НЕвский БОгослов №12 (2014)

скую войну. Выпуски новостей
по старому телевизору становились
интересными тогда, когда
в них объявляли цифры о погибших
на Кавказе солдатах числом
меньше десяти. Обычно же
диктор с деланным неравнодушием
сообщал о потерях целой
роты или половины воинской
части. Сейчас страшно об этом
говорить. А тогда все проклинали
правительство за своих, потерянных
в бессмысленной войне,
сыновей. Очень предсказуемым
стало и объявление директора
школы в начале 2000-го года о
том, что среди нас учился теперь
уже герой Российской Федерации
Алексей Храбров. Он погиб
в составе 6-й роты Псковской
десантно-штурмовой дивизии.
В те же годы завершался процесс
разворовывания имущества
колхозов. Видел я тощих колхозных
коров. Для них заготавливалось
достаточно кормов, но
они были благополучно украдены
«заботливыми» владетелями
обломков имущества советской
социалистической республики.
Бедные, ни в чем не виноватые
животные тоже страдали,
по вине тех людей, которые
должны были заботиться о них.
А кто украл — те жировали. К
концу двадцатого века практически
все фермы в нашем рай оне
развалились. Огромное количество
вполне исправных помещений
было попросту брошено, а
затем разобрано на стройматериалы.
Теперь туда, где раньше
стояло по несколько сотен голов
скота, приезжали на грузовиках
люди. Серпы они побросали.
А молоток оставили себе.
Ведь он очень хорошо пригождался
для того, чтобы снимать
с крыш колхозов шифер и сбивать
с пола пригодную в хозяйстве
глиняную плитку.
Все понимали, что жить нелегко.
Кто-то впадал в отчаяние
и сталкивался с извечной
русской бедой — люди начинали
пить. И среди пьющих было
много молодежи. Работы не
было — и пили, пили. До сих пор
спиваются. Причем все условия
для этого были созданы. Вот и
ты говоришь, что недавно гдето
услышал статистику: с распадом
СССР количество библиотек
уменьшилось вдвое, а число
точек по продаже водки выросло
в 3—4 раза. К сожалению,
векторы развития двух вышеуказанных
областей не изменили
направления и сейчас.
Думаю, что тот контекст, на
фоне которого я приступлю к
основной части повествования,
более или менее ясен. Ты ведь
тоже жил в деревне, и я уверен,
что также сможешь добавить на
полотно моего рассказа немало
своих красок. Все, не буду больше
отвлекаться на второстепенные
вещи и оттягивать внимание
от главной истории.
Как я уже говорил, лето закончилось,
и все мальчишки и
девчонки пересели с велосипедов
за школьные парты. В новом
классе я встретился с незнакомыми
ребятами. Но был
среди нас один необычный одноклассник.
Он и станет главным
героем моего рассказа. Звали
его Сережка. Его мать пила,
отца не было. Учился плохо. В
школу Сергей приходил всегда
бедно одетый. Естественно,
весь класс это замечал, как замечается
жизнь каждого отдельного
ученика. По имени его называла
только учительница и
я. Все остальные использовали
при обращении к нему, и непременно
в качестве ругательства,
слова: «Бомж! Фу! Бомж
идет!» Шли месяцы. Осень уже
подходила к концу. И сколько
бы не восхищался наш великий
русский поэт пышным увяданием
природы, тихой красотой,
столь милой и блистающей
в смирении, а только осень в наших
краях к ноябрю покрывает
поля снегом, и куртка-ветровка
тебя уже не согреет. Именно
в ней Сергей приходил на уроки
круглый год. Вот случай, который
запомнился мне больше
всего: как-то раз, когда выпал
первый снег и все переобулись
в зимние ботинки, мой необычный
одноклассник зашел в
класс, как обычно, в старой кофте,
испачканных штанах и ... летних
сандалиях. Весь класс в очередной
раз будто озверел. Снова
посыпались издевки. И не только
словесные — довольно часто
Сережка получал затрещину или
пинок от физически более крепких
сверстников. Время шло,
стало еще холоднее, и он перестал
появляться в школе. Следующие
несколько лет я ничего не
слышал о нем.
А когда мы все еще учились
вместе с Сергеем, отношение одноклассников
к нему наводило
на меня ужас. Травля не прекращалась
ни на один день. Но почему
так происходило? Неужели
не было понятно, почему он
одет так плохо? Я хотел заступиться
за него, но по своей глупости
и малолетству не решался
этого сделать. Просто подходил
и спрашивал: «Как дела,
Серега?» А он отмахивался ответом:
«Нормально». На оскорбления
других ребят просто не
отзывался. Жутко станет, если
представить, каково было этому
мальчишке, когда дома он
мог ожидать лишь побоев от матери,
а в школе — ничего, кроме
унизительных выкриков и затрещин
от одноклассников. Это
был именно тот человек, который
родился, но ему не нашлось
места на этой земле.
Приходя из школы домой, я
несколько раз спрашивал у родителей,
почему моего одноклассника
презирает весь класс,
хотя он ни в чем не виноват, у
него просто очень плохи дела
дома. Мать с отцом отвечали, что
нельзя так относиться к человеку,
попавшему в беду, что ребята
поступают очень плохо, обзываясь
на Сергея. Еще сказали,
что в подобной ситуации могли
бы оказаться и мы. Да я и сам
это прекрасно понимал. Все, что
мне было нужно — это получить
подтверждение своим мыслям у
взрослых. И я получил его. Про
Сергея я мог спросить только у
своих родных, у тех, кому полностью
доверяю. Никому из одноклассников
подобного вопроса
я не задавал. Наверное, боялся,
что меня прозовут «другом бомжа»
и станут так же насмехаться.
Сейчас ясно понимаю, что, не
пытаясь защитить человека, которого
обижают, оставался на
стороне обидчиков.
Описанная выше история —
первый случай того, когда жизнь
с разительной ясностью показала
мне, что целая толпа людей
может ошибаться, причем
НЕвский БОгослов