КОНСТАНТЫ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ

круга, который был проведен как черта будущего города" [Плутарх 1990; 63J. Разумеется, более
приемлем перевод 'яма', чем 'ров', вызывающий в русском ассоциации с вырытым по периметру
оборонительным сооружением.
Идея символизации центра мира в виде здания находит отражение в древнеанглийском эпосе
"Беовульф", где повествуется о строительстве замка Хродгара — основного места действия эпического
произведения: pa ic wide gefraegn weorc gebannan manigre maegpe pisne middangeard... scop him Heort
naman, se pe his wordes geweald wide
==25
haefde (В., 75—79) 'Слышал я повсюду, что дворец возводит со всего "срединного мира"... нарек его
Хеорот тот, кто власть слова везде имел'. Этот фрагмент иллюстрирует значимость ономатетического
акта в англосаксонской традиции. Придание построенному зданию имени рассматривается как
заключительный акт строительного ритуала [Байбурин 1983, 236], и только получение имени
гарантирует включение дворца в структуру мира (ср. положение о номинализме как ведущем принципе
мифо-поэтической традиции). По мнению В.Н. Топорова, согласно архаическим представлениям, при
постройке здания сначала обеспечивается реальность места с помощью освящения соответствующего
участка земли, то есть путем превращения его в "центр". Анализ тематических структур высказывания
позволяет установить непосредственную связь между идеей центра и названием дворца — др.-англ.
Heorot букв. 'олень'. Наречие места действия в эпосе глубоко мифологично по своей сути, поскольку,
например, в мифологии как древних исландцев, так и англосаксов олень выступает в качестве основного
рогатого животного у "мирового дерева", "где он достигает вершин", перерастая рогами высоту
"среднего мира" и представляясь как созвездие [Гамкрелидзе, Иванов, 519]. По поводу сказанного
представляется интересным привести резюме М. Элиаде: «Если акт творения осуществляет переход от
неявного к явному, или, говоря языком космологии, от Хаоса к Космосу, если Творение — при всей
протяженности его объекта — начинается с некоего "центра", если, следовательно, все разнообразие
бытия, от неодушевленного до живого, может начинать существование лишь в высшей степени
священном виде, то нам становятся совершенно ясными и символика священных городов ("центров
мира"), и геомантические теории, определяющие основание городов» [Eliade 1978, 43].
"У разных народов от Индии до крайнего запада Европы... универсальный символ оси отечества"
неоднороден, — пишет И.М. Дьяконов, приводя обоснованные контраргументы искусственному
импорту мифологемы "мирового дерева" в ряд культур, где этот архитектонический образ не
представлен. Так, у разных индоевропейских народов имеются сходные мифы с ритуальным
эквивалентом "оси мира" [Дьяконов 1990, 52—53]. Например, "Филолай [помещает] огонь посредине
вокруг центра, который он называет Гестией вселенной, домом Зевса, матерью и алтарем богов, связью
и мерою природы Солнцем и Луною, [он называет] Космос..." [по Аристотелю, фрг. 16].
В процессе взаимодействия народной языческой культуры с христианством происходила своего рода
"креолизация" книжного христианского языка и "удвоение" его плана содержания, т.е. порождение
текстов (или их отдельных элементов) с двойной — христианской и языческой — семантикой. Так, в
англосаксонской традиции на стыке двух мировоззрений возникали ситуации порождения текстов с
двойной — христианско-языческой тематикой, когда само понимание текста невозможно без
привлечения методики филологического ана-
==26