«Новая газета» №140 (пятница) от 13.12.2019

16
«Новая газета» пятница.
№140 13. 12. 2019
страница 15
«Л
имиты наполнения»: ИК-17–
1203 места, ИК-27–1530,
ИК-31–1154, ИЦ — 100.
Здесь же расположен межрегиональный
учебный центр ГУФСИН, с запуска
в 1995 году (то есть за 25 лет) обучивший
почти 25 тыс. сотрудников, штат самого
центра — 75 человек. Общежития — тоже
здесь. С качелями и песочницами для
членов семьи — все условия. О здоровье
з/к трогательно заботятся. В группе
ИК-17 в «ВК» Нина интересуется:
«Подскажите, на свиданиях есть отведенное
помещение для курения?» Ольга
отвечает: «Курение вообще запрещено!
Даже сигареты не пронесете с собой».
Итого непосредственно под факелом
КрАЗа постоянно находятся до четырех
тысяч з/к, не менее тысячи работающих
и обучающихся сотрудников ФСИН,
несколько десятков служебных овчарок
(здесь обучают кинологов ФСИН из многих
регионов).
Колонии сами добавляют копоти —
в ИК-17 работает цех по переработке
алюминиевых отходов. В Старцево, в 6 км
северней КрАЗа, находится ОИК-36 (объединение
исправительных колоний) или
ИК-5 с лимитом в 1230 мест, и там тоже
переплавляют лом и шлак алюминиевого
производства. Все эти ИК правильней
бы именовать МК (многопрофильные
корпорации), там не люди и не заключенные
— трудресурс.
В региональном ГУФСИН называют
тех, для кого они плавят алюминий: три
непримечательных микропредприятия.
По документам смешные цифры прибылей,
а официальные бенифициары мало
что из себя представляют. Постят фотки
с острова Самуи, не более того.
Вот что мне рассказывают бывшие
заключенные ИК-17. Роман Гарковенко,
освободился два года назад, и уже из
другой колонии — как жалобщика его из
ИК-17 перевели:
— Писал неоднократно и в краевую
прокуратуру, и правозащитникам. Есть
постановление краевого правительства
от 1995 года: все должны быть отсюда переселены.
Есть отчет 1998 года краевого
правительства перед федеральным: все
расселены, территория рекультивирована.
Про три колонии — забыли. Но мало того,
что их травит КрАЗ, алюминиевый модуль
в ИК-17 плавит вторсырье, диски, некондицию,
тот глинозем, что КрАЗ недожег,
и при этом никаких фильтров, никаких
очистных там в принципе нет. Труба маленькая,
низкая — специально, чтобы в колонии
все оседало. Ну и роза ветров такая,
что все тянет именно в зону. Выбросы — по
ночам, зимой пораньше начинают жечь —
как только темнеет. Рядом — швейный цех,
в нем задыхаются. Из средств защиты у литейщиков
— только респираторы. Самые
дешевые и некачественные. Работают без
допусков, разнорабочих ставят литейщиками,
ничем не заморачиваясь. Внутри —
ничего не видно, садись на корточки, чтобы
разглядеть что-то дальше своей руки.
По закону рабочим вредных производств
должны молоко давать. Дают — китайское
сухое, изредка сгущенку. Хозяева этого
производства (их двое, один — из бывших
осужденных) присылали гуманитарную
помощь. Но оперативникам в колонии —
во всяком случае, так было при мне — казалось,
что слишком жирно зэкам будет,
они ее потрошили, что получше — себе.
Зарплаты? 1,5–2 тысячи. Если месяц хороший
и много наплавили, 60–80 тонн, то
литейщики получали по 2–3 тысячи. Это
много. Разнорабочие — по 500–800 рублей.
Ну да, доклады идут, что зарплаты не менее
МРОТа (это 11280 рублей — без климатических
надбавок, впрочем, в Красноярске их
перестали учитывать, МРОТ — как у жителей
европейской России, хотя жизнь здесь
существенно дороже — А. Т.). Предполагаю,
что существует черная бухгалтерия.
М. освободился в июне 2018-го, последние
три года неволи — в ИК-17. Хотя
с его онкологическим заболеванием явно
бы не тут, под выбросами плавильных
печей, срок отбывать: в приговоре у него
Александр КУПЦОВ — специально для «Новой»
только лишение свободы, про умерщвление
— ни слова. Понятно, никаких
особых условий добиться не мог, работал
в промзоне, как все. Каждые 3–4 месяца
его обязаны были отправлять на обследование,
но, «пока не придешь к администрации,
пока не напомнишь о себе, пока
с ними не поговоришь — вгрызаться надо
было в каждый момент». Все противопоказания
врачи прописали, например,
избегать переохлаждения, но М. годами
не давали справку, и стоял на морозе со
всеми. Добился справки только перед освобождением,
в последнюю зиму, и, когда
опускалось ниже минус 20, его отпускали
греться с территории в подъезд.
— Помимо алюминия, там производство
шифера, древесного угля, деревообработка,
столярный, механический
цеха. Я работал в швейном цеху во вторую
смену, с 16 до 24 часов, потом продлили
до часа–двух ночи. Когда шли с работы,
бывало, что туман от выхлопа алюминиевого
до такой степени, что дальше носа
не видно. По ночам — самые мощные
выбросы. Да и днем: пыль на подоконнике
протираешь — через 3 часа просто
слой новой. Зарплаты? Я это не назвал
бы зарплатой. У меня в швейном цеху за
все 3 года максимальная была 300 рублей.
И то это когда на одного человека закрывали
зарплаты троих. Как понимаю, это
с вычетами связано, может, и с налоговой.
Ну, ищут человека, на ком нет исковых
Границы санитарно-
защитной зоны (СЗЗ)
задолженностей (а они у большинства), на
него начисляют, а он уже потом делит на
всех. Обычно же я получал 40–50–70 рублей,
не больше. А на модуле 1–2 тысячи. Это
очень много. Владельца модуля или директора
мы часто видели — приходил,
контролировал. Молоко? Никогда не видел,
чтоб им давали, и в столовой не видел
каких-то поблажек, диеты отдельной или
особого отношения к литейщикам — все то
же, что у всех. Но бонусы им были от частного
владельца, помощь, там в основном
печенье, сгущенка.
Валентин Данилов, ученый, в ИК-17
досиживал срок:
— Эти три колонии, конечно, надо
закрывать: положим, зэков не жалко,
так ведь и администрация там работает.
Жаловаться они не могут: люди в погонах.
Какой-то мудрый зэк написал по инстанциям:
раз такие вредные условия, уменьшайте
нам сроки. Если работники КрАЗа
раньше на пенсию уходят из-за вредности
условий, значит, и зэки должны меньше
сидеть. Работники 8 часов дышат химией,
зэки — круглосуточно.
С., освободился в 2017-м:
— Модуль работает непрерывно, в три
смены. Завозят с КрАЗа шлак и заново
его плавят. Выброс основной идет ночью,
потому что днем, сами понимаете,
все видно. Встаешь полшестого — дым
стоит такой, что на зарядке друг друга не
разглядеть. На зубах сразу что-то вроде
главная тема
Ад
песка. А службы никакие не шевелятся.
Когда проверка, модуль не работает. […]
Сначала им шлак с завода надо остудить:
растягивают по полу всего цеха — и в метре
от себя ничего не видно: он раскаленный,
красный, дымит. У здания этого по двум
сторонам по четыре огромных вентилятора,
вот их врубают, и дым валит. В Великую
Отечественную бани были, где людей сжигали
— примерно так выглядит. Зарплаты
там приличные обещают. Бригадир — тысяч
6–7, простые чернорабочие тоже неплохо
получают — по 2 тысячи. Меня звали
на 2 тысячи. Но там дикая такая работа, что
не каждый подпишется, — только те, кому
на здоровье плевать. У меня максимальная
за все годы зарплата была 1709 рублей,
в две смены тогда пахал.
Для справки: средняя зарплата на
КрАЗе — 64 тыс. рублей (данные самого
«Русала»). Больше, чем у зэков, но
меньше среднего пособия по безработице
в США. При чем здесь Америка?
Управляет «Русалом» сейчас совет директоров,
подотчетный Минфину США,
и, видимо, там полагают, что туземцы
могут горбатиться за бусы.
Общежитие с детским
городком в СЗЗ КрАЗа