Политическая социология

26 ЧАСТЬ I. Институт политик Человек — общественное животное
ми), Клод Леви-Строс совершенно правильно подчеркивает, что «договор» ш
«согласие», вопреки тому, что пишет Юм, являются не «вторичными формироіі
ваниями», а «первичной материей» общественной жизни 1 . Термин «согласие!*
вызывает множество вопросов в той же мере, в какой послушание может быть
результатом угнетения: возможно, к его недостаткам следует отнести то, что ощ
предполагает нечто вроде соучастия, принятия жертвами господства и угнете-!
ния в сложившейся ситуации, но он же обладает и преимуществом, подчерки^
вая организованный и стратегический характер конституированных человечес-*]
ких групп и существующего в них неравенства. При всей своей неравноправно^
стаьиерархия не может основываться на дрессировке, в смысле формирования'^
механической связи между сигналом (приказом) и поведенческим рефлексом.І
Нельзя отрицать, что некоторые формы угнетения стремятся именно к этой целиі
однако человек как субъект не дает свести себя к совокупности заученных ре*|
флексов. И нет такого приказа, выполнение которого было бы полностью га*1
рантировано.
ОБЩЕНИЕ И ЯЗЫК
'1
Обмен информацией характерен не только для человеческих обществ: он не-І
обходим для выживания многочисленных видов. В ряде случаев такое общение!
есть реакция адаптации к требованиям выживания в данной конкретной среде.|
Лишь придерживаясь позиции вульгарного антропоморфизма, можно предпо-|
ложить, что если обезьяна издает крик, означающий появление на ее террито-а
рии какого-то хищника, то она «говорит». Однако преемственность между жи-1
вотным и человеком выглядит более обоснованной, коль скоро мы обнаружива-|
ем у некоторых животных способность привязывать означающее к означаемому^
определенным способом, который можно было бы назвать произвольным в той|
мере, в какой означающее не похоже на означаемое.
Языковой знак и его произвольность
Напомним, что по терминологии американского философа Чарльза С. Пирса;
знаком называют единицу, составленную из двух взаимосвязанных элементов -
означающего и означаемого. Означающее является материальным элементом (звук,
рисунок, надпись и т. д.), который отсылает к чему-то, отличному от себя, а именно
к означаемому. Когда отношение между означающим и означаемым есть отношение
подобия, сходства, знак называется иконой (от греческого слова «карти- \
на»). Если отношение между означающим и означаемым есть реальное отношение
преемственности, то можно сказать, что знак — это сигнал. Наконец, если *
отношение между означающим и означаемым есть отношение условное, то речь,'
идет о символе. В теоретическом анализе Фердинанда де Соссюра языковой знак|
' Lévi-Strauss Claude: Tristes tropiques. Chap. XXIX. P. 363.
ассматривается как символ и как единица, состоящая из двух компонентов. Один
из этих компонентов — это «звуковой образ», связь которого с адекватным ему
понятием является «произвольной»: в самом деле, нет никакой необходимой связи
между звуком «дерево» и идеей «растения с одеревеневшем стеблем», а означаемое
«древесное растение», например, имеет в качестве означающего в латинском
языке слово arbor, а в русском — «дерево». Означающее не обладает ни одним из
свойств того понятия, к которому оно отсылает. Вспомним слова, вложенные
Шекспиром в уста Джульетты — «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой
назови ее, хоть нет» 1
. И не важно для дочери Капулетти, что Ромео — Монтекки,
поскольку понятие «Монтекки» бестелесно и безлико.
Язык как речь
Следуя за Андре Мартине, мы могли бы определить язык как систему с двумя
структурными уровнями: прежде всего она реализуется в значимых единицах —
морфемах или монемах и далее в незначимых единицах — фонемах. Такая двойственность
речи позволяет производить неограниченное число сообщений на
основе конечного числа единиц (нескольких десятков фонем и нескольких десятков
тысяч морфем).
Если видеть в произнесении символов специфическую черту языка, то разве
нет оснований говорить о языке у некоторых животных, пользующихся символами?
Вспомним о «языке» пчел в исследованиях фон Фриша. Ему удалось установить,
что пчела, собравшая пыльцу с цветка, передает об этом информацию
посредством танца, который она исполняет перед входом в улей при возвращении.
В скорости исполнения танца и в наклоне плоскости исполнения по отношению
к солнцу содержатся координаты, позволяющие другой пчеле отыскать
место взятка. Хотя некоторые компоненты танца (наличие определенной пропорциональной
зависимости между скоростью исполнения и расстоянием) —
означающее — действительно основаны на отношении имитации с означаемым
(координаты), означающее остается тем не менее произвольным: танец ничем
не похож на идею цветка. Итак, пчелы используют символы? Существует язык
пчел? Однако имеется решающее ограничение в способности пчел производить
символы: если источник питания будет помещен на каком-то растоянии не по
горизонтали, а по вертикали, то побывавшая там пчела не сможет передать информацию.
Следовательно, пчела не способна производить символы или комбинировать
те символы, которые находятся в ее распоряжении, чтобы передать
сообщение о новой ситуации. Ее коммуникативные инструменты не связаны со
способностью универсального производства символов, а это означает, что ее
система общения ниже системы общения человека и что она является чем-то
иным, подчиняющимся другим законам, подобно тому как способ организации
пчелиных колоний не позволяет говорить о них как об обществах. Пчела может
передавать только сообщения, конечные в своих элементах, в то время как человеческий
язык позволяет формировать сообщения, бесконечные по своей про-
1
Шекспир У. Трагедии. М.: Правда, 1983. С. 43.
27