ЗВЕЗДОГРАД, ЧАСТЬ 2

что твоя броневая плита, в сотню дюймов толщиной!
– бил он себя почему-то по лбу. – Бычки пучеглазые!
Кроты в бункерах! Нерпы сухопутные! Только
подводники! Надо же как камбала... залечь! А потом
шуршать в сонарах! Тихо-тихо, как лангусты... – он
показывал пальцами по столу. – Потом шаррах! И
нету вашей непотопляемой плавбазы! И плавучие
аэродромы! Да! Авианосцы! Строить! Кровь из носу!
На хлебе и кильках! Морской водой умываться! Не
жалея народных денег!» – на импровизированную
столешницу опускался крепкий кулак. Ёмкости
подскакивали, словно поддакивая дяде. Отец же
обычно отмалчивался.
Даже космонавтов дядя называл «небесными
снетками» и «узниками центрифуги и барокамеры».
Сухопутных же дядя обычно презирал молча. Только
иногда мог назвать их «портянками», «жукодавами»
или «полихетами», имея в виду морских червей.
Особо одурённых, не осознающих глубины своего
сухопутного неведения, он мило величал: «Ты ж моя
корюшка!» – одаривая взглядом, полным восхищения
непробиваемой, не сопоставимой ни с чушкой, ни с
кнехтом глупости.
Его сын Лёшка, двоюродный брат Марка, углублялся
340