? ??? - ??????? ??????????

популярности в войсках. Аргумент, что в 1812 году иностранная
фамилия будто бы помешала Барклаю де Толли возглавить
армию («в русской войне с нерусской фамилией»), следует
признать надуманным. Всё объяснялось тем, на что указывал
Д. В. Давыдов: «Беннигсен был также весьма замечателен
по своему ласковому без кротости обращению, благородству
речей и степенности, свойственной лишь вождю вождей
могущественной армии». В войсках явно предпочитали «старосветский
дух Беннигсена» холодной сдержанности Барклая,
из чего явствовало, что власть над армией следовало вверить
человеку из блистательной когорты военных деятелей XVIII
века — самого «оптимистического века русской истории». Уступая
войска нелюбимому им Кутузову, император вынужден
был признать силу уходящего поколения, которое он неудачно
и преждевременно попытался заменить «новыми людьми».
Генерал-адъютант Александра I граф Е. Ф. Комаровский
вспоминал: «Однажды я был дежурным при Государе на Каменном
острове. Князь Горчаков приезжает с докладом к
Императору и говорит мне: — Ах, любезный друг, какую я
имею ужасную комиссию к Государю! Я избран ходатаем от
всего комитета г. г. министров просить Его Величество переменить
Главнокомандующего армиею и, вместо Барклая, назначить
Кутузова. Ты знаешь, как Государь жалует Барклая, и
что сие — собственный выбор Его величества»23. «Публика
желала этого назначения, я умываю руки», — сказал император.
По мнению князя П. А. Вяземского, «как подобный отзыв
не может показаться сух, странен и предосудителен, но не
должно останавливаться на внешности его. Проникнув в
смысл его внимательнее и глубже, отыщешь в этих словах чувство
глубокой скорби и горечи. Когда был поставлен событиями
вопрос “Быть или не быть России”, когда дело шло о государственной
судьбе ее и, следовательно, о судьбе самого
Александра, нельзя же предполагать в Государе и человеке
бессознательное равнодушие и полное отсутствие чувства,
врожденного в каждом, чувства сохранения. Он превозмог
в себе предубеждение и вверил ему судьбу России и свою
судьбу, вверил единственно потому, что Россия веровала в Кутузова»24.
На следующий день состоялась его встреча с Кутузовым.
К сожалению, мы не знаем, как долго продолжалась прощальная
аудиенция и о чем говорил тогда государь со своим
подданным, но не могли же они расстаться молча? Со стороны
императора это было бы совершенно безответственно.
Начнем с того, что, согласно письму Н. М. Лонгинова, это
была уже не первая их встреча: «Вся публика кричала Кутузова
послать. Кутузов был здесь и трактован как всякий офицер,
367