разные тексты - Московский концептуализм

.
Рассказ об акции Ю. Альберта (98)
Прилетев в Бремен в обществе И. Холина и В. Сорокина и, выйдя на
негнущихся ногах из самолета я, в страхе и панике, устремился в
гостиницу, чтобы залечь на кровать и взяться за чтение романа
«Святой. Русский йогурт», который я купил в Шереметьево, чтобы
читать в самолете. Но в самолете я его не читал, поскольку ни на
секунду не мог отвлечься от звука турбин и от непрерывных молитв.
Я последнее время чудовищно боюсь летать. Начал читать роман
(это- из тех покет-буков, которые продаются в огромных
количествах в ярких обложках и с устрашающими названиями) о
каких-то ужасах, творящихся в текстильном санатории «Шпулька»
под Москвой- там жарили кого-то на банных камнях, непрерывно
убивали и т.п.- такое ипохондрическое полотно о жизни в
современной России. Это чтение усугубляло мое паническое
состояние, чувство безъопорности, подвешенности, жалкости и
раздавленности собственной ипохондрией и депрессией. На
следующий день в музее я прочитал по-быстрому описательные
тексты акций КД 70-х годов и опять завалился читать этот «русский
йогурт» (имеется в виду водка в пластмассовом прозрачном
стаканчике, запечатанном). На следующий день с утра мы со
Штеффеном и Сорокиным пошли сначала то ли в Колониальный
музей, то ли в Кунстхалле, где была необыкновенно мощная работа
Кейджа 87 года и «Бердянская коса» Кабакова - точно сейчас не
помню, в какой последовательности, в какой день мы ходили в эти
два музея. Во всяком случае, на выступления мы пришли уже ко
второй части, когда показывал свои материалы Вадик Захаров.
После небольшого перерыва Альберт предложил желающим взять
черные повязки для глаз (по-моему, двадцати из примерно сорока
присутствующих). Я взял повязку и одел. Сначала у меня возникло
серьезное замечание к этому делу, поскольку ткань повязки
оказалась тонкой и сквозь нее - в виде контуров - можно было
видеть окружающее - такой черно-серый мир возник. Но я быстро
смирился, привык и даже потом решил для себя, что, в каком-то
смысле это даже лучше, чем полная чернота (поскольку я сам - из
всякого рода страхов и опасений - всегда стараюсь придерживаться
«середины»). Мы пошли по музею. Мне было неприятно, что кто-то
требовал, а кто-то совал мне в потную мою руку свою руку, чтобы
мы двигались как дети в каком-то хороводе, взявшись за руки. Мне
это было неприятно не только по возникающему образу из
известной песни Окуджавы, но еще и по практическим
соображениям - я все видел достаточно для того, чтобы
566