Полярная звезда, книга 7.

18
въ вербное воскресенье съ дарами и въ самомъ дѣлѣ въ этогь
день онъ явился ко мнѣ въ эпитрахили. Онъ хотѣлъ было
начать Формальностію, но я прямо сказалъ, что онъ знаетъ
мое мнѣніе на этоть счетъ. Послѣ этого онъ только спросилъ
меня: вѣрю-ли я Богу? Я отвѣчалъ утвердительно. Онъ
пробормоталъ про себя какую-то модитву и причастилъ
меня.
Впослѣдствіи я узналъ, что этотъ день былъ для казанскаго
протооопа днемъ великаго торжества. Въ моемъ казематѣ
онъ велъ себя, какъ самый простой, очеиь не глупый и
и весьма добрый человѣкъ; но за то внѣ стѣнъ крѣпости онъ
велъ свои дѣла не совсѣмъ для себя безвыгодно. Онъ не могъ
удержаться огь искушенія и разсказалъ всѣмъ, что онъ
обратилъ въ христіааство самаго упорваго безбожпика.
Въ вербное воскресенье вечеромъ, когда а уже начиналъ
засыпать, часовъ въ 10, вошелъ ко мнѣ обыквовеннымъ
порядкомъ плацъ-маіоръ Подушкинъ. Онъ развернулъ бумагу
и прочелъ при всѣхъ присутствующихъ, что государъ императоръ
приказалъ снять съ меня оковы. Съ меня сняли
ножные кандалы, послѣ чего Подушкинъ объявилъ, что
ручные останутся на мнѣ. Первое время мнѣ было неловко
безъ ножныхъ оковъ. Я былъ обезсиленъ долгимъ заключеніемъ
и наручники иногда совершенно перевѣшивали меня
впередъ. Въ свѣтлое воскресеиье вечеромъ тоже въ 10 часовъ
посѣщеніе Подушкина повторилось и онъ опять по прежпему
произнесъ, что императоръ велѣлъ снять съ меня наручники.
Послѣ этого цѣлый мѣсяцъ меня ве тревожили. Время
тянулось съ страшною медленностію, но не безъ радрстныхъ
минутъ. Когда я жилъ въ Москвѣ, теща моя Надежда
Николаевна Шереметева требовала отъ меня, чтобы я каждое
воскресенье обѣдалъ у ея брата Ивана Николаевича Тютчева,
отца Ѳедора Ивавовича Тютчева и Дарьи Ивановны,
вышедшей за Сушкова. За этими обѣдами я проводилъ
самые скучныя минуты въ моей жизви, по отказаться отъ
нихъ было невозможно : это было бы ужасное огорченіе для
Н. Н. Шереметевой. Богда въ воскресенье солдагь приносилъ