You also want an ePaper? Increase the reach of your titles
YUMPU automatically turns print PDFs into web optimized ePapers that Google loves.
36 <strong>В</strong>СЕ<strong>В</strong>ОЛОД И<strong>В</strong>АНО<strong>В</strong><br />
- Мне мою вывеску держать трудно. Что же я это из-за каждого<br />
киргиза ое-щиавл'ивайся! Трогай!<br />
•. Д) ил, Глеб Иваныч, выслушал какого-то там киргиза, так, может,<br />
! меня выслушаешь?», говорил это бывший владелец «кожевенного<br />
заведения», у ворот которого задержалась коляска Калмыкова. <strong>В</strong>ладелец<br />
когда-то, молодым, работая в «кожевне» в <strong>В</strong>ерном, нажил там кое-какие<br />
деньги, проезжал Илийском, женился на состоятельной казачке, сам стал<br />
сосюяю.тьным, затосковал по прежнему ремеслу и открыл «кожевенное<br />
заведение». Сырье, доставляемое из степи, здесь скапливалось, стоило дешево<br />
и отправлять выделанные кожи в <strong>В</strong>ерный получалось выгоднее.<br />
<strong>В</strong>ладелец кожевни выделывал кожи, пока был спрос, но спрос кончился.<br />
Кожевню продавали с торгов, да не продали.<br />
Пока Тасан кричал Борису Глебычу о своих горестях, старик Калмыков,<br />
не слезая с коляски, купил кожевню, бывшего ее владельца назначил<br />
заведующим, а Тасана, по просьбе <strong>В</strong>асилисы Глебовны, рабочим. Борис<br />
Глебыч пробовал было возражать против покупки кожевни, но Калмыков<br />
бросил многозначительную фразу:<br />
—• <strong>В</strong>ыходит, перемечаю своих детей сызнова!<br />
И Борис Глебыч замолчал.<br />
Когда, возвращаясь от балхашских камышей, я спрашивал встречных<br />
о Таране и Джагалтай, при вопросах моих <strong>В</strong>асилиса Глебовна сидела с<br />
каменным лицом. Теперь же она, по-видимому, вспомнила мои вопросы<br />
или сам Борис Глебыч повторил ей повесть о возвышенной любви Тасана<br />
и Джагалтай. Теперь это мне уже безразлично! Я охладел к ней.<br />
— А где Скурлат? Как мне его увидеть? Он тоже идет на Семиречку?<br />
— Кто знает!<br />
— Где много горя,— тихо говорит Джагалтай,— там, думаю, и<br />
Скурлат.<br />
— Я приду тоже на Семиречку!<br />
— Мы придем, — говорит Джагалтай, нежно дотрагиваясь до моей<br />
руки.— Здесь кормят, но работа такая грязная; после нее до еды не дотронешься.<br />
И руки портишь.<br />
Щепе!ников смотрит в лицо молодой женщины, вспоминает свою<br />
жену и говорит, сочувственно вздыхая:<br />
—• Свинье, и той здесь робить было б тяжко, а ты, ведь, хоть и киргизка,<br />
а баба!<br />
РАССУЖДЕНИЯ МОЕГО ОТЦА<br />
Я торопился в <strong>В</strong>ерный. Пусть я без денег, без работы, мой спутник<br />
несносен, дорога от Или однообразна и скучна, я сбил в кровь ноги, жара<br />
и пыль разъели раны,-- пусть! Я все-таки иду в Индию. <strong>В</strong>переди<br />
меня ждут, пожалуй, труды потяжелей. Надо идти!<br />
Когда я дотащился до <strong>В</strong>ерного и, совсем изнемогая, нашел Джунгарскую<br />
слободу, где жил огородник, приятель Скурлатова, я немедленно<br />
слег.<br />
Я лежал во дворе под карагачем, в теплой тени, на глиняной утоптанной<br />
площадке, где по вечерам наш хозяин-дунганин расстилал старый<br />
ковер и вся его большая семья чинно усаживалась пить чай. С раннего<br />
утра хозяева уходили на огород, Щепетников — искать работу, отец переводил<br />
старинную арабскую рукопись. Нубия жевала сено в пригоне.<br />
Я раскрываю глаза, но вставать не хочется. Отец, потягиваясь, берет<br />
полотенце, ведро теплой воды, поставленной еще вчера в тлеющие угли<br />
печки, что стоит среди двора под открытым небом. Мой отец—человек<br />
опрятный и моется с ног до головы каждое утро и вечер. Он кряхтит за<br />
карагачем, посвистывает; клочья мыльной пены вылетают оттуда и повисают<br />
на стеблях мальв. Но вот он появляется, раечееызая свои черные<br />
волосы, среди которых нет ни одного седого, достает кисет, курит папироску<br />
и говорит, прислушиваясь к шипению самовара:
Change language