82013

Студент вошел в каморку. Душная теснота сдавила его узкие
кузнечиковые плечи. Он потерянно присел на игрушечную
кровать с жульканым покрывалом. Однако это его совсем не
волновало: справа, на жуткой накидке, лежала та, ради которой
он мчался сюда с другого конца города, ради которой он
собирал жалкие копейки в бумажный конвертик, – скрипка.
Юноша учился на скрипача, своего инструмента у него не
было, а покупать – слишком дорого. В институте, правда, под
расписку ему выдали разваливавшуюся скрипку, которая,
как умирающая корова, только затяжно мычала. Увидев недавно
бисерное объявление в газете о продаже старой скрипки,
он сумел, применив горстку обаяния, договориться со
старухой о необычной аренде инструмента. Так сегодня случился
первый день знакомства музыканта Кости и скрипки.
Больная лампочка еле-еле дышала. Как взять скрипку в руки?
Как раздвинуть эту густую смачную тень, защищающую свою
хозяйку. Костя аккуратно робкими пальцами провел по правому
плечу незнакомки. Ее строптивая рыжесть говорила о
королевской гордости, а частые потертости свидетельствовали
о том, что эта гордость ломалась когда-то перед тройными
подбородками и потными пошлыми ладонями. Как же
удивительно соблазнительна стеклянная гладь ее тела, томно
вытянутая независимая шея, нецелованные уставшие плечи,
невинная девичья талия, которую хотелось сжимать и сжимать
до беспамятства. И как Костя с его мотыльковой бледностью
возьмет в руки эту горящую красавицу, забытую всеми
на многие годы. Что он ей скажет, как улыбнется, да и
улыбнется ли вообще… Юноша поднял скрипку и бережно,
стараясь не спугнуть отвыкшую от рук и тепла красавицу,
прижал дрожащими струнами к своей груди, где тяжело колотило
сердце. Игольчатые, моментами всхлипывающие, ее
вздрагивания он чувствовал под рубашкой и все сильнее окутывал
инструмент объятиями. «Бедная…как же она боится,
как же измучилась. Кто так с тобой…» – шептал юноша горячими
вздохами.
– Я что-то не поняла, ты почему не играешь? – послышалось
из-за двери. Константин, чье одурманенное внимание
поскользнулось на внезапном старухином вопросе, чуть не
уронил скрипку. Руки его онемели, лицо побелело. На секунду
в голове, как из волшебной лампы, выскользнул призрачный
Раскольников: «А почему бы…». Но! Увы, наш Костя –
герой совсем другого романа: – Я…я…я сейчас уже начну…
– Начну? Заканчивать пора! Тебе пять минут осталось – и
милости просим – вон! – чавканье паркета стало удаляться.
Костя взял смычок. «Я аккуратно, я нежно так…» – произнес
и коснулся струн. Щемящая тоска пролилась в воздух. Слеза
юноши прямиком побежала к деревянной шее, обхватила ее
и стала солоно целовать. Скрипка выплакивалась, захлебываясь
в минорах. «Не обижу…не обижу…никто не обидит» –
твердил, точно в забвении, Константин. Может, старуха чтонибудь
напутала – инструмент был свеж, в отличной форме,
как будто недавно концертировал.
– Выходь! – послышался приказ из коридора. Студент мягко
положил скрипку на кровать и, не отпуская ее взглядом, утешая,
шевельнул губами: «Я приду. Обещаю».
Молодой человек выпал в прихожую. Бросился к старухиным
рукам с вспухшими паутинными венами и стал ненасытно
их целовать:
– Не отдавайте ее никому, прошу! Не отдавайте! Умоляю!
– Ты чего! Костя, милый! – отстранилась хозяйка и вытянула
ручонки из-под горячего дыхания, – о чем ты? – правый глаз
ее чуть залился влажным блеском.
– Ваша скрипка! Я что-нибудь придумаю! Я буду ходить два
раза в неделю вместо одного, – брови над серыми глазами
судорожно шатались, – вы только никому ее больше не сдавайте!
И… – он жадно глотнул воздуха, – тем более не продавайте!
– Я совсем ничего не понимаю, – морщинки на ее лице
нервно заплясали, – но хорошо! Ты только, Костя, пожалуйста,
без фокусов таких больше. А то ввел бабку в растерянность.
Руки вздумалось расцеловывать! – и старухины скулы
резко повыскакивали, обнажив глухую улыбку.
– Тогда в пятницу, в это же время я приду…я прибегу…нет –
я прилечу к вам! – Костя смахнул пальто с крюка и выпрыгнул
на лестничную площадку.
– Что хочешь делай, только конвертик бумажный не забудь,
– прохрипела старуха в воздушном поцелуе.
II
Костя пришел в назначенную пятницу, а потом в среду, а за
ней неслась еще одна пятница. Так начала забег новая жизнь.
Теперь существовало только два дня в неделе. И не было таких
сил в этом слабеньком теле, чтобы выплеснуть алый поток
любви, который наполнял всего Костю. Март успел потянуться
после вьюжного сна, апрель – разбиться небесными
талыми осколками. Май только начал выпускать свои шаловливые
зеленеющие пальчики, а Константин как всегда спешил:
щеки его шершавил прохладный ветерок, серые глаза
наливались персиковым солнечным светом. Взбежав по лестнице
к своей деревянной любовнице, он влетел в квартиру.
– Костенька, мальчик мой, – начала старуха, уже поджидавшая
его на пороге, – тут дельце такое, – не будем забывать,
что это была очень деловая женщина, – приходил позавчера
мужчина, музыкант видный, скрипку умолял продать… –
губы ее в страхе поджались к зубам. Юноша медленно стек
спиной по стене. Он запустил пальцы в густоту волос, обреченно
задушивая каждую прядь.
15