Горизонт N4/833

RUSSIAN DENVER / HORIZON
38
ЛЕОНИД ЯРМОЛЬНИК: «У МНОГИХ
ОТ СЛАВЫ ПРОСТО КРЫШУ СНОСИТ»
В жюри шоу «Точь-в-точь» он
просто красавец: шутит,
юморит, хулиганит на пару с
Хазановым. Явно человек на
своем месте: когда-то точь-вточь
показал цыпленка табака
– теперь, можно сказать,
перешел на тренерскую. Все
логично. Однако за этой
праздничной мишурой
несколько забывается
главное: Ярмольник – актер.
А в прошлом году и вовсе
был признан лучшим. За роль
Руматы в «Трудно быть
Богом».
– Леонид, кажется, первым
вашим фильмом был
«Сыщик»?
– Да, это так. В нем я играл
эпизодическую роль преступника
Гнуса, но после выхода
картины на экран проснулся
знаменитым, потому что выражения
моего героя стали
народными. Все повторяли
фразу: «Не рычи, козел!», плевали
на палец и растирали о
подбородок – я придумал такой
блатной жест, это делали
потом все подростки. Уровень
популярности Андрея Ташкова,
сыгравшего главную роль,
и мой были равными. А может
быть, мне даже больше
популярности перепало. Эпизод
всегда требует от актера
большей концентрации, в
маленькой роли нужно быть
предельно точным. Одно дело
– из ста выстрелов раз попасть
в мишень, и совсем другое
– с одного.
– А потом была и другая
маленькая, но яркая роль –
сына барона Мюнхгаузена.
Как попали в ту картину?
– Я попал на съемки телефильма
Марка Захарова «Тот
самый Мюнхгаузен» благодаря
стараниям Александра
Абдулова. В нем я сыграл Феофила
– истеричного и избалованного
сына Мюнхгаузена.
Да, тоже не главная роль, но
ее и по сей день никто не забыл.
Замечу, что эти фильмы
вышли еще до миниатюры
«Цыпленок табака», которую
показали в передаче «Вокруг
смеха», и я успел приобрести
некоторую известность. «Цыпленок»
же принес мне невероятную
популярность, и это
сущая правда. Я стал повсеместно
узнаваемым, что плюс
для артиста. Но был и минус:
режиссеры побаивались тянувшегося
шлейфа.
– Дальше у вас было несколько
совместных работ
с Аллой Суриковой...
– С Аллой Суриковой мы,
что называется, родственные
души. Это режиссер, с
которым мы радуемся одним
и тем же вещам, принимаем
одни и те же ценности. Хотя,
могу честно сказать, ни в одну
ее картину – ни в «Ищите женщину»,
ни в «Человек с бульвара
Капуцинов», ни в «Две
стрелы» – я не утверждался
без проб. Всегда у меня были
конкуренты, за исключением
«Московских каникул», ленты,
с которой началась моя карьера
продюсера. Потом я продюсировал
и картину Валеры
Тодоровского «Мой сводный
брат Франкенштейн», был
сопродюсером его фильма
«Стиляги»...
– Как складывались ваши
отношения с Валерием
Тодоровским?
– Я очень люблю Тодоровского
за то, что он – сомневающийся
режиссер.
Это стиль его работы. У нас
в основном режиссеры несомневающиеся,
а он сомневается.
Фильм «Стиляги» мне
очень дорог, я лоббировал его
идею много лет, искал деньги,
убеждал Валеру рискнуть.
Он страшился масштабности
проекта. Работа заняла почти
четыре года, но в итоге
мы сняли, что хотели. Картина
получилась невероятно
праздничная, новогодняя по
своей сути. Если кто-то хочет
влюбиться, но не может, надо
посмотреть этот фильм.
Если ты пытаешься понять,
что значат в жизни настоящие
друзья, познакомься со «Стилягами».
И если есть рецепты,
как стать счастливым, то
один из них – посмотреть эту
картину... К тому же, как мне
кажется, я там замечательно
сыграл врача-еврея, отца одного
из героев. И очки там у
меня, и беретка, и еврейская
осторожность, и еврейская
воспитанность – все к месту.
Получился очень яркий образ...
– А были ли мечты, которые
так и не исполнились?
– У меня более 60 ролей в
кино, но среди них не так много
тех, которыми я мог бы гордиться.
На режиссеров обиды
нет. Обидно другое: есть
роли, которые я мог сыграть,
но не сыграл и уже не сыграю
чисто по возрастным причинам.
Была мечта сыграть Хлестакова.
В свое время Леонид
Гайдай снимал по «Ревизору»
картину «Инкогнито из Петербурга».
Я пробовался, но Гайдай
видел Хлестакова другим.
Он утвердил Сережу Мигицко,
который прекрасно сыграл,
но само кино не получилось,
хотя там присутствовал невероятный
набор звезд. Так
N04/833 от 01.29.2016 e-mail: info@gorizont.com Simply the best
бывает. Так что, может быть,
это меня Боженька хранил от
большого провала...
– Может, у вас есть и своя
формула успеха?
– Чтобы добиться успеха,
очень важно точно и вовремя
пошутить... Конечно, наша
профессия во многом зависит
от господина Случая. Но если
зрители тебя запомнили, то
все, что ни делаешь, идет в
твою актерскую копилку. Ты
на волне, ты на гребне – только
держись и не давай этому
интересу погаснуть. Да, зрительским
вниманием я очень
дорожу. Как и все актеры. Хотя,
когда работаю, под зрителей
не подстраиваюсь, не
заигрываю с ними. Да и не
могу сказать, что как-то изменил
меня успех. Сейчас успех
– это когда человек спел одну
песню и проснулся знаменитым.
Это факир на час. А поскольку
ко мне популярность
и узнаваемость приходили
очень постепенно, то и крыша
у меня никогда не съезжала.
Я этому, конечно, радовался,
но не начинал вести себя
как-то по-другому – не выпендривался,
не задавался. Но
это уже вопрос образования
– меня так научили мои учителя.
Они все были сверхталантливыми
и популярными. И в то
же время оставались такими
же простыми, такими же трудолюбивыми,
скрупулезными
во всем, что делали. Меня
этому научили, это школа. Поэтому
успех если и влиял на
меня, то только как повышение
меры ответственности за
то, что я сегодня делаю и буду
делать завтра.
– А деньги? Насколько
важна для вас сумма прописью?
– Я профессионал, который
хочет и должен получать
деньги за свою работу. Но
я снимаюсь не только ради
денег. И начинаю разговор о
гонораре только тогда, когда
мне нравится материал. Сам,
будучи продюсером, всегда
оцениваю возможности бюджета.
Если роль интересная,
я не стану требовать ставок,
подрывающих бюджет фильма.
Могу сняться и бесплатно,
если вижу, что фильм
многообещающий, а денег
хватает только на пленку. И я
с удовлетворением отметил,
что так же поступает и Федя
Бондарчук, которого мы с Валерой
Тодоровским позвали
в наш проект под названием
«Тиски». Он согласился на
тот гонорар, который мы ему
предложили, исходя из бюджета
картины. Хотя мог бы
повести себя как мегазвезда
и потребовать в три раза
больше. У многих людей от
славы просто крышу сносит.
Но тут, как бы тебе ни хотелось
заполучить этого актера,
переговоры заканчиваются.
Потому что незаменимых в
нашей профессии нет – это я
как профессионал говорю.
– А какой фильм был для
вас самым трудным?
– Наверное, это работа в
картине Алексея Юрьевича
Германа «Трудно быть Богом».
Работали мы над ним в общей
сложности 15 лет.
– Как вы попали к Герману?
– На картину Германа я попал
так: Витя Извеков, продюсер
фильма «Трудно быть
Богом», позвонил и пригласил
на пробы буквально накануне
моего отлета на фестиваль
в Локарно, где «Барак»
(фильм, который продюсировал
Ярмольник. – Ред.) получил
«Серебряного леопарда».
Я вернулся из Швейцарии и
отправился в Питер. После утверждения
на роль год ждал
начала съемок... Но это Герман,
у него иначе не бывает.
За эти годы мы и дрались,
и ссорились, и мирились: характеры
у обоих не сахар. Тем
не менее сумели завершить
картину.
– Тяжело было дождаться
финала?
– Есть такой анекдот, его
придумал Саша Абдулов.
Встречаются два киношника,
и один говорит: «Слышал, Ярмольник
на съемках у Германа
умер!» Второй сокрушается:
«Ухайдакал-таки, черт, замучил
до смерти!» А первый ему:
«Не-е, Леня от старости скончался...»
Шутки шутками, но
работа с Германом – подарок
судьбы, другая планета! Кстати,
заметили: Алексей Юрьевич
любил снимать клоунов
– Никулин, Быков, Миронов...
– Чему же научила вас
работа с Алексеем Германом?
– Я часто испытываю недостаток
требовательного отношения
к себе. А ведь чем
больше «давление» режиссера,
тем интереснее в себе
копаться. Хороший режиссер
будет тебя выкручивать-перекручивать,
заставлять сделать
наоборот. Но эти споры и есть
творчество как таковое. Так
что работа с Германом – это
школа. Школа профессии и
школа жизни. И если Алексей
Юрьевич меня чему-то научил,
то именно тому, что если есть
возможность не играть, а просто
быть на экране, то нужно
просто быть. Как будто тебя
снимают скрытой камерой.
Что, кстати, самое трудное.
Куда проще скорчить рожу или
кого-то передразнить... А еще
работа с Германом научила
меня большому терпению.
– Зато теперь у вас появился
повод гордиться –
на «Нике» вам дали приз за
лучшую мужскую роль.
– У меня нет амбиций
остаться в веках. Но есть надежда,
что за моим гробом
пойдет несколько десятков
человек. Относительно некоторых
людей, давно провозгласивших
себя светочами,
у меня есть твердая уверенность,
что по доброй воле
прощаться с ними пошли бы
трое, максимум пятеро – в
основном те, кто не знал их
лично. А это и есть главный
показатель нужности твоего
существования...
Агнесс Вевер