Басов. Творческое саморазвитие, или как написать роман

утверждать, будет читать ещё не одно поколение.
Но, в общем, я призываю тебя не к тому, чтобы ты непременно выводил
второстепенных персонажей на первые места, а к тому, чтобы ты сумел поработать с темами,
как с инструментарием. Каковым этот метод литературного планирования, по сути, и
является.
Глава 10. Замысел как пример хотенья
Определив тему как наиболее общее представление о предмете романа, его
фактической стороне и возможной основе рассуждений, следует перейти к более подробной
разработке будущего романа. Как правило, это должно быть решение темы конкретным
замыслом.
В отличие от сюжета, который в западных учебниках сплошь и рядом идентичен
термину intrigue – «интрига», замысел может быть соотнесён с термином plot, что
переводится как «фабула». Не знаю, проясняет ли что-то это толкование, о сделать его
необходимо, иначе мы вовсе можем заблудиться в дебрях старых и новых понятий, многие
из которых давно уже следовало бы сменить на новейшие, да вот некому это сделать и
непонятно, что из этого проистечёт.
Каждому, кто вдумчиво отнесётся к этой терминологической эквилибристике, которую
я и сам не люблю (просто без неё как-то неловко двинуться дальше), станет более-менее
понятно, что интрига (сюжет) нечто менее крупное и объёмное, чем фабула (замысел). Итак,
замысел. Что это? И как его заполучить?
ПРОБУЖДЕНИЕ ЗАМЫСЛА
Вообще-то когда Пушкин писал, что «…даль свободного романа я сквозь магический
кристалл ещё не ясно различал», скорее всего, он имел в виду умение поймать именно
фабулу, то есть замысел.
Кому-то это может показаться совершенно неправдоподобным, но замысел – это такая
штука, которая возникает в сознании очень легко, почти мгновенно, слитно и очень – не
побоюсь этого слова – притягательно. В этой особенности – его сила. Этим он отличается от
остальных моментов романа, которые возникают у нас в головах, требуя усилий, работы,
иногда длительной и напряжённой.
Замысел же является, как откровение. В его свете становится вдруг понятно, что нужно
писать, как это делать, о чём будут остальные кусочки или фрагменты. Возможно, их будет
ещё много, но главное – в нём, в замысле, как в зерне, представлен весь текст. И как из зерна,
из него все в будущем и произойдёт, если вообще произойдёт.
Замысел обладает такой завершённостью, что представляется вещью необыкновенно
важной, словно бы даже и успех романа он решает, хотя это, разумеется, не так. Замысел
передают друг другу люди, чтобы кто-то другой, может быть, понял, что это за ценность, и
использовал его. Не раз и не два я попадал в ситуацию, когда полузнакомый коллега или
вовсе незнакомый попутчик вдруг, узнав, что я пишу романы, начинал рассказывать мне это
«зерно» своей жизни. Или чужой жизни, но в таких словах, что не возникало ни малейшего
сомнения – рассказчика это интересовало, волновало, казалось ему значительным. Мне
кажется, что и ты, любезный читатель, попадал в подобные ситуации, в них, кажется, в
России попадали все. У нас любят поговорить с незнакомцем о главном.
Самое обидное, что даже превосходный замысел не выживет, если он оставил
слушателя равнодушным. Он умрёт, как в пустыне умирает всё, что хоть в малой степени ей
чуждо. Замысел живёт, лишь пока он подпитывается каким-то волнением, не побоюсь
сказать – таинственным трепетом человеческой души.
Здесь следовало бы порассуждать о том, что основные замыслы в принципе сходны
между собой, что они детерминированы художественной культурой… Я мог бы по этому