НЕвский БОгослов №12 (2014)

№2(12) 2014
Мученик-свидетель — это
тот, кто воистину умер.
Мученик-свидетель —
это тот, кто воистину жив — несмотря
на это, или, вернее — поэтому.
Вкушение жизни истинной
невозможно без вкушения
истинной смерти. Это — опыт
Церкви. Что же стало с ними?
Какова была их тайна встречи
со Христом? И что неумолимо и
неукротимо влекло их к смерти?
Они жаждали смерти, так, как
жаждут жизни — это удивляло
их судей и палачей. Все, что произошло
с ними, было быстрее,
чем свет молнии. Нам остается
— как бы нам ни хотелось иного
— смотреть на мучеников-свидетелей
издалека, ужасаться, не
понимая…
Они, как и прежде — одиноки,
оставлены ближними, стоящие
посреде чужого мира — подобно
тому, как Спаситель мира
был «поставлен посреде» на позор,
поднят на крест, оставлен и
одинок. И Его возглас-молитва
остается тайной для всех нас,
хоть и тысячи строк написаны
размышлявшими над этой тайной
людьми.
Мы оставляем мучеников в
одиночестве… Лишь апофатика
отверзает уста говорящим о
их подвиге: «Нет, это — не то, не
то, не то…» Не торг, не купля, не
геройство, не заслуга, не награда,
не победа, не воздаяние… И,
отняв земной смысл у слов земных,
можем мы приложить их к
подвигу мучеников — так, как
приложены они великими гимнографами
Византии.
Они обречены на одиночество
подвига — подобно тому, как
обречен, как обрек Сам Себя на
него Первый Свидетель Верный,
Первый Мученик.
Он один, Одинокий Странник-Галилеянин,
ушел в смерть
— и вернулся. Он вернулся не
один, Он «узрел потомство долговечное»
(Ис 53:10). Из тех людей,
что не понимали Его слов
и не жили Его единением с Отцом,
пока Он странствовал среди
них, смертью Его были соделаны
друзья Его, искренние Его,
знающие Его близко до невыразимости.
Он дал это им — врагам
Своим, умерев для них и за
них. Мученик-монах-христианин
повторяет деяние Христово
— истинная проповедь возможна
только Крестом, честной,
ничего для себя не ищущей
смертью с Возлюбленным. Горе,
если что-то ищет человек в этой
смерти для себя — он найдет то,
что нашел Иуда. «Ни лобзания
Ти дам, яко Иуда», — повторяет
христианин перед испытанием
огнем Второго Пришествия.
Как страшно здесь говорить о
«пользе» и «полезности» для
«здоровья». Здесь — Животворящая
Смерть одинокого Сына
Человеческого. «Даждь ми Сего
странного, Иже не имеет где главы
преклонити…»
Когда ты вправду умрешь —
тогда люди увидят и поймут, что
Христос жив: «...при уверенности
и надежде моей, что я ни в
чем посрамлен не буду, но при
всяком дерзновении, и ныне, как
и всегда, возвеличится Христос
в теле моем, жизнью ли то, или
смертью. Ибо для меня жизнь —
Христос, и смерть — приобретение...»
(Флп 1:20-21).
Путь христианина есть путь
одиночества. Он вернется к своим
— но лишь потом. Через
смерть.
Все, что произошло с ними,
было быстрее, чем свет молнии.
«Тогда ад умертвил еси блистанием
Божества». В греческом
тексте — «молнией» Божества.
Эту молнию чертит рука иконописца,
изображающего схождение
Сына Божьего в оставленность
ада, к Своим мертвецам,
ибо прозревал пророк, что
оживут мертвецы Его, восстанут
мертвые тела. «Воспряньте
и торжествуйте, поверженные в
прахе!» (Ис 26:19).
«Ибо, как молния, сверкнувшая
от одного края неба, блистает
до другого края неба, так
будет Сын Человеческий в день
Свой» (Лк 17:24). Второе Пришествие,
когда переплавятся
стихии, когда и небо, и земля
будут новыми. Конец этого мира
— обновление, а не уничтожение.
Прообраз этого — смерть,
которая для христиан является
не судом, а переходом в жизнь.
С песней Исхода, с песней о
небывалом, неслыханном — и
сбывшемся, сбывшемся вопреки
всему, Христос изводит верных
из ада небытия, блистая, как
молния, в Свой День. Мертвые,
которые не могут славить Господа
— поют Его. Они перестали
быть мертвецами. Они живы
— это День Господень, когда в
полноте является правда Яхве
— правда Его в Сыне Божием
Иисусе Христе.
…Мученик вернется — через
смерть — к тем, кого он любил
и кто его любил, но не понимал
до конца. Вернется и со светлой
улыбкой скажет, как мученик-врач
Орест, епископ-стран­
47