События года глазами художника Петра Саруханова «Свет ночных волков»
Дмитрий БЫКОВ Гарри П<strong>от</strong>тер и холодная война Лекция, прочитанная на кафедре литературы «Новой газеты» Е сть темы, особенно в России, на к<strong>от</strong>орые аудитория способна высказаться лучше любого лектора. Когда берешься говорить о «Гарри П<strong>от</strong>тере», в особенности с его фанами — к<strong>от</strong>орых, я надеюсь, здесь сегодня нет, — тебя могут поправить по множеству пунктов. Я много раз цитировал замечательную фразу: «Всякий фанат литературного текста проходит три стадии: «Это замечательная сказка», «На самом деле все так и было», «Нет, у автора много ошибок». Всегда есть люди, г<strong>от</strong>овые поправить и Толкиена, и Стругацких, люди, способные построить миры лучше автора. Известно, что Достоевский часто путал имена собственных персонажей, а Толстой не узнавал собственные тексты. И я абсолютно уверен, что если у Роулинг спросить сегодня о какой-либо детали из семи ее книжек — теперь уже восьми, и именно выход восьмой части по-русски стал поводом для нашего разговора, — с большой долей вероятности она перепутает. Это большой, богато населенный мир, 4600 страниц. Больше тысячи упоминаемых, в разное время фигурируровавших, умерших разной смертью героев. Поэтому не ждите <strong>от</strong> меня подробной характеристики сюжета. Я собираюсь говорить о том, почему эт<strong>от</strong> текст появился в такое время и почему сыграл такую роль. Сначала нам придется вернуться к так называемому христологическому мифу. Миф, к<strong>от</strong>орый, на самом деле, благополучно существовал и до Христа. Но просто у Христа получилось воскреснуть, и поэтому распространенный миф о самоубийстве Бога, как его квалифицирует Борхес, приобрел в его случае особые черты. Рискну сказать — поскольку мне больше всего нравится концепция Бога-читателя, к<strong>от</strong>орый разводит человечество, как разводят пчел для получения меда, — для получения литературы Бог создал человека, чтобы было что почитать. Мне кажется, что литература — это единственный смысл существования человечества. Кто-то, конечно, сказал бы, что архитектура, кто-то — что биофизика. Но ведь наука только познает то, что Господь уже с<strong>от</strong>ворил, или, в лучшем случае, подражает ему, с<strong>от</strong>воряя автомобили и аккумуляторы. А в<strong>от</strong> искусство творит то, чего не было. И в этом смысле все человечество на пр<strong>от</strong>яжении своей истории пишет один и т<strong>от</strong> же сюжет. Главный сюжет, к<strong>от</strong>орый у Борхеса назван самоубийством Бога, у других называется мифом о воскресении. «Евангелие <strong>от</strong> Роулинг» органически вписывается в эт<strong>от</strong> миф. Как мне представляется, таких христологических текстов в мировой истории очень немного. Это в первую очередь Евангелие, конечно. Это одновременно появившиеся два очень принципиальных текста — «Гамлет» и «Дон Ких<strong>от</strong>». Это — один русский текст, к<strong>от</strong>орый я пока не буду называть, чтобы не внести в ваши ряды явное негодование. И это «Евангелие <strong>от</strong> Роулинг», к<strong>от</strong>орое уточняет еще раз нек<strong>от</strong>орые очень серьезные детали главного мифа, главной книги человечества. Назову пока пять деталей этого главного мифа. Во-первых, это миф о смерти и воскресении главного героя — носителя нового учения. Вовторых, это всегда миф о модернистской идее, п<strong>от</strong>ому что носителем этой идеи всегда является освободитель — человек, приносящий большую степень сложности и свободы. Евангелие — сложнее, богаче, свободнее Ветхого Завета, х<strong>от</strong>я многие полагают иначе. Здесь нужно небольшое <strong>от</strong>ступление: Евангелие — первый в мире плутовской роман, позволю себе такое вызывающее определение, поскольку плутовской роман всегда выдержан в жанре высокой пародии, не унизительной для пародируемого объекта, а скорее возвышающей его, переводящей в иной регистр. Комические эффекты тут тоже возможны — и Христос часто шутит, в оригинале <strong>от</strong>четливо различимы каламбуры, игра слов, юмор по <strong>от</strong>ношению к Ветхому Завету. Но суть не в комических эффектах, а в том, что герой плутовского романа всегда трикстер, чуд<strong>от</strong>ворец. Он смягчает, очеловечивает жесткий, архаический мир Отца. Причем Отец — это третий аспект христологического мифа — всегда невидим, или, по крайней мере, присутствует опосредованно, как тень <strong>от</strong>ца в «Гамлете» или его портрет в «П<strong>от</strong>тере» (там в функции <strong>от</strong>ца выступает еще и Дамблдор, как мы покажем ниже). Как справедливо пишет Марк Липовецкий, именно трикстер — главный герой советского мифа: Бендер, Беня Крик, мы добавили бы к этому и Хулио Хуренито с его уже явно христологическими, пародийно-евангельскими м<strong>от</strong>ивами. Так в<strong>от</strong> трикстер, по Липовецкому, всегда носитель идеи прогресса, более того — двигатель его. Х<strong>от</strong>я бы уже п<strong>от</strong>ому, что он несет гуманизацию и свободу. Гарри П<strong>от</strong>тер — классический трикстер, возникающий, как ему и положено, на переломе эпох. стр. 12-13 ✒
Change language