Двадцать семь унций

Петал Шатоянс
— Но почему? Что происходит, Кармина? — Доктор
Пастерн опустилась на корточки и говорила очень тихо. — Я
тебе помогу. Но тебе нужно рассказать мне, что случилось.
— НИКТО МНЕ НЕ ПОМОЖЕТ! — прокричала Кармина
прямо в лицо Пастерн. — Ay, Céléstia míáo! Что я наделала! Я
это не заслужила! Я это не заслужила! — Из глаз Кармины
полились слеёзы, но это были не слеёзы горя, а слеёзы ужаса. —
Вы ничего не знаете. Oh míá méádico, вы не представляете, вы
ничего не знаете!
— Кармина, что бы ни случилось, я обещаю, что
постараюсь тебе помочь. Но я пока не понимаю. — Доктор
Пастерн начала опасаться, что это психоз. Такого никогда
прежде не случалось, но учитывая то, какие масштабные
происходили изменения...
— Я не та, кто вы думаете. — Кармина теперь была в
ярости. — Я не маленькая добрая девочка, я не милая
хорошая девочка. Я не заслужила ничего этого. О, Селестия.
Oh madre mía. Я пришла сюда, чтобы скрыться от моеий банды.
Я ужасныий человек. Я убивала без жалости, я любила убивать
и пытать всех, кто вставал у меня на пути. Я похищала и
убивала inocente. Потом я украла у моеий банды, я убила своего
брата, и они заклеий мили меня, заклеий мили на смерть. Pinche
puta — вот кто я. Caquita de la vaquita — вот кто я!
— Кармина? — Доктор Пастерн не знала, что делать. —
Кармина. Я ничего об этом не знала. Но я знаю, что у тебя
теперь новая жизнь. Эквестриий цы не такие, они физически не
могут делать те вещи, что ты описала. Даже если ты была
такоий в прошлом, теперь ты буквально не можешь делать
33