европа и сибирь - Электронная библиотека. Томская областная ...

Бекетову за пристав. Увы, Петру
погибель пришла!.. архиепископ по
правилам за вину кровосмешения стал
Струну проклинать в церкве. Петр же
Бекетов, в то время браня архиепископа
и меня, исшед ис церкви, взбесился,
идучи ко двору, и пад, издше, горкою
смертию умре. Мы же со владыкою
приказали ево среди улицы вергнути
псом на снедение...».
Так закончилась жизнь основателя
Якутского и Читинского острогов,
одного из лучших первопроходцев,
которого в свое время снарядил
енисейский воевода Афанасий Пашков
«по государеву указу... на его
государеву службу на Иргень озеро и
на великую реку Шилку...».
И прошел Бекетов по последнему
неизведанному пути из Енисея к
океану, и вернулся, описав этот путь
в «Отписке», которая вошла в
сокровищницу русской литературы, а
принял смерть не от врага, не от лиха
и мучений.
Смягчились архиепископ с протопопом
и решили, что грех Петра Бекетова
«...отпустится ему в день века от
Господа: жалея Струны, такову пагубу
приял. И по трех днех тело его сами
честне погребли. Полно того говорить
плачевнова дела».
Говорить, может быть, и «полно».
Но не ведал в то время непримиримый
протопоп, отпевая лежащее перед ним
тело, что уже догоняет его царский
указ, который отправит Аввакума из
Тобольска в Енисейск к воеводе
Пашкову.
Афанасий по царскому указу был
направлен в Даурскую землю первым
воеводой. «В товарищах» у него был
сын Еремей. Аввакума «...егда в
Енисейск привезли, другой указ
пришел: велено в Дауры вести...».
И пошли по пути Петра Бекетова
три близко знавшие его человека.
ЗНАЛ ли Пашков о том, как
закончилась жизнь его сотоварища, и
о роли протопопа в этой кончине?
Вероятно, и может быть, узнал от
самого Аввакума. Было ли это одной
из причин их страшных взаимоотношений?
Неведомо. Сам протопоп
напишет лишь: «...с Москвы от Никона
ему приказано мучить меня».
XVII век России был временем
смуты, войн, становления новой
царской династии и веком грандиозного
освоения обширных пространств
Сибири.
Иван Васильев сын Болтовской:
томский сын. боярский
сказал, родом, он польской земли, взят
в Невеле и привезен к Москве, а как был
размен и он в свою землю не пошел
и по челобитью пожалован в дети боярские
в Томске. Оклад учинен на Москве:
денег 74 рублей, хлеба 12 четей ржи и овса,
3 пуда соли и служит в Томске 15 лет.
Детей у него два сына: Мишка 9 лет,
Афонька 5 лет, пашни за ним нет.
Собой молод, только беден.
Из книги П.М.Головачева «Томск в XVII веке».
Сибирские воеводы, по образному
определению С.М.Соловьева, - русские
Кортесы и Писарро, «... которые
ходят на прииски новых земель и
которые совершенно разнуздались
в далекой стране среди диких
зверей и диких людей».
«Егда приехали на шаманский
порог, - вспоминает начало похода
Аввакум, - навстречю нам приплыли
люди, а с ними две вдовы - одна лет
в 60, а другая и болши. Пловут
пострищися в монастырь. А он,
Пашков, стал их ворочать и хощет
замуж отдать. И я ему стал говорить:
«По правилам не подобает таковых
замуж давать». Он же, осердясь на
меня, на другом пороге стал меня из
дощеника выбивать: «Еретик-де ты;
для-де тебя дощеник худо идет! Подиде
по горам, а с казаками не ходи!»
Горе стало! Горы высокие, дебри
непроходимые; утес каменной яко стена
стоит... На те же горы Пашков
выбивал меня со зверми витать».
И написал Аввакум своему мучителю
«писанейце», в котором упрекал воеводу,
что возомнил он себя выше Бога, без
границ распоряжаясь судьбами
человеческими. И послал воевода за
протопопом людей, те «взяли мой
дощеник и помчали к нему, - версты с
три от него стоял... Взяли меня палачи,
привели пред него. Он же стоит, и
дрожит, шпагою потпершись. Начал мне
говорить: «Поп ты или роспоп?» И я
отвещал: «Аз есмь Аввакум, протопоп;
что тебе дело до меня?»
Рассвирепел
воевода, сбил с ног
протопопа, чеканом трижды по
аввакумовой спине ударил и, раздев
его, семьдесят два рубца заставил
кнутом полоснуть, выбивая слова о
пощаде. Но лишь Бога в мучениях
призывал Аввакум: «Господи Исусе
Христе, Сыне Божий, помогай мне!»
Еремей попытался заступиться за
Аввакума, но бросился со шпагою
разъяренный отец на сына. Потом
протопоп вспомнит об Еремее с великой
добротою: «...друг мне тайной был и
страдал за меня». Постоянным
был
отец в лютости своей, упрям и
настойчив в доброте душевной
восставал против Афанасия его сын.
На Падун-пороге своенравная
Ангара пронесла на своих чистых водах
сквозь мешанину камней сорок
дощаников казачьих, а афанасьеву
ладью бросила на камень, смыла
холодной водой людей. Боярыня в
дощанике, а Афанасий на берегу -
ярится, кричит. И подошел к нему
Еремей и стал отца упрекать: «За
грех, батюшко, наказует Бог! Напрасно
ты протопопа - тово кнутом тем избил.
Пора покаятца, государь!» Он же
рыкнул на него яко зверь». Схватил
Афанасий пищаль и направил ее на
сына, спустил курок - осечка. Поправив
порох, вновь нажал на курок - снова
осечка. Еремей стоит, прижавшись к
сосне. Только Бог ведает, что творится
в его душе, а отец снова пищаль на
сына, и в третий раз - осечка. В