С новым годом! - Норильский никель

ГЕРОЙ СВОЕГО ВРЕМЕНИ ОДНА КОМПАНИЯ
– Вышел из автобуса, – Хагажеев
смеется, – на Гвардейской площади
и гордо зашагал в гостиницу. Ну как
же, молодой специалист приехал.
Думал, все двери передо мной открыты.
Правда, в гостинице «гордость»
мою тут же сбили, сказав:
«Вам, молодой человек, не сюда, а с
черного входа и в общежитие». Конечно,
если бы я тогда знал, что меня
когда-нибудь спросят о моих первых
впечатлениях, уж я бы постарался все
четко рассмотреть и детально запомнить.
В любом случае эти дни в Норильске
стали началом лучшей части
моей жизни.
– У ВАС АБСОЛЮТНЫЙ АВТОРИТЕТ В НОРИЛЬ-
СКЕ И БЛЕСТЯЩАЯ РЕПУТАЦИЯ. ТЕМ НЕ МЕ-
НЕЕ БЫЛО ЛИ ЧТО-ТО В ВАШЕЙ «НОРИЛЬСКОЙ»
КАРЬЕРЕ ТАКОЕ, О ЧЕМ, ВОЗМОЖНО, ВЫ ЖА-
ЛЕЕТЕ ДО СИХ ПОР?
– Как-то Владимир Иванович Долгих
вместе со своим внуком зашли ко мне
в кабинет в гости, проведать. Сидели,
о чем-то разговаривали, и вдруг Владимир
Иванович говорит мне: «А
можно я посижу в кресле директора
Норильского комбината?» Вы же
знаете, какую блестящую карьеру
сделал Владимир Иванович, став
после «кресла» директора Норильского
комбината первым секретарем
Красноярского крайкома партии, а
после этого – кандидатом в члены
Политбюро, секретарем ЦК КПСС. По
советским меркам это была запредельная
карьера, о которой даже невозможно
было мечтать в то время.
И вот садится он в это «кресло» и говорит:
«Знаешь, вершиной своей карьеры,
вершиной своих трудовых
достижений я считаю время, проведенное
в Норильске в должности директора
Норильского комбината». В
этих словах было столько искренности,
что я понял, что это он говорил
не только для меня, но как самое сокровенное,
жизненное напутствие
для своего внука. А я ведь его ученик,
я воспитывался им. Я «одной с ним
крови», и Норильск – это та часть
жизни, которую не перепишешь и
никогда в жизни не захочешь переписать.
– ТОГДА, МОЖЕТ БЫТЬ, СЛУЧАЛИСЬ СИТУА-
ЦИИ, ПОСЛЕ КОТОРЫХ ОПУСКАЛИСЬ РУКИ
ИЛИ ПОЯВЛЯЛОСЬ ЖЕЛАНИЕ БРОСИТЬ ВСЕ И
УЕХАТЬ?
– Так уж сложилось, что мне доставались
самые «заваленные» участки или
меня ставили «на прорыв». То есть
ситуации всегда были неординарные.
И закалка на выживание началась у
меня с очень молодого возраста. Например,
когда объемы производства
прямо зависели от работы агломерационной
фабрики, меня туда и отправили
«разгребать» и поднимать фабрику.
Потом был Никелевый завод,
потом Медный, потом «Надежда».
Конечно, за время работы бывало
всякое. Были и моменты, когда руки
опускались и хотелось сесть и чуть ли
не зареветь от отчаяния. Но я всегда
понимал, что за мной производство,
люди. И если я только посмею дрогнуть,
то тогда все, конец. Я просто не
мог позволить себе никакой слабости.
Приходилось стискивать
зубы и идти вперед. Было
много тяжелых, порой трагических
случаев: и пожары,
и чрезвычайные ситуации,
и гибель людей. Но
я всегда знал, что в таких
ситуациях надо быть собранным и
спокойным, идти медленно, не ускоряя
шаг, со спокойным выражением
лица, уверенно, так как кругом люди,
и все смотрят на тебя, и твоя паника
может превратиться в панику общую,
что в условиях Норильска вообще
никогда нельзя допустить.
– И ВСЕ ЖЕ КАКОЙ ЭТАП ВАШЕЙ РАБОТЫ В
НОРИЛЬСКЕ ВЫ СЧИТАЕТЕ САМЫМ СЛОЖ-
НЫМ?
– В инженерном плане это, конечно
же, запуск «Надежды», когда «не
пошел» финский проект и пришлось
практически заново разрабатывать
и запускать технологический процесс.
А в организаторском плане период
– когда после акционирования
я стал директором комбината. Когда
за долги перед бюджетом и кредиторами
было описано все на комбинате,
даже телевизоры и телефонные аппараты.
Когда не разрешали отгружать
никель на экспорт, а это был единственный
источник денег и, соответственно,
зарплаты, которую уже и так
не платили почти полгода, и когда
рабочие с голыми руками пошли против
судебных приставов, охраняемых
автоматчиками, чтобы обеспечить
отгрузку никеля и меди на суда. Было
В НОРИЛЬСКЕ СРАЗУ ОТПРАВИЛСЯ
В ГОСТИНИЦУ. ДУМАЛ, ВСЕ ДВЕРИ ПЕРЕДО МНОЙ
ОТКРЫТЫ. ПРАВДА, В ГОСТИНИЦЕ «ГОРДОСТЬ» МОЮ
ТУТ ЖЕ СБИЛИ, СКАЗАВ: «ВАМ, МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК,
НЕ СЮДА, А С ЧЕРНОГО ВХОДА И В ОБЩЕЖИТИЕ»
много и других весьма непростых
моментов, о которых сейчас уже, наверное,
мало кто и помнит. Но тот
период, пожалуй, был самым ответственным
и важным.
– ЗА ГОДЫ РАБОТЫ В «НОРНИКЕЛЕ» ВЫ ВСЕ
УСПЕЛИ СДЕЛАТЬ, ЧТО ХОТЕЛИ, ИЛИ ЧТО-ТО
РЕАЛИЗОВАТЬ ТАК И НЕ УДАЛОСЬ?
– Да, многое не успел сделать. Считаю,
что за понятное время и за «адекватные»
деньги можно было бы сделать
«Норникель» самым современным
предприятием в стране и по
экологическим нормам, и по эффективности.
Иными словами, по всему.
Но, как и любому другому директору
крупной компании, всегда чего-то не
хватает. При мне был начат активный
процесс переселения пенсионеров,
которые застряли «на Северах». К сожалению,
проблема остается открытой.
Я мог бы успеть убрать «лишнюю»
численность в Норильске, а
тем, кто остался, обеспечить действительно
достойное существование и
по жилищным условиям, и по быту.
И сам город тоже привести в порядок.
Главное, все эти планы были в деталях
проработаны и экономически просчитаны.
И при сохранении высоких
дивидендов для акционеров это все
можно было сделать. Во благо всем.
– НА ВАШ ВЗГЛЯД, КОГДА «НОРИЛЬСКИЙ НИ-
КЕЛЬ» БЫЛ ГОСПРЕДПРИЯТИЕМ, РАБОТАТЬ
БЫЛО ПРОЩЕ?
– Я не очень понимаю, что значит
работать «проще». Уверен, инициативный
и работящий человек всегда
получает возможность проявить себя.
При любой форме управления.
– ТО, ЧТО ВЫ БЫЛИ ТАЛАНТЛИВЫМ РУКОВО-
ДИТЕЛЕМ, ДОКАЗАНО ИСТОРИЕЙ. НО МОГЛИ
ЛИ НАЗВАТЬ СЕБЯ РЕФОРМАТОРОМ ТОГО ВРЕ-
МЕНИ?
– В советское время реформаторство
не приветствовалось, оно выходило
за жестко установленные властью
рамки. Но поскольку меня направляли
«на прорывы», то и позволяли
делать то, что для других было недозволенным
никогда. Мне приходи-
Безупречный вид
и фирменный острый
взгляд – Хагажеев держит
марку
Д Е К А Б Р Ь 2 0 0 9
НОРИЛЬСКИЙ НИКЕЛЬ
21