literaturaTmcodneobis Tanamedrove problemebi Contemporary ...

ность отношений между двумя писателями, не укладывающихся в
редукционистскую схему мифа: «Отношения Пушкина и Гоголя ограничивались
литературной сферой, но в рамках этого ограничения
были достаточно определенными и стабильными» (Манн 1999:356).
Исследователь Г.А. Гришин в смене мифологизирующей и демифологизирующей
научных версий выявляет интересную закономерность:
«Чем жестче и авторитарнее была государственная власть в
России, тем более тесными и дружескими представали в исследовательских
работах взаимные отношения Пушкина и Гоголя. И
наоборот, как только диктат ослабевал, вектор литературоведческого
интереса поворачивался к поиску конфликтов и противоречий
в совместной биографии писателей» (Гришин 2006:18). Тем самым
миф о всеохватной дружбе писателей осмысляется в современном
литературоведении как результат идеологического давления институтов
власти.
Вместе с тем в литературной практике начало развенчанию
пушкинско-гоголевского мифа было положено в самое «невегетарианское»
время – в тоталитарные 1930-е гг., когда в преддверии
столетнего юбилея со дня смерти поэта происходило оживление
мифотворческих процессов ∗ , параллельно которым в неофициальной
культуре возникали оппозиционные настроения. Начатая в
творчестве Д. Хармса («Пушкин и Гоголь», «О Пушкине»), подхваченная
в 1970-е гг. в «Веселых ребятах» Н. Доброхотовой-Майковой
и В. Пятницкого, демифологизация оказывается актуальной
и в ХХІ веке, проявляя себя в пьесе С.Коковкина «Пушкиногополь».
Характерно, что сюжетной основой во всех случаях выступает
конфликтная версия отношений двух классиков.
Для Хармса Пушкин и Гоголь были «истинными гениями»,
литературный авторитет которых не подвергался сомнению («О гениях»).
Вместе с тем, защищая антимиметическую природу искусства
и связанное с этим право писателя на изображение необычного,
отклоняющегося от эстетической нормы, Хармс отрицает
героический пафос, противопоставляя ему категории «чуда» и «чуши»:
«Геройство, пафос, удаль, мораль, гигиеничность, нравственность,
умиление и азарт – ненавистные для меня слова и чувства»
(Хармс 1988:501). Именно поэтому официальный миф оборачива-
∗ П.Дебрецени связывает процесс актуализации мифа с внутренней потребностью страдающей
нации в поэте, величие которого опиралось бы на мученичество (Дебрецени
1999:102).
37