ISSN 0134-4331

навстречу отцу и матери. Бессонов собрался в дорогу и, прощаясь
с красногвардейцами, спросил:
— Намсылма просится в отряд, как вы думаете? Как вы тут без
нее?
Бойцы заговорили наперебой.
— Мы, Федор Иванович, теперь оклемались. Пусть девка едет,
славная она и удалая.
В это время подъехали хозяева — мать с отцом и дочь. О чем они
там говорили, осталось неизвестно, только Дамдинов быстро спешился»
подошел к Бессонову, пожав ему руку, кратко сказал, что дочь может
ехать...
И вот они в дороге. К седлам приторочены сумы с едой, и там
же гостинцы Цырену и его товарищам. Чутко и с тревогой Федор Иванович
смотрел вперед. Степь будто двигалась им навстречу, узкая дорога,
вылезая из подернутых желтизною трав, уходила под ноги лошадей.
Впереди обозначалась, приближаясь, полоса леса.
Однако Намсылма не разделяла тревоги Бессонова. Небо над
степью висело чистое, играло в нем солнце; от реки, еще далекой,
веяло прохладой. Все это, как и игривый бег лошади, радовало Намсылму.
Она ехала в неведомую, полную перемен жизнь. Она будет
как Надя... Небывалое счастье испытывала девушка! Силы молодости
пробуждались в ней, она хотела бы лететь. Намсылма изредка вглядывалась
в лицо командира. Раньше русские лица ей казались одинаковыми,
она с трудом отличала одно от другого. Теперь лицо Бессонова
казалось ей особенным. Она бы не спутала его ни с каким другим.
До чего бледное оно, щеки втянуты, под глазами синие тени. Брови
выгорели на солнце, сделались как солома. И такие же белые волосы,
мягкие-мягкие. Она это знала, потому что, пока выхаживала его, много
раз к ним прикасалась. Ей и сейчас хотелось притронуться к ним...
Она незаметно наддавала бегу лошади, оборачивалась на Бессонова,
не понимая, почему он так озабочен? Почему он молчит? Бичура далеко,
надо искать место для отдыха. Солнце пойдет к закату — ночевать.
Костер, ночь, звезды. Ой, хорошо!
От избытка чувств Намсылма сжала полные губы и чуть натянула
повод. Кобыла пошла рядом с жеребцом. Девушка коснулась рукой
локтя Федора Ивановича.
— Зачем хмурый, как туча? Думаешь, зря взял меня?
— Что ты, милая, не думай так,— задумчиво отозвался Бессонов.
— Будет сено — ночевать надо.— Намсылма пытливо взглянула на
него.
— Не-ет, надо быстрее ехать. Разве что где-то перед трактом покормим
коней. Ночью ехать безопаснее.
— Давай так,— согласилась Намсылма, вздохнув.
— Ты теперь боец, Намсылма, должна подчиняться приказам.
Бессонов пятками тронул жеребца. Он пошел живее, и так же
живее начала уходить под ноги ему степная дорога. У Бессонова снова
чередою потекли мысли и воспоминания. Опять и опять вставал
все тот же вопрос: почему Советы, завоевав власть по всей Сибири до
Владивостока, отдали ее? Как получилось, что на этой огромной территории
оказались иностранные, до зубов вооруженные части? Неужели
республика столь бессильна, что не в состоянии была разоружить
единственный корпус?..
Бессонов не мог знать обстановки в истории с корпусом. Формировать
его начали еще до революции по инициативе начальника штаба
Ставки верховного главнокомандования генерала Алексеева—человека
грубого, похожего на фельдфебеля, с лихо закрученными седыми
усами. Ярым инициатором в этом деле был чешский националист
Массарик. Формировать корпус стали из чехов и словаков, которые
служили в австро-венгерской армии и сдались русским в плен. Они
охотно желали переменить положение пленного на уверенного в
11