Кузьмин Н. / Черные тюльпаны перестройки

ходясь в звании кандидата наук! Припоминается анекдот из времен
брежневекого застоя. Как-то маршал Жуков из Сталинграда звонит
Сталину и просит необходимых указаний. Верховный rлавнокомандующий
сердито вьповаривает маршалу: "Товариш Жуков, сколько
раз вам повторять, что по всем серьезным вопросам обращайтесь
не ко мне, а к полковнику Брежневу!"
Таким образом, если перевести речь об отцовстве в бытовой
план, то Сахаров вроде бы заявил себя этаким научным суперсамцом,
выставив своих старших товаришей в неприглядной роли
импотентов.
Вот что такое печать, ежедневное мелькание на газетных страницах
...
Ну и последний штрих. Общеизвестно, что когда в общественном
собрании исполняется Государственный Гимн страны,
все присутствующие поднимаются с мест. Так принято повсюду.
Дань уважения Гимну обязаны отдать даже самые откровенные
противники. Однако когда в Кремле, в зале заседаний
съезда народных депутатов, зазвучал Государственный Гимн
Страны Советов, из двух с лишним тысяч народных избранников,
вставших на ноги, не поднялся лишь один - Сахаров, и он
продолжал сидеть нагло, вызывающе, задиристо поглядывая на
своих соседей: дескать, попробуйте только скажите хоть слово!
И промолчали, проглотили это оскорбление буквально все: и
депутаты, и многочисленные журналисты ...
Любому, кто склонен восхишагься подобным "мужеством"
академика-скандалиста, предлагаю представить сходную ситуацию,
скажем, в конгрессе США. А у нас все сходит с рук, у нас,
видите ли, возможны любые издевательства, любые оскорбления.
"Чем хуже, тем лучше"!
Не будем спорить, заслуги Сахарова перед США, перед душмамами,
перед диссидентами, перед самыми оголтелыми националистами,
перед сионизмом, наконец, велики и даже очень. Но
перед своей-то страной, перед своим народом
Вот, почему надо признагь, что грех, великий грех унес на
своей совести "староста советского инакомыслия", "главный диссидент
мира", "глашатай совести человечества"
Уму непостижимо, сколько наворочено о страданиях Высоцкого!
Его и хоронили как жертву советского режима.
44