Воровство и обман в науке

Сомнительное величие Джероламо Кардано 21
чалась в увековечивании моего имени, поскольку я мог этого достигнуть.
Желание увековечить свое имя возникло во мне столь
же рано, сколько поздно я оказался способен выполнить свое
намерение”. Заплатить за эту цель пришлось самой высокой ценой.
Вообще Кардано во многом шел по стопам своего кумира
Птолемея, тут и там доказывая, что гений и злодейство все-таки
совместимы. Эти ученые, принадлежащие к далеко отстоящим друг
от друга пластам истории, продемонстрировали миру поразительную
общность не только в мировоззрении, но и в деяниях. Будучи
людьми широчайшей энциклопедической осведомленности, они
сумели извлечь из наработанного другими ценнейший научный
материал. Тщательно переработанный, проанализированный и
отшлифованный он лег в основу множества дошедших до нас
трудов и трактатов. Нельзя не быть благодарными за эти золотые
россыпи знаний, но нельзя и не понимать, что “украсть у кого-то
мысли бывает часто преступнее, чем украсть у кого-то деньги”.
И Птолемей, и Кардано оставили потомкам огромное наследие.
Однако, опускаясь в бездну премудрости, они думали больше
о личных почестях, нежели о торжестве науки, и абсолютно
не заботились о высоте своего нравственного положения. Не одного
ли из них имел ввиду популярный романист Франсуа Рабле,
когда констатировал, что “знание без совести — это крушение
души”?
Так ли уж велик “великий Кардано”, если он не испытывал
никаких моральных неудобств, выманивая у коллег ключи к решению
важных научных проблем, а потом беззастенчиво ими пользовался?
Так ли уж умен, несмотря на всю свою ученую всеядность?
Замечательный английский врач прошлого века Томас Аддисон
как-то заметил, что “если многие научные познания не успели
сделать человека более умным, то весьма естественно делают его
тщеславным и заносчивым”. Тщеславия у Кардано было не занимать.
Заносчивости тоже. Его не отягощенный совестью ум все
чаще свирепствовал, толкая его на самые низкие и подлые поступки,
результатом которых становились человеческие драмы. Иного
и быть не могло. Ведь когда совесть молчит, неизбежно начинают
господствовать жестокость и пошлость.