, оно лучше 

всех (экзаменовалось 

нас 140 чел.). 

Оценено мое сочинение 

баллом 5. 

Нашел профессор во мне литературное 

дарование и советовал не бросать 

пера, когда буду получать медицинское 

образование. 

Из университета я не шел, а летел. 

(1) Лебедев Димитрий Николаевич - сын псаломщика. Выпускник Костромской 

духовной семинарии. Окончил в 1901-м Томский университет со степенью лекаря. 

(2) Реченский Андрей Иванович - сын священника, сирота. Выпускник 

Костромской духовной семинарии. Поступил в 1896-м в Томский университет. В 

феврале-марте 1899- го принимал участие в студенческих волнениях и правлением 

университета был отчислен по собственному прошению. 

(3) Синайский Николай - выпускник Костромской духовной семинарии. 

(4) Соколов Василий Алексеевич - сын священника, сирота. Выпускник Костромской 

духовной семинарии. Окончил в 1902-м Томский университет со степенью 

лекаря. 

(5) Делянов Иван Давидович (1818 - 1897) - министр народного просвещения в 

1882 - 1897 годах. 

(6) Анагорский Валентин Александрович - сын священника. Выпускник Костромской 

духовной семинарии. Поступил в 1896-м в Томский университет. Осенью 

1897-го с разрешения министра народного просвещения перешел в Киевский 

университет. 

(7) Доброхотов Алексей - выпускник Костромской духовной семинарии. Поступил 

в Томский университет в 1896-м. По личной просьбе в том же году был 

переведен в Казанский университет. 

(8) Митинский Алексей Александрович - сын священника. Выпускник Костромской 

духовной семинарии. Поступил в 1896-м в Томский университет.

Похвала профессора слишком взволновала 

меня: до того она была неожиданна! 

Что касается письменного экзамена 

по латыни, то об этом экзамене 

нечего и говорить: очень уж 

просто. Дали переводить что-то о 

Демосфене. Мы, костромичи, перевели 

сообща, а потом переведенное 

вместе только написали и подали 

профессору. 

Книгами при 

можно 

пользоваться, 

яз[ыку] 

составлении сочинения 

по русскому] 

сколько 

угодно. Так как 

летом я готовился 

к экзаменам, 

то поэтому не 

имел 

никакой 

нужды прибегать 

к пособиям. Написали 

в общем 

все 

плохо. 

дов[ольно] 

Средний 

отличились. 

Все, 

балл 3. Костромичи 

за исключением] 

нас, 

костр[омичей], выглядывают как-то 

солидно и внушительно. Да оно и 

понятно. Большинство кончило семинарию 

черт знает когда. Двое - так 

совсем старики: лет сорок непременно 

будет каждому из них. И наряду с 

такими солидными мужами 

Алехи Митинского! 

фигура 

Лекции начнутся числа 10-го. 

Ждать еще долго! Теперь помираешь 

с тоски, особенно 

после того, что 

случилось вчера 2-го сент[ября]. Устраивали 

мы вчера проводы Доброхотова: 

перевели его, шельму, по его 

просьбе в Казанс[кий]. Счастливец! 

На прощанье сообразили мы выпивку. 

С 23-го числа авг[уста] погода в 

Томске переменилась. Настали вдруг 

такие прекрасные дни (солнечные и 

теплые, даже жаркие), от которых 

жители Томска совсем уже отвыкли. 

Каких-нибудь два дня - Томск преобразился. 

Вместо непролазной грязи 

появилась невозможная пыль. И в 

газетах вместо грязи заговорили уже о 

пыли. 

По вечерам в Томске электрическое 

освещение. А какие здесь, если бы 

Профессор ботаники В.Сапожников. 

ты видел, богатейшие магазины. В 

России, кажется, и не найдешь таких! 

По ночам происходят здесь постоянно 

кражи. Собак, вследствие этого, 

необычайно много. Вчера, например, я 

встретился к вечеру с целой сворою 

собак (штук до 10). А ночью идти - 

положительно невозможно без палки. 

Из-под ворот каждого дома тявкает на 

бедностью!.. 

тебя две или три 

злющих собаки. 

Зачастую 

происходят 

драки. 

В обычае 

драться 

здесь 

"стенка на стенку". 

Вообще 

Томск очень интересен! 

И замечательно 

как 

здесь уживаются 

и мирятся друг с 

другом непримиримые 

противоречия! 

Самое высшее 

образование 

с 

невозможной 

грубостью и суеверием! 

Колоссальное 

богатство 

с 

невыразимой 

Жду от тебя письма, самого подробного 

и обстоятельного. Надеюсь, 

ждать долго не заставишь. Твой друг. 

Брату и своим нижайшее почтение. 

Комарову и Ваничке Островскому 

кланяйся... 

Письмо 

второе 

(4 октября 1896 года) 

НЕ В МОДЕ ЗДЕСЬ МНОГО 

и долго молиться 

С 4-го стоят страшные морозы... 

Дорогой Евгений! Был, братец 

мой, я сейчас на деловом собрании; 

решали кой-какие вопросы, касающиеся 

студентов. Было нас человек около 

десяти. Костромичи все были в 

полном сборе (а нас, как ты знаешь, 

8 человек). После рассуждений попили 

чайку, попели, понятно, исключая 

меня. С собрания я ушел раньше всех, 

потому человек деловой, времени терять 

даром не хочу. Мои соквартиранты 

сидят теперь еще там... 

Числа 5 сентября был молебен 

пред началом ученья... Студентов 

молилось немного. Не в моде, не в 

обычае здесь много и долго молиться. 

Скромная обстановка университетской] 

церкви поразила меня... Не то, 

что наша семин[ария]. А количество 

молящихся, кажется, одно бы и тоже. 

Ведь к[а]к в семинарии, так и в 

университете] Том[ском] учится ок- 

[оло] 500 человек. Молебен служил 

профессор Беликов(1). Пред началом 

молебна сказал он нам небольшую 

речь... При небольшом объеме речь 

эта многое говорила уму и сердцу 

моему... 

Многое припомнилось во время 

речи Беликова. Вспомнилась мать, 

осенявшая меня на прощание широким 

русским крестом и просившая 

почаще ходить в церковь и молиться. 

Вспомнился и отец, колко язвивший 

тех студентов, кот[орые] рисуются 

своим неверием и безбожием. 

С 6 сент[ября] начались лекции... 

Первые лекции были по ботанике... 

Читает профессор Сапожников(2). 

Хорошо, шельма, читает! В 

первые две лекции заливался, как 

соловей, чего-то чего не наговорил! И 

о будущей-то нашей деятельности 

медиков, врачей, и об общем-то значении 

науки, и об основных-то законах 

в естествознании: вечности материи 

и вечности энергии. Слушали, 

понятно, с напряжением. Боялись 

пропустить хотя бы одно слово... 

Блестящая отделка речи, увлекательность 

тона, умение заинтересовать - 

вот особенности лекций ботаника. 

Впоследствии я всегда слушал со 

вниманием Сапожникова, хотя предмет 

его чтений - морфология растений 

- по временам был и не особенно 

интересен. Впрочем, были как-то две 

лекции по бот[анике], до чертиков 

увлекшие меня... Да и не мудрено 

увлечься-то... Дело шло о размножении 

растений, о тех разнообразных 

приспособлениях, к кот[орым] прибегают 

растения для того, чтобы совершился 

акт оплодотворения... 

Я думаю, достаточно и этих немногих 

слов, брошенных мною из 

области ботаники, чтобы доказать 

тебе, к[а]к интересна и увлекательна 

эта наука. Один раз были по ботанике 

практические занятия. Поместились 

это мы в количестве 20 человек в 

ботанический кабинет. Вооружившись

ланцетом, расселись вокруг длинного 

стола с профессором посередине. 

Причем профессор познакомился сначала 

с каждым из нас, а затем принялся 

объяснять устройство трех цветков: 

шалфея, табака и львиного зева. Объяснивши 

устройство этих 3 цветков, он 

предложил нам проверить его объяснения, 

сиречь взрезать цветки (которые 

у нас были), чем мы с величайшим 

усердием и занялись. 

Есть у нас в университете] оранжерея. 

Был я в ней раза 2 или 3... 

Хорошо!.. Какой контраст с сибирскою 

растительностью] представляют 

оранжерейные растения!.. Тут встретишь 

и пальмы с их роскошными 

листьями, и лимонные древа с 

висящими на них плодами, и 

разнообразнейшей формы цветы 

из южных краев. Уходить 

из 

оранжереи обыкновенно] не хочется... 

Глаз отдыхает, душевная 

боль постепенно утихает, 

ибо 

тут не слышишь зловония трупов, 

не видишь 

отвратительной] 

грязи, в воздухе разносится 

одно только благоухание... 

Читает по химии Вернер(З). 

Читает идеально... Учебника по 

химии нет, приходится записывать 

и готовить по запискам... 

Здесь выступает 

практическое 

приложение стенографии, знанием 

кот[орой] я обладаю. Благодаря 

стенографии я выдвинулся 

из среды своих товарищейстудентов. 

Знакомств масса. Тот, 

другой и третий просят списать 

записки по химии (а стенографические] 

записки я прикладываю). 

Не поверишь, многие так 

прямо-таки заискивают во мне. 

И несмотря на грубое подчас 

отшивание с моей стороны, продолжают 

все же-таки лезть... 

Химия - наука интересная, только 

не из легких... В первые две лекции 

химик делал кой-какие опыты... Говорят, 

на экзаменах достается по химии. 

Бывает, что экзамен продолжается с 9 

ч. утра до 2 часов ночи (каково!..). 

Есть у нас два профессора - Кащенко(4) 

(читает по зоологии) и 

Смирнов(З) (читает по гистологии) - 

профессора, доложу тебе, скучнейшие... 

В особенности Смирнов... Крайняя 

бессистемность в лекциях, неискусная 

речь, сухое изложение предмета, 

постоянные запинки, происходящие 

от чрезвычайного волнения, - вот 

характерические [так в оригинале - 

С.Н.] черты лекций проф. Смирнова. 

Как человек - профессор этот 

очень хорош... Студентов любит, занимается 

с ними добросовестно. Много 

труда и времени кладет он на то, 

чтобы каждому студенту объяснить 

особенность в строении клетки или 

волоконца (в этом учении о клетках и 

вол[оконцах] и состоит главным образом 

предмет гистологии). Дело на 

практических] занятиях по гистологии 

обыкновенно ведется таким образом: 

студент через микроскоп рассматрив[ает] 

клеточку, а профессор 

Профессор богословия Д.Беликов. . 

объясняет. 

Помню я вступительную речь 

Смирнова. Вскочил это он на кафедру, 

как-то вдруг, неожиданно для 

всех... И каково же было мое удивление, 

когда вместо изложения сухого 

предмета полились вдруг... стихи... 

говорившие о любви, о чести, о долге... 

Учебника по гистологии, так же, 

как и по химии, нет. Приходится 

ограничиваться одними лекциями. 

Недавно я получил приглашение от 

второкурсников (у них тоже проходится 

гистология) 

литографировать 

лекции по гистологии: они свой курс, 

а я свой... Я согласился... Но теперь, 

каж[ется], дело расстроилось: второкурсники 

на попятную, а мне одному 

вести дело издания лекций не под 

силу. 

Из других наук преподается у нас 

анатомия, физика, геология, минералогия 

и богословие. По геологии и 

минералогии лекций нет, не будет 

совсем: профессор уехал за границу. 

По физике ничего сказать пока не 

могу, ибо только с сегодняшнего дня 

начались лекции по этому предмету. 

Что касается анатомии, так скажу 

тебе, что это - самая кропотливая 

наука. Проходим 

мы 

теперь остеологию. Изучили 

пока один позвоночник, грудину 

и ребра... Каждый бугорок, 

желобок, каждое незначит[ельное] 

возвышение на 

человеческом теле имеет свое 

название латинское и к чемунибудь 

да приспособлено. По 

вечерам ходил в анатомический 

театр на практич[еские] 

занятия по анатомии... 

Возишься 

с костями, как ребенок 

с игрушками. Я обыкновенно 

показываю... остальные 10 человек 

слушают... 

Теперь о богословии... Помню 

я первую лекцию... 

Убеждая нас держаться веры 

и церкви, профессор говорил 

нам: 

"Посмотрите (я, конечно, 

не буквально передаю его мысли) 

на русского интеллигентного 

человека! Обратите внимание 

на то, каков он в отправлении 

своих религиозных 

обязанностей! Несмотря на то, что 

искра веры еще не совсем потухла, 

несмотря на то, что искра эта по 

временам настойчиво заявляет о своем 

существовании, заставляя горячо и 

усердно молиться, - несмотря на все 

это, русский интеллигентный человек 

стыдится, когда его заметит кто-либо 

из знакомых молящимся. 

Вера среди интеллигенции пала. В 

чистом виде ее можно найти только 

среди православного русского народа. 

Рус[ский] народ своею русскою ду-

шой чует истину - и потому он 

является глубоко религиозным. Вы, 

господа, в университете] легко можете 

совратиться, сбиться с правого 

пути, удариться в атеизм и материализм, 

так угодные современной интеллигенции. 

Когда вы встанете на путь сомнения 

или еще хуже отрицания - прошу 

вас, господа, взгляните поглубже в 

свою душу и посмотрите, свободно ли 

вам дышится в той новой атмосфере, 

кот[орую] вы избрали вместо родной 

и близкой вам. И вы тотчас же 

увидите, что не легко вам... Вы унылы 

и мрачны... У вас нет на душе покоя 

и отрады, что дает исключительно 

только религия, вера и молитва... Вам 

трудно дышится... Не есть ли это 

доказательство] ложности избранной 

вами дороги?" 

Тепло становилось на душе от 

речи профессора. Много подкупало в 

пользу его - и тот задуш[евный] тон, 

с которым он говорил свою первую 

речь, и та любовь к нам, которая 

слышалась в каждом слове, каждом 

жесте. 

Когда я в первый раз взошел в 

анатомич[еский] театр, увидел на столах 

трех мертвецов, предназначенных 

для вскрытия... Слышал я об этих 

вскрытиях. Роется прозектор во внутренностях 

человека, точно мясник в 

убитой корове!.. Слышатся при этом 

нередко шутки... На душе на первый 

раз было нехорошо... Где же тут, 

думалось мне, религия с ее священными, 

глубоко замечательными обрядами 

отпевания и похорон? Где та 


почесть, кот[орая] воздается телу покойника 

в Церкви Прав[ославной]? 

Что напомин[ало] во всей этой процедуре 

анатомир[ования] и рассек[ания] 

о существовании] загробной жизни, 

невид[имого] мира, будущего!.. 

Помню, после этих дум была лекция 

по богословию. Как бы в ответ на 

мои вопросы профессор стал говорить 

о невид[имом] мире, загробной жизни, 

доказывая существование] того и другого]... 

Под влиянием этой лекции я 

ясно видел, к[а]к постепенно утихает 

душевная боль... как становится тепло 

на сердце, точно приголубила и приласкала 

родная матушка свое детище в 

его тоске безысходной... 

Землячеств нет у нас... Жаль... 

Дов[ольно] близко познакомился я 

пока только с Ниф[антовым](6), может, 

помнишь по семинарии. Религиозностью], 

напр[имер], Ниф[антов] 

не отличается. Тем не менее я не 

чуждаюсь его. Да и страшно было бы 

чуждаться!.. Если бы я стал отдаляться 

от него - этим бы самым я 

показал, что боюсь за свою веру, что 

она у меня не тверда и готова пошатнуться. 

Курсовой кассы пока ещё нет, но 

скоро будет. 180 первокурсников разбились 

на 9 групп по 20 в каждой. В 

каждой группе есть представитель. В 

нашей представителем] состоит Валентин 

Ан[агорский]. Когда происходило 

собрание нашей группы насчет 

представителя, то выбор колебался 

между мной, Анагорским и одним 

вятичем - неким Лупповым(7). По 

крайней мере, симбирцы, ярославцы и 

(1) Беликов Дмитрий Никанорович (1852 - 1932) - заслуженный ординарный 

профессор по кафедре богословия. 

(2) Сапожников Василий Васильевич (1861 • 1924) - заслуженный ординарный 

профессор по кафедре ботаники. 

(3) Вернер Евгений Валерианович (1843 - 1907) - ординарный профессор по 

кафедре общей химии. 

(4) Кащенко Николай Феофанович (1855 - 1935) - заслуженный ординарный 

профессор по кафедре зоологии со сравнительной анатомией. 

(5) Смирнов Алексей Ефимович (1859 - 1910) - ординарный профессор по кафедре 

гистологии и эмбриологии. 

(6) Нифантов Геннадий Дмитриевич - сын диакона, сирота. Выпускник 

Костромской духовной семинарии. Поступил в 1894-м в Томский университет. В 

феврале-марте 1899-го принимал участие в студенческих волнениях и был 

отчислен из университета. 

(7) Луппов Арсений Николаевич - сын псаломщика. Окончил Вятскую духовную 

семинарию в 1889-м, а затем Томский университет в 1902-м с отличием и 

степенью лекаря. Работал лаборантом при акушерско-гинекологической клинике, а 

с января 1915 года - старшим ассистентом при той же клинике. 

(8) Слободской Иван Николаевич - сын чиновника. Выпускник Костромской 

духовной семинарии. Поступил в 1896-м в Томский университет. Через год с 

разрешения товарища министра народного просвещения перешел в Юрьевский 

университет. 

нек[оторые] из костромичей подали 

голос за меня... 

Должен я тебе сказать, что мое 

мнение не на стороне кассы. Посмотрю, 

посмотрю да и улизну из участников... 

1 р. - единовр[еменный] 

взнос, да 25 коп. ежемесячно!.. А где 

возьмешь эти деньги? Финансовая 

часть наход[ится] далеко не в цветущем 

состоянии. 

Со мной вместе стоят Валент[ин] 

Анаг[орский), Митинский, Слободc - 

кой(8). 

Ребята хорошие - только 

бездеятельные уж очень. Иногда ссоримся, 

в общем живем мирно: мечтаем 

о Костроме, говорим о семинарии, 

интересуемся всеми новостями вашей 

жизни. 

Что касается Томска, так он неинтересен... 

Беспрерывный дождь то 

и дело поливает ни в чем неповинную 

том[скую] грязь, да студентов университета], 

бегущих на лекции в своих 

легоньких плащах. Грязь в Томске 

полированная. Пожалуй, в ней можно 

найти даже поэзию: очень уж она 

красиво блестит... Даже по ночам 

безобразное состояние улиц Томска 

не скрашивается. Электрическое освещение 

оттеняет грязь на нежном 

матовом свете фонарей!.. 

Томск, Томск!.. Убог и беден ты 

по внешнему виду, да и по внутреннему-то 

не совсем хорош... Постоянные 

кражи, убийства, любовь к дракам 

- вот чем характеризуешь ты 

себя. И немного находится интеллигентных 

личностей, кот[орые] стоят 

за правду и добро... По временам 

слышатся сочувственные отклики на 

бедственное положение нашего брата 

- студентов. 

... Брату, ради Бога, кланяйся!.. 

Также Ване Остр[овскому] и всем 

прав[ославным] христианам. 

Твой друг 

Либеров. 

Публикацию писем и примечания 

к ним подготовил 

Сергей 

НЕКРЫЛОВ.

«Заря просвещенной свободы 

засияет над нашим Отечеством» 

В 

Томске 

были 4 ноября, в день 

моих именин. Приехали в гостиницу. 

Заняли номер. Внесли наши вещи. 

Было холодно, неуютно. Маруся (1) 

забилась в угол дивана, расплакалась. Я 

начал ее ласкать, успокаивать. 

Мы 

разобрали и разложили вещи. Позавтракали. 

Напились горячего кофе. Прислуга 

подбросила в печку дров. В 

комнате потеплело. Мы подкормились 

и повеселели. Я переоделся и направился 

в университет. Маруся села писать 

письмо маме в Киев. 

Здание университета в глубине ботанического 

сада, белое длинное, простое 

и величественное, с крестом на 

куполе домовой церкви, произвело очень 

хорошее впечатление. Я познакомился с 

ректором, деканом, товарищами по 

Иоанникий МАЛИНОВСКИЙ 

факультету. Условился, что вступительную 

лекцию буду читать 

через неделю. 

В то время профессора 

ровно 

обязаны 

были быть в форме при исполнении 

служебных обязанностей. Форма была 

двух родов: старая, традиционная - 

вице-мундир и новая, заведенная министром 

юстиции Муравьевым для членов 

судебного ведомства, а потом заведенная 

и другими ведомствами - сюртук с 

погонами на плечах (я заказал себе 

вице-мундирную пару). Шил портной 

Рязанов, шил с большим усердием, так 

как сына своего отдал в университет на 

юридический факультет. 

Я делал визиты членам Совета. 

Отдавали визиты обыкновенно в мое 

отсутствие, Маруся принимала. Искал 

квартиру, вместе с Марусей ездили на 

фабрику Лопухова, заказали мягкую 

мебель. Когда нашли и наняли квартиру 

в доме Щепетова, на Преображенской 

улице (2), по случаю приобрели очень 

И.Малиновский. 

Фотография Езерского в Киеве. 

Иоанникий Алексеевич МАЛИНОВС 

КИЙ (1868 - 1932), выпускник Киевского 

университета, ученик известного русского 

юриста профессора Владимирского-Вуданова, 

в 1898-м вместе с семьей 

переезжает из Киева в Томск, где назначается 

исправляющим должность 

экстраординарного профессора по кафедре 

русского права юридического факультета 

в университете. 

В 1904-м Малиновский получил степень 

магистра (соответствует современной 

степени кандидата наук) государственного 

права и был избран и. д. 

ординарного (то есть полного) профессора. 

Иоанникий Алексеевич читал в университете 

лекции по истории русского 

государственного, уголовного и гражданского 

права, энциклопедии права и 

истории телесных наказаний в России. 

Состоял в местной организации кадетской 

партии. В 1905 - 1910 годах 

вместе с профессором Соболевым редактировал 

газету "Сибирская жизнь". 

В 1911-м Малиновского уволили из 

университета. Поводом послужила опубликованная 

им в 1909-м работа "Кровавая 

месть и смертная казнь". Она 

написана в поддержку депутатов Госдумы, 

требовавших отмены смертной казни. 

Годом раньше Малиновский сделал 

доклад на эту же тему на общем собрании 

Юридического общества при Петербургском 

университете. В десятом году 

он опубликовал работу "Русские писатели-художники 

о смертной казни". 

Малиновский был обвинен в "возбуждении 

к бунтовщическим деяниям 

и к ниспровержению существующего 

строя". В защиту профессора выступил 

Лев Толстой, направивший письмо автору 

книги. В двенадцатом году приговором 

Омского окружного суда Малиновский 

был признан виновным по 

третьему и четвертому пунктам Уголовного 

уложения (возбуждение к неисполнению 

законов) и приговорен к 

тюремному заключению на один месяц. 

Книгу постановили уничтожить. 

Малиновский был амнистирован по 

случаю 300-летия Дома Романовых. 

В 1912-м Иоанникий Алексеевич получил 

степень доктора государственного 

права и в следующем году был назначен 

экстраординарным профессором 

Варшавского университета. В пятнадцатом 

году, при отступлении русской 

армии, Варшавский университет был 

эвакуирован в Ростов-на-Дону, а на его 

базе открыт Донской (позднее Ростовский) 

университет, профессором которого 

Малиновский состоял в дальнейшем. 

Осенью девятнадцатого Малиновский 

назначен членом Совета при управлении 

народным просвещением в 

правительстве генерала Деникина. В 

двадцатом, после занятия Донской области 

Красной Армией, профессор Малиновский 

арестован Донской ЧК и по 

обвинению в сотрудничестве с белыми 

приговорен Ростовским ревтрибуналом 

к расстрелу. Под давлением общественности 

и благодаря ходатайствам наркома 

народного просвещения Луначарского 

и заместителя председателя ВЧК Ксенофонтова 

профессор был помилован. 

Однако в декабре того же года вновь 

осужден заочно и приговорен к заключению 

в лагере на пятнадцать лет. В 

двадцать первом срок сокращен в соответствии 

с декретом ВЦИК о предельном 

пятилетнем сроке заключения. 

Наказание профессор отбывал условно, 

проживая с семьей в Москве и 

работая в советских юридических учреждениях 

на условии еженедельной регистрации 

в Ивановском лагере. В двадцать 

четвертом при помощи Крупской 

освобожден от отбытия наказания. 

В 1926-м избран академиком Всеукраинской 

Академии наук, где продолжил 

научную деятельность и опубликовал 

ряд работ, посвященных мерам 

наказания и социальной защите.

приличную столовую мебель и гардеробный 

шкаф, выбрали тюлевые занавески 

на окна и гардины на двери и окна. 

Я купил 10 саженей дров на городском 

складе по 2 р. 70 к. сажень. Маруся 

договорила в прислуги девушку Дуню, 

служившую прачкой в гостинице. Вместе 

с ней покупала разные вещи домашнего 

обихода. 

Читал вступительную лекцию, когда 

еще были в гостинице. После скандала 

на лекции Живаго (3) вступительные 

лекции в торжественной 

обстановке 

были отменены. Вступительная лекция 

теперь именовалась первой лекцией. На 

нее не приглашали профессоров. 

На 

моей лекции был только декан Табашников 

(4). 

В своей первой 

лекции я говорил о 

методах изучения права 

- о догматическом 

изучении 

римского 

права в средние века, 

о школе естественного 

права в новое время, 

об историческом 

изучении права в XIX 

веке, указал на формы 

такого изучения - 

история 

всемирного 

права, история славянского 

права, история 

национального 

русского права - и 

выяснил научное и общественное 

значение 

истории национального 

права. 

Эту лекцию я записал, 

прочитал Марусе, но рукопись 

оставил дома. Студентам говорил наизусть. 

Так с тех пор делал 

всегда. 

Лекции мои нравились студентам. Аплодировали 

не только после вступительной, 

но и долго потом после каждой 

лекции, пока это, наконец, не показалось 

лишним. 

Вечером в день вступительной лекции 

переехали на квартиру. Квартира 

большая: шесть комнат, передняя, ванная, 

кухня, комната для прислуги. Мы 

так распределили комнаты: отдельная 

комната направо от передней с окнами 

во двор - мой кабинет, рядом с ней за 

стеной спальня; прямо из 

передней 

дверь вела в большую комнату с выходом 

в сад, это была столовая. В столовой 

было несколько дверей: кроме 

двери в переднюю и против нее двери в 

сад, направо была одна дверь в спальню 

и рядом с ней дверь в комнату для 

прислуги, оттуда в кухню и на черный 

ход; налево из столовой была дверь в 

угловую комнату. Налево от передней 

была тоже большая комната с окнами 

на улицу - гостиная; из гостиной дверь 

вела в Марусин кабинетик, а оттуда в 

угловую комнату. 

Пока эта угловая комната была для 

нас лишняя и не имела никакого назначения. 

Потом, когда родилась 

Муся 

(5), мы ее сделали детской, а еще 

позже, когда во второй раз поселились 

в той же квартире и у нас уже было трое 

детей, в угловой комнате сделали гостиную, 

а бывшую гостиную, 

самую 

большую, теплую и солнечную комнату, 

превратили в детскую. 

Когда переезжали на квартиру, многого 

еще не было. Постепенно привезли 

то, что было заказано, прикупили то, 

чего недоставало, пришли вещи из Киева. 

К рождественским праздникам квартира 

уже была совсем готова: мягкая 

мебель, венские стулья, ковры, гардины, 

занавески, фотографии на стенах, пианино 

(системы Смит и Вегенер), купленное 

в рассрочку у Макушина (6). 

Нанятую в гостинице прислугу Дуню 

Маруся определила на роль горничной 

со стиркой белья. В кухарки наняли 

женщину с маленькой девочкой - Машу. 

Дуня при найме сказала, что весной 

уйдет на пароход, и ушла, ушла и Маша. 

Тогда взяли прислугу Зайцевых (7), 

уехавших на каникулы из Томска, толстую 

кухарку, которую скоро рассчитали, 

горничную Полю и кучера Петра 

Ширяева. 

Открытки из серии "Открытые письма с портретами сибирских 

общественных деятелей и писателей". Издание Сибирского 

товарищества печатного дела (Томск). Эмиссия содержала 24 

портрета. Несколько переизданий в 1910 - 1916 годах. 

Великим постом купили лошадь - 

маленькую, но выносливую и быстроходную, 

нарымку с большой гривой, за 

50 руб. Купили также санки, тележку 

и телегу, упряжь и все прочее. Первые 

два кучера были неудачны, теперь 

напали на хорошего 

кучера, 

честного и 

преданного нам человека. 

Он сначала 

жил 

гражданским 

браком с Полей (был 

женат, жена находилась 

в психиатрической 

лечебнице), потом 

женился. Я его 

устроил служителем 

юридического кабинета 

в университете, 

Маруся крестила его 

двух детей. 

В Киеве перед 

нашим отъездом в 

Томск С.Н. Шербина 

дала нам письмо к 

Салищевым. 

томского 

Жена 

хирурга 

Эраста Гавриловича 

Салищева (8) - младшая сестра матери 

Софьи Николаевны. С Салищевыми мы 

прежде всего познакомились в Томске 

и ближе всего сошлись. У Салищевых 

познакомились с Ефимом Лукьяновичем 

Зубашевым (9), первым директором 

и строителем 

института. Скоро Ефим 

Технологического 

Лукьянович 

сделался у нас своим человеком. Своим 

человеком был также Живаго. Затем, у 

нас были хорошие отношения с Великими 

(10), Сапожниковыми (11), Капустиными 

(12), Зайцевыми, Буржинскими 

(13) и Пивовонскими (14). 

Пивовонские незадолго до нас приехали 

в Томск тоже из Киева. Яков

Иванович был прозектором при кафедре 

анатомии, кроме того, занимался 

хирургией у Салищева. Марья Федоровна 

была одновременно с Марусей в 

гимназии. Когда же решили ехать в 

Томск, Маруся написала Марии Федоровне 

и получила ответ с подробным 

описанием условий томской жизни. 

Я читал лекции в университете, 

посещая совещания и факультетские 

заседания. Готовясь к лекциям, я их 

записывал и читал Марусе. Таким 

образом Маруся прослушала полный 

курс истории русского права. 

Я подробно рассказывал 

Марусе о советских и факультетских 

[делах - Ред.]. 

После приезда в Томск 

вскоре отправился в редакцию 

"Сибирской жизни", познакомился 

с редактором-издателем 

П.И. Макушиным и 

братом его (соредактором) 

Алексеем Ивановичем (15), 

предложил свои услуги в качестве 

сотрудника. Писал 

довольно многое, длинные 

статьи на темы педагогические 

и научные. Получал по 

наивысшей таксе - 5 к. за 

строчку. Часть гонорара получал 

деньгами, часть книгами 

и канцелярскими принадлежностями 

из магазина Макушина. 

Когда приходил в магазин, 

мне показывали все новинки, 

я откладывал то, что 

представляло для меня интерес, 

и мне все это присылали 

на квартиру. По моему заказу 

магазин выписывал для 

меня книги. Все, взятое мною 

в магазине, книги, присланные 

мне из магазина, записывались 

на мой счет. При уплате гонорара 

за газетные статьи делался расчет. 

Я принимал участие в Обществе 

попечения о начальном образовании, 

именно в комиссии народных чтений. 

Маруся занималась в воскресной школе. 

Мы познакомились с другими 

учительницами и учителями воскресной 

школы - Воложаниной (Елиз. 

Петр.), Борзевым, Березинговским 

[и - Ред.] др. 

Мы выписывали "Русскую мысль", 

"Русские ведомости", "Журнал для всех", 

"Ниву". Кроме того, мне присылали из 

Киева "Жизнь и искусство". Приносили, 

конечно, "Сибирскую жизнь". Газеты 

и журналы мы обыкновенно читали 

вместе. Иногда вместе читали и 

книги. 

Я уже начал работать над диссертацией. 

Остановился на теме о "Раде 

Великого княжества Литовского в связи 

с боярской думой древней 

России". 

Остановился, отчасти следуя советам 

И.Малиновский с дочерью. 

Фотография Шепелева в Томске. 

М.Ф. Владимирского-Буданова (16), 

отчасти подчиняясь своей собственной 

научной любознательности: интересовался 

вопросом о роли и значении 

аристократического начала в государственной 

жизни. Изучал уже изданные 

акты литовско-русского права. 

Маруся делала выписки из печатных 

актов по моим отметкам. В несколько 

приемов я составил списки книг по 

истории русского права для фундаментальной 

библиотеки. Маруся помогала 

мне составлять эти списки, переписывая 

по моим указаниям названия книг из 

курсов, монографий и журналов. 

Предстоящее появление на свет нашего 

первенца было одним из 

важнейших интересов нашей жизни, 

были у профессора-акушера Ивана Николаевича 

Грамматикати (17). Он исследовал 

Марусю, дал инструкции, как 

себя вести. Мы просили его быть во 

время родов. Пригласили заблаговременно 

акушерку Аполлинарию 

Семеновну Зенкевич - 

"святую женщину", как ее в 

шутку звали в университетских 

кругах. 

Маруся шила пеленки, 

рубашечки, распашонки, конверты. 

Столяр, по ее указаниям, 

сделал пеленальный стол, 

какой рекомендован в книге 

Жука. Следуя наставлениям 

Жука и Грамматикати, Маруся 

аккуратно каждый день 

гуляла. Я очень часто ее 

сопровождал. Один раз мы 

гуляли недалеко от нашей 

квартиры на площади около 

Ярлыковской церкви. Была 

чудная лунная зимняя ночь. 

Хороши лунные летние 

ночи у нас в Малороссии, в 

Крыму. В одну из таких 

ночей в Жорновке на поляне 

леса около дачи я пел, а 

Маруся меня слушала. В одну 

из таких ночей я сидел у 

Маруси в ее кабинетике. Мы 

потушили огонь, открыли 

окно, молча сидели, мечтали. 

На ночь глядела полная луна. 

Позже, в одну из таких ночей, 

я катался с Марусей в 

Ялте, один раз в лодке, другой раз в 

экипаже. 

Так же хороши зимние лунные ночи 

Севера в Сибири. Внизу белый, слегка 

голубоватого оттенка снежный простор, 

фантастические тени от церкви, домов, 

деревьев, телеграфных столбов, а вверху 

в безграничной голубой глубине еле 

мерцают звезды и между ними выделяется 

своим ярким, но нежным приятным, 

освещающим, но не ослепляющим блес-

ком, как царица, окруженная бесчисленной 

свитой, луна. Тихо так, что 

слышен каждый шорох. Светло так, 

что, кажется, можно книгу читать. Мы 

любовались этой дивной ночью. 

И все-таки нам сделалось грустно. 

"Как мы, однако, далеко забрались, 

подумать страшно",- сказала Маруся. 

"Что, давай укатим в Киев? - предложил 

я. - Недели через три будем назад". 

Дело было перед рождественскими 

каникулами. "Нет, это было бы малодушием 

с нашей стороны",- 

Маруся. 

сказала 

Приближался день родов. Маруся 

обязательно каждый день гуляла, несмотря 

на грязь и не взирая ни на какую 

погоду. Я боялся оставлять ее одну и 

всегда сопровождал. Перед вечером 22 

апреля мы были на вечерне в Ярлыковской 

церкви, потом ходили по Ярлыковской 

площади перед домом. Вечером 

к нам зашли Буржинские (наши соседи), 

играли. 

С утра 23-го Маруся почувствовала 

боли. Я побежал за Аполлинарией 

Семеновной Зенкевич. Пришла, осмотрела, 

сказала, что еще не скоро, но уже 

не уходила. Часов около 8 вечера 

посоветовала пригласить профессора. Я 

привез Ивана Николаевича Грамматика, 

который был предупрежден и 

ждал, когда его позовут. С какими-то 

инструментами в руках он вошел в 

спальню. Я мельком взглянул на Марусю. 

Она лежала на спине, выражение 

лица было страдальческое. 

Меня к ней не пустили. 

Я был в соседней 

комнате, в своем кабинете. 

Писал статью для "Сибирской 

жизни". Старался 

сосредоточиться на статье, 

так как все равно 

помочь ничем не мог, и 

все, что нужно, сделано. 

Но мысли невольно перелетали 

от темы статьи в соседнюю 

комнату. Настроение было одновременно 

жутко-тревожное и радостно-счастливое... 

Около 11 час. вечера раздался резкий 

и короткий не то крик, не то писк. 

Первый звук нового человека. Я вскочил 

с места. Бросился из кабинета и 

остановился у дверей спальни. Через 

некоторое время показался Иван Николаевич 

Грамматикати. "Поздравляю вас 

с дочерью",- сказал он мне. Я вбежал 

в спальню, молча поцеловал Марусю, с 

любовью и любопытством 

посмотрел на то, 

что лежало на руках 

акушерки и было нашей 

дочерью. 

Маруся знала, что 

не в состоянии сама 

кормить, и заблаговременно 

подыскала 

кормилицу Таню, молодую, 

здоровую женщину, 

подвергла ее медицинскому 

осмотру, 

обшила. Мы давно уже 

решили, что сыну дадим 

имя Алексея, а 

дочери - Марии, по 

дедушке и бабушке. 

Настоятель университетской 

церкви отец 

Дмитрий Никанорович 

Беликов (18) прочитал молитву над 

новорожденной и родильницей и согласно 

нашему желанию назвал новорожденную 

Марией, а мы ее стали звать 

Мусей. Теперь это новое малое существо 

сделалось центром нашей жизни. 

Купали, пеленали, кормили, следили за 

тем, чтобы кормилица хорошо питалась, 

достаточно спала, не сердилась. 

26 мая (1899 г.) праздновали 100- 

летие со дня рождения Пушкина. Совет 

университета постановил - устроить в 

этот день торжественное 

публичное 

заседание, речи поручено было произнести 

мне и В.В. Сапожникову. В.В. 

Сапожников говорил о природе в поэзии 

Пушкина, я - об общественной 

жизни в произведениях Пушкина. Я 

внимательно перечитал полное собрание 

сочинений Пушкина, прочитал какие 

были в университетской библиотеке 

Профессор И.Грамматикати. 

(В 1916- 1917 годах ректор 

Томского университета). 

Фрагмент обложки брошюры И.Малиновского (1910 год). 

и у меня сочинения 

по истории русской 

литературы 

пушкинского 

периода и 

по русской 


первой половины 

XIX в. 

Еще к 19 февр. 

я поместил в "Сибирской 

жизни" 

большую статью на 

тему "О крепостном 

праве в сочинениях 

Пушкина". 

Теперь, 

26 мая, 

почти весь N "Сибирской 

жизни" 

был заполнен моими 

статьями о Пушкине. 

Речь о Пушкине 

я, по обыкновению, написал, прочитал 

Марусе. На торжественном заседании 

говорил наизусть. Уже прошло 

более месяца со дня рождения Муси. 

Маруся уже оправилась, давно встала и 

выходила. Была на пушкинских торжествах. 

Когда Надежда Владимировна 

Сапожникова 

спросила: "А где же 

рукопись речи вашего мужа?", Маруся 

ответила: "В голове". Рукопись оставил 

дома. В кармане были только 

сделанные Марусей выписки 

текстов из Пушкина и 

других книг. 

В своей речи я проводил 

ту мысль, что Пушкин был 

певцом свободы, и закончил 

выражением надежды на то, 

что настанет время, когда 

заря просвещенной свободы 

засияет над нашим обширным 

Отечеством и над его 

отдаленной окраиной - Сибирью. Речь 

произвела большой фурор. Некоторые 

профессора говорили, что с моей стороны 

было неслыханной смелостью выступать 

с такой речью в публичном 

заседании и что мне это даром не 

пройдет. Томск того времени, и в 

особенности университет при попечите-

Брошюра с речами профессоров 

И. Малиновского и В. Сапожникова, 

произнесенными на торжественном 

заседании Императорского Томского 

университета 26 мая 1899 года. 

(Томск. 1900). 

ле Флоринском (19), был тише воды 

ниже травы. Эраст Гаврилович Салищев 

рассказывал мне много любопытных 

эпизодов из 


самодержавного управления 

Флоринского Томским университетом. 

Летом приехали мама и 

мя проводил или у нас, или у 

Салищевых, приходил к нам и по 

вечерам. 

В это лето я сошелся с Надей. 

Первая из Марусиных сестер приехала 

к нам, довольно долго прожила 

у нас. Мы стали говорить друг 

другу "ты", и с тех пор из всех 

Марусиных сестер самой близкой 

мне стала Надя (хотя со всеми у меня 

всегда были наилучшие отношения). 

Мы много катались с Надей. Она 

любила сама править лошадью. Мы 

объехали все окрестности Томска, 

любовались живописными видами: 

широкой Томью и ее высоким гористым 

берегом с одной стороны и 

бесконечной зеленой пеленой лугов 

о другой стороны, обширными холмистыми 

полями, то безлесными, то 

покрытыми лесом. 

Мама часто ездила с Марусей на 

базар, знакомилась с обиходом томской 

жизни. Томск ей 

нравился: 

напоминал ее северную родину, Вологодскую 

губернию. Мама советовала 

нам купить дом в Томске. Это очень 


1. Мария Александровна, жена Малиновского, 

умерла в 1941-м. 

2. Ныне улица Дзержинского. 

3. Живаго Сергей Иванович (1870-й- не 

ранее 1917-го) - и. д. экстраординарного 

профессора по кафедре энциклопедии и истории 

философии права юридического факультета 

Томского университета. 

4. Табашников Иван Григорьевич (1844 

- 1913) - и. д. ординарного профессора по 

кафедре римского права Томского университета. 

Декан юридического факультета (1898 

- 1902). 

5. Мария Иоанникиевна Малиновская, 

дочь Малиновского, родилась в Томске в 

1899-м. 

6. Макушин Петр Иванович (1844 - 

1926) - книготорговец, общественный деятель, 

один из пионеров книжного дела и 

просвещения в Сибири. 

7. Семья ординарного профессора по 

кафедре минералогии и геологии Томского 

университета Алексея Михайловича Зайцева 

(1856 - 1921). 

8. Салищев Эраст Гаврилович (1851 - 

1901) - ординарный профессор по кафедре 

оперативной хирургии медицинского факультета 


9. Зубашев Ефим Лукьянович (1860 - 

1928) - директор Томского технологического 

института. 

10. Семья ординарного профессора по 

кафедре физиологии медицинского факультета 

Томского университета Владимира Николаевича 

Великого. 

11. Семья заслуженного ординарного 

профессора по кафедре ботаники Томского 

университета Василия Васильевича 

Сапожникова (1861 - 

1924),12. Семья и. д. ординарного 

профессора по кафедре 

физики Томского университета 

Федора Яковлевича Капустина 

(1856 - 1936). 

легко было сделать при помощи креди 

Надя и пробыли у нас до 

13. Семья ординарного 

первой половины августа. 

профессора по кафедре фармакологии 

Мусю крестили первого 

Томского универ 

ситета Павла Васильевича 

июля. Крестными были мама 

и Эраст Гаврилович Салищев. 

Крестил настоятель университетской 

церкви проф. 

Буржинского (1858 - 1926). 

14. Семья и. д. сверхштатного 

прозектора при кафедре 

нормальной анатомии 

медицинского факультета 

Д.Н. Беликов. После церковного 

Томского университета Якова 

Ивановича Пивовонского (родился 

обряда был у нас 

в 1870-м). 

парадный обед с очень 

15. Макушин Алексей 

Иванович - врач, городской 

обильной выпивкой. 

голова Томска. 

А после обеда решили Учебник профессора И. Малиновского. (Томск. 1900). 

16. Владимирский-Буданов 

Михаил Флегонтович (1838 - 1916) - 

ехать на дачу к Салищевым в Басандайку. 

Мама с Е.Л. Зубашевым поехали на совету: коммерческие расчеты всегда профессор истории русского права в Киевста. 

Но мы отнеслись индифферентно к 

известный исследователь русского права, 

извозчике, я с Надей на своей лошади. были нам чужды, а в то время в ком университете. 

Салищев тоже на своей. Маруся осталась 

особенности. 

17. Грамматикати Иван Николаевич 

(1858 - 1917) - ординарный профессор по 

дома. Вернулись обратно поздно 

Публикацию подготовили кафедре акушерства и гинекологии медицинского 

факультета Томского университе 

ночью. Мама и Надя познакомились в 

Сергей ФОМИНЫХ, 

та. 

Томске с нашими знакомыми. Ездили к 

Сергей НЕКРЫЛ ОВ, 18. Беликов Дмитрий Никанорович 

Салищевым на дачу, были у Сапожниковых, 

у Капустиных. Е.Л. Зубашев, 

(1852 - 1932) - заслуженный ординарный 

Александр ЛИТВИНОВ. 

профессор по кафедре богословия Томского 


занятый в то лето постройкой Технологического 

института, все свободное вре 

19. Флоринский Василий Маркович 

(1833 - 1899) - попечитель Западно-Сибирского 

учебного округа.

Хорошо, что едет Тельберг 


КАЗАЧКОВ 

Удивительное дело: когда речь заходит 

о Томске, или, точнее, о роли 

Томска в российской культуре, то 

порой сталкиваешься с такими неожиданными 

поворотами, с такими пересечениями 

имён и событий, что просто 

диву даёшься и волей-неволей возникает 

мысль: "Насмешливая формула 

"Россия - родина больших слонов" к 

Томску просто не применима. 

Всобрании "сибирских" автографов 

автора есть приобретенная в Томске 

открытка с письмом княгини Марии 

Тенишевой: 

Многоуважаемый Георгий Густавович, 

мне хочется пожелать вам издалека 

к Новому году здоровья и 

много успеха в вашей полезной деятельности. 

Я в Риме, много работаю 

по интересующему меня вопросу. 

Заодно наслаждаюсь творениями искусства 

прошлых веков. Как эта старина 

тревожит воображение и манит 

к творчеству!.. 

Жму вашу руку. Княгиня Мария 

Тенишева. 

Сверху имеется приписка: " От книг. 

Четвертинской привет и лучшие пожелания 

. 

Нет особой нужды объяснять читателю, 

кто такая Мария Клавдиевна Тенишева. 

Скажем только, что даже одного из 

её многочисленных деяний хватило бы, 

чтобы навсегда остаться в истории русской 

культуры. Впечатляет даже беглое 

перечисление: она была оперной певицей, 

художницей, специализирующейся в искусстве 

акварели и эмали. Как искусствоведом 

ею написана и защищена в 1916-м 

диссертация "Эмаль и инкрустация". (Кстати, 

фраза в письме об интересующем её 

вопросе, скорее всего, относится к изучению 

эмалей прошлых времён.) 

Имя княгини не разделимо с имением 

Талашкино, так же как имя Петра 

Третьякова с Третьяковкой или Саввы 

Мамонтова с Абрамцевым. Во многом 

благодаря Тенишевой на рубеже XIX - 

XX веков издавался журнал "Мир искусства", 

определивший целый этап развития 

российской культуры... 

Что же касается упомянутой в письме 

еще одной княгини, то Екатерина 

Константиновна Святополк-Четвертинская 

была ближайшей подругой Тенишевой, 

разделявшей с ней и трудности 

ряда её начинаний, и устремления "к 

служению родному народу, 

искусству". Не 

лишне сказать, что знаменитое 

Талашкино в 

начале XIX века принадлежало 

деду Екатерины 

Константиновны. 

Кому же было адресовано 

послание 

Тенишевой и почему 

это - "сибирский" автограф? 

Кто такой Георгий 

Густавович, которому 

обращены тёплые 

строки княгини? 

Редкое для России 

отчество в сочетании с 

именем Георгий практически 

не оставляет 

сомнений, что адресат княгини - профессор 

права Томского императорского университета 

Тельберг. В силу ряда причин 

(о них чуть позже) его имя долгое время 

было неизвестно широкому кругу современных 

читателей и лишь с выходом 

первого тома биографического словаря 

профессоров Томского университета было 

"закрыто" ещё одно белое пятно в 

университетской истории. 

А личностью профессор Тельберг 

был незаурядной. 

Родился он 27 сентября 1881-го. В 

1899-м с отличием окончил гимназию и 

поступил на юридический факультет 

Казанского университета. Блестяще учился. 

Уже на третьем курсе был удостоен 

золотой медали за работу "Учреждение 

министерств в царствование императора 

Александра Первого". Окончив в 1903 

году университет с дипломом первой 

степени, был оставлен на кафедре истории 

русского права для приготовления к 

профессорскому званию. В 1910-м становится 

приват-доцентом Московского 

университета, а 19 мая 1912 -го ученый 

совет Томского университета единогласно 

избирает Георгия Густавовича кандидатом 

юридического факультета для замещения 

должности заведующего кафедрой 

истории русского права.

Об уровне научной деятельности Тельберга 

можно судить по тому факту, что 

уже в декабре 1912-го юридический 

факультет присудил ему Большую золотую 

медаль (имени графа Сперанского ), 

и он был избран почетным членом Московского 

археологического института. 

Рассказ о послереволюционной судьбе 

профессора начнем с документа, 

хранящегося в Государственном архиве 

Томской области (фонд 102). 

Омск. 23 декабря 

1918 года. 

Ректору Томского 


Озабочиваясь составлением формулярных 

списков о службе должностных 

лиц II - IV класса, Управление 

делами просит вас прислать копию 

формулярного списка профессора вверенного 

вам университета Г.Г. Тельберга, 

ныне состоящего на должности 

управляющего делами Совета Министров 

и Верховного Правителя. 

Вице-директор канцелярии (подпись). 

Начальник отдела (подпись). 

Делопроизводитель 

(подпись). 

Нужно ли говорить, что деятельность 

на посту управляющего делами 

Верховного Правителя Колчака и его 

Совета министров послужила поводом к 

вычёркиванию Тельберга из томской 

истории на несколько десятилетий. 

В 1919-м Тельберг оказывается на 

Дальнем Востоке, затем в Харбине, а 

после второй мировой войны в США, где 

и умирает в пятьдесят четвертом. 

В дальневосточном пребывании 

Тельберга находим весьма любопытный 

факт. В двадцать втором во Владивостоке 

была напечатана книга Михаила Дитерихса, 

бывшего начальника штаба 

Ставки Верховного Правителя, "Убийство 

царской семьи и членов дома 

Романовых на Урале". Есть в ней строки 

и о бывшем томском профессоре: 

передал её в редакцию газеты "Заря". 

Трудно сказать, чем руководствовался 

Тельберг, предпринимая столь 

рискованный шаг. Впрочем, не напоминает 

ли современному читателю этот 

факт об аналогичных событиях совсем 

недавнего времени? 

Добавим, что позже в Америке вышла 

книга самого Тельберга об убийстве 

в Екатеринбурге. 

Но каким же образом пересеклись 

пути Марии Тенишевой и Георгия 

Тельберга? 

Среди многочисленных начинаний 

княгини было и активное участие в 

открытии в Смоленске филиала Московского 

археологического института: 

Тенишева передала в его состав открытый 

ею же в Смоленске "Музей русской 

старины". В экспозицию музея входили 

редчайшие коллекции декоративно-прикладного 

и народного искусства - плод 

многолетнего собирания Марии Клавдиевны. 

Активнейшее участие принимала 

Тенишева и в формировании преподавательского 

корпуса филиала. 

Отметим попутно, что в Москве 

Тельберг преподавал не только в Московском 

университете, но и на Высших 

женских юридических курсах, в университете 

Шанявского, на Педагогических 

курсах и, что для нас существенно, в 

Археологическом институте. Филиал в 

Смоленске был открыт 1 октября 1910 

года, то есть в то время, когда Тельберг 

работал ещё в Москве. 

Лекции в смоленском филиале читали 

в основном профессора Московского 

археологического. Кстати сказать, был 

среди них Степан Кирович Кузнецов, 

долго перед тем работавший в Томске 

главным библиотекарем университетской 

библиотеки. В филиале он читал 

лекции по русской исторической географии 

и библиотековедению. 

В первый год работы смоленского 

филиала Тельберга среди преподавателей 

ещё нет, но уже со следующего года 

он читает там лекции по истории русского 

права. Автор обстоятельной монографии 

о Тенишевой Л. Журавлева приводит 

письмо княгини директору филиала 

Успенскому: 

Дорогой Александр Иванович. Это 

очень хорошо, что вы посылаете проф. 

Тельберга в Смоленск, а то здесь все 

приуныли и носы повесили. У нас 

есть слушатели, которые приезжают 

за 200 верст, и пробелы такие ощутительные 

в лекциях производят расхолаживающее 

впечатление ". 

Тогда, наверное, и познакомились 

Мария Клавдиевна и Георгий Густавович. 

Тельберг читал лекции в филиале до 

начала империалистической войны. 

Недатированное письмо Тенишевой 

к Тельбергу было написано где-то в 

промежутке 1911 - 1914 годов. Оно 

дорого нам тем, что устанавливает неожиданную 

связь Томска с одним из 

важнейших деяний княгини Марии Клавдиевны 

Тенишевой. 

Александр Борисович КАЗАЧКОВ 

окончил механико-математический 


в 1962 году. Преподавал в 

нем. 

К сожалению, некоторые из лиц 

тогдашних высших сфер Омска, ослеплённые 

узкой партийной борьбой 

между собой, решили использовать 

намерения Колчака для своих целей. 

Управляющий в то время делами 

Совета министров Тельберг без ведома 

министра юстиции взял из ящика 

его письменного стола приготовленную 

Соколовым секретную справку и 

Публикуется 

впервые.

Вела к мысли о мощи 

человеческого разума 

Евстолия АРАВИЙСКАЯ 

Шла гражданская, 

а нам преподавали 

замечательные ученые 

Осенью семнадцатого женщины впервые 

наравне с мужчинами принимались в 

Томский университет. Был открыт и физико-математический 

факультет в составе 

двух отделений: 

и 

Принимали без экзаменов, по конкурсу 

естественнонаучного. 

физико-математического 

аттестатов. 

Мечта моя и многих 

моих сверстниц 

осуществилась, 

и 

мы с энтузиазмом 

принялись за учёбу. 

Правда, в то 

время 

женщины, 

поступившие в университет, 

назывались 

не студентками, 

а слушательницами. 

Учились и 

вольнослушатели. 

Тем 

на ограде 

временем 

появились 

списки кандидатов 

в 

Учредительное 

собрание. 

принадлежали 

кадетам, 

большевикам 

Списки 


эсерам, 

меньшевикам. 

и 

В 

городе и в вузах 

(университете, технологическом 

институте 

и Сибирских 

высших женских 

курсах) проходили частые митинги. 

Физмат во многом жил сначала по 

образцу старых факультетов. В расписании 

значились лекции по богословию. Но 

первая и единственная лекция, которую я 

посетила, кончилась скандалом. Протоиерей 

Галахов доказывал существование бога. 

Вольнослушательница естественного отделения 

Мария Сахно встала и начала 

говорить, что приведённые доводы несостоятельны. 

Это вызвало у протоиерея крайнее 

раздражение и гнев. 

Для преподавания на математическом 

подотделении были приглашены 

профессора 

технологического института В. Некрасов 

(аналитическая геометрия и введение 

в анализ), М. Иванов (теория определений 

и дифференциальное исчисление) и 

Я. Михайленко (химия). 

На лекциях по химии 

ассистировала 

M. Орлова. Практические занятия по 

математическим дисциплинам вела ассистент 

Н. Никольская, только что окончившая 

Бестужевские курсы в Петрограде. 

Двухгодичный курс физики читал 

профессор А. Поспелов. На лекциях ему 

ассистировал Г. Рычков. Очень эффектно 

получались у Григория Ивановича 

некоторые опыты, например, об изменении 

силы тяжести в ускоренно падающей 

системе. 

Профессор Некрасов придерживался 

написанного им учебника. Лекции его 

отличались красивыми аккуратными чертежами. 

Профессор приходил на лекцию с 

циркулем, линейкой и цветными мелками. 

Профессор Иванов был большим эрудитом 

в области механики и математики. 

Лекции Михаил Иванович читал доступно, 

чётко, но на аудиторию не обращал 

никакого 

внимания. 

С осени восемнадцатого начал работу 

в университете профессор Молин. 

1921 год. Томский университет, физико-математический факультет. 

Первые старшекурсницы физико-математического отделения с преподавателями. 

Сидят (слева направо): Богословская, профессор Молин, Аравийская, профессор 

Некрасов, Большанина, профессор Поспелов. Стоят: ассистент Никольская, доцент 

Кузнецов, Дунина, профессор Иванов, Соколова, профессор Горячев. 

Мы слушали у Фёдора Эдуардовича на 

втором курсе высшую 

алгебру и 

дифференциальные 

уравнения, на 

третьем и четвёртом 

- уравнения в 

частных 

производных, 

вариационное 

исчисление, 

теорию функций 

комплексного 

Если 

начинал 

переменного. 

Некрасов 

свою 

лекцию с довольно 

официального 

приветствия, то у 

Молина 

лекции 

совсем 

начало 

бывало 

иным. 

Помню его высоким, 

представительным 

пожилым 

человеком с 

большой белой бородой 

и длинными, 

почти до 

плеч, седыми волосами. 

Молин был к 

тому времени уже признанным учёным, 

труды которого получили высокую оценку 

в математическом мире. Мы. его 

слушатели, не были знакомы с этими 

трудами, но сами лекции Фёдора 

Эдуардовича 

создавали образ человека, увлечённого 

наукой, наводили на мысль о 

мощи человеческого разума, о красоте 

объективного, непредвзятого, строгого 

исследования фактов. Это очень увлекало.

Необычайные перспективы 

неевклидовой геометрии 

Ежедневно по вечерам был открыт так 

называемый геометрический кабинет. Первоначально 

это была комната, где мы 

могли читать математическую литературу 

и учебники. С книгами в то время было 

очень трудно. По-видимому, 

библиотека 

геометрического кабинета комплектовалась 

частично из книг библиотеки 

Сибирских 

высших женских курсов, а также из личных 

библиотек наших профессоров. 

Был организован физический 

под руководством профессора 

кружок 

Поспелова 

и математический - под руководством 

профессора Некрасова. Помню, как Владимир 

Леонидович, давая мне книгу В. 

Кагана о геометрии Лобачевского для подготовки 

доклада, сказал: "Дайте честное 

слово, что если у вас случится пожар, то 

первое, что вы вынесете, будет эта книга". 

И я была уверена, что в случае пожара 

первое, что попытается вынести сам профессор, 

будет его библиотека. 

Все дни, как правило, проходили в 

университете: утром на лекциях, вечером 

- в геометрическом кабинете или физической 

лаборатории. Необычайные, неожиданные 

для меня перспективы неевклидовой 

геометрии ярко окрасили первый год 

учебы. 

В семнадцатом, в первых числах ноября, 

в Томск стали поступать 

подробные 

сведения об октябрьском вооруженном восстании. 

В декабре совет рабочих и солдатских 

депутатов взял власть в свои руки. 

А осенью следующего года в Томске 

царил белый разгул. В первый же день 

моего приезда после каникул, в восьмом 

часу вечера, около университетской ограды 

меня чуть было не застрелил пьяный 

белый офицер. Спасла только случайность. 

Тревожное, тяжелое было время: выстрелы 

по ночам, слухи об обысках и арестах. 

Часть северного крыла главного корпуса 

университета была взята под постой 

колчаковских войск, часть южного крыла 

занята 

беженцами. 

Летом девятнадцатого белые эвакуировали 

в Томск физмат Пермского университета. 

В июле состоялось объединенное 

заседание профессоров и преподавателей 

Томского и Пермского университетов. 

Совет Пермского университета решил 

не производить приема на первый курс, а 

студентам второго-третьего курсов предлагалось 

перейти в Томский университет. 

К этому времени в Томск приехали и 

некоторые научные работники Казанского 


Осенью девятнадцатого число студентов 

на физико-математическом отделении 

резко сократилось. Еще в августе правительство 

Колчака объявило призыв в армию 

всего городского населения до 43 лет. 

Некоторые студенты были мобилизованы 

в колчаковские войска, другие ушли к 

красным партизанам. Крайне тяжелые 

условия жизни заставили многих девушек 

покинуть университет. Но и в тех исключительно 

трудных условиях 

руководство 

факультета пыталось осуществлять систематические 

занятия. 

На третьем курсе профессор Казанского 

университета Н. Порфирьев читал 

нам лекции по определенным интегралам 

и сферической 

тригонометрии, 

профессор 

Казанского университета 

В. Ульянин 

- термодинамику, 

теорию света и 

метеорологию, 

профессор 

Пермского 

университета Е. 

Покровский 

астрономию. 

- описательную 

Практические 

занятия по астрономии 

были поручены 

только что окончившему 

Пермский университет 

Г. Шайну, 

впоследствии 

видному 

советскому астроному, академику. 

Ф. Молин организовал семинар по теории 

поверхностей. 

Очень часто в физической лаборатории 

университета можно было видеть Николая 

Семенова, худощавого молодого человека, 

впоследствии академика и Нобелевского 

лауреата. Он привлек нас к работе 

по решению физических задач. Занятиями 

в физической лаборатории руководила 

М, Левитская. Она оставила впечатление 

человека, преданного науке, вызывала 

чувство глубокого уважения и симпатии. 

В двадцатом году ее избрали профессором 

только что открытого Туркестанского 

(Ташкентского) 


В двадцатых числах декабря девятнадцатого 

года я и, вероятно, М. Большанина 

шли от главного корпуса университета 

по Ярлыковской (Карташова) к Н. 

Семенову решать задачи и вдруг увидели 

людей с красными повязками: части Красной 

Армии вошли в Томск. 

Приглашение в Петроград 

Тяжелейшее наследие оставил Колчак. 

Полная разруха в хозяйстве города, 

голод, эпидемия тифа. Но занятия на 

факультете и в это трудное время не 

прекращались ни на один день. Кроме 

положенных по учебному плану лекций и 

практических занятий, регулярно проходили 

занятия физического кружка под 

руководством Поспелова и Левитской. 

Как страшно интересную новинку предложил 

мне Поспелов прореферировать 

статью Резерфорда о планетарном строении 

атома. Молин продолжил руководство 

семинаром по дифференциальной 

геометрии. 

Весной нам вернули геометрический 

кабинет. Мы, несколько студентов, вместе 

с ассистентом Никольской с большим 

желанием своими силами привели в порядок, 

тщательно вычистили и вымыли отданное 

нам помещение. Ярким запомнился 

весенний день двадцатого года, когда 

вместе с тысячами томичей студенты и 

Профессор Ф.Молин за рабочим столом. 

ученые вышли на коммунистический субботник. 

Нужно было расчистить территорию 

и провести некоторые земляные работы 

за городом, в конце Нечаевской улицы 

(Фрунзе). 

Летом двадцатого года студенты были 

мобилизованы на различные работы. Это 

было сделано согласно декрету Совнаркома 

о всеобщей трудовой повинности. Я и 

Соколова (обе перешли на четвертый, последний, 

курс) были направлены в Томский 

губпродком в статистический отдел на 

счетную работу. 

К осени двадцатого почти все эвакуированные 

в Томск ученые вернулись в те 

вузы, где они работали раньше. На физмате 

образовалась двадцать одна вакансия! 

Из приехавших математиков остался лишь 

профессор Горячев, который до конца своей 

жизни заведовал здесь кафедрой астрономии. 

Хорошо, что прибыл на постоянную 

работу в университете профессор 

Малеев. 

По рекомендации Молима мы, старшекурсники, 

получили неограниченное 

право пользования математической литературой 

в библиотеке 

Технологического 

института, вплоть до свободного доступа 

в книгохранилище. Заботами 

Некрасова 

и Молина, предвидевших и чаявших начало 

подготовки математиков в Томске, 

библиотека Технологического института 

была прекрасно укомплектована 

литературой, 

особенно иностранной. Из 

своей 

личной библиотеки Молин дал мне для 

изучения знаменитую лекцию Римана

"О гипотезах, лежащих в основании геометрии". 

Нужда в кадрах математиков и физиков 

в то время была настолько велика, что 

мы, неокончившие студенты, уже получали 

лестные предложения на работу. За 

полгода до окончания университета я получила 

из Петрограда извещение: "Физико-технический 

отдел Государственного 

рентгенологического и радиофизического 

института в заседании Совета 29 октября 

с.г. избрал вас на должность ассистента 

по радиевому отделению и предлагает вам 

срочно явиться для выполнения возложенных 

на вас обязанностей". Думаю, это был 

результат рекомендации уехавшего в Петроград 

Семенова. Подобные извещения 

получили М. Большанина, В. Кудрявцева 

(позднее - профессора Томского 

университета). А. Баландин (студент 

IV курса, химик, в будущем 

академик). 

По инициативе Баландина мы 

отправились в губпродком, чтобы 

узнать, как же быть с питанием, 

ведь дорога предстоит многодневная. 

Нас приняли внимательно, и 

каждый из нас получил пропуск. В 

пропуске значилось, что я 

имею "право провоза от г. Томска 

до г. Петербурга следующих продуктов: 

муки - один пуд, крупы - 

десять фунтов, соли - шесть фунтов, 

мыла - три фунта, масла - пять 

фунтов'. Сверху написано: "Действителен 

30 дней". Эта бумажка 

меня устрашила. Да я не имела 

никакой возможности приобрести 

хоть малую часть того, что было 

указано в этом пропуске. 

ПЕРВЫЙ ВЫПУСК 

СОСТАВИЛИ ВЧЕТВЕРОМ 

Лозунг о создании необходимых 

предпосылок для приобщения 

широких масс ко всем достижениям 

культуры и просвещения уже в двадцатом 

начал явно воплощаться в жизнь и в 

Томске. 18 февраля была открыта Центральная 

городская публичная библиотека в 

помещении бывшей гостиницы "Европа". 

Вспоминаю эту библиотеку как светлый, 

уютный оазис. Это при том, что улицы не 

освещены, кругом сугробы снега, в квартирах 

холодно и темно (электроэнергия давалась 

крайне нерегулярно). Помню, как я 

готовила доклад к семинару Молина при 

свете топящейся печки. А в библиотеке 

всегда светло и тепло. Там я и писала 

свою дипломную работу. 

Центральная часть Второвского пассажа 

была превращена в огромный концертный 

зал. Бесплатные концерты и драматические 

представления давались на площадях 

города. Представилась широкая 

возможность слушать хорошую музыку. 

смотреть драматические и оперные постановки, 

посещать художественные выставки. 

29 октября 1921 года физмат довольно 

торжественно отпраздновал свой первый 

выпуск. В списке окончивших его числилось 

только четыре человека. Кроме меня, 

окончили по физико-математическому отделению 

Я. Богословская (Фрейман), 

позднее кандидат наук, доцент пединститута 

в Новокузнецке, и В. Соколова, в 

будущем кандидат наук, работала сначала 

в Томском университете, затем доцент 

Ленинградского университета. По естественному 

отделению университет 

окончила 

только Е. Чирва. Сначала она рабо 

Доцент Е.Аравийская. 

тала в Томском университете, а в 1923 

году была избрана преподавателем Петроградского. 

Несколькими месяцами позже физмат 

окончила Мария Большанина. Она 

училась весьма успешно. Помню, как небольшого 

роста тоненькая девушка в зеленом 

платье, с золотистой косой Маруся 

Большанина стоит у доски, а профессор 

Порфирьев говорит ей: "Вы очень хорошо 

решаете задачи. Я освобождаю вас от 

задач на экзамене". В 20 - 21-м Мария, 

учась в университете, одновременно преподавала 

и на только что открывшемся 

рабфаке. Это и задержало её. 

За четыре года мы прослушали, кроме 

обязательных, целый ряд факультативных 

курсов, работали в нескольких кружках и 

семинарах. 

Общественно-политические 

науки не читались. Иностранный язык 

изучался 

только по желанию. Физкультурой 

мы не занимались. 

Учебный план того времени резко отличался 

от современного. Да и те предметы, 

которые сохранили свое название до 

настоящего времени, очень отличались но 

содержанию. Жизнь студентов тех 

также многим отличалась от сегодняшней. 

Почти половина студенческих лет прошла 

при хозяйничании белых в Томске. В 

эти годы студенческого коллектива, можно 

сказать, не существовало. Каждый жил 

сам по себе. Общежитий не было, быт 

студента никого не интересовал. Каждый 

иногородний должен был устраивать свой 

быт, как мог, снимая комнату или угол у 

частных лиц. Какой-либо 

контроль 

за работой студентов в течение семестра 

отсутствовал. Посещение 

лекций также не контролировалось 

Профессора охотно отвечали на наши 

вопросы, но какое-либо расписание 

консультаций 

отсутствовало. 

Во время занятий в физической 

лаборатории нам иногда приходилось 

слышать песни колчаковских 

солдат из южного крыла главного 

корпуса. А занимаясь на третьем 

этаже, мы нередко слышали церковные 

песнопения, чаще всего панихиды 

по умершим от тифа, из действующей 

университетской церкви. Лекции 

читались в самых различных 

местах, даже в анатомическом театре. 

Хорошо помню, что с криволинейным 

интегралом я познакомилась 

там. 

На 

четвертом курсе по специальности 

"математика" и "физика" 

посещали занятия, помнится, только 

пять человек, но зимой одна из нас. 

Наташа Савельева, умерла от тифа. 

К концу учебного года остались трое 

математиков и один физик. 

С двадцатого были приняты меры 

к приведению в порядок учебных 

помещений, отменена плата за обучение, 

поставлен вопрос о социальном обеспечении 

студентов, закрыта 

университетская 

церковь, упразднена кафедра богословия. 

Как одно из свидетельств равноправия 

женщин - Сибирские высшие женские 

курсы влились в университет. 

стали 

студентками. 

Курсистки 

I омский университет стоял на пороге 

решения огромных по важности и трудности 

задач. 

(2-я половина 1970 годов.) 

Евстолия Николаевна АРАВИЙСКАЯ 

окончила физико-математический 


в 1921 году и до конца своих дней 

преподавала в нем. Доцент.

Хотите учиться - езжайте в Томск 

София РИВКУС 

ТОМСКИЕ ПРОФЕССОРА СДЕЛАЮТ 

из вас ВРАЧЕЙ 

Со школьной скамьи я пошла на 

курсы оспопрививательниц, а окончив 

школу, проводила вакцинацию в 

деревнях Московской губернии. В 

девятнадцатом году поступила на 

медфак Первого Московского государственного 

университета. Но учиться 

пришлось недолго. Мосгубсовет 

отправил нас по деревням ликвидировать 

неграмотность. Три года проработала 

в сельской школе, а затем 

вернулась в университет. 

Весной двадцать 

четвертого 

объявили сокращение 

числа студентов. 

В Москве 

работало три 

медфака при трех 

университетах. 

На каждом курсе, 

особенно первом 

и втором, 

числилось по 

1100-1200 человек. 

Профессора 

не могли охватить 

всю эту лавину, и 

было объявлено 

''районирование 

вузов". Москвичи 

оставались в 

Москве, сибиряки направлялись в 

Томск, южане - в Киев. 

Секретарем нашего деканата был 

Кедров, студент четвертого курса, 

коммунист. Мы с подругой-однокурсницей 

Машей Клеткиной обратились 

к нему за советом, а он прямо сказал: 

"Я перевелся сюда из Томского университета. 

Хотите, девчата, замуж, 

оставайтесь в Москве - вас срежут за 

"хвосты". Хотите, учиться - езжайте 

в Томск. Там старый университет с 

учеными мирового значения, которые 

сделают из вас врачей". 

На университетском студенческом 

собрании мы с Машей подняли 

клич: 

"На учебу в Томск!". За нами 

поехали еще двадцать два человека. 

ПО УШИ УШЛИ В УЧЕБУ 

То были трудные, но счастливые 

годы. Студентов на курсе училось 

вчетверо меньше, чем в Московском 

университете. Поэтому профессора и 

1926 год. Томский государственный университет. 

Активисты общественной работы. Слева направо в первом 

ряду: С. Ривкус ... и М. Шергов, во втором ряду: 

Я. Раузен, 3. Ривкус и Б. Чернаков. 

доценты были к нам ближе. Меньше 

было и всякой разбросанности, никаких 

отвлеченных лекций и докладов. 

Мы по уши ушли в учебу. 

На третьем курсе у нас была 

практика в клинике, мы поняли свою 

ответственность за жизнь человека, 

поставленный диагноз и лечение. 

Профессора И. Левашов, И. Вакуленко, 

М. Курлов, В. Саввин, В. 

Мыш, П. Бутягин, С. Лобанов, А. 

Азбукин, доценты А. Нестеров и А. 

Адамов служили нам образцом врача 

и ученого. 

На всю жизнь мне запомнился 

госэкзамен по патологической анатомии 

у профессора В. Миролюбова. 

Как говорили студенты, сдать этот 

предмет - все равно что ощутить 

"диплом в кармане". 

Профессор дал мне большую банку 

с формалином, а в ней кисть левой 

руки, левые локтевой и плечевой суставы 

и сердце - все это с гнойным 

поражением. Подавая 

мне мазок на предметном 

стекле, экзаменатор 

сказал с 

улыбкой, не громко. 

врастяжку: "А это в 

дополнение. Имейте 

в виду: на этом препарате 

срезались тринадцать 

человек! Согласны 

продолжать?" 

Узенькие глаза 

смотрят из-под очков 

в упор. Чувствую себя 

кроликом перед львом. 

Коротко говорю о 

предполагаемом начальном 

заболевании 

первого пальца с последующим 

поражением 

других пальцев и 

крупных суставов руки, конечном 

поражении сердца, приведшем к смерти. 

"Согласен, а это?" - Миролюбов 

глазами указывает на микропрепарат. 

Я чуть слышно: "Рак печени". - 

"А посмотрите, какие большие соединительные 

клетки! Мне тринадцать 

человек до вас доказывали, что это 

саркома. Что вы на это скажете?" - 

"Это рак. Большие соединительные

клетки - это реакция на раздражение". 

Профессор встал, большой розовой 

рукой взял мою костлявую и 

пожал ее. А потом притянул меня к 

себе и поцеловал в лоб: "Спасибо, 

мой труд не пропал даром. Поздравляю 

вас с окончанием и поздравляю, 

как серьезного, глубоко мыслящего 

врача". 

Не помню, как села на место. 

Слезы текли градом. Ведь похвала 

профессора Миролюбова - это большая 

награда. 

Доучились до регистрации 

в ЗАГСе 

Храню в памяти имена профессоров 

Никольского, Смирнова, Опокина 

("Белого хирурга"), Неболюбова 

("Жизнь начинается с ребенка"), 

Оморокова, Ломовицкого, Вершинина, 

Боголепова, Зимина, Тарасенко, 

Горизонтова ("Без земли не было бы 

природы, без женщины не было бы 

нас"), а также Нижегородского, Лупного, 

Суздальского, Беляева, Бутовского, 

Нагорского, Удинцева, 

Савиных, Вагралика. Все они до 

тонкости знали душу студента. Всегда 

с гордостью говорю: "Я окончила 

медфак Томского университета!" 

А за два года до выпуска вышла 

замуж за сокурсника Залмана Ривкуса. 

Он был из забайкальского города 

Сретенска на Шилке. Большой 

умница, хороший товарищ, активный 

общественник. В профисполбюро университета 

Ривкус представлял студенческую 

фракцию, занимался учебными 

планами, студенческими требованиями 

и претензиями к профессорам: 

некоторые из тех продолжали 

"стоять на своей платформе". 

Я вступила в комсомол в девятнадцатом. 

В университете выполняла 

общественную нагрузку - заведовала 

экономическим сектором факультетского 

профкома. Залман заметил 

мое упорство в учебе. Стали 

вместе готовиться к зачетам и сдавать 

экзамены. Так и доучились до 

регистрации в ЗАГСе. Мы были 

счастливы и ошибки в своем выборе 

не сделали. 

Партии нужны рабочие, 

а не интеллигенты 

В двадцать шестом группа комсомольцев-активистов 

числом в два с 

половиной десятка человек, в том 

числе и мы с Ривкусом, были "переданы" 

в партию, но райком отказал нам 

в приеме. Мотив: "Идет орабочивание 

партии. Вы, студенты старших курсов 

университета, уже интеллигенты. А 

партии нужны рабочие. Для интеллигенции 

прием закрыт на два года". 

Из двадцати пяти комсомольцев, 

прошедших через комсомольское, и 

партийное собрания университета, рекомендованных 

в партию, был утвержден 

только один Шура Янушевич, 

избранный в том году секретарем 

комсомольской ячейки. Парень с 

первого курса, он был рабочим от 

станка и продолжал вечерами работать 

на заводе. Конечно, мы были не 

чета ему, но отказ от приема в 

партию был тяжелым ударом. 

Перед госэкзаменами нас направили 

летом на три месяца по участкам. 

Мой участок находился в девяноста 

верстах от Славгорода в селе 

Ключи, на базе старой земской больницы 

с десятикоечным стационаром, 

обслуживаемым одним старым фельдшером. 

Я сразу окунулась в настоящую 

врачебную работу, подобрав под косынку 

свои косички. В базарные дни 

с семи утра до семи вечера на амбулаторном 

приеме выстраивалась очередь 

из 170-180 человек. Принимала 

роды, дергала зубы, ампутировала 

размозженную косилкой кисть руки, 

пунктировала животы, спускала асциты, 

грудные клетки, выпускала 

экссудаты. Да всего не перечесть! А 

чуть свободное время - на телеге на 

далекий участок в коммуну, артель, 

колхоз для бесед и лекций. 

Госэкзамены сдавала легко и на 

"отлично". Распределили нас так: 

академфракция рекомендовала Залмана 

на кафедру соцгигиены к профессору 

Тарасенко, а меня - на 

кафедру патанатомии к профессору 

Миролюбову. Но комсомольскопартийная 

студфракция направила 

Ривкуса на работу заместителем заведующего 

крайздравотделом. Мы 

выехали в окружной город Канск под 

Иркутском. А вскоре Ривкус стал еще 

более ответственным работником. 

Без предъявления обвинения 

В тридцать втором засуха и нелады 

с коллективизацией заставили 

многих бежать из деревень. В городах 

образовались скученность и нехватка 

продуктов, а в результате - 

сыпной тиф. Ривкус, человек большой 

трудоспособности, крупный организатор, 

был назначен "сибирским ЧУ" 

- чрезвычайным уполномоченным по 

борьбе с сыпным тифом в Сибири. 

Имея высокие полномочия, он день и 

ночь по тревоге выезжал в города и 

села, организовывал бригады по борьбе 

с "формой 40", ликвидировал очаги 

заболеваний. За эту самоотверженную 

работу крайком наградил Залмана 

шерстяным свитером (в то время 

это был очень ценный подарок). 

В тридцать шестом мужа назначили 

в органы ГПУ и направили в 

Среднюю Азию начальником санотдела 

САЗЛАГА. Так мы попали в 

Ташкент. Я работала терапевтом и 

рентгенологом. Семья, интересная 

работа - мы были счастливы... 

И вот тридцать восьмой. Кристально 

честный Залман Ривкус, 

умница, высокопорядочный человек, 

преданный до мозга костей советской 

власти, оклеветан негодяями. Арестовали 

без предъявления обвинения, 

без суда и следствия. А в пятьдесят 

четвертом вручили мне реабилитационное 

удостоверение: "Ривкус З.С. 

не имел никакой вины ни по работе, 

ни перед советской властью, пострадал 

в период культа личности". Вот 

и все. Просто и понятно. 

На пенсию вышла в восьмидесятом, 

проработав после окончания 

университета пятьдесят два года. 

Всю себя отдавала работе и была 

этим счастлива. Этим счастьем и 

знаниями обязана родному Томскому 

университету, моим дорогим учителям, 

о которых всегда вспоминаю 

с глубочайшей благодарностью. 

Ташкент. Октябрь 1987 года. 

София Александровна РИВКУС 

окончила медицинский факультет 

Томского университета в 1928 году.

Эстафета от Кулика 

Владимир КРЮКОВ 

В двадцать втором в Томск 

приехал ученый по фамилии 

Кулик. На афишных тумбах, 

дверях учреждений появились 

объявления о лекциях, посвященных 

звездам, планетам 

нашей галактики. Кулик читал 

много, и зачем ему нужны 

были эти многочисленные 

лекции, мы скоро узнаем. 

ПОГИБ ПОД ГРАДОМ 

НЕБЕСНЫХ КАМНЕЙ 

Была на одном из выступлений и 

школьница Люба Поддъякова. Ей 

понравился подвижный, увлеченный 

лектор. Запомнилось, что с особым 

увлечением рассказывал он о небесных 

пришельцах-метеоритах, о недавнем 

падении в бассейне реки Подкаменной 

Тунгуски большого метеорита. 

Тема была интересна Любе. Детство 

ее прошло в Великом Устюге, 

она с малых лет знала местную 

легенду о юродивом Прокопии. Этот 

юродивый погиб, попав под град 

камней, низвергавшихся с небес. В 

честь его была построена церковь, и 

в этой церкви Прокопия Праведного 

висела икона с изображением каменного 

дождя и блаженного, поднявшего 

руки к небу с мольбой пощадить 

грешных людей. Лектор Кулик запомнился, 

но, конечно, она не знала 

- не гадала, что жизнь напишет 

продолжение. 

В двадцать седьмом Любовь Поддъякова 

была уже студенткой биологического 

отделения физико-математического 

факультета Томского университета. 

Шла студенческая жизнь: 

учились, проводили комсомольские 

собрания, читали книги, работали. 

Как-то девушки мыли окна в коридоре 

главного корпуса. По коридору 

спешили по своим делам студенты, 

преподаватели. Вдруг один из них 

остановился, вспрыгнул на подоконник 

к Любе: "Девочка, ты не так 

чистишь!" 

К обращению "девочка" она привыкла 

- это две длинные косы 

виноваты. Но вот так, мимоходом, 

поучать! Между тем человек взял 

из ее рук тряпку и, обмакнув в 

мыльную воду, стал мыть окно. 

Приказал студентке: "Принеси-ка 

старые газеты!" Любовь принесла. 

Человек скомкал бумагу и начал 

протирать стекло. Движения быстрые, 

резкие. Любовь все боялась, 

что он разобьет окно. Однако не 

разбил, а стекла засверкали. Чистильщик, 

довольный, соскочил с 

подоконника. Она видела что-то 

знакомое в этой подвижности, резкости, 

и тут наконец признала лектора-метеоритчика 

Кулика. 

На другой год Леонид Алексеевич 

снова появился в городе. В очередную 

экспедицию в поисках Тунгусского 

метеорита он хотел взять с 

собой знающего северную флору болотоведа. 

В Томске таким специалистом 

была Людмила Шумилова, 

молодой научный работник кафедры 

геоботаники. Людмила Васильевна 

согласилась поехать в тундру поработать, 

но объяснила: полевые работы 

требуют помощника. Кулик принял 

это без энтузиазма : денег на 

экспедицию было в обрез. Собирались 

они как раз из оплаты за лекции, 

которые читал он в разных городах 

страны. Однако помощник был нужен. 

Кулик согласился, но выставил 

свои условия: помощнику никакой 

оплаты, только кормежка и обмундирование 

- кожаная куртка и яловые 

сапоги. 

Шумилова нашла помощницу на 

таких условиях. Ею стала Любовь 

Поддъякова. Это была ее первая 

Любовь Поддъякова. 1930-е годы. 

экспедиция. А поехать с любимым 

преподавателем, да еще в дикие места 

- какая тут нужна оплата! 

ТОЛЬКО И ОСТАВАЛОСЬ 

ПОЛОЖИТЬСЯ НА ОЛЕНЯ 

Когда Любовь Зосимовна рассказывала 

мне этот эпизод из своей 

жизни, ей было восемьдесят лет. Но 

до чего ясна и подробна ее память. И 

Кулик предстал передо мной человеком, 

просто пронизанным стремлением 

узнать тайну метеорита, найти 

если не его остатки, то хотя бы следы, 

по которым можно восстановить обстоятельства 

и картину падения. 

Говорить об этом он мог бесконечно, 

и говорить умел - заражал своей 

устремленностью. Он не был академистом. 

Речь пересыпана массой 

пословиц и поговорок. Большое чувство 

юмора. Часто и уместно прибегал 

к строкам из басен Крылова. Но 

главное, что довлело над всем: "Найти 

метеорит!" 

Они ехали поездом, потом на 

лошадях, затем шли пешком. В тайге 

ученый вместе с рабочими в краткие 

сроки срубил базовую избу. Здесь 

расположились отдыхать. Отсюда 

наутро отправились к месту падения. 

Открылась жутковатая картина: 

широкая нерукотворная просека. В

Леонид Кулик за работой 

в Минералогическом институте. 

радиусе до пяти километров лежали 

поваленные, вывороченные деревья. 

Впечатление незабываемое. 

"Да, это была поистине вселенская 

катастрофа", - сказала Людмила 

Васильевна, когда они увидели гигантский 

вывал леса. 

Задача болотоведов, как ее определил 

Кулик, - исследовать воронки 

разных размеров. Надо определить, 

какого они происхождения, взять 

пробы торфа. Кулик расписал маршрут 

обследования. Шумилова и Любовь 

уходили из лагеря на весь день 

в сторону рва, который считался 

метеоритным следом. С ними была 

лошадь, навьюченная узлами с едой, 

спальниками. 

Однако экспедиция завершилась 

непредвиденно. Однажды 

лошадь оступилась в болото. Преподаватель 

и ее ученица в отчаянии 

смотрели, как Трагопоган бил 

ногами, пытаясь выбраться, но 

только сильнее погружался в трясину. 

Потом он устал бороться и 

затих. Хлябь поглотила его вместе 

со всем снаряжением и компасом, 

который Любовь привыкла держать 

у седла. 

Они были неблизко от лагеря. 

Куда идти? Морось в тундре, солнца 

не видно. Пришла ночь - нет и звезд. 

Кругом тундра. Шли куда-то, делили 

по крохам запас еды, который был 

в сумке. 

Девятнадцать дней провели в скитаниях. 

И как-то днем встретился им 

тунгус. Он держался в сторонке, 

боялся приблизиться. Стали просить 

о помощи - как бы не понимает. 

Насобирали по карманам деньги, 

показали ему. Тунгус оставил запасного 

оленя с нартами и поспешно 

уехал. Они опять пошли. Вернее, 

одна лежала на нартах, другая вела 

оленя. А куда вести? Остается положиться 

на оленя, решила Людмила 

Васильевна, он выведет к людям. 

Так и получилось. Олень привез их 

в поселок Ванавара. 

ЖДАЛ СВОЕГО ЧАСА 

Там Кулик уже поднял всех на 

ноги. Врач констатировал крайнее 

истощение. О продолжении работ не 

могло быть и речи. Надо было поправлять 

здоровье - зубы шатались 

и выпадали. Нельзя сказать, что 

прощание было теплым. Все-таки 

они не выполнили программу, задуманную 

Леонидом Алексеевичем. Однако 

Кулик был рад, что 

хотя бы живы, нашлись. Он 

уехал в лагерь продолжать 

исследования и поиски. Они 

отправились домой. 

Эта история неожиданно 

аукнулась в начале шестидесятых. 

Тогда во многом благодаря 

писателю-фантасту 

Александру Казанцеву началась 

новая волна увлечения 

метеоритом. Томские студенты, 

откладывая месяц за 

месяцем по рублю со стипендии, 

формировали летом отряд 

и ехали на Тунгуску. 

Таких романтиков было немало. 

И вели они разные 

исследования. 

Хвоинка обычной сосны 

состоит из двух иголок, а у 

тунгусской сосны встречались 

три и даже пять. Что 

это? Результат мутации или 

нечто другое? Вернувшись с Тунгуски, 

студенты-исследователи сравнивали 

хвоинки в разных сосновых 

борах. Одна студентка попала в 

Тимирязевский леспромхоз под Томском 

и объяснила цель своего визита 

главному инженеру хозяйства Александру 

Цехановскому. Он выслушал 

ее. Привел домой и представил жене 

- Любови Зосимовне. 

Девушка слушала и глядела во все 

глаза. Невероятно! Видеть легендарного 

Кулика, общаться с ним - вот 

это да! Ученый, погибший в ополчении, 

стал к этому времени символом 

преданности мечте, идее. И вот рядом 

человек, который видел его во 

плоти и крови, даже ел с ним картошку 

за одним столом. 

Студентка тоже смогла рассказать 

нечто интересное. Когда они - 

молодые последователи Кулика - 

добрались до той базовой избы, то 

нашли там аккуратно развешанные 

на стене буры, другой всевозможный 

инструмент, завернутый в промасленную 

бумагу. Он как будто ждал 

хозяина, ждал своего часа. И дождался. 

Студенты-подвижники сделали 

свое дело - они привлекли к поискам 

тунгусского дива серьезных ученых 

разных специальностей. Геологи, 

энтомологи, ботаники поехали на 

Тунгуску. Эта тайна и по сегодня 

волнует многих. 

А Любовь Зосимовна, завершая 

свой рассказ, показала мне стихотворение 

Кулика, опубликованное в 

журнале "Наука и жизнь". 

Тихое, теплое раннее утро. 

Дали лесистые, речки, ключи. 

Небо безоблачно, солнце июня 

Шлет на тайгу, не скупяся, лучи. 

Гром! Встрепенулась тайга и затихла. 

Пламя! Луч солнца ослабил свой свет, 

С грохотом мчится по небу светило, 

Сыплются искры и тянется след. 

Мечутся звери, в смятении люди, 

Рев и проклятья. А небо гремит. 

Где же виновник всех этих явлений? 

Где же Тунгусский наш метеорит? 

Владимир Михайлович КРЮКОВ 

окончил филологический факультет 

Томского университета в 1978 

году.

Кого я должен избрать 

идеалом? 

Добрый день мама и Люсенька! 

... Город Томск по сравнению 

с Омском "садик": много зелени. 

В общежитии, в которое нас поместили 

"на пока", в одной комнате 

живет около 35 человек. Поэтому 

часто приходится ругаться. 

1 августа 1938 г. 

... В Томске нет тетрадей. Хоть 

он и называется студенческим городом. 

Купи их и пошли побольше, и 

бумаги на черновики нужно много. 

Ведь я теперь студент! 

Правильно, что я учился в школе 

изо всех сил. Теперь это сильно 

заметно. Сейчас я в группе на лучшем 

счету. Меня выбрали комсоргом 

и агитатором группы. К 20-летию 

ленинского комсомола я взял обязательства 

получить 75% отметок "отлично", 

изучить историю партии на 

"отлично" и сдать на два значка. 

Мама, особенно хочется, чтоб ты 

себя не утомляла и не жертвовала 

своим здоровьем. Ведь для того, чтоб 

увидеть меня профессором, тебе нужно 

жить да 

жить. 

21 сентября 1938 г. 

... Я уже получил стипендию 106 р., 

т.к. 10 р. взяли за облигации и 13р. 

50к. вычли за общежитие. Пока дают 

стипендию всем одинаковую, не принимая 

в счет успеваемость. Думаю, 

что на месяц мне хватит. 

Сейчас в Томске 

уже лежит снег. 

И, видно, не растает. 

Мама, купи мне 

пимы. При моей 

носке мне их хватит 

года на 2 - 3. 

6 октября 

1938 г. 

Мама, в городе 

нет хлеба уже 3-й 

день. Для того, чтобы 

питаться в столовой, 

нет денег. 

Для того, чтобы отремонтировать 

часы, мне пришлось занять 45 рублей, 

потом на хлеб занял 15 рублей. 

Сейчас денег ни у кого нет. В общем 

положение не из лучших. 

16 декабря 1938 г. 

Добрый день, мама. Деньги, которые 

я привез из дома, пришлось 

раздать ребятам, т.к. они в каникулы 

прожили все до копейки. Сейчас мне 

Сергей Попов. 1938 год. 

ребята должны 

83р. (лучшая сберкасса!). 

27 февраля 1939 г. 

... Я живу в "пятиэтажке" на 

четвертом этаже, комната рассчитана 

на 5 человек. Этот 

год студенты не сами 

выбирали, с кем 

жить, а дирекция заранее 

распределила, 

кому в какую комнату. 

Стипендию получил 

за июль и август 

(по 120р. 90к). 

С этого года в 

ТГУ перестал существовать 

геолого-почвенно-географический 

факультет. Он 

распался на геологопочвенный 

ф-т и географический 

ф-т. 

30 августа 1939 г. 

... Сейчас пришел из кино. Смотрел 

картину "Истребители" - понравилась. 

Давно уже я не встряхивался 

так сильно, как сегодня. 

14 апреля 1940 г. 

Мама, как я ни стараюсь сократить 

свои расходы на еду, но все-таки 

Е.Г.Попова. 

Сергей Витальевич ПОПОВ родился 4 октября 1920 года в Омске. В 

тринадцать лет остался без отца. В тридцать восьмом окончил школу с 

отличием и поступил на геолого-почвенно-географический факультет 

Томского университета, откуда в мае сорок второго призван в армию и 

направлен в военное училище в город Сталинск Кемеровской области. В 

августе сорок второго добровольцем вступил в Омскую бригаду и вскоре 

выехал на фронт. 12 декабря того же года погиб на Смоленщине на 

подступах к деревне Плоское. 

Евдокия Григорьевна Попова передала в музей университета 147 писем 

сына.

Сергей Попов. 3 июля 1941. 

ничего не выходит, и мне не удается 

дотянуть до получения стипендии. Я 

все надеялся, что хлеб начнут давать 

без нормы, и тогда бы я мог жить на 

одном хлебе. Сейчас дают по 800 г 

на человека (девушкам 

дают по 700 

г). В столовой же 

цены сильно повысились. 

При экономии 

в день уходит 4 

- 4,5 рубля. 

16 апреля 

1940 г. 

... Нам убавили 

пайку хлеба и теперь 

дают только 

по 600 г на день. 

То, что не хватает 

хлеба, сказывается 

и на учебе. Если 

можно достать хлеб 

в Омске, то будет 

хорошо, если ты, 

мама, насушишь 

сухарей и пошлешь 

их посылкой. Деньги высылать не 

стоит, лучше переведите их на сухари. 

Люсенька, ты пишешь, что у тебя 

износились туфли. У нас в студмагазине 

частенько бывает брезентовая 

обувь, если тебя она устраивает, я 

постараюсь купить. 

16 мая 1940 г. 

... С успехами в учебе у меня не 

ладится - дотяну до конца, а потом 

начинаю заниматься. Но это бы 

ничего, да не везет мне на отметки, 

преподаватели почему-то думают, 

что я ленюсь, и ставят мне "хорошо". 

Прошлый год я получил "хор" по нем. 

яз. и по основам марксизма. А вот 

сейчас по трем предметам получил 

"хор", и из-за одной отметки [лишнего 

"хор" - Ред.] я лишился стипендии. 

Я поступил на работу. Работа 

физическая - ношу дрова для печей 

главного корпуса университета с 5 до 

9 вечера. 

18 октября 1940 г. 

Мам, ты в последнем письме 

жалеешь меня, боишься, что мне 

трудно учиться и работать. Это совершенно 

напрасно. Тебе наоборот 

бы надо радоваться: это меня коечему 

должно научить. Чем больше я 

буду сталкиваться с жизнью, тем 

скорее во мне выработается характер 

Сергей Попов с сокурсниками. 

и серьезное отношение к делу. 

Меня же сильнее всего беспокоит 

твое здоровье и твое отношение к 

нему. Ты прямо жертвуешь своим 

здоровьем ради меня, но тем самым 

отнимаешь у меня то, ради чего я 

учусь. Я должен как можно скорее 

получить специальность и дать тебе 

возможность отдохнуть - это моя 

мечта. 

Очень плохо, что я не имею 

возможности разрешить очень серьезный 

для меня вопрос. Это, вернее, 

не один вопрос, а целый комплекс 

вопросов. 

Я из литературы знаю о таких 

людях, как Добролюбов, Чернышевский, 

Белинский. Таких людей называют 

честными, порядочными, благородными, 

считают их идеалами. Я 

знаю, чем они кончили - двое из них 

умерли, не дожив и до 30 лет, от 

чахотки. 

С другой стороны, я имею возможность 

наблюдать, [что - Ред.] из 

окружающих меня людей лучше всего 

живут те, которые являются прямыми 

противоположностями Чернышевским. 

Вот меня и интересует вопрос - 

кого я должен избрать своим идеалом, 

к чему мне стремиться? Первые, 

безусловно, мне нравятся, но, может 

быть, это результат моего воспитания. 

А что если мои воспитатели 

ошиблись? Может 

быть, лучше избрать 

путь менее 

трудный и обеспечивающий 

многие 

земные блага? 

4 ноября 

1940 г. 

Здравствуй, 

мама! 

Сейчас толькочто 

пришел из университета 

- сдавал 

экзамен по физгеографии 

мира, сдал 

на "отлично". Таким 

образом, я 

имею из четырех 

сданных предметов 

4 [на - Ред.] 

"отлично". Осталось сдать еще два. 

Надежда получить стипендию все 

растет. 

Перевод (30 р.) я получил. Очень 

тебе за него благодарен, мама. Мне 

очень стыдно, что я так долго сижу 

на твоей шее. И, вернее, даже не 

стыдно, а страшно, что ты не выдержишь 

такой нагрузки.

Я могу достать сейчас деньги, 

только продав костюм. Продавать 

же его не хочется, т.к. потом все 

равно придется его заводить. 

Люсенька, как у тебя дела с 

учебой? Между прочим, чтобы учиться 

хорошо и чтобы это давалось 

легче, нужно не пренебрегать отдыхом. 

Заниматься без отдыха надоедает, 

да и продуктивность таких 

занятий мала. Отдых, по-моему, 

тоже надо разнообразить. У меня, 

например, отдых заключается в катании 

на коньках, 

лыжах, в 

хождении в кино 

и чтении Белинского, 

Добролюбова. 

9 января 

1941 г. 

Мама, ты 

спрашиваешь, 

почему я не подал 

заявление, 

чтобы меня освободили 

от платы 

за учебу. 

Мне сказали в 

деканате, что от 

уплаты освобождают только тех, кто 

получает стипендию. Вот если я стану 

стипендиатом, тогда надо будет 

попробовать подать заявление. Думаю, 

его нужно писать так, чтобы 

просьба не походила на выпрашивание 

милостыни. Я это пишу, потому 

что видел просьбы некоторых студентов. 

Некоторые почему-то думают, что 

просьба, написанная в слащавом тоне, 

имеет больше шансов быть удовлетворенной. 

Если эта просьба подается 

на имя порядочного человека, то она 

вызывает в нем обратное действие. 

Он может заподозрить подателей 

просьбы в том, что они привыкли 

выпрашивать. Наш же директор, кажется, 

порядочный человек. 

10 января 1941 г. 

Мама, ты спрашиваешь, не осталось 

ли у меня конспектов по истории 

ВКПб, но я их совсем не писал. Уж 

больно плохо читались эти лекции. 

Большей частью лектор пересказывал 

"Краткий курс ВКПб". Лектора 

часто менялись, некоторые из них 

говорили, как только что приехали из 

колхоза и никогда не слыхали правильной 

речи. 

5 апреля 1941 г. 

... Недавно мы были оторваны от 

учебы на 5 дней: работали на строительстве. 

Сейчас начальство решило, 

что IV курсы утром будут учиться, 

а после занятий будем работать. 

Работаем в фонд обороны. Сейчас 

живем в большом зале, который раньше 

был учебной аудиторией. 

5 сентября 1941 г. 

... Прожить на одну стипендию 

сейчас, безусловно, нельзя. Недавно 

я пропустил один день занятий, чтобы 

поработать. Работал на пристани 

весь день, а заплатили только 8 

рублей. 

Если бы были для нашего курса 

учебники, то можно было бы пропускать 

занятия безо всяких, но отсутствие 

литературы пугает тем, что 

потом очень трудно будет сдавать 

экзамен. 

31 октября 1941 г. 

... О плате за учебу пока ничего 

не слышно. На всякий случай я сходил 

в поликлинику и сдал кровь (за 

300 граммов крови я должен получить 

180 р.) и таким образом смогу 

заплатить за обучение. Если же меня 

освободят, то эти деньги пойдут на 

стол, который становится все дороже 

и дороже. 

Между прочим, моему примеру 

последовал товарищ по комнате и 

тоже сдал 200 г крови. 

И, может быть, донорам будут 

давать карточки на хлеб ... 

Меня могут послать в Новосибирск 

учиться на политрука для армии. 

... Мама, если ты сможешь послать 

мне кусок стирального мыла, 

то это будет прямо замечательно. 

13 ноября 1941 

г. 

... 24 апреля был 

отложен госэкзамен 

по специальным 

предметам из-за 

болезни экзаменатора. 

Но, к счастью, 

сегодня он 

превозмог себя и 

пришел на экзамен. 

Я сдавал восьмым и 

получил "отлично" 

за подписью профессора 

-доктора 

Хахлова. 

После сдачи решил 

дать себе отдохнуть - читаю Т. 

Драйзера (на очереди Марк Твен). 

25 апреля 1942 г. 

Здравствуйте, мама, Люсенька! 

Получили ли вы мое письмо со 

справкой о том, что я курсант Виленского 

пехотного училища? Напишите 

о получении диплома и о том, как он 

выглядит. 

17 июня 1942 г. 

Мама! На передовую иду уже 

второй раз. Буду снова находиться в 

300 м от немцев. В первый раз на 

передовой прожил 10 дней, сколько 

проживу сейчас - не знаю. 

13 ноября 1942 г. 

(последнее письмо). 

Публикацию писем 

Сергея Попова подготовила 

зав. музеем истории Томского 

университета Ирина ДЕЛИЧ.

"Ваши сочинения поразили меня" 

В 

ноябре девяносто шестого в 

парижскую землю было опущено 

тело одного из выдающихся композиторов 

второй половины двадцатого 

века Эдисона Денисова. В который 

раз Родина молчаливо наблюдала 

за печальным событием, когда 

сына хоронили вдали от матери. 

Траурный ряд - Бунин, Шаляпин, 

Галич... - пополнился именем выпускника 


Эдисон Денисов родился 6 апреля 

1929 года в Томске. Его мать, Антонина 

Ивановна Титова, долгие 

годы работала здесь врачом-фтизиатром, 

стала заслуженным врачом 

республики. Отец, Василий (Василиск) 

Григорьевич, скоропостижно 

скончался, когда дети были еще маленькими. 

А был он одним из первых 

профессиональных радиофизиков и 

заодно инженером-изобретателем. В 

числе первых за Уралом Денисов 

собрал коротковолновый передатчик, 

организовал любительскую радиостанцию, 

позывные которой донеслись 

до итальянской экспедиции генерала 

Нобиле, совершавшего полёт 

на дирижабле к Северному полюсу. 


Работая после 

окончания физмата 

Томского университета 

в Сибирском 

физикотехническом 

институте, 

Василий 

Денисов в начале 

тридцатых выполнил 

пионерские 

работы по телевидению 

в Сибири, 

принимал на созданный 

им приемник 

первые телевизионные 

передачи 

из Москвы 

(на коротких волнах). 

Изобрета 

С соученицами по классу фортепиано и преподавателем 

О. Котляревской. 

ВАВИЛОВ 

тельской деятельности 

отца Эдисон и обязан своим 

необычным именем. Многочисленные 

карточки-свидетельства коротковолновой 

любительской связи были 

игрушками маленького Эдика и заменяли 

ему кубики. 

Музыка 

увлекла Денисова 

достаточно 

поздно, 

в последних 

классах средней 

школы. Но 

талант и трудолюбие 

позволили 

Эдисону 

быстро 

освоить мандолину, 

кларнет, 

гитару и 

фортепиано. В 

Томском музыкальном 

училище он занимался 

у 

прекрасного педагога - пианистки 

Ольги Котляревской. Пожалуй, это 

она и преподаватель теоретических 

дисциплин Евгений 

Корчинский 

сыграли 

основную роль 

в формировании 

Денисовамузыканта. 

В 

те годы его любимым 

занятием 

был разбор 

клавиров опер 

Глинки, Чайковского, 

Мусоргского. 

С сорок шестого 

Эдисон 

учился на механико-математическом 

факультете 

Томского 

университета. По словам профессора 

Захара Клементьева, Денисов 

обладал исключительными математическими 

способностями. Уже будучи 

профессором Московской консерватории, 

Эдисон Васильевич признавался, 

что в университете он получил 

как композитор не меньше, чем 

математик: школа логического мышления 

абсолютно необходима для композитора. 

С регистрационными карточками о приеме 

сигналов радиостанции отца. Начало 1930-х. 

В конце сороковых занятия музыкой 

постепенно приобрели профессиональную 

направленность, и Денисов 

решился на смелый шаг - 

послать свои первые сочинения Дмитрию 

Шостаковичу. 

"Ваши сочинения поразили меня. 

Мне кажется, что вы обладаете большим 

композиторским дарованием", - 

таков был один из ответов великого 

композитора. Удивительно, что 

Дмитрий Дмитриевич не только нашёл 

время ответить неизвестному 

юноше из Томска, но вступил с ним 

в переписку и присылал письма с 

дружескими замечаниями и разбором 

сочинений.

Думаю, Дмитрий Дмитриевич не 

мог не знать томской страницы из 

жизни родного деда (Болеслав Шостакович 

отбывал в прошлом веке 

ссылку в Томске и Нарымском крае), 

но, естественно, этого было явно 

мало, чтобы заинтересоваться молодым 

музыкантом из Томска и в 

рецензии на первые музыкальные 

сочинения назвать его "явлением из 

1948 год. 

ряда вон выходящим". 

Вот несколько выдержек из писем 

Дмитрия Шостаковича Эдисону Денисову 

(в Томск): 

Учиться вам надо только у 

Шебалина, так как в наше время 

это единственный педагог, который, 

может научить "музыкальному 

ремеслу". 

Ваше стремление к музыке... 

меня радует. 

Повторяю: тернист путь композитора. 

Испытал и испытываю 

на своей собственной шее. А университет 

обязательно кончайте. 

Советую вам поступать на два 

факультета: на композиторский и 

фортепианный. 

Радуюсь и тому, что вы твёрдо 

встали на композиторскую дорогу 

и с каждым новым сочинением двигаетесь 

вперёд. 

В начале пятидесятых Эдисон - 

по совету Шостаковича - приезжает 

в Москвy и "становится на тропу 

войны". Это выражение близко к 

истине, потому что Эдисону Васильевичу 

пришлось воевать с косностью 

"мэтров от музыки", рутиной и штампами, 

насаждавшимися в советской 

культуре с двадцатых годов. 

Не случайно позднее Денисов 

станет активным пропагандистом и 

проводником творчества Николая 

Рославца - одного из 

музыкальных изгоев двадцатых. 

Почти три десятилетия, начиная 

с середины пятидесятых, 

отечественная пресса и критика 

не сказали о Денисове доброго 

слова. Не публиковались сочинения 

и практически не исполнялась 

его новаторская музыка. 

Хотя, скажем, театральная 

Москва считала Эдисона Васильевича 

одним из лучших театральных 

композиторов, и "за 

кулисами" это хорошо знали. 

Денисов писал музыку для любимовских 

спектаклей в театре 

на Таганке. 

Вышло так, что томская 

областная газета стала одной 

из немногих, кто упомянул о 

Денисове в 

позитивном контексте: 

в сорок восьмом 

"Красное знамя" 

поместила заметку 

об исполнении юным 

учащимся второго 

курса музыкального 

училища Эдисоном 

Денисовым 

фортепианной сонаты 

в открытом концерте. 

Впервые "великим" 

стали называть 

Денисова на 

С матерью Антониной Ивановной. Томск. 1990 год. 

Западе. Исполнения 

его произведений вошли в Европе 

очарование встреч навсегда останется 

в памяти. Я словно слышу голос 

в норму жизни: Голландия, Франция, 

Швейцария, Германия... 

Эдисона Денисова... 

"Пророков нет в Отечестве 

моем..." Впрочем, Денисова замалчивание 

его имени мало тревожило. 

Творчество, а не успех! - вот что 

было смыслом и целью его жизни. 

В апреле девяностого маэстро 

побывал в Томске - как оказалось, 

в последний раз. Родной город встретил 

Эдисона Васильевича торжественно 

и празднично. 

Концерты в органном зале при 

огромном стечении публики, встречи 

с музыкантами, общественностью. 

Родственники, друзья, знакомые. 

Традиционные сибирские пельмени с 

водкой, снег, пушистые сосны и ели 

за рекой в Городке - Денисов был 

очарован, вспоминал детство и 

юность. 

Автору этих строк посчастливилось 

общаться с Эдисоном Васильевичем 

в тот его приезд в Томск, и 

Станислав Платонович ВАВИЛОВ 

окончил Томский политехнический 

институт в 1963 году. Кандидат 

технических наук, доцент. Преподает 

в Томском педагогическом 

университете.

Владел особым даром 

Светлана 

ПОТТОСИНА 

МОИ ОТЕЦ, Анатолий Дмитриевич 

КОЛМАКОВ, первый директор НИИ 

прикладной математики и механики при 

Томском университете, был человеком с 

позицией, убеждениями, принципами. 

Его детство прошло на Енисее, и, 

видимо, с тех берегов идут свойственные 

отцу широта души и взглядов, основательность 

в делах, нетерпение к чинопочитанию 

и лжи. 

Родился он в двадцать первом году в 

крестьянской семье. До школы жил в 

деревне, в тридцати километрах от Красноярска. 

В двадцать восьмом мой дед Дмитрий 

Григорьевич не по своей воле отправился 

строить Беломорканал. Бабушка 

Анна Васильевна, чтобы выжить, устроилась 

уборщицей в речном порту, с двумя 

младшими детьми переехав в город к 

старшей дочери. 

Отец увлекался шахматами, походами 

на знаменитые Красноярские Столбы, футболом, 

гимнастикой, лыжами и плаванием. 

От него мы с братом и научились игре в 

шахматы. В нашей семье у каждого из детей 

были коньки, лыжи и велосипед, а первые 

уроки в их освоении давал отец. Будучи 

директором института, он не только поддерживал 

работу спортивного сектора профкома, 

но и сам с удовольствием участвовал в 

различных соревнованиях. 

В 1938-м, с отличием окончив школу, 

он поступил на физико-математический 

факультет Томского университета. Жили в 

студенческом общежитии на Советской, 

106. Осенью сорокового отец подал заявление 

и был зачислен на третий курс 

спецотделения физмата. 

Оно готовило научно-исследовательские 

кадры в области баллистики 

для оборонной 

промышленности. 

Война началась, 

когда курс отца завершал 

весеннюю сессию. 

В армию из двух групп 

спецфакультета призвали 

несколько человек, 

имевших воинские звания. 

Остальные по сокращенной 

программе 

к лету сорок второго 

окончили университет и были направлены 

в различные города Урала, Сибири и 

Дальнего Востока на полигоны и в конструкторские 

бюро. Отцу предложили остаться 

на работе в университете. Попытки 

уйти добровольцем 

на фронт оказались 

безуспешными изза 

сильной и прогрессирующей 

близорукости. 

В СОРОК 

ВТОРОМ молодому 

специалисту 

довелось заниматься 

заготовкой дров 

для отопления уником 

и начал готовиться к чтению курса 

"Основания устройства и проектирование 

автоматического оружия". 

Работал он тогда в большом 

коллективе под руководством 

профессоров В. Кузнецова 

и М. Большаниной над 

темой "Физические основы 

бронепробиваемости". Готовили 

они и рекомендации по 

улучшению качеств брони и 

снаряда. Отец называл мне 

свои первые научные работы: 

разработка метода оценки бронестойкости 

броневых плит. 

изучение эффекта адмирала Макарова. 

В то же время он 

работал ответственным секретарем 

техсовета при горкоме партии. Совет 

возглавлял работы по оборонной тематике. 

Еще до войны на одном из вечеров в 

актовом зале Научной библиотеки отец 

познакомился с нашей мамой, а тогда 

1953 год. Во дворе дома на Красноармейской, 61, 

с женой Лидией, сыном Олегом, ректором университета 

Бунтиным и его женой Надеждой. 

А.Колмаков (стоит третий справа) с коллегами, 

молодыми научными работниками, 

на семинаре у М.Горохова. 

верситета и выполнять 

обязанности 

уполномоченного на 

хлебозаготовках. С 

начала сорок третьего 

он приступил 

к работе в СФТИ 

научным сотруднистуденткой 

мединститута. В апреле сорок 

второго они поженились, и к сорок седьмому 

в семье уже было двое детей, я и брат 

Олег. Когда училась в десятом классе, в 

нашей семье появилась вторая дочь Оля. 

Интересен "маршрут" перемещений семьи 

по университетским домам Томска: 

одна комната с общей кухней на Белинс-

кого, двухкомнатная квартира в деревянном 

доме на Красноармейской и, наконец, 

трехкомнатная на Советской. 

Родители всегда много работали, и 

вплоть до пятьдесят шестого у нас жили 

помощницы - деревенские девушки. Они 

помогали маме по дому, учились в вечерней 

школе, выходили замуж, а потом долго 

слали письма. 

Мама по знаку зодиака Весы, отец - 

Овен. Жили дружно, во всем помогая друг 

Другу. Почти в одно время защитили 

кандидатские диссертации. Мама всю жизнь 

проработала на одном месте - в клинике 

факультетской терапии у академика Яблокова. 

Всегда оставаясь самим собой, отец 

удивительно быстро и деликатно овладевал 

симпатиями самых разных людей. Потому 

что относился ко всем благожелательно, 

старался выделить и подчеркнуть в них то, 

что признавалось хорошим и ценным. 

Улаживал конфликтные ситуации между 

студентами и преподавателями, 

а случалось и внутрисемейные 

ссоры молодых 

людей. Многим помог 

в трудные минуты жизни. 

С большим уважением 

относился к людям 

рабочих профессий - столярам, 

токарям, слесарям, 

печникам, шоферам - золотых 

рук мастерам. Один 

из них - интеллигентнейший 

Леонид Иванович Урванцев. 

Он был близким 

другом отца, работал в 

университетских мастерских, 

умел делать все, в том 

числе уникальные инструменты. 

С молодым научным 

сотрудником 

В.Вилюновым. 

Еще в школьные годы узнала о профессорах 

Горячеве, Романове, Куфареве, 

Молине, академике Кузнецове. С большим 

уважением в семье говорили о ректорах 

Бунтине и Данилове. Особое место в жизни 

семьи занимали университетские ученые 

Горохов, Бетехтин, Назаров, И. Попов, 

Соломин, Вилюнов, 

Томилов. 

Они бывали у нас 

в гостях с детьми, вместе 

выезжали на отдых 

за город, играли в домино 

и преферанс на 

домашних вечеринках. 

При этом вели интересные 

разговоры о вузовских 

делах. Все они были людьми, 

преданными университету и науке. Так что 

нам с братом была одна дорога после 

школы - в университет.' А младшая сестра 

Весна 1978 года. 

С Л. Урванцевым. 

пошла по стопам мамы и стала кардиологом. 

Отец, бесспорно, владел особым даром 

и поддерживал долгие и прочные дружеские 

связи с близкими ему людьми. Многие 

из его однокурсников жили и работали в 

Москве и Подмосковье. Нередко они 

приезжали к нам в гости, а их дети при 

поступлении в Томский университет жили 

у нас, а во время учебы частенько забегали 

на чай и пироги. 

ТРИДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД, в шестьдесят 

восьмом, в университете, во многом 

силами отца и его сподвижников, был 

возрожден довоенный НИИ математики и 

механики в виде НИИПММ. Институт 

стал главным делом жизни отца. Здесь он 

проявил себя как незаурядный организатор 

науки. Его одержимость и преданность 

делу поражают. И все двадцать лет его 

никогда не покидало мужество. 

Приведу интересный факт из воспоминаний 

Е. Козлова, ученика и коллеги отца, 

а ныне замдиректора НИИ по 

научной работе. 

70-е годы. На Урале, в 

городе Миассе, в Машгородке 

(ныне Государственный 

ракетный центр) под руководством 

академика В. 

Макеева проводится "Совет 

Главных" (главных конструкторов), 

на котором 

принимаются стратегические 

решения по координации 

действий в управлении ракетным 

делом. У Анатолия 

Дмитриевича на тот момент 

оказалась сломанной 

нога, но ввиду важности 

Совета для дальнейшей жизни 

института директор принимает 

решение лететь в Миасс 

на костылях. Самолет 

АН-24, две пересадки, автобус 

и сразу же после этого 

шестичасовое совещание. А 

вечером в гостинничном номере, 

окрыленный уверенностью 

в будущем 

развитии института, 

Колмаков 

поет песни. Молодежь, приехавшая 

с ним. была просто 

потрясена его силой воли и 

мужеством. 

Помнится, при вручении отцу 

ордена Трудового Красного Знамени 

Егор Лигачев назвал НИИПММ 

"возмутителем спокойствия", деятельность 

которого достойна подражания. Нацеленность 

на перспективу, невероятная энергия, 

1964 год. С дочерью Светланой. 

заражающая всех, беспокойство души - 

наверное, это самые характерные качества 

моего отца. И еще не могу не сказать о 

любви и преданности семье - жене, детям 

и четверым внукам. 

Начиная с восьмидесятого встречи и 

общение с детьми и внуками происходили в 

основном на даче. Она и построена была для 

того, чтобы три поколения семьи могли 

встречаться и вместе отдыхать на Басандайке. 

У родственников и близких людей всегда 

вызывали белую зависть умение отца играть 

почти на всех музыкальных инструментах 

при полном отсутствии музыкального образования 

(не пробовал только на духовых), 

способность мгновенно подобрать любую 

незнакомую мелодию, прекрасный голос, 

обширный репертуар старинных студенческих 

и русских народных песен Он хорошо 

танцевал и неплохо рисовал. 

С президентом Академии наук СССР 

Александровым, во время визита 

академика в НИИПММ. 

Прихожу к выводу, что характер отца 

состоял из столь многих разнообразных 

качеств, что их невозможно уложить в ту 

или иную упрощенную схему. Он был 

незаурядной и яркой личностью, глубоко 

порядочным человеком. Боюсь, образ отца 

потеряет в убедительности, если не скажу, 

что осознание силы и возможностей укрепило 

в нем чувство 

значительности 

и подогревало 

тщеславие. 

С ним всегда 

было интересно 

разговаривать, но 

он непременно направлял 

беседу к 

своему институту... 

Иногда кажется, 

отец мог бы "объять необъятное", 

но не захотел и, скорее всего, оказался прав. 

Светлана Анатольевна ПОТТОСИНА окончила 

радиофизический факультет Томского 

университета в 1965 году и преподавала в 

нем. С "десантом" Томского университета 

в Белоруссию (во главе с А. Закревским) 

переехала с семьей в Минск. Доцент Минского 

радиотехнического института.

История вечно преодолевает самую себя 

Борис Могильницкий 

Лучшая часть жизни выдающегося советского историка, 

государственного и общественного деятеля 

Александра Ивановича ДАНИЛОВА, по признанию 

самого ученого, связана с Томским университетом. 

Чем дальше во времени развертывается 

университетская история, чем 1916-го в российской глубинке, в селе 

Александр Данилов родился в марте 

острее и масштабнее коллизии в стране 

и обществе, тем ярче высвечивается 

Добром (ныне Липецкой области), в 

учительской семье. 

смысл старой, но неувядающей истины: 

университет - это прежде всего работающие 

в нем люди, чей ум, талант, 

деловые и нравственные качества определяют 

вузовский облик. И в особенности 

те, кто обладает научно-организационным 

даром. В их числе - ректор 

Данилов. 

Мне посчастливилось общаться с 

Александром Ивановичем сразу же после 

его приезда в Томск в сорок седьмом. 

Вместе с однокурсниками 

я слушал 

первый прочитанный им курс лекций по 

истории средних веков, а затем был 

участником даниловского спецсеминара, 

позже защитил под его руководством 

диссертацию. Сохранял деловые и 

просто дружеские отношения вплоть до 

его смерти. А нужно сказать, каждый, 

кто знал Александра Ивановича, был 

очарован его обаянием, всей его яркой 

личностью. 

Воспринимаю Данилова, естественно, 

как ученик учителя и сейчас - сквозь 

призму времени. Думаю, оно позволяет 

разглядеть в единичном случае часть 

общих черт большого периода нашей 

истории, а, главное, понять людей, 

выразивших его суть. 

АКТИВНО ВМЕШИВАЛСЯ В ЖИЗНЬ 

Жизненный путь Александра Данилова 

отразил лучшие черты того поколения, 

что начинало свою 

трудовую 

деятельность в предвоенные годы. Оно 

вынесло на своих плечах тяжесть войны, 

сыграло видную роль в последующем 

развитии страны. 

После окончания Уваровского педучилища 

он работает учителем сельской 

школы, заочно оканчивает Тамбовский 

пединститут и поступает в аспирантуру 

Московского института философии, литературы 

и истории - знаменитый 

МИФЛИ. Здесь его учителем был 

крупнейший советский 

исследователь 

западноевропейского средневековья А. 

Неусыхин. 

Учебу прервала война. Данилов прошел 

офицером весь ее трудный путь. На 

фронте вступил в партию. После демобилизации 

он успешно оканчивает аспирантуру 

в Московском университете и 

после досрочной защиты кандидатской 

диссертации по рекомендации учителя 

приезжает в Томск. 

В этот первый томский период (1947- 

1954) проходило становление Данилова 

как ученого и университетского преподавателя. 

Его кипучая - иначе не скажешь 

- деятельность в качестве замдекана, 

секретаря партбюро и декана была 

направлена на развитие историко-филологического 

факультета, превращение 

его в крупнейший центр гуманитарного 

образования. 

Затем последовали докторантура и 

защита диссертации в академическом 

Институте истории в Москве, работа в 

этом институте, а также 

Казанском 

университете и, наконец, возвращение в 

Томск уже в качестве ректора. 

Второй томский период (1961-1967) 

- время расцвета яркого дарования Александра 

Ивановича. Его пребывание на 

посту ректора знаменовало важный 

рубеж в развитии университета. Это 

было время бурного строительства вуза, 

создания новых научных и учебных 

подразделений, качественного роста 

культуры. 

При деятельном участии ректора 

создаются, к примеру, два новых НИИ: 

прикладной математики и механики, 

биологии и биофизики, а также Проблемная 

лаборатория истории, археологии 

и этнографии Сибири. Крепнет 

университетская материальная база. 

Ведется строительство 2-го учебного и 

нового корпуса Научной библиотеки, 

студенческих общежитий. 

На это же время приходится интенсивная 

научно-педагогическая деятельность 

профессора. Во многом благодаря 

ему родилась томская историографическая 

школа, получившая признание не 

только в нашей стране, но и за рубежом. 

В шестьдесят седьмом ученый был 

назначен министром просвещения 

РСФСР (оставался на этом посту 

вплоть до своей смерти 27 ноября 1980 

года), был избран действительным членом 

Академии педагогических наук. 

На министерском посту Александр 

Иванович продолжал живо интересоваться 

университетскими делами. 

В семидесятые, в мою бытность 

деканом истфака, российское Мини-

стерство высшего образования внезапно 

уменьшило на треть план набора на 

факультет. Узнав об этом, я сразу же 

вылетел в Москву, чтобы добиться 

пересмотра министерского решения. Нас 

с ректором вежливо выслушивали, даже 

сочувствовали, но дело, увы, не двигалось. 

Помогло только обращение 

Данилову. Передав двадцать пять человек 

из плана набора по Минпросу в 

Минвуз целевым назначением для Томского 

университета, Александр Иванович, 

по существу, предотвратил упадок 

истфака. 

В этом эпизоде проявились столь 

характерные для Данилова цельность 

личности и стремление к активному 

вмешательству в жизнь, независимо от 

того, входит это в его служебные обязанности 

или нет. 

НИКОГДА НЕ БЫЛ ДОГМАТИКОМ 

Время жизни Данилова, в особенности 

падающее на его первый томский 

период, нельзя, конечно, идеализировать. 

Оно было весьма жестоким, и в 

Сибири это ощущалось не менее остро, 

чем по всей стране. Для многих из нас, 

переживших его, то время ассоциируется 

с "черным воронком", без устали 

сновавшим по дорогам необъятной страны 

и не оставлявшим в стороне от своих 

маршрутов ни преподавательских квартир, 

ни студенческих общежитий. 

То было время шумных 

пропагандистских кампаний 

и неизменно сопровождавших 

их массовых проработок. 

Время властно вторгалось 

в дела факультета и 

университета, накладывая на 

них свой страшный отпечаток, 

и было бы безнравственно 

забывать об этом, 

даже взирая на 

сквозь 

прошлое 

ностальгическую 

дымку воспоминаний о своей 

молодости. 

Не менее безнравственно 

рисовать это время и 

одной черной краской, высокомерно 

третировать его 

людей как убогих "совков", послушных 

рабов и жертв тоталитарной системы. В 

действительности все обстояло гораздо 

сложнее. 

Примером тому служит история 

факультета, у истоков которой стояли 

к 

не жалкие "совки", а сильные и самобытные 

характеры. Они были рождены 

системой, но в чем-то значительно 

превзошли ее жесткие идеологизированные 

параметры. Это, наряду с А. 

Даниловым, И. Разгон, 3. Бояршинова, 

А. Бородавкин, П. Копнин, Н. Бабушкин, 

Н. Гуляев, Ф. Канунова... 

Каждый из них - сильная, 

самобытная личность. 

Иначе как объяснить тот 

расцвет факультета в первое 

послевоенное десятилетие, 

когда закладывались 

основы почти всех 

ныне существующих научных 

школ и, может 

быть, самое главное, создавалась 

та атмосфера 

содружества студентов и 

преподавателей, которая 

навсегда запомнилась всем, 

кому посчастливилось в 

то памятное время работать 

или учиться на факультете. 

Пройдя путь от сельского учителя 

к вершинам науки, Александр Данилов 

стал ярким представителем новой интеллигенции, 

рожденной советской общественной 

системой. В своей учебнонаучной 

и общественно-политической 

деятельности он выступил искренним и 

убежденным ее защитником, носителем 

ее идеологии. И тем не менее он никогда 

не был догматиком, бездушным "винтиком" 

системы, бездумно проводившим 

ее "линию". 

Эта широта мышления в полной 

мере проявилась уже в первые годы 

работы в Томском университете. Трудно 

переоценить ее значение, к примеру, 

в период становления историко-филологического 

факультета. Она во многом 

Ректор Томского 

университета А.Данилов 

Конференц-зал Томского университета. 1961 год. 

Профессор А.Данилов представляется Ученому совету в 

качестве нового ректора. Слева от него проректор по 

научной работе профессор В.Пегель, крайний справа 

проректор по учебной работе доцент Ю.Чистяков. 

способствовала сплочению факультетского 

коллектива, проявляясь порой в 

весьма сложных ситуациях. 

Достаточно вспомнить 

в связи с этим 

пресловутую борьбу с 

"космополитизмом", 

жертвой которой в 

числе других стал известный 

историк, профессор 

Московского 

университета И. Разгон. 

Заклейменный на 

страницах "Правды" и 

на бесчисленных проработках 

в различных 

московских инстанциях, 

он в сорок девятом 

фактически был сослан 

в Томск. 

Декан 

Данилов 

сделал все для того, чтобы на факультете 

Израиль Менделевич был встречен 

не как "безродный космополит", а как 

большой ученый, способный многое 

сделать для развития науки. Надо ли 

говорить о том, какое значение для 

опального профессора имела эта дружеская 

поддержка и какие 

она имела 

последствия 

для развития исторических 

исследований не 

только в Томске, но и во 

всей Сибири - в значительной 

части они были 

инициированы Разгоном, 

Другой пример. В пору 

хрущевской оттепели молодой 

преподаватель Николай 

Черкасов за "чрезмерную" 

критику сталинизма 

был исключен из 

партии и уволен из университета. 

Проходили 

годы, но все его попытки 

найти работу по специальности 

решительно пресекались. 

И только возвращение 

Данилова в университет круто 

изменило судьбу Черкасова. Профессор 

взял его в аспирантуру, а после ее 

успешного окончания 

- на кафедру. 

Факультет обрел одного из самых 

ярких своих преподавателей.

Столь же решительно ректор вмешался 

в судьбу ряда студентов, которые 

в шестидесятые стали объектом пристального 

внимания КГБ. Твердая даниловская 

позиция избавила их от громких 

разборок с далеко идущими последствиями. 

Они успешно окончили университет, 

а некоторые из них впоследствии 

стали видными учеными, возможно, 

и не зная, какую роль сыграл в их 

жизни ректор. 

УЧЕНЫЙ ЕСТЬ УЧЕНЫЙ 

В особенности нужно подчеркнуть, 

что широта мышления была присуща 

важнейшему делу всей его жизни - 

научно-педагогической 

деятельности. 

Данилов-ученый являл собою редкое 

прозвище 

сочетание большого природного таланта 

исследователя, редкой работоспособности 

(уже в педучилище 

он получил 

"Данилки-зубрилки") 

и дара 

педагога. 

Путь его в 

науке не был 

прост. 

ощущая 

Остро 

связь 

истории и современности, 


Иванович 

неизбежно отражал 

в своем творчестве 

пристрастия 

и заблуждения 

времени, в 

котором 

жил. 

Собственно, его 

становление как крупного ученого и 

заключалось в постепенном освобождении 

от влияния этих пристрастий и 

заблуждений. 

Любопытно в этой связи сравнить 

первоначальное и окончательное название 

темы его докторской диссертации: 

"Политическая реакционность и антинаучная 

сущность немецкой историографии 

конца XIX - начала XX века" и 

"Проблемы аграрной истории раннего 

средневековья в немецкой историографии 

конца XIX - начала XX века . 

Трудно поверить, что речь идет об 

одной и той же работе - настолько 

исполнение отличалось от замысла! 

Дело, конечно, не просто в смене 

названия. Главное - в изменении самого 

отношения к изучению западной историографии. 

Тем более что в процессе 

этого изучения сложилась томская историографическая 

школа. Убежденный 

в превосходстве марксистского исторического 

метода, Данилов вместе с тем 

стремился к глубокому, свободному от 

конъюнктурных подходов изучению 

западной исторической мысли, ориентировал 

на это и своих учеников. Я, 

например, не раз получал от него 

предметные уроки насчет того, что к 

немарксистским ученым нужно относиться 

именно как к ученым. 

Как Александр Иванович работал с 

учениками - это уже предмет особого 

рассказа. Здесь же я хочу подчеркнуть 

удивительный педагогический и человеческий 

дар Учителя, привлекавший к 

нему самых разных людей. Не случайно 

за ним из Казани в Томск приехала 

Министр просвещения РСФСР А.Данилов на встрече 

с будущими морскими офицерами. 

целая группа его учеников. Не случайно 

и то, что сегодня воспитанники Данилова 

придерживаются самых разных политических 

убеждений, объединяясь лишь 

в своей любви и преданности к человеку, 

который привил им подлинное уважение 

к настоящей науке. 

Углубленное изучение истории исторической 

науки закономерно вело к 

исследованию теоретико-методологических 

проблем самого исторического познания, 

и Данилов одним из первых в 

послевоенной историографии уже в начале 

шестидесятых обращается к систематическим 

занятиям методологией истории. 

Он стоял у истоков формирования этой 

дисциплины, и в особенности ее университетского 

преподавания в нашей стране. 

Уже в 61/62-м учебном году, впервые 

после реализации, им с большим 

успехом был прочитан в Томском университете 

курс по методологии истории. 

Только спустя годы подобные курсы 

стали читаться в Московском и других 

крупных университетах, и лишь в восьмидесятых 

изучение методологии истории 

вошло в учебные планы всех университетов 

страны. 

В своих трудах и лекционных курсах 

профессор последовательно 

проводил 

мысль о специфике исторического познания. 

Принципиальное значение имела 

его статья "Историческое событие и 

историческая наука" (1880). В ней в 

полемике с модными тогда попытками 

"математизации" истории обосновывалось 

положение об исторических событиях 

как важнейшей категории исторической 

науки, так как 

вне событий невозможна 

никакая история. 

Конечно, далеко 

не все написанное 

ученым 

сохраняет 

сегодня свое значение. 

Но такова участь 

всех 

трудов. 

исторических 

Историю 

постоянно нужно переписывать. 

Она вечно 

находится в стадии 

становления и 

преодоления 

себя. 

самой 

И все же Александр 

Данилов не 

принадлежит 

одному 

прошлому. Его имя живет в его 

делах, в памяти всех, кто знал профессора 

и для кого он давно превратился в 

легенду, наконец - в историографической 

школе Данилова. На новом витке 

исторического знания она продолжает 

главное дело жизни Александра Ивановича, 

воплощая тем самым преемственность 

в развитии науки. А сила Томского 

университета и заключается в том, 

что в его стенах существует эта замечательная 

традиция. 

Борис Георгиевич МОГИЛЬНИЦКИЙ 

окончил Томский университет в 

1951 году, с 1955-го преподает в 

нем. Доктор исторических наук, 

профессор, заслуженный деятель 

науки.

Жили на одну зарплату 

Почти полвека назад я перевелся на 

работу в Томск из Кемеровской 

областной прокуратуры по двум причинам: 

надо было завершить учебу в университете 

и исполнить желание матери. Оставшись 

в войну вдовой, она хотела 

собрать детей - если не под одной крышей, 

то хотя бы в одном 

городе. Брат 

Леонид уже работал 

в Томской 

областной прокуратуре, 

а сестра 

Галина училась на 

юрфаке. 

Жена Лидия 

была избрана членом 

Томского областного 

суда, а 

затем работала 

председателем городского 

и Кировского 

народных 

судов, и таким 

образом с нашим 

переездом в 

Профессор А.Ким. 

Томске значительно 

пополнилось землячество кемеровских 

юристов и образовалась как бы 

фамильная династия Селивановых. 

В Кировский район, куда был назначен 

прокурором, я сразу же влюбился. 

Тогда он особенно выделялся в городе как 

центр науки и промышленности, где трудились 

замечательные люди. Первый секретарь 

райкома Валентин Нэлин впоследствии 

стал заместителем министра электротехнической 

промышленности, а философ 

из университета Павел Копнин - 

директором академического института 

философии в Москве. 

Я часто общался с преданными своему 

делу организаторами производства директорами 

заводов Быковым, Савиным, Лаврентьевым, 

Барановым, руководителями 

вузов профессорами Макаровым, Воробьевым, 

Федоровым, Ходкевичем. Не раз 

беседовал с прославившими наш город 

академиками Савиных и Кузнецовым. 

Василий СЕЛИВАНОВ 

В 

числе первых восьми выпускников 

экстерната окончил юридический факультет 

Томского университета. Учеба 

наша состояла в том, что нам читали 

установочные лекции, а потом мы занимались 

самостоятельно и сдавали экзамены 

за курс университета. 

Наша группа состояла из 

восьми человек, и почти все 

имели немалый опыт руководящей 

работы. Вместе со мной 

учились начальник УКГБ 

Прищепа, председатель областной 

коллегии адвокатов Василий 

Третьяков, его сын - 

прокурор отдела областной 

прокуратуры Анатолий Третьяков, 

начальник отдела облпрокуратуры 

Платонов, прокурор 

Томского района Леонид 

Селиванов (мой родной 

брат), прокурор отдела областной 

прокуратуры Неля Калмыкова. 

И особо выделялся 

среди нас замечательный оратор 

Кротов. По возрасту он 

принадлежал к плеяде старшего 

поколения адвокатов, чьи речи на 

суде приходило слушать столько народу, 

сколько сейчас ходит на 

концерты звезд. 

Неудивительно, что 

при таком составе наши 

встречи с преподавателями 

на лекциях и семинарах 

проходили очень интересно 

и с большой обоюдной 

пользой. Добрые 

воспоминания оставили 

профессор Ким и доцент 

Ременсон. Под руководством 

Кима выполнял дипломную 

работу. Андрей 

Иванович был добродушным, 

улыбчивым, легко 

идущим на контакт человеком. 

С бывшим морским 

офицером Ременсоном мы 

дружили. Александр Львович являл собой 

полную противоположность Киму. 

Говорил он с подчеркнутым кавказским 

акцентом. Всегда серьезно сосредоточенный, 

и шутил мрачновато. Признаться, я 

не всегда с доверием относился к его 

суждениям, но они впоследствии оправдались. 

Как-то в доверительной беседе, еще 

при жизни Сталина, он назвал его узурпатором 

и сравнил с кровавым Чингисханом. 

Однажды наш спор о значении науки 

и практики закончился взмахом руки 

Ременсона: 

- От меня вот что останется, - показал 

он на полку с книгами, - а от тебя что? 

"И в самом деле, что?" - спрашиваю 

я себя иногда. 

Шесть с половиной лет я возглавлял 

прокуратуру Кировского района. 

Годы эти вспоминаются как десятилетия, 

потому, наверное, что вобрали в 

себя весь трудовой порыв моей молодости. 

Работали мы самозабвенно. 

С сотрудниками мне очень повезло: 

честные, достойные. Все хорошее, что 

было заложено в сознание нашего поколения, 

как в фокусе, отразилось в небольшом 

коллективе. Разумеется, 

не обходилось 

без трудностей 

и неприятностей, но 

все преодолевалось 

взаимовыручкой и 

честным трудом. В 

отношениях друг с 

другом сохранилось 

что-то и от комсомольской 

закваски. 

Из всего нашего 

дружного коллектива 

остались на этой 

земле только мы с 

Марией Тодер. В 

наше время не принято 

было лестно отзываться 

друг о друге. 

Но если Марии 

Доцент А.Ременсон.

Младший советник юстиции 

В.Селиванов. 

Семеновне доведется прочитать эти строки, 

то пусть она знает, что Маня Тодер 

была нашей любимицей. Самая юная 

из следователей, дипломатичная и 

приветливая, она отличалась умением 

расположить к себе подследственного, 

проявить сострадание. Несомненно, 

эти качества определили успех ее 

дальнейшей деятельности. Сейчас 

Мария Семеновна заслуженный 

юрист, известный адвокат в городе. 

Какими мы были, что осталось 

после нас? Вопросы эти волнуют 

меня и сейчас. Да, были наивными и 

бедными. Чтобы достойно проводить 

в последний путь своего коллегу 

и товарища Зиновия Когана, мы 

устроили складчину. Другой поборник 

законности - начальник отдела 

облпрокуратуры, советник юстиции 

Ефим Гройсман за всю жизнь так и 

не смог купить приличного костюма 

и в глубокой старости донашивал все 

ту же форменную тужурку. 

Однако при всем при том мы не 

унывали и не роптали: трудились, 

дружили, вместе веселились в праздники. 

И как весь трудовой народ, жили 

на зарплату. И еще, мы были первыми из 

тех, кто после войны боролся за законность 

и порядок. 

Мне довелось поработать в профсоюзных 

и советских органах, на производстве. 

И с высоты своих семидесяти восьми 

лет могу сказать: конечно, без университетского 

образования (до него у меня были 

"фронтовые университеты" и диплом Новосибирской 

заочной средней юридической 

школы) мне в дальнейшем было 

просто не обойтись. Хотя мы учились в 

экстернате, полученные знания оказались 

достаточно глубокими и прочно усвоенными. 

Могу также сказать, что многое дало 

нам и тесное общение в повседневной 

работе с университетскими преподавателями. 

Они участвовали в наших производственных 

совещаниях, а мы, в свою очередь, 

делились со студентами своим опытом, 

когда нас призывал на встречу с ними 

юридический факультет. 

1998 год. 

Василий Иванович СЕЛИВАНОВ 

окончил экстерном юридический 


в 1953 году. 

Документ 

Приказ Министра высшего и среднего специального 

образования РСФСР от 23 апреля 1968 г. N 153 "ОБ 

ОРГАНИЗАЦИИНАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ИНСТИТУТОВ И 

ПРОБЛЕМНЫХ ЛАБОРАТОРИЙ ПРИ ВЫСШИХ УЧЕБНЫХ ЗАВЕДЕНИЯХ 

МИНИСТЕРСТВА В Г. ТОМСКЕ" 

Во исполнение постановления Совета Министров РСФСР 

от 2 апреля 1968 г. N 203 

ПРИКАЗЫВАЮ: 

1. Организовать: 

а) при Томском государственном университете: 

Научно-исследовательский институт биологии и биофизики 

/на базе Проблемной научно-исследовательской лаборатории 

биологического фотосинтеза, Проблемной научно-исследовательской 

лаборатории биофизики и Проблемной научноисследовательской 

лаборатории по разработке новых методов 

борьбы с гнусом, оводами и переносчиками природно-очаговых 

заболеваний/. 

2. Установить следующие основные направления деятельности 

Научно-исследовательского института биологии и биофизики: 

- исследования в области актуальных проблем современной 

радиобиологии, биофизики, физиологии животных и растений, 

селекции и генетики; 

- исследования животного мира, растительности и почв 

Сибири как производительной силы в интересах развития 

сельского, лесного, охотничьего и рыбного хозяйства; 

- изучение природных ресурсов Обской поймы, торфяных 

болот Сибири и их комплексного хозяйственного освоения; 

- исследования в области интродукции и акклиматизации 

растений в таежной зоне Сибири; 

- разработка рациональных методов использования и охраны 

биологических ресурсов притаежной и таежной зоны Западной 

Сибири; 

- исследования в области применения новых гербицидов 

и инсектицидов, разработка новых методов борьбы с кровососущими 

насекомыми (гнусом), членистоногими вредителями 

и болезнями культурных растений. 

В. Столетов. 

Листая старые 

подшивки 

Из хроники Сибирского физикотехнического 

института 

1928.1 октября. СФТИ создан постановлением Совнаркома 

РСФСР на базе Института прикладной физики Томского технологического 

института, кафедры физики и физического кабинета 


1930. Выделил из своего состава Институт металлов. 

1932. Включен в систему Томского университета. 

1934. Провел краевую конференцию физиков. 

1936. Под руководством В. Кессениха создана ионосферная 

станция. 

1939. Проведен научно-технический поход с дефектоскопами 

по маршруту Томск - Москва. 

1942. Профессорам В. Кузнецову и М. Большаниной присуждена 

Сталинская премия за II том монографии "Физика твердого 

тела". 

1946. Директор СФТИ В. Кузнецов избран членом-корреспондентом 

АН СССР (в 1958-м - академиком). 

1948. Организован физический факультет ТГУ (декан В. 

Кузнецов). 

1953. Организован радиофизический факультет ТГУ (декан 

В. Кессених). 

1964. Институту присвоено имя академика В. Кузнецова. 

1968. На базе СФТИ открыт НИИ прикладной математики 

и механики при ТГУ (директор А. Колмаков). 

1969. На базе СФТИ открыт Институт оптики атмосферы СО 

АН СССР (директор В. Зуев). 

1970. Организован факультет прикладной математики ТГУ 

(декан Г. Медведев). 

1978. СФТИ награжден орденом Трудового Красного Знамени. 

Красное знамя, 1978, 19 октября.

Мир разумный 

Записки "технаря" 

о Научной библиотеке 

существует 

Эдуард 

МАЙДАНЮК 

ЗНАКОМСТВО 

На работу в Научную библиотеку Томского 

госуниверситета меня принимал столяр 

Иван Родионович. В том, далёком 

теперь, семьдесят шестом мне пришлось 

по состоянию здоровья проститься с водным 

транспортом и подыскивать новое 

место службы. 

Настроение было вялое, ездить далеко 

не хотелось, поэтому обзванивал ближайшие 

к дому учреждения и задавал один и 

тот же вопрос: "Вам не нужен инженермеханик?" 

Когда очередь дошла до библиотеки университета, 

мужской голос в трубке радостно 

переспросил: "С дипломом?!" Оказывается, 

до меня на должности инженера по оборудованию 

перебывало немало случайной публики, 

а нужен был надежный дипломированный 

специалист. Договорились о встрече. 

М. СЕРЕБРЯКОВА 

(снимок 1967 года), директор 

Научной библиотеки в 1974 - 

1986 годах. 

Путь в библиотеку начинался тогда 

прямо с улицы Ленина, у закрытой ныне 

центральной двери старого корпуса. Вы 

попадали в просторный вестибюль со ступеньками, 

далее за стеклянной дверью 

справа и слева располагался гардероб, а в 

центре, у следующей двери, столик бдительного 

контролёра, запускавшего и выпускавшего 

читателей. 

Кабинет директора* располагался при 

входе налево и прямо по коридору. Туда и 

проводил меня милейший Иван Родионович 

Носов - крупный, надёжный, всезнающий 

человек. Он подрабатывал к пенсии 

столярным ремеслом, но статус его в библиотеке 

был значительно выше. 

Высокая красивая женщина за директорским 

столом - Муза Павловна Серебрякова. 

Откинувшись в кресле, она с каким-то 

сомнением, недоверием пыталась 

понять, кто же я такой, как сюда попал и 

какие сюрпризы могу преподнести в ближайшем 

будущем. 

За два года директорства Муза Павловна 

успела насмотреться на прохиндеев 

и алкоголиков, переходивших с места на 

место и заверявших каждый раз, что они 

хорошие специалисты и совсем-совсем 

непьющие люди. Самое забавное, похожие 

слова произнёс и я, не подозревая, 

насколько укрепляю тем самым сомнения 

директора относительно моей персоны. 

Хорошие специалисты в те годы, как 

правило, работали на заводах и получали 

приличную зарплату, а на нищенский оклад 

библиотечного инженера мог проситься 

только человек с сомнительной репутацией. 

Всё это стало понятно значительно 

позже. А тогда вышел приказ о зачислении 

меня с испытательным сроком, что, 

помню, не обидело. Наоборот, радовался - 

дорога от работы к дому занимала пять 

минут. Всё остальное в тот момент не 

имело большого значения. 

Инженер Э. МАЙДАНЮК. 

Фото с доски почета Научной 

библиотеки (1980 год). 

ТЕХНИКА 

Библиотека размещалась тогда в одном 

старом корпусе, построенном в четырнадцатом 

году (проект профессора Л. 

Шишко. коррективы и руководство строительством 

А. Крячкова). До сих пор он 

производит впечатление дворца. За все 

пятнадцать лет, что там работал, не проходило 

чувство удивления и восхищения 

искусством мастеров - архитекторов,строителей, 

декораторов, библиотекарей - создавших 

это чудо. 

В плане весь старый корпус напоминает 

букву "Н", одна ножка которой распо- 

* По сохранившейся университетской легенде, в этом кабинете в 1918 - 1919 годах, не 

съезжая в Омск, работал министр народного просвещения "Сибирского правительства", 

бывший ректор Томского университета В.В. Сапожников.

ложена вдоль проспекта Ленина, вторая - 

параллельно в Университетской роще. С 

проспекта мы видим фасад всего в два 

этажа. Зато каких! 

Наверху актовый зал (сейчас читальный) 

высотой в десять метров. Туда вполне 

мог бы поместиться четырёхэтажный 

панельный дом. А какая акустика! Недаром 

большой балкон с лепниной предназначался 

для размещения оркестра. С потолка 

в центре свисает роскошная хрустальная 

люстра, две поменьше по бокам, 

потолочные плафоны по периметру, старинные 

бра по стенам, на полу паркет. 

Какие балы устраивались в зале, помнят 

только старожилы. 

Часть здания в роще имеет уже пять 

этажей (да ещё один под землёй) - это 

книгохранилище. Три симпатичные башенки 

заключают в себе винтовые 

лестницы с крепкими стальными 

дверьми на этажах. Открывают их 

старинными коваными ключами, и 

только после этого вы можете ступить 

ногой в святая святых - книжное 

царство. 

Каждый этаж - ощущение чистоты, 

простора, света, какой-то 

лёгкости. Может, потому, что бетон 

в старину был сверхпрочным и 

даже межэтажные перекрытия кажутся 

непростительно тонкими. Но 

если бы вам довелось пробивать с 

этажа на этаж отверстие (например, 

для проводки), вы бы узнали, 

какая это броня - стальные дюбеля 

гнутся, как простые гвозди. 

Прямо к хранилищу примыкает 

профессорский читальный зал, 

расположенный на втором этаже 

соединительной перемычки в нашей 

букве "Н". Этажом ниже - 

газетный зал и абонемент. Здесь 

же были раньше каталоги и отдел 

обработки. 

Соседство с хранилищем позволяло 

подавать книги читателям 

достаточно легко и быстро. Но 

дальнейшее увеличение числа читательских 

мест, переоборудование 

актового зала под студенческий 

читальный (потом он стал 

называться "общим") заставило думать о 

механизации. 

Задача эта была успешно решена предшественником 

Музы Павловны на директорском 

посту Михаилом Родионовичем 

Филимоновым. Его энергия и организационные 

способности позволили в короткий 

срок (конец пятидесятых - начало шестидесятых) 

полностью механизировать все 

библиотечные процессы, начиная от подачи 

требований с помощью пневмопочты 

и кончая световой сигнализацией о 

выполнении читательского заказа. 

Как же теперь производилось перемещение 

книг? 

Громоздкие подшивки газет стали 

подаваться из цокольного этажа в газетный 

и профессорский залы с помощью 

вертикального грузового лифта. Он же 

использовался для доставки книг из хранилища 

в ПЧЗ (профессорский зал). 

Заседание клуба библиофилов при 

Научной библиотеке в 1976 году. На 

первом плане справа М. ФИЛИМОНОВ 

(директор библиотеки в 1955 - 1974 

годах). Снимок А. Батурина. 

Общий читальный зал соединили с 

хранилищем подземным ходом (шахтой) 

и смонтировали там монорельсовую дорогу 

с бегающим из конца в конец контейнером. 

Периодически надо было производить 

осмотр роликов в шахте, промывать 

их в солярке, смазывать, находясь при 

этом в полусогнутом состоянии и пользуясь 

только переносным освещением. Говорится 

это к тому, что не всегда библиотечные 

работники ходят с накрахмаленными 

манжетами и воротничками. 

Самый главный, самый удивительный 

подъёмник для книг разместился в книгохранилище. 

По имени изобретателя Доната 

Суханова его называли "сухановский", а 

официально в технической документации он 

именовался "вертикальным многокабинным 

конвейером с автоматической разгрузкой". 

Как смотрят на огонь и текущую воду, 

так и на работу этого конвейера можно 

смотреть часами. 

На каждом этаже в глухой стене похожая 

на окно рама с невидимой подсветкой. 

В ней движутся вверх и вниз аккуратные 

металлические кабинки. Левая ветвь 

- восходящая, в её кабинки закладываются 

стопкой книги и нажимается одна из 

шести кнопок, указывая, на какой этаж 

вашу посылку доставить. Правая ветвь 

идёт вниз, и если идущие сверху книги 

адресованы именно вам, раздаётся негромкий 

щелчок, и, как по волшебству, 

книги сами неторопливо выплывают из 

глубины кабинки к вам навстречу и скатываются 

на дорожку с роликами- рольганг. 

Этот конвейер, добытый стараниями 

Михаила Родионовича, к моменту пуска в 

1963 году был пятым по счёту в стране и 

самым первым в Сибири. Более того, 

конструкция его была засекречена, и авторы 

проекта в письменной форме 

просили директора библиотеки при 

демонстрации кому-либо не раскрывать 

суть изобретения. 

Остановимся на этом месте и 

мы, поскольку уже и так ясно, 

зачем библиотеке инженер: есть 

техника, надо её обслуживать, а 

это целая система контроля, ре 

монтов и регулировок. Работа довольна 

однообразная и, в конце 

концов, надоедает. Предполагал, 

что поработаю года два и уйду, но 

не смог - рядом были книги. 

КНИГИ 

До поступления на работу титул 

"научная библиотека" отбивал 

охоту бывать в ней. Вспоминались 

часы, проведённые в техническом 

зале новосибирской ГПНТБ в 

окружении толстенных реферативных 

журналов и прочих полезных, 

но скучных вещей. Только необходимость 

могла заставить проводить 

прекрасные летние денёчки 

среди формул, графиков и таблиц с 

бесконечными рядами цифр. Такая 

же обстановка представлялась 

мне и в томской "научке". 

Однако всё оказалось не так. 

Наряду с сугубо научной литературой, 

на полках добротных старинных 

стеллажей фирмы "Артур Коппель" 

(Германия) стояло множество книг самой 

разнообразной тематики, таких разных по 

возрасту и оформлению, что захотелось 

пересмотреть их все. Ясно, что это утопия, 

но упрямо подсчитывал, сколько в среднем 

книг на полке, сколько полок на стеллаже, 

на этаже и так далее... Можно рехнуться, 

перебегая от одной полки к другой, но не 

забывайте, была ведь и основная работа, а 

все остальное так, попутно. 

Тешило явное преимущество не только

над всеми читателями, но и над большинством 

сотрудников библиотеки. Ведь у 

каждого из них определённое место работы 

с определённой частью книжного фонда, 

а у инженера - вся библиотека, даже 

самые дальние, самые таинственные закоулки. 

Правда, книги - чужая "епархия", но 

с разрешения персонала и с чистыми 

руками (только так!) удавалось полистать 

отдельные экземпляры. Заинтересовавшись 

книгой, можно было вполне легально 

выписать её на абонемент или в читальный 

зал и там уж читать и перечитывать 

сколько душе угодно. 

Теперь о возможностях библиотеки. 

В основе её фондов несколько прекрасных 

книжных собраний XIX века (а в 

них, естественно, были книги предшествующих 

веков). Многое поступило после 

революции. Наконец, длительное время 

библиотека получала обязательный экземпляр, 

а это значит - всё, что может 

заинтересовать самого привередливого 

читателя. 

Вспоминаю, стоило только пожелать, 

и со сказочным всемогуществом выполнялись 

все мои первые заявки. Заказал 

"Мастера и Маргариту" Булгакова - тут 

же подняли два зачитанных журнала "Москва" 

(отдельной книги ещё не вышло). 

Вспомнил, что ещё в шестьдесят втором 

профессор политехнического Леонид Петрович 

Кулёв хвалил книгу Юрия Слепухина 

"У черты заката" - вот она. И так 

далее. 

Объективности ради надо всё-таки 

сказать, что ничего абсолютного на свете 

не бывает, поэтому и фонды университетской 

библиотеки, несомненно, богатые, 

могут иметь и имеют пробелы. Какую-то 

книгу не вернули, зачитали, списали... 

Иногда совершенно заурядную - у соседа 

есть, а в "научке" нет. Это лишь полбеды. 

Значительно серьёзнее глубокий провал в 

комплектовании в последние годы из-за 

отсутствия средств. Но это уже другая 

история. Вернёмся в семьдесят шестой 

год. 

БИБЛИОФИЛЫ 

Михаил Родионович Филимонов был 

не просто директором (администратором, 

распорядителем и прочая), а человеком, 

трепетно относящимся к книге. Свидетельством 

тому множество его собственных 

статей в местной печати с рассказами 

о редкостях "научки". Он продолжал искать 

ценные книги для пополнения фондов 

во всех городах страны. Столичные букинисты 

хорошо знали телефоны и адрес 

Филимонова и при случае оповещали об 

интересных находках. 

Ещё более редкостное душевное качество 

он проявлял в серьёзном отношении к 

общественной работе - был председателем 

правления городской организации книголюбов 

(а ведь мог бы, как другие профессионалы, 

посматривать на любителей свысока). 

Эта должность позволила Михаилу 

Родионовичу организовать городской клуб 

библиофилов, существующий и поныне, 

правда, уже при Пушкинской библиотеке. 

Год рождения клуба - семьдесят шестой 

- обратите внимание, совпадает по 

времени со счастливым случаем, приведшим 

меня сначала в университетскую библиотеку, 

а затем и в клуб. Последнему 

весьма содействовал великий знаток книги 

Василий Васильевич Лобанов.- 

В целом история томского "Библиофила" 

богата, интересна и заслуживает отдельного 

рассказа. Поэтому не будем отвлекаться 

и вернёмся к повседневным 

библиотечным делам. 

ГОСТИ 

Многочисленное население работающей 

библиотеки госуниверситета можно 

разделить на несколько категорий: читатели 

(их больше всех), сотрудники и ... 

гости. Если с первыми и вторыми всё 

ясно, о гостях библиотеки, возможно, знают 

не все. 

С некоторых пор (с каких точно - 

автору неведомо) посещение библиотеки 

стало приятной традицией для почётных 

гостей города. По крайней мере, наследник-цесаревич 

Николай Александрович в 

1891-м традицию эту не нарушал. А по его 

стопам и все остальные. Иначе и быть не 

может, библиотека для Томска - это Эрмитаж, 

Третьяковка, Красноярские Столбы... 

Остаётся пожалеть, что мы не знакомы 

с полным списком почётных посетителей, 

а то бы перед нами просиял удивительный 

фейерверк имён, титулов и самых 

почётных званий. При мне в отделе редких 

книг велось два документа. Солидная 

книга (возможно, "Книга почётных посетителей", 

точно не помню) лежала на 

полированном столике возле электрической 

лампы с хрустальным абажуром, стилизованной 

под керосиновую. Второй документ 

- общая тетрадь, которую Василий 

Васильевич (Лобанов.) вёл для себя, собирая 

автографы только интересных ему посетителей. 

В парадной книге чаще всего писались 

вежливые дежурные слова благодарности. 

Но иногда... Если человек действительно 

любит книги, понимает их, его просто 

потрясали наши сокровища. И тогда появлялись 

строки, подобные тем, что оставил 

Зиновий Гердт: 

Это посещение, уверен, пойдет мне 

на пользу в том смысле, что определило 

степень моего ничтожества и, тем самым, 

даст Бог, подвигнет меня на стезю 

самоусовершенствования. Благодарю вас 

и Случай. 

Пример с Гердтом напомнил, сколько 

приятных "театральных" и "киношных" 

лиц можно было совершенно неожиданно 

встретить в библиотеке. Однажды с Игорем 

Квашой мы долго (почти по Гоголю) 

уступали друг другу у входной двери 

право пройти первым. В другой раз бегу 

по лестнице, навстречу пара - Лия Ахеджакова 

и Александр Вокач. А с Ией 

Саввиной ("дамой с собачкой") встретились 

в упор в узком проходе у газетного 

зала. Она без сопровождения - у меня, 

вероятно, изумление на лице. Актриса 

улыбнулась, и осталась в памяти близкоблизко 

её знаменитая чуть ироничная 

улыбка. 

Так же неожиданно встречались звёзды 

другого рода. Скажем, Жириновский - 

ещё без свиты, без гонора. Идёт в сопровождении 

директора по переходу, и никого 

из зевак это зрелище не привлекает. 

А в другой раз работаю на стремянке 

между стеллажами и слышу приятный 

мужской голос. Выхожу и - нате вам - сам 

Лев Иванович Яшин, звезда отечественного 

футбола. 

Не зря Василий Васильевич завёл 

тетрадку. Правда, жаловался, что опять 

же дежурные слова пишут. Вот если бы 

Яшин нарисовал футбольный мяч - представляете? 

А поэт - строчку, а музыкант 

- нотную фразу, а космонавт - 

ракету... 

Многого мы иногда хотим, забывая 

поблагодарить судьбу за радость встречи с 

кем-то из ... (заметьте, мы за ним не 

бегали, он сам к нам пришёл), за счастье 

быть среди книг, работать в таком прекрасном 

здании, которое до сих пор всем 

видом своим напоминает о возможности 

существования мира разумного. 

В заголовочном комплексе использована 

открытка из комплекта, выпущенного 

к 100-летию со дня основания 

Томского университета (1980). Фото 

В. Кондратьева. Текст на обороте открытки: 

"Научная библиотека Томского 

университета. В ее фондах свыше 3,5 

миллиона томов более чем на 50 языках 

". 

Эдуард Кондратьевич МАЙДАНЮК 

окончил в 1963 году Новосибирский 

институт инженеров водного 

транспорта. Работал в Томском 

университете.

Если фонтан был не памятник, 

то и памятник не "фонтан"...

Время все расставит по своим местам?

"Сибирский батальон" вызвал 

удивление и переполох 

Георгий 

ШАХТАРИН 

Юбилейный университетский 

концерт (сентябрь-98) - первый 

в сороковом сезоне хоровой 

капеллы Томского университета. 

Капелла родилась в конце 

октября 1959 года и с тех пор 

веет активную концертную деятельность, 

являясь единственным 

концертным хором в Томске. Она 

получила признание в стране и 

входит в число ведущих хоровых 

коллективов России. Об этом говорят 

ее успешные выступления в 

десяти региональных, республиканских 

и международных конкурсах 

и семи международных фестивалях, 

где университет представлял 

не только Томск, но и всю 

страну. 

И.Госсен. 

Не секрет, что за эти без малого 

сорок лет прекратили существование 

многие, некогда известные хоры, 

включая коллективы ведущих университетов 

страны. А томская капелла, 

набрав силы в шестидесятых, 

стабильно работает на высоком 

профессиональном уровне. 

Начало 

больших творческих 

успехов 

было положено 

в шестьдесят 

седьмом на 

Всесоюзном фестивале народного 

творчества. Жюри дало высокую 

оценку хору, но, увы, на заключительном 

концерте Всесоюзного фестиваля 

в Москве капелла смогла 

выступить только через два десятка 

лет. Как отмечалось по этому 

поводу в капелльском капустнике: 

"Из капелланов каждый, знает - 

в Москве концертов не бывает. 

Не хочет древняя столица 

на сцене видеть наши 

лица". И пришлось капелле 

совершать свои гастрольные 

поездки проездом 

через Москву, в основном в 

Прибалтику. 

Утверждение 

капеллы 

на творческом 

Олимпе было длительным 

и трудным. Пожалуй, самой 

яркой вехой на этом 

пути стала победа на межреспубликанском 

конкурсе 

хоров 

студенческих 

"Ювентус-72" в Каунасе. 

"Ювентус" был единственным постоянным 

хоровым конкурсом в 

Союзе в то время (прошедший в 

том же году первый Всесоюзный 

хоровой конкурс в Таллинне оказался 

и последним). Капелла в 

Каунасе заняла почетное второе 

место, пропустив вперед лауреатов 

Всесоюзного конкурса - Хор молодежи 

из Таллинна. Неожиданное 

появление капеллы из Сибири вызвало 

удивление и некоторый переполох. 

Председатель жюри профессор 

Кавяцкас назвал томичей "сибирским 

батальоном" и признал, что 

выступление сибиряков в конце 

первого дня все расставило по своим 

местам. Правда, обескураженные 

организаторы конкурса стали 

искать профессионалов в составе 

капеллы. На несколько раз были 

проверены личные документы певцов, 

ибо по положению о конкурсе 

три четверти в хоре должны были 

составлять студенты. Но в этом 

отношении у "профессионалов" из 

Томска все обстояло нормально. 

Подавляющее большинство хористов 

было в то время студентами 

Томского университета, а небольшая 

часть - его преподавателями и 

выпускниками. 

После успеха на каунасской 

сцене началось шествие капеллы 

по европейским певческим 

подмосткам. Уже летом 73 -го по 

предложению одного из 

главных 

хоровых мэтров страны Александра 

Юрлова капелла представляла 

Россию на столетнем юбилее хоровых 

праздников в Риге. Интересно, 

что попытка выбраться за год до

этого на аналогичный юбилей в 

Эстонию ни к чему не привела, и 

только каунасский успех поставил 

капеллу в число ведущих хоров 

России, О ней, наконец, узнали и 

в "древней столице" Москве. 

Шли годы. Капелла набирала 

опыт и взрослела. Тот костяк коллектива, 

что сложился в начале 

семидесятых, позволил хору успешно 

выступать во многих конкурсах 

и фестивалях: в Риге, Вильнюсе, 

Таллинне, Дрездене, Ииглаве, 

Дебрецене, Твери, Москве. 

Уровень выступлений был высок, и 

без лауреатских званий капелла не 

покидала города и страны, в которых 

ей доводилось выступать, 

вплоть до нынешнего успеха на 

международном конкурсе 

в Кишиневе. 

В чем же причина 

долголетнего существования 

капеллы? 

Конечно, 

главное, 

что у ее дирижерского 

пульта всегда 

талантливые 

дирижеры. Первый 

руководитель Виктор 

КУЗЬМИНОВ создал 

хор и в течение 

семи лет заложил прочные 

творческие традиции 

концертного 

коллектива. 

Затем они были 

В.Сотников на репетиции. 

успешно развиты Виталием СОТ- 

Эскиз значка 

капеллы. 1970-е 

годы. 

НИКОВЫМ. Виталий Вячеславович 

руководит коллективом уже более 

трех десятилетий. 

Повезло капелле 

и с талантливым 

организатором, каким 

был Иван ГОС- 

СЕН. Он более 

тридцати лет возглавлял 

правление 

капеллы. Это его невероятными 

усилиями 

был совершен 

"прорыв в Европу" 

и обеспечена стабильная 

работа капеллы 

в Томске. 

Все эти факторы не стали бы 

жизнеобеспечивающими, не будь 

благоприятной почва в родном университете. 

Виктор Кузьминов сначала 

предлагал свои услуги по созданию 

хора в других вузах города, 

но только в университете нашел 

поддержку и понимание, а созданный 

им ансамбль в Доме офицеров 

с годами просто угас. 

А вот в университете нашлись 

хорошие предпосылки для создания 

хора. 

Вспомним хотя бы первые 

дни его существования. На торжественном 

акте открытия прозвучал 

хор Бартнянского "Коль славен 

наш Господь в Сионе" в исполнении 

смешанного хора университета 

и архиерейских 

певчих Известно, что сорок 

из 72 первых студентов 

были выпускниками 

семинарий, которые профессионально 

обучались 

пению. И в советское 

время хоровому пению в 

университете уделялось 

большое внимание. Репертуар, 

естественно, 

был иной, но на межфакультетских 

смотрах художественной 

самодеятельности 

длительное 

время обязательно присутствовали 

хоры. Среди них были 

и вполне приличные, как капелла 

радиофизиков в пятидесятые под 

Майдановс- 

руководством Артура 

кого. 

Впрочем, не будем уподобляться 

москвичам, которые ведут летоисчисление 

своего хора с "осьмнадцатого" 

века. Капелла Томского 

университета - это конкретный хор, 

ведущий свою историю с 29 октября 

1959 года. В тот день в 210-ю 

аудиторию главного корпуса пришли 

сто пятьдесят студентов, пожелавших 

петь в хоре Виктора 

Кузьминова. И в такой же октябрьский 

день в 1999 году капелла 

будет праздновать свой юбилей. 

Надеемся, не последний. 

P.S. По решению Министерства 

культуры России в декабре 1998 года 

в Томске, наряду с Петрозаводским 

и Брянским, будет проведен этап 

Чехословакия. 1988 год. Объявление 

о выступлении капеллы из Томска в 

международном концерте хоровых 

коллективов. 

Международного фестиваля "Поющая 

Россия". Конкурсные концерты пройдут 

в актовом зале Томского университета 

и станут заключительным аккордом 

его юбилейных торжеств. 

Георгий Александрович ШАХТАРИН 

окончил историко-филологический 


в 1973 году. Работает в университете.

«Роща моя золотая» 


КАЗАЧКОВ 

НА РУБЕЖ 1950 - 1960 годов пришелся 

период творческого взлета Томского 

драматического театра. Каждая премьера - 

событие, каждая новая постановка становится 

предметом обсуждения широкого круга 

театральной общественности города. 

Определяли успех крепкая, сбалансированная 

труппа и талантливые режиссеры Илья 

Колтынюк и Михаил 

Юфа. 

Перелистываю 

старые программки 

и вспоминю 

спектакли и актерские 

работы. "Бесприданница". 

"Иркутская история", 

"Власть 

тьмы"... Избирательное 

свойство 

памяти оставило из 

всего многообразия 

постановок тех лет наиболее полное 

представление о двух : "Царе Федоре Иоанновиче" 

и "Университетской роще". 

Говоря объективно, это были спектакли 

очень разного уровня. Первый, поставленный 

Колтынюком, - одна из вершин, достигнутых 

томским театром за более чем 

столетнее его существование. В первую десятку 

лучших томских спектаклей всех времен, 

будь таковая составлена, "Царь Федор 

Иоаннович" непременно бы попал. Куда 

сложнее со вторым памятным спектаклем. 

Бесспорно одно - постановка Михаила Юфы 

стала заметным событием той весны 1962 

года, когда состоялась ее премьера. 

Прежде всего, "Университетская роща" 

томского поэта Давида Лившица была едва 

ли ни первой реализованной на сцене 

пьесой местного автора (если не считать 

поставленную еще в дореволюционное время 

работу молодого Г. Вяткина, но та шла в 

Бесплатной библиотеке, тде играл любительский 

театр). 

Спектакль о Томском студенчестве и геологических 

изысканиях, конечно же, был 

хорошо принят зрителем. Михаил Юфа 

сумел, преодолев существенные изъяны пьесы, 

сделать яркую, праздничную постановку, 

а художник Сергей Постников - перенести 

на сцену красивейший уголок Томска, 

его гордость - Университетскую рощу. 

АВТОР ПЬЕСЫ- человек труднейшей 

судьбы. Сибиряк по рождению, 

Давид 

Лившиц многие годы учился и работал в 

Томске. Литературным творчеством начал 

заниматься очень рано: первое стихотворение 

15-летнего юноши было опубликовано в 

Новосибирске еще в двадцать шестом (оно 

было посвящено Сибири). Воевал. Награжден 

орденом Красной Звезды и медалями. 

Дважды ранен. После демобилизации работал 

в Томском университете. 

В августе пятидесятого» Давид Лившиц 

был арестован (традиционное в те времена 

обвинение: "антисоветская Пропаганда"), 

осужден на десять лет лагерей. Пять лет 

Озерлага. Освобожден в пятьдесят пятом. 

Единственный при жизни сборник успел 

опубликовать в Томске в сорок седьмом 

- "Стихи военных лет". Второй вышел через 

двадцать лет, уже после смерти поэта. 

"Университетская роща" - первая его 

пьеса. Естественно, в ней, написанной в 

стихах, Лившиц-поэт оказался на голову 

выше Лившица-драматурга. Критика тех 

лет отмечала "малую действенность и иллюстративность" 

пьесы. Критиковалась и некоторая 

надуманность сюжета (отказ героина 

от защищенного университетского диплома). 

А главное, что было в поэтической драме 

и что определило успех, - романтическое 

устремление героев к "чистым отношениям 

между людьми, к дружбе, которой не страшны 

испытания" вплоть до курьёзного заявления: 

"Судьба моя такая - остаться старой 

девой навсегда, жить, слабостям людским не 

потакая". Герои не были созерцателями, 

они задумывались над жизнью. И спектакль 

получился. Зрелищный. Театральный. 

ЭТИ ЗАМЕТКИ не рецензия, и потому 

нет намерения давать оценку актерским 

работам. Все же нужно сказать, что состав 

исполнителей, можно сказать, был "звездным"- 

В. Калинченко, М. Исаев, А. Аркин, 

А. Ратомская, Л. Баум, В. Налобин... 

Наибольший успех выпал на долю Натальи 

Надеждиной, исполнительницы роли Елены 

Кругловой, главной героини. Томские 

театралы хорошо помнят эту замечательную 

артистку. 

Спектакль шел не один сезон. Менялись 

исполнители. В их число вошли Г. Лесников, 

Н. Земцов, Ю. Кужелев, А. Хлебников. - 

все эти имена много говорят томским любителям 

театра шестидесятых. Многие из них 

увидели на сцене своих друзей и знакомых, 

которые с энтузиазмом играли в хорошо 

организованной массовке. Воображаемая 

стена между сценой и зрителем размывалась 

до основания. 

Любопытная деталь: среди действующих 

лиц "Рощи" числились Фигуры. Это те 

гипсовые изваяния, что стояли тогда в реальной 

Университетской роще: "Девушка с 

мячом" и "Юноша с диском". (Студенты 

На странице воспроизведен рисунок с программки спектакля. 

Екатерина Круглова - Наталья Надеждина. 

сороковых - пятидесятых рощу без этих ее 

атрибутов не представляют.) По воле авторов 

спектакля скульптуры в процессе действия 

оживали. Это ключевое событие происходило 

где-то в середине спектакля, а все 

остальное время Фигуры стояли на авансцене 

недвижимыми. (Заметим, что Виктор 

Круглой, муж героини, много времени уделял 

футболу.) 

Что интересно, театральные статуи изображали 

Борис Гусаков, впоследствии артист 

московских театров и кино, и Наталья 

Юргенс, будущая "прима" Томской драмы. 

Борис и Наталья Прекрасно смотрелись 

в роли выдуманных персонажей. 

Впрочем, почему выдуманных? Гипсовые 

спортсмены с мячом, веслом и прочими 

спортивными снарядами стали своеобразной 

приметой времени, и талантливые авторы 

"Рощи", видимо, чувствовали это. 

Что из того, что гипсовые фигуры ушли 

вместе со временем: мало ли кто не смог 

устоять в роще. 

И ещё. Музыкальное оформление поражало 

глубоким проникновением в стиль 

и эстетику спектакля. Две песни Сергея 

Королева, звучавшие в нем - "Роща золотая"и 

"Вот так геологи живут" - из 

разряда лучших работ известного томского 

композитора. 

Более трех с половиной десятков лет жива 

в памяти любителей театра и университетских 

патриотов интересная работа Давида Лившица, 

Михаила Юфы, Сергея Постникова, 

Сергея Королева, Натальи Надеждиной и 

многих иных соавторов той "Университетской 

рощи". Не зря же интереснейший вузовский 

народный театр носит сейчас название 

"В Университетской роще". 

Скульптуры "Девушка с мячом " и 

"Юноша 

с диском" 

воспроизведены 

с 

любительских 

снимков 

Университетской 

рощи 

1950-х 

годов.

Николай ХОНИЧЕВ 

Будто бы по мостику Крылова 

Мотыльков ловил и как старался! 

Юность незаметно проносилась. 

И в остатках вод реки Медички 

Я заветный сундучок искал. 

Был он мал и в капле умещался. 

Но когда смотрел под лупой сильной - 

Дивный короб с крышкою отличной 

Водорослью странной представал. 

ТГУ, мой мотылек крылатый, 

В сказку-юность, силы не жалея. 

Будто бы по мостику Крячкова, 

Тихо, незаметно перевел. 

Я узнал - у водоросли этой 

Чудо-имя есть - Диатомея. 

Звездный узелок на томском небе 

Ярко-ярко для меня расцвел... 

Куйбышеву памятник убрали. 

До него фонтан куда-то делся. 

В коридоре, гулком и щемящем, 

Нет портретов тех профессоров, 

Что когда-то славу составляли 

Бурной жизни университетской. 

Вдруг смело портреты непонятно 

Силой переменчивых ветров. 

Шел я лаборантом и студентом 

Вниз и вверх по вузовским ступенькам. 

В мудром сундучке Диатомеи - 

Бор спасённый, песен хоровод... 

Там еще богатства очень много. 

И его я трачу постепенно. 

Может быть, в каком-то водоеме 

Новый лаборант судьбу найдет. 

Николай Васильевич ХОНИЧЕВ окончил биологопочвенный 

факультет Томского университета в 1987 году- 

Томские мотивы 

художника-мастера 

На последней странице обложки читателей ждет 

фотоснимок гончарной керамической вазы для цветов 

"Томский мотив" художницы Надежды АРВЕНТЬЕВОЙ. 

Коренная томичка, она окончила в семьдесят шестом году 

27-ю среднюю школу и поступила в Иркутское училище 

искусств. Отделение художественной керамики, на котором 

она училась, позволило ей дипломировать в Томске, на 

Богашевском экспериментальном заводе художественной 

керамики, где после окончания училища она и стала работать. 

Сначала художником-мастером, а затем начальником 

экспериментальной творческой лаборатории завода. 

Надежда - участница многочисленных выставок разного 

уровня, Отмечена премией и дипломом I степени XIV 

Молодежной выставки в Томске, Первой премией 

Министерства промышленности РСФСР (за создание 

высокохудожественных произведений народных промыслов). 

Последние годы Надежда Аркадьевна - главный 

художник мастерской "Пчелка" (ТПУ). Ее работы 

отличают глубокое знание материала, постоянный поиск 

цветовых и объемных решений. Одна из особенностей 

декоративных сувениров художницы - томская тема. 

Снимок Александра СЕМЕНОВА.

Надежда АРВЕНТЬЕВА. 

«Томский мотив».

ÐÐµÐ½Ñ Ð´ÑÑ Ð¾Ð²Ð½Ð¾Ð³Ð¾ Ð²Ð¾Ð·ÑÐ¾Ð¶Ð´ÐµÐ½Ð¸Ñ - Ð­Ð»ÐµÐºÑÑÐ¾Ð½Ð½Ð°Ñ Ð±Ð¸Ð±Ð»Ð¸Ð¾ÑÐµÐºÐ° ...

You also want an ePaper? Increase the reach of your titles

Delete template?

Save as template?

ÐÐµÐ½Ñ Ð´ÑÑÐ¾Ð²Ð½Ð¾Ð³Ð¾ Ð²Ð¾Ð·ÑÐ¾Ð¶Ð´ÐµÐ½Ð¸Ñ - ÐÐ»ÐµÐºÑÑÐ¾Ð½Ð½Ð°Ñ Ð±Ð¸Ð±Ð»Ð¸Ð¾ÑÐµÐºÐ° ...