Untitled

18
Рассказы читателей
Мир фантастики • Декабрь • 2011 Литературное приложение
в пучке света. Многоголосый выдох публики
и шелест аплодисментов. Звон тетивы,
короткий вскрик в ночи, шелест плаща по
брусчатке пустых улиц.
Альбом «Говорящие рисунки». Набрякшие
веки, застывшее лицо прорицателя,
бег скрюченных пальцев по нитям чужих
жизней. Скелет встречает Красную Даму,
Луна идёт на убыль, и Козерог — в тригоне.
Бредя в клубах тумана, остерегайся перестука
посоха, прислушайся. Оглянись — не
увидишь ли силуэта в бесформенной хламиде,
с витыми рогами? Карты не врут.
Альбом «Девочка с кнутом». Щёлканье
хлыстов дрессировщиц, пёстрые шнуры
корсажей и сонная нега изумрудных глаз.
Сети лиан, оплетающие жертву. Отголоски
звериного рыка в послушном тигрином
мурчании. Душистый ковёр из опилок послужит
саваном.
Сингл «Шёпот во тьме». Хриплый шёпот
прорицательницы, тусклый блеск магического
шара, колыхание перьевого воротника
в клубах табачного дыма. Кошачье
шипение и чёрное безмолвие кладбищенских
заклятий. Кто ещё хочет переступить
за грань?
Сингл «Властелин воздуха». Дрожит
канат, дрожит бездна под ногами, дрожат
крошечные лица зрителей, но сердце
канатоходца подобно камню, и дьявольски
тверды руки, сжимающие шест. По тонкому
шнуру над разверстым Аидом — путь
отверженного рыцаря. Не ведает страха, не
знает жалости.
Альбом «Искры и мушки». Волна пепельных
кудрей на обнажённых плечах,
звонкий смех фокусницы, созвездие чёрных
мушек на белой груди, игриво манят
тонкие пальчики. Подойди ближе, если
осмелишься. Обратной дороги нет — под
шёлком юбки кружевная подвязка удерживает
отравленную спицу, игривые мушки
складываются в погибельный лик, с длинных
ногтей срываются цветные искры.
«Жнецы осени»... Их приход обозначает
время жатвы. Главные слова никогда
не произносят вслух, но гибкие пальцы
привычны к жестам тайной азбуки. Цели
определены. Знаки ясны. Представление
начинается, почтенная публика! Эхо журавлиного
крика тает над горизонтом, под
ногами шуршит ржавая листва, дождь
барабанит по цветным крышам повозок
и разборных шатров. Они уже здесь. Передвижной
театр клинка и свирели. Цирк
«Жнецов осени»...
— Чего ты умолк? — спрашивает Басист.
— Уснул?
— Думаю про наш музон, — Ичёткин,
жадно затянувшись, кидает окурок, каблуком
вдавливает в землю.
— И как тебе?
— Иногда выходит неплохо. Особенно,
когда ты не роняешь свой бас на ногу Клавишнику
и не падаешь со сцены.
— Ба-а-алин, Ичёткин! Я же тебе уже объяснял...
Мне это надо, понимаешь? Когда они
тянут все эти ручонки к нам, когда они так
прутся от того, что мы делаем... Это грёбаное
чувство полёта — разбежаться и прыгнуть!
Прямо туда, да?... Дай мне свободы, чувак,
дай мне типа... ну я не знаю... полетать?!
— Забудь, Хрендрикс, — Ичёткин машет
рукой, прихлёбывает из бутылки.
«Черноплодовка»... Вкус дома... Когда он
впервые узнал его?
Всё в тот же вечер, накануне Купалья.
Как много тогда произошло впервые!
Выбежав из кухни с банкой под мышкой
(бабушка Гри велела сходить в лес, собрать
поганок и пауков для соуса), Фаня увидел
за столом в малой гостиной прадеда Стешу
и дядю Мику. Но главное — папу! С ними
был Фанин папа — Траня-младший, приехавший
из Москвы, с важных переговоров,
касающихся экспортных поставок отрицательно
заряженного напатума. Страшно
обрадовавшись, Фаня бросился к нему
с объятиями, на которые отец отвечал
мужественным похлопыванием по спине
и очаровательной улыбкой. Фаня всегда
восхищался тонкостью и изяществом папиных
клыков, даже немного ему завидовал.