Литературный Омск

эстраду. Только будь умником... Почему ты не признаёшься,
что отчим бьёт тебя.
— Ну, а если он не бьёт, так что? Врать, по-вашему?
Тётка подняла указательный палец к губам и быстробыстро
покачала им.
— Отмылся? — спросила она громко и повела Вадьку
в комнату, придерживая его сзади за плечи.
В комнате было тесно от мебели. Почти на всех стульях
сиденья проваливались, и на полу под каждым стулом
почти всегда леж ала ж елтоватая труха.
Сергей Заболотный стоял у стола,, накрытого к обеду.
В руке дымилась папироса. Он воткнул её в пепельницу
с окурками, усадил Вадьку на стул и сам сел рядом.
— Ну... расскажи что-нибудь? — сказал он.
Но не так-то просто разговориться, когда тебя просят
рассказать неопределённое «что-нибудь».
Вадька тихонько покашлял в руку, хотя ему вовсе не
хотелось кашлять, затем -стал рассматривать стену, как
будто на ней могло обнаружиться что-нибудь интересное.
Было ему как-то не по себе. Он не знал, о чём говорить
с этим незнакомым человеком, называвшим себя
отцом.
Тётка принесла гуся, начинённого капустой. И стала
отрезать для Вадима лапку. Заболотный открыл бутылку
и спросил Вадима;
— Ты не выпьешь с нами?
М альчик посмотрел на него удивлённо.
— Ну... а как ты учишься?
— Д а так...
— Учится он блестяще! — перебила Заболотная племянника.
— Ему занижаю т отметки, я говорила с учителями.
А отчим, конечно, с учителями не говорил, истинного
положения не знает и требует от мальчика невозможного.
«Ну, уж с кем-с кем, а с учителями-то, он говорит
каж дую неделю, — подумал Вадька. — Было бы лучше,
если бы он с ними вовсе не виделся».
С тех пор, как у него появился отчим, ему стало тесно
и неудобно жить. Все в доме заплясали под дудочку отчима,
все ухватились за Вадьку: утром Вадька к умывальнику,
а бабка уж е тут, как тут:
— Зубы почему не чистишь?