«Новая газета» №140 (пятница) от 13.12.2019

18
«Новая газета» пятница.
№140 13. 12. 2019
Зеленая Роща
страницы 16—17
Александр КУПЦОВ — специально для «Новой»
[…] У меня батя перестал детей рожать,
когда у меня родилась сестра инвалидом.
Было замедление развития плода, неправильное
развитие, ну и в дальнейшем.
Это от фтора. И в Ачинске (Ачинский
глиноземный комбинат производит сырье
для КрАЗа. — А. Т.) большая проблема,
и у нас. Именно от того фтора, который
в глиноземе, и от пыли вот этой гребаной.
У сестры развитие восьмилетней, на
ручки прыгает, а ей 20 с лишним, с меня
размером девка. Компьютеры покупаем
с телевизорами, вот радость — ни мужа
не будет, ни детей.
(О фтористой интоксикации наукой
и врачами написаны тома. Например,
Т. Шалина, Л. Васильева, ИГМУ, ссылаясь
на 6 источников: «У женщин, закончивших
беременность родами и проживающих до
3 км от алюминиевого завода и никогда не
работавших на нем, было ретроспективно
установлено распространение различных
осложнений беременности и родов.
Достоверно у женщин отмечались гестоз
и анемия беременных, фетоплацентарная
недостаточность, угроза прерывания беременности,
преждевременное излитие
околоплодных вод, заболеваемость новорожденных»).
Какая раньше у нас семья была огромная!
И все бабки жили по 90 лет —
и прямые, и двоюродные. Сейчас что?
65–0 лет, все в жмурки играют. Кто
живет в Роще — вымирают. Я уволил
всю последнюю команду (я пробил по
базам данных компанию своего собеседника
— действительно все так, она уже
недействующая — А. Т.), сам собираюсь
отсюда уезжать. Неинтересно все уже.
Мертвый город.
Если б КрАЗ сейчас разбирать начали,
рекультивацию проводить, лет 10 только
этим можно было бы городу заниматься,
он бы ожил. Хотя эти поля за КрАЗом
еще лет сто убитыми стоять будут. У мамы
там дача, у меня тоже там дом. Я «ранетку»
детям не даю есть, «викторию»
единственную едим, потому что я землю
под нее дважды завозил. Но с кислотой,
с водой сверху вся грязь все равно падает.
Выращиваем алюминиевые огурцы, но
лучше так, чем китайские. А под КрАЗом
сколько грязи в технических сооружениях?!
А оттуда вся химия — в грунтовые
воды, в Енисей.
[…]Когда батя работал, у них бывали
ЧП — «ванна на минус уходит». Что
это такое? Прожгло ванну ***[напрочь],
и все содержимое вылилось. Всей этой
хрени давали два часа остыть. Ломом
дырку пробивали, крючком цепляли за
трактор, и он по асфальту эту лепешку
с грохотом тащил. Куда? Есть целые огромные
разломы, засыпанные мусором
КрАЗа, гигантские расщелины — по
детству помню огромные овраги, метров
по 70 глубиной — до Енисея. Где
они? Полностью отсыпаны. Но рано или
поздно металлисты туда полезут рыться,
металл всем нужен. Вокруг КрАЗа-то уже
все обрыли. И из-за этого тоже людей
в 90-х мочили — я не полез в эту тему.
А меня звали рощинские, они на этом
поднялись.
Алюминиевые модули в колониях —
это присоски к заводу: когда Петровича
(А. Быкова — А. Т.) выжили с КрАЗа,
те, кто был при нем, уходя, откусили,
что могли, от завода — всякие базы. Ну
и те, кто помойки вокруг КрАЗа копал,
они и плавят металл, помоечники свою
чушку делают.
Все почти знакомые из Красноярска
*** [сбежали], сам не понимаю, что я тут.
Меня держит вон, Бадалык (главное красноярское
кладбище, самое большое в азиатской
России — А. Т.). Каждую весну надо
поехать могилки убрать, все дела. У меня
пол-Бадалыка родни лежит. Надо разрывать
эту цепь. Она как черная магия,
раньше в Сибири сжигали мертвецов,
а сейчас мы привязаны к ним, уехать не
можем. В Таиланде за 14 дней я больше
заработал, чем потратил, по нефриту тут
же договора сделал. Для них это камень,
а для меня — *** [ерунда], под ногами валяется.
А какое там отношение к людям!
Своими глазами видел, как нищеброды
выбегали и *** [дубасили] ментов палками.
А у нас сильные выходят, и их гасят
по мусарням. Здоровье отнимают, и всё.
Как в песне Высоцкого. Я — буйный,
но свою буйность контролирую теперь:
кто детей кормить будет, маме помогать?
От них отдачи — минуса. У мамы пенсия
14 тысяч, до сих пор не приватизированы
квартира и дача — гребаный коммунизм
в душе. Насколько башка забита у людей
этим поносом, и не переубедишь, вот
как коммуняки вбили. Батя слезы лил —
жизнь КрАЗу отдал, народное достояние.
Отдал, ну и че? Я тоже чуть под это
все не попал — в короедке (пенитенциарное
учреждение для несовершеннолетних
— А. Т.) сидел, думал: кабздец как
хочу пионерский галстук. Пришлось
два года стихи читать, и меня в пионеры
приняли. В 13 лет второй раз меня
приняли. Первый раз выгнали. А потом
перестал верить.
Детство хорошее у меня было.
Столько раз не умер. На Енисее под лед
ушли: и сам вылез, и интернатовских
вытащил, они в пальто — рыбу пошли
ловить, ломом долбить лунки… На всю
жизнь запомнил, накупался. А из-за этого
ублюдка, которого вытащил, я и сидел.
Нельзя в чужую судьбу влезать — это
я точно знаю. Поэтому в жизнь кразовцев
не будем соваться, свою бы защитить.
И в жизнь зэков не надо бы лезть. Но
они точно не при делах. Хотя бы молоко
им давали. Их ведь умышленно убивают.
И считать надо не только зэков и вертухаев
в Индустриальном, три зоны эти, но
и «пятерку», (ИК-5) — ее накрывает эта
вонь поганая каждое утро. Ветры как раз
между двух гор несут выбросы КрАЗа на
Старцево, на «пятерку».
Зэк должен сидеть в тюрьме. Я сам
сидел. Раз попался, сиди, дура, иди и тяни
лямку, конь ты дурной. Но что их — приговорили
КрАЗ нюхать? За что? Зэки —
они ведь чьи-то отцы, братья, сыновья.
В советские времена как зэков уничтожали?
Вот меня — в тубик посадили, благо
организм молодой, здоровый, ничего не
подхватил. Именно ломали так, я помню.
А сейчас все гораздо жестче, сейчас все
руками самих зэков, сдают друг друга,
красная настолько система, что туда вообще
нельзя попадать.
Вернуться бы — вытащил бы тогда
из Енисея сам себя за шкварник, а этого
бы — плыви, сука, буду я лучше коммунистом
и КрАЗ приватизировать буду.
И замочу тут всех. А так — я не добился
своего, я не могу разрушить эту систему,
я ее, конечно, хорошо подточил, ту,
в детстве. А с этой я не боролся, с этой системой
я жил, выживал как-то, все было
нормально, пока не настало вот это[…]
«Мухи у нас»
В СПАРК-Интерфакс — документы
о трехстах проверках трех колоний
Александр КУПЦОВ — специально для «Новой»
Вид на КрАЗ с кладбища
уже несуществующей
деревни Коркино
Ад
органами госвласти за последние годы
(с 2015-го): чаще всех — МЧС, потом —
Россельхознадзор (большое количество
мух в зоновских свинарниках, не те семена
картошки для посадки и т. д.). Еще,
единичные, — Минобрнауки, Роструд,
Ростехнадзор, Ространснадзор, ГИБДД,
сама ФСИН.
И — ни одного упоминания
о проверках Росприроднадзора
и Роспотребнадзора.
Кто, как, с какой регулярностью
проверяет выбросы алюминиевых цехов
ФСИН? На каком основании они введены
в эксплуатацию и какими документами
регламентируется их работа? Кто дал
разрешения на выбросы и сбросы загрязняющих
веществ? Рассматривается ли
вопрос о переносе ИК-31, ИК-17, ИК-27
из-под факела КрАЗа?
«Новая» разослала запросы.
Мэрия: не ее компетенция.
Учреждения ГУФСИН — федерального
подчинения, и в администрации
Красноярска просто нет сведений о наличии
у них разрешительной документации
на выплавку алюминия. И.о.
замглавы Красноярска Е. Жвакин посоветовал
по вопросу загрязнения идти
в Росприроднадзор, по вопросу выноса
колоний из СЗЗ — в Роспотребнадзор,
а вообще — во ФСИН; сам Красноярск —
хотя травят именно его — ничего, выходит,
с этим сделать не вправе. Даже
с СЗЗ — хотя вопросы, с ней связанные,
— как раз к муниципалитету.
Из представленных «Русалом» к общественным
слушаниям материалов
явствует, что и КрАЗу, предлагавшему
вывести дачников из СЗЗ, мэрия «сообщила
об отсутствии установленных полномочий».
По Земельному кодексу — это
именно ее полномочия.
А что до позиции природнадзора
и потребнадзора, она известна по их ежегодным
госдокладам и повседневной деятельности
— первый констатирует экологическую
катастрофу в Красноярске,
вторая свидетельствует о бессилии надзорных
органов или нежелании действовать.
Но вдруг? Поэтому конкретные
запросы ушли и туда.