ВЛАСТЬ, ПОЛИТИКА И ИДЕОЛОГИЯ В ИСТОРИИ ЕВРОПЫ

поражении в Азии, виной чему была их чрезмерная страсть к вину.
Так, в одной из элегий (ст. 825–830) он пишет: «Скиф! Пробудись,
волоса остриги и покончи с пирами! | Пусть тебя больно
пронзит гибель душистых полей [видимо тех, которые были потеряны
скифами в Азии (при мидийском царе Киаксаре) 15 ]!»
(перевод В. Вересаева).
Таким образом, эта дурная черта скифов, страсть к вину,
была уже в древнейшие времена известна грекам и, конечно же,
скоро послужила формированию стереотипа. Это видно и из одного
фрагмента подражаний (sic) греческому поэту VI в. Анакреонту,
созданных в Причерноморье в сарматскую эпоху 16 (frg.
63). Мы приводим его в вольном переводе
Пушкина:
Что же сухо в чаше дно?
Наливай мне, мальчик резвой;
Только пьяное вино
Раствори водою трезвой.
Мы не скифы; не люблю,
Други, пьянствовать бесчинно,
Нет, за чашей я пою
Иль беседую невинно…
и
59
Мея:
Ну, друзья, не будем больше
С таким шумом и ораньем
Подражать попойке скифской
За вином, и будем тихо
Петь под звуки сладких гимнов.
Подобный стереотип можно встретить у многих авторов,
например, у Ахея (поэта V в. до н.э.) (см. Athen., X, 29) или у упоминавшегося
уже Хамелеона Гераклейского (Ibid.). Очевидно, не
без влияния этого стереотипа Фукидид писал, что скифы «не
выдерживают сравнения с другими народами в отношении благоразумия
и понимания житейских дел» (II, 97). Из позднейших
авторов этот стереотип встречается у Плутарха в «Сравнительных
жизнеописаниях» (Demetr. Polyorc., XIX).
Из положительных образов скифов самым значительным
для формирования в дальнейшем в античной литературной тра-
15 Такую расшифровку ранее непонятного отрывка из Феогнида дала
М.В. Скржинская: Там же. С. 78–79; ср. ее более новую работу: Скифия… С. 65.
16 См.: Граков Б.Н. Пережитки скифских религий и эпоса у сарматов //
ВДИ. 1969. №3. С. 71.
диции их устойчивого восприятия как «благородных дикарей»
явился тезис Геродота о непобедимости скифов вследствие их
недоступности для нападения, связанной с кочевым образом
жизни (жилища в повозках и т.п.) (IV, 46; сf. 83, 97, 134; II, 110,
VII, 10, 50). Геродот был первым, кто высказал этот тезис, великолепно
проиллюстрировав его на примере красочного рассказа
о поражении Дария в войне со скифами (IV, 121–134). Вслед за
Геродотом это утверждение повторяет Фукидид, уточняя, правда,
что скифы непобедимы только при условии их единодушия
(II, 97, 6).
Позднее именно этот тезис Геродота лег в основу идеализации
скифов Эфора. Ведь, как заметил С.А. Тахтаджян, «народу,
который изображается непобедимым, нетрудно приписать и другие
достоинства… традиция о непобедимости могла толкать
мысль в направлении изображения их [скифов] воздержанного
и простого образа жизни» 17 . Мы уже упоминали, что, по мнению
С.А. Тахтаджяна, не кто иной как Геродот послужил для Эфора
источником выбора именно скифов в качестве объекта идеализации
в духе примитивизма. С этим утверждением можно вполне
согласиться и даже добавить к нему, что за Геродотом кроме
титула «отца истории» давно пора признать титул «этнографического
гения», но особенно гения по части описания скифов.
Он нарисовал такой поразительный по яркости и художественности
образ простого непобедимого народа, что трудно было его
не идеализировать в дальнейшем, во времена распространения
примитивистско-утопических идей.
Но не стоит думать, что одному Геродоту античная литературная
традиция обязана складыванию устойчивых тенденций и
стереотипов в отношении скифов. Были в античности и кроме него
мастера рассказывать яркие и запоминающиеся сюжеты, способствовавшие
установлению того или иного стереотипа. Так,
например, Филарх, историк второй половины III в. до н.э., передает
интересный рассказ о том, что скифы, якобы, прожив день, откладывают
в колчан белый или черный камешек (в зависимости
от того, был день удачным или неудачным), а в конце жизни по
соотношению камешков узнают, был данный человек счастливым
17 Тахтаджян С.А. Указ. соч. С. 64.
60