Лейфер, А. Э. Сибири не изменю!..

и раскрываю неброско оформленный томик: «Омский
альманах. Книга четвертая. 1944 год».
Раскрываю и вижу в оглавлении стихотворение прекрасно
начинавшего поэта Георгия Суворова «Косач» с
фамилией автора, обведенной черной рамкой (тогда в
Омске уже узнали о его гибели на Ленинградском фронте).
Вижу один из первых рассказов Сергея Залыгина
«Рыбаки». Подборку очерков «Омичи на фронтах Великой
Отечественной войны»...
Перелистываю страницы, и вот на них стихи Д раверта—
это последняя крупная публикация в его жизни:
«Предкам», «Болид», «Ягоды тундры», «Мне было
бы страшно попасть на планету другую...», «На горе
Семиз-Бугу», «Ленок», «Соляной ключ» и «Падучая
звезда»...
А перед ними — статья Бориса Яковлевича Бухштаба.
Статья, строки которой и сегодня, тридцать пять лет
спустя, отвечают истине:
«Драверт — действующий поэт, а не ветеран. Он появляется
на страницах сибирских изданий как наш советский
современник».
Почему же его стихи и сейчас воспринимаются нами
не как литературная реликвия, а как произведения, звучащие
в унисон с дыханием нашего времени? Космическая
тема, ставшая в эпоху Гагарина столь близкой миллионам
людей,— вот что делает их по-настоящему современными.
Тогда, три с половиной десятилетия назад,
такие вещи, как «Болид», «Мне было бы страшно попасть
па планету другую...», были фантастичны, и немногие
понимали, что в них содержится элемент пророчества,
пророчества научного, основанного на точном
знании, умноженном на интуицию ученого.
Откуда к Драверту-поэту и к Драверту-ученому пришло
чувство Космоса, ощущение Земли как его частицы?
Не появилось ли оно у него (тогда человека еще
молодого) в бескрайних просторах Якутии, когда он попал
туда впервые? На этот вопрос я пытался ответить,
собирая материал для следующей главы.