Untitled

— Точно. Берут годный труп. Выкупают
у родственников. Или из плена. Стимифицируют.
Вставляют в него протезов и механизмов
тысяч на сорок. Программируют, —
с удовольствием сказал герцог.
— Франц, я не хочу, чтобы меня охранял
труп, — сказала Лиза умоляюще.
— Не обсуждается. Обычный телохранитель
слишком ненадёжен. Ты жена герцога.
Ты достойна лучшего.
— Ладно, — вздохнула Лиза. — Ты сам
говоришь, как парозомби.
— Почему, — растерялся герцог.
— Без интонации, без эмоций. Из тебя
слова вываливаются, как камни. Ты когданибудь
волнуешься?
— Волнуюсь. Вот сейчас волнуюсь. За тебя.
— Ты пробовал стихи писать? — спросила
Лиза.
— Нет. Зачем, — удивился герцог.
— Затем, что ты чурбан бесчувственный.
Герцог насупился и замолчал. Обиделся.
Долго ходил по зале и пытался курить трубку.
— Я писал в кадетском, — сказал он.
— Правда? Зачитай.
— Не могу. Они плохие, — сказал Ктесипп
застенчиво.
***
В кондоминиум вошли двое парней
в рабочих синих душегрейках. Они вкатили
продолговатый ящик.
— Твой телохранитель прибыл, — сказал
герцог.
Рабочие суетились, откручивали крышку,
чем-то щёлкали.
— Вот, господин герцог, — выговорил
один. — Как заказывали. Боевой — сил нету!
Из ящика встал мужчина. Сероглазый
блондин, нос с горбинкой. Ровная улыбка.
Уже ровная — без той асимметрии, что делала
её неповторимой.
Лиза долго смотрела на него. И бледнела
с каждой секундой.
— Нравится, — спросил герцог.
— Нравится, — ответила Лиза.
Её стошнило, а потом потолок закружился,
и Лиза рухнула в обморок.
Герцогу после наврала, что прихватило
с давлением.
***
— Понимаешь, у меня не было выбора, —
говорила Лиза Жану-Доминику, когда они
оставались одни.
Парозомби не реагировал. Продолжал
смотреть на хозяйку. Ровно, мёртво улыбался
и слегка поводил серыми стеклянными
глазами.
— Что я могла сделать? — кричала
Лиза. — Почему ты на меня так смотришь,
Жан? Я тебя ждала до последнего дня!
«Так ли», — молчаливо спрашивал Жан.
«Уверена? Прямо до последнего?»
— Да чтоб!.. — Лиза схватила вазу и разбила
её о стену. Брызнули осколки.
Парозомби вскочил, огляделся по сторонам.
Угрозы не нашёл и сел на место.
«Ты знаешь, что такое сто дней до приказа?
Это радость предвкушения. Это финишная
лента, которая всё ближе. Это осознание
того, что ты — единица, а не ноль.
Ты выдержал, вынес, сдюжил, прошёл.
Это приближающийся горизонт. Мои сто
дней до приказа стали вечностью. Спасибо,
любимая. Ты знаешь, за что», — безмолвно
говорил Жан-Доминик.
— Я не понимаю, о чём ты. Почему ты
меня осуждаешь? Ты же в письме сам простил
и велел быть счастливой, — плакала
Лиза.
«Но я не благословлял тебя на брак
с мерзавцем, который бросил свой корпус
до прорыва сандов, прекрасно зная, что его
ждёт», — говорил Жан-Доминик.
— Уйди, просто уйди из моей жизни! —
говорила Лиза хрипло.
— Я могу уйти, но я не могу отдалиться
от вас дальше, чем на десять метров, —
спокойно отвечал парозомби. В его механической
речи тоже не было интонации.
Динамик с синтезатором голоса находился
в районе солнечного сплетения.
«А ты скажи мужу», — иронично отвечал
Жан-Доминик. «Пусть он меня отошлёт.
Разберёт на запчасти. Иди, признайся ему.
39
Рассказы читателей
www.mirf.ru