Gogol_nevsky

Чувство самодовольствия распустилось по душе Шиллера.
Глаза его начали глядеть довольно весело, и он совершенно
примирился с Пироговым. «Русский офицер -
умный человек», — думал он сам про себя.
— Так вы, стало быть, можете сделать и оираву, например
к кинжалу или другим вещам?
— О, очень могу, — сказал Шиллер с улыбкою.
— Так сделайте мне оправу к кинжалу. Я вам принесу;
у меня очень хороший турецкий кинжал, но мне бы хотелось
оправу к нему сделать другую.
Шиллера это как бомбою хватило. Лоб его вдруг наморщился.
«Вот тебе на!» — подумал он про себя, внутренно
ругая себя за то, что накликал сам работу. Отказаться он
почитал уже бесчестным, притом же русский офицер похвалил
его работу. Он, несколько покачавши головою, изъявил
свое согласие; но поцелуй, который, уходя, Пирогов влепил
нахально в самые губки хорошенькой блондинки, поверг
его в совершенное недоумение.
Я почитаю не излишним познакомить читателя несколько
покороче с Шиллером. Шиллер был совершенный
немец, в полном смысле всего этого слова. Еще с двадцатилетнего
возраста, с того счастливого времени, в которое
русский живет на фу-фу, уже Шиллер размерил всю свою
жизнь и никакого, ни в каком случае, не делал исключения.
Он положил вставать в семь часов, обедать в два, быть
точным во всем и быть пьяным каждое воскресенье. Он положил
себе в течение десяти лет составить капитал из пятидесяти
тысяч, и уже это было так верно и неотразимо, как
судьба, потому что скорее чиновник позабудет заглянуть
в швейцарскую своего начальника, нежели немец решится
переменить свое слово. Ни в каком случае не увеличивав
44