Полярная звезда, книга 7.

15
его корону. Алексапдръ еще ближе подвинулся къ вершинв
окружевпой тѣмъ гноемъ, о которомъ оаъ писалъ. Но тамъ
все ужъ измѣнилось одною смертію, все стало еще сквернѣе,
только въ другомъ родѣ. Жалѣть пришлось ему саповвиковъ,
которыхъ онъ не хотѣлъ "имѣть лакеями". Избалованная,
пресыщенная дпорпя старой барыни, замѣнилась каптенармусамн
и камердинерами наслѣдника, которые впесли во
дворецъ, казарму и передвюю. Па мѣсто надменпыхъ
дворецкихъ воровъ—явились воры доносчики, па мѣсто
лакеевъ — палачи; дворецъ, изъ публичнаго дома, сталъ
застѣнкомъ. Развратъ чувственный смѣнился—развратомъ
свирѣпости, боли, заколачиванія.
Тревожно и грустно стоялъ цесаревичъ, подавленный
ужасомъ, у подпожія дикаго трона; безспльвый помочь и
лишенный возможности отойти, Александръ, какъ Гамлетъ,
бродилъ по этям-ъ заламъ, ве умѣя ни на что рѣшигся;
другіе рѣшились за него.
Также тревожно и грустно, да и еще къ томужъ съ чернымъ
пятномъ на совѣсти, взошелъ оиъ самъ па всршину страшвой
скалы, съ которой только-что сбросили обезображенвый трупъ
убитаго отца его. Онъ хотѣлъ добра и ему вѣрили. На его
юныя и кроткія черты смотрѣли съ уповапіемъ; уповалъ и
онъ, что сдѣлаетъ изъ Россіи рай; онъ ей отдаетъ лучшіе годы,
лучшія силы, вародъ благословитъ его, онъ замолитъ грѣхъ
своего участія въ кровавомъ дѣлѣ, и тогда Траянъ и Маркъ-
Аврелій, онъ исполнитъ писанное къ Кочубею и пропадегъ
въ виноградиыхъ садахъ на берегахъ Рейна.*
Александръ былъ откровененъ въ этихъ мечтахъ, онъ имъ
вѣрилъ, и не онъ одипъ—имъ вѣрила вся Россія, т. е. Россія
порядочныхъ людеіі, Россія нризнаннаа людскою; до черпой
Руси, до Руси податной, это не касалось; она и тутъ, какъ
вообще на торжествахъ и праздникахъ, была исключена изъ
общей радости, да и сама не стараласьпринять въ ней участіе,
вспоминая матушку императрицу и словно чуя, что новое
царствованіе, за кровьдесятагочеловѣка, заплотитъ военными
поселевіями.
* Мечта обь отрЬчсиіи эапима.іа его до самой смсрти.