Политическая социология

Политическая социология
личных теории в данном случае выступает не как «довесок» к изучению реалий,
а как органическая часть обшей авторской логики. Автор подчеркивает, что идеи
о политике — это не просто истинные взгляды или иллюзии теоретиков: они
обладают практической эффективностью, способны оказывать и оказывают реальное
воздействие на политическую жизнь. Отсюда особая ответственность тех,
кто берется теоретизировать на эти темы.
Эта точка зрения наглядным образом присутствует в разделах, посвященных
этнической и национальной проблематике. Автор справедливо отмечает, что эта
проблематика отнюдь не носит чисто академического характера: за ней стоят
различные формы борьбы за власть, за определенные способы государственного
устройства, за установление границ и т.п. Профессор Кола рассматривает этнос
не как изначально существующую природную данность, обладающую некоей
никем не наблюдавшейся исконной групповой идентичностью и гипотетической
однородностью, а как определенную идеологическую конструкцию. В какую
бы далекую историческую древность мы ни углублялись, мы не найдем там
исходных, однородных, чистых, самотождественных групп, которые бы аналитически
ни разлагались на различные составные части и признаки. Поскольку
вера в существование этносов свойственна не только этнологам, то она представляет
собой не просто нечто вроде иллюзии и непризнания исторических реалий,
но может иметь весьма разрушительные социальные последствия. Автор
совершенно справедливо рассматривает подобные «этносовые» взгляды как модернизированные
или эвфемизированные расово-антропологические теории. Что
касается категории нации, то, согласно автору, это следствие определенных со- \
циальных условий, а не продолжение природы другими средствами, перефразируя
известное выражение Клаузевица.
Подобных взглядов сегодня придерживается большинство серьезных специалистов
в области социологии, политологии и этнологии. Нет нужды специально
доказывать чрезвычайно важное значение этнической и национальной
проблематики для современной России. Ее глубокое и многостороннее исследование
— задача в высшей степени актуальная. Но выполнение этой задачи не
имеет ничего общего с довольно широко распространившимся в нашей стране
мифом об этносах и этносах-нациях как главных субъектах исторического процесса.
Если в советскую эпоху официальная идеология утверждала, что основная
движущая сила истории — борьба классов, то в последние годы в отечественной
литературе аналогичная роль приписывается «этносам» и «нациям», понимаемым
не как социокультурные, а как природные, т.е. расово-антропологические
образования, наделяемые неким изначально фиксированным и вечным
набором признаков. Такие взгляды уже существовали в XIX и начале XX века; к
чему они привели в свое время Германию, хорошо известно. Собственные этнические
стереотипы, предрассудки и ничем не обуздываемая фантазия некоторых
российских теоретиков «этноса» позволяет им смело рисовать «национальные
картины мира», лихо приписывать тем или иным народам определенные
черты, нисколько не заботясь о том, чтобы эти «картины» имели какое-то отношение
к реальности. Подобные фантазии можно было бы оставить на совести
этих теоретиков, не придавая им особого значения, если бы не та реальная и
Предисловие
потенциальная опасность для России, которую они в себе содержат. Как и старые
теории расово-антропологической школы, они выступают как обоснование
идеологии межнациональной ненависти и ксенофобии, способствуют обострению
этнических и национальных проблем внутри страны и ее международной
изоляции. В действительности главные субъекты исторического процесса — не
этносы, не нации, отождествляемые с этносами, а общества, т.е. индивиды и
группы, объединенные многообразными экономическими, политическими, культурными
связями, общими традициями, ценностями, целями и волевыми усилиями.
Единство и самотождественность того или иного общества — это не только
и не столько его начальный пункт, сколько результат исторического развития.
Мне представляется, что трактовка этнической и национальной проблематики
в книге французского ученого весьма актуальна для нынешней России.
Книга Кола лишена довольно распространенного сегодня утилитаристского,
узкоинструментального, чисто технологического подхода к политике. Существует
наивная вера в то, что можно быстро и ловко «раскрутить» любую политическую
идею, структуру, фигуру, и эта вера активно эксплуатируется, принося
некоторым политическим технологам неплохие доходы независимо от эффективности
их деятельности. Тот же политический «демиургизм» проявляется и в
представлении о всевластии правящих элит, якобы формирующих общество по
своему хотению и разумению. Отсюда и бесчисленные исследования элиты, причем
элита это или нет, неважно, главное, все довольны: представители элиты —
потому, что им лестно быть отнесенными к этой замечательной категории, исследователи
— потому, что за это платят, как правило, значительно больше, чем
за исследования низших слоев, занятие это более приятное, да и сам исследователь,
изучающий элиту, может почувствовать себя приобщенным к ней. В действительности
не общество таково, какова его элита, а наоборот элита такова, каково
общество. Собственно, из идеи о том, что жизнь людей управляется не волей
монарха, аристократии или, шире, начальства, а глубинными процессами,
происходящими в обществе и государстве, и родилась социология; она и сегодня
продолжает базироваться на этой идее. Иначе никакой социологии не нужно
и можно заменить ее всю простой ходячей истиной: если элита (власть, начальство)
хорошая, то и общество хорошее, если нет — то нет. Спору нет, элиту
исследовать необходимо, но смысл такие исследования приобретают лишь тогда,
когда она рассматривается как часть более широкой системы социальной и
властной стратификации: если мы хотим изучить вершину пирамиды, мы должны
знать основание и всю конфигурацию этого многогранника.
В противовес отмеченным наивно утилитаристским и «демиургистским» взглядам
сквозь всю книгу профессора Кола проходит идея глубокой социальной укорененности
политических институтов, организаций, движений и идей, их тесной
связи с другими системами социального действия. Отсюда и междисциплинарный
характер этой работы, широкое использование в ней подходов и результатов
самых разных дисциплин помимо собственно социологии и политической
науки.
Следует отметить, что кроме ряда общих достоинств книги, к которым я отношу
и общую ее логику, и композицию, и ряд плодотворных общих идей, в ней