Untitled

16
Рассказы читателей
Мир фантастики • Декабрь • 2011 Литературное приложение
ладошкой. Мол, успеешь. Помолчал, задумчиво
покусывая уголёк, поплёвывая на
сторону искорки. Затем сказал:
— А вот, ежели так смекнуть, — возле
жёлто-зелёных глаз его собрались глубокие
борозды морщинок. — Ужасно енто
здорово, жить! Скажешь, нет?
— Да, деда! — выдохнул Фаня. — Жуть,
как здогово!
Страдальчески сморщился. Опять
«р» сбилась — никак не мог одолеть природную
картавость.
Догрызя уголёк, Стеша закутался поплотнее
в плед, неспешно выбрался из
качалки:
— Светает уж. Идём-ка спать. Завтра, ох,
как силы понадобятся!
Помедлил, положил сухонькую ладошку
на Фанино плечо:
— Как звать, напомни?
— Фанар-р-рион! — и вот, наконец, получилось
одолеть эту «р».
— А фамилия твоя?
— Ичёткин!
— Молодец...
...Ичёткин прихлёбывает из бутылки,
глядя на огни «города ангелов».
«Черноплодовка». Терпкий вкус настоя
аронии — мелких тёмных ягодок, от которых
пальцы окрашиваются в густо-винный
цвет. Смешанный с сотней ингредиентов,
чьи имена захоронены в пыльных лабиринтах
памяти, этот вкус бередит душу,
соскабливает наносное, открывая самую
сердцевину.
Он поднимается глаза к сумрачному
грозовому небу. Первые капли дождя падают
на лицо, холодя щёки и лоб, смывают
остатки грима.
А на губах привкус осени — не подходящий
к пейзажу, но так подходящий к этому
дождю, давным-давно чаемому изнывающим
от зноя, погружённым в дремоту
«ангельским» городом.
Мысленно он возвращается домой.
...Поздний вечер в канун Купалья, на
изломе лета. Над мохнатыми сосновыми
верхушками важным сомом всплывает
луна, и вместе с её торжественным подъёмом
оживает старый дом. Нехотя, лениво
стаскивает с себя покровы сонного оцепенения.
Дом кряхтит и поскрипывает, просыпаясь.
Родня вылезает из лилового бархата
и чёрного шёлка постелей, скрипят ступени
величественной дубовой лестницы.
Он, Фаня, встал раньше всех, и теперь
ждёт, томясь в холле... Стоит под тяжёлой
портьерой, мнётся с ноги на ногу. Потрёпанным
кедом, в который обута правая
нога, потирает поцарапанную голень левой.
Скрипят ступени лестницы, эхо подхватывает
звуки длинных и сладких зевков,
шуршат длинные юбки... Спускаются —
тётки, племянницы, сёстры, обсуждают
предстоящее празднество. Говорят, что
скоро уже начнут собираться гости, что
пора уж быть на кухне, разделить подготовительные
хлопоты, пора бы...
Появляется дед — рокоча каблуками
так, что ноет и томно поскрипывает паркет,
витражные стёкла дрожат и вибрируют
в стрельчатых окнах. Транквилион
Астериусович Ичёткин, владелец театров
гомункулюсов, повелитель теней, паппетмастер,
маг-визионер и заслуженный прорицатель,
для домашних просто — Траня.
В вишнёвом шёлковом халате, в расшитой
серебряными змеями шапочке, с огненнорыжей
бородой. Пламенная рыжина волос
у Трани — от матери, а глаза точь-в-точь
отцовские, жёлто-зелёные, кошачьи, зрачки
игольным ушком.
И вот, наконец, показывается на свет канделябров,
постукивая по паркету тростью,
прадед — Астериус Ичёткин, по-домашнему
Стеша. Худой и сухонькой, в домашнем
вязаном кардигане поверх сорочки с галстуком,
завязанным модным узлом. Увидев
Фаню, сверкнув агатом фамильного
перстня, запускает узкую морщинистую
ладошку в карман. Вытащив золотые очки
в тонкой оправе, подносит к глазам:
— Кто таков?