VÄÄRTUSPÄDEVUS Täienduskoolitus ... - TÜ Narva kolledž

различать эстонский язык как государственный от языковых прав других народов, живущих
в Эстонии.
Говрят, наступит время…
Этими словами начинается заключительный эпизод «Калевипоэга» Фр. Р. Крейвальда —
восемь строк, которые Феликс Ойнас назвал микроэпосом. Корни его уходят на Кавказ, где
появился соответствующий миф, объясняющий землетрясения. Тот же сюжет повторяется в
мифе о Прометее, чью печень клюет орел. Цепи все время меняются, но никогда не рвутся.
Следовательно, остается светлая надежда, что герой однажды порвет свои цепи и освободит
также народ, или принесет ему покой и счастье. Что это будет за время, когда Калевипоэг
вернется, «если разом две лучины / с двух концов воспламенятся…» Крейцвальд вставляет
этот текст, чтобы надежда не угасала. Разумеется, возникает вопрос, почему Калевипоэг
вообще оказался закованным в цепи. Причиной тому стали два серьезных греха: убийство
финского кузнеца и изнасилование невинной девушки. Но Калевипоэг уже заплатил за эти
грехи. Он остался без ног. Впрочем, в эпосе не действуют законы логики. Эпический сюжет
направлен вовне, он не объясняет, он должен объединять читателей (народ). Сердцевиной
эпоса всегда является сакральная идеология. Специфика мифологического образа
Калевипоэга заключается в его сверхъестественности, хотя Крейцвальд и не героизировал
его. Совершая ошибки, Калевипоэг остается человеком.
Предполагаемое и описываемое в «Калевипоэге» время — это время райское, вечность,
надеяться на которую каждый имеет основания. В истории Эстонии такое описание
использовалось как метафора освобождения и в XIX в., во время вечеров Эстонского
студенческого общества, посвященных «Калевипоэгу», и в недалеком прошлом, когда 11
сентября 1988 г. на Таллинском Певческом поле обещание сказителя трансформировалось в
призыв художника Хейнца Валка «Все равно мы однажды победим!»
Останемся эстонцами, но станем европейцами
Эта фраза из первого альбома «Молодой Эстонии» (1905) принадлежит Густаву Суйтсу. Она
обозначает модернизацию эстонской культуры и метафорически описывает превращение в
Европу и в европейцев. Весь следующий XX в. ознаменовался непрестанным движением в
этом направлении. Другое дело, было ли что-то подобное со стороны Европы. Для нее мы
всегда оставались периферией. Теперь нас с ней объединяет единое правовое и
экономическое пространство, общие деньги. Но в этом лозунге все больший вес начинает
иметь часть «останемся эстонцами». То есть, этот призыв модифицируется: «будем
европейцами, но останемся эстонцами». Нам никуда не деться от нашего географического
положения на границе двух миров. Следовательно, нам нужно найти все преимущества и
сильные стороны бытия в качестве приграничного народа и приграничной культуры. «Не
получатся ли из нас прибалтийские баски?» — таким вопросом задается академик Яан
Ундуск и находит, что именно в этой маргиналии, которая образуется между бытием и
становлением, и заключено наше эстонское своеобразие.
22