Кузьмин Н. / Черные тюльпаны перестройки

способом: коньяк стаканами. Сразу же сказался перебор, и Попова
вьmорачивало наизнанку.
Сверху, с баррикад, начали посrупатъ утешительные сведения.
Определился, наконец, генерал Лебедь. Этот предатель заверил
осажденных в своей решимости защищать демократию
до последней капли крови. В редакцию "Московских новостей"
то и дело звонил Бурбулис и требовал не жалеть голосовых связок:
мир должен постоянно слышать о мужестве защитников
русской демократии. К подъезду редакции подюrrывали роскошные
лимузины и немногослов~ые "братки" тащили наверх мешки
с деньгами.
Наконец в бункере раздался телефонный звонок, которого
ждали: ситуация взята под контроль, можно выходить. Все с радостью
устремились на свежий воздух.
Дальнейшие события описаны много раз.
Наутро "Известия" вышли с угрожающей статьей О. Лациса
"Запомним всех!" Граждан СССР призывали отбросить деликатность
и звонить по целому списку телефонов, сообщая, кто и как
вел себя в эти исторические дни. Пусть он даже ничего не говорил.
Все равно интересно и важно: как молчал Стукачество возводилось
в степень гражданской доблести.
Телевидение превратилось в артиллерию главного командования:
беспрестанная стрельба велась по гигантским площадям.
С голубых экранов не исчезало дряблое мурло "академика" Яковлева,
из деревенских отморозков, которого советская власть вынула
из навоза, отмыла, выучила и вознесла на такую высоту.
Теперь этот вывертеньбез устали долдонил о том, как он всю
свою жизнь ненавидел коммунизм.
Ночью американские помощники дозвонились до Фороса,
где Меченый вместе с семьей смотрел очередной кинофильм.
Телефонную трубку взял Ельцин.
- Дорогой Михаил Сергеевич, рады доложить, что мы здесь
деремся насмерть!
Подавляя зевок, Меченый отозвался:
- Я никогда не сомневался в том, что вы не подведете!
Он догадьmался, что безмятежные дни на юге подходят к концу
и скоро его снова потребуют на сцену. А так не хотелось! Пьеса
игралась рискованная, с плохо прописанными ролями. А ну какой-
54