Мартынов, Л. Крепость на Оми

для защиты южных границ, прославился своей жестокостью и
-надменностью по отношению к казакам. Он не считал казаков за
людей. Молодого хорунжего, который сказал офицеру Киндермана
«Ты поручик, я хорунжий — все равно свой брат офицер!»—
за эти слова выпороли плетьми перед строем.
Начальник Омской крепости, бригадир Карл Львович Фрауэндорф,
«большой любитель наук, но человек до крайности жестокий
— прославился в конце пятидесятых годов тем, что не
появлялся на улицах Омска иначе, как в сопровождении, ординарцев,
вооруженных плетьми, кошками и другими «орудиями».
Удостоверено, что иногда, в запальчивости, в утреннюю прогулку
до обеда Фрауэндорф истязал людей целыми сотнями»'.
Начальники хорошо наживались. Многие из них не брезговали,
например, пополнять свои доходы работорговлей. Пользуясь
теми или иными беспорядками в степи, случаями баранты со
стороны кочевников, устраивали целые экспедиции «для полонения
неприятельских людишек мужска и женска пола». Выгодно
перепродавали рабов. Так, например, мальчик и девочка стоили
в те времена 2-х быков, 2-х кирпичей чаю, кожу красную и
четверик круп, «инородческая сорокалетняя баба»— 12 рублей.
Как видно из этих примеров, цены были не низкие — на рубль
в те времена можно было купить пудов восемь муки — следовательно,
покупать живой товар могли лишь люди богатые — купцы,
священники, генералы, но во всяком случае не население городских
форштадтов и прииртышских сел — не пахотные казаки, не
крестьяне. Эти люди сами имели участь не лучшую, чем участь
азиатских невольников.
Так жила Омская крепость в годы, когда пало Джюнгарское
царство.
Азиатские соседи становились менее опасны, чем прежде. Но
собственная знать, собственное правительство, собственные начальники
становились с каждым годом все жесточе и жесточе. Их
народ начинал бояться более, чем азиатской орды.
' и. я. Словцов «Историческая хроника Омска».